"Гарри Поттер и Орден Феникса" - читать интересную книгу автора (Роулинг Джоанн)

Глава 19 ЛЕВ И ЗМЕЯ

Прошло две недели. Всё это время у Гарри было такое чувство, будто он носит в груди некий талисман — что очень помогало ему в трудную минуту. Он совершенно невозмутимо сидел на уроках Кхембридж и лишь нахально улыбался, встречая взгляд её ужасных выпученных глаз. Что ни говори, а они с Д.А. оказывают сопротивление Кхембридж прямо у неё под носом. Их общество занимается именно тем, чего в министерстве боятся больше всего! На уроках защиты от сил зла Гарри, вместо того, чтобы читать книгу Уилберта Уиляйла, предавался приятным воспоминаниям о собраниях Д.А.: Невилль сумел разоружить Гермиону; Колин Криви после долгих трудов (целых три вечера!) овладел Помеховой порчей; Парватти Патил так успешно применила Раскидальное заклятие, что столик, на котором стояло множество горескопов, буквально обратился в пыль.

Назначить для занятий какой-то определённый день не удавалось: приходилось приспосабливаться к графику трёх разных квидишных команд, а тренировки из-за плохой погоды часто переносили. Но Гарри считал, что подобная непредсказуемость только к лучшему. Чем спонтаннее встречи, тем труднее их выследить (если кто-то намерен это сделать).

Вскоре Гермиона изобрела хитрый способ извещать членов общества о дате и времени проведения следующей встречи. Этот способ был особенно удобен для тех случаев, когда появлялась необходимость срочно перенести собрание — ведь все учились в разных колледжах, и излишне частые переговоры в Большом зале выглядели бы подозрительно. Поэтому Гермиона раздала всем участникам Д.А. по фальшивому галлеону (Рон, увидев корзинку, пришёл в страшное возбуждение: он решил, что деньги настоящие).

— Видите цифры с краю? — Гермиона подняла повыше один из галлеонов. Это произошло на четвёртой встрече общества. Жёлтая монета жирно блеснула в свете факелов. — На настоящем галлеоне здесь стоит серийный номер, который указывает на гоблина, отчеканившего монету. А на моих монетах цифры меняются — они показывают дату и время очередного собрания. При смене даты монета делается очень горячей — даже сквозь карман, вы обязательно это почувствуете. Каждый возьмёт себе по монете; Гарри, как только решит, когда мы должны встречаться, установит дату и время на своей монете, и на всех остальных цифры, соответственно, тоже изменятся — я наложила на них Сменочару.

За этими словами последовало гробовое молчание. Гермиона обвела всех недоумённым взглядом.

— Мне показалось, это хорошая идея, — неуверенно проговорила она. — Потому что если Кхембридж вдруг захочет проверить, что у нас в карманах, то деньги — это самое естественное, правда? Но… если вам не нравится….

— Ты умеешь налагать Сменочару? — медленно проговорил Терри Бут.

— Да, — кивнула Гермиона.

— Но это же… уровень П.А.У.К. — ослабевшим голосом пролепетал Терри.

— Ну… — скромно потупилась Гермиона. — В общем, да.

— А почему же ты не в «Равенкло»? — требовательно спросил Терри, чуть ли не с благоговейным ужасом глядя на Гермиону. — С такими-то мозгами?

— На сортировке шляпа всерьёз думала отправить меня в «Равенкло», — бодро сказала Гермиона, — но в конце концов всё-таки остановилась на «Гриффиндоре». Так что, будем пользоваться этими галлеонами?

Раздался согласный гомон, и все подошли к корзинке с монетами. Гарри искоса посмотрел на Гермиону.

— Знаешь, что мне это напоминает?

— Нет. А что?

— Татуировки Упивающихся Смертью. Вольдеморт дотрагивается до какой-то одной, и они начинают гореть у всех, и все знают, что он требует их к себе.

— Ну… да, — спокойно ответила Гермиона, — собственно, так мне и пришла эта идея… но только в моём случае дата появляется на металле, а не на коже.

— Да… Твой способ бесспорно лучше, — усмехнулся Гарри и спрятал галлеон в карман. — Единственная проблема — как бы их случайно не потратить.

— Вот уж вряд ли, — Рон с горестным видом посмотрел на собственную монету, — мне её и спутать-то не с чем.

Приближался первый квидишный матч сезона, «Гриффиндор» против «Слизерина». Ангелина практически ежедневно требовала проведения тренировок, поэтому встречи Д.А. пришлось временно прекратить. Квидишный кубок не разыгрывался уже очень давно, и от этого предстоящая игра вызывала особенный интерес и вносила в жизнь школы большое оживление — исход дела сильно волновал и «Равенкло» и «Хуффльпуфф», ведь им в этом году предстояло играть с обеими командами. Завучи «Гриффиндора» и «Слизерина» ради победы были готовы на всё, хотя и маскировали свои чувства под благопристойный спортивный азарт. На неделе, предшествовавшей матчу, профессор Макгонаголл ничего не задала на дом, и лишь тогда Гарри стало ясно, до какой степени она заинтересована в победе своей команды.

— Вам и так забот хватает, — изрекла Макгонаголл. Все долго не осмеливались поверить собственным ушам, пока она не посмотрела в глаза Гарри и Рону и не прибавила суровым голосом: — Знаете, мальчики, я уже так привыкла, что квидишный кубок стоит у меня в кабинете. Совсем не хочется отдавать его профессору Злею. Поэтому, прошу вас, потратьте свободное время на тренировки, хорошо?

Злей проявлял свою фанатичность не менее откровенно; он так часто резервировал квидишное поле для своей команды, что гриффиндорцы с трудом могли туда попасть. Кроме того, он был абсолютно глух к многочисленным жалобам на слизеринцев, которые постоянно предпринимали попытки наложить порчу на игроков гриффиндорской команды. Когда Алисия Спиннет попала в больницу — её брови вдруг принялись расти настолько густо и быстро, что совершенно закрыли и глаза и рот — Злей всерьёз утверждал, что она сама виновата, поскольку, судя по всему, хотела воспользоваться Заклятием Загустейволоса. При этом он наотрез отказывался выслушать показания четырнадцати свидетелей, каждый из которых своими глазами видел, как Охранник слизеринской команды Майлс Блетчли, зайдя со спины, заколдовал Алисию, когда та занималась в библиотеке.

Гарри, в целом, был настроен оптимистически — ведь они ни разу не проигрывали команде Малфоя. Конечно, Рону было пока далеко до Древа, но он старался изо всех сил. Самым слабым местом Рона было то, что, допустив какую-то ошибку, он сразу терял уверенность в себе. Стоило ему пропустить мяч, и он так смущался, что неизбежно пропускал ещё. С другой стороны, будучи в форме, Рон охранял кольца на редкость хорошо. На одной из тренировок Рон, держась одной рукой, повис на метле и с такой силой отшвырнул Кваффл от кольца, что тот пронёсся через всё поле и попал в центральное кольцо на противоположной стороне. Это было незабываемо; команда единодушно согласилась, что этот удар столь же хорош, как недавний бросок Барри Райана, Охранника ирландской сборной, который тот использовал против лучшего польского Охотника Ладислава Замойского. Даже Фред однажды сказал, что, кажется, они с Джорджем всё-таки могут гордиться младшим братом и, пожалуй, готовы признать своё с ним родство, которое, по заверению близнецов, на протяжении долгих четырёх лет всячески пытались отрицать.

Однако, Гарри всерьёз беспокоило, что Рон очень болезненно реагирует на гнусные выходки слизеринцев и иной раз раскисает, ещё не доходя до поля. Сам Гарри за четыре года так привык к их мерзким повадкам, что высказывания вроде: «Эй, Потный, говорят, Уоррингтон пообещал в субботу сбросить тебя с метлы» не только не пугали его, но, напротив, искренне веселили. «Мне страшно за того, кто окажется рядом со мной — Уоррингтон ведь жутко косой!», — ответил он тогда. Рон с Гермионой захохотали, а улыбка сразу слиняла с лица Панси Паркинсон.

Но Рон плохо переносил оскорбления и унизительные насмешки. Как-то в коридоре слизеринцы — семиклассники, здоровенные парни, — проходя мимо Рона, негромко спросили: «Ну что, Уэсли, не забыл заказать себе койку в больнице?», и Рон не засмеялся, а наоборот, заметно позеленел. Драко Малфой взял моду при каждой встрече изображать, как Рон роняет Кваффл, и уши Рона неизменно начинали светиться малиновым, а руки так сильно дрожали, что он спокойно мог бы выронить всё что угодно.

Весь конец октября дули ураганные ветры и лили затяжные дожди. Потом пришёл ноябрь, студёный, с сильными утренними заморозками, с ледяным ветром, от которого болели щёки и кисти рук. Небо, а с ним и потолок Большого зала, казалось, навсегда приобрели перламутровый, бледно-серый цвет; горы вокруг «Хогварца» покрылись снежными шапками; а в замке было так холодно, что на переменах многие ученики ходили в толстых защитных перчатках из драконьей кожи.

Утро матча было ярким и морозным. Проснувшись, Гарри сразу захотел посмотреть, что делает Рон, и увидел, что тот сидит в постели, обняв колени руками и тупо уставившись в пространство.

— Ты как, нормально? — спросил Гарри.

Рон кивнул, но ничего не ответил. Глядя на него, Гарри непроизвольно вспомнил случай, когда Рон случайно наложил на себя Слизнервотное заклятие. Тогда у него было точно такое же зелёное лицо, и он точно так же сидел в холодном поту и отказывался открывать рот.

— Тебе обязательно надо что-нибудь съесть, — ласковым голосом сказал Гарри. — Вставай.

Они пришли в Большой зал, быстро наполнявшийся школьниками. Настроение у всех было бодрое, отовсюду неслись звонкие, взволнованные голоса. Когда Гарри и Рон проходили мимо стола «Слизерина», оттуда послышался какой-то шум. Гарри повернулся и увидел, что, помимо обычных зелёно-серебристых шарфов и шляп, слизеринцы надели серебряные значки в форме короны. Почему-то все дико хохотали и радостно махали руками Рону. Гарри попробовал прочитать, что написано на значках, но не успел, поскольку хотел как можно скорее увести Рона подальше от слизеринцев.

Стол «Гриффиндора», за которым все были одеты в золотое и малиновое, встретил их приветственными возгласами — но это не только не подняло боевого духа Рона, но, напротив, лишило последних остатков храбрости. Рон упал на скамью с видом человека, приговорённого к казни, которому предстоит последний в его жизни завтрак.

— Какой же я идиот, что на это согласился, — надтреснутым шёпотом сказал он. — Идиот.

— Перестань, — решительно отмахнулся Гарри, протягивая ему хлопья, — всё будет хорошо. А то, что ты нервничаешь, совершенно естественно.

— Я — полный ноль, — простонал Рон, — ничтожество. Я не мог бы играть как следует, даже если бы от этого зависела моя жизнь. О чём я только думал?

— Возьми себя в руки, — строго сказал Гарри. — Вспомни, как ты сыграл ногой позавчера. Даже Фред с Джорджем сказали, что это потрясающе.

Рон обратил к Гарри измученное лицо.

— Это вышло случайно, — в отчаянии зашептал он. — Я не собирался этого делать! Я соскользнул с метлы — просто никто не видел — а когда пытался влезть обратно, ненароком пнул Кваффл.

— Ну и что, — Гарри, неприятно удивлённый этим признанием, постарался скрыть свои чувства, — пара-тройка таких случайностей — и игра у нас в кармане!

Напротив сели Гермиона и Джинни — в малиново-золотых шарфах, перчатках и с гриффиндорскими розетками.

— Ты как? — спросила Джинни у Рона. Тот смотрел в миску на остатки молока из-под хлопьев с таким видом, будто хотел в них утопиться.

— Немного нервничает, — ответил Гарри.

— Это очень хорошо. Я всегда говорю: перед экзаменами обязательно надо как следует поволноваться, — с чувством сказала Гермиона.

— Привет, — произнёс за их спинами загадочный, сонный голос; это от стола «Равенкло» подплыла Луна Лавгуд. Все уставились на неё; кое-кто открыто смеялся и показывал пальцами — Луна нахлобучила на голову шляпу, представлявшую собой львиную голову в натуральную величину.

— Я болею за «Гриффиндор», — и Луна показала на шляпу, хотя всё и так было понятно. — Смотрите, что она умеет…

Луна постучала по шляпе волшебной палочкой. Лев широко открыл рот и издал очень натуральный рык. Сидевшие поблизости испуганно вздрогнули.

— Здорово, да? — радостно воскликнула Луна. — Вообще-то я хотела сделать, чтобы он съедал слизеринскую змею, да времени не было. В любом случае… Удачи тебе, Рональд!

Луна уплыла. Не успели ребята прийти в себя от потрясения, вызванного шляпой, как к ним подбежали Ангелина, Кэтти и Алисия, брови которой стараниями мадам Помфри вернулись в нормальное состояние.

— Как только позавтракаете, — сказала Ангелина, — идите прямо на стадион. Надо посмотреть, какие условия, и переодеться.

— Мы скоро, — заверил Гарри, — вот только Рон поест…

Но через десять минут стало ясно, что Рон не может не только есть, но даже глотать, и Гарри счёл, что лучше пойти на стадион. Они встали из-за стола. Гермиона тоже поднялась и, взяв Гарри за руку, отвела его в сторонку.

— Постарайся, чтобы Рон не увидел слизеринских значков, — озабоченно шепнула она.

Гарри вопросительно на неё посмотрел, но она лишь предупреждающе мотнула головой: к ним на негнущихся ногах подошёл Рон, потерянный и несчастный.

— Удачи, Рон, — пожелала Гермиона, приподнялась на цыпочки и поцеловала его в щёку. — Тебе тоже, Гарри…

По дороге к выходу из Большого зала Рон, казалось, постепенно приходил в чувство. Он недоумённо держался за щеку и словно не мог понять, что произошло. Рон так волновался, что ничего не замечал, но Гарри, оказавшись у слизеринского стола, бросил любопытный взгляд на значки-короны и на этот раз сумел прочесть надпись:

«Уэсли — наш Король»

С неприятным чувством, что такой лозунг не сулит ничего хорошего, Гарри побыстрее прогнал Рона через вестибюль и вывел на улицу, на ледяной холод.

Они быстро зашагали вниз по склону к квидишному полю. Заиндевевшая трава хрустела под ногами. Ветра не было; небеса, как всегда в последнее время, сияли перламутровой белизной — а значит, при хорошей видимости солнце не будет слепить глаза. Гарри попытался ободрить этим Рона, но не был уверен, что тот слышал его слова.

Ангелина уже переоделась и, когда они вошли в раздевалку, беседовала с остальными игроками. Гарри и Рон надели форму (Рон в течение нескольких минут пытался натянуть её задом наперёд, пока Алисия не пожалела его и не подошла помочь), сели и стали слушать наставления Ангелины. Снаружи всё громче шумели голоса — на стадионе собирались болельщики.

— Я узнала, кто всё-таки будет играть у слизеринцев, — заглянув в пергамент, сообщила Ангелина. — Прошлогодние Отбивалы, Деррик и Боул, ушли, и Монтегю, вместо того, чтобы заменить их игроками, которые умеют нормально летать, естественно, взял каких-то громил. Фамилии — Краббе и Гойл. Я про них почти ничего не знаю…

— Зато мы знаем, — хором сказали Гарри и Рон.

— С виду они не очень… вряд ли способны отличить один конец метлы от другого, — Ангелина убрала пергамент в карман, — впрочем, что касается Деррика и Боула, то меня всегда удивляло, как они находят дорогу на стадион без указателей.

— Краббе и Гойл — не лучше, — заверил Гарри.

С улицы доносился топот множества ног — школьники взбирались на зрительские трибуны — и пение, правда, разобрать слова было невозможно. Гарри начал нервничать, но он понимал, что его волнение — ничто по сравнению с состоянием Рона. Бедняга, с абсолютно серым лицом, держался за живот и, крепко сжав зубы, смотрел прямо перед собой.

— Пора, — глухим голосом объявила Ангелина, поглядев на часы. — Ребята, пошли… Ни пуха.

Все встали, взяли на плечи мётлы и гурьбой вышли из раздевалки на яркий солнечный свет. Их встретила какофония звуков, среди которых, несмотря на приветственные крики, вопли и свист, явственно слышалось пение.

Команда «Слизерина» уже дожидалась их. На всех были серебряные значки в форме короны. Новый капитан слизеринцев, Монтегю, сложением очень походил на Дудли Дурслея, его массивные предплечья напоминали поросшие волосом окорока. За спиной Монтегю, почти такие же огромные, как и он сам, маячили Краббе и Гойл. Они глупо щурились на солнце и размахивали новыми клюшками. Малфой стоял с краю, в его светлых волосах играли яркие блики. Он поймал взгляд Гарри, ухмыльнулся и постучал по значку у себя на груди. Ангелина и Монтегю подошли друг к другу, и судья мадам Самогони приказала:

— Капитаны, обменяйтесь рукопожатием. — Гарри увидел, что Монтегю жестоко сдавил пальцы Ангелины, но та даже не поморщилась. — Седлайте мётлы…

Мадам Самогони сунула в рот свисток и с силой дунула.

Выпустили мячи, и четырнадцать игроков взмыли в небо. Уголком глаза Гарри проследил за Роном, который устремился к кольцам. Гарри быстро набрал высоту, увернулся от Нападалы и стал по периметру облетать стадион, цепким взглядом выискивая золотой проблеск. Драко Малфой занимался тем же самым на другом конце поля.

— Перед нами Джонсон — она сразу берёт Кваффл — как же эта девочка умеет играть! Столько лет об этом говорю, а она никак не соглашается пойти со мной на свидание!…

— ДЖОРДАН! — завопила профессор Макгонаголл.

— …детали биографии, профессор, это я так, для интереса — вот она увернулась от Уоррингтона, обошла Монтегю, и — ой! — её ударяет Нападала, запущенный Краббе… Монтегю ловит Кваффл, возвращается на игровое поле… Так, это Джордж Уэсли, отличный удар Нападалой по голове Монтегю! Монтегю роняет Кваффл, его хватает Кэтти Белл, игрок «Гриффиндора», броском за спину отдаёт мяч Алисии Спиннет, та уходит…

Комментарии Ли Джордана громко разносились по стадиону. Гарри изо всех сил старался их расслышать, несмотря на то, что в ушах выл ветер, а с трибун шумели, кричали, вопили, пели…

— …обходит Уоррингтона, уворачивается от Нападалы — чуть не попалась, Алисия! — зрители ликуют, кстати, что это там поют?

Ли замолчал, прислушиваясь, и из зелёно-серебристой части стадиона громко, отчётливо понеслось:

— …Алисия передаёт мяч Ангелине! — заорал Ли, пытаясь заглушить песню. Гарри резко вильнул вбок — мерзкие стишки просто взбесили его. — Давай же, Ангелина! — Ей осталось лишь обойти этого Охранника! — ОНА ЗАБИВАЕТ — ОНА — аааа!….

Блетчли, Охранник «Слизерина», не пропустил мяч. Он бросил Кваффл Уоррингтону, и тот, стремительным зигзагом проскользнув между Алисией и Кэтти, помчался на другой конец поля. Чем ближе он подлетал к Рону, тем громче становилось пение:

Гарри не смог совладать с собой: забыв о Проныре, он развернулся и стал смотреть на Рона — далёкую одинокую фигурку, к которой стремительно приближалась мощная туша Уоррингтона.

— …Кваффл у Уоррингтона; Уоррингтон летит к кольцам, он недосягаем для Нападал, и перед ним лишь Охранник…

С трибун загремело:

— …это первое испытание нового Охранника «Гриффиндора» Рона Уэсли! Младший брат Отбивал Фреда и Джорджа, очень многообещающий игрок… Давай, Рон!…

Но тут раздался радостный вопль болельщиков «Слизерина» — Рон с диким видом бросился на Кваффл, но тот шумно просвистел между широко растопыренными руками гриффиндорского Охранника и угодил прямиком в центральное кольцо.

— «Слизерин» забивает гол! — вырвался из общего крика голос Ли, — и счёт становится десять — ноль в пользу «Слизерина». Да, не повезло, Рон…

Слизеринцы запели ещё громче:

— Гриффиндор снова владеет мячом; Кэтти Белл как танк несётся по полю… — храбро кричал Ли, хотя заглушить пение было практически невозможно.

— Гарри, ТЫ ЧТО ДЕЛАЕШЬ? — взвизгнула Ангелина, проносясь мимо по направлению к Кэтти. — ШЕВЕЛИСЬ!

Гарри осознал, что уже целую минуту неподвижно висит в воздухе, забыв о главной задаче — найти Проныру. Ужаснувшись, он резко ушёл вниз и принялся кружить над полем, пристально глядя по сторонам и стараясь не обращать внимания на голоса, хором ревущие:

Проныры нигде не было видно; Малфой, как и Гарри, неопределённо кружил над стадионом. В какой-то момент они встретились на середине поля, и Гарри услышал, что Малфой тоже громко поёт:

— Опять Уоррингтон, — надрывался Ли, — передаёт мяч Пусею — Пусей пролетает мимо Спиннет — ну же, Ангелина, возьми его — ну нет, так нет, — отличный бросок Нападалой, Фред, то есть, Джордж, без разницы, — Уоррингтон выпускает Кваффл — Кэтти Белл — э-э… — тоже выпускает — мяч у Монтегю, капитан команды «Слизерина» хватает Кваффл и мчится к кольцам «Гриффиндора» — Гриффиндорцы! Ну же! Блокируйте его!

Гарри в это время облетал кольца «Слизерина» сзади и усилием воли заставлял себя не смотреть на противоположный конец поля. Он на большой скорости промчался мимо слизеринского Охранника. Тот вместе с толпой на трибунах распевал:

— …Пусей вновь обходит Алисию и летит прямо к кольцам… Рон, да что ж ты делаешь-то!…

Гарри и не глядя догадался, что произошло: гриффиндорская часть трибун издала ужасающий стон, а слизеринцы разразились радостным визгом и рукоплесканиями. Посмотрев вниз, Гарри увидел на краю трибуны мопсообразное лицо Панси Паркинсон. Та стояла спиной к игровому полю и дирижировала хором:

Счёт двадцать — ноль ерунда, уверял себя Гарри; у «Гриффиндора» ещё масса времени, чтобы обойти противника в счёте либо поймать Проныру. Надо забить всего несколько мячей, и они, как всегда, будут впереди… Гарри, болтаясь вверх-вниз как поплавок и виляя между игроками, помчался за золотым зайчиком, но это был всего-навсего отблеск браслета часов Монтегю.

Но вскоре Рон пропустил ещё два мяча. Гарри овладело отчаяние. Надо как можно быстрее поймать Проныру и закончить игру!

— …Кэтти Белл обходит Пусея и, резко нырнув, уворачивается от Монтегю, отличный манёвр, Кэтти, Белл передаёт мяч Джонсон, Ангелина ведёт Кваффл, минует Уоррингтона, летит к кольцам… Давай, давай, Ангелина! И «ГРИФФИНДОР» ЗАБИВАЕТ ГОЛ! Счёт становится сорок— десять, сорок-десять в пользу «Слизерина», Кваффл у Пусея…

Вместе с криками гриффиндорских болельщиков до Гарри донёсся рык нелепого льва Луны, и у него отлегло от сердца; всего тридцать очков, пустяки, они быстро сравняют счёт. Гарри увернулся от Нападалы, которым со всей силы запустил в него Краббе, и опять принялся разыскивать Проныру, не переставая одним глазком следить за Малфоем — вдруг тот уже заметил маленький золотой мячик… Но и Малфой всё так же безрезультатно кружил над стадионом…

— …Пусей передаёт Кваффл Уоррингтону, Уоррингтон — Монтегю, Монтегю — обратно Пусею — мяч внезапно перехватывает Джонсон, передача Белл, очень хорошо — в смысле, плохо: Нападала, брошенный игроком «Слизерина» Гойлом, попадает в Белл — мяч снова у Пусея…

И тут, на слизеринском конце стадиона, Гарри наконец увидел Проныру — крохотный золотой мячик, трепещущий крылышками в футе от земли.

Гарри круто ушёл в пике…

Спустя секунду, слева от него буквально из воздуха возник Малфой — зелёно-серебристое пятно, слившееся с метлой…

Проныра облетел вокруг подножия одного из шестов и устремился к противоположным трибунам — очень кстати для Малфоя, который находился с нужной стороны. Гарри резко развернул «Всполох», они с Малфоем шли очень низко над землёй буквально ноздря в ноздрю…

Гарри оторвал правую руку от метлы и потянулся за Пронырой… справа от его руки, к мячу, жадно хватая пальцами воздух, тянулась и рука Малфоя…

Несколько безумных, отчаянных секунд, и пальцы Гарри сомкнулись на крохотном, сопротивляющемся мячике — ногти Малфоя царапнули по его руке — Гарри, крепко держа вырывающийся мячик, потянул древко вверх — болельщики «Гриффиндора» вопили от счастья…

Спасены! Чёрт с ними, с этими голами, которые пропустил Рон, теперь, когда «Гриффиндор» победил, о них никто и не вспомнит…

БАМ-М.

В спину Гарри на полной скорости врезался Нападала. Гарри слетел с метлы. К счастью, он успел подняться на высоту всего пяти-шести футов, но, тем не менее, едва не потерял сознание, когда ударился спиной о мёрзлую землю. Раздался пронзительный свисток мадам Самогони, с трибун понёсся страшный шум — кошачьи вопли, сердитые выкрики, язвительные насмешки. Потом о землю стукнулись чьи-то ноги, и Гарри услышал тревожный голос Ангелины:

— Ты жив?

— Всё нормально, — сказал Гарри, взялся за протянутую руку и, с помощью Ангелины, встал на ноги. Над головой одного из слизеринских игроков — кто это, Гарри не понял — он увидел спешащую к нему мадам Самогони.

— Всё этот урод Краббе, — сердито бросила Ангелина. — Запустил в тебя Нападалой как раз тогда, когда ты заметил Проныру! Но мы выиграли, Гарри, мы выиграли!

За спиной Гарри кто-то фыркнул. Гарри, сжимая в кулаке Проныру, обернулся. Рядом только что приземлился Драко Малфой с белым от злости лицом. Но он ничем не выдал своих чувств и лишь издевательски ухмыльнулся.

— Что, спас репутацию своего дружка? — обратился Малфой к Гарри. — В жизни не видел Охранника хуже… впрочем, чего и ждать от человека, который живёт в помойке… Кстати, Поттер, тебе понравились мои стихи?

Гарри не ответил. Он отвернулся от Малфоя навстречу своей команде, игроки которой один за другим приземлялись неподалёку. Они орали от восторга и победно потрясали кулаками в воздухе — все, кроме Рона. Тот слез с метлы около шестов и, медленно, одиноко побрёл к раздевалке.

— Мы хотели сочинить ещё пару куплетов! — выкрикнул Малфой, когда Кэтти и Алисия бросились обнимать Гарри. — Только не смогли придумать рифму к «жирной уродине» — понимаешь, хотели спеть что-нибудь про его матушку…

— Вот вам горечь поражения, — Ангелина с отвращением поглядела на Малфоя.

— …да и к «жалкому неудачнику» — к папочке — тоже ничего не подобрали…

Фред с Джорджем, которые в этот момент пожимали Гарри руку, неожиданно поняли, о чём идёт речь. Оба одеревенели и круто повернулись к Малфою.

— Не надо! — Ангелина схватила Фреда за руку. — Пусть проорётся, он же вне себя оттого, что проиграл, паршивый маленький…

— …но ты ведь любишь эту семейку, правда, Поттер? — не унимался Малфой. — Ездишь к ним на каникулы и всё такое? Не понимаю, конечно, как ты выносишь их вонь, но, наверно, раз ты сам вырос у муглов, тебе и хибарка Уэсли кажется раем…

Гарри вовремя успел схватить Джорджа. Фреда объединёнными усилиями удерживали Ангелина, Алисия и Кэтти. Малфой скалился им в лицо. Гарри оглянулся на мадам Самогони, но та всё ещё отчитывала Краббе за запрещённый удар Нападалой.

— Или, Поттер, ты ещё не забыл, — медленно отступая, с мерзкой ухмылкой говорил Малфой, — как воняло в доме твоей мамочки, и свинарник Уэсли пробуждает в тебе тёплые воспоминания…

Гарри не помнил, как он отпустил Джорджа, знал только, что секундой позже они оба уже налетели на Малфоя. Забыв обо всём на свете, в частности, о том, что кругом полно учителей, Гарри хотел лишь одного — причинить Малфою как можно больше боли. Доставать волшебную палочку времени не было, и, той рукой, в которой он держал Проныру, Гарри со всей силы врезал Малфою в живот…

— Гарри! ГАРРИ! ДЖОРДЖ! ПЕРЕСТАНЬТЕ!

Он слышал визг девочек и вопли Малфоя, и проклятия Джорджа, и свисток, и рёв толпы — слышал, но не замечал. И пока кто-то рядом не крикнул: «Импедимента!», и его не отбросило назад, Гарри бил и бил Малфоя, стремясь изрубить мерзавца в капусту.

— Ты что? Белены объелся?! — орала мадам Самогони, пока Гарри поднимался с земли. Видимо, это она ударила его Раскидальным заклятием; в одной руке у неё был свисток, а в другой — волшебная палочка; метла валялась на земле чуть поодаль. Малфой, с разбитым носом, сжавшись в комок и поскуливая, лежал на земле; у Джорджа распухла губа; Фреда, как и раньше, силой удерживали три девочки. На заднем плане глупо хихикал Краббе. — В жизни не встречалась с подобным поведением! Марш в замок, оба, прямиком к завучу! Ну же! Быстро!

Гарри и Джордж развернулись на каблуках и, тяжело отдуваясь, решительно зашагали с поля. Ни один не произнёс ни слова. Улюлюканье толпы становились всё тише, и наконец они вошли в вестибюль, где не было слышно ничего, кроме звука их шагов. Гарри неожиданно ощутил в правой руке — на костяшках от удара о челюсть Малфоя появились синяки — какое-то трепыхание. Гарри опустил глаза и увидел между пальцев серебристые пёрышки Проныры, рвущегося на свободу.

На подходе к дверям кабинета профессора Макгонаголл они услышали за спиной её громкие шаги. Она, трясущимися руками, на ходу срывала с шеи гриффиндорский шарф. Вид у неё был страшный.

— В кабинет! — свирепо приказала Макгонаголл, указывая на дверь. Гарри с Джорджем вошли. Профессор Макгонаголл обогнула свой стол, встала к ним лицом и, дрожа от гнева, бросила шарф на пол.

— Ну? — сказала она. — Что за отвратительные выходки? Двое на одного! Будьте любезны, объяснитесь!

— Малфой нас спровоцировал, — буркнул Гарри.

— Спровоцировал? — заорала профессор Макгонаголл и со всего маху ударила кулаком по столу. Клетчатая жестяная банка съехала набок, крышка открылась, на пол посыпались имбирные тритоны. — Он проиграл, не так ли? Естественно, ему хотелось вас спровоцировать! Но что он такого сказал, чтобы вы вдвоём…

— Он оскорбил моих родителей, — огрызнулся Джордж. — И маму Гарри.

— А вы, вместо того, чтобы предоставить мадам Самогони разбираться с ним, устроили отвратительное мугловое побоище? — взревела профессор Макгонаголл. — Вы вообще представляете, что вы…

— Кхе-кхем.

Гарри и Джордж резко обернулись. На пороге стояла Долорес Кхембридж в зелёном твидовом плаще, который очень усиливал её сходство с гигантской жабой. Она улыбалась той гадкой и страшной улыбкой, которая в сознании Гарри давно связалась с неминуемым несчастьем.

— Могу ли я вам чем-то помочь, профессор Макгонаголл? — приторно-сладким голоском промурлыкала профессор Кхембридж.

Кровь бросилась Макгонаголл в лицо.

— Помочь? — сдавленно переспросила она. — Что значит «помочь»?

Профессор Кхембридж, не переставая улыбаться, сделала несколько шагов внутрь кабинета.

— Мне показалось, что вам не помешает помощь представителя власти.

Гарри ничуть бы не удивился, если бы из ноздрей профессора Макгонаголл посыпались искры.

— Вы ошиблись, — процедила она, поворачиваясь к Кхембридж спиной. — А теперь, вы двое, слушайте меня внимательно. Мне безразлично, чем и как вас спровоцировал Малфой, пусть даже он оскорбил всех членов ваших семей без исключения! Ваше поведение отвратительно, и я назначаю каждому из вас по целой неделе наказаний! Не смотри на меня так, Поттер, ты это заслужил! И если вы хоть когда-нибудь…

— Кхе-кхем.

Профессор Макгонаголл закрыла глаза, словно призывая на помощь всё своё терпение, и снова повернулась к профессору Кхембридж.

— Да?

— Думаю, они заслужили нечто большее, чем просто наказание, — сказала Кхембридж, растягивая рот в широченной улыбке.

Профессор Макгонаголл широко распахнула глаза.

— Но, к сожалению, — Макгонаголл изобразила ответную улыбку, отчего у неё сделался такой вид, точно она вывихнула челюсть, — они в моём колледже, поэтому в данном случае важно то, что думаю я.

— Видите ли, Минерва, — пропела профессор Кхембридж, — сейчас вы поймёте, почему моё мнение также имеет значение. Где это у меня? Корнелиус только что прислал… я хочу сказать, — фальшиво хохотнув, она полезла в сумочку, — министр только что прислал… ах да…

Она извлекла из сумки лист пергамента, развернула его и, прежде чем начать читать, деловито прочистила горло:

— Кхе-кхем… «Декрет об образовании номер двадцать пять».

— Только не это! — вскричала профессор Макгонаголл.

— Отчего же, — улыбка не сходила с лица Кхембридж. — Если уж на то пошло, то именно благодаря вам, Минерва, мне стало ясно, что нам необходимы дополнительные поправки… Ведь это вы пошли мне наперекор, когда я выразила нежелание дать разрешение на возобновление деятельности квидишной команды «Гриффиндора». Вы обратились к Думбльдору, и по его настоянию команде разрешили играть. Вы понимаете, что для меня подобное положение вещей недопустимо. Я немедленно обратилась к министру. Он полностью согласен, что главный инспектор должен обладать полномочиями, позволяющими лишать учащихся любых привилегий, в противном случае его — то есть, мои — полномочия будут меньше, чем полномочия обыкновенных учителей! Думаю, теперь, Минерва, вы поняли, не правда ли, как я была права, когда пыталась воспрепятствовать возобновлению деятельности этой команды? Ужасающее поведение… Впрочем, прежде всего позвольте зачитать вам поправку… кхе-кхем… «Настоящим главный инспектор „Хогварца“ получает непререкаемые полномочия, согласно которым он может назначать любые наказания, налагать любые санкции, лишать учащихся школы любых ранее данных им привилегий, а также отменять решения остальных членов преподавательского состава касательно упомянутых наказаний, санкций и привилегий. Подпись: Корнелиус Фудж, министр магии, орден Мерлина первой степени, и т. д. и т. п.»

Она свернула свиток и, не переставая улыбаться, спрятала его в сумочку.

— Итак… Я считаю своим долгом навсегда запретить этим ученикам играть в квидиш, — изрекла она, переводя взгляд с Гарри на Джорджа и обратно.

Гарри почувствовал, как бешено бьётся в его руке Проныра.

— Запретить? — Голос Гарри прозвучал странно, словно издалека. — Играть?… Навсегда?…

— Да, мистер Поттер, полагаю, только пожизненный запрет может научить вас вести себя как подобает, — Кхембридж наблюдала за тем, как до Гарри постепенно доходит смысл её слов, и оскал на её лице становился всё шире и шире. — Так же как и мистера Джорджа Уэсли. Помимо того, я считаю, что, для вящей безопасности, брату-близнецу этого юноши также следует запретить играть — не будучи остановлен другими членами команды, он, безусловно, тоже напал бы на мистера Малфоя. Разумеется, я настаиваю на конфискации мётел; во избежание нарушений моего распоряжения они должны храниться в моём кабинете. Но, профессор Макгонаголл, не сочтите меня жестокосердой, — продолжила она, поворачиваясь к профессору Макгонаголл, которая стояла неподвижно, словно статуя, высеченная изо льда, и сверлила Кхембридж глазами. — Остальная команда может продолжать играть, в них я не заметила признаков неуправляемой агрессии. Что же… Приятного всем дня.

И Кхембридж, с чрезвычайно довольным видом, покинула комнату, оставив позади себя трагическое, гробовое молчание.

— Запретили, — бесцветным голосом повторила Ангелина. Был поздний вечер, и они сидели в общей гостиной. — Запретили. Мы остались без Ищейки и Отбивал… Что же нам теперь делать?

От радости по поводу победы не осталось и следа; куда ни посмотри, на Гарри отовсюду глядели несчастные или злые лица. Вся команда, печально нахохлившись, сидела у камина — вся, кроме Рона. Его со времени окончания матча никто не видел.

— Это ужасно несправедливо, — глухо сказала Алисия. — А как же Краббе? Он ведь кинул Нападалу уже после свистка! Ему-то играть не запретили?

— Не запретили, — грустным эхом откликнулась Джинни. Они с Гермионой сидели по обе стороны от Гарри. — Он будет писать предложения — за ужином Монтегю ужасно веселился по этому поводу.

— А Фред? Он вообще ничего не сделал! — яростно воскликнула Алисия и обрушила кулак на свою ни в чём не повинную коленку.

— А я не виноват, что ничего не сделал, — на лице Фреда заиграло зловещее выражение. — Если бы не вы, я бы изметелил мерзкого гадёныша так, что от него бы одно мокрое место осталось.

Гарри в отчаянии смотрел на чёрное окно. На улице падал снег. Проныра кругами летал по общей гостиной. Все как загипнотизированные следили за ним. Косолапсус, надеясь поймать мячик, то и дело вскакивал с кресла.

— Пойду спать, — объявила Ангелина и медленно встала. — Вдруг завтра окажется, что всё это дурной сон… Проснусь — а мы ещё даже не играли…

Через короткое время за ней последовали Алисия и Кэтти. Близнецы ушли спать чуть позже, окинув всех напоследок хмурыми взглядами, а Джинни ушла вскоре после них. У огня остались лишь Гарри и Гермиона.

— Ты видел Рона? — тихо спросила Гермиона.

Гарри покачал головой.

— Видимо, он нас избегает, — сказала Гермиона. — Как ты думаешь, куда он мог…

В этот миг заскрипел портрет, и в отверстии показалась голова Рона. Лицо его было очень бледно, на волосах лежал снег. Увидев Гарри и Гермиону, Рон застыл на месте.

— Где ты был? — встревоженно закричала Гермиона, вскакивая с места.

— Гулял, — промямлил Рон. Он всё ещё был в квидишной форме.

— Ты же насквозь промёрз! — воскликнула Гермиона. — Иди сюда, садись!

Не глядя на Гарри, Рон подошёл к камину и рухнул в самое дальнее от Гарри кресло. Под потолком кружил случайно похищенный Проныра.

— Простите, — пробормотал Рон, глядя себе под ноги.

— За что? — спросил Гарри.

— За то, что я возомнил, будто могу играть в квидиш, — сказал Рон. — Завтра утром я подам заявление об уходе.

— Если ты это сделаешь, — саркастически проговорил Гарри, — то в команде останется всего три игрока. — Рон смотрел непонимающе, и Гарри продолжил: — Мне навсегда запретили играть. Фреду с Джорджем — тоже.

— Что?! — так и задохнулся Рон.

Гермиона рассказала ему всю историю; Гарри был не в состоянии повторять её ещё раз. Потом она закончила; Рон был совершенно убит.

— Это всё я виноват…

— Ты не заставлял меня бросаться на Малфоя, — сердито оборвал Гарри.

— …если бы я не играл так плохо…

— …это здесь не причём.

— …если бы я не раскис из-за этой песни…

— …из-за неё кто угодно бы раскис.

Чтобы не участвовать в споре, Гермиона встала, отошла к окну и стала смотреть на кружащиеся в воздухе снежинки.

— В общем, прекрати, ладно? — взорвался Гарри. — И так плохо, а тут ещё ты со своим чувством вины!

Рон не ответил. Он печально разглядывал мокрый подол своей робы и спустя некоторое время скучно сказал:

— Мне ещё никогда не было так плохо.

— Добро пожаловать в наш клуб, — горько отозвался Гарри.

— Кажется, — чуть дрожащим голосом проговорила Гермиона, — я знаю, чем вас порадовать.

— Уверена? — скептически бросил Гарри.

— Да, — Гермиона отвернулась от чёрного стекла, испещрённого белыми крапинками снежинок, и её лицо осветила широкая улыбка: — Огрид вернулся!