"В сердце моем навсегда" - читать интересную книгу автора (Гудмэн Джо)

Глава 11

Коннор плечом подтолкнул дверь, так как она не хотела открываться больше чем на восемь дюймов. От его толчка она сдвинулась еще на два дюйма. Что-то внизу сдерживало ее, не давало открыться. Сознавая, что рискует, он начал протискиваться в щель.

Вытянутые руки Мэгги дрожали от тяжести «кольта». Тело Фредо блокировало дверь. Она увидела ногу в джинсах, показавшуюся в щели.

— Стой на месте.

На мгновение Мэгги подумала, что это ее собственный испуганный голос отдал приказ. Именно таким хриплым и грубым она его себе и воображала. Затем поняла, что голос идет сзади, а не изнутри.

— Мэгги, положи пистолет.

Это был Дансер! Она боялась обернуться, боялась какой-то ужасной ловушки. Показала револьвером в сторону пришельца у передней двери.

— Положи револьвер, милая, пока не застрелила кого-нибудь.

Мэгги среагировала на твердый, терпеливый тон Дансера и уронила револьвер на стол рядом с собой как раз в тот момент, когда Коннор протиснулся в приоткрытую дверь.

— О Боже мой. — На этот раз Мэгги узнала свой голос. Она медленно села, ноги больше не держали ее, а Коннор опустил револьвер. Ее руки поднялись к животу, не столько защищающим жестом, сколько с намерением скрыть беременность.

Лицо Коннора застыло. Когда он заговорил, казалось, что он откусывает слова и выплевывает их:

— Значит, ребенок существует.

Его упрек больно ударил Мэгги. Она даже вздрогнула под холодным, упорным взглядом его черных глаз. На скулах его играли желваки, подчеркивая напряжение и гнев.

Стоящий в сторонке Дансер с интересом следил за происходящим. Потом прислонил к стене «ремингтон».

— Вас нельзя оставлять одних. Никогда не угадаешь, что вы можете сказать.

— Не вмешивайся, Дансер, — сказал Коннор. Дансер потер подбородок.

— Мне казалось, это я тебя сюда пригласил. — Он указал на лежащего без сознания на полу негодяя. — Давай по порядку. — Он подошел к Фредо и присел над ним. Положил ладонь на шею грабителя и пощупал пульс, — Что ты ему дала, Мэгги?

Признательная Дансеру за вопрос, она оторвала глаза от Коннора. Теперь она могла думать о том, что уже произошло, а не о том, что произойдет.

— Мак-самосейку, — ответила она. — В чае. Он ведь не умер?

— Нет. Просто вырубился.

— Я даже не знала, что он его выпил. Навела его на мысль, что хочу его ошпарить, и он меня заставил поставить кружку на стол. Я не видела, как он пил. С ним все будет в порядке?

Дансер и Коннор переглянулись.

— Помоги мне вытащить его отсюда, Коннор. Коннор нагнулся и взял Фредо за плечи, а Дансер за ноги. Они вместе подняли его и вынесли за дверь на крыльцо.

— Хочешь сам о нем позаботиться? — спросил Коннор. — Или хочешь, чтобы это сделал я?

— Я сам, — ответил Дансер. — Давай погрузим его на коня. Не хочу заниматься этим близко, чтобы Мэгги не услышала выстрела.

Они перебросили тело Фредо через седло, и Дансер сильно хлестнул коня по заду. Мерин Фредо поскакал К ручью. Дансер вскочил на своего коня и поехал следом.

Коннор вернулся в хижину. Мэгги стояла у окна, из которого наблюдала за ними. Когда Коннор вошел, обернулась:

— Что Дансер собирается делать?

— Выпроводить Фредо со своего участка.

— Разве нам не следует сообщить о происшествии?

— Ты хочешь сказать, представителям закона? Кому-то вроде твоего зятя?

— Да.

— В округе пятидесяти миль нет ни одного представителя закона.

— Значит, он уйдет безнаказанным.

Коннор только пожал плечами.

— Тебе в самом деле хочется это обсуждать?

Мэгги не знала, что ответить. Она покачала головой, сомневаясь, что ей вообще хочется разговаривать.

— Хочешь чаю? — нервно спросила она. Увидев, что уголки рта Коннора насмешливо приподнялись в циничной ухмылке, она осознала, как глупо прозвучал ее вопрос и каким он должен был ему показаться.

— Просто чай, — прибавила она. — Я ничего не положу в него.

— Давай просто чай.

Мэгги пошла к плите, прибавила хворосту в тлеющие угли топки и раздула огонь.

— Можешь сесть, — сказала она. Поскольку он не шевельнулся, она прибавила: — Мне неловко, когда ты стоишь.

Коннор снял шляпу и швырнул на кровать. Провел рукой по волосам. Отодвинул один из стульев и сел на него верхом.

— Так лучше? — спросил он. И заметил, что Мэгги покусывает нижнюю губу, кивая в ответ. Сколько раз он видел в своем воображении этот беспокойный, задумчивый жест! — Что случилось с креслом-качалкой?

Мэгги поставила чайник на плиту.

— Этот человек, Фредо, выстрелил в него.

— Зачем?

— Он не мог выносить скрипа, который оно издавало.

Коннор обдумал это, и его брови сошлись на переносице.

— Ты сидела в кресле, когда он разнес полоз?

— Ну да, — ответила она. — Иначе оно бы не скрипело.

Коннор пожалел, что позволил Дансеру расправиться с Фредо. И с чувством выругался себе под нос.

— Мне не следовало позволять тебе здесь оставаться, — сказал он.

— Ты не смог бы мне помешать. — Мэгги поднялась на цыпочки и потянулась к кружкам. Отставила их в сторону и готовилась процедить чай через ситечко.

— Что случилось со вторым? — спросила она. — Как Дансеру удалось ускользнуть?

— Так потерял бдительность, — ответил Коннор.

— Значит, он мертв.

— Да.

Мэгги молча налила кипяток через ситечко и оставила чай настаиваться. Она следила за тем, как жидкость медленно меняет цвет от прозрачного до карамельного, затем добавила в обе кружки по ложке меда. Принесла Коннору его кружку и поставила на стол, потом вернулась к плите за своей, предпочитая пить стоя и держаться от него подальше.

— Мне не жаль, что Так умер. Он убил бы Дансера.

— Но… — начал Коннор. Он почти слышал ее мысли, настолько ясно они отражались в ее глазах, в маленькой вертикальной морщинке между бровями, в том, как ее нижняя губка снова втянулась под верхние зубы. — Но ты бы хотела, чтобы Дансер не обращался ко мне.

Мэгги склонила голову, не в силах встретиться с откровенным взглядом Коннора. Вечер все еще был теплым, но руки у Мэгги окоченели. Она обхватила пальцами кружку и поднесла дымящийся чай к лицу.

— Я не хотела, чтобы ты знал, — прошептала она расстроенно.

— Это очевидно, — холодно ответил он. — Ты бы с готовностью рассталась с жизнью и ребенком, только бы не просить меня о помощи. Слава Богу, Дансер придерживался другого мнения.

— Я сама справилась с Фреда. Ты не был нам нужен.

— Ты проявила находчивость, и тебе повезло, а если бы нет, то можешь быть уверена, черт возьми, что я бы вам понадобился! — Коннор не заметил, когда вскочил на ноги, заметил только, что уже стоит. Левой рукой он крепко сжимал деревянную перекладину спинки стула. — Как ты посмела не сказать мне о ребенке? Как посмела заставить меня думать, что избавилась от него?

Голос Мэгги дрожал.

— Это мой ребенок. Мой!

— Нет, черт побери! Наш! — Увидев, как отшатнулась Мэгги, он с видимым усилием подавил свой гнев. Его голос был грозным: — Среди всех слов, которыми я мог бы тебя описать, до сих пор не было слов эгоистичная сучка.

Мэгги ахнула при этом жестком, болезненном определении.

— Нет, — тихо, с болью ответила она. — Я не такая. Я пыталась всегда поступать по справедливости.

— Убеди меня в этом.

Высокомерный вызов в его голосе вывел Мэгги из себя. Она подняла голову и разгневанно посмотрела на неге:

— Я не обязана перед тобой оправдываться. Коннор обогнул стол. Мэгги бросилась к задней двери, распахнула ее и выбежала наружу. Она сбежала с тропинки, ведущей к уборной, и побежала к склону холма, к раскидистым соснам. Свет полной луны осветил упавшее сухое дерево, преградившее ей путь, и она приготовилась прыгнуть. Ее нога оторвались от земли, но не коснулись ее снова.

Коннор поймал ее, когда она подпрыгнула в воздух, и прижал к себе, держа на высоте нескольких дюймов от земли, Мэгги пришлось обхватить руками его шею, его руки надежно держали ее у поясницы.

— Мэгги, — хрипло прошептал он.

Она зарылась в него лицом, прижавшись к ложбинке у шеи. Его теплое дыхание щекотало ей ухо, а губы касались виска.

— Мэгги, — повторил он. — Не убегай от меня. Никогда не убегай от меня.

Она попыталась покачать головой, но вместо этого у нее вырвалось рыдание. Почувствовала, как ее опустили на землю, но руки вокруг шеи Кондора не разжала. Его ладонь нежно переместилась со спины к затылку, затем глубоко погрузилась в пряди волос. Он гладил ее, прижимал к себе. Горячие слезы Мэгги все текли и текли, и он со слезами впитывал в себя ее страх, ее боль, понимая, что и са!м повинен во многом.

— Я не могла… не смогла принять эти пилюли, — прерывающимся голосом сказала она. — Не смогла избавиться от ре… ребенка. Я не могла этого сделать.

Коннор просто держал ее в. объятиях.

— Но…но ты был прав… Я — эгоистичная су… сучка. Я не…

— Нет, — мягко перебил он. — Я был не прав. Прости меня за то, что я так сказал, Мэгги. Я был не прав.

Она шмыгнула носом и улыбнулась, по-прежнему уткнувшись в его грудь.

— Мы никогда ни в чем не согласны.

Он отстранил ее от себя. Лунный свет упал на тонкие черты ее лица. Коннор вытер следы слез подушечкой большого пальца.

— Пошли в хижину, — сказал он.

Мэгги кивнула, снова шмыгнула носом и улыбнулась Коннору смущенной, заплаканной улыбкой. Позволила ему взять себя под руку и отвести в дом. На этот раз он выдвинул стул для нее. И усадил на него.

— Когда ты ела в последний раз? — спросил Коннор.

— В полдень я что-то съела. Хотела приготовить обед, но Фредо мне не позволил. Он не хотел суеты. — Мэгги нашла в рукаве своей бледно-розовой блузки носовой платок и вытерла нос. — Тяжелый был денек.

Одна из черных бровей Коннора взлетела вверх.

— Только ты, — сказал он, кривя рот усмешкой. Отвернулся и начал шарить в чулане в поисках еды для Мэгги.

— Что это значит?

— Это значит, — терпеливо объяснил он, разбивая яйца в миску, — что у тебя талант преуменьшать, Почти целый день ты смотрела смерти в лицо, а называешь это «тяжелым деньком». Не совсем то, что я ожидал от принцессы нью-йоркского общества.

— А я и не была принцессой. — Она взяла его кружку и сделала из нее глоток. — И ни одна из моих сестер тоже. Мы — дочери Джона Маккензи Уорта… внебрачные дочери. Я никогда ни в чем не нуждалась, но за пределами дома меня нигде не хотели принимать. — Мэгги увидела, как рука Коннора на мгновение прервала взбивание яиц. Эта короткая заминка дала ей понять, что он ее внимательно слушает. — Наверное, моя жизнь была не совсем такой, как ты себе представлял.

Коннор прекратил взбивать яйца. Поставил черную железную сковородку на плиту и добавил немного сала.

— И как же я, по-твоему, ее себе представлял?

— Полной светских развлечений. Частные школы. Приглашения в театр и на катания на коньках, на костюмированные балы.

— Обо всем этом болтала Скай. Мэгги вздохнула.

— За обедом в тот вечер, — сказала она. — Знаю. Скай рассказывала мне, она трещала без умолку обо всем, что только приходило в голову, чтобы ты убедился, что она пустоголовая идиотка.

— Это было убедительно.

— Скай такая. — Мэгги грустно улыбнулась, вспомнив честный рассказ сестры о своем поведении в тот вечер, — Правда в том, что Скай бросается вперед совершенно бесстрашно. Заставляет людей либо принимать ее такой, либо прямо говорить, что ее не хотят. У нее было больше приглашений, чем у всех нас, вместе взятых, но она делала это только для того, чтобы доказать остальным, не потому, что ей это действительно важно, или потому, что верит, будто ее в самом деле приняли в свой круг. Мы посещали церковно-приходскую школу, а не закрытые академии, и никого из нас особенно не приглашали в определенные дома на Пятой авеню, даже если надо было позвать кого-то для ровного счета на обед.

— И что же ты делала? — Коннор вылил взбитые яйца на сковороду и стал помешивать деревянной ложкой.

— Читала.

— И все?

— Почти. — Мэгги сделала еще один глоток из кружки Коннора. — Мэри Фрэнсис ушла из дома, когда мне было двенадцать, поэтому она никогда не составляла мне компании. Майкл и Ренни дружили между собой, Майкл много писала, а Ренни все время говорила о поездах. Скай таскала меня за собой, когда могла, но большую часть времени я просто читала.

— Где?

Большинство людей спросили бы, что она читала, а не где читала.

— В библиотеке, в своей комнате. Иногда, когда пыталась сбежать от домашней работы, забиралась на чердак или на крышу заднего крыльца. Мама посылала сестер согнать меня оттуда. — Она с любопытством посмотрела на него. — Почему ты спрашиваешь?

— Мне интересно, был ли у тебя дом на дереве, — сказал он. — С веревочной лестницей, которую можно втянуть наверх, чтобы больше никто не влез.

Ее глаза раскрылись пошире.

— Я всегда просила такой у Джея Мака. Он говорил, что тогда меня уже никто никогда больше не увидит.

Коннор поднял сковородку и выложил яичницу на тарелку.

— Вероятно, он был прав. — И поставил тарелку с вилкой перед Мэгги. — Ешь. Хочешь хлеба? Она покачала головой и взяла вилку.

— Спасибо.

Коннор присел к столу.

— А почему медицина?

— Мне не приходило в голову заняться чем-то другим. Я уже говорила тебе, что никогда не думала о замужестве.

— А о детях?

Мэгги с трудом глотнула.

— Нет, — тихо ответила она. — Я никогда не думала о детях.

— Значит, — тяжело сказал он, — ты поддалась один-единственный раз импульсу, присоединилась к сестре в игре, в которую неохотно стала играть, а к тебе пристали, превратили в проститутку и сделали…

— Беременной, — закончила она вместо него.

— И ты ничего этого не помнишь.

— Совсем немного, — поправила она.

Коннор пододвинул к ней тарелку, заставляя есть.

— Немного? — переспросил он.

— Кое-что я помню, — тихо сказала Мэгги, избегая его взгляда. — Матроса… Харлана Портера… — Как Коннор прикасался к ней. Жадный обмен поцелуями, как его рот скользил по ее подбородку, оставляя влажную полоску вдоль горла. Его руки на ее коже. Ладонь, обхватившую снизу грудь. Жар, который он разжег в ней… — Там была девушка со шваброй. Она прогнала Харлана.

— Это все?

— Это все. — Мэгги сосредоточила внимание на яичнице. — Я ничего не знаю о твоих деньгах.

— Я думал не о деньгах.

Мэгги откусила кусок, чтобы не отвечать. Она надеялась, что горящие щеки ее не выдали.

— Дансер должен был вернуться быстро. Ты не думаешь, что с ним что-то случилось?

— Дансер может о себе позаботиться. — Коннор мельком взглянул в окно. — Кто знает о ребенке, Мэгги?

Ей следовало знать, что сбить его с этой темы не удастся. Мэгги отодвинула тарелку и положила вилку, у нее пропал аппетит.

— Дансер.

— Дансер? — Коннор нахмурился. — Ты хочешь сказать, что никому другому не говорила? Даже матери? Даже Майкл?

— Никому. Я не хотела, чтобы кто-нибудь знал. Ты думаешь, я сделала для тебя исключение, потому что ты отец.

— Мне приходило это в голову.

— Ну, это не так, — запальчиво ответила она.

— Когда ты планируешь известить родных?

— Не знаю, Вероятно, когда скажу им о нашем разводе. Коннор язвительно посмотрел на нее:

— А когда ты собиралась рассказать мне? Мэгги пожала плечами.

— Мэгги? — настаивал Коннор.

— Я не собиралась тебе рассказывать, — призналась она с нетерпением в голосе. И с вызовом посмотрела на него. — Ты удовлетворен? Ты ведь это подозревал, правда?

— Подозревал, — ответил он устало, — но не это мне хотелось услышать.

— Тогда зачем ты меня об этом спрашиваешь? — с отчаянием сказала она. — Почему ты… — Она осеклась. Младенец сильно ударил ее под ребра и заставил выпрямиться. Ее лицо смягчилось, и она положила ладонь на то место, где ощутила толчок.

Коннор с беспокойством наблюдал за Мэгги.

— Он делает тебе больно?

Она улыбнулась и покачала головой. На ее лице появилось застенчивое выражение, пушистые ресницы опустились, затенив глаза.

— Ты не хочешь… — Он уже наклонился вперед на стуле, протягивая руку. Она взяла ее и положила на живот. — Подожди, — прошептала Мэгги, благоговейно понижая голос. — Толчок сейчас повторится. Вот. Ты почувствовал?

Коннор кивнул, но не убрал руку.

— Ты уверена, что тебе не больно?

— Это совершенно удивительно.

Младенец толкнул еще два раза, и только после этого Коннор отнял руку.

— Ты хорошо выглядишь, Мэгги. — В действительности она выглядела красавицей. Кожа сияла, волосы блестели, тонкое лицо было оживленным. Ладонь Мэгги, когда она брала его за руку, оказалась огрубевшей, подушечки пальцев мозолистые, но это было единственным внешним признаком тех лишений, которые она терпела. Ему хотелось приложить ладонь к ее щеке, ощутить ее нежность. Хотелось провести большим пальцем по губам, почувствовать влагу дыхания сквозь приоткрытые губы. — Похоже, все в твоей жизни на пользу тебе.

— Ты имеешь в виду беременность.

— Я имею в виду все вместе. — Он обвел рукой хижину. — Это. То, чем ты здесь занимаешься… работа с Дансером. И беременность, конечно, тоже.

— Я не чувствую себя несчастной, — тихо произнесла она.

Коннор подумал, что это странный способ выразить удовлетворение.

— Ребенок должен появиться в декабре.

— Как раз накануне Рождества.

— Разве тебе не хочется побыть у своей сестры в Денвере?

— Нет. Я там, где мне хочется быть. Дансер поможет мне во время родов.

— Он знал о ребенке с самого начала? И поэтому ты была так уверена, что он тебя примет.

Она кивнула:

— Он не понимал, почему мне хотелось быть здесь. Не уверена даже сейчас, что он согласен, но он не собирался меня выгонять. — Мэгги надеялась, что появление Коннора не изменит положение. Она снова бросила взгляд в окно, ожидая появления Дансера. Лунный свет по-прежнему заливал стоящие вокруг деревья. А старателя не было видно.

— Хочешь, чтобы я его поискал?

Мэгги только отчасти удалось скрыть беспокойство.

— Если не трудно. Коннор поднялся.

— Это не отнимет много времени. — Подошел к двери и открыл ее. — А ты пока подумай над тем, как нам разместиться на ночь, и учти, что я не лягу с Дансером Таббсом. — Он вовремя захлопнул дверь, и брошенная Мэгги кружка в него не попала.

Дансер Таббс услышал приближение Коннора еще за милю. Он выстрелил из ружья, чтобы указать ему направление, затем снова перекатился на спину и застонал, потревожив ногу. Фредо лежал в нескольких футах от него, уткнувшись лицом в каменистую землю. Он не шевелился и вряд ли уже мог пошевелиться. Бандит сломал себе шею, а Дансер заплатил за это сломанной ногой.

Сперва Коннор заметил двух коней, пасущихся на склоне холма, и только потом увидел Дансера. Он пришпорил коня и поднялся по склону. Под копытами поползли камни, конь споткнулся. Коннор удержался в седле и продолжал ехать более осторожно.

— Что с тобой стряслось, черт побери? — спросил Коннор, приблизившись к старателю. Спешился и опустился на колени рядом с Дансером.

— Потерял бдительность, — сухо ответил тот. — Не следовало надеяться, что Фредо будет спать бесконечно долго. Он проснулся, понял, что происходит, и устроил мне веселенькие гонки вверх по этой чертовой горе. Я сшиб его с коня.

Коннор мельком взглянул на Фредо. Шея, вывернутая под странным углом, говорила сама за себя.

— И он сломал себе шею?

— Вот именно.

— А ты что?

— Просто упал, — хриплым голосом признался Дансер. Когда Коннор стал его ощупывать, он скривился: — Проклятие, двигай ногу осторожнее!

— Я собираюсь ее вправить.

— Черта с два. Ты не знаешь… — На этом членораздельная речь Дансера прервалась, и он разразился ругательствами, от которых воздух вокруг них почти раскалился.

— Готово, — сказал Коннор, не обращая внимания на угрозы старателя. — Сейчас найду палки для шины.

К тому времени, как они добрались до хижины, к Дансеру частично вернулось собственное достоинство. Коннор помог ему спуститься с коня и поддерживал его, когда они вошли в дом.

— Похоже, Дансер решил нашу дилемму с размещением на ночлег, — сказал он Мэгги, когда та бросилась на помощь. Мэгги откинула одеяло, и они уложили Дансера на узкую кровать. — Теперь мне надо позаботиться о лошадях. — На этот раз поспешный уход Коннора спас его от сердитого взгляда Мэгги.

От Дансера это не ускользнуло. Он слабо рассмеялся:

— Я ожидал, что вы к этому времени или уже помиритесь, или прикончите друг друга.

— Мы слишком упрямы и для того, и для другого. — Мэгги отошла от кровати. — Чай из белой ивы? — спросила она. — Поможет снять боль.

— Глоток крепкого спиртного помог бы лучше. Налей-ка мне немного самогону.

— Значит, чай из белой ивы.

Дансер издал стон, в котором слышалось отвращение.

— Я просто чувствовал, что когда-нибудь горько пожалею о том, что научил тебя врачеванию. — Он взбил подушку под головой, двигаясь медленно и осторожно, и смотрел, как Мэгги готовит чан. — Он говорит, это ты послала его за мной, милая.

— Я волновалась.

На этот раз старатель фыркнул:

— Ты мне не нянька, знаешь ли. Давно уже никто обо мне не волновался.

Мэгги продолжала возиться у плиты, погружая кору в горшок с горячей водой, чтобы она настоялась.

— Не могу сказать, что мне это нравится, — сказал Дансер. — Я сам о себе заботился больше лет, чем у тебя свечек на именинном пироге.

— Вы говорите это с какой-то целью? — мягко спросила она.

— Если твой муж хочет забрать тебя с собой, — ворчливо ответил он, — не делай из меня предлог, чтобы остаться. Я не предлог для чьей-нибудь чистой дуростн.

Сновавшие руки Мэгги замерли, она повернулась от плиты и посмотрела на Дансера.

— Вы говорите мне — вон? — спросила она. И в ответ на его изумление объяснила: — Когда вы приняли меня, то сказали, что, когда вы скажете «вон», я должна убраться. Вы мне это говорите сейчас?

Дансеру пришлось отвести взгляд от глаз Мэгги, полных тихой тревоги. Она не умоляла его, на ее лице отражалось спокойное смирение, которое заставило его чувствовать себя так, словно он ее предает.

— Я говорю то, что говорю, — ответил он. — Если Коннор скажет тебе уехать с ним, то пусть моя нога тебя не останавливает. Это достаточно ясно?

Это было достаточно ясно. Мэгги вернулась к своему занятию и сделала медленный выдох:

— Как вы справитесь?

— Это мое дело.

Мэгги ответ не удовлетворил, но тут вошел Коннор.

— Я вам помешал? — спросил он.

— Нет, — ответили они в один голос, но по совершенно различным причинам. Мэгги не хотелось начинать спор о своем отъезде; Дансер не хотел говорить о том, что ему может понадобиться помощь.

Коннор поднял бровь, переводя взгляд с одной на другого.

— Обманщики, — сказал он беззлобно. Пододвинул ногой стул и сел, вытянув ноги. — Как нога? — спросил он Дансера.

— Бывало и похуже.

— Я готовлю ему кое-что, чтобы снять боль, — сказала Мэгги.

Коннор кивнул. Его глаза поднялись вверх, к чердаку, потом опять вернулись к Мэгги. Интересно, думала ли она об их размещении на ночь. Занимаясь своими делами, Мэгги повернулась в профиль, и его внимание привлекла ее округлость, полные груди, вздутый живот. Ему захотелось снова ощутить ее возле себя, почувствовать движения ребенка под своей ладонью, прикоснуться к ее груди, прижаться всем телом к ее изгибам. Хотелось держать ее в объятиях.

Мэгги перехватила его взгляд, странное тепло в его обычно отчужденных глазах. Она вспыхнула и отвела взгляд. Это из-за ребенка, подумала она, он смотрит на нее с таким интересом, что у нее внутри все дрожит. Это только из-за ребенка.

Мэгги налила кипяток в кувшин и оставила кору настаиваться. Пройдет час, пока чай для Дансера будет готов. Она не знала, чем занять себя и свои руки. Прислонилась спиной к плите и скрестила руки на груди. Ее поза подчеркивала выпуклость живота, и, когда Мэгги это поняла, руки ее быстро упали вниз.

— Простите, я вылила остаток чая, — сказала она Дансеру. — Мне следовало сразу же заварить еще.

Он отмахнулся от ее извинений:

— Ты же не знала, что я упаду с коня. Тебе он нужен для спины.

— Для спины? — спросил Коннор. — А что с твоей спиной?

Дансер не дал Мэгги ответить:

— Она у нее почти все время сильно болит.

— Не сильно, — поправила Мэгги. — Просто болит.

Коннор указал на стул напротив него:

— Сядь.

— Со мной все в порядке.

— Сядь.

Бросив на Дансера недовольный взгляд, потому что тот рассмеялся, Мэгги села.

— Моя спина в полном порядке, — сказала она Коннору.

Коннор не обратил внимания на ее слова, а заговорил с Дансером:

— Она все лето работала на ранчо как наемный рабочий?

— Больше в поле, чем на ранчо, — ответил тот. — Она, правда, не объезжала диких мустангов и не копала ямы под столбы. Не то чтобы я сомневался в ее способности справиться с этим. Ей просто удержу не было.

Мэгги широко улыбнулась, чувствуя себя польщенной описанием Дансера. Но ее улыбка угасла, когда она поймала неодобрительный взгляд Коннора.

— Ты думал, я приехала сюда, чтобы за мной ухаживали? — спросила она. — Конечно, я работала. Я не безрукая и не инвалид.

— Ну вот, теперь она показывает свой гонор, — сказал Дансер Коннору. — А ведь ты даже ничего не сказал.

— Я заметил, — сухо ответил Коннор.

Одарив обоих нетерпеливым взглядом, Мэгги встала из-за стола и вышла на крыльцо. Села на ступеньку, привалившись плечом к грубо обтесанному сосновому столбу. Она не обернулась, когда дверь отворилась и вышел Коннор. Она чувствовала его за своей спиной. Он долго стоял там, потом опустил руку и прикоснулся к ее плечу. Нажатие его пальцев заставило ее сдвинуться на одну ступеньку ниже. Она не возразила. Он сел сзади и притянул ее к себе между расставленных колен так, что ее голова легла ему на грудь.

— Лучше? — мягко спросил он.

К ее удивлению, ей стало лучше. Она думала, что хочет побыть одна, но в действительности это было не так. Она не думала, что захочет, чтобы он был так близко, но с легкостью приняла его.

— Лучше, — ответила она.

Кончики его пальцев прикоснулись к нежной впадине ее виСка. Он отвел назад локон, но как только волосы перестали мешать, их место заняли его пальцы, поглаживая висок так легко, словно прикосновение ветерка к коже.

— Дансер говорит, ты уже научилась всему, чему он мог тебя выучить.

— Мне он тоже это говорит. Не уверена, что ему можно верить.

Коннор услышал то, чего она не сказала, а именно — что она не уверена, что готова уехать. Он не собирался начинать этот спор. Вместо этого перевел разговор на другое:

— Ты писала своей матери? Мэгги кивнула:

— Каждый день, только она об этом не знает. Дансер всего один раз ездил в город с тех пор, как я живу тут. Тогда он отправил несколько писем, но у меня уже снова полная коробка. Может быть, ты смог бы их отправить, когда поедешь.

— Может, и смог бы.

Мэгги закрыла глаза. Его ласковые пальцы перебрались на щеку.

— Я много думал о тебе, — сказал он. — Не думал, что так получится, но так оно и было. Я хотел, чтобы ты это знала. — Это признание было сделано нехотя, будто он пытался удержать слова, но их вытягивала из него сила более могущественная, чем его воля.

— Я тоже о тебе думала, — сказала она.

Это было самое большее, что каждый из них был готов сказать. Они замолчали. Пальцы Коннора перебирали ее волосы. Тыльная сторона ладони слегка задела ее по затылку, и от этого прикосновения по коже пробежали мурашки. Мэгги слегка повернулась к нему, подставив шею под пальцы, и ощущение повторилось. Его огрубевшие пальцы проследили открытую линию ее горла и ощутили быстрое биение пульса. Он наклонил голову и прикоснулся губами к макушке. Волосы ее пахли лавандой. Он распустил ее косу, и аромат стал еще сильнее. Его рука опустилась ей на плечо, но пожатие было слабым, не прижимающим вниз, а подталкивающим вверх.

Когда Коннор встал, Мэгги поднялась вместе с ним. Он стоял на ступеньку выше, возвышаясь над ней, и все же она не ощущала страха, только сладкое томление, которое заставило ее поднять залитое лунным светом лицо и посмотреть ему прямо в глаза широко распахнутыми, выразительными глазами.

— Пойдем со мной, Мэгги, — мягко сказал он с легкой настойчивостью в голосе.

Она знала, что он имеет в виду не завтра, и не навсегда, — он говорил о том, чего хочет сейчас. Говорил о том, чего хотели они оба. Она вложила свою руку а его ладонь и позволила ему увести себя от хижины.

Они ненадолго задержались у ручья. Мэгги бродила по ручью почти каждый день после того, как поселилась у Дансера. Но на этот раз все было иначе. На этот раз Коннор подхватил ее на руки и перенес через поток, и продолжал нести ее сквозь занавес из лунного света в шатер из сосен.

Он поставил ее на ноги на мягкую постель из опавших игл. Ее руки все еще обвивали его шею. Он снова произнес ее имя, на этот раз вопросительно, но она слегка покачала головой и поднялась на цыпочки. Ее рот коснулся его рта, отвечая на вопрос, заданный одними глазами.

Поцелуй был сладким и долгим. Губы Мэгги ласкали его губы. Ее язык проследил линию его верхней губы, не стремясь проникнуть внутрь, а только пробуя на вкус. Она чувствовала его ладони на своей пояснице, они прижимали ее к нему, и то, как он ее держал, вызывало ощущение надежности, а не плена.

Мэгги поцеловала его под подбородком. Его губы скользнули по ее виску, и аромат ее волос снова защекотал его ноздри. Мэгги сильнее прильнула к нему, колени отказывались ее держать. Он опустил ее на землю, и их поцелуй стал более проникновенным. Они встали на колени, слишком велика была их жажда, чтобы оторваться друг от друга. Пальцы Коннора расстегнули пуговки на верхней блузе Мэгги и столкнули одежду с плеч. Ее груди, обтягивала тонкая ткань лифчика.

Мэгги прервала поцелуй и слегка отстранилась. Прерывисто вздохнула, глядя на себя вниз. Ее неуверенный взгляд наконец поднялся на лицо Коннора. Он смотрел на затененную выпуклость ее груди, и Мэгги подняла руки, чтобы закрыться ими. Он остановил ее, легонько взяв за запястья пальцами.

— Нет, — произнес он. — Ты такая красивая. Жалко, что сейчас не полдень.

Мэгги в смущении наклонила голову. Смотрела на его руки, которые отпустили ее запястья и поднялись до уровня лифчика. Пальцы его скользнули вдоль края ткани, лаская крутую выпуклость грудей. Он расстегнул пуговку, и ткань распахнулась. И еще одну. И еще. Груди ее наполнили его ладони. Большие пальцы медленно прошлись по соскам. Он услышал, как Мэгги легонько ахнула.

— Я сделал тебе больно? — спросил он. Не глядя на него, она покачала головой.

— Мэгги?

— Они очень чувствительные, — шепнула она.

На этот раз его прикосновения были еще более легкими. Кончики грудей под его большими пальцами отвердели, и легкая дрожь Мэгги была дрожью томления, а не боли. Коннор потянулся к ней, наклонил голову и коснулся ртом соска. Пальцы Мэгги перебирали его волосы, поддерживая его и держась за него, когда он совсем опустил ее на землю. Прикосновение сосновых иголок к спине вызвало странное ощущение, мягкое, и в то же время колючее, такое же, какое вызывал рот Коннора, двигающийся по ее груди.

Его губы скользнули в ложбинку между грудями. Ее сердце учащенно билось у его губ. Он поднял голову и вытянулся рядом с ней, просунув одну руку под голову Мэгги. Долгое мгновение он смотрел на нее, его глаза вглядывались в ее затененное лицо, он прислушивался к ее дыханию. Потом накрыл ртом ее губы. Ее рот приоткрылся.

Язык Коннора проник вовнутрь, поцелуй становился все более глубоким, по мере того как их охватывала неутолимая жажда. Его губы прижимались все сильнее, ее губы отвечали тем же. Дыхание их слилось.

Его губы касались то уголка ее рта, то щеки, то чувствительной кожи за мочкой уха. Снова и снова его притягивал ее рот, губы, сладкие и податливые, ее ответные поцелуи, жадные и ищущие. Одного поцелуя было мало. Каждый следующий требовал продолжения.

Коннор дотронулся губами до ее закрытых глаз.

— Посмотри на меня, Мэгги, — хрипло произнес он.

Мэгги открыла глаза медленно, застенчиво. Его дыхание обдавало теплом ее лицо. Одна нога лежала поверх ее ног, пальцы свободной руки запутались в ее волосах.

— Ты не боишься? — спросил он. Но не дал ей времени ответить: — Я не хочу, чтобы ты боялась.

— Не боюсь, — ответила Мэгги едва слышно. Протянула руку и прикоснулась к его лицу. Ей нравилось чувствовать в своей ладони резкие, твердые очертания его подбородка, — Хочу, чтобы ты знал о той, первой ночи. Там не было насилия.

Он открыл было рот, чтобы заговорить, но она остановила его, прижав указательный палец к его губам.

— Я тогда испугалась, — тихо продолжала она. — Проснулась… поняла, что я делала с тобой… как мне хотелось этого… эти чувства испугали меня… но потом… — Трудно было смотреть на него. — Ты не заставлял меня силой.

— Ты помнишь?

Следующие слова она сказала прямо ему в губы:

— Это я помню. — Затем жадно поцеловала его. Их губы слились в порыве утолить желание. На этот раз Мэгги расстегивала пуговицы. Она теребила пуговицы на жилете Коннора, потом расстегнула рубашку и стащила все это с его плеч. Он отбросил их в сторону. Мэгги ухватилась за пояс джинсов и воевала с пуговицами на ширинке. Ей удалось расстегнуть три штуки, но Коннор накрыл ее руки ладонью и остановил ее.

— Мне хочется насладиться этим, — прошептал он ей в губы. — Если ты ко мне прикоснешься, я… — Ему не надо было договаривать. Несмотря на неопытность, Мэгги поняла. Ее руки медленно скользнули вверх, к плечам, лаская ладонями грудь. — Откуда ты столько знаешь? — спросил он, толкая ее в нос кончиком своего Носа. — Читала.

Он не спросил, какие книги, но мог поспорить, что читала она их не в таком месте, где ее могли увидеть. Коннор тихо застонал, когда ее руки снова скользнули между их телами, и его кожа среагировала на ее прикосновения. Рот Мэгги скользил следом. Влажный краешек языка провел линию вдоль горла, через ключицу. Легкое покусывание превратило соски в твердые бугорки.

Они снова лежали на боку. Круглый живот Мэгги был прижат к твердому животу Коннора. Одна из ее ног была поднята и лежала поперек его ноги, а губы их слились. Ребенок ударил изнутри так сильно, что Коннор ощутил толчок. Он оторвался от губ Мэгги.

— Боже! — хрипло шепнул он, благоговейно и немного испуганно. Она снова притянула его к себе:

— Все в порядке.

— Что, если я…

— Не бойся.

Он снова стал целовать ее, на этот раз перевернув так, что она села на него верхом. Ее груди покачивались над ним. Руки Коннора скользнули под юбку, двинулись от лодыжек к бедрам. Стащили с нее панталоны. Она помогла ему, и хотя юбка сверху прикрывала ее, обнаженные бедра касались его кожи. Он прижал ладони к ее твердому животу. Она вздохнула, когда он погладил растянутую и чувствительную кожу, в тот момент ей ничего больше не хотелось, только удовлетворенно прижаться к нему. Потом его рука проникла под разведенные бедра и по-другому прикоснулась к ней, к нежному бугорку у самого источника страсти. Она глубоко вдохнула, задыхаясь, испытывая жгучее наслаждение. Ладонь плотно прижалась к ее телу. Восхитительно чувствительная к его прикосновению, Мэгги двигалась, усиливая наслаждение. Наклонилась вперед, его палец нащупал источник желания и проник внутрь. Она закрыла глаза и отдалась сладостным ощущениям. Волосы Мэгги рассыпались по плечам. Лицо окутала золотистая завеса. Он чувствовал ее жар на коже, она двигалась, содрогалась. Короткими всхлипами она втягивала в себя ночной воздух. Затем внезапно приподнялась, оттолкнула его руку, когда он попытался ее удержать.

— Мне хочется большего, — хрипло прошептала она. Ее руки снова потянулись к его джинсам, на этот раз забираясь под ткань.

— Нет, — сказал Коннор.

Она не отреагировала на его слова, выпуская на свободу его восставшую плоть.

— Мэгги.

— Позволь мне. — Она уже раньше прикасалась к его источнику наслаждения, держала в руках, поглаживала.

Коннор, изнемогая от страсти, издавал призывные стоны. И Мэгги поняла.

— Войди в меня, — сказала она. — Как раньше. Коннор не мог более сопротивляться этому сладкому зову, в котором была раскрепощенная невинность и жаждущая женственность. Его руки приподняли ее бедра, и она медленно направила его фаллос в себя, оттягивая полное проникновение, пока он резким толчком не заставил ее принять его в себя до конца.

Мэгги вскрикнула коротким, слабым криком, который Коннор не мог спутать и принять за выражение боли. Его руки переместились на ее нежные груди, лаская их. Мэгги смотрела на его ладони, скользящие по ее коже, и ей хотелось, чтобы луна ярче светила им в эту ночь любви. Зрелище движущихся теней от веток деревьев и слегка царапающие прикосновения его огрубевших пальцев окатывали ее все новыми волнами жара.

Мэгги почувствовала, как возносится к вершине наслаждения. Руки Коннора снова скользнули под ее бедра, и по мере приближения минуты блаженства его пальцы впивались в ее кожу. Она нагнулась вперед, дыхание ее вырывалось короткими толчками. Он вел ее за собой, следил, управлял нарастанием и интенсивностью страсти, пока не достиг пика наслаждения и не оросил ее лоно своим чудесным нектаром.

Мэгги, потрясенная, содрогаясь от радости, вцепилась в него, произнесла его имя на прерывистом вздохе и затем рухнула на Коннора. Он перевернул ее так, чтобы они удобно вытянулись на ложе из хвойных игл, ее ягодицы поместились в ложбине его бедер.

Коннор поцеловал ее в шею. Мэгги стала стягивать края распахнутого лифчика, пытаясь прикрыть грудь.

— Нет, — возразил он. — Оставь так. — Его рука охватила ее грудь снизу.

— Но мне надо вернуться в хижину, — запротестовала она без особого убеждения. И добавила беспомощно: — Чай для Дансера.

— Еще есть время, — ответил он. — Мы и так задержались. Он поймет.

— Он догадается? — спросила она.

Коннор улыбнулся. Их одежда была разбросана вокруг, а то, что на них оставалось, было в полном беспорядке. Губы Мэгги распухли от поцелуев, в волосах застряли сосновые иглы, и он все еще ощущал жар ее разгоряченного тела.

— Думаю, догадается, — ответил он, — Ты жалеешь?

— Не то чтобы жалею, — сказала Мэгги. — Мне немного неловко. — Теперь, когда пелена желания постепенно спадала, Мэгги могла признаться себе, что у ее смущения глубокие корни. — Это было, как в тот первый раз, правда? — Это был не совсем вопрос, потому что ответ она чувствовала своими костями, своей кожей, словно память соскользнула ниже уровня ее сознания. Близость Коннора, их поза были ей знакомы. Его рука на ее груди не тревожила, а успокаивала.

— Очень похоже, — ответил Коннор, думая о силе желания, возникшего между ними.

— Если бы я и вправду была шлюхой, — тихо и осторожно спросила Мэгги, — ты бы пришел ко мне снова?

Он заколебался. Вопрос был намного сложнее, чем она себе представляла, на него нельзя было ответить просто да или нет. Его колебание она поняла по-своему.

— Понимаю, — сказала она, делая движение встать.

— Ты предположила, что я ответил «нет», — сказал он и потянулся к ней, но Мэгги ускользнула. Он сел, застегивая джинсы, а Мэгги стянула края лифчика и оглядывалась в поисках блузы.

— Да, я так подумала. Ты хочешь сказать, что я ошиблась?

— Нет.

— И что же? — Она встала и разгладила юбку. Блуза висела на ветке, и Мэгги сдернула ее вниз.

— Ты оскорблена, — сказал он.

Это заставило Мэгги остановиться. Она держала перед собой блузу. Здравый смысл медленно возвращался к ней. Она вздохнула и слегка улыбнулась, насмешливо, издеваясь над собой.

— Извини. Это был глупый вопрос. Мне не следовало задавать его.

Коннор встал, поднял рубашку и жилет.

— Я бы не пришел, потому что побоялся бы, — сказал он. Он не смотрел на Мэгги, но чувствовал, как она замерла. — Я в ту ночь был сердит… встревожен… — Он вспомнил выигрыш за карточным столом. — И полон эгоистичной гордости. То, чего я хотел, не касалось никого лично. Мне этого было не нужно. Я бы держался подальше оттуда весь остаток пребывания в Нью-Йорке.

Она открыла рот, чтобы ответить, но тут он обернулся и посмотрел на нее. Полоса лунного света упала на его лицо, глаза его смотрели резко и были очень черными.

— И я всю оставшуюся жизнь думал бы о тебе. — Не обращая внимания на ее тихое восклицание, он натянул рубашку, заправил полы, потом надел жилет. — Вот что бы я сделал, если бы ты была шлюхой, — сказал он. Голос его стал грубым, потому что он вновь старался скрыть свою незащищенность. — И совершенно уверен, что не женился бы на тебе.

Мэгги слегка отшатнулась, пораженная его тоном.

— Ты говоришь так, словно все еще жалеешь об этом. На этот раз его колебание было нарочитым. Он не потрудился объяснить его, предоставляя ей думать, что заблагорассудится.

— Пойдем, — позвал он. Она не двинулась с места.

— Ты получил от этого брака то, что хотел, — напомнила она ему.

— А ты — нет? — спросил он. — Получила сопровождение на Запад. Научилась всему, чему мог научить тебя Дансер. Или ты хотела чего-то еще, о чем я не знаю?

— Да, — ответила Мэгги, слегка вздернув подбородок. — Но это я тоже получила. — Она хотела было пройти мимо Коннора, но он встал перед ней, не прикасаясь, просто загораживая дорогу. — Я хотела имя для моего ребенка. — На этот раз, когда она попыталась его обойти, он не стал ее останавливать.

Коннор следовал за Мэгги до хижины, но более медленным шагом. К тому времени, когда он пришел, Мэгги уже поила Дансера чаем из ивовой коры. Старатель был бледен, на свободной от шрамов щеке выступили капли пота. На лице самой Мэгги не было никакого выражения, когда она указала Коннору на умывальный таз. Ее желание ясно выразил этот жест. Коннор прошел через комнату, намочил кусок ткани и вернулся к кровати, чтобы отдать ей.

— У него жар, — сказала она.

— Это ничего, — произнес Дансер, пока она выти рала ему лоб. — Этого следовало ожидать при таком переломе, как у меня.

— Мне не следовало оставлять вас, — сказала Мэгги. — Больше этого не повторится.

— Ну, милая, не говори таких вещей.

— Я серьезно, Дансер. Я от вас не отойду. — Она ваяла из его руки пустую кружку и поставила на стол. Когда Дансер снова лег поудобнее, Мэгги принялась обтирать его лицо.

Коннор принес и поставил поближе умывальный таз, потом поднялся на чердак и начал стелить постель. Крикнул вниз Дансеру:

— У тебя тут есть лишние одеяла? Мэгги стаскивает их на себя.

— В сундуке, — ответил Дансер, криво усмехаясь Мэгги.

— Брось их сюда, вниз, — сказала она, взглянув вверх. — Я буду спать на полу.

Коннор выглянул вниз.

— Черта с два, — любезно ответил он и вернулся к своему занятию. Открыв сундук, он обнаружил стопку одеял. Вытянул два из них и бросил на матрац. Постель Дансера представляла собой всего лишь набитый соломой тюфяк, брошенный на пол, но Коннор расправил его, подвернул одеяла и избил подушки, набитые гусиным пером.

И когда уже собирался захлопнуть крышку сундука, на глаза ему попался конверт.

Он сейчас же узнал его. Он был адресован Мэгги, и ее имя было написано от руки. Ему не надо было открывать конверт, чтобы увидеть, что в нем находится. Почти два месяца назад он послал Бака к Дансеру, чтобы отвезти документы на развод Мэгги на подпись. Он думал, что бумаги уже ушли в Денвер.

Коннор открыл конверт и вынул бумаги. Под ними стояла только одна подпись: его. Он снова сложил все в конверт и сунул его к себе в задний карман. Им придется обсудить это, но он сомневался, что сейчас она готова к разговору, так же, как и он сам.

Коннор снова свесился с чердака. Он увидел, что Дансер спит, а Мэгги пересела на сломанное кресло-качалку.

— Гаси лампы, Мэгги. Пора идти спать. Я хочу вернуться в «Дабл Эйч» завтра к полудню.

— Я не собираюсь тебя задерживать, — сказала она.

— Нет, но Дансер нас немного задержит.

— Нас? Он кивнул:

— Нас с тобой. Мы уезжаем утром. — Он пальцем описал круг. — Все втроем. А если хочешь это обсудить, сделай это тут, наверху. Я ложусь спать.