"Бархатная ночь" - читать интересную книгу автора (Гудмэн Джо)

Глава 3

Остаток вечера и весь следующий день Кенна провела в спальне, сославшись на головную боль, которая действительно вскоре стала мучить ее. Викторина сновала туда-сюда с холодными компрессами и словами утешения. Ник заходил дважды, и Кенна с трудом убедила его, что ей не нужен врач. Большую часть дня с ней сидела ее личная горничная, которая следила, чтобы Кенна ела все, что ей принесут. Рис ни разу не зашел к ней, и так как никто и словом не упомянул о замужестве, Кенна решила, что ей дали передышку. Если бы она чувствовала себя получше, то даже наслаждалась бы этим затворничеством.

— Мне нет письма? — спросил Кенна утром третьего дня у Дженет.

Видя, как Кенна гоняет по тарелке кусочки омлета, Дженет недовольно поцокала языком.

— Если не хотите яйца, тогда по крайней мере выпейте какао. Вам нужно подкрепить свои силы.

Кенна послушно взялась за какао. Дженет будет твердить ей одно и то же, пока она не выполнит все, что та скажет. Обреченно вздохнув, Кенна поднесла чашку к губам и, попробовав питье, скорчила гримасу. Она подумала, что повар мог бы положить туда побольше сахару, но ради мира на кухне решила не говорить об этом Дженет. В противном случае служанка закатит их темпераментному повару сущий скандал, и этим вечером все останутся голодными.

Дженет расцвела от удовольствия, глядя, как Кенна пьет.

— Вы спросили о письме? Я проверю у Хендерсона, но он ничего не передавал мне для вас.

Кенна неуверенно улыбнулась:

— Я надеялась получить весточку от Ивонны.

— А-а, — понимающе кивнула Дженет. — Поэтому вы так расстроены. Жаль. Возможно, будет что-нибудь со следующей почтой.

— Возможно. — Но Кенну охватили сомнения. Она допила какао и отставила чашку. — Я больше ничего не хочу.

— Чувствуете себя разбитой? Может быть, мне наложить еще один компресс?

Кенна откинулась на подушку. То, что начиналось как тупая пульсация, постепенно стало резкой болью в висках.

— Я лучше посплю, — сказала Кенна. — Уверена, что днем мне станет лучше. — Она прикрыла глаза и, обхватив рукой подушку, повернулась на бок. — Закрой, пожалуйста, шторы, Дженет. Свет слишком яркий.

Горничная нахмурилась, глядя на бледное лицо хозяйки. Через мгновение она все же задвинула шторы и бесшумно вышла из спальни.

Была уже середина дня, когда Кенна проснулась. Ее разбудили отчаянные рези и спазмы в желудке. Она буквально выпрыгнула из кровати и еле успела добежать до туалета, чтобы извергнуть то немногое, что съела на завтрак. Придя в себя, Кенна умылась, прополоскала рот водой из кувшина на умывальнике и, вернувшись в постель, упала без сил на покрывало.

Когда спустя какое-то время Викторина зашла к своей падчерице, та все еще лежала, прижав к животу колени.

— Кенна, что случилось? — Мачеха поспешила к кровати и, поставив по пути на столик поднос с бульоном и теплым хлебом, дотронулась до лба Кенны. — У тебя нет температуры, малышка. Давай я помогу тебе забраться под одеяло. Ты вся дрожишь.

Кенна позволила уложить себя поудобнее.

— У меня ужасно болит голова, — пожаловалась она. — И все тело ломит.

В комнату вошел Ник, за которым по пятам следовал Рис.

— Я пошлю за врачом, — сказал он твердо, давая понять, что его не переубедить.

— Не стоит, — запротестовала Кенна, хотя сейчас она говорила скорее по привычке.

— Нет, стоит. — Рис мгновенно отметил, как бледна Кенна.

Она зажмурилась, чтобы не встречаться с ним взглядом.

— Уходи, — отрывисто сказала она, а потом, чтобы смягчить свою резкость, добавила: — Я хочу покоиться с миром.

— Это не смешно. — Рис дотронулся до плеча Ника: — Пошли за докторам Типпингом. — Он махнул рукой в сторону подноса на столике: — Это я заберу с собой. Вряд ли ей захочется есть.

Кенна была несказанно благодарна ему, так как от запаха куриного бульона у нее снова заболел желудок.

— Она должна поесть. — Вокруг рта Викторины обозначились морщинки. — Ты же сам видишь, что она слаба, как котенок.

— Я не могу… — Кенна замолчала, потому что Рис с подносом в руках резко повернулся к двери и при этом наткнулся на Ника, который подошел ближе, чтобы услышать ее слова. Рис попытался удержать равновесие и поймать чашку с бульоном, но бесполезно — горячая жидкость выплеснулась и залила его одежду. Ник предусмотрительно отпрыгнул в сторону. Рис тихо, но отчетливо выругался, и Кенна спрятала слабую улыбку.

Викторина развернулась к Рису и уперлась руками в бока.

— Вон! Оба! Здесь не место для таких, как вы! Пусть кто-нибудь из вас немедленно пошлет за врачом.

Когда мужчины вышли, мачеха вернулась к Кенне:

— Неуклюжие болваны. Я сейчас же вызову служанку, чтобы она убрала здесь. Ты уверена, что ничего не хочешь съесть?

Кенна покачала головой:

— Уверена.

— Ну смотри. — Поцеловав Кенну в лоб, Викторина поправила покрывало. — Я зайду, когда приедет врач.

Кенну разбудили осторожные прикосновения рук доктора Типпинга. Заглянув в его добрые карие глаза, она слабо улыбнулась:

— Здравствуйте.

— Миледи, вы переполошили весь дом. Что случилось?

Кенна описала свои боли, но Типпинг воздержался от суждений, пока не закончил тщательное обследование.

— Я уже сталкивался с подобным случаем, — сказал он Кенне, убирая инструменты в сумку. — Но я всегда думал, что тебе хватит здравого смысла воздержаться от таких глупостей.

Брови Кенны сошлись на переносице.

— Что вы имеете в виду?

— Мышьяк, миледи. Интересная бледность сейчас самый писк моды, но принимать яд, чтобы этого добиться, крайне глупо, а иногда даже смертельно опасно. Вам еще повезло, и я настоятельно рекомендую прекратить эти забавы с огнем.

— Но я…

— Ну-ну. Не стану слушать никаких возражений. Нельзя искушать судьбу. Я сказал то же самое леди Блейк, а она лишь фыркнула. Хочу заметить, из нее получилась весьма привлекательная покойница. — Доктор осуждающе покачал головой: — Если бы я нашел того человека, который первый посоветовал использовать мышьяк, я бы с удовольствием задушил его голыми руками.

Кенна была слишком поражена, чтобы оправдываться. Она никогда в жизни не пользовалась мышьяком, хотя знала о его действии. Уголком глаза она поймала осуждающий взгляд Викторины и услышала, как на другом конце комнаты удивленно прищелкнула языком Дженет.

— Я поговорю с вашим братом, а вы должны обещать, что никогда больше не будете этим пользоваться. Более того, я заберу ваше снадобье с собой.

— Разумеется, она больше не притронется к мышьяку, — сказала Викторина. — Где эта склянка, Кенна?

Прежде чем Кенна успела ответить, Дженет подала врачу маленький зеленый стеклянный флакон, который взяла на туалетном столике Кенны.

— Как видите, она использовала почти весь мышьяк, — сказала горничная.

Типпинг быстро осмотрел флакон, затем бросил его в свой саквояж.

— Через несколько дней яд выйдет из организма, и вы снова будете себя хорошо чувствовать. Если, конечно, опять не возьметесь за старое. У вас может развиться некоторое привыкание к яду, а в этом случае слишком легко превысить дозу. Больше никаких жертв на алтарь красоты! Я запрещаю. Вы поняли?

Он окинул взглядом всех трех женщин. Кенна выглядела не слишком довольной, но доктор Типпинг не сомневался, что леди Данн и Дженет не позволят ей наделать глупостей.

— До свидания, леди. — Он коротко кивнул Викторине.

— Я провожу вас вниз, — предложила она.

— Почему ты дала доктору этот флакон? — спросила Кенна, как только Типпинг оказался за дверью.

— Я же видела, как вы устали, миледи. В противном случае он бы твердил одно и то же часами.

Кенна потерла руками глаза и виски:

— Мне все равно. Но рано или поздно доктор Типпинг обнаружит, что там только соль для ванны.

— К тому времени я найду, откуда взялся яд, — уверенно сказала Дженет. — Неужели вам не любопытно?

«Любопытство» было последним словом, которым Кенна описала бы свои чувства. Она все еще пребывала в шоке от того, что кто-то пытался ее отравить. И, возможно, не один раз. Дозы были маленькими, яд накапливался в организме. Вот почему она чувствовала себя все хуже и хуже. Ей еще повезло, что она не стала доедать завтрак.

— Что ты собираешься делать? — тихо спросила она Дженет, чувствуя, как учащенно забилось сердце. Надо было бы попросить у доктора Типпинга что-нибудь от нервов.

— Делать? Я собираюсь лично следить за приготовлением пищи — вот что я собираюсь делать. Я никогда не доверяла этому французскому повару, которого сюда привезла ваша мачеха. Прислуга должна говорить по-английски. А он с подозрительным упрямством отказывается учить английский язык и знает только несколько слов. Не сомневаюсь, это он наполнил солонки мышьяком. Но не волнуйтесь, я живо выведу его на чистую воду.

— Почему же ты не сообщила доктору Типпингу и Викторине о своих подозрениях?

Дженет покраснела до корней волос. Она старательно избегала смотреть на хозяйку. Ее голос стал мягким, почти детским:

— Должна признаться, мисс Кенна, что испытываю определенную симпатию к этому темпераментному идиоту. Я боялась, что его могут уволить.

Дженет явно считала, что все происшедшее было нелепой случайностью, и Кенна была готова с ней согласиться.

— Ох Дженет, — вздохнула Кенна. — Но Викторина и Ник слышали, что сказал врач. Они сочтут меня совершенной дурой.

Дженет хватило совести смутиться.

— Простите, миледи. Обещаю, что поговорю с Клодом. Я обыщу кухню от пола до потолка. Этого больше не повторится.

Кенна немного смягчилась. Какая разница, если родные сочтут ее тщеславной и пустой? Разве она не обязана Дженет за ее преданность? Служанка взяла на себя заботу о ней со дня смерти лорда Данна и никогда ни о чем не просила.

— Конечно, я прощаю тебя, Дженет. Но, пожалуйста, поговори с… Клодом. Его так зовут?

— Да, миледи.

— Всегда думала о нем как о месье Рэйе. Ты должна поговорить с ним, прежде чем он отравит всех в доме. Просто чудо, что никто больше не пострадал.

— Точно, — с готовностью согласилась Дженет. — Я поговорю с ним, даю слово. — Она присела в реверансе. — Может быть, чаю? Я уверена, врач одобрил бы что-нибудь в этом роде.

— Нет. Я хочу поспать.

Но, оставшись в одиночестве, Кенна почувствовала, как ее вновь охватывают сомнения. Как получилось, что во всем доме пострадала только она одна? Ей было тяжело думать об этом, так как боль в висках стала невыносимой. Желудок скрутило, и Кенна потянулась к тазу, который Дженет предусмотрительно оставила на ночном столике. Она наклонилась над ним, но ничего не получилось — желудок был совсем пустой. Эти спазмы были особенно болезненными, и, когда они закончились, Кенна почувствовала себя совершенно изнуренной. Отставив пустой тазик, она зарылась лицом в подушку, молясь о сне.

Сон пришел, но вместе с ним вернулись кошмары. Кенна в который уже раз хватала Ивонну за руку и тащила к спальне, чтобы та могла переодеться для маскарада. Она видела, как отец и Викторина танцуют на балу и как она сама разговаривает с таинственным сатаной. Кенна снова пряталась в галерее и смотрела, как Викторина целует разбойника, потом шла к летнему домику и пробиралась в пещеру. Она припадала к стене, слушая раздающиеся из-за каменной преграды голоса, а затем… Неожиданно нить ее сна изменилась, ведя к новым ужасам.

Кенна увидела сквозь щель в камнях, как Викторина начала плакать. Ее мачеха выглядела особенно жалко. У Кенны сжалось сердце, когда ее отец стал утешать жену, которая предала его в галерее, и направил пистолет на француза и Риса. Кенна боялась за него и за себя. Страх парализовал ее, мешая двигаться, мешая помочь отцу.

Опираясь на камень, Кенна с трудом поднялась на ноги и подошла ко входу во внутреннюю часть пещеры. Один из французов незаметно приблизился к отцу. Его пальцы сжали засунутый за пояс пистолет. Кенна заметила это движение, и у нее перехватило дыхание от страха. Она ждала, что предпримет отец, но он ничего не замечал. И тогда Кенна выступила из темноты, оказавшись на виду у лорда Данна, Викторины и Риса. Но ни Рис, ни Викторина не узнали ее. В отличие от отца Кенна поняла это сразу, потому что его глаза расширились от ужаса и он побледнел. В это мгновение оба француза обернулись на шум у них за спиной и, увидев Кенну, застыли на месте.

Их растерянность была недолгой — пока они не осознали, что она безоружна. Однако Кенна первой ринулась на защиту отца, стремительно прыгнув на мужчину, который стоял ближе к ней. Но другой француз разбил об пол фонарь, и пещера погрузилась в кромешную тьму. Раздались выстрелы, а крик Викторины перекрыл вопль Кенны, которой перебили нос.

Кенна проснулась в темноте, рядом с ней плескалась вода, и она сразу поняла, чту сейчас увидит. Ее рука еще не коснулась тела отца, когда она закричала…

Кенна рывком села в постели, чувствуя лихорадочное биение сердца. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, где она находится. Ее руки метнулись к простыням, но они были лишь чуть влажными. Она действительно кричала или ей это только приснилось? Бросив взгляд на окно, она увидела, что занавеси раздвинуты, но снаружи уже темно. В камине ярко горел огонь, отбрасывая пляшущие тени на стены комнаты. Около камина, опираясь на мраморную полку, вполоборота к ней стоял Ник, чей профиль казался почти черным на фоне оранжевых языков пламени. Его плечи были опущены, и он рассеянно потягивал вино.

Он выглядел очень усталым. Никогда раньше Кенна не задумывалась, как сильно ее кошмары угнетают брата, и сейчас ей пришло в голову, что они могли стать причиной его нежелания жениться. Она не хотела быть обузой для других людей, но, похоже, что, не желая того, ею стала. Кенна вспомнила, как Ник принял ее сторону против Риса, отказавшись принудить к замужеству, и ее сердце наполнилось любовью к брату.

— Ник? — Она протянула к нему руку. — Иди сюда. Посмотри сам, я все еще жива. — Он не шевельнулся и не ответил, и она, опустив руку, коснулась косы. — Я так устала от этих кошмаров, Ник. Спасибо, что пришел ко мне. — Кенна вытащила из волос ленточку и расплела косу. — Это был почти тот же самый сон, — задумчиво сказала она, вспоминая подробности.

— За исключением?..

Кенна улыбнулась:

— Ты так хорошо меня знаешь. На этот раз я вспомнила, как вошла в пещеру. Французы повернулись ко мне. Боже, как бы я хотела вспомнить их лица! Все случилось так быстро. Там была Викторина… и Рис… но они, казалось, меня не узнали. А папа узнал. — Ее улыбка растаяла. — Боюсь, именно поэтому он не стал стрелять. Ох, Ник. Может быть, я стала причиной всего, что случилось!

— Неправда! — Он шагнул к ней.

Кенна хотела запротестовать, но он уже стоял рядом с кроватью, и эти слова так и не слетели с ее губ.

— Рис?!

— Да, это я.

— Но я думала…

— Я знаю. Ты думала, что я — это Ник.

— Ты не стал меня в этом разубеждать!

— Я хотел послушать, что ты видишь во снах. Ты ведь прежде мне никогда о них не рассказывала.

Кенна натянула одеяло по самый нос.

— Я и сейчас не хочу обсуждать с тобой свои личные дела. Зачем ты пришел? Что тебе надо?

— Мне кажется, это очевидно, — неопределенно ответил он и замолчал.

Рис стоял, смотрел на Кенну и думал о том, как же она красива. Ему страстно хотелось иметь право сидеть рядом с ней, запустив пальцы в длинные золотисто-рыжие волосы, и целовать ее. Он жаждал почувствовать ладонью тяжесть ее грудей и прикоснуться губами к их соблазнительно затвердевшим вершинкам. А как легко вообразить себя рядом с ней в постели в эпилоге любовной игры. Ее голова на его плече, а любопытные пальчики ищут дорожку по его груди и животу. Когда они спустятся ниже, то она обнаружит, что он снова готов любить ее. Тело Риса мгновенно откликнулось на эти мысли. Он бы отдал полжизни, чтобы мечты стали реальностью, но сейчас рядом с ним сидела до смерти перепуганная девушка. Он тихо выругался.

Кенна отшатнулась, увидев гнев в глазах Риса. Его тело было напряжено, а на шее билась жилка. Ей отчаянно хотелось убежать, но одновременно ее почему-то тянуло к нему, и она не могла отвести глаз от его лица.

— Как мне убедить тебя? — Рис придвинул к себе плетеное кресло и, опустившись в него, сложил руки на коленях. — Я не причиню тебе вреда, Кенна.

Она уже открыла рот, чтобы возразить, но слова, которые прозвучали, были совершенно иными.

— Если бы ты мог не сердиться. Ты же всегда злишься на меня.

— Неужели? — Он улыбнулся. — Возможно, так оно и есть. Но подобное притягивает подобное — ты сама всегда гневаешься на меня.

— Это не гнев.

— Что же тогда? Нет, постой, не отвечай. Ты думаешь, что это ненависть. Я не знаю другого человека, кто бы пользовался ею как щитом. Поневоле задумаешься, что произойдет, когда ты поднимешь этот щит.

Кенна так и не придумала достойного ответа, поэтому вновь вернулась к вопросу о его пребывании в ее спальне:

— Я так и не поняла, зачем ты пришел сюда. Ник или Викторина знают, что ты здесь?

Рис откинулся в кресле, вытянув вперед свои длинные ноги. Ему доставило некоторое удовлетворение недовольство на лице Кенны.

— Нет. Все уже отправились спать. — Он увидел, как взгляд Кенны метнулся к часам на каминной полке. — Ты проспала ужин, который Викторина принесла прямо сюда, прежде чем отправилась к себе в спальню. Может быть, хочешь, чтобы я принес тебе поесть?

— Ты пришел сюда не для этого. — Кенна покачала головой.

— Нет. Я хотел поговорить о том, что сказал нам сегодня врач.

— И что?

— Николас и Викторина были крайне расстроены историей с мышьяком. — Он выжидательно посмотрел на нее, а когда она промолчала, продолжил: — Я слышал, что ты пообещала больше им не пользоваться?

— Да.

— Разумеется. — На губах Риса заиграла легкая улыбка. — Как легко давать подобные обещания! Ведь ты никогда и не употребляла это снадобье.

Кенна была слишком удивлена, чтобы все отрицать.

— Откуда ты знаешь?

— Оставь мне хоть немного здравого смысла, Кенна. Ты же никогда не была тщеславной. Сомневаюсь, что ты осознаешь в полной мере, насколько ты красива.

— Не дразни меня, — резко оборвала его Кенна. — Это очень дурно.

— Я не дразню, — серьезно сказал Рис. — Но твои слова лишь подтверждают мое предположение. Не в твоем характере лелеять красоту, в которую ты не веришь.

Кенна принялась сосредоточенно разглаживать рукой снежно-белую поверхность простыни — лишь бы не смотреть на Риса.

— Этот разговор беспредметен и ни к чему не приведет.

— Ошибаешься, — возразил он. — Если ты не пользовалась мышьяком, тогда откуда он взялся? И почему ты лгала врачу? Мистер Типпинг показал Нику флакон, который ему дала твоя служанка. Что в нем?

— Несколько граммов соли для ванны.

Рис вздохнул. Он ожидал чего-то в этом роде.

— Тебе лучше рассказать мне все, что произошло.

Кенна так и сделала, но не потому, что доверяла Рису, как настаивал ее внутренний голос, а из желания, чтобы он поскорее ушел, а этого можно было добиться лишь одним способом.

— Дженет обещала поговорить с месье Рэйе, — закончила она, немного запыхавшись. — Не стоит беспокоить Ника.

Рис промолчал. Он и вообразить себе не мог, что придется упрекать Кенну в излишней доверчивости.

— Ты поверила объяснениям своей горничной?

— Я… Да, я верю ей. Почему бы и нет? — немного вызывающе спросила Кенна. — Дженет заботилась обо мне все эти годы после смерти отца. Она для меня больше чем горничная.

— Так же как и Пауэлл, — сказал Рис. — Это мой слуга. Он просто излучает преданность. Скажи, ты часто рассказывала о своих кошмарах Дженет?

Лоб Кенны прорезала морщинка.

— Не понимаю, как…

— Отвечай!

— Да, я говорила с ней об этом, хотя это мое личное дело, с кем говорить. Она прекрасно слушает и верит мне, — с намеком сказала Кенна.

Рис проигнорировал укол:

— Понимаю.

— Сомневаюсь в этом. Ты не можешь знать, как это странно, когда тебя преследуют события прошлого, а ты не в силах ничего изменить.

— Думаешь, не знаю? — загадочно спросил он.

— Что ты имеешь в виду? — Рис пожал плечами:

— Сейчас это не имеет значения.

Он встал с кресла, чувствуя, как ему не хочется уходить.

— Ты сможешь заснуть?

— Надеюсь.

— Я могу посидеть здесь немного.

— Нет. Тебе лучше уйти. Ник спит очень чутко. Удивительно еще, что он не услышал мой визг.

— Но ты не кричала. — Он не выдержал и протянул руку к золотисто-рыжему каскаду волос, спадавших девушке на плечо.

Кенна, еле дыша, смотрела, как его пальцы погружаются в ее волосы.

— Я собирался разбудить тебя, когда пришел сюда, — хрипло прошептал Рис. — Но ты казалась такой успокоенной. Я и не подозревал, как страшны твои сны. Значит, ты обычно просыпаешься от собственного крика?

Кенна кивнула, не в состоянии открыть рот, потому что его рука застыла у ее груди. Одеяло, казалось, совершенно не защищало ее, и она чувствовала сквозь него тепло руки Риса.

— Как бы я хотел, чтобы все было иначе. — Его рука упала. — Мне надо идти. — Он повернулся и был уже на полпути к двери, когда Кенна окликнула его:

— Я холодная женщина, Рис?

Рис замер, не веря своим ушам. Его пальцы до боли сжались в кулаки, но он не повернулся к ней.

— Что ты сказала?

Кенна уже сожалела о своей поспешности. Этот вопрос крутился у нее в голове с тех пор, как она обнаружила, что в спальне не Ник, но она и не думала задавать его вслух. Она смотрела на спину Риса, на его широкие плечи и мечтала вернуть свои слова обратно. Очевидно, она удивила и даже смутила его, не говоря уже о позоре, который навлекла на свою голову. Кенна прикусила нижнюю губу, ожидая, что Рис уйдет.

Ее молчание заставило Риса наконец повернуться лицом к кровати. Он заметил неуверенность в глазах Кенны, которые казались слишком большими на ее лице.

— Кенна?

— Я холодная женщина? — выпалила она снова. Рис в два счета оказался у кровати Кенны и сел рядом с ней. Он взял ее руки в свои, а когда она попыталась вырваться, не отпустил ее.

— Что заставило тебя спросить об этом?

То, что он не ответил сразу, означало, что он тянет время, подыскивая нужные слова, чтобы не обидеть ее.

— Не знаю, — солгала Кенна. — Иногда мне кажется, я не похожа на других женщин, — повторила она слова Викторины. — Боюсь, что я не подойду ни одному мужчине.

«Ни одному мужчине, — подумал Рис. — Я и не хочу, чтобы ты подходила каким-то мужчинам. Только мне».

— Значит, ты считаешь себя фригидной?

— Да.

— Я мог бы сказать, что ты ошибаешься, но ты обычно не веришь моим словам. Зачем мне тогда отвечать?

— Ты прав, конечно. Глупо было спрашивать.

— Я могу доказать тебе, что это не так. Все, что ты должна делать, — это прислушаться к своим чувствам.

— Ты хочешь сказать… — Но ей стоило только взглянуть в его потемневшие глаза, чтобы понять, чту он имеет в виду. — Это будет нехорошо.

— Разве? — Рису казалось, что это будет прекрасно, но он не хотел провоцировать девушку на то, о чем она будет потом сожалеть.

— Да. — Но в голосе Кенны не было уверенности.

— Хорошо. — Рис отпустил ее руки и начал подниматься, но Кенна поймала его за рукав:

— Нет. Я хочу знать. Я должна знать.

— Почему ты спрашиваешь меня?

— А больше никого нет, — просто ответила она. Рис не думал, что эта правда так сильно ранит его, и он чуть было не поморщился от боли, которую, не желая того, причинила ему Кенна. Он коснулся рукой ее подбородка, заставив смотреть на себя:

— В твоем теле нет ни грамма холода. Давай на этом и остановимся.

— Откуда ты знаешь?

— Я же целовал тебя, Кенна. Я знаю. И ты уже должна была знать.

— Но ты ушел от меня.

— Я не такой распутник, каким ты меня считаешь. Во мне есть что-то и от порядочного человека. Я покинул тебя не потому, что ты холодна. Скорее наоборот.

— Тогда докажи мне, — попросила Кенна. — Сейчас. — Словно вспомнив что-то, она добавила: — Я требую этого.

Смех Риса был очень искренним и смягчил резкие черты его лица.

— Как ты сейчас похожа на ту девочку из прошлого, — сказал он, еще продолжая улыбаться. — А я-то боялся, что она исчезла навсегда.

Кенна откинула покрывало и наклонилась вперед.

— Я больше не девочка. — Кенна считала, что Рис должен сам убедиться в этом. — И я знаю, чего хочу. — В этот момент ей хотелось, чтобы он ни о чем не догадался. Если только Рис заподозрит, что его используют, он тут же уйдет, и она никогда не узнает, права была Викторина или нет. Именно Рис должен ввести ее в царство любовных утех. Если она ответит ему, мужчине, которого презирает, то сможет ответить и любому другому. Ей не надо будет оставаться старой девой или хвататься за первого подвернувшегося жениха. Рис даст ей уверенность в себе, и она покинет убежище, в которое превратилось Даннелли. Со временем — возможно, с помощью любящего мужа — ее кошмары исчезнут навсегда. — Я знаю, — повторила она.

— Разве? — Он не мог оторвать взгляд от ее соблазнительных губ.

— Я что, должна умолять тебя на коленях?

Рис подумал о том, что должен отрезвить ее. Он мог напомнить Кенне, что она считает его убийцей своего отца.

Что она скажет, если он попросит ее выйти за него замуж? Он мог бы сослаться на то, что всего через несколько комнат спит ее брат, а чуть подальше мачеха. Но он понимал, что не хочет останавливать ее.

— Нет. — Его взгляд скользнул к ее груди. — Нет. Тебе не придется умолять меня. Помилуй меня Бог, но это то, чего я и сам хочу.

Рис дрожащей рукой коснулся щеки Кенны. Его большой палец проследил изгибы ее губ.

— У тебя такие красивые губы, Кенна, — прошептал он, наклоняя голову, чтобы коснуться ее рта.

Ее губы были нежными, как лепестки, и сладостно мягкими. Кенна не оттолкнула его, не стала она и вырываться, когда он опустил ее на подушки и лег рядом. Ее рот приоткрылся под его губами, позволяя ему неторопливо исследовать его глубины. Их языки встретились, и Рис подумал, что Кенна с легкостью разобьет его хваленый самоконтроль.

Он немного отстранился, покрывая легкими, дразнящими поцелуями уголки ее губ. Кенна недовольно зашевелилась под ним, желая возвращения его губ и прикосновений шероховатого кончика его языка, но ей пришлось удовлетвориться тем, что его губы начали свое путешествие по ее лицу, проследили контур щеки и гладкую линию подбородка. Его зубы легонько прикусили ей мочку уха, и Рис улыбнулся, услышав довольный вздох Кенны.

— Говоришь, что ты холодна? Забудь об этом.

Его дыхание обожгло ей ухо, и Кенна вздрогнула. Она внезапно осознала, что забыла обо всем, кроме восхитительного ощущения где-то внутри себя. Она вцепилась руками в плечи Риса, изнывая от желания потрогать его тело. Ее пальцы скользнули за полы его сюртука.

Рис сел и поспешно сорвал с себя сюртук. Он швырнул его в изножье кровати, снял ботинки и чулки. Все это время он не сводил глаз с Кенны, ожидая ее возражений. Когда же их не последовало, он понял, что она уже приняла решение и не отступит.

Опираясь на локоть, Рис лег рядом с ней. Его пальцы коснулись выреза ее ночной рубашки, и Кенна закрыла глаза. Пальцы Риса спустились вниз, гладя мягкую кожу Кенны, и она затаила дыхание, ощущая их нежное прикосновение. Рис дернул за атласную ленточку, которая стягивала ворот ее ночной рубашки, и припал губами к жилке на шее Кенны.

Он смаковал медовое тепло ее кожи.

— Как ты прелестна, — прошептал он и повторил эти слова несколько раз, подняв голову и ища ее губы. — Как ты прелестна.

Кенна обрадовалась возвращению его губ и ответила на поцелуй с пылкостью, немало удивившей ее саму.

— Боже мой, — прошептала она, когда вновь получила возможность дышать.

— Да уж, — улыбнулся Рис.

— Да уж, — повторила Кенна, обхватывая его лицо руками и снова притягивая к себе. Сейчас она первая поцеловала его, вспоминая все, чему научилась, чтобы давать и получать наслаждение. Она поцеловала уголки его губ, маленькую ямку на подбородке и снова жадно припала к его рту. Одеяло к этому времени было отброшено в сторону, но это ничуть не задело чувств Кенны. И только тепло его руки сквозь тонкую льняную ткань на мгновение привлекло ее внимание, но потрясение длилось всего лишь миг и было быстро вытеснено другим чувством: она не хотела, чтобы он убирал свою руку с ее груди

То, как ее тело реагировало на легкие касания Риса, было немного постыдно, но ощущения, которые возникли, когда его большой палец погладил ее сосок, были слишком сладостны, чтобы ими пренебрегать. Ни о чем более не думая, Кенна подалась вперед.

Чувствуя ее ответ, Рис прижался к ней и опустил голову. Его язык прошелся по вершинкам ее грудей, пока их пики не показались под образовавшимися кружочками влажной ткани. Затем он дернул за ворот ночной рубашки, открывая взгляду ее обнаженную грудь.

Кенна ухватилась руками за волосы Риса, а его руки скользнули вниз и начали гладить ее ноги. Достигнув ягодиц, Рис сел и поднял с собой Кенну. Его руки на мгновение остановились и прижались к ее бедрам.

— Мне кажется, настало время снять с тебя все, — хрипло прошептал он. — Подними руки.

Кенна отвернулась, пытаясь не встречаться с ним глазами, и уставилась ему за плечо, изучая рисунок на обоях, словно никогда его не видела.

— Это необходимо?

Рис коснулся одним пальцем ее подбородка и повернул ее лицом к себе.

— Подними руки.

Кенна на мгновение замерла, но все же послушалась. У нее не осталось времени передумать, так как Рис одним движением поднял подол ночной рубашки и стянул ее. Кенна поспешно прикрылась руками.

— Нет. — Рис покачал головой и, нежно взяв ее за запястья, заставил опустить руки. — У тебя красивая грудь, Кенна. — Их глаза встретились. — Ты прекрасна. — Его пальцы проследовали по нежной возвышенности ее груди. — Ив тебе нет ни капли холода.

Губы Кенны раздвинулись в легкой улыбке.

— Я не чувствую себя слишком теплой, — сказала она, поглядывая на Риса из-под густых ресниц.

Рису с трудом удалось скрыть смех.

— Придется что-то с этим делать. — Он легонько поцеловал ее, коснувшись губами кончика ее носа. — Не двигайся. — Встав с кровати, Рис быстро снял рубашку и бриджи и бросил их в ближайшее кресло. Обнаженный, он снова лег на кровать рядом с Кенной, накрыл их обоих одеялом и поцеловал обрамленные пушистыми ресницами веки. — Можешь открыть глаза. — Он уже не пытался говорить серьезно. — Когда Кенна недоумевающе посмотрела на него, он добавил: — Ты знаешь, сейчас тебе вполне прилично смотреть на мужчину. Я был бы даже безмерно польщен таким интересом.

— Не сомневаюсь, тебе льстили так часто, что ты и сосчитать не сможешь, — сказала Кенна, почувствовав, к своему удивлению, укол ревности, и мысленно взмолилась, чтобы Рис не обратил внимания на ее слова.

— Это вряд ли можно назвать высокой оценкой моих математических способностей, — ответил Рис.

— Я имела в виду нечто иное.

— Я знаю, чту ты имела в виду, и уже заметил, как ты позеленела.

Что ж, значит, он понял. И все же она не признается ему в этом. Никогда!

— Ты льстишь себе, так что моего участия и не требуется.

— Вот это моя девочка.

— Я не твоя, — резко сказала Кенна.

— Разве? — Рис скользнул губами по ее щеке. — Это легко исправить. — Он поцеловал ее в переносицу. — И мы так и сделаем. — Он припал к ее губам, чувствуя, как мимолетное сопротивление сменяется первыми ростками страсти.

Рис накрыл Кенну своим телом, и ее руки словно против воли обхватили его за талию. Ее пальцы гладили его мускулистую спину, наслаждаясь тяжестью и силой его тела. Его руки были везде. Легкие, как перышки, они были удивительно настойчивыми. Он ласкал ее грудь, живот и чувствительные места на внутренней поверхности бедер. Его губы оторвались от ее лица и втянули в себя розовый сосок, вызвав у Кенны глубокий вздох, а затем стали спускаться все ниже, по плоскому животу к изгибу бедер. Его губы не пропустили и рыже-золотистый треугольник, но касание было столь мимолетным, что Кенна заставила себя поверить, что это всего лишь плод ее воображения. Он не мог поцеловать ее там!

Кенна погладила его широкую грудь, когда он приподнялся и вернулся к ее губам. Его соски затвердели под ее любознательными пальчиками, и она почувствовала, как сократились его мышцы, когда она положила ему на живот свою руку. Внутренний голос предупреждал ее, что сейчас она еще может остановить Риса, так как уже знает, что не фригидна, но ей почему-то не хотелось слушать доводы рассудка. Ей хотелось знать все, что происходит между мужчиной и женщиной, она жаждала освободиться от своей детской невинности!

Когда Рис коснулся коленом ее бедер, Кенна не раздумывая открылась ему. Его рука скользнула между ее ног, и интимность этих прикосновений была и удивительна, и приятна. Внутри Кенны запылали огненные реки, а его пальцы все гладили ее, раздувая пламя страсти. Кенна подняла руку, намереваясь оттолкнуть его, но вместо этого положила ее ему на грудь, заглядывая в глаза.

Ощущения свились в клубок, и Кенна отвернулась, чтобы не закричать.

— Нет, — возразил Рис, слегка отстраняясь от Кенны. — Посмотри на меня. Я хочу видеть твое лицо… глаза. — Она не шевельнулась, и он убрал руку. — Дай мне твои губы, Кенна.

Она повернулась к нему лицом, и, хотя ее желание было очевидным, она не могла не сказать ему об этом.

— Не останавливайся, — прошептала она, — я этого не вынесу. — В глубине души Кенна считала себя бесстыжей.

Рис так не думал. Его губы вонзились в ее рот с такой силой, что у обоих перехватило дыхание. Его язык гладил ее язык в чувственной прелюдии любви. Его рука вернулась к ее бедрам, и Рис ощутил, как Кенна выгнулась под ним, ища высвобождения из той паутины ощущений, в которую он ее поймал. Он коснулся влажной бархатистости у нее между ног, и ее пальцы больно сжали ему плечи. Его рот принимал ее судорожные вздохи, словно они были нектаром, а его страсть бушевала ярким пламенем, пока он не осознал, что больше не выдержит.

— Ты уверена, Кенна? — спросил он.

Кенна не слишком хорошо поняла, о чем идет речь. Ее взгляд переместился с его странно напряженного лица к скрытым в полутьме контурам его мужского естества.

«Уверена?» — спросила она себя, впадая в панику. Она не была уверена ни в чем, и меньше всего в том, как ее тело сможет принять его. Казалось невозможным, что его мужское орудие поместится в ней, и она чуть было не сказала об этом, хотя тут же осознала, что все равно жаждет этого.

— Да, — просто ответила Кенна. — Да.

— В первый раз всегда бывает больно.

Так как это будет единственный раз с Рисом, то Кенне было все равно, и она так и сказала ему.

Черты лица Риса немного разгладились, и он вонзился в теплое тело Кенны. Услышав возглас боли, Рис на мгновение отступил, но, обуреваемый любовью и страстью, снова двинулся вперед, разрывая преграду. Чтобы дать ей возможность привыкнуть к нему внутри себя, он помедлил несколько секунд, а потом начал двигаться, знакомя ее с ритмом своей любви.

Когда Рис вошел в нее, Кенне пришлось признать, что воображение сильно подвело ее в этом вопросе. Она никогда не подозревала, что тело может дать ей такое наслаждение и что мужчина может принести столько радости. Ей казалось совершенно естественным возвращать и получать его ласки, а когда его толчки стали глубже, она заразилась его нетерпением. Ее руки ласкали его тело, и огонь, зажженный им ранее, беспрепятственно растекался по ее телу.

Внезапно Кенне показалось, что ее пронзила стрела. Ее голова откинулась, а пальцы замерли на плечах Риса. Она будто окунулась в каскад переливающихся огней. Ей почудилось, что она сама сверкает, распадаясь на множество отдельных ощущений. Ее глаза закрылись, и она прикусила губу, чтобы сдержать стон наслаждения.

— Я хочу слышать тебя, Кенна.

Голос Риса подтолкнул ее в пропасть, и она выкрикнула его имя. Ее ресницы затрепетали, она открыла глаза и увидела, как красивое лицо Риса застыло, словно изваянное в бронзе, и тут же почувствовала, как его семя заполняет ее.

Некоторое время тишину нарушал только звук их дыхания. Рис отодвинулся и лежал рядом, но затем набросил покрывало, защищая себя и ее от внезапно наступившей прохлады. В тишине явственно раздавалось тиканье часов, и они оба повернулись, чтобы посмотреть, который час.

— Уже поздно. — Кенна не знала, что сказать. Ее голова была полна сумбурных мыслей, в которых она никогда не призналась бы даже себе самой.

— Да.

— Слуги скоро проснутся.

— Вряд ли, — возразил Рис. — У нас еще есть несколько часов. — Он повернулся к Кенне и заглянул в ее темные глаза. — Ты хочешь, чтобы я ушел?

Хотелось бы ей знать ответ на этот вопрос! В каждой черточке ее порозовевшего лица отчетливо проступало смущение.

— Ты должен уйти. Нельзя, чтобы тебя видели в моей спальне.

— Где пряталось твое благоразумие, когда ты просила меня заняться любовью? — резонно спросил Рис, раздраженный тем, что она вдруг заговорила о приличиях. Как быстро реальная жизнь напомнила о себе!

— Я не просила тебя…

— Не лги себе, Кенна. Это тебе не идет.

— Но я не лгу. — Кенна попыталась отодвинуться, но обнаружила, что его плечо придавило ей несколько прядей волос. Она неожиданно разъярилась оттого, что Рис по-прежнему держит ее. — Пожалуйста, освободи мои волосы, — ледяным тоном сказала она. — И будь добр убрать свою ногу.

— Только когда ты мне все объяснишь, — спокойно ответил Рис.

— Ну хорошо. Хотя почему тебе так не терпится услышать меня, понять сложно. Совершенно ясно, что любовь не имеет никакого отношения к тому, что случилось в этой постели.

Брови Риса взлетели вверх.

— Разве?

— Ты же сам это знаешь. Это был эксперимент, ничего более. Я задала вопрос, а ты ответил на него. Не стоит приукрашивать правду романтической мишурой.

— Понимаю. Значит, то, что случилось, как ты настойчиво уверяешь, было не чем иным, как совокуплением двух животных? Возможно, тебе в этом случае больше подошла бы конюшня: жеребец и кобыла действуют исключительно инстинктивно, как им указывает природа.

Кенна только сейчас осознала, как рассердился Рис. Мягкость его тона вначале обманула ее.

— Зачем такая грубость? Нас едва ли можно назвать животными.

— Это именно то, что мы есть, Кенна Данн, хотя я, возможно, должен бы сравнить тебя с жеребой кобылой.

Кенна вскрикнула и замахнулась, чтобы дать ему пощечину, но Рис опередил ее, прижав ей руку к подушке.

— Что это должно означать? — выпалила она, разозленная тем, что не могла пошевелиться.

— Это означает, что ты можешь оказаться в интересном положении. Я достаточно деликатно выразился?

Гнев оставил Кенну, и она обмякла рядом с Рисом.

— Ребенок? Это невозможно.

— Нет, возможно, — фыркнул Рис. — Надеюсь, ты знаешь, откуда берутся дети? — К огромному удивлению Риса, Кенна побледнела. — Боже мой, ты не знаешь!

— Разумеется, знаю, — возмутилась она. — Или, вернее, я знаю, что это имеет отношение к… к кое-чему, — неуклюже закончила она, старательно игнорируя сардонический смех Риса. — Но это не может случиться за один раз. Я этого не позволю! — Рис приподнялся.

— Скажи об этом моему сыну или дочери через девять месяцев.

Кенна быстро села и натянула на себя одеяло.

— Ты дразнишь меня, — обвинила она его. — Ты не осмелился бы дать мне ребенка. Это был бы внук убитого тобой человека.

— Семьдесят пять минут, — сухо сказал Рис, предварительно бросив взгляд на часы.

— Что за глупость?

Рис встал с кровати и, ничуть не смущаясь своей наготы, начал собирать одежду.

— По моим подсчетам, прошло семьдесят пять минут, с тех пор как ты в последний раз упомянула о Роберте Данне. Между прочим, это был человек, которым я восхищался, а не убивал.

Он собирается уйти. Разве не этого она добивалась? Тогда почему она чувствует вину за то, что прогнала его из своей постели?

— Что касается ребенка, — грубо продолжил Рис, — то об этом мы узнаем со временем. — Он помедлил, застегивая рубашку. — Ты могла бы заранее подготовиться к возможному скандалу и выйти за меня замуж.

— Выйти за тебя замуж! — удивленно вскричала Кенна. Именно этого она всеми силами пыталась избежать, а в результате угодила прямиком в его ловушку. Если бы она не знала наверняка, то решила бы, что это Рис все подстроил. Она не может просить другого мужчину принять ребенка Риса, так же как не может стать его женой. — Никогда!

— Тебе придется, если ты беременна!

— Ты не мог бы говорить тише? — прошипела она. — Скоро об этом узнает весь дом.

— Я не против, хотя ты, как я вижу, умираешь от страха.

— Если Ник или Викторина…

Кенна так и не закончила предложение, но Рису не составило труда догадаться о том, что она хотела сказать.

— Если они обнаружат тебя голой в постели, то завтра же объявят о свадьбе. Ты это хочешь сказать?

— Более или менее, — пробормотала она.

— Когда они заметят, как ты раздалась в талии, замужества не избежать.

— Прекрати! Я не беременна. Ты не можешь этого знать заранее! Это все испортит!

Присев на край кровати, Рис принялся натягивать ботинки.

— Все испортит? Какой очередной чепухой ты забила свою голову?

— Не смей насмехаться надо мной, Рис Каннинг!

Только насмешка удерживала его от того, чтобы отшлепать Кенну. Он знал, на какой шел риск, когда занимался с ней любовью, и понимал, что несколько мгновений удовольствия не уничтожат лелеемую годами ненависть. Однако его не радовала собственная проницательность, и он отдал бы все на свете, чтобы ошибиться. Глубоко вздохнув, Рис повернулся к Кенне:

— Скажи мне: чего ты добивалась?

— Я уже сказала тебе.

— Я помню твои слова. Но почему? Откуда ты взяла эти глупые мысли о фригидности?

Она не могла признаться ему, что подслушивала под дверью кабинета Ника.

— Мне двадцать три, и мужчины ни разу не смотрели на меня взглядом, в котором было бы что-то, кроме вежливого интереса.

«А мой интерес замечала ли она или же просто не считала меня мужчиной?» — подумал Рис.

— Ты мало встречалась с мужчинами. Ты отказалась проводить сезон в Лондоне и заживо похоронила себя в Даннелли.

— Сюда приезжали друзья Ника, — настаивала она. — Они меня почти не замечали.

— Это только доказывает, как они слепы. Но почему ты именно сейчас собралась искать ответ на этот вопрос? И почему со мной?

— Это надо было сделать как можно быстрее, хотя я не могу сказать тебе почему. Что касается выбора партнера, то мне больше никто не подвернулся.

— Ты что-то от меня скрываешь, — невозмутимо сказал Рис. — Что же это?

— Рис…

— Что это?

— Зачем тебе знать?

— Я так хочу.

— Это должен был быть ты. Если я отвечу тебе, тогда…

Он заставил ее замолчать, приложив палец ко рту:

— Я уже понял. Значит, это был эксперимент, как ты и говорила. — Кенна кивнула, и он помолчал минуту. — Ты не станешь возражать, если я проведу свой собственный опыт?

Кенна еще не решила, что ей ответить на эту неожиданную просьбу, когда губы Риса впились ей в рот. В его поцелуе было что-то грубое и примитивное, но Кенна ответила не раздумывая. Одеяло полетело в сторону, и Рис прижал ее к себе. Его руки беззастенчиво тискали ее живот и бедра. Кенна обняла Риса за шею. Она прижималась к нему, негодуя на мешавшую ей одежду.

Неожиданно Рис потянул ее за волосы, и ей пришлось прервать поцелуй. Приподняв ее голову, он внимательно и испытующе долго смотрел ей в глаза.

— Мне придется изменить свое прежнее мнение, Кенна, — сказал он, сталкивая ее со своих колен и вставая с кровати. — Из того бесконечного числа женщин, что я познал, ты обладаешь самым горячим телом. И самым ледяным сердцем. — Он пересек комнату и остановился у двери. — Желаю тебе спокойной ночи и, будем надеяться, хороших снов.