"Дети вампира" - читать интересную книгу автора (Калогридис Джинн)

Глава 14

ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН-ХЕЛЬСИНГА

27 ноября 1871 года

К замку Влада мы подъехали уже после полуночи. Таким я и представлял себе мрачное, зловещее логово этого вампира Замок был построен несколько веков назад. Судя по толстым стенам из серого камня, он возводился как крепость, которая способна выдерживать набеги завоевателей.

Не знаю, какие чувства вызывал этот замок у тех, кто пытался взять его штурмом. У меня, признаюсь, упало сердце. Где-то внутри каменной громады находились мой малыш и Стефан. Но где? Ни в одном из множества окон я не заметил даже тусклого света. Я не знал, что и думать. Прочитав мои мысли, Аркадий шепнул:

– Покои Влада находятся в самом центре замка. В них нет окон, так что света вы все равно бы не увидели. Но Влад сейчас там, я это чувствую. Когда мы туда доберемся, вы убедитесь, что я вас не обманываю.

Его слова отнюдь не рассеяли моей нервозности, поскольку нам, если верить Аркадию, предстояло углубиться в эту каменную ловушку. А тут еще небо, словно нарочно, окончательно заволокло густыми тучами, скрывшими луну и звезды. Погода существенно испортилась – снегопад усилился, и хлопья мокрого снега, постоянно опускаясь на ресницы, слепили глаза. Аркадий бесшумно выпрыгнул из коляски и привязал взмыленных, тревожно пофыркивающих лошадей неподалеку от главного входа. Я снова засунул руку в карман и, коснувшись черного мешочка, ощутил непонятное успокоение.

– Наденьте одно из распятий, – велел мне Аркадий. – Только учтите: оно в одинаковой степени действует и на Влада, и на меня. И еще: вам понадобится кое-что из вашего докторского саквояжа. Хлороформ, если он у вас есть, или какое-нибудь снотворное. Но все эти средства должны быть у вас под рукой. Так что лучше приготовьте их заранее.

Аркадий выразительно посмотрел в сторону замка.

– Может случиться, что мы опоздали. Тогда Стефан вряд добровольно согласится пойти с нами.

Я берег остатки сил и уже не стал допытываться насчет смысла последней фразы. В моем докторском саквояже имелся пузырек с эфиром, который я держал для непредвиденных, чрезвычайных ситуаций. Я смочил этой быстро испаряющейся жидкостью носовой платок (пришлось затаить дыхание, чтобы самому не потерять сознание), затем сложил его, завернул в чистую полотняную салфетку и сунул в карман жилетки. После этого я вынул из черного мешочка распятие и надел себе на шею.

Аркадий сразу же отодвинулся от меня на некоторое расстояние (добавлю, что в течение всей этой страшной ночи он не переступал незримой границы). Мне стало гораздо спокойнее, ибо я больше не страшился Аркадия. А что касается доверия к нему... я слишком хорошо помнил смерть грузного старика.

– Пожалуй, я возьму весь саквояж, – сообщил я, собираясь вернуться за ним в коляску.

– Он вам не понадобится, – возразил Аркадий.

– Как знать? Вдруг Влад или кто-нибудь еще что-то сделали с малышом или со Стефаном?

Лицо Аркадия посуровело.

– Если они что-то сделали с Яном, нам понадобятся другие средства, которых нет в вашем саквояже. А Стефана Влад будет беречь как зеницу ока. Само существование этого монстра зависит от вашего брата.

Я все-таки взял саквояж и направился к главному входу. Аркадий тихо вздохнул и с заметным трудом приблизился ко мне.

– Не сюда.

Я даже обрадовался, что не придется входить в эту массивную дверь, усеянную острыми металлическими шипами.

– Я поведу вас кратчайшим путем.

Мы двинулись вдоль стены. Под ногами хрустела пожухлая замерзшая трава. Мы шли мимо давным-давно заброшенных огородов и таких же одичавших виноградников, где лоза успела плотно обвить ближайшие фруктовые деревья. Изгороди покосились и сгнили – чинить их было некому. Некому было следить и за стенами замка, из которых начали вываливаться камни. Наверное, в былые времена в замке работала целая армия слуг. Аркадий сообщил мне, что все они разбежались, когда Влад нарушил тот самый договор.

Да, здесь могли обитать лишь живые мертвецы, и один из них был сейчас моим проводником. Аркадий двигался быстро и совершенно бесшумно, можно было подумать, что он скользит над мерзлой травой, поскольку даже скрипа его сапог не было слышно. Чего я никак не мог сказать о себе. Аркадий шел впереди, окруженный своим странным сиянием. Мне, во всяком случае, оно помогало не сбиться с пути в царившей вокруг кромешной тьме. Не знаю, подвержены ли вампиры страху, но человеческие чувства у Аркадия еще сохранились. Я заметил, как плотно сжались у него губы, а зрачки больших темных глаз сузились в щелочки. Видимо, оставаться внешне спокойным ему стоило изрядных усилий. Его состояние заставило меня выбраться из кокона собственных переживаний и страхов и по-новому взглянуть на этого вампира. Сейчас он страдал не меньше моего. Ведь его сын, как и мой малыш, тоже находился в плену у Влада. Но в отличие от меня Аркадий хорошо знал, чего бояться, и за эти знания он заплатил не только жизнью. А также он слишком хорошо знал это место, а потому ненавидел его.

Мы подошли к почти незаметной двери в стене. Прежде чем ее открыть, Аркадий повернулся ко мне. Распятие, висевшее у меня на груди, не позволяло ему подойти ближе.

– Когда мы войдем, я буду мысленно направлять вас и давать необходимые подсказки. Мои слова вы услышите внутри себя. От вас же требуется молчание. Говорите, только если я вас о чем-то спрошу или в случае крайней опасности. Учтите, скоро Влад и Жужанна узнают о вашем присутствии. Они будут слышать даже ваше дыхание.

– А ваше? – спросил я.

– Нет. Они не будут знать, что я здесь, пока я сам себя не обнаружу. Потому я и говорил, что есть много такого, чему вы должны научиться. В частности, уменьшать жизненное свечение, присущее каждому живому человеку.

Глядя на мое виноватое лицо, он добавил:

– Не корите себя, что напрасно растратили время, пока мы ехали в поездах. Чтобы все это усвоить, требуется гораздо больше времени. И потом, вы, к сожалению, не отличаетесь восприимчивостью.

– Благодарю за комплимент.

Невзирая на мой ироничный тон, у меня задрожали руки, однако я тут же уверил себя, что они просто озябли.

Видимо, Аркадий хотел ответить на мою колкость, но подавил это желание и спокойно проговорил:

– Сейчас вам придется точно и беспрекословно выполнять все мои распоряжения. Понимаю, это вам не по вкусу. Вам не терпится броситься в логово Влада и потребовать, чтобы он вернул вашего сына. Но это может кончиться вашей гибелью, а то и кое-чем похуже. Влад – не просто вампир. Он еще и садист. При первой возможности он заставит тех, кто вам дорог, мучить вас, а затем по его приказу вы поменяетесь ролями. Ослушаетесь меня – и поражение вам обеспечено. Поняли?

– Понял, – ответил я.

Честно говоря, я понимал только одно: мои сын и брат где-то совсем близко, и, чтобы побыстрее добраться доних, я был готов кивать и соглашаться абсолютно со всем, что он скажет.

Аркадий толкнул дверь, и мы очутились в замке. Я глубоко вздохнул и едва не закашлялся. Аркадий обернулся и предостерегающе покачал головой. Воздух, попавший в мои легкие, был начисто лишен кислорода. Похоже, внутренние помещения уже много лет не проветривали. Помимо затхлости, мой нос ощущал жуткое зловоние. В мозгу сразу возникла картина: повара, взявшиеся готовить обильное угощение, вдруг сбежали, оставив полусырую пищу гнить. Не знаю, насколько эта картина соответствовала действительности, но я не испытывал ни малейшего желания проверять свое предположение и был даже рад полной темноте. Единственным источником света служил Аркадий. Я следовал за ним, изо всех сил стараясь не стучать каблуками сапог по гулкому каменному полу.

Мы миновали несколько обширных помещений (не берусь гадать об их назначении и убранстве), затем начали подниматься по узкой винтовой лестнице с низкими каменными ступенями (я при своем росте спокойно перешагивал через две и даже три ступеньки). Неожиданно Аркадий остановился и, не оборачиваясь ко мне, сказал (его слова прозвучали у меня в мозгу):

"На этом самом месте я впервые встретился с вашим отцом".

Помня его приказ не раскрывать рта, я стал вспоминать страницы маминого дневника, представляя себе, как происходила эта встреча.

Аркадий торопился, но все же сделал еще одну остановку – на этот раз перед громадным портретом, написанным в византийской манере, хотя и не столь явной. По обе стороны от портрета в настенных канделябрах горели толстые свечи. С холста на меня смотрел худощавый человек с орлиным носом, черными обвислыми усами и длинными черными кудрями, ниспадавшими ему на плечи. Вначале мне показалось, будто это Аркадий, но, приглядевшись, я понял, что ошибся. У мужчины на портрете были совсем другие – изумрудно-зеленые – глаза. Наверное, художник проявил фантазию, поскольку в жизни я ни разу подобного оттенка у людей не встречал. Одеяние этого человека, шапка, украшенная перьями, да и сам холст были явно не из нашей эпохи. В нижнем углу картины я обратил внимание на щит с изображением летящего дракона, а в другом заметил, вероятно, фамильный герб весьма зловещего вида: голова здоровенного серого волка, покоящаяся на свернувшейся кольцами змее. Вспоминая записи в мамином дневнике, я решил, что это и есть граф Влад, которого одни называли Дракулой (сыном дракона), а другие Цепешем ("Колосажателем", если перевести это слово с румынского). Скорее всего, портрет был писан в ту пору, когда Влад еще не стал вампиром.

Заметив, что мой взгляд устремлен на дракона, из спины которого возвышался двойной крест, Аркадий пояснил (его слова я опять услышал внутри себя):

"Это знак Ордена Дракона. Когда-то я по глупости думал, что Орден – всего лишь тайное политическое общество".

Мы продолжили путь и оказались в центральной части замка, где окон вообще не было. Узкий коридор освещался редкими канделябрами. Одна из дверей оказалась открыта настежь. Судя по громадной кровати, комната служила спальней. В очаге полыхал огонь и весело трещали дрова. Мебель да и вообще все убранство спальни отличались едва ли не королевской роскошью, но на всем лежал отпечаток запустения. Аркадий замедлил шаг и почему-то стал двигаться крадучись. Я последовал его примеру и пошел на цыпочках. Вскоре он остановился возле другой двери, которая была лишь слегка приоткрыта.

Аркадий замешкался. Он плотно прижал руки к телу и стиснул кулаки. Комната, находившаяся за дверью, вызывала в нем явное отвращение, которое он силился преодолеть. "Уж не ведет ли эта дверь в камеру пыток?" – подумал я, вспомнив, что Аркадий назвал Влада садистом.

Наконец Аркадий открыл дверь. Мы оказались не в камере пыток, а в гостиной, ярко освещенной вполне современной лампой. Здесь тоже горел очаг, возле которого стояло три кресла с высокими спинками: два мужских и одно женское. Кресла были поставлены так, чтобы собеседники могли без труда видеть друг друга. По центру между ними находился столик с граненым хрустальным графином и такими же бокалами. Огонь придавал содержимому графина и бокалов приятный оранжевый оттенок. Два бокала были полны, и чувствовалось, что к ним не прикасались. Третий, наоборот, был почти пуст, а на стенках, вдоль верхнего края, ясно просматривались следы губ.

Вся обстановка показалась мне вполне обычной и не внушающей опасений. Аркадий весьма настороженно разглядывал опустошенный бокал. Его лицо помрачнело. Я поймал его мысль: мы и в самом деле явились слишком поздно.

Затем Аркадий повернулся в сторону закрытой двери, из-под которой выбивалась полоска света, и я услышал в мозгу его голос:

"Они уже знают, что вы здесь. Скрыть ваше присутствие никак невозможно. Но оставайтесь здесь и не входите, пока я вас не позову. И заклинаю: ни в коем случае не смотрите им в глаза. Для этого вы еще недостаточно сильны".

Я послушно встал позади него, немного сбоку. В правой руке я держал саквояж, в левой – мешочек с распятием и облаткой. Я поклялся себе, что вскоре надену второе распятие на Стефана (малыш, рассуждал я, будет у меня на руках, под защитой моего креста). Как только мы выберемся из той комнаты, я сразу же запечатаю дверь облаткой. В правом кармане лежал пропитанный эфиром платок – на случай, если придется иметь дело с живыми пособниками Влада.

Аркадий выпрямился и замер. Я знал: он готовится к нападению. Лица его я не видел, но, скорее всего, он закрыл глаза и погрузился в глубокий транс.

Неожиданно в мозгу зазвучали его слова:

"Нужное нам помещение запечатано с трех сторон черными заклятиями. Мне приготовили ловушку, но мы ее используем против Влада".

Я мысленно ответил, что понял. Аркадий одобрительно улыбнулся, но его голос оставался серьезным.

"У Влада есть пособник из простых смертных. Этот человек даже сейчас находится где-то поблизости. Я слышу дыхание, шорох одежды... На нас могут напасть отовсюду и в любой момент. Будьте настороже".

Через несколько секунд в гостиную ворвалась некая незримая сила. Из дымохода с завыванием вылетел ледяной вихрь. Он мгновенно погасил огонь, а меня, обдав холодом, припечатал к стене. Вихрь взъерошил волосы на голове Аркадия, раздул полы его плаща, но отец Стефана даже не шевельнулся. Своей величественной позой он напоминал древнеегипетские барельефы с изображениями богов. Вихрь ударил в дверь, и она с оглушительным грохотом распахнулась.

Вплоть до недавнего времени я был убежденным рационалистом, приверженцем науки, чем всегда гордился. Даже в детстве я не слишком-то любил сказки, поскольку в них все происходило необъяснимым образом. Я радовался, что в моем сознании нет места суевериям и предрассудкам. Но в то мгновение мой разум дрогнул. Порыв ветра открыл дверь не просто в другое помещение. Нет, за дверью лежал другой мир, и я знал (именно знал, а не предполагал), что это мир тьмы, мир, полный миазмов, управляемый и питаемый злом. Мое тело покрылось гусиной кожей, и похолодела спина. Я вдруг понял, почему в древности люди с таким отчаянием хватались за амулеты, бормотали заклинания, а сейчас истово крестятся и шепчут молитвы. Они чуют опасность и не знают, как от нее защититься. Мой скептицизм разлетелся вдребезги. Я был безмерно благодарен Арминию за черный мешочек. Одно то, что он находился у меня в руке, прибавляло мне спокойствия и уверенности.

Из-за спины Аркадия мне была видна лишь тесная передняя. Опасаясь, как бы меня не заметили, я медленно и осторожно двинулся вслед за ним. Аркадий шел быстро. Не знаю почему, но он стал смелее и увереннее. Пока я прятался за углом, он миновал переднюю и вышел в громадный зал с высоким потолком. Может, в давние времена здесь пировали сотни гостей, а может, это место являлось храмом, где служили мессу самому дьяволу.

Пространство слева было отгорожено тяжелым черным занавесом, спускавшимся с потолка до самого пола. Мне оставалось только гадать, что скрывалось за ним. В дальнем конце зала, в серой каменной стене, виднелась еще одна дверь, плотно закрытая. Справа, на возвышении из темного полированного дерева, располагался старинный трон, к которому вели три ступени, и на каждой блестело инкрустированное золотом слово; все вместе они складывались в латинскую фразу: "Justus et pius".

По обе стороны от трона стояли высокие (в мой рост) канделябры, в которых горело множество свечей. На троне восседал тот самый человек с портрета, облаченный в малиново-красную мантию. Его голову венчала золотая корона, усыпанная рубинами. Но облик сидевшего заметно изменился. То был уже не мужчина средних лет, а старик. Его усы и кудри поседели, а лицо настолько исхудало, что казалось, будто бледная кожа натянута прямо на кости. Это лицо можно было бы принять за восковую маску, если бы не губы – ярко-алые, подобные рубинам в короне – и не глаза.

Его глаза... Пока я не увидел их, меня инстинктивно тянуло отвернуться от этого бескровного, мертвенно-бледного лица. По сравнению с Аркадием в нем не было и крупицы обаяния. Я сразу же понял, что передо мной чудовище, исчадие ада. Если когда-то он и обладал привлекательностью, она давно потускнела. Но когда я увидел его глаза...

Даже издали они приковывали к себе внимание. Два изумруда, то таинственные и мрачные, то вспыхивающие ярким блеском, подобно самоцветам чистейшей воды. Я рисковал утонуть в зеленом омуте его глаз и позабыть обо всем остальном. Они манили, завораживали, точно пение сирен, брали в плен, не позволяя отвести взгляд. Но я вовремя вспомнил предостережение Аркадия и заставил себя оторваться от созерцания этих глаз.

Мой взгляд переместился на золотую чашу, которую Влад держал в своих костлявых руках. Ее украшал крупный рубин. Потом я опустил глаза еще ниже и только сейчас увидел Стефана.

Боже мой, Стефан! Живой, невредимый. На нем была его обычная одежда. Он сидел на каменном полу, возле возвышения, на котором стоял трон. Невзирая на царивший в зале холод, его жилетка была расстегнута. Стефан сидел, широко разбросав ноги, ладонями упираясь в пол позади себя. Чувствовалось, что он держится из последних сил и вот-вот упадет. Голова Стефана клонилась набок, нечесаные волосы закрывали лоб. Мой брат либо очень устал, либо его чем-то опоили.

Стефан, не отрываясь, смотрел на Влада. Только появление Аркадия заставило брата отвлечься от лицезрения омерзительного старика.

Он увидел своего отца. Сколько любви и благодарности было в его взгляде! Да и мог ли он испытывать иные чувства к своему спасителю? У меня радостно забилось сердце, а горло сдавил комок. Потом Стефан вновь повернул голову к трону, и я понял, кому адресован его взгляд, полный восторга и обожания. Моя радость мгновенно превратилась в немой ужас.

– Здравствуй, Аркадий, – произнес Колосажатель.

Его мелодичный голос обладал такой же притягательной силой, как и глаза. Трудно было поверить, что эти слова произносит существо со столь безжизненным пугающим лицом.

– А мы давно ждали тебя. Ты же знаешь: обязанность каждого отца – привести ко мне своего старшего сына, как поступил, например, твой отец, своими руками надрезав твое запястье, дабы исполнить договор и определить твою судьбу.

Только сейчас я заметил на коленях Влада ритуальный нож, серебристое блестящее лезвие которого было окровавлено. Запястье Стефана стягивала повязка, сквозь белую ткань которой проступало небольшое алое пятно.

– Но ты опоздал, Аркадий, – все тем же мелодичным голосом продолжал Влад. – Ты сильно опоздал. Тебе нужно было прийти сюда в тот день, когда Стефан родился. А так нам пришлось очень долго ждать, чтобы разделить с тобою это мгновение семейного торжества.

Он поднял чашу. Я вспомнил мессы своего детства, когда священник поднимал чашу с вином, провозглашая его "кровью Христовой".

– Стефан, этим ритуалом я связываю тебя узами подчинения. Клянусь тебе: пока ты верно служишь мне, ни с тобой, ни с твоими близкими не случится никакой беды. Твоя кровь соединяется с моей кровью...

Стефан продолжал глядеть на него все с тем же обожанием (не знаю, чем было затуманено сознание брата – вином или вампирскими чарами). Аркадий метнулся к трону с намерением выбить чашу из рук Влада, но путь ему преградила невысокая темноволосая женщина в крестьянской одежде, в высоко поднятой руке сжимавшая распятие.

Аркадий отпрянул и громко крикнул:

– Абрахам!

Но я уже бросился к нему, подгоняемый любовью к Стефану и страхом за жизнь брата. Я несся изо всех сил, торопясь вклиниться между женщиной и Аркадием. Я без пояснений понял, какой помощи ждет от меня Аркадий: мне нужно было отвлечь внимание крестьянки на себя и освободить ему путь. По маминым записям и рассказам моего спутника я знал: вкусив крови Стефана, Влад подчинит его своей воле и будет знать все его мысли. Тогда уже никакие наши защитные меры ему не помогут.

Увы, я не мог передвигаться с нечеловеческой быстротой Аркадия. Пока я добежал до женщины, Влад успел перевернуть чашу и выпить капли крови Стефана. И в ту же секунду в зале раздался душераздирающий крик моего брата. Корчась от боли, Стефан обхватил руками голову. Его разум стал подвластен Колосажателю.

Может показаться, что я описываю последовательные события. Нет, все происходило почти одновременно. Крестьянка вскинула другую руку. В ней был зажат предмет, сделанный из дерева и блестящей стали. Он тоже обладал отвращающими свойствами, но иного рода. Прежде чем я успел сообразить и хоть что-то предпринять, женщина подняла револьвер и выстрелила. Пуля ударила мне в левое плечо и прошла навылет, задев дельтовидную мышцу.

Мне повезло: инерция бега продолжала толкать меня вперед, к выстрелившей крестьянке, которая от сильной отдачи сама потеряла равновесие. Налетев на женщину, я сбил ее с ног, запачкав своей кровью ее белый фартук. Она упала, выронив револьвер и крест.

Поднявшись на одно колено, я выхватил платок, смоченный эфиром. Не давая женщине сбросить меня или дотянуться до револьвера, я накрыл платком ее рот и нос. Другой рукой я придавил к полу ее запястье.

Женщина извивалась. Свободной рукой она била меня по лицу и груди. Невзирая на рану, я крепко держал свою противницу. Но вот ее удары стали слабеть, а затем и вовсе прекратились. Когда я понял, что она потеряла сознание, сразу же убрал платок, иначе эта крестьянка могла уснуть навсегда.

Только теперь я ощутил боль в плече и головокружение. Я опустился на пол возле возвышения и попытался собраться с мыслями. Платок я поспешил убрать обратно в карман, чтобы самому не нанюхаться паров эфира. В тот момент я не обратил внимания, что между Аркадием и Владом находились сразу три распятия: одно на полу (его выронила крестьянка), другое у меня на шее, а третье – у меня же в кармане.

Повторяю: описание произошедшего занимает гораздо больше времени, чем сами события. Кровь, выпитая Владом, крик Стефана, выстрел и моя борьба с крестьянкой – все это длилось считанные секунды. Я лежал на холодном полу. Аркадий находился слева от меня, Влад – справа. В голове шумело. Словно издалека, я слышал, что Аркадий велит мне встать и отойти подальше от трона. Встать я не мог. Неимоверным усилием воли я заставил себя сесть.

Казалось, Влад только этого и дожидался. Он швырнул чашу в каменную стену. Я думал, что чудовищный удар сплющит ее, но старинное золото выдержало, только на кромке появилась глубокая вмятина. Влад вскочил с трона, сжимая в руке блестящий нож (еще немного, думал я, и суставы пальцев прорвут истончившуюся кожу). Но самая удивительная метаморфоза произошла с его глазами: из изумрудно-зеленых они стали огненно-красными.

– Лжец! – загремел он.

Голос Влада утратил всякую мелодичность, став громом, ветром преисподней, разносящим беспощадное адское пламя. С алых губ капала слюна; они изогнулись, обнажив пасть, усеянную острыми, смертельно опасными зубами. Пасть хищника. Дракона.

– Предатель! Обманщик!

В ту минуту я не слишком понимал, к кому обращены эти слова: к Аркадию, Стефану или ко мне. Теперь мне думается, он обращался к каждому из нас.

Наконец я сумел отползти в сторону. Влад сразу же слетел с трона. Нет, не вскочил, а именно слетел, будто хищная птица, настолько невообразимо быстрыми были его движения. Его ноги – я это видел – не касались ступеней. На мгновение малиново-красное облако скрыло золотые буквы его девиза и тут же столкнулось с другим облаком, черно-белым. Поединок вампиров начался.

Человеческий глаз был не в состоянии уследить за схваткой Влада и Аркадия. Их носило по залу из конца в конец, и тогда у меня в ушах свистел ветер. Они сталкивались, и я слышал грохот камнепада. Так продолжалось, пока Аркадий не схватил своего более старого и слабого противника и не швырнул прямо на черный занавес. С головы Влада упала корона и, гулко ударившись о пол, покатилась по каменным плитам. Влад уцепился за занавес, но тот не выдержал его веса и с громким треском лопнул по горизонтали. Верхняя половина осталась висеть, а нижняя беззвучно осела на пол.

Я не ошибся в своих предположениях: в замке действительно существовала средневековая камера пыток, и располагалась она прямо в "тронном зале" Влада! В полумраке виднелась дыба, блестели смазанные острия деревянных кольев разной длины и толщины. К стене крепилось несколько пар черных железных кандалов, в одной из которых...

Боже, дай мне силы написать об увиденном. Зрелище это было в высшей степени прискорбным и столь же непристойным. Я почти сразу же отвел глаза, будто в них плеснули кислотой. Однако увиденное крепко врезалось мне в память; боюсь, эта ужасная сцена останется со мной до конца моих дней.

Подвешенное за руки, у стены чуть заметно раскачивалось тело грузной пожилой женщины, совершенно обнаженной и явно мертвой – тело ее уже успело приобрести сероватый оттенок. Ее ноги с синими набрякшими венами чуть-чуть не доставали до пола. Руки были разведены в стороны. Слава Богу, опущенная голова скрывала от меня ее лицо. Но я видел ее волосы – почти совсем седые, они были убраны в аккуратную косу, обвитую вокруг головы. Соски больших обвисших грудей почти касались внушительного дряблого живота. Эту старческую плоть прочерчивали красные полосы с рваными краями. Из исторических книг я знал, что такие следы оставляет "кошка" – страшная плеть, усеянная гвоздями.

Жуткое зрелище заставило Аркадия на миг забыть о поединке. Но этой секундной заминки Владу хватило, чтобы перейти в наступление. В его белой, жилистой руке блеснул ритуальный нож (в спешке покинув трон, он не забыл прихватить с собой оружие!). Я не успел и глазом моргнуть, как серебристая стрела понеслась по направлению к Аркадию. Он попытался перехватить нож в полете (я увидел метнувшееся навстречу клинку черно-белое облако). Увы...

Нож предназначался не Аркадию (вампира ножом не убьешь). Нет, целью Влада было сердце моего брата.

Сердце моего брата.

Стефан, страдания, которые ты мне причинил, не идут ни в какое сравнение с той болью, что я испытал, увидев, как ты умираешь. Я всегда буду виноват перед тобой за то, что не сумел спасти тебя.

Но зачем Владу понадобилось убивать Стефана? Мне его поступок представлялся откровенным безумием. Насколько я понимал смысл договора, Влад должен был сделать все ради защиты сына Аркадия, ведь гибель Стефана подписывала ему смертный приговор. Колосажатель явно потерял рассудок, и это было настолько неожиданным, что мы с Аркадием застыли от ужаса и недоумения.

Стефан всего раз пронзительно вскрикнул и упал на спину. Меня тряхнуло, как от удара электрическим разрядом. Превозмогая боль, я встал и, шатаясь, побрел к Стефану, волоча за собой саквояж.

Все лекарства, которые там лежали, уже не могли помочь моему брату.

Мы с Аркадием опустились возле него на колени. Нож Влада вошел Стефану в сердце по самую рукоятку. Рубашка и жилет были залиты кровью. Кровь продолжала вытекать из раны, заливая пол и мои колени. Я представил, что вполне мог бы оказаться на месте Стефана.

Я не решился извлекать нож – это лишь добавило бы брату мучений. Его лицо приобрело землистый оттенок, лоб покрылся испариной. Стефан поднял на меня угасающие глаза. Они были полны неистовой, безграничной любви.

Говорить он уже не мог. Я не знал, кому предназначался этот прощальный взгляд: то ли Стефан все еще находился под чарами Влада, то ли он узнал мое лицо. Но сейчас я уверен: его взгляд был обращен ко мне. В последние мгновения мы вновь стали одной семьей, и все зло, окружавшее нас, было бессильно помешать.

Стефан умер на наших руках, тихо и с любовью покинув этот мир. Охваченный горем, я не придал значения громким шагам, раздавшимся за закрытой дверью, и не поднял головы, когда она распахнулась. Появись сейчас в зале кто-нибудь из живых людей – пособников Влада, я оказался бы для них удобной мишенью. Я совершенно не воспринимал то, что происходило вокруг. Мне казалось, что мир зла, в который я попал, диким образом нарушил свои же законы и совершенно обезумел.

Женский крик все же заставил меня поднять голову. На пороге стояла поразительно красивая женщина с длинными черными волосами. Черты ее лица выдавали родство с Аркадием и Владом. Наверное, это и была Жужанна. Она в ужасе взглянула на мертвого Стефана, затем перевела взгляд на Влада, который стоял рядом со своим троном, едва ли не дрожа от гнева.

– Дура! – с нескрываемой злобой крикнул он женщине. – Напыщенная, безмозглая шлюха! Ты привезла мне не того человека!

И женщина, и Аркадий, и даже я, невзирая на свое горе, – мы все невольно вскрикнули, услышав эти слова. Я не понял смысла этих слов; я вообще ничего не понимал. Почему Влад убил не меня, а Стефана? Почему сейчас, протянув ко мне руку, он говорит какие-то странные слова?

Глаза Влада вновь стали изумрудными. Бархатным, нежнейшим голосом он произнес:

– Стефан, дитя мое, здесь ты родился, и судьбой тебе было предначертано сюда вернуться. Подойди же ко мне...