"Чародей" - читать интересную книгу автора (Вулф Джин)

Глава 19 ПРОСЬБА ТАУГА

Мани услышал сопение и бормотанье Анса, расстегивавшего подпругу и ласково успокаивавшего Облако, и низко присел на задние лапы в моей правой переметной суме. Сейчас переметные сумы снимут, напомнил себе Мани, и бросят куда-нибудь. Будет удар о землю (он весь напружинился), но просто неприятный, а не опасный.

Прямо у него над ухом раздался шорох: лук вытаскивали из чехла. Неужели Анс (невнятно бормотавший голос явно принадлежал Ансу) намеревается убить ни в чем не повинного кота?

Нет, поскольку вновь раздавшийся шорох со всей определенностью свидетельствовал о том, что лук засовывают обратно. Глухой стук, с которым конец лука ударился о дно жесткого кожаного чехла, не оставлял сомнений – если только Мани не ошибся в своем предположении насчет лука. Анс не знал, что находится в чехле, и решил посмотреть, годится ли содержимое в пищу или для игры. Убедившись, что не годится, он благоразумно положил вещь на место.

Последняя мысль вызвала воспоминания о самых разных случаях, когда сам Мани не клал на место чужие вещи и… Анс поднимает переметные сумы! Ну все, сейчас они грохнутся на землю!

Однако ничего подобного не произошло. Переметные сумы оказались в Другом Месте, где на смену медленным шагам щиплющей траву кобылы пришло легкое, чуть заметное покачивание. Мани крепко зажмурил глаза и стал считать, пока не сбился со счета где-то между двадцатью и тридцатью, а потом отважился осторожно выглянуть из-под клапана.

Анс ушел. Я лежал под одеялом у костра. Благоприятнее условий не придумать.

Когда он залезал в суму, самым сложным было развязать ремешок, стягивавший горловину. Но Мани (искушенный в делах такого рода) усердно работал зубами и когтями. Забравшись внутрь, он просто пропустил один конец ремешка через петлю на другом конце и оставил болтаться так. Теперь даже не возникло необходимости распускать ремешок, ибо он сам распустился, когда Мани приподнял клапан сумы. Наполовину высунувшись наружу, он осмотрелся по сторонам.

Переметные сумы висели на ветке над самой землей. Рядом, на ветке потолще, висели седло и узда Облака. Сама она каталась по припорошенной снегом траве, как делают кошки. Облако, подумал Мани, необычайно грациозное животное, и вполне вероятно, среди ее далеких предков были коты.

Он спрыгнул вниз, припал к земле и немного подождал с целью убедиться, что никто его не заметил. Все тихо, если не считать слабого плеска в отдалении. Наверное, рыбы прыгают в воде. Большие такие рыбины, а даже пескарики весьма недурственны. Мани облизнулся.

За деревом – еще костры и палатки. В одной крепко спит огромная женщина, распространяя вокруг винный дух. Рядом с ней храпит мужчина со светлыми усами. Перед другой палаткой лежит щит, со вкусом украшенный изображениями пятнистых котов; а внутри спит дюжина мужчин. Один пошевелился, и Мани поспешно выскочил наружу. Черный, безусловно, наилучший из всех цветов. Бесспорно, наилучший для котов. «Интересно знать, каково приходится белым котам? – размышлял Мани. – Как они могут жить а тем более выполнять свои кошачьи обязанности, если они видны ночью?»

Оставался еще роскошный шатер, который, Мани не сомневался, принадлежал Идн. Он смело вошел внутрь, увидел спящую Идн (старая служанка в ногах постели тоже спала) и, легко запрыгнув к ней на грудь, выражал в обычной кошачьей манере свои любовь и почтение, покуда она не проснулась.

– Тысяча извинений, ваше величество. – Он с наигранной скромностью потупил взгляд. – Знаю, я злоупотребляю вашим добрым отношением.

– Мани! Что ты здесь делаешь?

– Докладываю, ваше величество. Покидая Утгард, вы поручили мне держать ухо востро и предупредили, что по возвращении потребуете от меня обстоятельного отчета обо всем, что я слышал. Я много чего слышал и, когда мне представилась возможность сделать вам промежуточный доклад, я за нее ухватился. Вам многое следует узнать.

– Как ты добрался сюда? Ты же не мог пройти такое расстояние?

– Мне и не пришлось, ваше величество. – Мани на мгновение задумался о нравственной стороне ситуации. Соображения нравственности редко его беспокоили, однако он чувствовал, что сейчас один из тех редких случаев, когда их следует принимать в расчет. – Мой бывший хозяин, доблестный рыцарь, к которому я по-прежнему питаю самые теплые чувства, довез меня в переметной суме, ваше величество.

– Сэр Эйбел? – Мани все время надеялся, что Идн прижмет его к груди и погладит, и она наконец сделала это. – Мани, сэр Эйбел здесь – с нами, в горах, – а не в Утгарде. Я разговаривала с ним сегодня вечером.

– Уже почти утро, ваше величество.

– Хорошо, я разговаривала с ним вчера вечером. Ты хочешь сказать, что он доехал до Утгарда и вернулся обратно за одну ночь?

– Нет, ваше величество, ибо я не знаю.

Старая женщина беспокойно пошевелилась, и Идн прошептала:

– Спи, спи, Герда. Ничего особенного.

– Ваше величество нередко ставят под сомнение мою правдивость, – холодно сказал Мани. – Ваше величество склонны сомневаться и в моем здравомыслии тоже. Однако я…

– Я не хотела тебя обидеть, – заявила Идн, – и не имела в виду тебя, когда сказала «ничего особенного», я просто хотела успокоить Герду, чтобы она заснула. Но сэр Эйбел… он просто не мог доехать до Утгарда и вернуться обратно так быстро.

– Несомненно, ваше величество правы. – Тон Мани смягчился. – Но я не говорил, что он это сделал, я только сказал, что ехал в его переметной суме. Так оно и было, ваше величество. Путешествуя таким образом, я прибыл совсем недавно и с самого момента своего прибытия искал вас. Изголодавшийся и изнуренный тяготами путешествия, которое вы сами называете долгим, я все же искал вас, а не отдохновения.

– У нас мало съестного, но из имеющегося ты сможешь выбрать все, что пожелаешь.

– В таком случае, возможно, я сумею раздобыть для вашего величества перепелку или куропатку, и ваше величество окажут мне великую честь, если примут любой мой дар такого рода. Но мне следует предупредить ваше величество, что сэр Эйбел не знал о моем нахождении в переметной суме. Наверное, лучше, чтобы он по-прежнему оставался в неведении.

Идн не слушала.

– Как мой супруг?

– Я не лекарь…

– Но проницательный наблюдатель, способный составить верное суждение о любом предмете. – Идн, достаточно долго гладившая Мани по голове, теперь почесала у него под нижней челюстью. – Как он?

– Ваше беспокойство о нем делает вам честь, ваше величество. Я сам беспокоюсь. В целом он обращался со мной весьма учтиво.

Идн вздохнула:

– Я не люблю его. Не могу полюбить. Но я его жена. Благородные особы обязаны выполнять свой долг…

– Разумеется, ваше величество.

– А особы царственные должны делать еще больше. Рыцари служат своим лордам, лорды служат своему королю. Но король служит своему народу и своему престолу – иначе он просто тиран.

– Королева, ваше величество…

– Это женщина, а женщинам, обладающим вдвое меньшей силой против мужчин, приходится нести двойное бремя. Как он?

– По-прежнему слаб, ваше величество, но заметно окреп со времени вашего отъезда. Он потерял много крови.

– И перенес много физических мук. Я знаю. Он принимает пищу?

– Кажется, суп, ваше величество. Бульон.

– Он говорит обо мне?

– С величайшей любовью, ваше величество. Мой прежний хозяин объяснил вашему супругу, что явился к нему по вашей просьбе, и его величество превознесли вас до небес, образно выражаясь.

– Значит, он в сознании и разговаривает.

– К счастью, ваше величество. – Мани деликатно кашлянул. – Он говорил о вашей мудрости, ваше величество. Разумеется, не только о ней, ибо он восхвалил и вашу красоту тоже. Но о вашей мудрости он отзывался в самых восторженных выражениях. Он… вы сочтете мои слова грубой лестью, ваше величество, однако я полагаю необходимым сказать вам.

Идн кивнула – легкое движение головы, почти незаметное в сером свете раннего утра, сочащемся в палатку.

– Он сравнил вашу проницательность с проницательностью первого министра, лорда Тиази, – промурлыкал Мани. – И поставил вас выше его.

– Я поблагодарю своего супруга при первой же возможности, Мани. Он сделал мне величайший комплимент.

– Действительно, ваше величество. Он также сравнил вас с вашим отцом в части остроты ума и опять-таки рассудил в вашу пользу. Данное обстоятельство, ваше величество, имеет известное отношение к моему появлению здесь.

Идн отняла руку от Мани:

– Надеюсь, ты не собираешься сообщить мне никаких сведений, компрометирующих моего отца.

– Ваше величество – мудрейшая из судей. Ваш благородный отец страстно желает, чтобы сэр Эйбел поступил на службу к вашему царственному супругу.

– Я знаю.

– Поскольку в высшей степени впечатляющее предсказание убедило вашего благородного отца, что ваш престол будет стоять незыблемо, коли сэр Эйбел станет вассалом вашего царственного супруга. Ваш супруг желает того же самого по той же причине.

– Мне все это известно, – резко сказала Идн. – Переходи к существу дела, Мани.

Он легко поклонился, сидя на задних лапах.

– Я и пытаюсь, ваше величество. Я счел необходимым предварить свое сообщение несколькими словами. Несомненно, вы также знаете, что ваш благородный отец замышляет погубить оруженосца Тауга.

При последних словах Анс, который последнюю пару минут подслушивал у шатра, придвинулся чуть ближе.

Свон разбудил Тауга, тряхнув за плечо.

– Мне жаль, что приходится прерывать твой сон, но лорд Бил хочет поговорить с нами обоими.

Этела села:

– И я. Я с вами.

– Тебе нужно помыться, – сказал Тауг.

– Это всего лишь уголь из кузницы. – Этела попыталась оттереть пальцем темное пятно на руке. – Дым и все такое прочее.

– Тебе действительно нужно помыться, – твердо повторил Тауг. – И переодеться во все чистое. Моя сестра…

– Уехала с сэром Эйбелом, – резко закончил Свон. Тауг молча кивнул.

– Жаль, что она не с нами. Жаль, что сэр Эйбел не с нами. Он не вернется, пока не приведет сюда герцога, так он сказал.

– А моя сестра вообще не вернется. – Тауг сполз с кровати, нашел Мечедробитель и огляделся по сторонам. – Где Мани?

– Если ты не знаешь, я уж точно не знаю.

– Подбросьте дров, – попросила Этела, и Тауг выполнил просьбу.

– Топливо лучше беречь, – заметил Свон. – У нас больше нет дров и не будет, если только мы не совершим вылазку, чтобы пополнить запасы.

– Если только?

– Мне кажется, его светлость хочет поговорить с нами о чем-то подобном. Но мы не узнаем наверное, пока не выслушаем его, и мы не выслушаем его, пока ты не оденешься.

Кивнув, Тауг повернулся к Этеле:

– Моя сестра уехала, но Баки осталась – во всяком случае, я так думаю. Поук точно остался, а он знает здесь всех женщин. Найди кого-нибудь и скажи, что я велел тебя выкупать и проследить за тем, чтобы ты постирала свои вещи.

– Я хочу…

– Позавтракать. Знаю. Скажи, что я велел также накормить тебя.

– … пойти с вами.

Тауг глубоко вздохнул:

– Когда ты вымоешься, наденешь чистое платье и позавтракаешь, то сможешь сопровождать меня повсюду.

Они со Своном вышли из комнаты. Когда они спускались по огромным ступеням, Свон сказал:

– На самом деле ты ведь не собираешься взять девочку с собой? Вылазка из замка – дело опасное.

– Может, мы еще никуда не пойдем, – пожал плечами Тауг, – а если и пойдем, мы…

Он осекся, заслышав тяжелые шаги позади. Они оба остановились и посторонились.

– С добрым утром. Хотите, я понесу вас?

Свон улыбнулся:

– С добрым утром, Шилдстар. Знаю, ты предложил помощь от чистого сердца, но в действительности эти ступени не представляют большой трудности для нас с оруженосцем.

– Как угодно. Я к маленькому лорду. А вы?

– Если ты имеешь в виду лорда Била, то мы туда же.

– Тогда пошевеливайтесь. Я за вами не вернусь. – Шилдстар помолчал, потом хихикнул: – Вы, низкорослые людишки, задаете нам работу. В нашей северной стране нам раньше никого не приходилось таскать на руках.

Продолжая смеяться, он опередил их, и они последовали за ним предельно скорым шагом.

– Так обстоят наши дела, – сказал Тиази Свону и Таугу. – Как вы сейчас слышали, мы посылаем Шилдстара и его людей купить кузницу и инструменты, а также собрать верных подданных короля, коли получится. Лорд Бил, – он кивнул в сторону Била, – боится, что Шилдстару нельзя доверять. Вероятно, мне не следовало говорить вам это, поскольку мнение вашего господина может повлиять на ваше собственное. Но вы, несомненно, знали это и прежде.

Свон кивнул.

– Вы вправе иметь собственное мнение, вы оба, и мне бы хотелось его выслушать. Как по-вашему, мы можем доверять Шилдстару, сэр Свон?

– Я бы не стал, ваша светлость. Во всяком случае, больше, чем необходимо.

Бил кивнул:

– Оруженосец Тауг?

– Не думаю, что он пойдет против своего короля, – медленно проговорил Тауг. – Только мы – не король.

– Мы действуем от лица его величества, – заявил Тиази.

– Но Шилдстар не уверен в нашей честности. По крайней мере, мне так кажется, милорд.

– Ты правильно все понимаешь. – Бил положил на стол кожаный кошель. – Здесь золото, много золота. Я хочу, чтобы вы – вдвоем – отправились с ним в город. Без тяжелых воинов, без лучников. Только вы двое. Вы пойдете?

– Конечно, ваша светлость, – сказал Свон.

– Оруженосец?

Тауг глубоко вздохнул:

– Если сэр Свон пойдет, я тоже пойду.

– Хорошо. До сих пор мы прятались здесь. Возможно, слово покажется вам слишком грубым, но это действительно так. Прятались и надеялись, что его величество выздоровеют и спасут нас. А потом ее величество, моя дочь… – Бил помолчал, потирая ладонью лоб. – Она покинула Утгард, уехала за сэром Эйбелом. С ее отъездом положение усугубилось – для меня, во всяком случае.

– По правде говоря, – сказал Свон, – я надеялся получить подобное задание.

Тиази прочистил горло. Горло казалось длиной с Таугово предплечье, и процесс его прочистки сопровождался шумом, подобным грохоту бочек, катящихся по булыжной мостовой.

– Мы больше не можем, как выражается лорд Бил, прятаться. У нас кончаются съестные припасы. Мы велели Шилдстару говорить всем встречным, что его величество идут на поправку.

– Они слышали, – пробормотал Бил.

– Разумеется, слышали. Я повторяю для пущей доходчивости. Мы также велели Шилдстару закупить продовольствия, коли получится.

Свон кивнул. Тауг тоже.

– Теперь я говорю вам то же самое. Коли у вас завяжется разговор с любым из сынов Ангр, сообщайте всем и каждому, что его величество вскоре полностью оправятся. Коли вы станете общаться с рабами, что представляется более вероятным, говорите то же самое.

– Непременно, – кивнул Свон.

– И купите провизии, – добавил Бил. – По возможности больше. Если Шилдстар приведет с собой еще ангридов, нам потребуются тонны продовольствия. На самом деле уже требуются, чтобы прокормить Трима и его солдат, а также наших людей. Не говоря уже о рабах.

– Мы раздобудем, сколько сумеем, – решительно сказал Свон.

– Думаю, Шилдстар тоже постарается, – добавил Тауг. – Ведь значительная часть съестных припасов пойдет на него и его солдат.

Бил кивнул:

– Пока мы дали вам такие же задания, какие поручены и Шилдстару. Но это еще не все. Несомненно, вы догадались.

Свон кивнул.

– Во-первых, нам необходимо взять на пробу воду. Если мы пошлем с вами Гарваона с тяжелыми воинами, ангриды воспримут это как угрозу. Несомненно, они нападут на вас.

– Я согласен, – вставил Тиази.

– Но один рыцарь и один оруженосец… не берите с собой копье, кстати. Оставьте здесь.

– Хорошо, ваша светлость.

– Явно не представляют угрозы. У ангридов было с избытком времени, чтобы привыкнуть к мысли о присутствии в Утгарде представителей человеческого племени, которые не являются ни рабами, ни врагами. Если я прав, они вас не тронут. Думаю, вы убедитесь в моей правоте.

Тиази одарил Свона жестокой улыбкой:

– А если лорд Бил ошибается, вам придется вступить в бой, который прославит ваши имена, даже если вы потерпите поражение. А вы непременно потерпите поражение. Вы по-прежнему согласны отправиться в город?

– Конечно, милорд.

– Я же говорил вам, – сказал Бил Тиази.

– Я помню. Просто я вам не поверил. – Он пожал плечами.

Свон поднялся на ноги и соскользнул с кресла на пол.

– Это все, ваша светлость?

– Вам не терпится покинуть замок?

– Да, ваша светлость. Не терпится.

– Еще одно. – Бил перевел взгляд со Свона на Тауга и обратно. – Лорд Тиази говорит, что по законам Йотунленда король может взять в пользование рабов любого своего подданного, коли у него возникнет необходимость в них. Рабы этого кузнеца… Логи?.

– Да, ваша светлость, – сказал Тауг.

– Помогали ему изготавливать инструменты, которые видел Тауг. Вы должны забрать их, именем короля, и привести в замок.

– Или убить, коли не сможете забрать, – добавил Тиази.

Тауг начал говорить, но потом закрыл рот и выжидательно посмотрел на Свона. Но Свон сказал лишь:

– Хорошо, ваша светлость.

Тауг прочистил горло:

– Я прошу вас о милости, милорд.

Тиази улыбнулся, все той же жестокой улыбкой.

– Несомненно, о такой, на которую ты полагаешь себя вправе рассчитывать.

– Да. Да, именно о такой. Я знаю, вы уже оказали мне великую милость. Вы отдали мне сестру. Это было очень любезно с вашей стороны, и я не забыл.

– Однако ты считаешь, что вправе просить еще об одной милости.

– Я сам выполню твою просьбу, оруженосец, если смогу, – сказал Бил.

– Вы не сможете, ваша светлость. Во всяком случае, мне так кажется.

Тиази подался вперед, положив огромные ладони на полированную черную столешницу огромного деревянного стола.

– Это становится интересным. Объясни мне, почему ты заслуживаешь милости, о которой просишь, и, возможно, я удовлетворю твою просьбу.

Тауг набрал в грудь побольше воздуха:

– Когда вы отдали мне сестру, милорд, – а я никогда не забуду вашей доброты, – вы таким образом наградили меня за то, что я один отправился на разведку в город, нашел кузницу и убил Логи. Теперь я снова отправляюсь в город, только при свете дня. Возможно, нас убьют. Все здесь присутствующие это понимают.

Свон кивнул и сказал:

– Мне нужно поговорить с тобой наедине.

– Поэтому я хочу сначала получить награду, поскольку тогда мне будет легче выполнить ваше поручение. Я имею в виду, забрать рабов Логи и привести сюда.

– Продолжай, – сказал Тиази.

– Пообещайте нам, что в случае нашего успеха вы освободите их. Всех рабов, которые придут в замок и помогут королю. Если вы пообещаете, мы скажем людям о вашем обещании, и тогда они постараются помочь нам, что, возможно, решит исход дела в нашу пользу.

– Браво, – пробормотал Бил, а потом повторил погромче: – Браво!

– Неплохая мысль, оруженосец. – Тиази откинулся на спинку кресла, насмешливо улыбаясь Билу. – Пожалуй, я бы выполнил твою просьбу, когда бы мог. К сожалению, наши законы запрещают освобождать рабов при любых условиях.

– Ты попытался, – шепнул Свон Таугу.

– Однако я могу предложить другое решение. Которое устроит тебя точно так же или даже больше. Рабы, которых вы приведете в замок, будут поделены между сэром Своном и тобой. Сэр Свон выберет первого, ты второго, сэр Свон третьего – и так далее. Таким образом вам с ним достанется поровну, если число рабов четное, или же сэр Свон получит на одного больше, если число нечетное.

– Тогда они не станут помогать нам, – пробормотал Тауг. – Они не хотят быть нашей собственностью.

– Станут, не сомневайтесь. Со временем вы с сэром Своном вернетесь в Целидон, и там они обретут свободу. – Тиази помолчал, и на его губах снова заиграла жестокая улыбка. – Если, конечно, вы не предпочтете продать их перед тем, как покинуть Йотунленд. Но вам нет необходимости сообщать об этом рабам.

Я рывком сел и увидел Анса, сидящего на корточках у костра и сушащего мою рубашку:

– Мне приснился чрезвычайно странный сон, – сказал я.

– Мне нужно кое-что сообщить вам, сэр.

– Подожди, Анс. Я хочу рассказать свой сон, покуда не забыл. В Скае нам никогда не снились сны. Я говорил тебе?

Анс помотал головой.

– Мы никогда не видели снов, и это не казалось нам странным. По крайней мере, мне не казалось. – Я нашел тетиву Парки под одеялом и показал Ансу. – Я слушал ее перед тем, как заснуть. Возможно, она имеет какое-то отношение к этому.

– К тому, что в Скае не снятся сны?

– К моему сну. Я не знаю, почему мне ничего не снилось там. Возможно, другие видели сны, хотя при мне никто ни разу не упоминал о них. Поцелуй валькирии приносит забвение столь глубокое, что я никогда не думал о Дизири. Это кажется невероятным, но я действительно не думал о ней.

– Да, сэр.

– Видишь ли, я чувствовал, что со мной творится что-то неладное. – Я помолчал, погрузившись в свои мысли. – И точно такое же чувство я испытал сейчас в своем сне. Прошли годы, прежде чем я понял, в чем дело, прежде чем вспомнил лицо Дизири. Именно тогда я пошел к Вальфатеру.

– Как я прихожу к вам, сэр.

– Мою валькирию звали Альвит. Она была принцессой и умерла девственницей, встретив смерть с великим мужеством. Мне следовало бы ценить ее выше, чем Дизири. Я хотел, но не мог.

– Да, сэр. Хотелось бы ее увидеть, сэр.

– Может, и увидишь. Это маловероятно, но не невозможно. О чем я говорил?

– Про тетиву, сэр, и про сон.

– Точно. – Я снова лег и положил тетиву на грудь. – Моя тетива сплетена из жизней разных людей, Анс.

– Правда, сэр?

– Да. Из жизней, которые закончились и которые, думаю, оборвались преждевременно, – может, просто потому, что почти все жизни обрываются преждевременно.

– Может, оно и так, сэр.

– Вот именно, Анс. Нам с тобой остается только гадать, почему они оборвались преждевременно. Может, потому только, что одна женщина перекусила зубами нити этих жизней для меня. Я забыл ее имя.

– Это не важно, сэр.

– Она мне напомнит в конце концов, я уверен. Я вот что хотел сказать, Анс: каждый раз, когда я пускаю стрелу, я слышу голоса многих жизней в звоне тетивы – слышу голоса людей, которыми они говорили при жизни. Когда я извлекаю Этерне из ножен, рядом со мной появляются все рыцари, обращавшиеся с мечом недостойно.

– Да, сэр. Я видел, сэр.

– Для того ли, чтобы повергнуть в ужас моих врагов, или для того, чтобы придать мне смелости, я не знаю. Иногда – полагая, наверное, что я не нуждаюсь в помощи, – они не появляются. Дизири помогла мне добыть Этерне. Чтобы я получил возможность завоевать саму Дизири, по меньшей мере.

– Да, сэр.

Анс снова занялся делом: перевернул другой стороной мои подштанники, висевшие на суку, и подбросил еще сухой травы и хвороста в костер, над которым они сушились.

– Она хотела, чтобы я добыл Этерне, потому что любит меня.

– Да, сэр.

Я снова сел и провел пальцами по тетиве Парки.

– Ты слышал, как она поет, Анс? А ты, Гильф?

Оба кивнули, Гильф более осторожно.

– Ты слышал?

Анс снова кивнул:

– Теперь мне можно сообщить мою новость, сэр? Это не займет и минуты.

– И ты не уймешься, покуда не добьешься своего. Хорошо, я выслушаю тебя. Но потом ты ответишь мне на один вопрос – во всяком случае, попытаешься. Король умер? Король Гиллинг?

– Нет, сэр. Он говорит, что ему лучше.

– Кто говорит, король Гиллинг?

– Нет, сэр. Я имею в виду, скорее всего он действительно так говорит, но я слышал это не от него. А от кота, сэр. От вашего кота – только если он ваш, почему он не здесь, чтобы самолично сообщить вам?

– Он здесь, – заявил Мани с театральным негодованием. С поднятыми головой и хвостом он выступил из тени и поклонился. – Ваш покорный слуга, благороднейший из рыцарей.

– Скорее мой друг. – Не обращая внимания на тихое рычание Гильфа, я распахнул объятия.

Мани запрыгнул ко мне на колени:

– Ваш мужлан следил за мной, сэр Эйбел, и я не сомневаюсь, вы перерезали бы ему глотку, попроси я об этом. Безусловно, мой царственный хозяин заковал бы его в цепи по одному мановению моей лапы. – Для наглядности Мани поднял лапу с выпущенными когтями. – Вы хотите, чтобы я простил его?

– Очень хочу, – заверил я.

– В таком случае я прощаю. – Мани втянул когти. – Ты прощен, приятель.

– Благодарю вас, сэр! – Анс дернул себя за вихор.

– Говорящий кот не удивляет тебя, Анс?

– Он волшебный кот, полагаю.

– А ты уже видел волшебный меч. И возможно, другие вещи.

– Так и есть, сэр. И он явился сообщить леди королеве, которой я служу, что ейный батюшка пытается убить Тауга, сэр. А я люблю Тауга и надеюсь, вы сумеете заступиться за него.

– Я обратился в первую очередь к ее величеству, а не к вам, поскольку вы отдали меня ей, – пояснил Мани. – Я полагал, что вы сочтете такой мой поступок правильным. Она имеет влияние на отца, и будет лучше, если он добровольно оставит Тауга в покое. Если же применить к нему силу… Ну, дорогой хозяин, он посол короля Арнтора. Здесь ничего не попишешь.

Я потер подбородок:

– Он хочет убить Тауга? Или приказать, чтобы его убили?

Мани, увидевший необходимость пригладить шерсть на лапе, несколько раз лизнул последнюю.

– Нет. Я знаю, вы высоко цените мой ум. Мы с вами не первый день знакомы.

– Так и есть.

– В таком случае вы прислушаетесь к моему мнению, а именно: лорд Бил никогда не запятнает свою честь умышленным убийством, совершенным собственными или чужими руками. Он посылает Тауга навстречу смертельной опасности. Давно известный прием.

– Но почему?

Я снова лег.

– Лорд Бил хочет, чтобы вы поступили на службу к его зятю, поскольку полагает, что с вашей помощью и при вашей поддержке тот сохранит престол.

Мани выжидательно помолчал, но я не промолвил ни слова.

– Он так считает, поскольку моя хозяйка – я имею в виду мою первую хозяйку – сказала ему это. Если точнее, не ему, а тому длинному малому, Тиази. Уверен, вы его помните.

– Да, помню. А почему она так сказала?

– Теперь она не доверяет мне все свои мысли, как прежде, – задумчиво проговорил Мани. – Не то чтобы мы стали чужими. Просто когда человек умирает…

– Я понимаю.

Мани соизволил обратиться к Ансу:

– Я сам умирал несколько раз. Нам отпущено девять смертей, из которых девятая – последняя. Несомненно, ты знаешь.

– Нет, сэр, я не знал. Но теперь знаю, господин кот.

– Ты можешь называть меня «господин Мани», приятель. Хотя я кот, мое имя не «кот». – Господин Мани вновь перевел внимание на меня. – Вы спросили, почему моя хозяйка сделала такое предсказание. Вы позволите мне предположить?

– Поскольку предсказание верное?

– Разумеется, нет. Я думаю, она просто боялась, что в противном случае мой хозяин – здесь я разумею его величество короля Гиллинга, которому моя царственная хозяйка, госпожа Идн, подарила меня, – может покуситься на вашу жизнь. Благодаря пророчеству он вместо этого печется о вашей безопасности.

– Причем больше меня самого. – Я закрыл глаза. – Ты ведь слышишь мою тетиву, Мани? Даже сейчас?

В виде исключения Мани промолчал.

– А я слышу. Там один голос отчаянно взывает ко мне снова и снова. Я с самого начала старался не слышать его. По правде говоря, я старался не слышать все голоса. Но теперь прислушиваюсь, особенно к нему. Я слышу этот голос сейчас и могу различить несколько обрывочных слов и рыдания.

– Может, то королева, которую вы любите, сэр? Может, она преставилась?

– Дизири? Нет, Дизири жива.

С полминуты или дольше царила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием костра, но наконец Мани сказал:

– В Утгарде есть одна комната, зал Утраченной Любви.

Я открыл глаза и сел.

– Ты был там?

Мани помотал головой:

– Я видел только дверь.

– Ты знаешь, где она находится?

– У лорда Тиази есть кабинет. Очень просторный и премило обставленный, где он постигает тайны магии. К нему примыкают другие помещения. Я заходил во все двери, кроме одной, которая всегда заперта. Я взобрался по стене, увитой плющом, но там нет окон.

– Тебе хотелось бы проникнуть туда.

– Возможно. – Полузакрытые изумрудные глаза Мани широко распахнулись. – Разумеется, мне хотелось бы заглянуть внутрь.

– У тебя есть любовь, которую ты потерял, Мани?

Он спрыгнул с моих коленей и скрылся в ночной тьме.

– А у тебя, Анс?

– Не знаю, сэр, только я люблю оруженосца Тауга.

– Я тоже. – Я потянулся. – Я не меньше тебя не хочу, чтобы его убили или изувечили.

– Значит, вы положите конец этому, сэр? Прямо завтра?

– Нет. Ты же подслушивал, когда Мани разговаривал с ее величеством королевой Йотунленда. Верно?

– Я знаю, что подслушивать нехорошо.

– Разумеется. Но ты все же подслушивал. Она сама может положить конец этому. И безусловно, она постарается. Что же касается меня… – Я зевнул. – Тауг хочет стать рыцарем.

Тетива начала петь, и хотя Гильф положил лапу мне на руку, я больше не промолвил ни слова.

Свон знаком подозвал Тауга, затворившего за собой дверь кабинета Тиази. Широкий коридор, всегда темный, казался темнее обычного. Высоко над их головами пищали летучие мыши.

– Он плохой человек, – тихо проговорил Тауг.

– Он и не человек вовсе, – ответил Свон. – Ты до сих пор не понимал этого, так пойми теперь.

– Я знаю.

– Тогда говори и действуй соответствующим образом. Все ангриды порочны по природе своей, хотя некоторые из них лучше всех прочих своих соплеменников. А худшие гораздо страшнее диких зверей.

– У Логи было три руки, – задумчиво промолвил Тауг. – Я никому не говорил об этом, но у него действительно было три руки.

– Был такой рыцарь, по имени сэр Равд, – сказал Свон. Он пошел столь скорым шагом, что Таугу пришлось перейти на трусцу, дабы не отставать от него. – Сэра Равда послали усмирить разбойников в северных лесах, откуда ты родом, – в лесах к югу от гор.

– Я помню, – сказал Тауг.

– Он погиб. Мне кажется, герцог Мардер полагает, что разбойники – вольные отряды, как они себя называют, – не стали бы нападать на доблестного и прославленного рыцаря, пусть даже с ним не было никого, помимо оруженосца. Так полагает герцог Мардер. Но он ошибается.

– Я никому не скажу, что вы говорили такое, – заявил Тауг.

– Я сам скажу это герцогу. Собственно, уже сказал.

Свон проделал еще с дюжину шагов, прежде чем заговорил снова:

– Сэр Равд погиб. Его оруженосец остался в живых, хотя лишь чудом избежал смерти. Он вернулся в Ширвол, одержимый желанием рассказать всем, как его господин пошел в наступление на полчища разбойников и как искусно он сражался, отправив не один десяток врагов на корм волкам. Как он, оруженосец сэра Равда, похоронил своего господина при свете луны, выкопав могилу сломанным боевым топором и сложив на нее в кучу все оружие убитых врагов.

Не зная, что еще сказать, Тауг пробормотал:

– Да, сэр, – а потом обернулся, спиной почувствовав взгляд незримых глаз.

– В Ширволе его выслушали, – продолжал Свон, – и стали говорить про него разные оскорбительные вещи. Не в лицо, поскольку они были не столь отважны, как разбойники, вступившие в бой с сэром Равдом и его оруженосцем и ни разу не дрогнувшие. Но он обнаружил, оруженосец сэра Равда, что у него есть враг, неуязвимый для меча: молва, следующая за ним по пятам.

Свон резко остановился и повернулся к Таугу:

– Все короткое время, что мы вместе, я старался учить тебя.

– Да, сэр Свон. И я многому научился. От вас и от сэра Эйбела.

– Вот мой самый важный урок. Мне потребовались годы, чтобы его усвоить, но ты получаешь его задаром.

– Да, сэр Свон, – повторил Тауг.

– Мы идем на опасное дело. Ты сразился с инеистым великаном и одержал победу. Возможно, еще до полудня нам придется сразиться с двумя десятками. Возможно, ты останешься в живых, а я погибну.

– Надеюсь, такого не случится, сэр Свон.

– Я не хочу умирать. Нисколько не хочу. Если мы вступим в бой, я надеюсь, мы победим. Я сделаю для победы все возможное. У тебя есть палица.

– Да, сэр Свон. Мечедробитель. – Тауг поднял палицу.

– А где кинжал, который ты забрал у кузнеца-ангрида? Ты показывал мне кинжал размером с боевой меч. Он по-прежнему у тебя?

– Он в моей комнате, если только кто-нибудь не стащил его.

– Возьми и его тоже. Возьми и палицу, и кинжал.

– Хорошо, сэр Свон.

– Если я погибну, а ты останешься в живых, Тауг, тебе придется встретиться с врагом более страшным, чем ангриды, и более коварным. Со сплетнями, с хитрыми улыбками, с косыми взглядами. Ты меня понимаешь?

– Думаю, да, сэр Свон.

– Тебе придется сражаться с ними, а сражаться с ними можно только одним способом: добровольно отправляясь на верную смерть и оставаясь в живых. Делая это снова и снова, Тауг.

– Да, сэр Свон.

– Ты из крестьян? Как и сэр Эйбел?

– Мы не такие плохие, как вы думаете, сэр Свон.

– Я ничего такого не думаю. – Свон вздохнул, и Таугу пришло в голову, что звука более тоскливого он не слышал никогда в жизни: вздох призрака, щемящий сердце звук, который будет жить в гулких залах Утгарда дольше, чем летучие мыши. – Меня воспитывали слуги моего отца, Тауг. Главным образом Нола и ее муж. Они гордились мной и научили меня гордиться собой. Это помогло мне, и на протяжении многих лет только одно это и придавало мне сил. А тобой кто-нибудь гордился когда-нибудь? Кроме меня?

Тауг сглотнул:

– Я бы не смог убить Логи, если бы не Орг, сэр Свон. Он первый вступил с ним в схватку, чтобы защитить нас, и он сделал больше, чем я. Только вы запретили мне говорить о нем.

Свон улыбнулся; улыбка, хотя и безрадостная, очень его красила.

– Я все равно горжусь тобой. Горжусь тем более, что ты сказал правду, когда наверняка испытывал огромное искушение солгать. Я часто лгал и знаком с подобным искушением. Так кто, кроме меня?

– Моя сестра, сэр Свон, Ульфа. Когда она узнала, что я оруженосец и, возможно, однажды стану рыцарем.

– Это хорошо. Может, нас с Ульфой вполне достаточно. Сэр Равд никогда не гордился мной, а я никогда не гордился им, как следовало бы. Мне бы надлежало приказать тебе хранить йамять о сэре Равде, но ты его не знал.

– Я видел его, сэр Свон, когда он приезжал в нашу деревню и разговаривал с народом.

– Тогда не забывай это и не забывай, что я рассказал тебе о нем.

Они расстались, но Тауг не сразу направился в комнату, которую делил с Мани и Этелой, а еще с минуту стоял на месте, глядя в спину Свону, шагающему широким шагом по огромному коридору – неприглядному и холодному коридору, погруженному во мрак, рассеиваемый лишь слабым светом дня, что сочился сквозь высокие узкие окна в одной стене.

И Таугу показалось, что в самом конце коридора он увидел рыцаря с фигурой вздыбленного золотого льва на шлеме и изображением золотого льва на щите – и что Свон не увидел рыцаря, хотя находился к нему гораздо ближе. Тауг повернулся и пробормотал: «Этот замок наводнен призраками».

Чуть позже, начав подниматься по одному из бесчисленных маршей лестницы, он сказал себе:

– Ладно, я надеюсь, что нам вообще не придется сражаться. Что мы просто заберем рабов, и все дела.

А немного погодя добавил:

– Жаль, Мани здесь нет.