Джин Уэстин Разбойник и леди Анна

Глава 1 Бегство от короля

Леди Анна Гаскойн мерила шагами облицованную мрамором прихожую, примыкавшую к гостиной королевы, прижимая к груди столь важную для нее записку Эдварда. Она всем сердцем желала, чтобы свидание нынешним вечером стало таким же, как прежние. Чтобы они с Эдвардом возлегли на брачное ложе. Через три дня она наконец окажется под покровительством возлюбленного, способного защитить ее от посягательств короля, но эти дни казались ей вечностью.

Ее брачная ночь положит конец долгим неделям ожидания и предвкушения; когда Эдвард доводил ее до исступления изощренными ласками и поцелуями. Она подарит мужчине своей жизни девическую чистоту.

Ее лучшая малиновая шелковая нижняя юбка, расходившаяся спереди и предоставлявшая возможность полюбоваться ослепительным шелком, утяжеленным золотым и серебряным шитьем, приведет Эдварда в восторг. Анна напрягала слух, однако не услышала шагов Эдварда и машинально скомкала его записку.

Ожидание становилось невыносимым.

В последнее время все в жизни складывалось непросто. В обществе такого красивого и настойчивого поклонника, как Эдвард Эшли Картер, граф Уэверби, и особенно в году 1665-м от Рождества Христова, когда целомудрие не ценилось, тем более при дворе короля Карла II, оставаться девственницей стоило большого труда. Но у смертного одра матери она поклялась хранить чистоту и была намерена сдержать клятву, хотя для девицы двадцати трех лет это оказалось весьма затруднительно.

Анна остановилась у огромного окна, в которое струились окрашенные в розовый цвет лучи закатного солнца. Окно выходило на площадь, предназначенную для парадов королевских конных гвардейцев и расположенную между рекой Темзой и дворцом Уайтхолл. Сейчас она была заполнена лениво прогуливающимися пышно разодетыми придворными. Анна изо всех сил пыталась различить высокую стройную фигуру Эдварда и дождаться его изысканного поклона, выделявшего его из всех как обладателя самых лучших манер в Англии.

Где он?

Часы пробили четверть седьмого. Эдвард обещал прийти в пять. Неужели не придет? Ведь он сам попросил ее о свидании, чтобы снова успокоить и заверить в своих чувствах. Милый, милый Эдвард.

Ей отчаянно хотелось поделиться с кем-нибудь, рассказать о недавних притязаниях короля. К кому еще она могла обратиться, кроме жениха? Король обладал огромной властью, она же могла ему противопоставить только свою девическую скромность.

Эдвард предложил ей свое покровительство, а вскоре объяснился в любви. Сначала он уверял ее, что внимание короля не более чем проявление его царственного благорасположения, и она была рада это слышать.

Анне хотелось верить Эдварду. Однако накануне король последовал за ней в сад и попытался выказать нечто большее, чем свое благоволение, только приход королевы и ее дам спас Анну.

В тот вечер Анна ушла, отказавшись от танцев Эдвард последовал за ней и, выслушав ее рассказ, тотчас же опустился на колени и обещал ей свое покровительство в качестве ее мужа, даже если это вынудило бы его покинуть двор.

Вероятно, ей следовало пойти в часовню королевы с другими фрейлинами, опуститься на колени и благодарить Господа за свое везение. Лорд Уэверби был не только красивейшим мужчиной при дворе, но и пэром королевства, которому ее отец обязан недавним назначением на пост верховного судьи. И все же она любила Эдварда не за его могущество и не за красоту, а за то, что она благодаря ему ощутила желание стать истинной женщиной.

Анна вздохнула. Только бы он вновь не увлекся карточной игрой. Но на прошлой неделе он снова проиграл тысячу фунтов в бассет леди Каслмейн,[1] что неудивительно, потому что та жульничала. И все же прегрешения Эдварда были ничтожными. Даже сплетни о том, что время от времени он посещает определенного сорта дам, не особенно беспокоили Анну. Она изо всех сил старалась шагать в ногу со временем. Джентльмен даже после брака должен иметь свои маленькие развлечения.

– Где же он, черт возьми? – воскликнула Анна.

Как бы в ответ на ее восклицание из коридора донеслись приглушенные голоса.

Анна замерла. Она узнала голос Эдварда. Но Эдвард был не один. Постукивание и царапанье когтей по мраморному полу означало, что здесь спаниели, постоянно сопровождавшие короля.

Анна метнулась к двери, ведущей в апартаменты королевы, и не успела подобрать записку Эдварда, лежавшую на полу. Оказавшись в комнате, Анна бросилась к гардеробу и спряталась в нем, закутавшись в тяжелые парчовые одежды. К ее ужасу, защелка гардероба соскользнула и теперь дверца покачивалась на петлях из стороны в сторону. В этот момент дверь в комнату распахнулась и тяжелые шаги простучали по мраморному полу.

Почему Эдвард привел на их свидание короля? Неужели он ей не поверил?

– Милорд Уэверби. – послышался голос короля – Вы обещали мне поцелуй этой вашей прелестной кокетки.

– Вы его получите, и даже в тройном размере, ваше величество. Вот моя записка. Должно быть, ее вызвали по какому-то серьезному делу.

– Какое дело может быть серьезнее, чем свидание с вами?

Эдвард рассмеялся:

– Уверяю вас, ваше величество, что леди Анна без ума от меня. Она сделает, что бы я ни попросил, а это значит, чего бы ни попросили вы, если это вас развлечет, сир.

Анна ушам своим не верила. О, лживое предательское сердце! Эдвард обманул ее, но он совершил и нечто худшее. Он злоумышлял против нее и собирался принести ее девственность в жертву самому выдающемуся развратнику и сластолюбцу в королевстве.

Одна из собак принялась скрести когтями платья возле ног Анны. Анна с трудом сдержала крик.

– Эй! – воскликнул король. – Фаббс, гадкая собачонка! Что скажет королева, если ты погубишь ее одежду?

Внезапно в складках надушенных платьев, окружавшие Анну, оказалась унизанная кольцами царственная рука и принялась шарить в них, чуть было не наткнувшись при этом на ногу Анны. Голос короля звучал раздраженно.

– Конечно, Уэверби, скромность этой леди не устоит перед моими царственными предпочтениями. Или она втайне пуританка и откажет озабоченному монарху в радостях?

Эдвард хмыкнул:

– Анна станет податливее после нашей свадьбы, сир… когда перестанет быть девственницей.

В следующее мгновение сердце девушки чуть не остановилось от ужаса, когда монаршая рука коснулась ее платья и задержалась на нем, поглаживая складки атласа и пропуская их между царственными пальцами. Наконец король убрал руку, дверь гардероба закрылась, и послышался голос короля:

– Вы мне это не раз обещали.

– Клянусь честью, сир.

Король Карл II рассмеялся:

– И какую же рыбку надеется поймать мои славный граф, используя в качестве, наживки собственную невесту.

– О, это просто услуга вашему величеству, способная слетать меня счастливейшим из ваших подданных.

Анна содрогнулась от ярости.

Дверь в комнату отворилась, и лай собак теперь доносился из коридора.

– Вы величайший лжец, милорд, – произнес король добродушно, к нему вернулось хорошее настроение, – но ваша будущая графиня способна меня развеселить, а это значит, что вы не обеднеете.

Анна подождала несколько минут и осторожно вышла из своего укрытия, охваченная гневом и печалью.

Никогда больше не доверит она мужчине свою любовь и честь. Ее девственность останется при ней до могилы.

Анна смахнула слезы. Эдвард никогда ее не любил. Она забудет его. Все его нежные слова и ласки. От его притворства и лжи в сердце останется только горечь.

Анна окинула взглядом комнату. Что делать? Кто может ее спасти? Королева Екатерина посоветует ей хранить верность жениху и ничего не захочет слушать о притязаниях короля. Как иначе могла бы выжить при чужом дворе все еще бесплодная португальская принцесса?

Анна больше не сомневалась в том, что Эдвард способен предать ее по одному лишь мановению платка, отделанного венецианскими кружевами. Он давно зарился на королевские земли в колонии Виргиния и мечтал заполучить табачную плантацию, чтобы восстановить свои имения в графстве Оксфордшир, разоренные Кромвелем. Как мог человек, которого она любила, с такой легкостью променять ее и свою собственную честь на клочок земли, поросший лесами, где живут одни дикари? В скольких еще постелях, кроме королевской, заставил бы ее Эдвард побывать ради своей карьеры?

Напуганная этими мыслями и другими, настолько ужасными, что их даже невозможно было облечь в слова. Анна решила бежать из дворца. Она найдет способ бросить вызов обоим – лживому графу и похотливому королю. Анна оставила кольцо Эдварда с печаткой на полу, там, куда оно упало, и, набросив плащ с капюшоном поверх синего шелкового платья, помчалась по коридорам к черному ходу и дальше вниз по ступенькам, потом вдоль стен дворца к редко использовавшимся воротам Уайтхолла.

– Стой, кто идет? – крикнул страж.

– Отойди, добрый человек, – бросила она, искусно имитируя низкий и властный голос графини Каслмейн, главной метрессы короля.

– Миледи, – воскликнул он, направив ей в лицо свет фонаря, – где ваш эскорт?

– Если попытаешься мне помешать, король тотчас же узнает об этом. У меня неотложное дело, вопрос жизни и смерти.

Стражник от изумления лишился дара речи. Анна громко хлопнула в ладоши:

– Портшез, да поскорее, если не хочешь, чтобы твоя голова на пике украсила стену Тауэра.

Бормоча что-то невнятное, страж повиновался, но Анна знала, что он тотчас же направится к своему капитану и за Анной отправят погоню.

Придворная дама не вправе покидать дворец без монаршего соизволения.

Когда ей помогли сесть в портшез, она приказала слугам двигаться по узким извилистым быстро темнеющим улочкам за пределы Сент-Джеймс-парка. Человек с факелом бежал впереди, освещая дорогу и отпугивая разбойников.

– Каждому по серебряному пенни, – крикнула она им, – если поспешите.

Когда Анна добралась до дома своего отца в «Судебные инны», лакей Тит услышал звук поспешных шагов во дворе и крики «Прочь с дороги!» и ожидал у двери.

– Расплатись с ними серебром, Тит, – крикнула Анна, поспешив мимо него. Она подобрала юбки и бросилась бежать в своих красных туфлях на каблуках через лабиринт комнат в библиотеку отца и ворвалась туда, не дожидаясь разрешении: войти, со слезами ярости, струившимися из глаз.

Сэр Сэмюел Гаскойн был все еще в мантии и парике, как и подобает королевскому судье.

– О. моя дорогая девочка! В чем…

Анна, рыдая, бросилась в его объятия и стала говорить. Речь ее была сбившейся и нечленораздельной.

Отец держал ее в объятиях, стараясь успокоить, гладил по голове.

– Тише, тише, детка. Садись-ка к камину.

Отец усадил ее на стул, налил стакан мадеры и поднес к ее губам.

– Так что там с Эдвардом? Вы повздорили, как бывает у всех влюбленных? Так ведь? Ты должна все рассказать отцу, а я сурово побеседую с этим шутником.

Крепкое янтарное вино обожгло горло Анны, а тепло, разлившееся по телу, помогло собраться с мыслями и прийти в себя. Анна рассказала отцу, как король преследовал ее в саду и как лорд Уэверби поклялся защищать ее, когда она поведала ему свою историю.

Судья выслушал ее без единого слова, только сжимал и разжимал кулаки, и так продолжалось до того момента, пока Анна не пересказала ему беседу, подслушанную ею, когда она укрылась в гардеробе, в частности, ту ее часть, где Эдвард излагал королю план ее совращения. Отец вскочил, сорвал с себя мантию и потянулся к шпаге, висевшей над каминной полкой. К ужасу Анны, он поднял шпагу, держа ее перед собой как распятие.

– Будь я проклят, если не убью бесчестного ублюдка! Пусть даже за это мне уготована виселица, – процедил он сквозь зубы.

Сэмюел Гаскойн наклонился и поцеловал шпагу, скрепляя этим поцелуем клятву.

Встревоженная, Анна вцепилась в его руку со шпагой.

– Отец, это предательство!

– Я говорю не о короле. Он один из Стюартов и такой развратник, что у него больше бастардов, чем блох у собаки, но помазанник Божий, которому я присягал на верность и готов отдать ему все, кроме дочери. Но Уэверби – это мерзавец, заслуживающий смерти за свое предательство. – Сэр Сэмюел побледнел. – Черт меня возьми! Я ведь подписал брачный контракт, и этот негодяй может забрать все твои владения в Эссексе.

– Отец, мне наплевать на эти владения.

– Но ты останешься без приданого. Как в этом случае я смогу обеспечить тебе достойный брак?

– Отец, ты не можешь и не должен бросать вызов Эдварду. Он искусно владеет шпагой. Я видела, с какой легкостью он разоружал противников во время игр.

– Неужто ты так мало ценишь мою честь, что воображаешь, будто я не стану защищать твое имя и состояние?

– Пожалуйста, отец, – умоляла Анна, сжимая его руку. – Никто не чтит тебя больше моего, но я не хочу, чтобы тебя убили или заключили в Тауэр. Подумай если не о своей драгоценной жизни, то хотя бы о моей. Если они уберут тебя со своего пути, Эдварду и королю легко будет справиться со мной.

Он погладил ее по плечу, стараясь успокоить.

– Ты права, дочь, но лорд Уэверби должен понести наказание.

Внезапно он опустился на стул и закрыл лицо руками.

– Все это моя и только моя вина. Мои гордость и честолюбие – причина того, что ты попала в лапы Эдварда, и я любой ценой должен вызволить тебя.

– Не кори себя, отец, – сказала Анна мягко. – К своему великому стыду, должна признаться, что любила Эдварда. Не думаю, что смогу когда-нибудь снова полюбить.

– Тише, тише, Анна. Тебе всего лишь двадцать три.

Девушка хотела возразить, но отец поднял палец, призывая ее к молчанию.

– Погоди, милая, дай мне собраться с мыслями.

Тянулись бесконечно долгие минуты. Отец сидел, не двигаясь, а Анна смотрела на него, время от времени бросая взгляд на портрет своей матери – пуританки Пруденс, умершей три года назад от оспы. Ее улыбка, обращенная к тем, кого она любила при жизни, была навеки запечатлена кистью и красками. Портрет матери, жаркий огонь в камине и запах книг в кожаных переплетах сейчас не оказывали на Анну своего обычного благотворного воздействия. Дыхание ее было неглубоким, быстрым и неровным, а голова слегка кружилась. Наконец сэр Сэмюел заговорил:

– Мне надо выбрать время, чтобы добраться до твоего дяди епископа Илийского. Только он может добиться отмены брачных обязательств, а потом мы вместе сообщим об этом леди Каслмейн и обратимся к ней за помощью от твоего имени. Она все еще вертит королем как хочет и не приветствует появления новых красивых соперниц, если не может ими управлять, а управлять тобой, моя дорогая, не так-то легко. А пока тебе надо найти надежное пристанище. Но где? Эдвард обыщет все уголки в каждой деревушке королевства, чтобы найти тебя. Этого потребуют и его непомерное тщеславие, и амбиции.

Анна поплотнее запахнула плащ. Где во всей Англии могла она укрыться и чувствовать себя в безопасности?

– Я скорее наложу на себя руки, чем пожертвую своей честью ради Эдварда или короля.

– Не говори так, моя дорогая.

Он заключил ее в объятия, лоб его прорезали глубокие морщины.

– Я сделал что-то не так, Анна? – начал он размышлять вслух, и тон его был полон страдания. – Неужели я не подготовил тебя к жизни в этом мире и не объяснил тебе, каково твое место в нем? У тебя мужской склад ума, и для меня было радостью формировать его. Но какая нам теперь польза от латыни и греческого, от философии и поэзии? Твой дядя, епископ Илийский, клялся мне, что от таких знаний может случиться мозговая лихорадка.

– Отец, шесть часов шитья или вышивания в день выжгли бы мои мозги дотла. Насчет меня ты не ошибся: я навсегда сохраню знания, данные мне тобой.

Отец кивнул, но потом снова надолго замолчать. Как бы она ни желала проникнуть в мысли этого высокого ума, но, коли он начинал решать сложную задачу, это было невозможно. Наконец он заговорил:

– Думаю, я знаю, что надо делать. Но ты должна быть мужественной, Анна, потому что это отчаянный план, и именно поэтому надежда на успех слабая.

– Что за план?

– Пошли, Анна. Ради твоего спасения нам надо уехать немедленно.

Он сделал знак Титу приготовить карету.

– Следующие несколько недель станут испытанием твоей отваги, но скоро все снова устроится. Клянусь тебе.

– Да, отец, что Бог ни делает, все к лучшему.