"Непокорное сердце" - читать интересную книгу автора (Грегори Джил)

Глава 14

Время пролетело быстро. Наступил май, и гигантские кактусы сагуаро, столь характерные для этой местности, сбросив красивые белые цветы, покрылись красноватыми плодами, которые индейцы употребляют в пищу. Скучная песчаная пустыня преображалась день ото дня, расцвечиваясь зеленеющей юккой, чольей, цветущим органовым кактусом и бочковыми кактусами, сок которых, как стало известно Брайони, использовался в приготовлении сладостей. Пастбища в долине расцветились розовым клевером. Дикая герань, фиалки, подснежники усыпали предгорья, перемежаясь с золотистыми маками. Каждое утро начиналось с безоблачного сапфирового неба и жаркого, сияющего солнца. Воздух был напоен ароматами сосны и цитрусовых, и сине-бордовые горы высились на горизонте, тронутые по краям розоватой дымкой.

Сердце Брайони ликовало от всего этого великолепия. Дни ее были полны заботами о большом процветающем ранчо. Судья Гамильтон помогал ей по мере возможности разбираться с учетными книгами и счетами, а Шорти Баханэн взял на себя ежедневное управление работниками, предоставляя Брайони отчеты несколько раз в неделю.

Довольно часто она посещала могилу своего отца на кладбище за чертой Винчестера. Хотя Брайони и удавалось выкраивать немного времени для верховой езды, большая часть дня уходила у нее на помощь Росите по кухне, на уход за домом, составление списков необходимых продуктов и на записи в балансовых книгах. Только лишь на занятие стрельбой у Брайони ежедневно находилось время. На блестящей поверхности ее револьвера осталась глубокая отметина от пули Джима Логана, однако это никак не отразилось на его рабочих качествах. Брайони взяла за правило каждый день после обеда выезжать в предгорья вместе с Шорти, чтобы попрактиковаться в стрельбе.

Она быстро привязалась к ворчливому маленькому ковбою, несмотря на то что его трудно было назвать терпеливым учителем. Шорти немедленно выходил из себя всякий раз, когда Брайони недостаточно четко выполняла его указания. Но этот человек знал о стрельбе из револьвера больше, чем кто бы то ни было в округе, и под его руководством она достаточно быстро делала успехи во владении оружием. У Брайони были меткий глаз, твердая рука и быстрая реакция. Шорти гордился своей ученицей, хотя никогда не высказывал ей этого вслух.

Мэтт Ричардс стал частым гостем на ранчо Хилла, и его повышенное внимание к Брайони становилось очевидным. Поначалу она думала, что он так добр к ней в память дружбы с ее отцом, но постепенно поняла, что нравится ему. Это очень льстило Брайони. Мэтт Ричардс, черноволосый, кареглазый красавец, всеми уважаемый фермер, владелец огромного ранчо Твин Барз, один из самых завидных женихов в Винчестере, ухаживал за девушкой, только что покинувшей школьные стены, и это само по себе было большим комплиментом. Брайони нравилось проводить время в его компании. Она всегда рада была его видеть, когда прохладными вечерами он заезжал выпить с ней вместе по стакану лимонада или самбукового вина на террасе. Он часто привозил Брайони подарки – то дикую индейку, собственноручно подстреленную им специально для ее воскресного обеда, то замечательную стильную шляпу-стетсон, выписанную из Тусона. Его присутствие придавало Брайони уверенности, и она всегда с нетерпением ждала следующего визита Мэтта Ричардса.

Одним субботним утром в середине мая, стоя перед зеркалом в спальне, Брайони тщательно заплетала волосы в две длинные косы, чтобы уложить их вокруг головы. Она была одета в свободную белую блузу с оборками, длинную юбку с узором из цветов, легкие кожаные сандалии. Девушка вертелась перед зеркалом, оглядывая себя со всех сторон. Сегодня они с Мэттом должны были отправиться на пикник на берег реки Сан-Педро, и ей хотелось выглядеть особенно хорошо. Брайони всю неделю готовилась к этому событию, и вот наконец долгожданный день настал. Сердце ее пело от радости. Она так любила природу, вдыхать свежий и чистый горный воздух, любоваться замечательными западными пейзажами, особенно вместе с человеком, который ей нравился и проявлял к ней особое внимание и заботу. Брайони улыбнулась себе в зеркало. Ее лицо с красивым мягким изгибом скул и блестящими зелеными глазами радостно сияло. Спрыснув себя французскими духами, она надела на голову крахмальную белую шляпку от солнца и завязала под подбородком шелковые ленты. Теперь она была готова. Часы показывали ровно десять, и в этот самый момент за окном послышались цокот копыт и шуршание колес по гравию. Это приехал Мэтт.

Пританцовывая, Брайони сбежала вниз по лестнице и в гостиной столкнулась с Роситой, которая усердно натирала воском медные светильники.

– Росита, как я выгляжу? – весело осведомилась девушка, кружась по комнате в своем мексиканском наряде.

Глаза Роситы заблестели от удовольствия.

– Muy bonita, сеньорита, – заверила она с улыбкой. – Очень хороша!

– Gracias, – ответила Брайони, застенчиво улыбнувшись.

Она пыталась выучить испанский, но это ей не особенно удавалось из-за множества других забот и обязанностей. Брайони часто с сожалением вспоминала, сколько времени потратила в пансионе на изучение французского, и вот теперь, когда она могла свободно изъясняться на этом языке, он оказался ей совершенно ненужным. Она дала себе слово, что еще до конца лета научится сносно говорить на испанском. Испано-мексиканское влияние в Аризоне сказывалось буквально во всем – от архитектуры до манеры одеваться и кухни. Это очень нравилось Брайони, и она мечтала поскорее вжиться в эту новую для себя культуру.

Настойчивый стук в парадную дверь заставил девушку поторопиться. Мэтт ждал ее на террасе и выглядел особенно привлекательным в зелено-голубой клетчатой рубашке и синих брюках. На шее у него был повязан зеленый платок, а сапоги были начищены до блеска. Его глубоко посаженные, полуприкрытые глаза оживленно загорелись, когда он увидел Брайони, и улыбка, которая так нравилась девушке, тронула его губы.

– Вы настоящая отрада для усталых глаз, Брайони, – сказал он, беря ее за руки. – Я даже высказать не могу, с каким нетерпением ждал этого дня.

– Я тоже. – Брайони ласково улыбнулась ему.

На одно мгновение показалось, что Мэтт собирается поцеловать ее, но, едва только он подался вперед, Брайони отпрянула, засмеявшись:

– О Боже мой, я так взволнована, что чуть не забыла корзину для пикника! Входите же, подождите, пока я за ней сбегаю. – Она втащила Ричардса в холл, а сама вихрем умчалась на кухню.

Мэтт вошел в гостиную и кивнул экономке, которая выпрямилась при его появлении с мрачным видом.

– Buenos días. Rosita.

– Buenos dias, сеньор, – ответила Росита как обычно сердитым, неприветливым тоном.

В последнее время после происшествия с Джимом Логаном экономка значительно потеплела к девушке, и теперь они прекрасно ладили друг с другом. Не многие люди могли устоять против бесспорного очарования Брайони, и, узнав ее получше, Росита тоже поддалась чарам. Но при появлении на пороге Мэтта Ричардса лицо экономки приняло прежнее нелюдимое выражение, которое Брайони немедленно заметила, вернувшись из кухни с большой корзиной в руках.

– Готовы? – улыбнулся Мэтт, принимая у нее тяжелую ношу. – Не хочется терять ни минуты такого чудесного утра.

– И я не хочу! Росита, сеньор Ричардс и я отправляемся на пикник на берег Сан-Педро к обрыву Кугуара. Если Шорти или кто-нибудь еще будет меня искать, пусть отправляются туда.

Мексиканка недовольно кивнула. Ее черные густые брови были сдвинуты на переносице. Брайони глядела на нее с полсекунды, готовая засмеяться. По какой-то непонятной ей причине Росите очень не нравился Мэтт Ричардс. Похоже, она единственная во всей долине испытывала к нему такие чувства.

Вскоре она уже сидела в красивом, изящно разукрашенном экипаже Мэтта, запряженном резвым белым мерином. Двуколка быстро катила по извилистой дороге к реке. Откинувшись на спинку удобного сиденья, Брайони с удовольствием разглядывала пейзаж вокруг. Кактусы сагуаро цвели прекрасными белыми цветами, повсюду раздавалось пение корольков, крики цапель прорезали теплый воздух. Лазоревое небо было безоблачно. По мере приближения к обрыву Кугуара Брайони стала все чаще вытягивать шею и вертеть головой, пытаясь разглядеть вдали влажный блеск реки Сан-Педро, цель их путешествия.

Мэтт остановил двуколку в милом и тихом месте. Травяной ковер здесь доходил до самой воды, и они могли наблюдать, как река мирно, неспешно катит свои воды, журча между камнями под нависавшими зарослями мескитового кустарника. Теперь Сан-Педро была похожа на узкую ленту, обмельчав от жары и сухости, но по рассказам местных жителей Брайони знала, что в сезон дождей или во время внезапных летних гроз эта безобидная речка могла легко выйти из берегов и превратиться в пенящийся поток, смывавший все на своем пути. Но сегодня Сан-Педро была спокойной и мирной. Брайони заметила речную черепаху с желтой шеей, лениво прокладывающую себе путь в прибрежном иле, а на другом берегу стадо оленей спустилось к реке на водопой.

Мэтт расстелил на траве большое одеяло. Опустившись на него, Брайони немедленно вспомнила о другом похожем одеяле, на котором она сидела одной прохладной весенней ночью. Желая прогнать ненужные воспоминания о Джиме Логане, Брайони, пытаясь отвлечься, быстро принялась распаковывать корзину.

В последние недели она слишком часто возвращалась мыслями к этому стройному, загорелому человеку с холодными, пугающими голубыми глазами. Девушка злилась на себя за то, что никак не может забыть его. Всякий раз, когда в памяти ее всплывала высокая, широкоплечая фигура Техасца, Брайони почти физически ощущала требовательное и странно нежное прикосновение его губ, и сердце ее начинало усиленно колотиться. Господи, как ужасно, что именно такие чувства вызывал в ней убийца ее отца! Человек, отвратительный во всех отношениях!

Она ненавидела себя за эту слабость. А сегодня ей меньше всего хотелось снова вспоминать Техасца, ведь она была в обществе джентльмена, доброго, порядочного мужчины, который знал, как подобает обращаться с женщиной. Брайони не чувствовала болезненных скачков сердца, когда Мэтт смотрел на нее, и кровь не начинала бешено стучать в висках при его малейшем прикосновении. Это был приятный, надежный друг, и Брайони стоило наслаждаться его компанией, вместо того чтобы лишний раз вспоминать о насмешливом стрелке с каменным сердцем.

Они съели жареного цыпленка на завтрак, а затем полакомились свежими апельсинами и экзотическим мексиканским десертом – очень вкусными кусочками фруктов, обвалянными в сахаре и корице. Все это Брайони приготовила собственноручно и была чрезвычайно горда своими кулинарными достижениями. Чем ближе девушка знакомилась с мексиканской кухней, тем больше она ей нравилась. Когда Мэтт похвалил ее кушанья, Брайони даже покраснела от удовольствия.

– Росита очень многому меня научила, – сказала она, наливая пальмовое вино в хрустальные бокалы, предусмотрительно привезенные вместе с едой. – Она замечательно готовит и обещала поделиться со мной своим собственным рецептом знаменитого соуса чили.

– Да, Росита, несомненно, талантливая женщина, – улыбнулся Мэтт. – К сожалению, меня она не жалует. Хотел бы я знать, чем заслужил такое отношение.

Брайони снова покраснела. Ей было жаль, что обхождение Роситы ранит Мэтта, и девушка немедленно принялась извиняться за свою экономку, но молодой фермер прервал ее, махнув рукой:

– Все в порядке, Брайони. Мне все равно, что она обо мне думает. Ваше мнение для меня важнее всего.

Щеки Брайони стали пунцовыми.

– На этот счет вам не стоит волноваться. Я о вас наилучшего мнения, поверьте.

– Рад это слышать.

Взгляд Ричардса стал таким напряженным, что Брайони почувствовала себя неловко. Собирая остатки завтрака, она в замешательстве искала тему, на которую можно было бы перевести разговор. Однако Мэтт первый заговорил о другом, заметив негромко:

– Я слышал, вы часто посещаете могилу вашего отца. Надеюсь, эти визиты не слишком расстраивают вас.

– Нет, я уже смирилась с тем, что произошло, – ответила она мягко, поднимая на него погрустневшие глаза.

Брайони помолчала несколько секунд, подбирая слова, лучше всего отражающие ее чувства.

– Я… я не могу толком объяснить, почему я так часто хожу на отцовскую могилу, – призналась она искренне. – Может быть, мне хочется ощутить отца рядом… узнать его. Видите ли, я… я ведь никогда толком его не знала.

Мэтт сочувственно и понимающе кивнул, но Брайони сознавала, что сама не до конца понимает то, о чем говорит.

У нее перед глазами стояло загородное кладбище со странной тишиной и ощущением вечного покоя, растворенным в воздухе. Могила отца, аккуратная и ухоженная, массивное надгробие с выбитыми на нем словами: «Уэсли Хилл, 1829–1874». И сколько бы она ни стояла перед этой могилой, глядя на клочок земли, под которой ее отец упокоился навеки, он не становился ближе ей. Брайони не способна была ощутить его присутствие.

Однажды она решила поискать могилу брата Энни Блэйк и быстро нашла ее неподалеку от могилы отца. Из надгробия Брайони узнала, что мальчика звали Джонни и ему действительно было всего пятнадцать лет, когда он погиб. Девушка покинула эту могилу, потрясенная до глубины души, сама не зная почему. Ей вспомнились неизбывная печаль и ненависть в глазах Энни Блэйк, и сердце ее сжалось. Как ужасно, что она считает ее отца и Мэтта Ричардса виновными в смерти мальчика! Брайони отчаянно хотелось заставить ее понять, как нелепы и необоснованны ее горькие чувства к ним, но вряд ли это было возможно.

Голос Мэтта, негромкий и мягкий, вернул ее в действительность.

– Я очень хорошо понимаю ваши чувства, – вздохнул он. – Смерть Уэсли случилась так внезапно. Он не смог даже сказать нам последнего «прости». – Он заглянул ей в глаза. – Не думаю, чтобы он оставил вам письмо или что-нибудь в этом роде…

– Письмо? Нет, – сказала Брайони удивленно. – Как же он мог? Он же… он же не знал, что умрет.

– Конечно, нет, – поспешно заверил Мэтт, беря ее за руку. – Я просто имел в виду какие-нибудь личные бумаги или еще что-то, что могло бы, э, поддержать вас теперь.

Брайони подняла голову:

– Вы хотите сказать, что-нибудь вроде дневника?

– Да, что-то в этом роде.

– Нет, – девушка печально покачала головой, – ничего подобного я не нашла. По крайней мере пока. Единственное, что у меня есть из его бумаг, – это завещание и деловые документы. – Неожиданно она взглянула на Мэтта просветлевшим взором с легкой полуулыбкой на губах, воспламенившей не одно мужское сердце в Сент-Луисе. – Может быть, мне стоит начать искать! – воскликнула Брайони. – Может быть, мой отец вел секретный дневник, предназначавшийся только для меня!

Глаза девушки радостно засияли, когда она принялась фантазировать на эту тему. Мэтт, однако, не одобрил идею Брайони.

– Послушайте меня, Брайони, не стоит строить воздушных замков. Это тщетное занятие, – быстро оборвал он ее, нахмурившись. – Лучше бы вы вообще позабыли о том, что я затронул эту тему. – Он помолчал несколько секунд и продолжил медленнее и мягче: – Я не хочу видеть, как вы страдаете, понимаете.

Улыбнувшись, он притянул ее к себе одной рукой и, с теплотой глядя в ее нежное лицо цвета слоновой кости, сказал:

– Знаете что, я привез вас сюда не затем, чтобы говорить о вашем отце.

Теснее прижавшись к девушке, он был готов поцеловать ее, но Брайони вновь разрушила очарование момента и, неожиданно вспомнив о чем-то, возбужденно отпрянула от него.

– Послушайте, Мэтт! – воскликнула она, всем телом ощущая прикосновение его рук. – Я уже давно хотела вас расспросить. Это важно. Я хотела поговорить с вами раньше, но была так занята на ранчо, что никак не могла найти времени. Мне очень нужно знать одну вещь.

Мэтт разжал объятия.

– В чем дело? – спросил он тревожно. Зеленые глаза девушки оживленно сверкали.

– Почему Джим Логан убил моего отца? Последовало продолжительное молчание.

– Черт возьми, Брайони, если б я сам это знал, – ответил он наконец.

– Судья Гамильтон сказал мне, что, согласно местным слухам, в этом деле была замешана девушка по имени Дэйзи Уинстон.

Мэтт помрачнел.

– Да, так говорят, но каким образом она связана с убийством вашего отца, мне не вполне понятно.

– Что это была за девушка?

Мэтт откинулся назад, опираясь на локоть.

– Что ж, Брайони, милая моя, раз вы задаете так много вопросов, вы должны знать ответ, тут уж ничего не поделаешь. Дэйзи Уинстон была девушкой из салуна «Серебряная шпора». – Произнося последние слова, Мэтт особенно пристально посмотрел на Брайони. – А также она была любовницей вашего отца.

У Брайони перехватило дыхание.

– Я не верю вам!

– Это правда. Она была хорошенькой, всего девятнадцать лет. Блондинка с большими голубыми глазами, такими же дикими, как цветы в поле. – Мэтт внимательно смотрел на Брайони. – Что вы, не стоит приходить в такое отчаяние! Для этого нет никаких причин, поверьте мне. Ваша мать умерла много лет назад. Не могли же вы ожидать, что ваш отец станет вести здесь, в глуши, жизнь монаха, правда?

Она кивнула, глубоко потрясенная сделанным открытием. То, что сказал Мэтт, было совершенно верно. Ее отец не имел никаких препятствий для отношений с другой женщиной после смерти матери, но это же была салунная девушка, девятнадцатилетняя! Ужасно!

– Вы уверены в том, что мне только что сказали? – спросила она. – Вы сами знали эту девушку?

– Достаточно хорошо. Она была милым созданием, хотя и невежественным, из бедной семьи. Думаю, вашему отцу стало жаль ее, Брайони. Он встретил ее в салуне и вроде как взял ее под свое крыло. Но их, конечно, нельзя было назвать семьей в нормальном смысле этого слова. Они встречались почти год до того дня, когда она умерла. Когда она была убита, я хочу сказать. Она была забита до смерти за ночь перед тем, как стрелялись Логан и ваш отец. – Мэтт помолчал, задумавшись. – Полагаю, что смерть Дэйзи как-то связана с их поединком, но, – он пожал плечами, – никто не сможет вам сказать наверняка.

Холодное, болезненное оцепенение сковало Брайони. Части головоломки начали наконец складываться в более или менее отчетливую картину, только эта картина имела ужасающий вид. Теперь Брайони стало ясно, из-за чего ее отец стрелялся с Джимом Логаном. Слишком ясно. Ее отец любил Дэйзи Уинстон. Дэйзи была убита. На следующий день он стрелялся с Джимом Логаном. Почему? Потому что Логан убил Дэйзи Уинстон! Потеряв голову от горя и ярости, Уэсли Хилл отправился к стрелку, ища возмездия. Это было единственно возможное объяснение его ссоры с профессиональным стрелком, хладнокровным убийцей! Отцом двигало желание отомстить за смерть возлюбленной.

Брайони закрыла лицо дрожащими руками. Она слишком живо вспомнила свою последнюю встречу с Джимом Логаном, холодную ярость в его глазах, грубую силу в твердом, мускулистом теле! Он мог убить ее в любую минуту и только каким-то чудом этого не сделал. Мужчина должен быть полным безумцем для того, чтобы забить до смерти бедную, беззащитную девушку. Да он настоящий монстр, поняла Брайони, холодея, и она позволяла ему целовать, прикасаться, обнимать себя. Это было невыносимо.

Сотрясаясь от рыданий, она ощутила на своих плечах теплые, сильные объятия Мэтта Ричардса. Мягко и настойчиво он отвел ладони от ее лица и, приподняв голову девушки за подбородок, заглянул ей в глаза. В них были тревога и печаль. Мэтт крепче обнял ее.

– Не плачьте, милая Брайони, – сказал он нежно. – Мне жаль, что я рассказал вам все это. Я не хотел вас расстраивать.

– Вы ведь сами догадываетесь, да, Мэтт? – заговорила Брайони прерывистым голосом. – Это же Джим Логан убил Дэйзи. Я права, не так ли?

Мрачные глаза Мэтта под тяжелыми веками погрустнели.

– Полагаю, что так, милая. Этот негодяй убил девушку, а ваш отец отправился сводить с ним счеты.

Это моя догадка, и я много бы отдал, чтобы знать наверняка.

– Это наверняка, наверняка, поверьте мне… я уверена! – закричала девушка. – Я только никак не могу понять, как могло случиться, что тот же самый ужасный человек спас меня! Почему? Бессмыслица какая-то!

– Проклятие, если бы я знал, милая! Мужчины вроде Логана отличаются странностями. Хотя вряд ли он спас вас из лучших побуждений. Скорее всего у него были на то какие-то свои причины. – Мэтт потрепал девушку по щеке. – Не плачьте, Брайони, – сказал он нежно. – Постарайтесь больше не думать обо всех этих ужасах. Вовсе не обязательно, чтобы и вы были несчастливы здесь. В наших диких краях женщине угрожает множество опасностей, особенно если она молода и одинока. Но, милая, вам незачем беспокоиться. Вы не одиноки. Я позабочусь о вас. Я не допущу, чтобы с вами что-нибудь случилось. Поверьте мне, Брайони.

Прежде чем Брайони успела что-либо ответить, Мэтт нежно опустил ее на одеяло и, склонившись, поцеловал в губы. Его поцелуй был теплым и долгим. Шляпка девушки сползла с головы, и, засмеявшись, Мэтт скинул ее совсем, запуская ласковые пальцы в шелковистую массу ее волос. Одна из длинных черных прядей упала Брайони на лицо красивой изогнутой линией. Мэтт придвинулся ближе и снова поцеловал губы девушки.

Брайони закрыла глаза и попыталась расслабиться. Поцелуи Мэтта были приятны, сильные объятия вселяли чувство уверенности и покоя, но острые приступы страсти не сотрясали Брайони при его прикосновении, и поцелуи не воспламеняли чувств. Она всей душой стремилась ответить на любовь Мэтта, однако и тело, и сердце ее оставались холодны и спокойны, как горное озеро. Когда она раскрыла губы в ответ на поцелуи Мэтта, она не смогла удержаться от воспоминаний о другом мужчине и о других поцелуях – тех, что будили в ней страсть, подобную океану, объятому бурей, увлекали ее в бездонный омут наслаждения. Вернувшись мыслями в действительность, Брайони невольно отстранилась от Мэтта.

Он перестал целовать ее и посмотрел ей в лицо. Большие зеленые глаза девушки сияли, мягкие, чувственные губы были слегка разомкнуты. Мэтт усмехнулся, сжимая ее в объятиях.

– Брайони, милая, ты невинна, как маленький котенок, – сказал он и, взяв ее за подбородок, поцеловал еще раз. Темные глаза Мэтта влажно блестели. – Не бойся меня. Мои намерения честны.

– Не в этом дело… – начала Брайони, пытаясь сесть. Но Мэтт не пустил ее, крепко вдавив в одеяло.

Она перестала сопротивляться и беспомощно посмотрела ему в лицо, не находя нужных слов. – Просто… я не чувствую… просто я…

Мэтт засмеялся, запрокинув голову.

– Ты прелесть! Но теперь прекрати заикаться и послушай меня, – он сделал паузу и улыбнулся. – С тех пор как ты приехала в Винчестер, Брайони, я не перестаю восхищаться твоей красотой, силой духа, решимостью строить жизнь по-своему. Мы похожи с тобой. Мы оба хотим превратить наши ранчо в самые крупные скотоводческие фермы в штате. Разве не так?

– Ну да, – согласилась она, гадая, куда же он клонит. Брайони хотелось сесть и разговаривать с ним в нормальном положении, но вместо этого ей приходилось лежать, глядя на Мэтта снизу вверх, довольно неудобно запрокинув голову. – Я хочу, чтобы мое ранчо преуспевало так же, как и при моем отце, но…

– Но об этом-то я и веду речь, Брайони! Мы оба хотим одного, и вместе мы сможем достичь очень многого!

– Вместе? – слабым эхом повторила Брайони. Он кивнул. Его учащенное дыхание касалось лица девушки. Она чувствовала, как возбужден Мэтт Ричардс.

– Да, вместе, – подтвердил он, снова целуя Брайони в губы. – Я хочу жениться на тебе. Граница не место для одинокой девушки, но, если ты выйдешь за меня замуж, Брайони, милая, ты будешь в полной безопасности. Мы соединим наши ранчо в одно, и оно станет самым большим во всем штате. Ты будешь жить со мной в Твин Барз и никогда не узнаешь нужды ни в чем. – Теперь его объятия были настолько крепки, что почти причиняли боль Брайони. – Выходи за меня замуж, и я сделаю тебя такой счастливой, какой ты и не чаяла когда-нибудь стать!

Сердце Брайони упало. Она поняла, что своим восхищением дала молодому человеку повод надеяться на нечто большее, чем готова была ему дать. Брайони хотелось дружить с Ричардсом, а не принимать его фамилию.

– О Мэтт, – начала она, и слезы сожаления потекли у нее по щекам. – Я так польщена… очень польщена, что вы… что ты хочешь жениться на мне, но я не могу принять твоего предложения. Мне правда очень, очень жаль, но брак между нами невозможен.

Он уставился на нее, не веря своим ушам. Очевидно было, что возможность отказа не приходила ему на ум.

– Будет тебе, Брайони! Ты сама не понимаешь, что говоришь! – сказал Мэтт в конце концов. Его голос прозвучал хрипло. Он откашлялся и быстро продолжил: – Нет, ты представляешь, что ты сейчас сказала? Ты отказалась от возможности создать скотоводческую империю! Ты отказалась от богатства, безопасности, удобства – от всего, о чем может мечтать молодая женщина!

– Нет. – На этот раз Брайони удалось оттолкнуть Мэтта в сторону и сесть. – Нет, есть еще кое-что, что я хотела бы получить от жизни… от человека, за которого выйду замуж. Любовь! Прости меня, Мэтт, но между нами нет любви, а без нее… – Девушка беспомощно развела руками, не закончив начатую фразу.

Озадаченное выражение лица Мэтта неожиданно сменилось печальной улыбкой. Несколько мгновений он глядел на Брайони, прищурившись от солнца, а затем заговорил, обнимая ее за плечи:

– Вероятно, у тебя сложилось превратное мнение обо мне, Брайони, и я сам в этом виноват. За всеми этими разговорами о скотоводческих империях, безопасности и прочем я не назвал главной причины, почему хочу жениться на тебе.

Мэтт снова прижал Брайони к себе, но на этот раз она встретила этот жест с явной холодностью.

– Я люблю тебя, милая, – сказал он твердо. – Прости, если я не дал тебе ясно понять этого прежде. Я хочу, чтобы ты стала моей женой, прежде всего потому, что люблю тебя. Ты должна мне поверить.

Брайони посмотрела ему в глаза, ища подтверждения словам, и прочла в них глубокую нежность и переживание. Она не подозревала, что его чувства зашли так далеко. Они были друзьями, слегка флиртовали друг с другом, им было хорошо вместе… но любовь? Брайони была тронута и удивлена.

– Мэтт, – мягко окликнула она молодого человека, от всего сердца желая облегчить его душевную боль, – прости меня. Я не люблю тебя. Ты очень хороший человек. Ты нравишься мне, я восхищаюсь тобой, но не люблю.

Мэтт помолчал несколько секунд и вдруг рассмеялся с оттенком сарказма, не ускользнувшим от внимания Брайони.

– Любовь! Что такая юная девушка, как ты, понимает в любви? Ты ведь еще ребенок! Я научу тебя всему, что тебе нужно знать о любви, милая. Обещаю, все это придет в свое время, а пока разве недостаточно того, что мы не безразличны друг другу, что между нами существуют привязанность и взаимное уважение? Мне кажется, что ты слишком много прочла глупых любовных романов и почерпнула оттуда чересчур романтические взгляды на брак. Но мы-то живем реальной жизнью, Брайони, милая, ты должна с этим смириться. Если ты останешься жить на своем ранчо без мужа, который сможет защитить тебя, ты скоро столкнешься с самыми разнообразными проблемами. Приграничные земли – это куда более опасное место, чем может вообразить твоя маленькая красивая головка. С тобой могут произойти ужасные неприятности.

Брайони показалось, что Мэтт нарочно сгущает краски, пытаясь ее напугать.

– Если ты выйдешь за меня, Брайони, и переберешься ко мне в Твин Барз, – продолжил он, – я стану заботиться о тебе, как о хрупкой китайской фарфоровой куколке. Ты забудешь, что такое страх. Я тебе обещаю. – Губы Мэтта коснулись ее густых волос. – Я сделаю тебя счастливой, моя девочка, и ты со временем полюбишь меня так же сильно, как я люблю тебя.

Он снова потянулся к ее губам, но Брайони возмущенно отпрянула в сторону.

– Нет! – вскрикнула она, вырываясь из его объятий.

Когда-то раньше, когда Роджер Дэйвенпорт просил ее выйти за него замуж, она сомневалась, любит ли его по-настоящему, и не знала, как ей это определить. Но сегодня у Брайони не возникало сомнений. Замужество ради комфорта и безопасности не подходило ей. Она твердо знала, что если и выйдет когда-нибудь замуж, то только по любви, страстной и ослепляющей. Может быть, это все глупые мечты неопытной школьницы, похоже, что именно такое мнение сложилось у Мэтта Ричардса, но хотя бы и так, Брайони намерена была держаться за них и пострадать за эти мечты, если придется. К ее огорчению, Мэтт не пожелал смириться с решением девушки. Брайони не на шутку перепугалась, отпихивая его изо всех сил, однако Ричардс, не обращая на это внимания, крепко сжимал ее в объятиях, лихорадочно повторяя слова любви и поцелуями пытаясь подавить ее протесты.

– Нет, Мэтт, ты должен меня отпустить, – выкрикнула девушка, задыхаясь, когда Ричардс принялся тискать ее груди и, обвив ногами бедра Брайони, снова повалился вместе с ней на одеяло. – Я же сказала нет! – завизжала она в приступе гнева и ужаса, ощущая, что Мэтт продолжает прижиматься к ней. – Я никогда не выйду за тебя замуж, и тебе лучше смириться с этим!

Эта последняя яростная фраза достигла наконец сознания Ричардса, потому что он перестал целовать ее шею и убрал руки с ее груди.

– Ты не… выйдешь за меня замуж? – переспросил он, мрачно взглянув на нее исподлобья.

Брайони покачала головой, тяжело переводя дух.

– Нет. Я пыталась объяснить, но если ты не понимаешь, то я больше ничего не могу поделать. Прости… прости меня, мне очень жаль. – Она чувствовала, что голос ее звучит натянуто и неестественно, но не в состоянии была его изменить. Ей действительно было жаль его, но не менее сильно она злилась на Мэтта за то, что он набросился на нее, отказываясь уважать ее чувства.

– Мэтт, пожалуйста, отвези меня домой.

– Хорошо, Брайони. Полагаю, у меня нет другого выхода.

Он резко поднялся и принялся скатывать одеяло. Пока он убирал в коляску вещи, Брайони дрожащими пальцами завязала под подбородком шелковые ленты шляпки. Молча оперевшись на протянутую руку, она забралась на свое место в двуколке. Пикник закончился далеко не так радужно, как начинался. Когда белый мерин потащил экипаж назад по долине, его пассажиров больше не занимали красота окружающего пейзажа, летняя жара и тяжелая неподвижность горячего воздуха. В коляске царствовало натянутое молчание. Когда Мэтт натянул поводья у порога дома Брайони, гнев успел испариться из сердца девушки. Остались одна только пустота и печаль от потери чего-то очень значительного. Однако Мэтта Ричардса переполняли совсем другие чувства, когда он направлялся к себе на ранчо, и Брайони была бы более чем удивлена, если бы ей удалось в них проникнуть.