"Поцелуй страсти" - читать интересную книгу автора (Киддер Джейн)

18

— Бабушка, мы приехали!

Десятилетний Натан Уэлсли распахнул парадные двери манора Уэлсли и застучал подошвами ковбойских сапог по мраморному полу холла.

— Бабушка-а-а, ты где-е-е?

Это неожиданное вторжение, сопровождавшееся грохотом двери и громким топотом, пробудило Седрика, дворецкого и старшего слугу в доме, от дневного сна, которому он неукоснительно предавался после обеда.

Натянув сюртук и выбежав в холл, он с яростью обрушился на странно одетого мальчика, который по-хозяйски топал по мраморным плитам:

— Что это вы здесь раскричались, молодой сэр? Извольте сейчас же замолчать! Отвечайте: вы кто такой?

Натан взглянул на старого, безукоризненно одетого джентльмена и ухмыльнулся:

— Меня зовут Натан Баффингтон Уэлсли, я приехал из Америки, чтобы навестить свою бабушку. Вы не знаете, часом, где она?

Седрику ничего не оставалось, как принять к сведению, что буйные американцы, родственники виконтессы, к его огромному неудовольствию, почтили-таки старый дом своим присутствием. Более того, они приехали на сутки раньше, нежели их ожидали, не прислав даже посыльного с запиской.

— Вы, молодой человек, нанесли в холл грязи, неужели не видите? — Седрик ткнул пальцем в запыленные, забрызганные грязью до самого верха сапоги мальчика.

Натан равнодушно пожал плечами.

— Подумаешь? Дело-то житейское… — Повернувшись к двери, он завопил: — Эй, Сет, давай бегом сюда! Увидишь, как живет наша бабуля! Тут такой коридорчик, что по нему можно кататься, как на лыжах…

В ту же минуту в холл проник еще один мальчуган, не менее громогласный и шустрый, чем предыдущий, и огласил дом радостным воплем:

— Ты прав, Нат! — Он устремился по коридору к массивной лестнице, которая вела на второй этаж. — Давай-ка попробуем съехать вниз по перилам!

К великому облегчению Седрика, на площадке лестницы появилась виконтесса и повелительным голосом заявила:

— Довольно, мальчики! Немедленно вернитесь к двери и ждите, когда родители вас представят!

Мальчики посмотрели друг на друга одинаковыми голубыми глазами, разом кивнули, послушно вернулись к двери и застыли, благонравно вытянув руки по швам.

— Так-то лучше, — сказала Регина и, спустившись по лестнице, подошла к старому дворецкому.

— Надо проявлять твердость, но не излишнюю суровость, Седрик, — прошептала она ему на ухо. — Неужели ты забыл, что творилось в доме, когда здесь обитали все семеро моих сыновей?

Седрик кивнул, припоминая, какой в доме царил кавардак и хаос, когда многочисленное потомство виконтессы носилось как угорелое по коридорам и по лестницам манора Уэлсли.

— Да уж, — пробормотал он со вздохом, — веселое было времечко! — И подумал, что его вновь ждут тяжкие испытания, как и двадцать лет назад.

— Вели подать чаю, лепешек и пирожных, ну и, конечно, какого-нибудь сока для мальчуганов, — прервала не слишком веселые размышления своего слуги виконтесса.

— Слушаю, миледи, — отозвался Седрик и поспешил на кухню. По его разумению, от младой поросли рода Уэлсли следовало держаться подальше.

В эту минуту распахнулись двери и в дом вошел высокий привлекательный мужчина лет сорока с густой и темной, седеющей на висках, шевелюрой.

— Мама! — воскликнул он, и Регина обернулась на этот голос с такой быстротой, словно была восемнадцатилетней девочкой.

— Джеймс! — устремилась она к сыну. — Здравствуй, мой дорогой, мой любимый мальчик! Глазам не верю — неужели это ты?

Джеймс Уэлсли заключил мать в объятия.

— Рад тебя видеть, мамуля. Подумать только, с нашей последней встречи миновало уже целых пять лет! — Отстранившись на мгновение от виконтессы, он добавил: — А ты прекрасно выглядишь!

— Да ну тебя! — Регина шутливо ткнула сына пальцем в бок. — По-моему, я пережила всех стариков в округе. Тем не менее твоя лесть мне приятна. — Она заглянула в глаза сыну.

— Чем старше ты становишься, мой мальчик, тем больше напоминаешь мне своего отца. Когда я смотрю на тебя, то вижу моего незабвенного Чарлза.

Наконец Регина высвободилась из объятий сына и повернулась, чтобы поздороваться с невесткой.

— Мери, дорогая, как поживаешь?

— Хорошо, мама, спасибо. Правда, я немного устала с дороги, но все равно очень, очень рада, что снова оказалась в Англии!

— А уж я-то как рада, что вы приехали! Должна тебе заметить, дорогая, что ты все такая же красивая и цветущая, какой была в день свадьбы!

— А это у нас кто? — виконтесса переключила внимание на крохотную, точно куколка, девочку, которая стояла рядом с Мери. — Уж не моя ли ненаглядная внученька, с которой я давно уже хочу познакомиться?

— Да, это наша Пола, — сказала с улыбкой Мери, взяв девочку за руку и подводя ее к бабушке.

— Долго вы трудились, чтобы произвести на свет девочку, — заметила виконтесса, качая головой, — но должна признать, что результат превзошел мои самые смелые ожидания. Моя внучка — настоящая красотка.

— Она настоящий чертенок, доложу я вам, — рассмеялась Мери и обратилась к дочери: — Смотри, Пола ничего здесь не трогай. Слышишь, что сказала мама?

Девочка отвела вожделеющий взгляд от серебряной папиросницы, лежавшей на столике в углу холла, и угрюмо кивнула.

— А вот и мои внуки, — сказала виконтесса, устремляя взгляд на кучку замерших у двери мальчиков. — Вы все так выросли и изменились, что уж и не знаю, смогу ли я припомнить, сколько теперь каждому из вас. Однако прежде всего мне бы хотелось узнать, как дела у Стью?

— У него все отлично, — вступил в разговор Джеймс. — Он продолжает свои занятия в Бостоне и в будущем собирается стать инженером-судостроителем.

— Правда? Вполне достойное стремление. И какие же суда он хочет строить — пассажирские или торговые?

— По-моему, сейчас его больше занимают военные, — сказал Джеймс и, наклонившись к виконтессе, вполголоса добавил: — Из-за кризиса в конгрессе и напряженных отношений между Северными и Южными штатами обстоятельства могут сложиться так, что боевые корабли скоро понадобятся.

— Оставим разговоры о политике на потом, ладно? — негромко произнесла Регина.

Повернувшись к самому высокому из мальчуганов, она сказала:

— Итак, начнем церемонию представления. Я полагаю, что ты — Эрик.

— Да, бабушка, и мне уже исполнилось семнадцать.

— Что ж, чудесно. Еще год-два, и ты перерастешь своего папашу.

Предсказание бабушки вызвало на лице паренька довольную улыбку.

Между тем виконтесса подошла к другому мальчику — медно-рыжему, с чуть раскосыми глазами.

— Стоит только взглянуть на твою шевелюру, как сразу становится понятно, что ты — Джефри, — заметила Регина. — Непонятно другое, в кого ты такой уродился? Все твои братья или светлые, как твоя мать, или темноволосые, как отец.

Юноша смущенно ухмыльнулся и покраснел. Слова Регины явно задели его за живое.

— Сколько же тебе лет, Джефри? — продолжала расспрашивать виконтесса. — У тебя такой солидный вид, что я дала бы тебе все шестнадцать.

— Нет, бабушка, мне только четырнадцать, — сказал мальчик, снова вспыхнув, как маков цвет. На этот раз, правда, от удовольствия.

Потрепав Джефри по щеке, Регина с заговорщицким видом посмотрела на Натана и Сета, которые стояли рядом с ним.

— А с этими двумя чертенятами я уже имела счастье познакомиться, — сообщила она своей невестке. — Они едва не сбили с ног беднягу Седрика, когда ворвались в дом с известием, что вы приехали. Но до чего же они похожи! — Виконтесса вгляделась в лица мальчуганов. — Вы, ребята, часом, не близнецы?

— Нет, бабушка, — засмеялся Сет, — между нами год разницы. Мне все еще девять, но зато я сильнее Ната!

— Вот дам тебе, — вспылил Натан, тыча брата локтем в живот, — не станешь болтать глупости! Да я тебя одной левой положу!

— Мальчики! — вскричала Мери. — Ведите себя достойно. Помните, что вы в гостях у бабушки.

— Бабуля, отец говорил, что у тебя есть лошади, на которых мы могли бы покататься, — решил сменить тему разговора Сет. — Мы с Натом хотим поиграть в ковбоев и индейцев. Ты нам разрешишь?

— Завтра, — строго сказал Джеймс. — А теперь молчок. Чтобы до завтра никаких просьб!

Регина остановилась перед маленьким светловолосым мальчиком, который все время, пока она разговаривала с его братьями, с самым сосредоточенным видом сосал палец.

— Вот юный джентльмен, которого я не имею чести пока знать, — обратилась она к малышу. — Ты Адам? Малыш вынул изо рта палец и важно кивнул.

— Палец вкусный? — поинтересовалась Регина.

Мальчик нахмурил брови, некоторое время раздумывал над словами нарядной старушки, которую все называли бабушкой, после чего отрицательно помотал головой.

— Я так и думала, — сухо сказала Регина. — Зачем же ты его сосешь?

Адам внимательно посмотрел на бабушку, ничего ей не ответил, но, на всякий случай, спрятал правую руку в карман.

— Он просто прелесть, — сказала Регина, обнимая Мери за плечи. — Впрочем, как и все ваши дети. — Она наклонилась к невестке и вполголоса осведомилась: — Может, у вас с Джеймсом есть планы завести еще одного младенца?

— Господи, нет! — воскликнула Мери. — Джеймс получил наконец девочку, которую так хотел, поэтому мы решили поставить на этом точку.

— Мери права, — согласился с женой Джеймс. — Мне кажется, настало время перепоручить миссию делать маленьких Уэлсли старшим сыновьям.

— Кстати, к вопросу о старших сыновьях, — проговорила Мери, окидывая взглядом просторный холл, — что-то я не вижу Майлза. Нам с Джеймсом очень бы хотелось на него глянуть.

— Боюсь, сегодня вы его не увидите, — сообщила регина. — Он предается развлечениям в компании молодых повес. Сказать по правде, я даже рада, что его сегодня не будет. Смею вас уверить, мне есть, что вам рассказать. Причем далеко не все из моего рассказа придется вам по вкусу.

Мери и Джеймс обменялись обеспокоенными взглядами, после чего Мери, собрав своих отпрысков, сказала:

— Давайте, леди Регина, прежде устроим детей, а уж потом найдем спокойное местечко и побеседуем без помех.

Регина согласно кивнула и двинулась впереди процессии вверх по лестнице.

Майлз разлил бренди, протянул один бокал отцу, и уселся в кресло рядом с камином.

— Я очень рад, отец, что нам удалось наконец найти время и место, чтобы серьезно поговорить. С тех пор как вы приехали, в доме царит такой кавардак, что уединиться стало практически невозможно.

Джеймс усмехнулся и глотнул выдержанного бренди.

— Ничего не поделаешь! Когда в доме столько детей, обстановка в нем неминуемо должна измениться.

— Она и изменилась, — согласился с отцом Майлз. — Я так рад снова видеть всех вас! Признаться, не представлял себе, до какой степени мне будет вас не хватать.

— Все в нашем семействе испытывают по отношению к тебе точно такие же чувства.

— А как бабушка рада! Мне кажется, с вашим водворением под кровом старого дома она сбросила лет двадцать, не меньше.

Джеймс снова глотнул бренди и улыбнулся:

— Мама всегда любила детей. Вряд ли иначе у нее было бы столько сыновей.

— Жаль, что Седрик придерживается другого мнения, — рассмеялся Майлз. — Боюсь, нынешнего нашествия малышни ему не пережить.

Джеймс рассмеялся, вторя сыну.

— Насколько я помню, Седрик всегда был таким. Вечно он заламывал руки и говорил, что дети сродни стихийному бедствию. Но он выдержит, уверяю тебя.

Отсмеявшись, они погрузились в молчание, поскольку никто не торопился начать разговор, ради которого они уединились в библиотеке.

Наконец Майлз не выдержал:

— По-моему, пора уже поговорить о деле.

Джеймс закурил короткую сигару из черного американского табака — «чируту», давая сыну понять, что беседа предстоит продолжительная.

— Полагаю, бабушка уже рассказала тебе, что произошло? — спросил Майлз.

Джеймс кивнул и швырнул горелую спичку в пепельницу.

— Да, мы с твоей матерью уже знаем — и тем не менее, я не услышал пока ничего, что бы тебя порочило. Ты вел себя, может быть, легкомысленно, но не бесчестно, нет.

Майлз наклонился к Джеймсу.

— Мы целовались, отец. Всего-навсего.

— Неплохое занятие, что и говорить, и относительно невинное, — хмыкнул Джеймс Уэлсли. — Одно плохо, ему нельзя предаваться в присутствии ревнивого соперника.

— Хэррисон Гилфорд настоящий осел, — вспыхнул Майлз.

— Я в этом не сомневаюсь. Но он осел, с которым следует считаться.

Джеймс Уэлсли затянулся «чирутой» и с задумчивым видом выпустил к потолку струйку голубоватого дыма.

— Насколько я понимаю, Майлз, тебе предстоит сделать выбор из трех возможных вариантов. Первый — ты делаешь леди официальное предложение и, если получаешь согласие, женишься на ней. Можно обойтись и без официальной процедуры — просто пойти и поговорить с леди, выяснить в частной беседе, что ей, собственно, нужно. Тем не менее, если она решит, что брак — лучший выход из создавшегося положения, тебе все-таки придется на ней жениться. Второй вариант — есть вероятность, что девушка сумеет изыскать способ, как положить конец сплетням и спасти свою репутацию, не прибегая к такому радикальному средству. В этом случае, как ты понимаешь, женитьба отменяется.

— Ты, кажется, говорил о трех вариантах. Какой же, по твоему мнению, третий?

— Самый простой. Ты не обращаешь никакого внимания на случившееся в надежде, что все как-нибудь утрясется само собой.

Майлз покачал головой.

— Самый простой вариант отменяется. Насколько я знаю Гилфорда, он будет и впредь мутить воду.

Джеймс одобрительно кивнул и ткнул в сторону Майлза концом своей «чируты».

— Браво, мальчик! Твое решение делает честь нашей семье.

Майлз улыбнулся, поскольку слова отца ему немало Польстили.

— Скажи то же самое бабушке, ладно? Боюсь, она считает, что фамильная честь для меня, в общем, пустой звук — не то что для всех остальных Уэлсли.

— Очевидно, бабушка забыла о прадедушке, который в день собственной свадьбы сбежал с дочкой кучера.

Майлз озадаченно посмотрел на отца.

— Неужели? Сбежал с дочкой кучера?

— Да, и у них с этой дочкой кучера было двенадцать детей, и они жили счастливо до самой смерти, хотя родственники, конечно, прадедушке этого не простили.

Майлз, который не слыхал этого семейного предания, радостно заулыбался:

— Рад, что среди моих безупречных предков сыскался-таки один греховодник.

Джеймс привстал, чтобы вновь наполнить бокалы бренди, затем улыбнулся и произнес:

— Один?! Дорогой мой, эти самые, как ты выражаешься «греховодники», встречались в каждом поколении семьи Уэлсли. Нас, Уэлсли, на свете довольно много, поэтому в наши ряды не могла не затесаться парочка-другая негодяев или сластолюбцев. Просто бабушка — в воспитательных целях — предпочитает делать вид, что ничего подобного не было. Впрочем, вернемся к вопросу, который мы обсуждали. Может быть, ты, пытаясь разрешить эту непростую проблему, поступишь так, как в подобных случаях поступал я?

— И как же ты поступал? — осведомился Майлз, наклоняясь к отцу.

— Смотрел в корень, сынок, смотрел в корень. Тебе, Майлз, необходимо ответить на два ключевых вопроса: любишь ли ты эту девушку и представляешь ли ее себе в качестве будущей жены?

Майлз на минуту задумался, потом сказал:

— На оба вопроса ответ один — не знаю. Не скрою, будь Виктория покладистей, со временем я смог бы ее полюбить… но у нее такой трудный характер, что жизнь с ней наверняка превратится в одну большую склоку. Она вечно готова спорить, по поводу и без повода!

— Но, Майлз, не кажется ли тебе, что и трудный характер девушки, и ее склонность к спорам являются неотъемлемой частью ее обаяния?

— Так оно и есть, — вздохнул Майлз. — Вздор, который она несет, и ее вечно задранный нос притягивают меня к ней, как магнитом. Другое дело — семейная жизнь. Прямо и не знаю, как мне удастся существовать с Викторией под одним кровом, если она станет устраивать мне сцены каждый день… Кстати сказать, есть еще одна проблема.

— Это какая же?

— Видишь ли, Виктория англичанка до мозга костей, я же в Англии жить не хочу. Мне нравится Колорадо, куда я и собираюсь в скором времени вернуться.

— Но тебя никто не заставляет постоянно жить в Британии, — резонно заметил Джеймс. — Если Виктория станет твоей женой, ей придется следовать за тобой. Как известно, жена да прилепится к мужу своему.

Майлз от души расхохотался.

— Ты не представляешь, какое у нее было бы лицо, если б я процитировал ей это библейское правило!

— Но ведь можно же как-то договориться, верно? Предположим, полгода вы будете жить здесь, а полгода в Америке. Кстати, твоя мать тоже поначалу не хотела ехать в Америку, но едва мы там обосновались, она полюбила эту страну. Когда Виктория увидит красоты Колорадо, она уже не захочет никуда уезжать!

Майлз поднялся с места, нервно прошелся по комнате.

— Так ты думаешь, что я должен сделать ей предложение?

Джеймс отрицательно помотал головой.

— Не переиначивай мои слова. Не мне решать, что ты должен делать.

Майлз посмотрел на отца в упор.

— Но я хочу знать, что думаешь по этому поводу ты.

— Ладно, — ответил Джеймс, — если ты ставишь вопрос ребром, отвечу: для начала ты должен хотя бы поговорить с девушкой. Уж от этого тебе никак не отвертеться.

Майлз задумчиво кивнул и подошел к окну.

— Как всегда, ты прав, отец. Нам с ней и впрямь нужно побеседовать.

Джеймс Уэлсли затушил «чируту» и удовлетворенно улыбнулся.

— Отлично. В таком случае отправляйся писать своей даме сердца послание с просьбой о встрече. Пригласи ее на пикник, что ли, где бы вы могли спокойно поговорить.

Он потянулся и со вкусом зевнул.

— Берись за дело, сын мой, а я пошел спать. Со всеми этими разъездами мне почти не удавалось побыть наедине с твоей матерью. Будем надеяться, что хотя бы сегодня Адам и Пола будут спать у себя в комнатах, а не у нас в кровати.

Майлз с шутливой укоризной посмотрел на отца.

— Ай-ай-ай, старый сатир, и ты туда же!

Джеймс Уэлсли лукаво выгнул бровь.

— Я же говорил тебе, Майлз, в каждом поколении Уэлсли были греховодники. Хочу сообщить тебе страшную тайну — в душе я сластолюбец, просто бабушка об этом пока не дозналась. Итак, желаю тебе спокойной ночи и удаляюсь.

С этими словами он направился к выходу, но в дверях вдруг остановился и сказал:

— Не откажи мне в любезности. Майлз с любопытством поднял глаза на отца.

— Все, что угодно.

— Постарайся завтра утром как-нибудь занять детей, чтобы они не лезли в нашу с матерью спальню. Хотя бы часов до девяти…

Джеймс повернулся и вышел из библиотеки, оставив Майлза недоуменно взирать ему вслед.