"Поцелуй страсти" - читать интересную книгу автора (Киддер Джейн)

16

— Леди Виктория! Приехал лорд Гилфорд. Говорит, что ему срочно нужно вас повидать, поскольку у него важное дело.

Виктория подняла глаза от книги и с недовольным видом поинтересовалась:

— Ребекка, неужели ты сказала ему, что я дома?

Рыженькая горничная быстро моргнула и затараторила:

— А что — не надо было, да, миледи? Я не знала… Но все равно я сказала ему, что вы неважно себя чувствуете и не принимаете.

Виктория отложила книгу и встала.

— Как-то это не в духе Гилфорда — приходить без предупреждения. По-видимому, дело у него и впрямь важное. Скажи ему, чтобы шел сюда, в библиотеку.

— Слушаю, мисс, — Ребекка сделала реверанс и скрылась в дверях.

Через несколько минут она появилась снова — уже в сопровождении Гилфорда. Когда они вошли в библиотеку, Ребекка обратилась к хозяйке:

— Прикажете закрыть двери, миледи?

— Закрой, — ответил за Викторию Гилфорд.

Служанка вопросительно посмотрела на хозяйку, требуя подтверждения.

— Делай, как тебе говорят, — кивнула Виктория.

— Очень хорошо, миледи. — Ребекка покачала головой, вышла из библиотеки и с силой захлопнула за собой двери, выражая тем самым свое неодобрение.

— Я бы немедленно уволил девчонку, — заявил Хэррисон. — Терпеть не могу своевольных служанок.

— Ребекка — девушка хорошая, — вступилась за свою единственную прислугу Виктория. — К тому же она родилась в поместье и, как мне кажется, считает себя в этом доме скорее членом семьи, нежели служанкой.

— Вряд ли это может послужить ей оправданием, — сказал Хэррисон. — Видно, вы уделяли недостаточно внимания ее воспитанию и манерам.

Виктория вздохнула. Вступать в дискуссию о недостатках и достоинствах прислуги ей не хотелось. Вчерашнее приключение с Майлзом настолько ее взволновало, что ночью она почти не сомкнула глаз, а потому чувствовала себя не в своей тарелке.

Желая положить конец поучениям Гилфорда, она изобразила дежурную светскую улыбку, налила гостю чашку чая и присела на диван.

— Давайте перейдем прямо к делу, Гилфорд. Насколько я понимаю, у вас имелась веская причина, чтобы приехать в Пемброк-хаус без предварительного уведомления?

— Да, Виктория, — сказал Гилфорд, отставляя чашку в сторону и заключая ее ладони в свои. — Такая причина у меня есть. Я приехал в Пемброк, чтобы просить вашей руки.

Виктория была несказанно изумлена. Разумеется, она не знала, что именно хотел сообщить ей Гилфорд, но вот предложения руки и сердца не ожидала вовсе.

Девушка уже открыла было рот, чтобы высказать все это Гилфорду, но тот повелительно приложил палец к ее губам.

— Помолчите пока, миледи. Дайте мне закончить.

Виктория отстранилась, чтобы избежать этого ненужного прикосновения, но все же кивнула, дав понять, что он может продолжать.

Гилфорд снисходительно улыбнулся.

— Помнится, я не раз упоминал, что союз между нашими семьями принесет большие преимущества для обеих фамилий. Я полагал, что в душе вы со мной соглашались, хотя и говорили при этом, что время еще не наступило. Что ж, теперь, когда умер ваш отец, мне кажется, для подобного союза настало самое подходящее время.

Виктория снова хотела вставить словцо, но Гилфорд поднял руку, во второй раз призывая ее к молчанию.

— Виктория, прошу вас, дайте мне договорить! Я волнуюсь и боюсь сбиться. — Кашлянув, гость продолжил свою речь:

— Как я уже говорил, момент для единения настал. Более того, следует поторопиться, ибо вокруг вас, Виктория, уже шныряют хищники, готовые покуситься на вашу честь. Так не будем же ждать, когда события примут дурной оборот и самый их ход заставит меня взять свое предложение назад! Двинемся поскорее вперед и осуществим наконец наши планы!

— Стойте! — воскликнула Виктория, вскочив с места. — Очень вас прошу, Хэррисон, — ни слова больше!

— Виктория, — спокойно сказал Гилфорд, — я еще не закончил. Сядьте, пожалуйста, и дослушайте.

— И не подумаю — слишком долго я вас слушала, — холодно произнесла Виктория. — Благодарю вас за честь, которую вы мне оказали, предложив мне руку и сердце, но замуж за вас не выйду.

Лицо Хэррисона исказило изумление, смешанное со злобой. Впрочем, когда он заговорил снова, голос его по-прежнему звучал спокойно и ровно:

— Не можете — или не хотите?

— И не могу, и не хочу! — выкрикнула девушка, а потом уже спокойнее добавила: — Я не люблю вас и не хочу выходить замуж за нелюбимого. Кроме того, поступи я согласно вашему желанию, прямой ущерб был бы нанесен и вашей чести, поскольку джентльмену не пристало брать в жены женщину, которая заранее объявила ему, что не испытывает к нему чувств, приличествующих будущей супруге.

Хэррисон поднялся с дивана, повернулся спиной к девушке и сжал кулаки с такой силой, что ногти впились ему в ладони. Он собрал всю свою волю, только бы не показать Виктории, какое потрясение испытал, получив от нее ясный и недвусмысленный отказ.

Овладев собой, он повернулся к Виктории:

— И что же, вернее, кто повлиял на ваше решение? — холодно осведомился он, играя желваками. На скулах его проступили красные пятна. — Уэлсли, не так ли?

— Что такое? — вскинулась Виктория. — Вы к чему это клоните?

— Бросьте темнить, Виктория! Я знаю, что это Уэлсли. Это из-за него вы мне отказали. Из-за этого грубого, невежественного болвана вы…

— Хэррисон, прошу вас, держите себя в руках!

— Да как вы только посмели, — прорычал он, — обойтись со мной подобным образом? Я ведь предупреждал вас, чтобы вы не появлялись на людях рука об руку с этим ублюдком, но вы к моим словам не прислушались. Более того, вы позволили себе запросто явиться вместе с ним на свадьбу Кэтрин Кроуфорд! По вашей милости я стал объектом насмешек для всех местных кумушек!

— Хэррисон, я снова должна просить вас покинуть этот дом, но на сей раз я требую, чтобы вы сюда больше не возвращались, — сказала Виктория, надменно вздернув подбородок.

— Как? Вы желаете, чтобы я удалился? Уверен, если бы к вам пришел Уэлсли и предложил выйти за него замуж, вы бы его не выставили!

— Выставила бы я его или нет — не ваше дело, — отрезала Виктория.

Она подошла к двери, распахнула ее настежь и, отступив в сторону, прислонилась спиной к стене.

Хэррисон некоторое время смотрел на распахнутую дверь, не веря своим глазам и все больше приходя в ярость. Затем, издав странный булькающий звук, он сорвался с места и выбежал в коридор. Оказавшись за порогом, он неожиданно остановился и повернулся к Виктории:

— Вы совершаете страшную, непоправимую ошибку, Виктория, и будете сожалеть об этом весь остаток своей жизни! Я-то думал, что мы, по-родственному обо всем договорившись, объединим наши состояния и земельные угодья — однако вам угодно и впредь разыгрывать королеву-девственницу, хотя всему графству известно, что вы на грани разорения и кредиторы того и гляди выгонят вас из дома. Так вот, предупреждаю: я получу все, что мне от вас нужно, но отныне буду действовать другими средствами! Со временем и Пемброк-хаус, и ваши лошади — да и вообще все ваше имущество — достанется мне. Кстати, и вы тоже, если я сменю гнев на милость и решу, что вы по-прежнему мне не безразличны.

Виктория молча слушала Гилфорда и лишь качала головой. При взгляде на этого человека, товарища ее детских игр, она испытывала теперь одну только глубокую печаль и душевную боль.

— Доброго пути, Хэррисон, — только и сказала она, когда Гилфорд закончил свою речь, и тихо, без стука, закрыла дверь библиотеки.

Прошел час. Когда Ребекка вернулась в библиотеку, чтобы стереть с книжных полок пыль, ее хозяйка неподвижно сидела на диване, невидяще глядя перед собой.

— А я и не знала, что вы еще здесь! — воскликнула девушка. — Лорд Гилфорд уехал?

— Уехал, — тусклым голосом ответила Виктория.

Служанка смахнула метелкой из перьев пыль с нескольких полок — и снова обратилась к Виктории.

— Зачем же все-таки приезжал лорд Гилфорд? Что он хотел вам сообщить? — спросила она, замирая от любопытства.

— Он предложил мне выйти за него замуж.

Метелка выпала из рук горничной и со стуком упала на пол.

— Не может быть! — Ребекка прижала ладони к щекам. — Ну а вы что? Вы же отказали ему, правда?

Виктория очнулась от глубокой задумчивости и посмотрела на служанку.

— Правда, Ребекка. Я ему отказала.

Служанка схватилась за грудь и с облегчением вздохнула.

— Ужасно рада, что все так удачно закончилось!

Она нагнулась, подняла свою метелку с пола и приступила к работе, не переставая при этом тараторить:

— Я-то все надеялась и продолжаю надеяться, что вы выйдете замуж за лорда Уэлсли, то есть, прошу прощения, мистера Уэлсли. А лорд Гилфорд мне никогда не нравился, у него такие холодные глаза — бррр!

— Ты так думаешь? — заинтересованно спросила Виктория.

— Точно вам говорю. Холодные! Мне мамочка всегда твердила, что характер мужчины можно определить, заглянув ему в глаза. Взять вот мистера Уэлсли, к примеру. У него глаза выразительные, в них есть ум и тепло, а еще, я заметила, они вроде как посылают всякие послания — вроде телеграфных депеш!

Викторию стало разбирать любопытство.

— Какие же депеши он, по-твоему, посылает глазами?

— Всякие, — девушка смутилась. — Один раз мистер Уэлсли так на меня посмотрел, что я потом всю ночь не спала — все о нем думала. Похоже, он хотел взглядом дать мне понять, что я ничего себе, хорошенькая и могу нравиться мужчинам. Я, во всяком случае, так это истолковала.

Виктория тяжело вздохнула и откинулась на спинку дивана.

— Честно говоря, Ребекка, не понимаю, почему женщины так много думают и говорят о мужчинах. По мне, если бы их не было вообще, на свете жилось бы куда спокойнее и лучше.

— Что вы такое говорите, леди Виктория? — хихикнула служанка. — О чем же еще думать девушке, как не о мужчинах?

Виктория вдруг осознала, что сейчас ничем не отличается от своей горничной: ей захотелось тех же простых радостей — забраться к себе в постель, накрыться с головой одеялом и ночь напролет грезить о высоком привлекательном блондине с голубыми глазами и волосами цвета спелой пшеницы.

— Прошу прощения, миледи, но у нас на конюшне сейчас такое творится! — конюх Джордж округлил глаза, в нетерпении переминаясь с ноги на ногу. — Сразу три кобылы вздумали ожеребиться. Мы с мальчонкой-грумом прямо с ног сбиваемся. Не могли бы вы, миледи, малость нам пособить?

— Разумеется, нет, Джордж! — вскричала в ужасе Фиона, отодвигая от себя чашку с чаем. — Леди Виктория не коновал и принимать жеребят не обучена. И вообще… это занятие не для леди. Что это, в самом деле, на тебя нашло?

Джордж на всякий случай отвесил Виктории и Фионе поклон, но продолжал гнуть свое:

— Ясное дело, миледи, нехорошо вас просить о таком, но… сразу три кобылы, подумать только! Раньше я позвал бы на помощь сэра Джона, да упокоит господь его душу, но теперь прямо не знаю, к кому и обратиться…

— Я все поняла, Джордж, спасибо, — сказала девушка и в замешательстве опустила глаза.

Вечером предыдущего дня Майлз пригласил ее на прогулку в близлежащий городок. Она приняла его приглашение и утром потратила целый час на одевание. Тем не менее выбора у нее не было — очень уж настойчиво заглядывал ей в глаза старый конюх. Поднявшись из-за стола, она положила свою салфетку рядом с прибором и направилась к двери.

— Я переоденусь и сразу же к вам присоединюсь, Джордж.

— Благослови вас бог, миледи, — пробормотал старик, а потом, совсем уже по-хозяйски, добавил: — Только заклинаю вас, леди Виктория, поторапливайтесь!

Виктория что есть духу взбежала по лестнице и, застав у себя в комнате занятую уборкой Ребекку, повелительно крикнула:

— Помоги мне расстегнуть платье! Мне нужно срочно переодеться.

— Как же так, миледи? — удивилась служанка, расстегивая крючки у нее на лифе. — Разве вы не едете сегодня на прогулку с мистером Уэлсли?

— Не еду! — Виктория укрылась за ширмой и скомандовала: — Принеси мне старые бриджи и блузку…

Не прошло и десяти минут, как она уже шла торопливым шагом по лужайке, направляясь к главному зданию конюшни. Влетев в большие двустворчатые двери, она от удивления замерла на месте — в стойле жеребившейся кобылы, скинув сюртук и подвернув рукава безукоризненно белой рубашки, вовсю хлопотал Майлз.

— Хорошая девочка, — ласково говорил он, склонившись над кобылой и поглаживая ее за ухом, — ну-ка поднажми немного! У тебя все отлично получается — прямо как на заказ!

Виктория на цыпочках подкралась к нему сзади и крикнула:

— Майлз! Вас-то каким ветром сюда занесло?

Тот, не поворачивая головы, обратился к ней тем же увещевающим голосом, каким разговаривал с лошадью:

— Станьте на колени со мною рядом и гладьте ее по голове. Жеребенок еще не вышел, а она сильно утомлена. Думаю, приласкать ее и успокоить не помешает.

— Что-нибудь не так? — озабоченно спросила Виктория, становясь на колени и принимаясь гладить животное.

— Да нет. Просто жеребенок идет медленно. — Майлз провел рукой вдоль конвульсивно вздрагивающего брюха кобылы. — По-моему, у нее все нормально. Не знаете ли, часом, она в первый раз жеребится?

Виктория пригляделась к кобыле.

— Это Берриз Энд Крим, — пробормотала она. Да, это у нее впервые.

Майлз кивнул.

— Тогда понятно, почему все так затянулось и отчего она напугана. Думаю, первые роды способны напугать даже животное, которое не понимает, что с ним в этот момент происходит.

Виктория тихонько засмеялась.

— Думаю, первые роды пугают женщину ничуть не меньше, хотя она отлично знает, что с ней творится.

— Вы когда-нибудь помогали конюху принимать жеребят?

— Не приходилось, — созналась Виктория. — Обычно, если у матки возникали какие-нибудь проблемы, к ней в стойло шел папа. Он считал, что леди не подобает в такое время находиться в конюшне.

— Может, так оно и есть, — согласился Майлз. — Если хотите, идите домой, а с кобылой побуду я.

— Нет, — храбро отказалась Виктория. — Сейчас за конюшни отвечаю я, стало быть, мое место здесь.

Кобыла подняла голову, пару раз судорожно дернула задними ногами и протяжно заржала.

— Вот теперь с ней точно что-то не так, верно? — Виктория вскинула на Майлза большие, округлившиеся от страха глаза.

— Просто у нее начались схватки, а это — штука болезненная, — сказал Майлз, продолжая гладить лошадь. — Кажется, жеребенок уже на подходе.

Виктория с сомнением посмотрела на него.

— А вы сами? Скольким жеребятам вы помогли появиться на свет?

Молодой человек улыбнулся.

— И не сосчитать. Разумеется, большинство наших кобыл жеребится в поле без чьей-либо помощи, но скаковых лошадей мы держим в конюшне и уж с них-то в такое время, можно сказать, глаз не спускаем.

Виктория снова в волнении посмотрела на маявшуюся кобылу.

— А вам приходилось… гм… терять лошадей при подобных обстоятельствах?

— Не-а, — сказал Майлз, — ни одной.

— Не-а, — повторила Виктория и хихикнула. — Это что — так ковбои «нет» произносят?

Майлз расплылся в широкой улыбке.

— Ага, миссус. Так ковбои промеж себя толкуют. Пора мне, значится, снова начинать толковать по-американски. Мои брательники будут ржать, как кони, когда услышат мой британский треп.

Их беседу прервало громкое ржание кобылы. Майлз с минуту понаблюдал за тем, как конвульсивно содрогалось вздутое брюхо животного, и удовлетворенно кивнул.

— Еще немного, и мы узнаем, какой жеребеночек получился у этой кобылки.

События, однако, шли своим чередом — и далеко не так гладко, как предсказывал Майлз.

Прошло еще полчаса, и Виктория наконец не выдержала.

— Почему ничего не происходит? — спросила она.

— Должно быть, жеребенок очень велик, а это представляет известные трудности для молодой, не жеребившейся еще кобылы.

— Господи, вот ужас-то! Может, позвать Джорджа?

— В этом нет необходимости, — заверил девушку Майлз. — Я попробую помочь ей сам.

Виктория с шумом втянула в себя воздух.

— Вы и вправду знаете, что и как делать?

Майлз обиделся не на шутку.

— Да, я знаю, что и как делать, — холодно сказал он. — Но не лучше ли вам уйти? Наблюдать за моими манипуляциями вам будет не слишком приятно. — Усевшись на корточки, он закатал рукава чуть не плеч.

Виктория отвернулась и проглотила скопившуюся во рту горькую слюну. Как бы не стошнило, подумала она, но сказала другое:

— Ничего, я останусь. Вдруг вам потребуется помощь?

— Хорошая девочка, — пробормотал Майлз, располагаясь у задних ног кобылы. — Давай, действуй. Так, молодец — вот и голова показалась. Ну-ка, напрягись еще чуточку — нужно, чтобы прошли плечи.

Будто в ответ на его слова, кобыла вновь содрогнулась всем телом. Майлз оперся плечами о стенку стойла, ухватил жеребенка за передние ноги и стал тянуть его на себя, помогая кобыле. Прошло еще несколько секунд, кобыла снова содрогнулась от схваток, и жеребенок наконец выскользнул из ее чрева.

— Отличный жеребчик получился, — заявил Майлз, вынимая полотенце из специального мешка, приколоченного к стене. Сначала он обтер жеребенка, затем вытер руки сам и, распрямившись, с ухмылкой обозрел новорожденную кроху. Повернувшись к Виктории, он, к большому своему удивлению, обнаружил, что в глазах у нее стоят слезы.

— Ох, Майлз! — воскликнула девушка и, вскочив, бросилась в его объятия. — Спасибо тебе! Большое тебе спасибо!

Не ожидавший такого натиска, Майлз потерял равновесие и неожиданно для себя повалился на спину в угол стойла. Не в его правилах было сносить подобные покушения, но сейчас на уме у него было совсем другое, поскольку Виктория, не удержавшись, упала на него. Теперь Майлз думал только об одном — как достойно ответить на поцелуй, который девушка запечатлела на его устах.

Слившись в поцелуе, они сами не заметили, как перекатились от стены стойла на душистую солому, устилавшую пол стойла. Теперь уже сверху оказался Майлз. Запустив пальцы в растрепавшиеся волосы Виктории, он осыпал нежными, быстрыми поцелуями ее губы, шею, соблазнительную ложбинку в вырезе блузки. Всем существом он ощущал горячее дыхание девушки, лихорадочный стук ее сердца — и все это лишь сильнее распаляло его желание. Виктория не меньше его изнывала от страсти, и, когда Майлз опять прильнул поцелуем к ее губам, она, застонав в упоении, крепче притянула его к себе.

— Что и говорить, милое зрелище!

Приглушенно вскрикнув, Виктория оттолкнула Майлза, села и, отбросив со лба волосы, в ужасе воззрилась на Хэррисона Гилфорда.

Майлзу, сгоравшему от вожделения, понадобилось чуть больше времени, чтобы вернуться к реальности. Окончательно уяснив, кто именно пожаловал в конюшню, он сразу вскочил на ноги и грубо обратился к нежданному визитеру:

— Какого черта вам здесь нужно, Гилфорд?

— Тот же вопрос я мог бы задать вам, Уэлсли, — прошипел, как змея, Гилфорд, одним взглядом окинув измятую одежду и растрепанные волосы Виктории.

— Знаете, леди Виктория, я не знал, что вы предпочитаете принимать мужчин на соломе в конюшне — не то и сам назначал бы вам свидания в стойле, а не в гостиной.

Мучительный стон, который при этих словах вырвался из уст Виктории, казалось, подхлестнул Майлза.

Он с такой яростью налетел на Гилфорда, что тот не успел и пальцем пошевелить, чтобы отразить его молниеносное нападение. Миг спустя сбитый с ног Гилфорд уже валялся на спине на полу конюшни, а из носа у него капала кровь.

— Уберите от меня этого мясника! — завопил Хэррисон, зажимая рукой разбитый нос. — Он же сломал мне переносицу!

Поднявшись кое-как на ноги, он хотел было ударить Майлза по лицу, но молодой американец по части драк был большой дока, поскольку обучился этому искусству еще в детстве, возясь со своими братьями. Майлз опять сбил Хэррисона с ног, прижал его руки к полу и, глядя в окровавленное лицо врага, прорычал:

— Сейчас же извинись перед леди!

Гилфорд упрямо хранил молчание.

Майлз нанес ему короткий удар в челюсть с правой.

— Извиняйся, я сказал!

Хэррисон застонал от боли и, испугавшись, что может лишиться зубов, крикнул:

— Хорошо! Я прошу у леди извинения!

— Так-то лучше, — проворчал Майлз, после чего отпустил руки Гилфорда и распрямился. — А теперь пошел вон отсюда!

Хэррисон поднялся на трясущихся ногах с пола и, чтобы не упасть, ухватился за столб, подпиравший потолок конюшни. Его измазанное в крови, исцарапанное лицо было страшным.

— Ты пожалеешь о содеянном, Уэлсли, горько пожалеешь, — прохрипел он, после чего посмотрел горящими от ненависти глазами на Викторию и добавил: — И ты тоже. Вы оба горько об этом пожалеете!

Двинувшись шаткой трусцой по проходу, он отбежал на почтительное расстояние от молодых людей и, повернувшись к ним, погрозил Виктории пальцем.

— Я еще до тебя доберусь, девка! — выкрикнул он. — Ты только корчишь из себя леди — на самом же деде ты ничуть не лучше какой-нибудь служанки-деревеншины, которая в свободное время приходит на конюшню, чтобы поваляться в грязи с конюхом!

Майлз погнался было за Хэррисоном, но тот, изведав уже вкус кулаков американца и понимая, что все преимущества на его стороне, не стал его дожидаться и бросился к двери.

— Беги, ублюдок, да быстрее перебирай ногами! — крикнул ему вдогонку Майлз. — Не то я буду гнать тебя пинками до самого Гилфорд-холла!

Выглянув из дверей конюшни, Майлз убедился, что Гилфорд ударился в паническое бегство, и вернулся к Виктории.

Она стояла на коленях возле новорожденного жеребенка и плакала навзрыд.

— Что случилось? — спросил он, опускаясь рядом с ней на корточки. — Надеюсь, мы в пылу драки не причинили жеребенку вреда?

— Нет, — всхлипнула девушка, покачав головой. — С крошкой все в порядке. Вот только я теперь пропала.

Невзирая на ее слабый протест, Майлз притянул девушку к себе и заключил в объятья.

— Ничего подобного, дорогая моя. Вовсе ты не пропала. Поверь, Хэррисон вряд ли обмолвится об этом происшествии хотя бы словом! Иначе ведь ему придется признать, что его разделал под орех дикий и невежественный болван!

Виктория громко всхлипнула и сквозь завесу спутанных волос посмотрела на Майлза.

— Откуда ты знаешь, что он так тебя называл?

— Он? — с ухмылкой осведомился Майлз. — Так или примерно так называла меня ты!

— Ox! — простонала Виктория, смутившись еще сильнее. — От кого же ты об этом узнал?

— Да об этом твердят все, кому не лень, — сказал со смехом Майлз, всматриваясь в ее лицо. — Ну, ты успокоилась? — спросил он, с минуту помолчав и уже без улыбки.

— Отчасти, — кивнула Виктория, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Только на душе очень уж тоскливо.

— Потому что Гилфорд видел, как мы целовались?

— Хорошего в этом мало, — пробормотала девушка. — Однако есть и другая причина — много хуже. Мы и впрямь делали все то, в чем он нас обвинял.

Майлз нахмурился.

— Может быть, не стоит затевать весь этот разговор снова? Мы целовались, Тори, — и что же? Что в этом дурного?

Виктория вдруг вскочила и стремительно пошла двери.

— Ты все время это повторяешь, Майлз, но уверяю тебя — в этом случае ты ошибаешься! Настоящая леди нипочем не станет обниматься с мужчиной на соломе в стойле. Даже если Хэррисон будет держать рот на замке, я не смогу находиться в приличном обществе, зная, как низко я пала!

— Что это значит — «как низко я пала»? — недоуменно осведомился Майлз, следуя за Викторией по проходу между стойлами. — Намекаешь, что ты превратилась в падшую женщину? Но это же глупо! На самом деле ты самая настоящая женщина, чувственная и страстная! Неужели этого нужно стыдиться?

— Замолчи сейчас же! — вскричала Виктория, прижимая ладони к заалевшим щекам. — Ты не смеешь говорить со мной о таких вещах!

— Наоборот — как раз об этом нам и нужно разговаривать!

— Ты меня не понимаешь! — воскликнула Виктория.

— Не понимаю, — развел руками Майлз. — Может быть, ты все-таки объяснишь мне, что к чему?

Виктория с такой силой замотала головой, что ее черные волосы крылом взметнулись в воздухе.

— Ничего я тебе объяснять не стану! Я просто хочу, чтобы ты ушел. И ушел навсегда. Поверь, на этот раз я говорю совершенно серьезно.

Майлз на миг прикрыл глаза. Ему казалось, что он вот-вот взорвется. Решение, которое приняла Виктория и которое он был не в силах объяснить, окончательно вывело его из себя.

— Как скажете, миледи, — он остановился, склонил голову в поклоне и прищелкнул каблуками. — Если вы предпочитаете растравлять и лелеять в себе чувство вины, я воспрепятствовать этому не могу. В конце концов, кто я такой, чтобы лишать вас главного вашего удовольствия?

Обогнав Викторию, он большими шагами вышел из дверей конюшни, и миг спустя девушка услышала топот копыт лошади, уносившей его прочь от Пемброк-хауса.