"Женская логика" - читать интересную книгу автора (Хеллер Джейн)26Вы, наверное, удивляетесь, почему я до сих пор не заподозрила участниц «мозгового треста» во всех этих злодеяниях. Но ведь речь шла о моих друзьях! Да, я только им доверяла все мои тайны, только им говорила об измене Кипа и занятиях с Броком, и поэтому, если вдуматься, только они могли разболтать обе истории. Но ведь я делилась с ними потому, что они были моими наперсницами, моими спутницами и я доверяла им. Даже сейчас я испытываю муки совести при мысли, что я могла заподозрить их в предательстве. Они были со мной в самые тяжелые времена. Они утешали меня, когда моя карьера пошла прахом. И, самое главное, я была одной из них, отождествляла себя с ними! Я уже говорила, что ни в школе, ни в институте у меня не было подруг, и поэтому участие в таком «братстве» стало для меня совершенно новым опытом. Благодаря Пенни, Изабелле, Гейл и Саре я ощущала себя не такой одинокой и замкнутой. Но, будучи новичком в дружбе, я не знала, чего можно ожидать от подруги, и вообще плохо представляла, какой смысл вкладывается в это понятие. Поэтому мои стандарты были непомерно высоки. Подозреваю, что мне нравились мои подруги прежде всего потому, что я нравилась им. Так что, хотя все они располагали той информацией, которая потом появилась в газетах, мне и в голову не приходило, что они могут иметь хоть какое-то отношение к моим бедам. Я считала, что женщина никогда не предаст женщину. Один мужчина может предать другого, но женщина — нет. Конечно, как лингвист, специализирующийся на изучении языковых различий между полами, я должна была знать, что такое Язык лицемеров. Я изучала этот язык и читала о множестве случаев его применения. Иными словами, я знала, что женщины способны на предательство, но не прилагала этих знаний к моей ситуации. Я не думала, что такое может случиться именно со мной, не ожидала удара со стороны самых близких мне людей. Итак, в тот вечер я ехала от Кипа, размышляя, кто из моих друзей мог предать меня, и вспоминая слова Брэндона, произнесенные им после встречи с ними: «Они, конечно, очень занимательные, но я бы на твоем месте был с ними начеку». Тогда я отнесла его замечание на счет невроза, типичного для людей, которые пытаются выжить в «корпоративных джунглях», по выражению Брэндона. Но не оказались ли его слова пророчеством? Не была ли я слишком пристрастна к своим подругам? Пусть Брэндон был не самым вежливым собеседником, но, может быть, он лучше, чем я, разбирался в людях? Хотя во мне-то он ошибся, раз решил, что я способна хладнокровно нарушить свое обещание! Как бы то ни было, я решила позвонить на следующий день ему в офис в надежде, что он согласится обсудить со мной гипотезу о моих подругах. К тому же мне не терпелось увидеть его. — Приемная мистера Брока, — сказала Наоми. — Привет, Наоми. Это Линн Виман. Как дела? — О, прекрасно! — защебетала она. — Представьте, мистер Брок подарил мне сегодня шелковый шарфик, желтый. Он так подходит к кофточке, которую он купил мне несколько месяцев назад… — Очень мило с его стороны, — отозвалась я. — По какому же поводу? — Без всякого повода. Просто потому, что он очень милый, внимательный и щедрый человек. Да, раньше она отзывалась о нем иначе. — Мне надо повидаться с ним, Наоми. Он сможет сегодня уделить мне несколько минут своего драгоценного времени? Она тяжело вздохнула: — Боюсь, что нет, доктор Виман. — Хотя бы десять минут! — Даже десять минут. — Да бросьте, Наоми! Ко мне приходит по несколько пациентов в день. Но, тем не менее, я смогла найти десять минут для мистера Брока. А раз я смогла, то почему он не может? — Боюсь, что для вас у него нет времени. Теперь вздохнула я: — Значит, от меня решили отделаться? — Я в этом не виновата, доктор Виман! Поверьте, я и мысли не допускаю, что вы сфабриковали эту статью в «Нью-Йорк пост». Но, похоже, мистер Брок думает иначе. Он очень переживает… — Он говорил вам об этом? — удивилась я. — Да. Вы же знаете, что он теперь научился делиться своими чувствами. Он, конечно, обижается, но он все еще вас любит. — Он так и сказал? — Нет, но он любит вас. — Откуда вы знаете? — Вчера он назвал одну из наших сотрудниц вашим именем, Линн. — А ее зовут по-другому? — Нет, ее действительно зовут Линн. Но раньше он не помнил ее имени. Это означает, что он все время думает о вас и страдает. Вам так не кажется? — Не кажется. Это означает, что он использует навыки, которые приобрел благодаря методике доктора Виман. — Ах вот как… — Послушайте меня, Наоми. Вы точно не можете устроить мне встречу с ним, хотя бы несколько минут? — К сожалению, нет. — Но вы сами сказали, что он страдает по мне. Вы же не будете стоять на пути истинной любви? Мои слова произвели на нее должное впечатление. — Так и быть, — сказала она, понизив голос. — Сегодня он обедает в Манхэттене. В двенадцать тридцать, в «Юнион-сквер кафе». Лиам отвезет его, высадит и будет ждать напротив кафе или поблизости, где будет место для парковки. На вашем месте, доктор Виман — только, ради бога, считайте, что я этого не говорила, — я бы села на заднее сиденье и дождалась возвращения мистера Брока из кафе. — Наоми, это гениальная идея! — воскликнула я. — Но вы уверены, что мистер Брок не дал Лиаму тех же указаний по моему поводу, что и вам? Наоми презрительно фыркнула: — Лиам — водитель мистера Брока, и не более того, а я — его правая рука! Вы меня поняли? В два часа я подходила к «Мерседесу», припаркованному в нескольких метрах от «Юнион-сквер кафе». Лиам сидел на водительском месте и ковырял в зубах спичкой. Я кинулась к машине, постучала в окно и знаком попросила Лиама пустить меня. Он кивнул и без колебаний открыл мне дверь. Я села на заднее сиденье. — Какой приятный сюрприз, доктор Виман! — поприветствовал он меня. — Вы ждете мистера Брока? — Да, Лиам, — сказала я. — Мне надо с ним переговорить, но я не хочу вмешиваться в его деловой обед. Вы не будете возражать, если я подожду его здесь? — Конечно, не буду. Он поинтересовался, устраивает ли меня температура в машине, не хочу ли я почитать газету, удобно ли мне. Я сказала, что все превосходно. Все, кроме одного маленького пункта — разрушенной личной жизни. Эту последнюю фразу, разумеется, я добавила про себя. В двадцать минут третьего Брэндон в сопровождении двух азиатов вышел из ресторана и направился к машине. Когда они приблизились, я услышала, как Брэндон спросил их: — Вас довезти до гостиницы? «Чудесно! — подумала я, вжимаясь в сиденье. — Сейчас тут будет целая машина народу!» Я надеялась, что спутники Брэндона вежливо откажутся, но они изъявили желание доехать до гостиницы в его машине. Я пришла в ужас. Теперь Брэндон будет в ярости не только от того, что я устроила ему засаду в его собственном автомобиле, но еще и от того, что я вмешалась в его дела. Пока я судорожно соображала, что делать, Лиам выскочил из машины и открыл заднюю дверь перед своим начальником. — Нет, Лиам, — сказал ему Брэндон. — Я сяду на переднее сиденье, чтобы мои японские друзья могли расположиться на заднем со всеми удобствами. Я молча ждала, когда японцы проберутся на заднее сиденье и обнаружат меня. — О, прошу прощения! — сказал тот, который садился в машину первым. Он хоть и удивился, но все же отвесил мне поклон. — Вам не за что просить прощения, — любезно сказала я. — Садитесь, места всем хватит. Услышав мой голос, Брэндон заглянул в машину, затем, будто не поверив своим глазам, заглянул еще раз. Его лицо выразило сначала удивление, потом удовольствие и, наконец, ярость, когда он вспомнил, что в обиде на меня. Я знала, что он не устроит мне сцену при своих партнерах, но было видно, что он еле сдерживается. Чтобы избежать вопроса: «Что ты здесь делаешь?», я завела разговор с нашими новыми попутчиками. Они представились и протянули мне свои визитки. — Я журналист, освещаю дела «Файнфудз», — сказала я. — Время от времени, когда нужно что-либо обсудить с мистером Броком и я не хочу отвлекать его от дел, я езжу с ним в машине. — Экономия времени — хорошая вещь. Это очень рационально, — отозвался один из японцев. — Спасибо, — сказала я и подумала, почему, интересно, иностранцы всегда говорят по-английски лучше, чем мы, американцы, говорим на их языке — путаясь в спряжениях и коверкая слова. Между тем Брэндон сел рядом с Лиамом и велел ему ехать к гостинице «Валдорф Астория». — Вы можете обсуждать ваши дела, — обратился ко мне другой японец. — Мы не будем вам мешать. — Очень любезно с вашей стороны. — Я наклонилась к Брэндону: — Мне надо срочно поговорить с вами о тех двух газетных статьях, которые принесли нам столько неприятностей, мистер Брок. Я, кажется, начинаю догадываться об источнике их происхождения. У меня появилась новая гипотеза. Он даже не обернулся — я говорила, глядя ему в затылок, — но все-таки ответил мне: — Что еще за теория? Я всю ночь спать не буду, если не узнаю ее. Опять строит из себя умника! Но я не могла позволить себе обидеться. — Вы помните, мы однажды обедали с четырьмя женщинами, моими подругами? Вы еще потом сказали, что они, конечно, очень занимательные, но с ними следует держаться начеку? Мне казалось, что японцы не обращают на нас никакого внимания, но, как выяснилось, я ошибалась. Один из них неожиданно засмеялся. — Прошу прощения, что перебиваю вас, но вы, кажется, сказали, что следует подержать четырех женщин за щеку? Он снова засмеялся. Второй японец присоединился к нему. — Не «за щеку», а «начеку», — поправила я. — Это два разных слова. Ну вот! Неужели опять проблемы языкового барьера? Японец еще раз извинился, а Брэндон наконец повернулся ко мне. — Помню, — отвил он на мой вопрос. — А теперь скажите мне, при чем тут они. — Я подозреваю, что эти самые женщины сфабриковали обе статьи. Но мне интересно, почему вы решили, что им не стоит доверять? — Женщинам вообще не стоит доверять, — опять вмешался один из японцев. — Поэтому мы им и не доверяем! Снова «ха-ха-ха». — Прошу прощения? — У них особая манера поведения, — пояснил он. — Для нас это загадка. Поэтому мы им не доверяем. — Значит, вы никогда не делитесь с женщинами своими чувствами и переживаниями? Не говорите им, что вам грустно или что вы испытываете неловкость? Знаю, мне бы следовало придержать язык. Но это был вопрос принципа, профессиональной гордости. — Неловкость? Японские мужчины никогда не испытывают неловкости. Вот женщины вечно находятся в замешательстве. Приведите женщину в ресторан — и она будет долго-долго изучать меню, не зная, что выбрать. И в конце концов мужчине придется принять решение за нее. — Вы очень любезны, — сказала я. Брок обернулся и гневно посмотрел на меня, но я не обратила на него внимания. — А вам никогда не приходило в голову, что женщины просто боятся вас? Что вы их запугали, что вам надо изменить сам принцип отношений с ними, позволить им почувствовать себя на равных с вами? — На равных? — переспросили оба японца в один голос. — Позвольте мне кое-что спросить у вас, — продолжала я, решив, что они не поняли меня. — Вы разговариваете с женщиной, когда она выбирает, что ей заказать в ресторане? — О чем? — удивленно спросил один из японцев. — Мы не разговариваем с женщинами за едой. Мы читаем газету или продолжаем работать на карманном компьютере. — Итак, вы избегаете разговора. А значит, избегаете близости. — Что она имеет в виду? — обратился один из японцев к Брэндону. — Я сама могу ответить за себя! — возмутилась я. — Я имею в виду, что… Я этот момент мы подъехали к гостинице. — Вот «Валдорф», — сказал Брэндон. — Она в другой раз расскажет вам, что имеет в виду. Наскоро попрощавшись со мной, наши попутчики вышли из машины, и Брэндон отправился их провожать. Они долго раскланивались у входа в гостиницу. Когда японцы наконец удалились, Брок вернулся в машину и велел Лиаму довезти нас до его офиса. — Скажи, что ты не сердишься на меня, — попросила я, когда мы отъехали от гостиницы. — За что? За лекцию, которую ты прочитала моим японским друзьям, или за твое вторжение в мой автомобиль? — За вторжение. Что касается твоих японских друзей, тот тут я себя не контролировала. — Честно говоря, я уже засомневался в своих чувствах к тебе. — Не сомневайся. Наоми говорит, ты все еще любишь меня. — Неужели? — Представь себе. А теперь позволь мне по дороге в офис изложить свою гипотезу. Ты не против? — Я же не могу выбросить тебя из машины на полном ходу, Линн. — Вот и хорошо. Итак, моя гипотеза состоит в том, что обе статьи могли сфабриковать мои подруги-в «Инквайрер» и в «Нью-Йорк пост». Я никому, кроме них, не рассказывала о проблемах с Ки-пом. И только они знали, что ты был моим пациентом. — Ты им говорила, что я был твоим пациентом? Я думал, они знали только, что мы встречались. — Конечно, я говорила им. Ты, наверное, забыл. При них я впервые увидела твою фотографию в «Форчун». С ними я поспорила, что смогу превратить «самого сурового начальника Америки» в «самого гибкого руководителя». Тогда они поддерживали меня… — Ну, и почему ты говоришь все это мне? — Ты не понимаешь? Я подозреваю, что они только притворялись, будто поддерживают меня. Возможно, одна из них затаила на меня злобу и хорошо ее скрывала. Поэтому я хочу знать, какое впечатление у тебя сложилось о каждой из них. — Честно? — Конечно, честно! Иначе наш разговор не имеет смысла. — Тогда слушай. Пенни — это акула. Изабелла — дурочка. Гейл — истеричка. Сара — законченная эгоистка. Не сердись, пожалуйста: ты сама на это напросилась. Меня, конечно, обидели нелестные характеристики, которые Брендон дал моим подругам, но, честно говоря, он не сказал ничего нового. Я прекрасно знала все их недостатки и принимала Пенни, Изабеллу, Гейл и Сару такими, какие они есть, — и взамен получала их безграничную преданность. По крайней мере, мне так казалось. Теперь же я не знала, что и думать. — Так, значит, ты согласен, что одна из них могла разболтать обе истории? — Вполне возможно. Только зачем им так поступать? Вот у тебя были для этого причины. По крайней мере, в случае с «Нью-Йорк пост». — Перестань, Брэндон! У меня не было причин, и ты прекрасно знаешь это. — А как же твоя карьера? Ты же не будешь отрицать, что после публикации статьи у тебя появились пациенты? — Не буду. — Вот видишь! — О господи, когда же ты наконец избавишься от своей дурацкой уверенности, что я нарушила обещание? Это женщины обычно разыгрывают из себя великомучениц. — Но я не разыгрываю из себя мученика! — Ладно. Ну, по крайней мере, жертву. — И жертву я из себя не строю! — Но ты пребываешь в состоянии негодования, больше свойственном женщинам, чем мужчинам. — Значит, я так хорошо освоил Язык женщин. Я была рада, что он хоть не утратил чувство юмора. — Я серьезно, Брэндон. Мне кажется, ты строишь из себя жертву, потому что боишься мне доверять. Твоя бывшая жена сыграла с тобой злую шутку, ты боишься подвергнуться таким мучениям во второй раз. Именно поэтому ты воздвиг преграду между нами — создал себе иллюзию, что я предала тебя. Можешь ты хоть на минуту отложить в сторону свои эмоции и трезво взглянуть на вещи? Мне нужна твоя помощь, чтобы выяснить, не причастны ли мои подруги к обеим публикациям. Он задумался, потом проговорил: — Что-то я не понимаю. Полгода я ходил к тебе в кабинет слушать проповеди о том, что надо перестать подвергать все анализу и довериться своим эмоциям. А теперь ты хочешь, чтобы я сделал обратное? — Да. Чтобы помочь мне решить эту задачу. — Как я могу тебе помочь? Они твои подруги. Тебе надо самой проанализировать свои отношения с каждой из них и разобраться, что к чему. Я поняла, что он прав. Это моя задача. Он видел участниц «мозгового треста» только раз в жизни, и у него сложилось поверхностное мнение о них. Мне предстоит копать дальше. — Ладно, — согласилась я. — Единственное, о чем я прошу тебя: не списывай меня со счетов. Дай мне шанс доказать, что я не предавала тебя. И, главное, не связывайся — ни в коем случае не связывайся! — с дамочками типа Келси. Он смягчился: — Я не смог бы, даже если бы захотел. Дамочкам типа Келси я больше не интересен. Вы позаботились об этом, доктор Виман. — Отлично. От дамочек типа доктора Виман тоже держись подальше. Передо мной сейчас стоит непростая задача. Если выяснится, что кто-то из друзей оказался мне не другом, а врагом, для меня это будет тяжелым ударом. Мне понадобится сильное плечо, на которое можно опереться. Твое плечо. — Если окажется, что это так, ты получишь не только мое плечо. Ты получишь мои… — Что, Брэндон? Что я получу? — Искренние извинения. — И все? — А что еще ты хочешь? — Я хочу все вернуть. Хочу вернуться к тому, на чем мы остановились, и двигаться дальше. Наши глаза встретились. — Это непросто, — сказал Брэндон. — Но ради этого стоит бороться. |
||
|