"Врач-убийца" - читать интересную книгу автора (Уайт Джеймс)

Глава 3

Дальнейшие контакты с обитателями планеты, которую сами местные жители именовали Кромзаг, прошли более или менее легко, за исключением редких случаев упорного сопротивления. Более или менее легко потому, что частоту передатчика «Веспасиана» подладили под частоту массовых радиоканалов Кромзага и непрерывно передавали сообщения о том, кто именно прибыл на планету, откуда и с какой целью. А когда в конце концов совершил посадку сам «Веспасиан» и его экипаж принялся выгружать и собирать на Кромзаге здания передвижных больниц и центров по раздаче продовольствия, словесные заверения получили материальное подтверждение, и всякая враждебность по отношению к чужакам иссякла.

Однако это не означало, что кромзагарцы стали друзьями.

Лиорен был уверен, что знает о кромзагарцах все, кроме одного, как работает их мозг. Произведя вскрытие трупов, брошенных на поле боя, Лиорен получил исчерпывающую картину физиологии и метаболизма кромзагарцев. За счет этого появилась возможность соответствующим образом лечить аборигенов. Война через некоторое время прекратилась – затихла в облаках анестезирующих газов. Исследовательский корабль «Тенельфи» был превращен в скоростное судно, курсирующее между Кромзагом и Главным Госпиталем Сектора. На «Тенельфи» в госпиталь отправляли материалы, требующие более детального анализа. Обратными рейсами корабль доставлял заключения Главного патофизиолога Торннастора, заключения, которые чаще всего совпадали с выводами Лиорена.

Однако даже Торннастору было непросто разобраться в причинах и природе заболевания, которым страдали кромзагарцы. Для исследования требовались живые культуры, требовались больные, за которыми можно было пронаблюдать со времени появления первых признаков заболевания вплоть до перехода болезни в предсмертную стадию. Получив соответствующие инструкции, на Кромзаг отбыл специальный корабль – неотложка «Ргабвар». Но гораздо страшнее болезни, которая, похоже, поражала всех аборигенов по достижении ими среднего возраста, было их отношение к ней.

Один из больных согласился поговорить с Лиореном о себе, однако после разговора хирург-капитан не стал знать больше. Больной сообщил ему только номер файла своей истории болезни – кромзагарцы считали как письменный, так и устный символ своей личности самым священным предметом частной собственности и, даже будучи при смерти, отказывались сообщить чужакам свое имя. Когда Лиорен поинтересовался, почему местные жители бросались на пришельцев, хватая все, что попадется под руку, а друг с другом дрались безо всякого оружия, то кромзагарец ответил, что нет никакой особой чести в том, чтобы убить своего сородича, разве что только ценой великих усилий и подвергая себя большой опасности. По той же самой причине кромзагарцы избегали убивать больных, слабых и умирающих.

Сам же Лиорен свято верил, что отнимать жизнь у другого разумного существа – бесчестнейшее деяние. Положение обязывало его уважать чужие воззрения, какими бы шокирующими они ни казались ему, прошедшему суровую школу тарланского воспитания. Однако традиции кромзагарцев Лиорена просто коробили, и он ничего не мог с собой поделать.

Постаравшись поскорее поменять тему разговора, Лиорен спросил:

– А почему после драки вы забираете раненых и лечите их, а убитых оставляете там, где они упали? Мы знаем, что вашему народу известно кое-что о медицине, о целительстве, так почему же вы оставляете мертвых непохороненными – ведь это создает дополнительный риск распространения болезни среди населения, и так уже зараженного чумой? Зачем вы подвергаете себя этой совершенно ненужной опасности?

Больной был крайне слаб. Кожа его почти целиком была усеяна чумными бляшками. Несколько мгновений Лиорен не верил в то, что кромзагарец сумеет ему ответить, и даже в то, что он слышал вопрос. Однако абориген неожиданно заговорил:

– Разлагающийся труп действительно опасен для тех, кто проходит мимо. Но страх и опасность необходимы.

– Но зачем? – упорствовал Лиорен. – Чего вы добиваетесь, намеренно подвергая себя страху, боли и опасности?

– Мы приобретаем силу, – прошептал кромзагарец. – На время, на очень краткое время мы снова ощущаем себя сильными.

– А мы за очень краткое время, – заявил Лиорен с уверенностью целителя, располагающего всеми средствами медицинской науки Галактической Федерации, – сделаем так, что вы будете ощущать себя сильными и здоровыми безо всяких драк. Ведь вы же хотите жить в мире, без войны и болезней?

Неизвестно, откуда вдруг взялась сила в этом умирающем теле. Больной вскричал:

– Никогда, никогда на памяти ныне живущих не было такого времени, чтобы не было войны и болезни. Даже наши предки такого времени не помнили. А истории про времена, когда разрушенные ныне города были заселены здоровыми и счастливыми кромзагарцами, теперь рассказывают только для того, чтобы усмирить маленьких голодных детей, которые скоро вырастут и смогут драться и больше не станут верить этим выдумкам.

Вам следует покинуть нас, незнакомец, – тихо продолжал больной. – И дать нам жить так, как мы жили всегда. – Кромзагарец приподнялся на носилках. – Мысль о том, чтобы войны совсем не было, так страшна, что смириться с ней невозможно.

Лиорен задавал и еще вопросы, но больной, хотя и пребывал в трезвом уме и вообще пошел на поправку, не желал с ним разговаривать.

Лиорен нисколько не сомневался, что в ближайшее время будет найдено средство для медикаментозного лечения болезни, которой страдали более десяти тысяч кромзагарцев. Однако в душу врача закрадывались сомнения: стоило ли спасать вид, воюющий только тем оружием, которым его обеспечила эволюция, только потому, что лишь в драке получал возможность ощутить удовольствие? Строгие правила схваток, которыми руководствовались дерущиеся кромзагарцы, ни в коей мере не делали сами схватки менее варварскими. Да, аборигены не дрались со слабыми противниками, с детьми и с немногочисленными стариками, но лишь из-за того, что в подобных поединках почти отсутствовал риск и такие поединки, судя по всему, приносили слишком мало удовлетворения. Лиорен радовался, что в его обязанности входило только лечение ран и что ему не нужно было заниматься лечением исковерканной, на его взгляд, психики кромзагарцев.

И все же бывали случаи, когда Лиорен, стараясь отвлечь больного от удручающих мыслей о собственном плачевном состоянии, рассказывал ему о межзвездных путешествиях и Галактической Федерации. Лиорен говорил о том, какие удивительные, какие разнообразные формы может принимать жизнь, пытался вбить в головы аборигенов мысль, что они обитают на одной из многих сотен планет, населенных разумными существами. Конечно, по образованию и уровню знаний кромзагарцы очень уступали Лиорену, но от природы были восприимчивы и умны.

Интересно, что во время прослушивания рассказов Лиорена у больных кромзагарцев резко улучшалось состояние, и тогда тарланин гадал: будет ли страсть аборигенов к войне, к рукопашным схваткам удовлетворена за счет треволнений мирной жизни? Однако больные наотрез отказывались – не хотели или не могли (воспитание не позволяло) – рассказывать о себе подробнее, говорить о социальном поведении, моральных ограничениях, о чувствах, питаемых к тем или иным предметам, – вернее, такое происходило лишь тогда, когда больной был тяжело болен и плохо владел собой.

На самом деле Лиорен так толком и не знал, как чувствуют себя его пациенты, ибо на привычный для любого врача вопрос «как вы себя чувствуете» здесь никто не давал ответа.

«Ргабвар» должен был прибыть через двое суток, и Лиорен решил отправить самых разговорчивых больных в Главный Госпиталь Сектора для обследования и лечения, и еще он решил проконсультироваться со старшим медицинским сотрудником «Ргабвара».

Доктор Приликла был цинрусскийцем, представителем единственной в Федерации цивилизации эмпатов – существ, улавливающих чужие эмоции.

Лиорен попросил, чтобы встреча состоялась на медицинской палубе «Ргабвара», а не в переполненном карантинном отсеке «Веспасиана» – по причинам как практического, так и личного характера. Уровень фонового эмоционального излучения пациентов на «Веспасиане», несомненно, был крайне высок и очень огорчил бы доктора Приликлу. Лиорен считал, что нет ничего дурного в том, чтобы сочувствовать коллеге. К тому же на корабле-неотложке будет удобнее поделиться с эмпатом своими сомнениями по поводу кромзагарцев и будет больше надежд, что эти сомнения не достигнут ушей подчиненных, – так рассуждал Лиорен. Он твердо полагал: руководителю, для того чтобы добиться уважения и повиновения подчиненных, следует во все времена демонстрировать уверенность.

Вероятно, тех же взглядов придерживался и эмпат, но скорее всего Приликла на расстоянии уловил эмоциональное излучение Лиорена, верно проанализировал его и согласился на то, чтобы встреча прошла наедине. Лиорен был благодарен, но не удивился. Это так естественно – стремиться свести к минимуму излучение своих неприятных эмоций, – тогда другие тебе ответят тем же.

Цинрусскиец разместился на уровне глаз Лиорена над одним из смотровых столов – крупное, но при этом невероятно хрупкое насекомое, кажущееся сравнительно небольшим только по сравнению с внушительными габаритами Лиорена. Из трубчатого, покрытого хитином тела торчало шесть ног толщиной с карандаш, еще четыре более тонкие передние конечности и четыре пары широких радужных, почти прозрачных крыльев. Приликла медленно поднимал и опускал крылья, что позволяло ему неподвижно парить над столом с помощью подсоединенных к его тельцу устройств, создающих невесомость. Только на Цинруссе, где атмосфера была необычайно плотна, а сила тяжести составляла всего лишь одну восьмую от стандартного показателя, у летающих насекомых мог развиться разум, появиться цивилизация, и они смогли освоить межзвездные перелеты. Лиорен не знал ни одной расы в Федерации, которая не считала бы цинрусскийцев самыми красивыми изо всех разумных существ.

Одно из узких отверстий в изящной, изогнутой яйцеподобной головке Приликлы издало последовательность мелодичных трелей и щелчков, которые в переводе прозвучали так:

– Благодарю тебя, друг Лиорен, за излучаемые тобой дружественные чувства и за радость, доставляемую мне первой встречей с тобой. Кроме того, я улавливаю излучение сильных эмоций, природа которых позволяет мне предположить, что цель нашей встречи носит скорее профессиональный и неотложный характер, нежели сугубо личный. Я эмпат, но не телепат, – негромко добавил Приликла. – Тебе придется рассказать мне о своих тревогах, друг Лиорен.

Лиорен вдруг почувствовал раздражение из-за того, что его собеседник так часто обращается к нему, употребляя слово «друг». В конце концов Лиорен был руководителем операции по спасению населения на Кромзаге, хирургом-капитаном Корпуса Мониторов, а Приликла – всего лишь гражданским Старшим врачом в Главном Госпитале Сектора. Раздражение Лиорена оказалось настолько сильным, что эмпат задрожал всем телом и парение его стало куда менее ровным. Тут Лиорен понял, что, сам того не желая, применил против Приликлы оружие, к действию которого эмпат беззащитен, – эмоции.

Даже патологически воинственный кромзагарец – и тот отказался бы нападать на такого слабого и беспомощного врага.

Раздражение Лиорена быстро сменилось стыдом. Необходимо забыть о гордости, о том, какой у него ранг и сколько профессиональных побед. Вместо этого нужно попытаться сделать то, что так легко ему удавалось прежде, – вести себя как легкоранимый подчиненный и держать свои эмоции в узде.

– Благодарю тебя, друг Лиорен, за тот уровень ментальной самодисциплины, который ты только что показал, – прощелкал Приликла, не дав Лиорену и рта раскрыть. Эмпат приземлился на поверхность смотрового стола – легкий как перышко – и продолжал:

– Однако я отмечаю сильное фоновое эмоциональное излучение, которое тебе гораздо труднее сдержать. Вероятно, эти чувства касаются кромзагарцев. Я тоже испытываю по поводу происходящего здесь очень сильные чувства – столь же сильные, как и ты, а общие чувства в отношении кого-либо или чего-либо приносят мне гораздо меньше огорчений. Так что, если ты ищешь у меня помощи, прошу тебя, говори без стеснения.

Лиорен снова ощутил раздражение из-за того, что ему позволяли говорить о кромзагарцах в то время, как он именно для этого сюда и явился, однако вспышка эмоций была кратковременна и тут же угасла. Начав говорить, хирург-капитан понял, что всего-навсего пересказывает свой последний отчет, копии которого были отправлены в Корпус Мониторов и лично Приликле, – тот самый отчет, который должен был быть доставлен на «Ргабваре» Торннастору. И все же для того, чтобы эмпат понял важность волнующих Лиорена вопросов, его следовало ознакомить с нынешним положением дел на планете.

Лиорен рассказывал об исследованиях, приносящих сведения, способные заинтересовать разве что промышленных археологов. Возраст многих из покинутых городов, горнодобывающих и промышленных комплексов на севере и юге насчитывал несколько веков, и выстроены эти города и комплексы были настолько конструктивно, что для их восстановления потребовались бы самые незначительные усилия. Минеральные ресурсы планеты неистощимы. Однако население Кромзага не предпринимало в этом отношении никаких усилий – даже минимальных, поскольку все жизненные силы были брошены на борьбу. Дело дошло до того, что многие из аборигенов перестали ухаживать за полями, культурные растения дичали, но даже их собирать у кромзагарцев не было сил. Население сосредоточилось в одной области – там, где можно было драться и за врачом далеко не ходить.

– Когда мы прекратили войну, – продолжал Лиорен, – вернее, когда наши бомбы с сонным газом приостановили сотни разрозненных групповых и одиночных драк, то численность живых особей на Кромзаге, по нашей оценке, составляла чуть меньше десяти тысяч. В это число входили взрослые, подростки и новорожденные. Однако в последнее время показатель смертности составляет примерно сто особей в день.

Приликла снова задрожал. Правда, Лиорен не понимал почему: то ли в ответ на излучаемые им эмоции, то ли в ответ на сообщение о росте смертности среди местного населения. Постаравшись придать голосу как можно больше спокойствия и сдержанности, Лиорен продолжал:

– И хотя мы обеспечивали кромзагарцев укрытиями, одеждой и синтетическим питанием, хотя мы стали даже собирать урожай с местных растений – аборигены порой слишком слабы, чтобы заниматься этим, – смертность сохраняется. Случаи смерти среди взрослых вызывает исключительно чума, к которой порой присоединяется инвалидность вследствие полученных ранений. Дети подвержены другим болезням, для лечения которых мы пока не нашли адекватных средств. Кромзагарцы принимают от нас питание и помощь, но по-настоящему благодарны за это только дети. Взрослые же не проявляют никакого интереса к тому, что мы пытаемся для них сделать. У меня такое ощущение, словно взрослые кромзагарцы относятся к нам как к нежелательное обузе, от которой, увы, не могут избавиться. Лично мне кажется, что их не интересует даже собственное выживание, они хотят, чтобы их оставили в покое и дали возможность совершить кровавое расовое самоубийство. Порой меня охватывает такое чувство, что я думаю: стоит ли мешать агрессивным и жестоким кромзагарцам. А что они сами думают обо всем происходящем, я понятия не имею.

– И ты хочешь, чтобы я, воспользовавшись моим эмпатическим даром, сказал тебе, что они чувствуют? – спросил Приликла.

– Да, – подтвердил Лиорен, и это было сказано так страстно, что цинрусскиец затрепетал. – Я очень надеялся на то, что вам, доктор, удастся выявить желания кромзагарцев, их инстинкты, их чувства в отношении самих себя и своего потомства. Я же пребываю в полнейшем неведении. Я не понимаю их мышления и мотивации. А мне бы хотелось иметь возможность сказать им что-то такое, чтобы они захотели жить и расхотели умирать. Чего они боятся, в чем они нуждаются, что могло бы заставить их захотеть выжить?

– Друг Лиорен, – невозмутимо ответствовал Приликла, – они боятся смерти, как любое сознательное существо, и они хотят выжить. Даже у самых тяжелых больных нет желания умирать, нет признаков расового самоуничтожения, и не следует...

– Прошу прощения, – вмешался Лиорен. – Мое предыдущее замечание относительно того, чтобы позволить кромзагарцам совершить расовое самоубийство...

– Это были слова, сказанные из-за беспомощности и отчаяния, друг Лиорен, – самым деликатнейшим образом прервал излияния тарланина Приликла. – Причем твое эмоциальное излучение в момент произнесения этих слов имело в корне противоположный характер. Так что извиняться не стоит. А я собирался сказать о том, – продолжал цинрусскийский эмпат, – что кромзагарцев не стоит осуждать за нежелание сотрудничать, за неблагодарность – нельзя до тех пор, пока мы не поймем, почему они такие неблагодарные. Эти чувства ярко выражены у всех взрослых пациентов, за которыми я наблюдал во время их перевозки в Главный Госпиталь Сектора. При опросах кромзагарцы, понимая, что мы пытаемся им помочь, не желают помогать нам и отказываются сообщать какие-либо клинические или личные сведения о себе. В тех случаях, когда опрос приобретал более настойчивый характер, больные возбуждались и пугались, и в это время у них наблюдалось выраженное, но кратковременное улучшение общего состояния.

– Я наблюдал такие же явления, – согласился Лиорен. – И предположил, что дело тут в смещении внимания с физического состояния на психическое. В основе подобных явлений лежит психологический механизм, способствующий порой излечить больного за счет его веры в успех лечения. Правда, я не счел эти наблюдения такими уж важными.

– Вероятно, ты прав, – вздохнул Приликла. – Однако Главный психолог О'Мара считает, что выраженное улучшение состояния больных вызвано стимулом страха в сочетании с фанатичным нежеланием общаться с нами, за исключением обмена несколькими словами, и что это указывает на наличие сильной и глубоко укоренившейся привычки – некой древней традиции, о которой каждый кромзагарец в отдельности может и не знать. Друг О'Мара сравнивает это гипотетическое табу с групповым психозом, которому подвержены гоглесканцы. Он говорит, что общение с кромзагарцами – это попытки проникнуть в весьма чувствительную область, покрытую, образно выражаясь, толстым слоем рубцовой мыслительной ткани. Доктор О'Мара советует всем действовать не торопясь и крайне осторожно.

Гоглесканский психоз... Обитатели планеты Гоглеск из-за него избегали физического контакта друг с другом на протяжении большей части зрелой жизни. На Кромзаге ничего подобного не наблюдалось.

Стараясь сдержать нетерпение, Лиорен заметил:

– Если мы в ближайшее время не найдем лечения от здешней чумы, то вашему Главному психологу очень скоро не хватит субъектов для осуществления медленного и осторожного наблюдения. Какие успехи достигнуты со времени вашего последнего посещения планеты?

– Друг Лиорен, – мягко прощелкал Приликла. – Успехи достигнуты, и весьма значительные. Однако я целиком и полностью разделяю твои чувства – время терять нельзя. Поэтому я предлагаю, чтобы патофизиолог Мерчисон лично рассказала тебе о проделанной работе, вместо того чтобы я занимался пересказом. У тебя, друг Лиорен, наверняка появятся вопросы, а у меня, из-за моей эгоистичной потребности окружать себя положительными эмоциями, имеется пагубная привычка искать в любой ситуации позитивный аспект.

Первоначальная причина, по которой Лиорен так хотел встретиться с эмпатом лично, теперь отпала, а отказаться от предложения Приликлы без того, чтобы ужасно не огорчить как себя, так и цинрусскийца, тарланин не мог. Лиорен почувствовал – и наверняка эмпат это чувство уловил, – что он утратил инициативу.

Патофизиолог Мерчисон представляла собой теплокровное кислорододышащее существо физиологического класса ДБДГ. Ее тело, гораздо менее массивное и рослое, нежели тело Лиорена, было бугристым, мягким, утяжеленным в верхней части – словом, таким, как тела большинства женщин-землянок. Мерчисон была главной ассистенткой Торннастора в то время, когда не была занята на межзвездной неотложке. Говорила она четко, ясно, уважительно, но не заискивающе. Правда, у Мерчисон была неприятная привычка отвечать на вопросы еще до того, как Лиорен успевал задавать их.

– Идентификация, выделение и нейтрализация патогенных микроорганизмов у существ разных видов, – говорила патофизиолог Мерчисон, – это то, чем изо дня в день занимается отделение патофизиологии под руководством Торннастора. Однако практически все свойства кромзагарского вируса – механизм переноса, заражения, инкубации и размножения – не поддаются общепринятым методам исследования. Только в последние дни, – уверяла патофизиолог, – было установлено, что вирус либо передается от родителей плоду в момент зачатия, либо только от матери при рождении ребенка.

То, как вирус действует на взрослых кромзагарцев, вам известно, – продолжала рассказывать Мерчисон. – В настоящее время резонно предположить, что все население поголовно инфицировано. На стадии, предшествующей летальному исходу, большую часть поверхности тела больных покрывают белесые высыпания, имеют место разрывы кожных покровов. Этому сопутствуют общая слабость и истощение организма, которые порой на некоторое время отступают под воздействием сильных эмоциональных потрясений, таких как страх или чувство опасности. Все эти симптомы у детей выражены менее ярко, что заставило предположить наличие у них иммунитета к вирусу. Однако это предположение не подтвердилось.

Кроме того, – добавила патофизиолог, – мы обнаружили, что и слабость, и истощение организма встречаются у совсем маленьких детей, однако определенные выводы делать сложно, ведь мы не располагаем точными сведениями о том, какую активность должен проявлять здоровый кромзагарский малыш. Невероятно, но мы не можем точно определить возраст этих детей. Кое-какие устные заявления и физиологические данные позволяют предположить, что большинство из них вовсе не такие уж маленькие, какими кажутся. В некоторых случаях возраст следует удваивать и даже утраивать, поскольку заболевание не просто ослабляет и истощает организм, но также задерживает физиологическое развитие и вызывает значительную отсрочку периода полового созревания. Вероятно, в какой-то степени физиологическими аспектами болезни может объясняться и ярко выраженное антисоциальное поведение взрослых кромзагарцев. Однако это – из области размышлений. Поскольку вы пока не нашли ни одного взрослого здорового аборигена...

– Сомневаюсь, что это возможно, – печально проговорил Лиорен, – но вы упомянули о словесных заверениях и физиологических данных. Кромзагарцы ведь наотрез отказываются сообщать о себе любые сведения. Как же была получена та информация, о которой вы упомянули?

– Большая часть тех больных, которых вы передали нам для обследования, оказалась детьми и подростками, то есть особями, не достигшими физической зрелости, – пояснила Мерчисон. – Взрослые больные упорно отказываются сотрудничать с нами, но О'Маре удалось завести разговор с несколькими детьми. Эти оказались не настолько упрямыми. Все это заставляет серьезно задуматься о кромзагарской цивилизации, ведь она действительно весьма загадочна, и...

– Патофизиолог Мерчисон, – перебил землянку Лиорен. – Меня интересует не цивилизация, а клиническая картина заболевания, которым страдают кромзагарцы, поэтому прошу вас, давайте не будем отвлекаться. Причина того, почему я просил «Ргабвар» перевезти в госпиталь и детей, и взрослых, состояла в том, что многие из этих детей остались без родителей и за ними некому было ухаживать. Помимо того, что эти дети страдали от недоедания или загрязнения атмосферы, у них отмечались симптомы респираторных расстройств, повышение температуры, либо чумной вирус поражал у них периферическую, сосудистую или нервную системы. Как я понял, исследования Торннастором в области местной чумы особых успехов не дали, а что вы можете сказать об обследовании детей, чье клиническое состояние, на мой взгляд, не так тяжело, как у взрослых, и, по всей вероятности, свойственно именно особям младшего возраста?

– Хирург-капитан Лиорен, – отчеканила Мерчисон, впервые назвав и звание, и имя тарланина, – я не говорила о том, что наши исследования безуспешны.

Все больные дети обследованы, и получено много разнообразной информации, – продолжала землянка уже более спокойно. – У одного ребенка, страдавшего острым респираторным заболеванием, отмечена незначительная, однако позитивная реакция на лечение. Но основные наши усилия направлены на поиски специфического средства для лечения эпидемии чумы среди взрослых. Было установлено, что в том случае, если бы удалось ликвидировать возникающие на фоне чумы истощение и слабость, если бы удалось нивелировать задержку роста, то все болезни, поражающие юных кромзагарцев, отступили бы за счет природных механизмов самозащиты и перестали бы носить угрожающий жизни характер.

«Ну, если такие сведения имеются, – подумал Лиорен, – значит, действительно есть прогресс».

– Начатые исследования, – с шумом выдохнула Мерчисон, – пока не завершены. Вначале препараты вводились в микроскопических количествах и в течение пятидесяти стандартных часов осуществлялось наблюдение за состоянием больных, после чего дозировку повышали. Так продолжалось вплоть до девятого дня. На девятый день сразу же после инъекции оба пациента потеряли сознание. – На миг Мерчисон умолкла, глянула на Приликлу и, видимо, получив от того какой-то не замеченный Лиореном знак, продолжала:

– Затем оба больных были изолированы от остальных и друг от друга. Это было проделано с тем, чтобы свести до минимума одновидовые накладки на их эмоциональное излучение. Доктор Приликла заключил, что уровень потери сознания крайне глубок, однако само бессознательное состояние больных не таково, чтобы говорить о возможности скорого летального исхода. Мы решили, что потерю сознания можно будет купировать, поскольку состояние больных больше напоминало сон, наступивший после длительной физической нагрузки. В связи с этим было произведено внутривенное вливание больным питательного раствора. Через несколько дней после этой процедуры у обоих больных отмечалось незначительное улучшение, признаки регенерации тканей, однако они продолжали оставаться без сознания, и положение становилось критическим.

– Но ведь это же значит!.. – начал было Лиорен, но тут же замолчал: Мерчисон подняла руку – эта женщина вела себя так, словно она была тут старшей по званию, а не тарланин. В другое время у Лиорена зачесались бы конечности оторвать землянке голову за столь грубое нарушение субординации, но сейчас его больше волновало другое.

– Это значит, хирург-капитан, – Мерчисон сделала многозначительную паузу, – действовать нам надо крайне осторожно, и если первые двое больных, проходящих экспериментальный курс лечения, не умрут, а вернутся в сознание, мы самым старательным образом будем следить за их клиническим и психологическим состоянием, прежде чем расширим рамки экспериментальной терапии. Диагност Торннастор и все сотрудники его отделения считают, а доктор Приликла просто уверен, что мы близки к тому, чтобы найти нужный препарат. Но до тех пор, пока мы его не нашли, мы должны будем наблюдать за больными некоторое время, пока не...

– Некоторое время? Как долго? – резко и требовательно вопросил Лиорен.

Хрупкое тельце Приликлы задрожало так, словно по медицинской палубе проносились порывы ураганного ветра, но Лиорен больше не мог сдерживать бурю своих эмоций – нетерпение, волнение, тревога разбушевались в его душе, вырвались и обрушились на тонкие крылышки эмпата. Лиорен решил, что позже извинится перед Приликлой, но теперь... теперь он мог думать лишь об одном: о том, что на зачумленной планете Кромзаг с каждым часом становится все меньше и меньше обитателей и что шансы уцелеть с каждым днем все меньше. Стараясь все же сдерживаться, он, насколько мог спокойно, спросил:

– Сколько мне ждать?

– Не знаю, сэр, – отвечала патофизиолог. – Мне известно лишь, что кораблю «Тенельфи» велено постоянно находиться в состоянии готовности к срочному вылету до того момента, как нужный препарат будет апробирован и разрешен для широкого применения. Как только это произойдет, вам тут же будет доставлена первая промышленная партия лекарства.