Джеймс Уайт Скорая помощь

ТАЙНАЯ ИСТОРИЯ КОСМИЧЕСКОГО ГОСПИТАЛЯ

Сериал «Космический Госпиталь», запущенный двадцать лет назад и насчитывающий на сегодняшний день четверть миллиона слов, зародился, можно сказать, почти случайно. На самом деле, если бы у покойного незабвенного Теда Карнелла, который в то время руководил британским журналом научной фантастики «New Worlds», не возникла отчаянная необходимость чем-то заполнить дыру объемом в семнадцать тысяч слов, образовавшуюся в ноябрьском номере за 1957 год, то вряд ли бы первая повесть сериала, «Главный Госпиталь Сектора», была бы принята без жесточайшей литературной хирургии.

Появление самой идеи «Космического Госпиталя» было вполне естественно – ну разве что несколько преждевременно: я профессионально писал чуть более четырех лет, и в моей работе еще были заметны огрехи. Но даже в те давние дни моего литературного ученичества я предпочитал выводить в качестве главных героев моих произведений медиков или инопланетян. Мало-помалу и те и другие стали появляться в одних и тех же рассказах. К примеру, в сборнике издательства «Corgi» «The Aliens Among Us» был напечатан рассказ под названием «Убить или вылечить», в котором описывались отчаянные попытки военного врача из бригады спасательного вертолета оказать медицинскую помощь уцелевшему члену экипажа инопланетянского космического корабля, потерпевшего аварию. Так что было вполне естественным появление на свет историй о тех проблемах, которые могли возникнуть при оказании врачами-землянами медицинской помощи большому числу инопланетян и наоборот – в больничных условиях.

Однако повесть «Главный Госпиталь Сектора» не была лишена недостатков. Тед Карнелл полагал, что она лишена связного сюжета и что главный герой, доктор Конвей, просто-напросто плавно вплывал и столь же плавно уплывал из медицинских ситуаций, не решая при этом своей главной проблемы. Проблема заключалась в этическом конфликте, бушевавшем в разуме Конвея, а конфликтовали между собой милитаристический Корпус Мониторов, управлявший госпиталем, и медицинский персонал, состоявший из убежденных пацифистов. Карнелл посчитал повесть неровной, состоящей из отдельных эпизодов, и даже сравнил ее с «Десятой палатой интенсивной терапии». Так назывался довольно-таки туповатый телесериал тех времен, и сравнение моей повести с ним было, конечно, самым немилосердным из хирургических надрезов на ее теле! Кроме того, он утверждал, что я наметил два положительных пути развития сюжета, но оба эти пути, на его взгляд, были ошибочны. Имелись и другие огрехи, которые выявились только при скрупулезнейшем изучении материала, но они были исправлены в последующих произведениях серии.

Но в целом идея Теду приглянулась. Он сказал, что время от времени я мог бы использовать крупную космическую больницу в качестве фона, на котором разворачиваются события основного повествования. Также он сообщил мне, что к нему в кабинет недавно наведывался Гарри Гаррисон и слегка прохаживался по моему адресу за то, что я, дескать, в некотором роде украл у него эту идею: он, оказывается, собирался запустить сериал из четырех-пяти рассказиков, действие которых должно было разворачиваться в большой космической больнице. По словам Теда, от мысли о написании этих рассказов Гарри не отказался, но энтузиазм его значительно угас.

Последнее напугало меня чуть ли не до смерти.

В то время с Гарри Гаррисоном я лично знаком не был, но знал о нем многое. В юности я прочел «Рокдрайвера», и Гаррисон стал одним из моих любимых авторов. Еще я знал, что он, когда сильно зол, разговаривает с людьми на повышенных тонах. Короче говоря, он мне представлялся этаким двуногим «Миром смерти». А я? Его фэн, начинающий писатель, у которого еще молоко на губах не обсохло, но который между тем имел наглость «угасить энтузиазм» великого Гаррисона! Но, видимо, Гарри все же человек добрый и снисходительный, потому что со мной ничего катастрофического не случилось. По крайней мере – пока.

И все же где-то должен существовать параллельный мир, в котором мысль о написании сериала о Космическом Госпитале первой пришла именно к Гаррисону, и где энтузиазм угас у меня, и где полки в книжных магазинах ломятся от этих книжек. Если бы кто-то изобрел машину времени, я бы с огромным удовольствием взял бы ее напрокат, смотался в тот мир и накупил бы книжек Гаррисона.

Второй рассказ сериала назывался «Неприятности с Эмили», и Тед остался им доволен намного больше. В этом рассказе также действовал доктор Конвей. У него на плече какое-то время восседал инопланетянин размером с пинтовую кружку, обладавший незаурядными экстрасенсорными талантами. Кроме того, в рассказе фигурировала группа офицеров Корпуса Мониторов. Они с величайшей готовностью помогали Конвею в лечении бронтозавроподобной пациентки по имени Эмили – а все потому, что один из офицеров обожал романы сестер Бронте!

Но со временем я решил, что нужно каким-то образом просветить читателей относительно функции Корпуса Мониторов – правоохранительного и исполнительного органа Галактической Федерации, где обитали шестьдесят с лишним видов разумных существ, представители которых трудились в стенах Космического Госпиталя. В результате на свет появилась очень длинная повесть (в ней было не менее двадцати одной тысячи слов) об истории Главного Госпиталя Сектора, которого на самом деле никогда не существовало.

В принципе Корпус Мониторов представлял собой полицейское подразделение межзвездного масштаба, но мне не хотелось уподоблять представителей этой организации тупым поборникам буквы закона, которых бы я вводил в повествование в тех случаях, когда хотел бы подсуропить моим героям-идеалистам очередной этический конфликт. Конвей у меня получался славным парнем, и мне хотелось, чтобы офицеры Корпуса Мониторов тоже были славными ребятами, но с другими понятиями о том, за счет чего можно добиться большей пользы, – вот и все.

В обязанности Мониторов входила межзвездная разведка и работа по налаживанию контактов с представителями новых видов, а также поддержание мира в Галактической Федерации. Если бы Мониторам не удавалось держать воинствующие расы в узде, потребовались бы полицейские операции, которые трудно было отличить от настоящей войны. Но командование Корпуса Мониторов предпочитало сдерживать внутрипланетные и межпланетные конфликты за счет мер психологического характера, а уж если, невзирая на все их усилия, война все же вспыхивала, тогда Мониторам приходилось прибегать к более тесному общению с ее разжигателями.

Этих воинственно настроенных существ классифицировать можно было скорее психологически, нежели физиологически: независимо от своей видовой принадлежности они представляли собой классификационный тип, ответственный за большую часть неприятностей в Федерации. В рассказе повествовалось о попытках Корпуса Мониторов остановить войну, а затем – убить ее в зачатке. Конвей, а вместе с ним и Главный Госпиталь Сектора вступали в действие только тогда, когда дров уже было наломано больше чем достаточно. Медикам пришлось возиться с огромным числом раненых людей и инопланетян. Первоначально рассказ назывался «Классификация – воин».

Однако Тед настаивал на том, что рассказ слишком серьезен для того, чтобы включать его в серию о Космическом Госпитале. Он заставил меня убрать все упоминания о Корпусе Мониторов, который в итоге был переименован в «Звездную гвардию», о Галактической Федерации, Главном Госпитале Двенадцатого Сектора и Конвее. В конце концов рассказ получил название: «Профессия – воин». Он был опубликован в сборнике «Инопланетяне среди нас», где был напечатан и «нормальный» рассказ о Космическом Госпитале под названием «Контрзаклинание». При этом два рассказа делали вид, что друг дружку не узнают.

С появлением следующего рассказа, «Важный гость», из сборника издательства «Corgi» «Hospital Station» серия прочно вернулась на накатанную колею. В этом рассказе впервые появляется насекомоподобный, невероятно хрупкий и чувствительный к чужим эмоциям доктор Приликла, который в дальнейшем стал самым популярным персонажем серии. Пациент, которого лечили Конвей и Приликла, просто-таки не мог заболеть физически, но при этом страдал от расстройства психики. Этот пациент напоминал амебу, обладал ярко выраженными способностями к адаптации и умел отращивать конечности и органы чувств любой конфигурации и длины в зависимости от обстоятельств. Он размножался делением, и новые частицы наследовали всю память, знания и опыт «родителя» и также родителя родителя и т.д. – до самого начала эволюции существ данного вида. Проблема этого пациента состояла в том, что он пережил травму, в результате которой был вынужден отказаться от всех контактов с внешним миром и медленно растворялся в воде, этой колыбели всего живого. Собственно, вода и стала средством спасения пациента.

К первым трем повестям серии проявил некоторый интерес Дон Вольгейм. Их общий объем приближался к сорока пяти тысячам слов, и этого почти хватало для выпуска в серии «Асе Double», но, увы, ничего не произошло.

В следующем рассказе сюжетная линия совершила скачок в прошлое – в те времена, когда Космический Госпиталь пребывал в стадии сборки. Героем этого рассказа был О'Мара, который впоследствии стал Главным психологом госпиталя. За ним последовал рассказ о пациенте с потрясающим ассорти симптомов, которого Конвей, невзирая на все советы и распоряжения вышестоящих медиков, упорно отказывался лечить. Рассказы были названы, соответственно, «Медик» и «Амбулаторный пациент». Они также вышли в сборнике «Hospital Station». В итоге там были опубликованы все пять рассказов о Космическом Госпитале, написанных к тому времени.

Примерно тогда же готовился к печати сотый номер «New Worlds», и Тед Карнелл обратился к авторам с просьбой написать что-нибудь особенное для этого номера. Я предоставил вещицу объемом в четырнадцать тысяч слов под названием «Ученик», которую Тед немедленно взял в девяносто девятый номер, поскольку, как он сказал, в сотом номере осталось пространство размером только в семь тысяч слов. При этом он поинтересовался, не сумел бы ли я заполнить эту «дырку» коротеньким рассказиком из серии о Космическом Госпитале, сваяв его за три недели.

Мне ужасно хотелось попасть в сотый номер вместе с обоймой знаменитых авторов, но, как назло, в то время у меня в голове не было ни единой инопланетянской болячки. В отчаянии я попытался построить сюжет, в центре которого была бы человеческая болезнь, у которой мог бы иметься инопланетянский аналог. В итоге я избрал для своей цели болезнь, с которой был знаком не понаслышке, – диабет.

Как вы понимаете, сделать человеку инъекцию инсулина проще простого. Ну, я иногда вскрикиваю: «Ой!» Но представьте себе, что пациент-диабетик – это крабоподобное существо, чьи конечности и тело покрыты прочнейшим панцирем! Пожалуй, такому вряд ли удастся сделать укол, если только не поработаешь для начала дрелью фирмы «Блэк и Декер» со стерильным сверлом и не предусмотришь всех пагубных последствий повреждения целостности панциря. Вот этой проблеме и был посвящен рассказ «Контрзаклинание», в котором появляется отличающаяся необычайно привлекательными формами медсестра – в будущем патофизиолог Мерчисон. Этот рассказ превосходно вписался в «дыру» величиной в семь тысяч слов в сотом детище Теда, а также был впоследствии опубликован в сборнике «Инопланетяне среди нас».

Вероятно, новая сюжетная идея для сериала возникла после того, как я не то во второй, не то в третий раз перечитал «Иглу» Хэла Клемента. Фабула состояла в том, что некая важная инопланетянская персона поссорилась со своим личным лечащим врачом и в результате попала в госпиталь. Лишь намного позднее по ходу развития сюжета Конвей обнаруживает, что лечащий врач, о котором идет речь, является… разумной, организованной, вирусоподобной формой жизни, живущей и осуществляющей свою трудовую деятельность в организме пациента. Рассказ, что вполне естественно, был назван «Личный врач» и послужил вступлением к первому и пока единственному роману о Космической больнице – книге «Полевой госпиталь». «Личный врач» и «Полевой госпиталь» позднее были опубликованы издательством «Corgi» под одной обложкой под названием «Звездный хирург».

Вообще мне не нравятся произведения о жестокости и бессмысленных убийствах во время войны. Но в сюжете, во имя завоевания интереса читателя, должен присутствовать конфликт, а стало быть – некая порция жестокости и борьбы. Однако в медицинской научно-фантастической книге о Космическом Госпитале жестокость – это прямой или косвенный результат природной катастрофы, космической аварии или какой-либо эпидемии. А если имеет место война – как, к примеру, в «Звездном хирурге», то медики сражаются исключительно за жизнь своих пациентов, а Корпус Мониторов, как порядочные полицейские, коими они, по сути, являются, стараются не столько выиграть войну, сколько остановить ее. Именно в этом и заключается коренное различие между сохранением мира и борьбой с войнами.

Я не стану здесь вдаваться в подробности сюжета «Звездного хирурга», но об одной из них стоит упомянуть. В рассказе «Профессия – воин», который по идее должен был стать четвертым из серии о Космическом Госпитале и иметь название «Классификация – воин», главным героем был специалист по военной тактике по имени Дермод. Герой с таким же именем выведен в «Звездном хирурге» в роли командующего флотом Корпуса Мониторов, стоявшего во главе обороны госпиталя. Ему же было суждено принять большое участие в более позднем романе «Большая операция». Не знаю, зачем мне понадобилось налаживать эту хрупкую связь между сериалом как таковым и рассказом о Главном Госпитале Сектора, который был намеренно «обезглавлен», но тогда мне это представлялось важным.

Следующие произведения сериала появились после паузы длиной в четыре года. Это были пять повестей, которые, как и повести из книги «Скорая помощь», я планировал впоследствии объединить в роман. Повести назывались «Захватчик», «Головокружение», «Брат по крови», «Фрикаделька» и «Большая операция» и были опубликованы в журнале «New Writings in Science Fiction» в номерах 12, 14, 16, 18 и 21 соответственно.

Первой шла повесть «Захватчик», в которой рассказывается о том, как медики госпиталя стали обладателями нового инструмента, управляемого силой мысли. На почве его применения возникает немало бед, пока Конвей не осознает, насколько эффективным может быть этот прибор в руках хирурга, который бы целиком и полностью разбирался в тонкостях его применения. В процессе проведения исследований на той планете, где был изобретен этот инструмент, представители Корпуса Мониторов спасли существо в форме пончика. Этому существу приходилось непрерывно вращаться, чтобы оставаться в живых: у него не было сердца, и его система кровообращения работала исключительно за счет гравитации. Повесть об этом инопланетянине называлась «Головокружение», а самого инопланетянина я получил в подарок от моего друга Боба Шоу. Он подарил мне его вместе с названием – «драмбон».

Боб полагал, что будет очень забавно, если я воспользуюсь придуманным им инопланетянином и назову его, как и он сам в одном из рассказов, драмбоном. Затем предполагалось ждать и смотреть, сколько же пройдет времени, прежде чем кто-то из бонз научной фантастики заметит, как некое вымышленное существо перекочевало – а точнее говоря, перекатилось – из книжки одного фантаста в книжку другого. Однако до сих пор перемещения кочующих драмбонов так и остались незамеченными.

Следующая повесть в этой серии написана в ответ на идею, высказанную англичанином Кеном Чеслином, который в то время считался одним из самых знаменитых фэнов научной фантастики. Мы болтали на домашней вечеринке – должен заметить, что на домашних вечеринках во время научно-фантастических конвенций порой происходит обмен очень странными идеями. Так вот: как мне помнится, Кен сказал примерно следующее: «Джеймс, а ведь было время, когда врачей называли «блохами». Почему бы тебе не написать рассказик о враче, который и есть самая настоящая блоха?» В итоге мною был придуман врач-инопланетянин, практиковавший особенный метод лечения. Этот метод заключался в том, что врач высасывал у пациента практически всю кровь (что, естественно, не вызывало жгучего энтузиазма у пациента), затем удалял из нее токсические вещества или микробов, а потом возвращал чистенькую, новенькую кровь пациенту. Повесть получила название «Брат по крови». Спасибо, Кен.

О «Фрикадельке» и заключительной повести «Большая операция» сказать почти нечего, кроме того, что в обеих повестях пациенткой является целая живая планета, немыслимо отравленная и загрязненная. Лечение этой планеты осуществляется в таких глобальных масштабах, что операция становится не только хирургической, но и военной.

Следующая повесть серии, опубликованная в журнале «New Writings in Science Fiction», была названа «Космическая птица». В черновиках у меня уже давно имелся набросок органического звездолета, лишенного каких бы то ни было металлических деталей, но мне никак не удавалось использовать эту «пташку» – пока я не придумал, как ее разогнать до скорости убегания. Потом, на одной из конвенций, я встретился с Джеком Коэном и рассказал ему о моей проблеме. Джек, человек крайне отзывчивый и помешанный на ксенобиологической многовариантности, является профессиональным биологом и преподает курс размножения животных в Бирмингемском университете. Он столько всего знает о странных и удивительных существах, что если спросить его о том, возможно ли в принципе, с физиологической точки зрения, существование некоего гипотетического создания, он тут же приведет в пример парочку обитателей Земли, которые окажутся еще немыслимее. Джек счел, что ответом на мою проблему может стать жук-бомбардир – крошечное насекомое, обитающее в средней Европе. В мгновения опасности жук-бомбардир производит и со страшной силой выбрасывает газы и в результате пролетает много дюймов.

В итоге в моей повести разгон космической птицы осуществляется миллионами бомбардиров-переростков, формирующих нечто вроде многоступенчатой стартовой системы. С их помощью «птица» стартует с планеты, отличающейся высокой центробежной силой и низкой силой притяжения. Мне казалось, что эта идея должна сразить читателей наповал. Представить только: какое это было достижение для расы, напрочь лишенной металлов! А вообразите, какая требовалась точность, прецизионность на всех этапах! Вот только аромат, сопровождавший эту уникальную космическую процедуру, представлять не советую…

Затем последовали еще две книги – «Звездолет-неотложка» и «Главный Госпиталь Сектора», включавшие тесно связанные между собой повести «Происшествие», «Инфекция», «Карантин», «Выздоровление», «Уцелевший», «Исследование» и «Совместная операция». В них речь идет о нововведении в работе Космического Госпиталя – об организации особой неотложной помощи. Экипажу космической неотложки приходится решать все проблемы быстро, какими бы они ни были – физиологическими, психологическими или инженерными. От того, удастся ли срочно разобраться с этими проблемами непосредственно на месте происшествия, зависит возможность доставки пациентов в госпиталь живыми. Причем надо учесть, что задачи на месте происшествия бригадой корабля-неотложки решаются на огромных расстояниях от оснащенного по последнему слову медицинской науки госпиталя, поэтому инженеры и медики должны полагаться только на собственную изобретательность и крайне ограниченные ресурсы. В случае, если принятое ими решение окажется неверным, последствия могут быть поистине непредсказуемыми.

«Происшествие» сыграло роль своеобразного предисловия, которое связало двух главных героев из более раннего рассказа «Мемориал» с сериалом о Космическом Госпитале. В «Происшествии» описывается инцидент, из-за которого могла вспыхнуть межзвездная война. В основе инцидента лежала серьезная политическая проблема, и герои придумали, как ее разрешить: за счет строительства огромной многовидовой космической больницы. В повести «Инфекция» экипаж звездолета-неотложки сталкивается с опаснейшей медицинской задачей во время полета, который, как предполагалось, будет безобидной прогулкой. В повести «Карантин» и «неотложники», и весь госпиталь поставлены перед проблемой, которая по идее не должна была возникнуть по определению: медики (как им кажется) имеют дело с микробом, способным преодолевать межвидовые барьеры и заражать всех и вся в госпитале. В «Выздоровлении» бригада врачей устанавливает первый контакт и проводит спасательную операцию, во время которой умственные и медицинские ресурсы «неотложников» истощаются до предела: врачи напрягаются изо всех сил, пытаясь разгадать биологическую сущность двух самых удивительных и одновременно самых злобных из всех созданий, которые когда-либо возникали на страницах сериала. В повести «Уцелевший» экипаж неотложки возится с еще одним инопланетянином, и снова возникает опасение, что оно наконец найдено – исключение из «золотого» правила: микроб с одной планеты не способен вызвать болезнь у существа с другой. В повести «Исследование» врачи впервые занимаются криминалистикой: между ними и офицерами Корпуса Мониторов возникает конфликт – есть подозрение, что пациент совершил массовое убийство.

Я уже давно неровно дышу к здоровенным инопланетянам (думаю, я им тоже нравлюсь), и в отличие от моей бедняжки жены Пегги, которой приходится первой читать мои гранки, я совсем не боюсь змей. Идея пришла мне в голову, когда однажды я возился в саду и нечаянно перерубил лопатой большого дождевого червяка. Этого червяка я мысленно увеличил до размеров змея Мидгарда, который, как гласит сказание, окольцовывает Землю и сжимает в зубах собственный хвост. Придуманный мной инопланетянин не был таким огромным – его длина составляла всего каких-нибудь пять-шесть миль, – но для его лечения потребовалась совершенно не медицинская помощь флота Корпуса Мониторов. Рассказ был назван «Совместная операция».

Сочиняя повести для сборника «Главный Госпиталь Сектора», я вдруг почувствовал, что сериал затянулся, и решил закончить его шестой книгой, романом «Диагност», который впоследствии был переименован покойной Джуди-Линн дель Рей, по которой я ужасно тоскую, и получил название «Звездный врач». В этой книге на Конвея, прежде занимавшегося лечением отдельных пациентов, возлагают ответственность за большое число больных. Роман начинается с того, что Конвея на время снимают с работы на звездолете-неотложке и направляют на Гоглеск – родину существ, относящихся к типу физиологической классификации ФОКТ. Эти существа в мгновения большой опасности соединяются друг с другом и образуют совершенно жуткое и потрясающее по тупости сообщество, крушащее все, что попадается на глаза, включая и все достижения собственной цивилизации. ФОКТ соединялись друг с другом с помощью волосков своей пушистой разноцветной шерсти и, сплетаясь, уподоблялись огромному пестрому ковру. Всякое сходство между ними и гоглесганским – простите, глазгианским фан-клубом под названием «Друзья Килгора Траута», которым и посвящена эта книжка, абсолютно не случайно. Похоже, ФОКТы из Глазго обожают, когда их оскорбляют – тем более когда кто-то тратит на оскорбление семьдесят с лишним тысяч слов: когда я побывал в Глазго в прошлом году на конференции под названием «Пересечение», со мной ничего ужасного не случилось.

В «Звездном враче» более или менее сносно просматривается будущее всех главных героев предыдущих книг: Конвей после долгой и беспримерной работы как в госпитале, так и за его пределами, назначен Главным диагностом Хирургического отделения. Волнующе-красивая патофизиолог Мерчисон по идее должна унаследовать должность своего шефа Торннастора. Она выходит замуж за Конвея, но, по настоянию своих коллег, относящихся к другим видам, фамилию не меняет – по их мнению, от такой драгоценности, как имя, нельзя отказываться только из-за того, что ты становишься чьей-то там спутницей жизни. Не вызывало сомнений и будущее других медиков – Приликлы и Нэйдрад и всех прочих, и потому я решил, что книгой под номером шесть вполне можно завершить сериал.

Джуди-Линн была на этот счет иного мнения.

В седьмой книге, «Межзвездная неотложка», правила игры изменились. Конвей, Мерчисон, Приликла et al (ну ладно, ну захотелось похвастаться классическим образованием. «Et al» здесь означает «и все прочие инопланетяне») уведены на задний план, а главное внимание я сосредоточил на новом персонаже. В данном случае это была новенькая практикантка, инопланетянка по имени Ча Трат, которой поручали самые обычные задания, какие принято поручать практикантам. В ходе выполнения этих заданий Ча Трат установила, что среди видов, населяющих Галактическую Федерацию, нет ни одного, чьи экскременты сладко благоухают. Медицинская этика на родной планете Ча Трат отличалась необычайной жесткостью: к примеру, хирург, неспособный сберечь конечность больного, обязан был отсечь свою конечность. В итоге Ча Трат не стали держать в медицинском штате и «сослали» в эксплуатационный отдел. Так я получил возможность исследовать «подземелья» госпиталя – таинственный лабиринт технических туннелей, где никогда не ступала нога медика, и описать все, что происходило с Ча Трат вплоть до того момента, когда она наконец находит свое место в госпитале и становится сотрудницей Отделения многовидовой психологии – вотчины О'Мары.

Сюжет истории номер восемь – «Врача-убийцы» – подсказала Пегги. Она ходила на молитвенные собрания в ближайший монастырь (было очень удобно: монахини не брали с членов этой общины платы за аренду помещения), а кроме того, в самые тяжелые дни Конфликта работала в отделении интенсивной дыхательной терапии. Я ни в какую молитвенную общину не входил и никогда входить не буду, но Пегги рассказывала мне о кое-каких дебатах, которые у них возникали после собраний. Во время этих дебатов, которые Пегги называла «чайно-еретическими», высказывался целый ряд восхитительных и диких, пусть и не совсем инопланетянских, богословских идей. Когда же Пегги работала в отделении интенсивной дыхательной терапии, туда поступали жертвы самых страшных автомобильных аварий и взрывов бомб, люди с огнестрельными ранениями. Возвращаясь с дежурства с утра в воскресенье, Пегги, пытаясь немного развеяться, рассказывала мне за завтраком обо всех, кто поступил в отделение за ночь. Однажды она упомянула о каком-то из больничных священников, не сказав, к какой конфессии он принадлежал, но зато отметила, что визит этого священника сказался на пациентах более благотворно, чем все галлоны медикаментов, которые в них вкачали медики.

В романе главным героем стал Лиорен – врач, с отличием окончивший курсы повышения квалификации в Главном Госпитале Сектора и к тому же имевший ранг хирурга-командора в рядах Корпуса Мониторов. Лиорен попадает под трибунал за халатность, проявленную во время борьбы с тяжелой эпидемией. В результате этой халатности почти все население планеты погибло, однако Лиорена оправдывают. Сам он с приговором не согласен. Он не может простить себя. Он горд, необычайно умен и наделен недюжинным врачебным талантом, но дает зарок более никогда в жизни не заниматься медицинской практикой, а жить он собирается недолго. В качестве лечебной процедуры, призванной отвлечь Лиорена от мыслей о самоубийстве, О'Мара дает ему несколько поручений немедицинского характера. В ходе этих поручений Лиорену приходится разговаривать то с пациентами, пребывающими то в состоянии глубокой депрессии, то с находящимися при смерти, то с теми, которым нужна религиозная беседа. Будучи, с одной стороны, существом гордым, но с другой – преданным той профессии, от которой он наотрез отказался, Лиорен старается исполнить порученные ему задания, изучая любые сведения о религиозных верованиях и практиках существ, населяющих Галактическую Федерацию. При этом он ни разу не признается в том, а каких же верований придерживается он сам и придерживается ли вообще. На почве выполнения поручений О'Мары Лиорен попадает во всевозможные злоключения и экстренные медицинские ситуации. Кульминацией романа становится операция, которую без наркоза делают гигантскому существу, способному разрушить госпиталь, всего лишь слегка вздрогнув. Лиорен во время этой операции оказывает пациенту психологическую поддержку. В конце концов Лиорену удается невозможное – он прощает себя и становится одним из самых любимых и уважаемых сотрудников в госпитале.

В романе «Галактический шеф-повар» в госпиталь вторгается новый персонаж. Гурронсевас считается непревзойденным, лучшим в Галактической Федерации кулинаром. Пост Главного диетолога в Космическом Госпитале – вызов его профессиональному мастерству. Гурронсевас мечтает сделать больничную еду съедобной. Эта книга более легкая, чем предыдущая, но и в ней есть доля драмы, есть и проблемы первого контакта, а также грандиозный и очень необычный финал – хотя, пожалуй, вернее было бы сказать «десерт». Эта, девятая книга сериала должна выйти к началу третьего конвента в Лос-Анджелесе, и потому было бы неправильно рассказывать о ней что-то еще, дабы не испортить вам удовольствие.

То же самое относится и еще к одной неопубликованной книге, «Окончательный диагноз», написанной как бы от лица пациента-землянина, направленного в Главный Госпиталь Сектора по поводу поистине загадочного заболевания. Поначалу пациента охватывает ксенофобия, поскольку с подросткового возраста он жил только на Земле, но затем он постепенно привыкает к ухаживающим за ним медикам-великанам. Вскоре он уже режется в картишки с инопланетянами – соседями по палате, сплетничает с медсестрами-инопланетянками, а потом летит на звездолете-неотложке вместе с бригадой медиков на ту колониальную планету, где родился. Там врачи узнают невероятную правду о том, что случилось с пациентом в детстве, и о том, что это означает для Главного Госпиталя Сектора.

На мой взгляд, книга номер десять – самая лучшая в сериале, но я в конце концов автор, так что – как я могу судить? Ну а десятая книга, да еще с таким названием, – чем не «круглое» окончание?

Итак, на сегодняшний день в сериале о Космическом Госпитале – один рассказ, девятнадцать повестей и шесть романов, а в них – около восьмисот тысяч слов. Мне бы хотелось и впредь писать об инопланетянах, об их удивительной физиологии, об их непостижимых мыслительных процессах, о проблемах связи и понимания, возникающих при общении с ними. Но тут у меня возникает одна проблема…

Стоит мне придумать такого героя, который всем инопланетянам инопланетянин, как он быстренько заболевает или получает травму при космической аварии и в конце концов становится пациентом Главного Госпиталя Двенадцатого Сектора Галактики.