"Под покровом тьмы" - читать интересную книгу автора (Гриппандо Джеймс)23Он был одет во все черное — гладкий силуэт в ранних сумерках. Заднее подвальное окно казалось подходящим входом. Ни сигнализации, ни собаки. На кухне горел свет: она, как всегда, выходя из дому, забыла его выключить — приветственный маяк для потенциального незваного гостя. Он заклеил окно скотчем, потом тихонько постучал, расшатывая оконное стекло. Снял стекло лентой. Открыл окно — и через несколько секунд очутился в доме. Хозяйка отправилась выпить после работы, потом, вероятно, пообедать и в кино. Он знал ее распорядок, знал круг ее друзей, знал, что она живет одна. Вчерашняя слежка была только одной из многих. Он неплохо представлял себе, когда она вернется домой. Оставалось просто ждать, предвкушать… и готовиться. Он беззвучно скользнул в подвал. Когда глаза привыкли к темноте, полез по лестнице. У него была с собой отмычка, но дверь оказалась не заперта. Скрипнула, открываясь. Он заглянул внутрь. Отсвет из кухни падал в коридор — тусклый, хотя и такого хватало. Он быстро прошел мимо хозяйской спальни, ничего не потревожив. Прошел прямо в гостевую спальню, снова ничего не коснувшись. Отодвинул дверцу шкафа и шагнул внутрь, закрыв ее за собой. Вряд ли она заглянет сюда. Придет домой и сразу отправится в постель, совершенно не подозревая, что ждет ее в соседней комнате. Сердце колотилось. Предвкушение всегда подпитывало волнение. Риск усиливал возбуждение — сценарий «победитель получает все». Если кто-то видел, как он вошел, если она сможет как-то почувствовать его присутствие — он окажется в ловушке, буквально загнанным в угол. Но если он проскочил незамеченным — а мужчина знал, что так оно и есть, — ночь полностью принадлежит ему. Он тихо положил у ног кожаный мешок. В нем все необходимое — его инструменты. Опустился на дно шкафа и замер. Над головой висела одежда, он даже ощущал запахи. Близость добычи всегда обостряла его чувства. Полоски света просачивались через решетчатую дверцу шкафа, разрисовывая тело. Время от времени он смотрел сквозь решетку. В свете уличных фонарей комната казалась бледно-желтой. В углу кровать. Дверь прямо напротив. Входя, он оставил ее открытой и теперь мог видеть коридор. Он отвел взгляд. Ее возвращения, возможно, придется ждать несколько часов. Надо оставаться настороже. Обычно адреналин не позволял ему расслабиться. Однако сегодня им овладела какая-то рассеянность. Он крепко зажмурил глаза, потом открыл, пытаясь сосредоточиться. Без толку. Все дело в укрытии. Шкаф. Висящая над головой одежда. Узкие полоски света, льющегося через решетчатую дверцу шкафа. Темнота, тишина — это воздействовало на память, на нервы. Он закрыл глаза, чтобы отделаться от воспоминаний, но спасения не было. Он возвращался назад — на многие годы, в детство. И видел себя в кабинете отца — в единственной в доме комнате, куда вход запрещен. Отец там работал, просматривая конфиденциальные документы и материалы из Центра жертв пыток. И совершенно естественно, десятилетнего мальчишку тянуло в комнату, куда запрещено входить. И было совершенно логично забежать туда и спрятаться в шкафу, когда в коридоре раздались шаги отца… Дверь открылась. Мальчик смотрел через решетчатую дверцу, как отец входит в комнату, и молился, чтобы тот не заглянул в шкаф. Не заглянул. Отец подошел к окну и задернул шторы. В комнате стало темно. А в шкафу еще темнее. Мальчик почти ничего не видел. Сердце снова заколотилось при звуке шагов — отец пересек комнату. Мальчик закрыл глаза и приготовился к тому, что дверца сейчас отворится. Не отворилась. Вот открылся и снова закрылся ящик комода. Мальчик распахнул глаза. Отец что-то держал в руке. Видеокассета. Отец вставил ее в видеомагнитофон. Включил телевизор. Комнату залил мерцающий свет. Отец опустился в кресло — спиной к шкафу. Теперь отец и сын смотрели в одну и ту же сторону, смотрели одну и ту же видеозапись. Сначала экран был белым как снег, потом появилась женщина. Она сидела на стуле, лицом к камере. Не очень старая; вероятно, немного за тридцать. Короткие темные волосы и загорелая с виду кожа. Она явно нервничала: то и дело облизывала губы, рука сжата в кулак. Не красавица, но симпатичная. Во всяком случае, симпатичнее мамы. Наконец она заговорила: — Меня зовут Алисия Сантьяго. — И откуда вы? Мальчик вздрогнул — второй голос принадлежал отцу. Это была запись беседы психотерапевта с пациенткой. — Богота, Колумбия. Мальчик смотрел, не отрывая глаз от экрана, почти забыв, что всего в нескольких футах от него эту же запись смотрит отец. Сам фильм, где отец задавал вопросы, а хорошенькая женщина отвечала, казался более реальным. Его заинтриговало то, что она отвечала на все вопросы врача, даже о подробностях брака. — Расскажите побольше о вашем муже. Женщина глубоко вздохнула. — Он был судьей в уголовном суде. Много дел, связанных с наркотиками. Смотреть такое в десять лет было бы скучно, если бы не выражение лица женщины, не ее очевидная боль. С каждым ответом ей, казалось, становилось все хуже. Голос отца ни разу не изменился. Все время один и тот же — монотонный, методичный. — Расскажите мне о той ночи, — сказал отец. — Ночи, когда вас схватили. Ее голос задрожал. — Их было… трое. Кажется. Не помню точно. Я спала. Они взяли меня прямо из постели. Чем-то заткнули рот. Я попыталась кричать, но не могла дышать. Потом потеряла сознание. — Вам дали наркотик? Она кивнула. — Следующее воспоминание? — Я очнулась. — Где вы были? — Не знаю. У меня были завязаны глаза. Вроде бы больше похоже на тюремную камеру, чем на комнату. Голый цементный пол. Холодно. Очень холодно. — Вы были тепло одеты? — Нет. — Она смущенно опустила голову. — Я была голая. — Что случилось с вашей одеждой? — Не знаю. Недолгое молчание. Женщина выпила воды. Камера, фиксировавшая ее страдания, не двигалась. — Алисия, я знаю, что это трудно, но я хочу, чтобы вы рассказали мне, что произошло дальше. После того как вы очнулись. — Я боялась пошевелиться. Просто лежала на полу. — Долго? — Трудно сказать. Вероятно, несколько минут. Возможно, дольше. — Что потом? — Потом я услышала что-то за дверью. — Кто-то входил? Она кивнула, нервно покусывая нижнюю губу. — Кто это был? Ее глаза увлажнились. На экране появилась чья-то рука с бумажной салфеткой. Женщина взяла ее и смахнула слезы. — Какой-то мужчина. — У вас по-прежнему были завязаны глаза? — Да. — Что вы сделали? — Я… да, в общем, ничего. Попыталась прикрыться руками. Больше ничего. — Что сделал он? — Подошел ко мне. Я слышала его шаги по цементному полу. — Только один мужчина, вы уверены? — Да… кажется. Он шел очень медленно и подошел совсем близко. Потом остановился. — Он что-нибудь сказал? Она кивнула, лицо внезапно залила краска. — Он велел мне встать на колени, — у нее дрожал голос, — и открыть рот. — Что вы сделали? — Как он велел. — Что потом? — Я просто стояла на коленях и ждала. Я ничего не видела, но чувствовала, что он стоит рядом. Мне было страшно. Я слышала, как он расстегнул пояс. И молнию на брюках. А потом он закричал: «Шире!» И я открыла рот шире. Однако недостаточно широко. Он схватил меня. — Как? — За челюсти… раздвинул их. — Вам было больно? Потекли слезы. — Я вся оцепенела. Я просто напряглась, ожидая, что он… ну, знаете, вставит мне в рот. — А он? Ее голос дрожал. — Я не видела. — Что вы чувствовали? — Сначала ничего. Я ощутила что-то во рту. Но оно вроде как… висело. — Что произошло потом? — Он снова закричал на меня: «Закрой!» И я закрыла рот. — И что вы почувствовали? — Холод. — Холод? Она кивнула. — Оно было длинное и плоское. — Плоское? — Лежало на языке и давило на нёбо. Через несколько секунд я почувствовала, что из уголков рта сочится кровь. — Женщина закрыла глаза, снова открыла. Она едва владела собой, голос был еле слышен. — Края были такими острыми. — Нож? Она вздрогнула, потом кивнула. — Он приказал мне не глотать. Кровь собиралась во рту. Ей надо было куда-то деваться. Рот был полон. Она текла по подбородку. — Что случилось потом? — Вспышка. — Огни? — У меня по-прежнему были завязаны глаза. Но по краям проникало что-то вроде стробоскопического света. — Белый свет? — Да. — Вы вообразили это? — Нет-нет. Это было на самом деле. Яркие вспышки света, снова и снова. — Для чего? — Не знаю. Тогда не знала. — Теперь знаете? Она не ответила. Отец спросил снова: — Вы знаете, что это было? Женщина тихо ответила: — Кто-то фотографировал меня. Рыдания на экране продолжались. Из укромного уголка в шкафу десятилетние глаза смотрели не отрываясь, даже почти не моргая. Вот женщина на грани истерики. Однако как ни странно, слезы совершенно не взволновали мальчика. На мгновение он почувствовал себя виноватым, загипнотизированный страданиями этой женщины, в то время как отец смотрел на нее, чтобы помочь. И все же мальчик не мог оторвать глаз от экрана. Запись продолжалась. — Что произошло дальше? — спросил отец. — Он вытащил нож. Очень быстро. Нож резал как бритва. — Что потом? — Он спросил меня: «Тебе нравится нож?» — Вы ответили? — Нет. Тогда он закричал: «Тебе нравится нож?!» — На этот раз вы ответили? — Я просто покачала головой. Тогда он снова закричал: «Скажи громко! Скажи, что тебе не нравится нож!» Я так и сделала. Закричала в ответ. Он снова и снова заставлял меня кричать это: «Мне не нравится нож!» — Что потом? Она с трудом сглотнула. — Он шепнул мне на ухо. — Что он сказал? — «В следующий раз радуйся, что это не нож». Раздался тихий стон — определенно не с экрана. Запись уже была выключена. Прошло еще несколько секунд. Отец не двигался. Потом медленно встал и обернулся. Из шкафа все было очень хорошо видно. На лице отца отражалось полное изнеможение. Но не лицо привлекло внимание мальчика. А расстегнутая ширинка, стихшая эрекция. Мальчику было всего десять, но он знал, что происходит. Цель просмотра была совсем не профессиональной. …Глухой удар ветра в окно пробудил его от воспоминаний. Он вернулся из прошлого, но по-прежнему сидел в шкафу — шкафу чужой женщины. Взглянул в решетчатую дверцу. На улице снова взвыл ветер. Какая-то ветка стучала в окно спальни. Не о чем беспокоиться. Однако мужчина сурово отругал себя. Слишком многое на кону, чтобы позволить себе отвлекаться, особенно на прошлое. Широко открыл глаза и уставился в коридор, думая только о будущем. Ближайшем будущем. Когда все будет лучше, чем на видеозаписи. |
||
|