"Подземный левиафан" - читать интересную книгу автора (Блэйлок Джеймс)

Глава 19

Уильям снова махнул рукой Джиму, сделал несколько шагов вперед и двумя ударами ножика перерезал концы, удерживающие джонку у причала. Под напором тихого течения нос джонки принялся медленно отворачивать от острова — лодка поплыла в море. Если все пройдет благополучно, то Хан Коя вместе с его странным зверинцем прибьет к скалам на противоположном берегу пещерного моря, прежде чем он очухается и поймет, что отправился в плавание. Уильям и Джим двинулись ко второй лодке.

В каюте этой джонки находился Гил Пич. Вот так просто. Он был там один, и никто его не стерег Уильяму, который это почему-то предчувствовал, подобное не показалось странным. Увести Гила с лодки теперь не составит особого труда, но вместе с тем отсутствие охраны явно свидетельствовало о том, что он находится здесь, по крайней мере отчасти, по своей воле. Сидя в деревянном кресле, Гил читал журнал. Вокруг него по полу было разбросано множество книг. Уильям узнал бумажные обложки нескольких томиков из цикла «Пеллюсидар» Берроуза, а также «Путешествие к центру Земли», выпущенное издательством «Херитэдж Пресс». Однако затем внимание Уильяма приковала к себе обложка журнала, который держал в руках Гил — это был последний номер «Аналога», его, Уильямова, «Аналога». Приблизив журнал к лицу на расстояние двух или трех дюймов, скорее по причине крайней заинтересованности, нежели близорукости, Гил увлеченно пожирал глазами текст, то и дело что-то помечая карандашом на полях журнала и на бумажном носовом платке, верхнем в пачке, лежащей тут же, на письменном столе.

Гил не особенно изменился — ничего ужасного. Каких перемен он в нем искал, Уильям и сам не знал. Возможно, он с ужасом ожидал увидеть вместо Гила существо вроде обитателя герметичного сундука, узнать, что Гил разделил судьбу Реджинальда Пича, стараниями доктора Фростикоса и Хан Коя или без них. Но никаких бросающихся в глаза перемен во внешности Гила не было — и только какое-то неясное предчувствие, особое пронизывающее воздух электричество намекало на определенное, имеющее более переносный, чем буквальный смысл, сродство между Гилом и меланхолическими обитателями аквариума Хан Коя.

Тихонько стукнув костяшками пальцев по ободу иллюминатора, Уильям шепотом позвал Гила. Тот дернулся, как от удара током, быстро закрыл и положил на подлокотник кресла журнал и испуганно завертел головой. Его расширившиеся от страха глаза в первую очередь уставились на дверь, по-видимому в ожидании чьего-то появления — кого-то знакомого Гилу, подумал Уильям. Он стукнул еще раз. Гил снова дернулся и резко обернулся, схватил лампу, при свете которой читал, направил ее на иллюминатор, и, как только он увидел там в темноте Уильяма и Джима, испуг на его лице сменился удивлением.

Гил вскочил на ноги и снова оглянулся на дверь. В течение нескольких секунд было непонятно, что он сделает: закричит, бросится бежать или забаррикадируется. После недолгого замешательства он снова тихо опустился в свое кресло и застыл, словно под влиянием какого-то дурмана. Уильяму показалось, что в глазах Гила и в изгибе его губ появился намек на слабый проблеск надежды — он был почти уверен в этом.

— Есть еще кто-нибудь на борту? — прошептал Уильям.

Гил отрицательно помотал головой.

Несколько мгновений Уильям думал о том, стоит или нет перерезать швартовы третьей джонки, внутри которой, судя по темной каюте, никого не было. Он решил этого не делать. Теперь, когда они нашли Гила, следовало действовать без проволочек. Опасливо оглядываясь, в сторону костров из плавника на холме, они с Джимом перебрались друг за дружкой на борт джонки Гила, стараясь производить как можно меньше шума.

Джонка Хан Коя отплыла от берега на тринадцать ярдов и остановилась. Внезапно Уильям пожалел о том, что так необдуманно отправил ее в плавание. Останься джонка у причала, им, возможно, удалось бы уйти незамеченными, даже если бы старик-китаец решил размяться и прогуляться по берегу. Теперь же стоит Хан Кою высунуть нос наружу… Уильям и Джим торопливо нырнули в каюту.

Джим молча кивнул Гилу, словно не зная, с чего начать. Гил кивнул в ответ и растерянно улыбнулся, возможно, смущенный тем, что встреча происходит при таких необычных обстоятельствах.

— Давненько не виделись, — приветствовал Гила Уильям. — Как дела?

Гил пожал плечами.

— Мама беспокоится.

Гил с виноватым видом повторил жест.

— По-прежнему изобретаешь?

Гил кивнул. Уильям подошел к иллюминатору, выходящему на причал, закрыл его и опустил на нем шторку. Время уходит. Почему они медлят? Уильям заметил на полу среди прочих книг «Азбуку релятивистской механики».

— Интересуешься релятивистикой? — спросил он Гила. — И каково твое мнение по этому поводу?

— На последней встрече ньютонианцев я услышал, как мистер Сквайрс рекомендовал вам эту книгу. Я решил ее прочитать, вот и купил. Книга неплохая, но только в ней не все правильно.

— В самом деле? — удивился Уильям. — И что же в ней не так?

— Кое-что. Я построил антигравитационный двигатель — вы, наверное, знаете об этом, — который работает по принципу небесных течений. Идея пришла мне в голову, когда я читал эту книгу. Я рассчитывал приспособить его к велосипеду и подарить мистеру Сквайрсу, у которого как раз в тот вечер сломалась машина, но вышло так, что… — Гил умолк.

Уильям, который напряженно прислушивался к звукам снаружи и все время ожидал появления врага, не мог допустить заминок.

— Ты читал мой релятивистский рассказ в «Аналоге»? — Уильям кивнул в сторону журнала.

— Да, сэр, — отозвался Гил, мгновенно просияв. — Рассказ очень впечатляет. И весьма убедительно написан. По-моему, люди только-только начинают по-настоящему понимать физику. Ваш рассказ представил многие вещи совершенно в новом свете. Примерно по той же самой причине я согласился строить для мистера Пиньона землеройную машину. Я уверен, что добраться до центра Земли вполне возможно. Только представьте себе, что мы там можем найти… — Гил снова замолчал, очевидно, задумавшись о том, что же все-таки можно найти в земном ядре.

— Потому мы к тебе и пришли, — энергично подхватил Уильям, оглядываясь на Джима — тот согласно кивнул. — Мне кажется, твой способ использования антиматерии может оказаться опасным. Я понимаю, что измельченную породу и камень нужно куда-то девать, но что, скажи на милость, ты собираешься делать с полученной энергией? Ты читал П.А.М. Дирака?

— Да.

— В таком случае, ты должен знать, что тасовать материю с антиматерией легко и небрежно, как колоду карт, крайне опасно. Существует, на мой взгляд, весьма убедительная теория, которая гласит, что в конце нашей Вселенной имеется ее антипод — Антивселенная, — состоящая из античастиц, образовавшихся во время первородного взрыва. В этой Антивселенной есть зеркальное отражение и нашей Земли. И всех нас вместе взятых, снедаемых теми же бедами и недугами. Только одежду там носят наизнанку. Улавливаешь мою мысль?

— Да, — ответил Гил, — но…

— Так должно быть обязательно, — перебил его Уильям, приходя в возбуждение. — И никаких «но». Антизвезды, антипланеты, антигамбургеры, антипиньоны. — Уильям улыбнулся Гилу. — Но добавлять туда материю и размешивать все это ложкой, как масло в каше, нельзя. Да ты и сам, наверно, об этом догадывался? Твой отец, например, это знает. Мы разговаривали с ним. Он предчувствует опасность — великие катаклизмы. Животные, обитающие в Пеллюсидаре, спасаются бегством. Ты знал об этом? Из Китая коммунисты сообщают о небывалом волнении лабораторных свиней. Китайцы винят во всем ЦРУ, но мы-то с тобой понимаем, что к чему.

— Я сделал использование устройства совершенно безопасным, — отозвался Гил. — Помещать антиматерию в обычный сосуд нельзя, поскольку вещество сосуда мгновенно прореагирует. Однако существует такая вещь, как магнитная бутыль…

— Да, — отозвался Уильям, — я читал о ней.

— Я сделал такую бутыль. Я нашел целую коробку магнитов от старых машин — в той самой лавочке старьевщика, где мы были перед Рождеством, — сказал он, обернувшись к Джиму. — И создал полярно перестраиваемую бутыль. — Гил выдвинул ящик письменного стола и несколько секунд рылся в нем, потом вытащил оттуда чертеж чего-то похожего на прямоугольную амфору. Рисунок был испещрен стрелками, спиралями, уравнениями и маленькими условными графиками.

Уильям принял от Гила чертеж и рассмотрел его. Хотя часть схемы он совсем не разобрал и смысла почти всех уравнений не понял, изображенное на рисунке устройство показалось ему вполне работоспособным. Сквайрс разобрался бы лучше, подумал он. Но Сквайрса с ними не было. Он находился в полумиле над их головами, в своем доме на Рексрот-роуд. И если они немедленно же не направятся в ту же сторону, то, вполне возможно, скоро попадут в неприятную историю. Уильям был решительно настроен забрать Гила с собой. Но если обстоятельства будут препятствовать этому, если возникнет угроза того, что свободу Гилу можно отвоевать только ценой пленения Джима Фростикосом или Хан Коем, то о Гиле придется забыть. И, окажись бутыль Гила надежно действующей, он сделал бы это с легким сердцем.

Если Пиньон достигнет центра Земли раньше их, они покроют себя вечным позором, однако этот удар по их самолюбию будет ничем по сравнению с другим ударом. В первую очередь их беспокоит судьба Земли. Но если Гил сумел устранить последнюю угрозу… Однако принцип бутыли Гила почему-то вызывал у Уильяма серьезные сомнения. Со стороны все выглядело весьма наукообразно, убедительно. Придраться было не к чему. Но вместе с тем ясно читалось что-то еще. Какой-то просчет. Что это было — инстинкт? Возможно. Вот оно — теория цивилизации в действии. Со свиньями не поспоришь. Если вселенской катастрофы не избежать, они чуют это безошибочно. И его сон — гибель Гила. К чему он? Уильям не склонен был требовать от видений буквальной точности, однако во всей атмосфере его сна чувствовалось предвестие той же угрозы, страх перед которой так явственно звучал в голосе Бэзила Пича.

— Я думаю, что бутыль не сработает, — сказал Уильям, хватаясь за соломинку.

Гил промолчал. Было видно, что он тоже сомневается.

Снаружи с причала донесся звук, словно кто-то скреб чем-то острым по камню. В каюте мгновенно повисла тишина. Джим выглянул наружу сквозь щель у края шторки иллюминатора. Никакого движения на причале.

— Нужно уходить, — взволнованно объявил он Гилу. — Собирайся.

Гил продолжал сидеть неподвижно, уставившись в пустоту.

— У Пауэрса распродажа. Романы Берроуза идут по двадцать пять центов за штуку, а каждый пятый бесплатно.

— Правда? — удивился Уильям.

— Честное слово. Я видел у него в витрине рекламку.

— А книжки про марсиан? — поинтересовался Гил, заметно оживляясь.

— Навалом. Пауэрс только что прикупил где-то целую коллекцию, он сам мне сказал. И книги до сих пор в коробках, неразобранные. Там столько всего, что и не расскажешь.

Гил быстро оглянулся по сторонам.

— Вы мне подпишете журнал? — спросил он Уильяма, протягивая ему «Аналог».

— Какой разговор. — Уильям просиял. — Но у меня нет ручки, — он похлопал себя по карманам. — Ты и я, мы могли бы здорово поработать вместе.

Гил смутился и, покраснев от удовольствия, подал Уильяму ручку.

— Для того чтобы довести сейчас батисферу до ума, нам нужен оксигенератор и двигатель, причем в комбинации. По сути дела, у меня есть кое-какие соображения, как использовать для этой цели машину Иеронимуса. Слышал про такую?

— Конечно, — ответил Гил. — В одном из номеров «Горизонтов» я видел ее чертеж, там она названа «Псионической машиной Первого Типа». Я сам давно собирался построить такую.

— Ну что ж, тогда тебе и карты в руки. Кроме того, нам нужен абсолютный гироскоп. Для равновесия. У тебя есть какие-нибудь идеи по этому поводу?

— С этим никаких проблем не будет, — отозвался Гил. — Я уже делал нечто подобное для землеройной машины. Можно было бы начать прямо сегодня, но сперва нужно зайти в магазинчик Рейцев на Колорадо, пока они не закрылись. Там я покупаю большую часть деталей для своих устройств.

Гил бросил взгляд на часы.

— Но только после Пауэрса, — улыбнулся ему Уильям.

С причала донесся новый резкий звук, теперь его источник был ближе, почти под самым иллюминатором.

Уильям кивком приказал Джиму отступить в угол, а сам на цыпочках подкрался к иллюминатору и медленно поднял шторку. За грязным стеклом он не увидел ничего, кроме темноты. Он протер пыль круговыми движениями ладони, очистил небольшой овал и, прищурившись, заглянул в него, силясь разобрать во тьме хоть что-нибудь. По непонятной причине его сердце учащенно забилось, словно он точно знал, что в гипнотическом мраке что-то скрывается — нечто такое, что человеческие глаза увидеть не в состоянии.

Следующие две или три секунды пронеслись перед его глазами стаккато, в стробоскопическом темпе разворачивающихся событий старого кино. Прямо перед, носом Уильяма за стеклом материализовалось, вынырнув из непроглядной пустоты, белое ухмыляющееся лицо и, оскалив в усмешке зубы, уставилось на него. Заколыхавшаяся рядом с лицом рука пошевелила в издевательском приветствии похожими на четырех небольших мясистых червей пальцами, напомнившими Уильяму недоразвитые конечности диковинных рыб Хан Коя. Лицо принадлежало довольному доктору Иларио Фро-стикосу.

Секунду Уильям, от ужаса полностью утратив отвагу, которой он так гордился всего пятнадцать минут назад, не в силах был двинуть ни рукой, ни ногой и сипло дышал, со свистом втягивая воздух короткими глотками. Душащий его крик наконец вырвался наружу коротким и пронзительным воплем, оборвавшимся и перешедшим в бульканье, после того как он, отшатнувшись от окна в каюту, поскользнулся на книгах и, хватая руками воздух, повалился на пол прямо у ног насмерть перепуганного Гила Пича.

Джим пришедший в ужас при виде белого лица в окне, машинально подхватил с пола книгу и запустил ею в иллюминатор, заставив самодовольную, улыбающуюся физиономию доктора отпрянуть и выругаться. После ругательств снова наступила тишина. Гил продолжал сидеть неподвижно, с помертвевшим, каменным лицом, устремив взгляд в точку, находящуюся где-то далеко за пределами каюты. Уильям лежал без движения. Казалось, только Джим еще способен хоть чего-то желать. Остальных присутствующих по рукам и ногам сковал страх.

Джим навалился грудью на письменный стол и придвинул его к двери, потом высыпал книги из стоящих одна на другой полок прямо на пол и начал громоздить полки на стол. Секунды неумолимо утекали. Подхватывая с пола книги, он для пущего веса принялся запихивать их обратно в водруженные на стол полки, ощущая, как воздух вокруг него приобретает особую, необычную густоту. Краем глаза посматривая на иллюминатор и ожидая в нем нового движения, Джим с трудом втягивал ртом внезапно загустевшую смесь. Неожиданно он почувствовал, что промок с головы до ног. Не отсырел во влажном воздухе подземной пещеры, а именно промок, словно только что выкупался в море прямо в одежде… словно воздух вокруг него стал водой. На стол у двери была водружена последняя книжная полка. Джим подхватил с пола столько книг, сколько сумел, и половину выронил, с удивлением понимая, что с тех пор, как он приступил к сооружению баррикады, никто не пытался сквозь нее проломиться и что в то же время где-то совсем рядом слышится щелканье поворачиваемого в скважине ключа и скрип отворяемой двери — неприметной стенной панели из палисандра. Сквозь образовавшийся проем в каюту, пригнувшись, ступил злобно улыбающийея доктор Фростикос. В руке он держал наизготовку шприц.

Уильям ухватился за подлокотник кресла, подтянулся и сел, совершенно бессильный защититься. Гил, казалось, уснул, хотя глаза его, уставленные на что-то невидимое остальным, были широко распахнуты. Ни с того ни с сего мимо ног Джима, поразив его до глубины души, почти на уровне пола скользнула крупная рыба. Сам по себе пол, на который Джим уставился, вытаращив глаза, колыхался и распадался, принимая вид рыхлый, можно сказать зернистый, как будто состоял вовсе не из досок, а скорее из темного вулканического песка и камешков.

Прямо перед лицом Джима заколыхались заросли водорослей, в движение их приводил омывающий его тело ток тягучего и невероятно сырого воздуха, на миг ослабевший и замерший, потом с прежней силой устремившийся обратно, увлекая за собой вихри пузырьков, песчинок, частичек морской травы и изумленных или испуганных рыб.

Вслед за волнообразным движением воздуха в голове Джима всколыхнулась сумятица вопросов и совершенно противоположных ощущений. Что случилось? Джонка опрокинулась? Они идут на дно? Несколько секунд он судорожно пытался продохнуть. Перевернутый вверх тормашками доктор Фростикос теперь болтался у потолка, его потерянный и плавающий в стороне шприц проглотила раздутая рыба-шар, после этого немедленно разбухшая еще больше и превратившаяся в огромный колючий глобус; повернувшись и подгоняя себя взмахами удивительно маленьких плавников, она неспешно заскользила прочь мимо книжных полок.

Ужасные стук и вой заставили джонку лечь на левый борт. Вокруг беспрерывно ревело и грохотало. Снаружи с резкими хлопками лопнули швартовы, и судно заплясало на волнах внезапно разбушевавшегося моря. Двери распахнулись настежь; стекла иллюминаторов вдруг разлетелись на тысячи мельчайших осколков, каждый с песчинку; с каждым новым ударом волны джонка быстро и устрашающе кренилась, пассажиров швыряло от стены к середине каюты, к двери, потом снова к стене. Спокойствие сохранял один только Гил Пич, который удерживался между полом и потолком, поддерживая ровное положение тела точными и быстрыми гребками перепончатых ног и перепончатых рук. Первым в открытую дверь выбросило Фростикоса.

Доктор упал на бок и заскользил по полу, хватаясь по пути за что попало и стараясь удержаться внутри; наконец он вцепился скрюченными пальцами в дверной косяк, и в течение некоторого времени казалось, что он изо всех сил тужится, стараясь еще больше накренить и без того словно стоящую на склоне огромной вертикальной волны джонку. Книжные полки соскользнули с письменного стола и мимо доктора вылетели наружу. Прямо перед лицом Фростикоса пол раскрылся, словно пробитый неведомым подземным существом, растревоженным разыгравшимся ураганом и теперь рвущимся сквозь корку донного песка и днище джонки к свету. Из дыры в полу высунулись клешни. Пара клешней. Кроваво-красный, обитающий в водорослях краб с кулак величиной с вытаращенными глазами на стебельках, больше похожий на паука, чем на краба, выбрался из дыры и забегал по песку. За первым крабом последовал второй, потом еще и еще, без счета. Покрытые жестким панцирем существа вцепились в лицо мотающего головой доктора и принялись рвать добычу, отдирая по небольшому лоскутку кожи каждый. Рот доктора раскрылся, чтобы вместе с перламутровыми пузырями воздуха выпустить крик, и туда немедленно скользнул один из красных крабов. Фростикос дернулся, словно рыба, заглотившая вместе с крючком наживку, тут же отпустил дверь и был унесен потоком воды вместе с рыбами и водорослями в темноту…

Придя в себя, Джим обнаружил, что ничком лежит на палубе джонки. Ветер рвал и трепал раскрашенный парус у него над головой. Его отец, обводя творящееся вокруг недоверчивым взором, сидел рядом, прислонившись спиной к мачте. Над морем неистово завывала буря, плясали молнии, хлестал дождь — невероятный ураган нес лодку сквозь тьму. Вторая джонка, на борту которой должен был находиться Хан Кой, со сломанной мачтой и разбитой каютой вздымалась на гигантских волнах в отдалении, на мгновение замирала на их вершинах, потом, наращивая скорость, проваливалась в бездны между валами.

Прорезав пещеру сверху донизу и озарив ее недра желтым фосфоресцирующим светом, с потолка в джонку Хан Коя ударил толстый жгут молнии, высветив среди остатков разбитой каюты огромный восточный аквариум. На глазах у Джима по стенкам аквариума, словно по куску внесенного с мороза и брошенного в кипяток мрамора, побежали во все стороны прожилки-трещины, после чего сосуд взорвался фейерверком воды и стеклянных осколков, и его удивительные рыбообразные узники хлынули вместе с каскадом содержимого сначала на палубу джонки, а потом и в осветившееся на мгновение море. Наступила кромешная тьма. Огни на далеком острове погасли — костры либо залил дождь, либо заслонила одна из особенно больших скал, и ощущение того, что джонка летит по поверхности кипящего моря, стало полным. Почувствовав, что волосы у него на голове шевелятся, Джим увидел, как вдоль их мачты пронеслись всполохи искр, после чего, поднявшись с самого клотика, словно сорванный порывами урагана, вверх уплыл, крутясь и сверкая, будто разъяренный демон, огромный искрящийся голубым шар.

Уильям вскочил на ноги и, чтобы не вылететь за борт с неистово сотрясающейся и ходящей ходуном палубы, намертво вцепился в мачту. Его волосы вздыбились и развевались на ветру, пока он, смаргивая влагу, всматривался в бурю, в метание волн, которые то поднимались сплошной стеной, сшибаясь и превращаясь в мелкий туман брызг, то расступались, образуя провал с ровным дном, то теряли гребни, и ветер уносил длинные серебристые нити воды и пены. Казалось, море лучится собственным светом, будто пылавший недавно на острове плавник теперь догорал под волнами, освещая там подводные гроты с похожими на древние разрушенные соборы торжественно сияющими остовами затонувших кораблей внутри.

Внезапно Джим осознал, что отец что-то кричит ему, борясь с ветром. Вначале он ничего не мог разобрать, потом понял, что отец спрашивает о Гиле.

— Где Гил? — напрягаясь, вопил Уильям и махал свободной рукой.

Джим покачал головой. Гил в каюте? Скорее всего. Масляная лампа, как ни странно, все еще горела. Она широко раскачивалась на своей цепи и трещала. Джим на коленях дополз до двери каюты, толкнул ее и обнаружил, что она заперта. Разбитый иллюминатор был снова цел и невредим. Упершись ногами в желобок стока у борта и вцепившись руками в обод иллюминатора, Джим с усилием поднялся, встал на ноги и, удерживая равновесие между толчками и рывками мчащейся своим неведомым курсом джонки, заглянул в каюту. Гил снова спокойно сидел в кресле, напоминая каменное изваяние, и в колеблющемся свете раскачивающейся лампы читал книгу Эдгара Райса Берроуза.

Джонка остановилась так резко и внезапно, что Джима бросило на стену каюты. С носа лодки донесся короткий хруст и скрип уминаемой гальки и песка — они причалили к берегу не далее чем в пятидесяти футах от подножия каменной лестницы. Огни Святого Эльма мигнули на вершине мачты последний раз, зарядив воздух электричеством и запахом пороха, потом погасли. Море вдруг разом утихло, снова став маслянистым и гладким, и единственным нарушающим тишину звуком было скри-ип, скри-ип, скри-ип раскачивающейся на медной цепи лампы в каюте.