"В плену мое сердце" - читать интересную книгу автора (Крейг Джэсмин)

6

В нью-йоркском аэропорту они взяли напрокат машину и отправились через мост Уайтстоун в южный Коннектикут. Эми была ошеломлена количеством машин на скоростной магистрали, а агрессивность водителей просто наводила на нее ужас.

– Неужели все эти люди не могут найти более простой способ для самоубийства? – пробормотала она, когда Лайам ловко увернулся от очередной атаки резко поменявшего полосу движения такси. Он усмехнулся.

– Таксистам в Нью-Йорке приходится нелегко. И у них нет времени думать о слабонервных.

– Ни один слабонервный человек не сможет ездить в таком бедламе, – возразила Эми. – Никто и не будет пытаться, если он в своем уме.

Она напряженно замолкла, когда Лайам вклинил их «Бьюик-регал» в густой поток мчащихся через мост автомобилей. Насколько она могла видеть, между их машиной и окружающими расстояние всегда не превышало половины дюйма.

Лайам наклонился и успокаивающе похлопал ее по руке.

– Расслабьтесь, Эми. Я не собираюсь рисковать нашими жизнями. У меня достаточный опыт вождения, еще в колледже я научился ездить по этим дорогам.

Его рука так и осталась лежать на ее руке, теплая и надежная.

– Вам разве не нужно держать на руле обе руки? – поинтересовалась она.

Он усмехнулся.

– Нет, я научился водить машину одной рукой еще задолго до того, как получил водительские права. Пусть я хромал по математике, английскому и естественным наукам, но был докой во всех внеклассных дисциплинах.

– Не сомневаюсь, – усмехнулась Эми, но отметила про себя, что он вернул руку на руль. – Эта дорога слишком перегружена, – сказала она. – Неужели все жители Нью-Йорка решили отправиться в Коннектикут? Как вы думаете, куда спешат все эти люди в такой ранний воскресный час? Лайам засмеялся.

– Может быть, в церковь? Или на пикник, на пляж, в гости к друзьям. Как вы думаете, какие еще воскресные планы они могут держать в голове? Вы ведь знаете, что все эти люди заняты своими обычными, будничными делами, даже если и живут в Нью-Йорке.

– Это спорный вопрос, – возразила она. – Не думаю, что кому-либо удастся доказать, что жители Нью-Йорка обычные человеческие существа, такие же, как обитатели маленьких провинциальных городков.

Ее слова рассмешили Лайама.

– Вы, видимо, забыли, что говорите с коренным нью-йоркским жителем, родившимся и выросшим в этом городе. Уверяю вас, что я обычный гомо сапиенс с головы до пят, а не пришелец из будущего. Никаких странных ментальных фокусов, никаких механических рук и ног, клянусь вам!

– Вообще ничего? Неужели обходитесь даже без силиконовых чипсов для усиления мозговой деятельности? И без имплантированных медных костяшек на пальцах?

Она подхватила его тон, повернулась к нему и увидела, что его глаза сияют от смеха. Улыбка Лайама была настолько заразительна, что Эми не могла на нее не ответить.

– Далеко еще до Стамфорда? – спросила она, досадуя на себя, что невольно поддается его обаянию.

– Еще около пятнадцати миль до центра города, где находятся все административные помещения нашей корпорации, но мы остановимся в пригороде. Это ваша первая поездка в окрестности Нью-Йорка?

– Не только первая, но, скорее всего и последняя.

– Не говорите так, Эми. Нью-Йорк сказочный город, уверен, вам в нем понравится. Хотя я обнаружил, что у Чикаго тоже есть своя прелесть.

– Для уроженки Среднего Запада, Лайам, такая скупая похвала звучит более чем высокомерно. Вам нужно потренироваться, чтобы говорить чуть более искренне.

– Но я вполне искренен! – Он сокрушенно вздохнул. – Вы, провинциалы, всегда не склонны доверять нам, жителям мегаполисов.

– Мое сердце обливается кровью от горя, – парировала она язвительным тоном.

– Советую вам поберечь его, Эми. – Он взглянул в окно. – Из Стамфорда есть еще два выезда. Догадываюсь, что вы никогда не были в Коннектикуте.

– Нет, – призналась она. – Я не была нигде на Восточном побережье, кроме Флориды, да и там только делала пересадку. И вообще, никуда не ездила больше, с тех пор как Джефф… с тех пор как перебралась в Чикаго. То есть после отъезда из дома. Из родительского дома, – уточнила Эми.

Она поняла, что сказала лишнее, но была слишком смущена тем, как далеко зашла, упомянув имя Джеффа Купера. Она крепко сжала губы и уставилась в окошко, глядя невидящим взором на пролетающий мимо пейзаж.

Лайам, казалось, не заметил ее внезапного смущения.

– Ну, в будущем вам, вероятно, представится много возможностей для поездок, – мимоходом заметил он, не потрудившись объяснить, что именно имел в виду. – Раз вы никогда не были в этих местах, не желаете прокатиться сегодня днем?

– Но я думала… – немного растерялась Эми, – что нужно сделать сегодня какую-то предварительную работу.

– У меня нет ничего срочного, что нельзя отложить до вторника, до нашего возвращения в Чикаго.

– Но вам нужно как-то подготовиться к завтрашнему выступлению? Я-то думала, что вы из-за этого решили уехать сегодня так рано.

– Нет.

Эми снова отвернулась, не желая уточнять, что означает это «нет», и подвергать себя риску снова встречаться с его золотисто-карими глазами. Она сказала себе, что ей давно пора научиться сдерживать неистовое сердцебиение, начинавшееся у нее всякий раз, когда Лайам делал какой-либо даже отдаленный намек не отношения, выходящие за рамки деловых. Ведь, в конце концов, что такого он сказал? Что у него нет срочной работы?

Она лихорадочно старалась придумать какой-нибудь нейтральный ответ, позволяющий продолжить ни к чему не обязывающий разговор.

– Какая здесь холмистая местность, – произнесла она наконец. – Ничего похожего на плоские равнины тех мест, где я выросла.

– Вы правы.

Эми была благодарна, что в его ответе не слышалось ни следа насмешки над ее банальным замечанием.

– Мы поедем другой дорогой, – добавил он. – Свернем со скоростной магистрали вон у того знака и поедем окольными дорогами. Там вы увидите, что и дома здесь тоже выглядят иначе, а не только природа. Даже новостройки здесь не такие, как в Чикаго и его окрестностях.

– Как красиво! – воскликнула она, с удовольствием глядя по сторонам, когда они свернули с магистрали и направились по ухоженному неширокому шоссе. – Некоторые из домов кажутся довольно старыми. Как вы думаете, может, они сохранились еще с колониальных времен?

– Не исключено, – пожал плечами Лайам. – Впрочем, едва ли. В Коннектикуте совсем мало зданий, построенных в семнадцатом и восемнадцатом веках. Однако гостиница, в которой я просил вас забронировать места, действительно старой постройки, ей около двухсот лет.

– Неужели настоящий постоялый двор?

– Да, один из старейших в этой местности. Нынешние владельцы очень бережно обошлись с самим зданием и внутренней обстановкой. Они проделали потрясающую работу, маскируя канализацию и электропроводку, чтобы не нарушать атмосферу колониальной эпохи. В этой гостинице можно принять горячий душ и в то же время лечь спать на старинную кленовую кровать с балдахином.

– Надеюсь, что старинные кровати не слишком жесткие, – заметила она. – Я не в большом восторге от соломенных матрацев, бывших в ходу в девятнадцатом веке.

– Никакой соломы, – заверил Лайам. – Даю гарантию.

Он свернул на узкую извилистую дорогу, упирающуюся в красивую изгородь и ажурные металлические ворота, за которыми виднелся большой каркасный дом, какие обычно строились в Новой Англии: с узкими окнами и двумя высокими трубами с обеих концов крыши.

– Все выглядит слишком красиво, чтобы быть настоящим. Просто картинка! – восторженно воскликнула Эми. – А какой потрясающий цветник, тут даже цветут розы, а ведь только начало июня! Это какое-то чудо!

– Я интересовался у хозяев, в чем заключается этот секрет, но они не выдали его. Вероятно, все дело в том, что фасад здания обращен на юг.

С этими словами Лайам достал из багажника их сумки и направился к входу.

– Здесь подают только завтраки, так что отметимся, что мы прибыли, и куда-нибудь съездим. Мне хочется навестить свой старый университетский кампус – он расположен тут неподалеку. Мне кажется, что вам он тоже понравится.

Эми быстро распаковала свои вещи и наспех приняла душ, чтобы освежиться после дороги. Она прихватила с собой нарядов больше, чем требовалось, отчасти из-за того, что ей приятно было видеть в шкафу много новой и красивой одежды, ждущей своей очереди. Выбрав небесно голубую юбку и белую блузку с низким вырезом, она поправила макияж и собрала на макушке волосы в свободный узел.

В ее номере находилось старомодное высокое зеркало в резной раме, и когда Эми увидела в нем свое отражение, то застыла, заметив возбужденный блеск в собственных глазах, который вовсе не следовало видеть Лайаму Кейну.

Пошарив в сумке, она нашла темные очки и с облегчением надела их, радуясь, что яркий солнечный свет дает ей удобный повод скрыть глаза, выдававшие ее состояние. Она как раз закончила сборы, нанесла капельку духов за уши и на запястья, когда раздался стук в дверь.

Когда она открыла, Лайам прищурил глаза, но догадаться, о чем он думает, было невозможно.

– Готовы? – поинтересовался он. – Как вы устроились? Номер вам понравился?

Эми молча кивнула, боясь, что, если заговорит, голос выдаст ее так же, как и глаза.

Его волосы были влажными после душа, он переоделся в темно-зеленую трикотажную рубашку, не потрудившись застегнуть пуговицы. Сжимая ручку сумочки, она обнаружила, что у нее вспотели ладони. Она украдкой вытерла их, злясь на себя за то, что не в состоянии владеть собой. Боже, ее реакция на Лайама Кейна становится все более нелепой с каждой минутой! Ведь перед ней тот же самый мужчина, с которым она работала день за днем на протяжении пяти недель. К тому же это ее злейший враг!

Она повернулась лицом к Лайаму и постаралась придать лицу беззаботное выражение.

– Пошли! – весело сказала она.

Поначалу они говорили мало. Лайам был странно молчалив, когда они сели в машину, не подшучивал над ней, как делал это обычно, его губы были угрюмо сжаты.

– Не желаете остановиться и перекусить? – спросил он, когда они проехали минут двадцать.

– Не особенно. Я достаточно плотно поела перед отлетом, да и в самолете мы завтракали. А вы проголодались?

– Я могу не есть до вечера.

Они некоторое время ехали молча, наконец, Лайам сказал:

– Вот мы и прибыли. Мне почему-то казалось, что Йель вам должен понравиться.

Она повернулась к нему и с недоверием переспросила:

– Йельский университет? Так вы его имели в виду, говоря, что свозите меня в свой старый кампус? Значит, вы добились тогда права на бесплатное обучение в Йеле?

Он пожал плечами, забавляясь ее удивлением.

– Я ведь вам говорил, что в Сити-колледже работало несколько приличных профессоров. Они сумели совершить чудо – пробудили во мне интерес к знаниям. Пожалуй, именно благодаря им я понял, что получить место центрового в баскетбольной команде профессионалов и обниматься каждый вечер с новой девочкой еще не самое главное в жизни.

– Вы собирались стать профессиональным баскетболистом? – спросила она, ухватившись за возможность узнать амбиции юного Лайама Кейна.

– Милая Эми, любой мальчишка, живший со мной по соседству, мечтал стать профессиональным баскетболистом. И некому было нам объяснить, что найдется тысяча более простых способов, чем баскетбол, чтобы выбраться из Южного Бронкса.

– Я и не знала, что в Южном Бронксе еще живут люди. Думала, что там сплошные развалины.

– Там сохранилось несколько кварталов, где можно жить, – сухо ответил Лайам. – Конечно, смотря что понимать под словами «можно жить».

Он поставил машину на стоянку и открыл дверцу.

– Давайте немного прогуляемся, – предложил он, резко меняя тему разговора. – Грех не пройтись, когда такая прекрасная погода.

Университетский городок занимал красивый зеленый массив в центре Нью-Хейвена. Пока они прогуливались, Эми старалась представить, как поразил этот чистый, уютный городок в Новой Англии, с его красивыми готическими зданиями, парня, чья жизнь до этого прошла в исписанных граффити городских трущобах. По сравнению с лишениями, выпавшими на долю Лайама, тяготы собственного детства внезапно показались ей вполне разумными ограничениями, на которые родители шли ради ее же собственного блага.

– И сколько лет уже существует Йель? – поинтересовалась Эми, чтобы начать хоть какой-то разговор и разрядить возрастающее между ним и напряжение. – Кажется, он был основан еще задолго до революции.

– Он основан в 1701 году как академическая школа, – ответил Лайам, словно цитировал запомнившуюся фразу из путеводителя. – Университетская библиотека до сих пор одна из крупнейших в стране и считается одной из лучших. Пожалуй, с ней может соперничать лишь Гарвард. Музей Естественной истории тоже пользуется широкой известностью.

Чувствуя, что Лайам погрузился в воспоминания, в которых ей совершенно не было места, она немного отстала от него и наслаждалась прогулкой. Ей приходилось сдержать свой порыв и не поддаться искушению взять его за руку и бродить по университетскому городку, как опьяневшая от первой любви восемнадцатилетняя девчонка.

В памяти всплывали невольные сравнения. Можно сказать, что она уже испытала с Джеффом Купером так называемые радости первой любви, и у нее не возникало ни малейшего желания повторять их с кем-то еще, и уж меньше всего с человеком, сломавшим ее жизнь.

– А что это за готическая башня?

– Это сторожевая башня, – прежним тоном экскурсовода ответил Лайам. – Один из наиболее известных образцов лжеготической архитектуры на Восточном побережье.

Они остановились около аккуратно подстриженной лужайки, и он неожиданно предложил:

– Не возражаете, если мы тут немного посидим? – спросил он.

Эми кивнула, и он опустился на газон, сорвал травинку и задумчиво пожевал ее.

– Я не был здесь десять лет, – сказал Лайам, сорвал еще одну травинку и растер ее между пальцами. – Тут я встретил Джеки, свою жену.

Рука Эми замерла над желтым одуванчиком, который она собиралась сорвать.

– А ваша… а Джеки училась вместе с вами?

Последовало долгое молчание, и Эми даже пожалела, что задала этот вопрос.

– Нет, – ответил он наконец. – Джеки закончила актерский факультет. Она получила место в английском Королевском шекспировском обществе, но отказалась от него ради меня.

– Простите, Лайам, за мою бестактность. Как-то вы сказали, что… что одиноко себя чувствуете себя после ее смерти. Извините, если я разбередила старые раны…

– Она умерла четыре года назад, – сказал он, никак не отреагировав на ее слова. – Мы прожили вместе всего два года, а потом она заболела.

Тут Лайам спохватился и взглянул на нее.

– Полагаю, что наши сплетники уже посвятили вас во все душещипательные подробности.

– Нет, – ответила она – Но я догадывалась… что она умерла после тяжелой болезни.

Он долго молчал, сосредоточенно пытаясь что-то сплести из нескольких сорванных травинок. Когда Лайам заговорил снова, то глядел куда-то в сторону.

– У нее были такие сильные боли, – наконец выдавил он. – Ее блестящие черные волосы, которыми прежде она встряхивала, когда радовалась, выпали от химиотерапии, остался лишь редкий пушок на затылке.

Лайам прикрыл глаза рукой, словно бы прогоняя болезненные воспоминания.

– Она была такая хрупкая, такая маленькая. Я не мог без слез видеть ее руки, на которых не осталось живого места для того, чтобы поставить капельницу.

Эми почувствовала, как у нее отхлынула от лица кровь, и поспешила опустить глаза, хотя и была уверена, что мысли Лайама витают далеко от нее. Она поняла, какой ад царил в его душе в то время, когда он занимался в Риверсайде расследованием дела о компьютерном мошенничестве.

– Мне очень жаль, Лайам. – Она сама не знала, как стоит расценивать ее слова.

Может быть, она извиняется за то, что невольно всколыхнула в нем страшные воспоминания, а может, просто пытается хоть как-то разделить его боль. Эми не могла не подумать о том, что, погруженный в мысли о своей умирающей жене, Лайам вряд ли обратил особое внимание на какую-то провинциальную девчонку, уличенную в мошенничестве, так что она зря удивлялась тому, что он не узнал ее сразу же, как только увидел, несмотря на все предпринятые ею меры предосторожности.

– Мне очень жаль.

Тогда он взглянул на нее и слегка нахмурил лоб, с заметным усилием возвращаясь в настоящее.

– Теперь все уже позади, – сказал он. – Я смирился с тем, что прошлого не вернешь, нужно просто научиться жить вместе с ним. Сейчас я главным образом вспоминаю хорошие времена в своей короткой семейной жизни.

Внезапно он снял с нее темные очки и прикоснулся пальцем к ее мокрым щекам.

– Что это такое? – мягко спросил он. – Я-то думал, что строгой мисс Флетчер чужды такие сентиментальные глупости, как слезы, а вы плачете. Знаете ли, вам непозволительно быть такой чувствительной. Я уверен, что это противоречит служебным обязанностям секретаря президента корпорации, а также, кстати, портит ваши милые глазки.

Эми вытерла щеки бумажной салфеткой.

– Холодная, непогрешимая, бесчувственная мисс Флетчер, – с горечью сказала она. – Вы о таком имидже говорите, Лайам? Разве вам не известно, что у строгих старых дев под гранитным панцирем всегда бьется чувствительное сердце? Это распространенный голливудский штамп.

Он внимательно вгляделся в нее.

– Эми… – тихо сказал он. – Я не хотел, чтобы это было между нами. Мне показалось, что вам нужно знать все.

Эми испытала легкую панику, не зная, что ей предстоит услышать.

– Да? – спросила она дрогнувшим голосом. – Что я должна знать?

– Зря я привез вас сюда сегодня, – только и сказал он.

Наступившая пауза казалась бесконечно долгой, но Эми была уверена, что он колеблется и готов сказать что-то очень важное. Ей даже показалось, он собирается признаться, что давно знает, кто такая Эми Флетчер, что помнит о случившемся в Риверсайде. И ей даже захотелось, чтобы он уличил ее в обмане, тогда вся ложь, разделяющая их, будет преодолена, и они смогут начать все заново.

Она забрала у него темные очки и надела, спрятавшись в их утешительном мраке. Ей будет легче сказать о том, что она чувствует, если Лайам не будет видеть выражение ее глаз.

– Я рада, что вы взяли меня с собой, – сказала она. – И рада, что вам не пришлось возвращаться в воспоминания в одиночестве.

Он легко коснулся ее руки.

– И все-таки, Эми, я прошу прощения за то, что заставил присутствовать при этой встрече с призраками прошлого.

Она покачала головой, изобразив улыбку, которая должна была скрыть ее волнение.

– Это входит в обязанности секретарши Флетчер, – отшутилась она, чувствуя, как горит ее рука от его прикосновения. – Кстати, я бы выпила чего-нибудь прохладительного, – добавила она. – В этих чертогах высокой науки продается чай со льдом?

– Конечно, – ответил Лайам, и ей показалось, что он испытал облегчение, когда они перешли к разговору о будничных вещах.

Он помог ей подняться на ноги, но тут же отстранился, словно намечая между ними определенную дистанцию. Эми была даже рада этому. С большим облегчением она увидела, что из его глаз наконец-то исчезла ужасная пустота.

– Сейчас мы выпьем чаю, а потом, думаю, сходим в Йельскую художественную галерею. В ней собрана превосходная коллекция картин, которой также знаменит наш университет. Я уверен, что она произведет на вас должное впечатление.

– Да, – ответила она. – С удовольствием посмотрю ее. Я слышала, что здесь хорошо представлены импрессионисты.

– Вы интересуетесь живописью?

Эми подумала, что за сегодняшний день они узнали друг о друге гораздо больше, чем за месяц совместной работы.

– Ну, немного. Осенью я записалась на курс лекций при Чикагском художественном институте, но потом мне стало ясно, что для знакомства с теорией современного искусства шести лекций явно недостаточно.

Он усмехнулся.

– Больше вы ничего не посещали?

– Нет.

– Ну, значит, вы ровно на шесть лекций знаете больше о живописи, чем я. Теперь буду полагаться на вас, чтобы вы не позволили мне осрамиться и перепутать Мане с Моне.

– Постараюсь.

Лайам непринужденно поддерживал разговор, пока они пили чай в маленьком v и уютном баре. Потом они направились к Художественной галерее, и по дороге он взял ее за плечи, повернул лицом к себе и быстро поцеловал в щеку.

– Спасибо за слезы, – сказал он.

В седьмом часу Лайам расстался с ней у двери ее номера.

– Я зарезервировал места в ресторане на половину восьмого, – сообщил он. – За час вы соберетесь?

– Да. – Эми слегка замялась. – Лайам… вам не обязательно брать меня с собой в ресторан. Я позвоню в ближайшую пиццерию и попрошу их принести мне что-нибудь в номер.

– Мне хочется, чтобы вы пообедали со мной. Пожалуйста, составьте мне компанию, Эми.

– Что ж, ладно. Спасибо за приглашение.

Она приняла душ и оделась с особой тщательностью, потратив много времени ^ на макияж. Летнее солнце чуть тронуло ее кожу, и от легкого загара глаза засверкали новым блеском. Эми наслаждалась нежным шуршанием шелка, прикосновением прохладной ткани к разгоряченной коже, когда новое черное платье скользнуло по ее телу. Она воевала с узеньким ремешком на вечерних туфлях, который никак не хотел застегиваться, когда раздался стук в дверь.

Она открыла, все еще сжимая в руке туфлю, и они с Лайамом молча уставились друг на друга.

На нем был темно-серый строгий костюм, белая рубашка и консервативной расцветки галстук. Он казался типичным властным, уверенным в себе бизнесменом, и Эми с легким сожалением подумала, что от тоскующего мужчины, с болью вспоминающего об умершей жене, с которым она провела день, не осталось и следа.

Она взмахнула рукой, приглашая его войти, ощущая себя растерянной, словно шестнадцатилетняя школьница перед свиданием.

– Вы… заходите, пожалуйста. Через минуту я буду готова.

– Не торопитесь, Эми. У нас еще есть время.

Лайам прошел в ее номер. Пунктуальность, его немного чопорная манера держаться подчеркивали существующую между ними пропасть.

– Позвольте? – спросил он, забирая у нее туфлю. – Присядьте на кровать, а я сейчас поправлю пряжку.

Он надел туфлю на ее ногу, слегка проведя ладонью по подъему. Эми снова поймала себя на том, что бурно реагирует на его прикосновение. Украдкой взглянув на него, она отметила, что лицо Лайама совершенно бесстрастно.

– Спасибо, – поблагодарила она, когда он справился с пряжкой, быстро вскочила с кровати и нервно одернула юбку. – Надеюсь, я правильно выбрала платье. Ведь вы не сказали, куда мы пойдем.

– Ресторан находится в двенадцати милях отсюда и называется «Речная мельница». Кормят там неплохо, но место это я выбрал из-за красивого вида. Обеденный зал построен вокруг водопада, освещенного всю ночь.

Ей хотелось услышать от него слова: «Эми, вы прекрасно выглядите сегодня» или «У вас очаровательное платье», – а он вместо этого произносил монотонным голосом сведения о том месте, где они будут обедать.

Украдкой бросив взгляд в его сторону, она увидела, что губы Лайама плотно сжаты, а лицо непроницаемо. Из ее груди почему-то вырвался вздох – не то сожаления, не то облегчения, и она схватила сумочку и жакет, одного цвета с платьем. – Я готова, – сказала Эми, с удовлетворением отметив, что в ее голосе слышится так же мало эмоций, как и в его.

Ресторан оказался и в самом деле красивым и своеобразно расположенным. Хозяйка провела их к отдельному столику, стоявшему в оконной нише с видом на водопад, и Эми забыла про напряженность, сопровождавшую их всю дорогу.

Она заказали салаты и бутылку калифорнийского шабли, отложив выбор основного блюда, и вместе с любопытством наблюдали за утиным семейством, плавающим в мелком прудике неподалеку от водопада.

Во время еды Эми позволила себе расслабиться. Ничего страшного не произойдет, если на этот вечер она забудет о прошлом, оставит в стороне свои планы мщения. В этот момент то обстоятельство, что она подвела своих родителей, не оправдав их надежд, и пусть даже невольно участвовала в обмане сотни невинных людей, казалось не таким и ужасным. Ее даже не заботило в данную минуту, что Лайам Кейн ее враг, настаивавший четыре года назад на том, чтобы ее отправили за решетку. Арест и суд, казалось, случились давным-давно и совсем с другой Эми Флетчер. Вероятно, за четыре года страданий она заслужила право простить себя.

Эми подняла бокал и пригубила шабли, взглянув на Лайама. Он наблюдал, как ныряют утки, выставив из воды хвосты, в поисках чего-нибудь вкусного себе на ужин, и строгая линия его губ расплылась, и лицо сразу стало добрым.

Неожиданно он обернулся, и их глаза встретились. Она ощутила слишком знакомое неистовое сердцебиение и легкий холодок в груди.

Они долго молчали, а когда Лайам наконец заговорил, то почему-то смотрел в сторону.

– Сегодня вы особенно красивы, Эми, – сказал он. – Потрясающе красивы.

Услышав долгожданные слова, она поставила бокал с вином на стол и положила дрожащие руки на колени, чтобы они не были видны.

– Спасибо, – поблагодарила она и застыла смущенная, не зная, что можно сказать еще в ответ на этот комплимент.

В этот момент подошел официант, чтобы принять у них заказ.

– Я рекомендую лобстер термидор, – посоветовал Лайам с таким видом, будто они обсуждали меню все эти десять минут. – Я знаю, что вы любите продукты моря.

– Э… да, спасибо. Я возьму лобстер, – может быть, слишком поспешно согласилась Эми.

Она удивилась, что Лайам помнит, какое блюдо она заказывала в тот единственный раз, когда они вместе были в ресторане, и тут же сказала себе, что он по долгу своей прежней службы наверняка развил свою наблюдательность, запоминая малейшие детали. Она ощутила вспышку необъяснимого гнева, и ее пальцы сжались вокруг лежавшей на коленях салфетки. По опыту четырехлетней давности, а также по нынешней работе Эми знала, насколько феноменальная у него память. Тогда почему же он не помнит ее? Ведь непохоже, что он ведет какую-то хитроумную игру и тщательно скрывает от нее то, что узнал, кто она на самом деле.

Официант долил в их бокалы охлажденного вина и поставил на стол свежий, почти горячий хлеб. Когда он ушел, Лайам откинулся на спинку стула и посмотрел на нее со странным загадочным выражением. Интересно, что бы он сказал, подумалось ей, если бы прочел ее мысли и узнал все роящиеся в ее сознании вопросы.

«Вглядись в меня, – безмолвно просила она. – Вглядись в меня, черт возьми, вспомни, кто я такая!»

Эми даже показалось, что она произнесла это вслух. Его золотисто-карие глаза потемнели, в них появилась та ужасная пустота, какую она видела днем. Он отвел взгляд и одним глотком осушил бокал.

И тут же выражение его лица полностью переменилось, а в улыбке появилось то обаяние, от которого таяли женские сердца сотрудниц корпорации «Национальное развитие».

– Я только что выяснил одну любопытную вещь, – сказал он с искренним удивлением. – По моим оценкам, мы провели вместе почти триста часов, а я знаю о вашей частной жизни лишь то, что вы любите продукты моря. Расскажите, чем вы занимаетесь в свободное время.

– В последние пять недель у меня не было свободного времени, – улыбнулась она. – Выходные дни я проводила за домашними делами, да еще отсыпалась за lt; всю неделю.

Он улыбнулся в ответ, машинально водя пальцами по запотевшей поверхности стакана с водой.

– Дорогая Эми, ваши слова можно расценивать как жалобу. Не пытаетесь ли вы сетовать на невыносимые условия работы?

– Какой вы проницательный, сразу догадались, – пробормотала она, сожалея, что разговор снова вернулся к работе, когда ей так хотелось сжать его пальцы, почувствовать их силу и тепло.

– Вы должны мне честно сказать, Эми, если я заставляю вас слишком много работать.

– Нет, вовсе нет, – поспешно ответила она. – Я… мне нравится с вами работать. По-моему, у нас это неплохо получается.

Официант вернулся с двумя порциями лобстера в нежном сырном соусе.

– Приятного аппетита, – пожелал он, ловко ставя тарелки на стол.

Эми попробовала фирменное блюдо, но еда почему-то не доставила ей удовольствия, хотя, если не считать салата, она ничего не ела со времени завтрака.

– Очень вкусно, – вежливо сказала она. – А вам нравится?

– Да, конечно. Владельцы ресторана получают лобстеров самолетом из Мэна, и они всегда здесь свежие. В большинстве чикагских ресторанов готовят блюда из мороженых продуктов, и я думаю, что вы можете ощущать разницу.

– Да, пожалуй. Соус тоже чудесный.

Эми проглотила еще несколько кусочков нежного лобстера, борясь с истерическим желанием расхохотаться. Они сидят в ресторане, пробуют фирменное блюдо и обсуждают достоинства свежих продуктов, а ей хочется… до боли хочется… Она одернула себя. К чему думать, что хочется ей на самом деле.

Взгляд Лайама, устремленный на нее, поразил своей пронзительностью, заставив сердце затрепетать.

– В баре есть уютная танцевальная площадка, – сказал он. – Не желаете потанцевать, прежде чем мы закажем десерт?

– Да, пожалуйста, – тут же согласилась она, словно только и ждала этого приглашения.

Он проводил ее в затемненный зал для коктейлей, по-хозяйски придерживая за талию. Когда они вошли в бар и проследовали на блестящую паркетную площадку, четверо музыкантов заиграли громче.

Места для танцев было не слишком много, но нескольким парам его вполне хватало. Лайам обнял ее и прижал к себе. Ее ладони оказались под его пиджаком на накрахмаленной рубашке. Руки Лайама крепко удерживали ее в том мире, где были только они вдвоем, да еще музыка и полумрак.

Ее тело напряглось, когда его пальцы скользнули вниз по ее спине и задержались на бедрах. Она остро чувствовала его близость, когда он вел ее в танце, плотно прижимая к себе, и ей приходилось сдерживать желание еще теснее прижаться к нему.

Лайам нежно коснулся ее волос, и она наконец-то отбросила бесплодные попытки обмануть себя, признав, что Лайам притягивает ее с силой, противиться которой просто невозможно. Признав себя побежденной, Эми склонила голову ему на грудь, и странное чувство покоя охватило ее, когда она оказалась в кольце его рук.

Ей вдруг подумалось, что в те месяцы, пока она воображала, что любит Джеффа, она никогда не тосковала по его ласкам, никогда не мечтала поскорее оказаться в его объятиях. А вот Лайаму достаточно прикоснуться к ней – а порой даже просто взглянуть – и ее тело тут же отзывается всеми симптомами острого плотского желания.

Музыка стихла, и Эми отстранилась, желая поскорее вернуться в сравнительную безопасность их стола, но он взял ее за руку.

– Еще один танец, – тихо попросил Лайам.

Она сделала вид, что колеблется, но обманывать себя или его не было смысла. Не замечать трепета, охватившего ее, и учащенно бьющегося сердца было уже невозможно. Ей больше всего на свете хотелось, чтобы Лайам обнимал ее. Более того, ей хотелось познать его поцелуи и ласки, и это желание становилось нестерпимым.

Он увел ее с центра танцевальной площадки в полумрак, в сторону от других танцующих пар. Одной рукой Лайам крепко прижал ее к себе, другой взял за подбородок и приподнял лицо так, что их губы оказались совсем близко. Он долго смотрел на нее, и Эми не двигалась, ожидая, что будет дальше.

– Я хочу вас поцеловать, – сказал он наконец.

Ничего не ответив, она открыто встретила его взгляд, больше не пытаясь скрывать свои чувства. В его глазах внезапно вспыхнул огонек ожидания, и она приоткрыла губы, давая безмолвный знак к действию.

Лайам схватил ее за плечи и жадно прильнул к ее губам. Его порывистые движения и сила страсти, которую он вложил в поцелуй, даже немного напугали Эми. Ей хотелось медленной, чувственной ласки, и она растерянно посмотрела на него, когда он резко отстранился после этого пылкого поцелуя.

– Не надо так на меня смотреть, – резко сказал он.

Она опустила ресницы.

– Почему?

– Когда ты так на меня смотришь, я снова хочу тебя поцеловать. А если поцелую, то уже не смогу остановиться.

В полутьме его лицо казалось суровым, но ее теперь это совсем не пугало.

– Я… и не прошу останавливаться, – тихо сказала она. – Разве ты не находишь меня… желанной?

– Ты сама прекрасно знаешь, что нахожу. – Он положил ладони на ее бедра и снова привлек к себе. – Ты прекрасно знаешь, что со мной делаешь, разве не так, Эми? Но я слишком стар, чтобы радоваться случайному поцелую во время танцев. Хотя возраст тут ни при чем. Мне это не нравилось уже в восемнадцать лет.

– Ты хочешь лечь со мной в постель, Лайам? – тихо спросила она.

– Да.

Она дотронулась ладонью до его губ.

– Поцелуй меня, – прошептала она.

В какой-то миг ей показалось, что он откажется, но страсть руководила им так же, как и ею, и они больше не могли сопротивляться этому чувству.

– Видно, я сошел с ума, раз вытворяю такое.

Его слова прошелестели у ее губ, но она уже не слышала их. Их заглушил гул бушующей крови, пульсирующей в ушах, когда губы Лайама проложили огненную дорожку по ее шее ко рту. Когда губы их встретились, поцелуй получился жестким и жадным. Затем он смягчился, а его язык осторожно проник к ней в рот, взывая к взаимности. Уговаривать ее не пришлось. Она раскрыла губы, содрогаясь от странного, острого наслаждения.

Эми больше не делала вид, что танцует, и звуки музыки словно бы растворились где-то вдалеке, остался лишь стук собственного сердца, бьющегося в унисон с сердцем Лайама. И пока он целовал ее, не было ни танцевальной площадки, ни бармена, ни танцующих пар. Не было ничего, кроме жара его кожи и головокружительного соблазна его губ.

Когда он наконец отстранился от нее, Эми почувствовала себя обделенной.

– Пойдем отсюда, – позвал он.

Она глядела на Лайама, боясь поверить в происходящее. Казалось, она не в силах вернуться в мир, где есть еще кто-то, кроме них двоих. Эми хотела что-то сказать, но обнаружила, что забыла, как связывать слова в предложения. Она шагнула к нему, инстинктивно ища поддержки.

Лайам крепче обнял ее и, поддерживая под локоть, быстро провел через слабо освещенный бар. Они проследовали по короткому, узкому коридору, миновали тяжелую дверь пожарного выхода и оказались на заросшей травой площадке на краю автостоянки. Ночной воздух остудил ее после душного бара, и Эми задрожала, обхватив себя руками.

Лайам снял пиджак и молча набросил ей на плечи, затем отвернулся и стал смотреть на водопад.

– Прости, – сказал он через несколько мгновений напряженного молчания. – Мне не следовало уводить тебя из бара.

Он засунул руки в карманы брюк, и, когда заговорил вновь, в его голосе слышалась ирония.

– Но я должен был уйти оттуда, чтобы не оказаться полнейшим идиотом. Хоть за последние годы нравы сильно изменились, но смею полагать, что в ресторане ева ли потерпят соблазнение по полной программе.

Его пиджак не мог согреть Эми, дрожь никак не унималась.

– Почему ты не смотришь на меня, Лайам? – спросила она.

Он медленно повернулся, все еще не глядя ей в глаза.

– Потому что я очень тебя хочу и из последних сил пытаюсь сдерживать себя, – признался он. – Но боюсь, надолго меня не хватит.

– Зачем ты это делаешь? – поинтересовалась она.

Эми опустила глаза на свои крепко сжатые кулаки.

– Я не просила, чтобы ты прекратил меня целовать.

– Я знаю. Но не забывай, что ты моя секретарша, Эми, и наши отношения, по-моему, и без того сложны, чтобы добавлять к ним еще и этот личный аспект.

Не успела она поинтересоваться, что он имеет в виду, как Лайам ласковым жестом убрал ей за ухо выбившуюся прядь волос и вздохнул.

– Как мне хочется послать к чертям всю эту этику! Знаешь, какая ты сегодня красивая, Эми? Ты не можешь представить, как я тебя хочу.

– Мне хочется это знать. Прошу, скажи мне, Лайам.

– Лучше я покажу тебе, – сказал он.

Она замерла, когда его пальцы легко пробежали по ее лицу и остановились на жилке, бьющейся на шее. Когда он взял ладонями ее лицо, она доверчиво взглянула на него, и Лайам со стоном прижал ее к себе.

– Эми… – прошептал он, и от его дыхания шевелились ее волосы. – Я хочу тебя любить. Давай вернемся в гостиницу?

– Да.

Его глаза загорелись желанием, и Эми почему-то подумала, что теперь он поцелует ее. Но он не стал ее целовать, а прерывисто вздохнул, и его губы искривились в напряженной улыбке.

– Пожалуйста, отойди от меня, – попросил Лайам, – иначе мы вообще никуда отсюда не двинемся.

Эми нерешительно сделала шаг назад, и тут же ее кожа ощутила ночную прохладу. Впрочем, это было очень приятно, потому что внутри у нее все пылало как от лихорадки.

– Мы не можем уйти прямо сейчас, – заметил он. – Мне еще нужно заплатить по счету, иначе владельцы ресторана пошлют вышибалу на розыски.

– Я и забыла об этом.

Она отвела взгляд и еще крепче обхватила себя за плечи. Желание протянуть руку и провести ладонью по жесткой линии его скул, было слишком сильным.

– Давай я провожу тебя к машине, – предложил Лайам. – Ты подождешь меня там.

Они прошли через пустынную стоянку, стараясь не касаться друг друга, словно одно лишь прикосновение способно было вызвать искру страсти, которая тут же переросла бы в пожар.

– Деньги и кредитная карточка лежат в пиджаке, – сказал он, отпирая дверцу машины. – Тебе не будет холодно, если я заберу у тебя его?

Ей хотелось сказать, что без его объятий она все равно не сможет согреться, но Эми прикусила губу и промолчала. Вместо этого протянула ему пиджак и прислонилась к дверце машины, чтобы иметь хоть какую-то опору, потому что не была уверена, что сможет удержаться на ногах.

Надев пиджак, он повернулся и взглянул на нее, а затем наклонился и поцеловал ее снова, казалось, вопреки рассудку, мимолетным, нежным поцелуем, от которого она задрожала, охваченная желанием.

Воздух между ними наэлектризовался, и Эми была даже рада, когда Лайам отошел от нее.

– Слава Богу, что до гостиницы всего лишь двенадцать миль, – пробормотал он, направляясь ко входу в ресторан.