"Английский язык с Джеромом К. Джеромом. Трое в лодке, не считая собаки" - читать интересную книгу автора (J J J, K K K, J J J, Еремин Андрей, Франк Илья...)
CHAPTER XI
(глава одиннадцатая)
How George, once upon a time, got up early in the morning (как Джордж однажды встал рано утром). — George, Harris, and Montmorency do not like the look of the cold water (Джордж, Гаррис и Монморенси не любят вида холодной воды). — Heroism and determination on the part of J. (героизм и решительность со стороны Джея). — George and his shirt: story with a moral (Джордж и его рубашка: история с моралью). — Harris as cook (Гаррис в качестве повара). — Historical retrospect, specially inserted for the use of schools (историческая ретроспектива, специально помещенная /здесь/ для школьников; retrospect — взгляд назад, в прошлое; ретроспектива; use — применение, использование; польза, толк).
How George, once upon a time, got up early in the morning. — George, Harris, and Montmorency do not like the look of the cold water. — Heroism and determination on the part of J. — George and his shirt: story with a moral. — Harris as cook. — Historical retrospect, specially inserted for the use of schools.
I WOKE at six the next morning (я проснулся в шесть на следующее утро; to wake); and found George awake too (и обнаружил, что Джордж тоже проснулся; awake — проснувшийся, бодрствующий). We both turned round, and tried to go to sleep again, but we could not (мы оба повернулись /на другой бок/ и попытались заснуть снова, но не могли). Had there been any particular reason why we should not have gone to sleep again (будь у нас какая-нибудь особая причина, почему = чтобы не засыпать опять), but have got up and dressed then and there (а подняться и одеться сразу же), we should have dropped off while we were looking at our watches, and have slept till ten (мы бы заснули, глядя на часы = едва взглянув на часы, и проспали бы до десяти). As there was no earthly necessity for our getting up under another two hours at the very least (поскольку не было ни малейшей необходимости вставать, как минимум, в ближайшие два часа; earthly — земной, суетный; малейший, абсолютный), and our getting up at that time was an utter absurdity (и наш подъем в это время был полной глупостью), it was only in keeping with the natural cussedness of things in general (только согласно естественному, врожденному упрямству вещей в целом = из-за упрямой человеческой природы; to be in keeping with — соответствовать, отвечать /условиям и т.д./) that we should both feel that lying down for five minutes more would be death to us (мы оба почувствовали, что пролежать еще пять минут будет /равносильно/ смерти для нас).
reason [ri:z(ǝ)n] absurdity [ǝbˈsǝ:dɪtɪ]
I WOKE at six the next morning; and found George awake too. We both turned round, and tried to go to sleep again, but we could not. Had there been any particular reason why we should not have gone to sleep again, but have got up and dressed then and there, we should have dropped off while we were looking at our watches, and have slept till ten. As there was no earthly necessity for our getting up under another two hours at the very least, and our getting up at that time was an utter absurdity, it was only in keeping with the natural cussedness of things in general that we should both feel that lying down for five minutes more would be death to us.
George said that the same kind of thing, only worse (Джордж сказал, что то же самое, только еще хуже), had happened to him some eighteen months ago (произошло с ним где-то восемнадцать месяцев назад), when he was lodging by himself in the house of a certain Mrs. Gippings (когда он снимал комнату в доме некой миссис Гиппингс). He said his watch went wrong one evening, and stopped at a quarter-past eight (что его часы испортились однажды вечером и остановились в четверть девятого: «после восьми»). He did not know this at the time because, for some reason or other (он не знал этого в то время, потому что, по той или иной причине), he forgot to wind it up when he went to bed (an unusual occurrence with him) (он забыл завести часы, когда ложился спать /необычный случай с ним = для него/; to forget), and hung it up over his pillow without ever looking at the thing (и повесил их над подушкой, даже не взглянув на них; to hang up).
It was in the winter when this happened, very near the shortest day (это случилось зимой, перед самым коротким днем), and a week of fog into the bargain (и к тому же в туманную неделю = погоду; into the bargain — кроме того, вдобавок; bargain — сделка), so the fact that it was still very dark when George woke in the morning was no guide to him as to the time (поэтому то, что было еще очень темно, когда Джордж проснулся утром, не было указанием для него в отношении времени = ничего не говорило о времени). He reached up, and hauled down his watch (он протянул руку и потянул /к себе/ часы). It was a quarter-past eight (было четверть девятого).
George said that the same kind of thing, only worse, had happened to him some eighteen months ago, when he was lodging by himself in the house of a certain Mrs. Gippings. He said his watch went wrong one evening, and stopped at a quarter-past eight. He did not know this at the time because, for some reason or other, he forgot to wind it up when he went to bed (an unusual occurrence with him), and hung it up over his pillow without ever looking at the thing.
It was in the winter when this happened, very near the shortest day, and a week of fog into the bargain, so the fact that it was still very dark when George woke in the morning was no guide to him as to the time. He reached up, and hauled down his watch. It was a quarter-past eight.
"Angels and ministers of grace defend us (ангелы и святители небесные, защитите нас; minister — министр, посланник; священник; grace — изящество; благосклонность; милость, милосердие: by the grace of God — по Божьей милости)!" exclaimed George (воскликнул Джордж); "and here have I got to be in the City by nine (да ведь мне надо быть в Сити к девяти). Why didn't somebody call me (почему никто не разбудил меня)? Oh, this is a shame (безобразие; shame — стыд, позор)!" And he flung the watch down, and sprang out of bed (он бросил часы и выскочил из постели; to fling; to spring), and had a cold bath, and washed himself (и принял холодную ванну, и умылся), and dressed himself, and shaved himself in cold water (и оделся, и побрился в холодной воде) because there was not time to wait for the hot (потому что не было времени ждать горячей), and then rushed and had another look at the watch (а потом бросился и еще раз взглянул на часы).
Whether the shaking it had received in being thrown down on the bed had started it, or how it was, George could not say (то ли сотрясение, /которое/ они получили, когда их бросили на постель, запустило их = то ли часы пошли от сотрясения, или по другой причине, Джордж не мог сказать), but certain it was that from a quarter-past eight it had begun to go (но несомненным было то, что /начиная/ с четверти девятого они начали ходить; to begin), and now pointed to twenty minutes to nine (и теперь показывали без двадцати девять).
received [rɪˈsi:vd] certain [ˈsǝ:tn]
"Angels and ministers of grace defend us!" exclaimed George; "and here have I got to be in the City by nine. Why didn't somebody call me? Oh, this is a shame!" And he flung the watch down, and sprang out of bed, and had a cold bath, and washed himself, and dressed himself, and shaved himself in cold water because there was not time to wait for the hot, and then rushed and had another look at the watch.
Whether the shaking it had received in being thrown down on the bed had started it, or how it was, George could not say, but certain it was that from a quarter-past eight it had begun to go, and now pointed to twenty minutes to nine.
George snatched it up, and rushed downstairs (Джордж схватил их и бросился вниз по лестнице). In the sitting-room, all was dark and silent (в гостиной было темно и тихо): there was no fire, no breakfast (не было огня = камин не растоплен, не было завтрака). George said it was a wicked shame of Mrs. G. (Джордж сказал, это большой позор для миссис Г.), and he made up his mind to tell her what he thought of her when he came home in the evening (и решил сказать ей, что он о ней думает, когда вернется домой вечером). Then he dashed on his great-coat and hat (потом он ринулся за своим пальто и шляпой), and, seizing his umbrella, made for the front door (и, хватая зонтик, устремился к парадной двери). The door was not even unbolted (на двери не был даже снят засов). George anathematized Mrs. G. for a lazy old woman (Джордж обозвал миссис Г. ленивой старухой; to anathematize — предавать анафеме; проклинать), and thought it was very strange that people could not get up at a decent, respectable time (и подумал, очень странно, что люди не могут подняться в подходящее, приемлемое время; decent — подходящий; порядочный; respectable — почтенный, приличный; допустимый, приемлемый), unlocked and unbolted the door, and ran out (отпер дверь, снял засов и выбежал /на улицу/).
He ran hard for a quarter of a mile, and at the end of that distance (он быстро бежал четверть мили, и в конце этой дистанции) it began to be borne in upon him as a strange and curious thing (ему начало казаться странным и любопытным; to be borne in upon somebody — становиться ясным, понятным; доходить) that there were so few people about, and that there were no shops open (что вокруг так мало людей, и что магазины закрыты: «и что не было открытых магазинов»). It was certainly a very dark and foggy morning (конечно, это было очень темное и туманное утро), but still it seemed an unusual course to stop all business on that account (но все же казалось странным прекращать все дела из-за этого; course — курс, направление; образ действия). He had to go to business (он был вынужден идти на работу): why should other people stop in bed merely because it was dark and foggy (почему это другие остаются в постели только лишь потому, что темно и туманно /на улице/)!
George snatched it up, and rushed downstairs. In the sitting-room, all was dark and silent: there was no fire, no breakfast. George said it was a wicked shame of Mrs. G., and he made up his mind to tell her what he thought of her when he came home in the evening. Then he dashed on his great-coat and hat, and, seizing his umbrella, made for the front door. The door was not even unbolted. George anathematized Mrs. G. for a lazy old woman, and thought it was very strange that people could not get up at a decent, respectable time, unlocked and unbolted the door, and ran out.
He ran hard for a quarter of a mile, and at the end of that distance it began to be borne in upon him as a strange and curious thing that there were so few people about, and that there were no shops open. It was certainly a very dark and foggy morning, but still it seemed an unusual course to stop all business on that account. He had to go to business: why should other people stop in bed merely because it was dark and foggy!
At length he reached Holborn (наконец он добрался до Холборна). Not a shutter was down (ни одного открытого ставня)! not a bus was about (ни одного омнибуса вокруг)! There were three men in sight, one of whom was a policeman (в поле зрения были три человека, один из которых полицейский); a market-cart full of cabbages, and a dilapidated looking cab (рыночная повозка, полная капусты, и обшарпанный кеб: «выглядящий полуразрушенным»; dilapidated — полуразрушенный, обветшалый). George pulled out his watch and looked at it (Джордж вынул часы и посмотрел на них): it was five minutes to nine (было без пяти девять)! He stood still and counted his pulse (он остановился и сосчитал свой пульс). He stooped down and felt his legs (он наклонился и пощупал ноги; to feel). Then, with his watch still in his hand, he went up to the policeman (потом, все еще держа часы в руке, он подошел к полицейскому), and asked him if he knew what the time was (и спросил, нет знает ли тот, сколько времени).
"What's the time?" said the man, eyeing George up and down with evident suspicion (сказал человек, оглядывая Джорджа с головы до ног с явным подозрением); "why, if you listen you will hear it strike (если послушаете, то услышите, как пробьет)."
George listened, and a neighbouring clock immediately obliged (Джордж прислушался, и близлежащие часы тотчас угодили /ему/).
"But it's only gone three (но они пробили только три)!" said George in an injured tone, when it had finished (сказал Джордж обиженным тоном, когда они закончили /бить/).
At length he reached Holborn. Not a shutter was down! not a bus was about! There were three men in sight, one of whom was a policeman; a market-cart full of cabbages, and a dilapidated looking cab. George pulled out his watch and looked at it: it was five minutes to nine! He stood still and counted his pulse. He stooped down and felt his legs. Then, with his watch still in his hand, he went up to the policeman, and asked him if he knew what the time was.
"What's the time?" said the man, eyeing George up and down with evident suspicion; "why, if you listen you will hear it strike."
George listened, and a neighbouring clock immediately obliged.
"But it's only gone three!" said George in an injured tone, when it had finished.
"Well, and how many did you want it to go (а сколько вы хотели, чтобы они пробили)?" replied the constable (ответил констебль).
"Why, nine (девять)," said George, showing his watch (сказал Джордж, показывая свои часы).
"Do you know where you live (вы знаете, где живете)?" said the guardian of public order, severely (сказал = спросил строго хранитель/блюститель общественного порядка).
George thought, and gave the address (Джордж подумал и дал свой адрес).
"Oh! that's where it is, is it (а, вот это где)?" replied the man; "well, you take my advice and go there quietly (что ж, послушайте моего совета и отправляйтесь туда тихо), and take that watch of yours with you (и заберите с собой ваши часы); and don't let's have any more of it (и больше так не делайте)."
And George went home again, musing as he walked along, and let himself in (и Джордж снова пошел домой, размышляя по пути, и впустил себя /в дом/ = вошел в дом).
constable [ˈkʌnstǝb(ǝ)l] guardian [ˈɡɑ:dɪǝn]
"Well, and how many did you want it to go?" replied the constable.
"Why, nine," said George, showing his watch.
"Do you know where you live?" said the guardian of public order, severely.
George thought, and gave the address.
"Oh! that's where it is, is it?" replied the man; "well, you take my advice and go there quietly, and take that watch of yours with you; and don't let's have any more of it."
And George went home again, musing as he walked along, and let himself in.
At first, when he got in, he determined to undress and go to bed again (сначала, когда он вошел, он решил раздеться и снова лечь спать); but when he thought of the redressing and re-washing (но когда он подумал о переодевании и переумывании = что придется опять одеваться и умываться), and the having of another bath (и принимать еще раз ванну), he determined he would not, but would sit up and go to sleep in the easy-chair (он решил не делать этого, а сесть и поспать в мягком кресле).
But he could not get to sleep (но он не мог заснуть): he never felt more wakeful in his life (никогда в своей жизни он не чувствовал себя бодрее; wakeful — бодрствующий, неспящий); so he lit the lamp and got out the chess-board, and played himself a game of chess (поэтому он зажег лампу, вытащил шахматную доску и сыграл сам с собой партию; game — игра; партия). But even that did not enliven him: it seemed slow somehow (но даже это не подбодрило его: это, казалось, тянулось как-то медленно; to enliven — оживлять, веселить, воодушевлять; somehow — так или иначе; каким-либо образом, тем или иным образом; как-нибудь, как-то; почему-то); so he gave chess up and tried to read (он бросил шахматы и попытался читать). He did not seem able to take any sort of interest in reading either (видимо, он был не способен хоть как-то заинтересоваться чтением также = чтение тоже было ему неинтересно), so he put on his coat again and went out for a walk (поэтому он снова надел пальто и вышел прогуляться/пройтись).
It was horribly lonesome and dismal (на улице было ужасно пустынно и мрачно), and all the policemen he met regarded him with undisguised suspicion (и все полицейские, которых он встречал, смотрели на его с нескрываемым подозрением; to meet), and turned their lanterns on him and followed him about (и направляли свои фонари на него, и шли за ним по пятам; to follow about — неотступно следовать за кем-либо), and this had such an effect upon him at last (и это так подействовало на него: «оказало на него такое действие» в конце концов) that he began to feel as if he really had done something (что он начал чувствовать себя /так/, будто на самом деле что-то сделал), and he got to slinking down the by-streets and hiding in dark doorways (и он стал красться по переулкам и прятаться в темных подворотнях; to slink — красться, идти крадучись; doorway — дверной проем, пролет; вход) when he heard the regulation flip-flop approaching (когда слышал приближающиеся ритмичные шаги /полицейских/; regulation — регулирование, правило, предписание; flip-flop — шлепающие, шаркающие звуки, «топ-топ»).
At first, when he got in, he determined to undress and go to bed again; but when he thought of the redressing and re-washing, and the having of another bath, he determined he would not, but would sit up and go to sleep in the easy-chair.
But he could not get to sleep: he never felt more wakeful in his life; so he lit the lamp and got out the chess-board, and played himself a game of chess. But even that did not enliven him: it seemed slow somehow; so he gave chess up and tried to read. He did not seem able to take any sort of interest in reading either, so he put on his coat again and went out for a walk.
It was horribly lonesome and dismal, and all the policemen he met regarded him with undisguised suspicion, and turned their lanterns on him and followed him about, and this had such an effect upon him at last that he began to feel as if he really had done something, and he got to slinking down the by-streets and hiding in dark doorways when he heard the regulation flip-flop approaching.
Of course, this conduct made the force only more distrustful of him than ever (конечно, это = такое поведение делало полицейских только еще подозрительнее /по отношению/ к нему; force — сила; the force — полиция), and they would come and rout him out and ask him what he was doing there (и они подходили, вылавливали его = задерживали его и спрашивали, что он тут делает; to rout out — искать, разыскивать; вытаскивать); and when he answered, "Nothing," he had merely come out for a stroll (а когда он отвечал, что ничего, что просто вышел прогуляться; stroll — прогулка) (it was then four o'clock in the morning) (было четыре часа утра), they looked as though they did not believe him (они выглядели так, словно не верят ему = явно не поверили ему), and two plain-clothes constables came home with him to see if he really did live where he had said he did (а двое констеблей в штатском отправились с ним домой, чтобы выяснить, действительно ли он живет там, где сказал). They saw him go in with his key (они увидели, что он входит со своим ключом = что у него есть ключ), and then they took up a position opposite and watched the house (и затем заняли позицию напротив и /стали/ наблюдать за домом).
He thought he would light the fire when he got inside (он решил зажечь камин, когда попал в дом), and make himself some breakfast, just to pass away the time (и приготовить себе завтрак, просто чтобы убить время; to pass away — исчезать, проходить; умирать); but he did not seem able to handle anything from a scuttleful of coals to a teaspoon without dropping it or falling over it (но, казалось, он не может взять в руки ничего, начиная от ведерка с углями и заканчивая чайной ложкой, чтобы не уронить или не опрокинуть это; to handle — брать руками, держать в руках; обращаться с; scuttle — металлическое ведерко или ящик для угля), and making such a noise that he was in mortal fear (и /при этом/ он производил такой шум, что смертельно боялся) that it would wake Mrs. G. up, and that she would think it was burglars and open the window and call "Police!" (что он разбудит миссис Г., она подумает, что это воры, откроет окно и крикнет: «Полиция!»; burglar — вор-взломщик, ночной грабитель) and then these two detectives would rush in and handcuff him (и эти два сыщика ворвутся в дом, наденут на него наручники; handcuff: hand — рука /кисть/; cuff — манжета; браслет), and march him off to the police-court (и отведут его в полицейский суд; police-court — полицейский суд /рассматривал дела о мелких преступлениях, существовал до 1949 г./).
rout [raut] police-court [pǝˈli:skɔ:t]
Of course, this conduct made the force only more distrustful of him than ever, and they would come and rout him out and ask him what he was doing there; and when he answered, "Nothing," he had merely come out for a stroll (it was then four o'clock in the morning), they looked as though they did not believe him, and two plain-clothes constables came home with him to see if he really did live where he had said he did. They saw him go in with his key, and then they took up a position opposite and watched the house.
He thought he would light the fire when he got inside, and make himself some breakfast, just to pass away the time; but he did not seem able to handle anything from a scuttleful of coals to a teaspoon without dropping it or falling over it, and making such a noise that he was in mortal fear that it would wake Mrs. G. up, and that she would think it was burglars and open the window and call "Police!" and then these two detectives would rush in and handcuff him, and march him off to the police-court.
He was in a morbidly nervous state by this time (Джордж был в болезненно-нервном состоянии к этому времени), and he pictured the trial, and his trying to explain the circumstances to the jury (и он представлял суд, и как он пытается объяснить обстоятельства /дела/ присяжным), and nobody believing him, and his being sentenced to twenty years' penal servitude (и что никто не верит ему, и его приговаривают к двадцати годам каторжных работ; penal — уголовный, карательный; штрафной; servitude — рабство, неволя; каторга), and his mother dying of a broken heart (и его мать умирает от разбитого сердца; to break — ломаться, разбиваться). So he gave up trying to get breakfast (поэтому он бросил пытаться приготовить завтрак), and wrapped himself up in his overcoat and sat in the easy-chair (и завернулся в свое пальто, и просидел в мягком кресле) till Mrs. G. came down at half-past seven (пока миссис Г. не спустилась в полвосьмого).
He said he had never got up too early since that morning (он сказал, что никогда не вставал слишком рано после того утра): it had been such a warning to him (это было таким предупреждением ему = послужило ему хорошим уроком).
We had been sitting huddled up in our rugs while George had been telling me this true story (мы сидели, завернувшись в пледы, пока Джордж рассказывал мне эту правдивую историю; to huddle — сваливать в кучу; прижиматься, съеживаться; набрасывать одежду), and on his finishing it I set to work to wake up Harris with a scull (и когда он закончил ее, я принялся будить Гарриса веслом; to set to — браться за, приступать). The third prod did it (третий толчок разбудил его): and he turned over on the other side (и он повернулся на другой бок), and said he would be down in a minute (и сказал, что спустится сию минуту), and that he would have his lace-up boots (и что хотел бы получить свои штиблеты: «ботинки на шнурках»). We soon let him know where he was, however, by the aid of the hitcher (однако мы скоро дали ему знать = понять, где он находится, с помощью багра), and he sat up suddenly, sending Montmorency (и он сел прямо внезапно, отбрасывая Монморенси), who had been sleeping the sleep of the just right on the middle of his chest, sprawling across the boat (который спал сном праведника прямо на его груди, через всю лодку; to sprawl — растянуться, развалиться; раскидывать; to send one sprawling — сбивать кого-либо с ног).
penal [pi:nl] sprawling [ˈsprɔ:lɪŋ]
He was in a morbidly nervous state by this time, and he pictured the trial, and his trying to explain the circumstances to the jury, and nobody believing him, and his being sentenced to twenty years' penal servitude, and his mother dying of a broken heart. So he gave up trying to get breakfast, and wrapped himself up in his overcoat and sat in the easy-chair till Mrs. G. came down at half-past seven.
He said he had never got up too early since that morning: it had been such a warning to him.
We had been sitting huddled up in our rugs while George had been telling me this true story, and on his finishing it I set to work to wake up Harris with a scull. The third prod did it: and he turned over on the other side, and said he would be down in a minute, and that he would have his lace-up boots. We soon let him know where he was, however, by the aid of the hitcher, and he sat up suddenly, sending Montmorency, who had been sleeping the sleep of the just right on the middle of his chest, sprawling across the boat.
Then we pulled up the canvas (потом мы подняли парусину/брезент), and all four of us poked our heads out over the off-side (и все четверо высунули головы за правый борт), and looked down at the water and shivered (и посмотрели на воду, и вздрогнули). The idea, overnight, had been that we should get up early in the morning (мысль, /бывшая у нас/ накануне вечером, состояла в том, чтобы нам подняться рано утром), fling off our rugs and shawls (сбросить пледы и платки/шали = одеяла), and, throwing back the canvas, spring into the river with a joyous shout (и, откидывая парусину, броситься в воду с радостным криком), and revel in a long delicious swim (и наслаждаться долгим восхитительным плаванием). Somehow, now the morning had come, the notion seemed less tempting (почему-то теперь, /когда/ наступило утро, эта идея представлялась менее заманчивой; tempting — заманчивый, привлекательный, соблазнительный; to tempt — соблазнять). The water looked damp and chilly (вода казалась сырой и прохладной): the wind felt cold (ветер был: «ощущался» холодным).
"Well, who's going to be first in (ну, кто собирается прыгнуть первым)?" said Harris at last.
There was no rush for precedence (стремления к первенству не было = никто не хотел быть первым). George settled the matter so far as he was concerned by retiring into the boat and pulling on his socks (что касается Джорджа, он решил этот вопрос, удалившись в лодку и натянув носки). Montmorency gave vent to an involuntary howl (Монморенси дал выход невольному завыванию = невольно взвыл; vent — отдушина), as if merely thinking of the thing had given him the horrors (будто одна только мысль об этой вещи /о купании/ внушила ему ужас/отвращение); and Harris said it would be so difficult to get into the boat again (а Гаррис сказал, что будет очень трудно снова влезть в лодку), and went back and sorted out his trousers (и вернулся, и занялся своими брюками; to sort out — распределять по сортам, разбирать).
delicious [dɪˈlɪʃǝs] precedence [ˈpresɪd(ǝ)ns]
Then we pulled up the canvas, and all four of us poked our heads out over the off-side, and looked down at the water and shivered. The idea, overnight, had been that we should get up early in the morning, fling off our rugs and shawls, and, throwing back the canvas, spring into the river with a joyous shout, and revel in a long delicious swim. Somehow, now the morning had come, the notion seemed less tempting. The water looked damp and chilly: the wind felt cold.
"Well, who's going to be first in?" said Harris at last.
There was no rush for precedence. George settled the matter so far as he was concerned by retiring into the boat and pulling on his socks. Montmorency gave vent to an involuntary howl, as if merely thinking of the thing had given him the horrors; and Harris said it would be so difficult to get into the boat again, and went back and sorted out his trousers.
I did not altogether like to give in, though I did not relish the plunge (мне не совсем хотелось сдаваться, хотя я не был в восторге от погружения; to relish — получать удовольствие, наслаждаться; любить). There might be snags about, or weeds, I thought (я подумал, там могут быть коряги или водоросли). I meant to compromise matters by going down to the edge and just throwing the water over myself (я решил пойти на компромисс — спуститься к кромке /воды/ и просто вылить на себя воды = облиться; to mean; to throw — бросать, кидать); so I took a towel and crept out on the bank (так что я взял полотенце и вылез на берег) and wormed my way along on to the branch of a tree that dipped down into the water (и пробрался к ветке дерева, которая погружалась в воду; to worm — ползти, продираться, проникать).
It was bitterly cold (было очень холодно; bitterly — горько, мучительно; резко, сильно). The wind cut like a knife (ветер резал, словно нож). I thought I would not throw the water over myself after all (я решил, что, все-таки, не буду обливаться). I would go back into the boat and dress (вернусь в лодку и оденусь); and I turned to do so (и я повернулся, чтобы сделать это); and, as I turned, the silly branch gave way (и, когда я повернулся, глупая ветка подломилась; to give way — отступать; поддаться), and I and the towel went in together with a tremendous splash (и я с полотенцем упал в воду с громким плеском; tremendous — страшный, жуткий; огромный, потрясающий), and I was out mid-stream with a gallon of Thames water inside me before I knew what had happened (и я был в середине реки с галлоном воды Темзы внутри меня = в желудке, прежде чем понял, что произошло).
"By Jove (вот тебе на/Боже милостивый)! old J.'s gone in (старина Джей /все-таки/ вошел в воду)," I heard Harris say, as I came blowing to the surface (услышал я, как сказал Гаррис, когда всплыл, отдуваясь, на поверхность; to blow — дуть; пыхтеть, тяжело дышать). "I didn't think he'd have the pluck to do it (я не думал, что у него хватит храбрости сделать это; pluck — дерганье, рывок; смелость, отвага). Did you (а ты)?"
knife [naɪf] tremendous [trɪˈmendǝs]
I did not altogether like to give in, though I did not relish the plunge. There might be snags about, or weeds, I thought. I meant to compromise matters by going down to the edge and just throwing the water over myself; so I took a towel and crept out on the bank and wormed my way along on to the branch of a tree that dipped down into the water.
It was bitterly cold. The wind cut like a knife. I thought I would not throw the water over myself after all. I would go back into the boat and dress; and I turned to do so; and, as I turned, the silly branch gave way, and I and the towel went in together with a tremendous splash, and I was out mid-stream with a gallon of Thames water inside me before I knew what had happened.
"By Jove! old J.'s gone in," I heard Harris say, as I came blowing to the surface. "I didn't think he'd have the pluck to do it. Did you?"
"Is it all right (ну как, хорошо)?" sung out George (крикнул Джордж; to sing out).
"Lovely (чудесно)," I spluttered back (ответил я, отплевываясь; to splutter — говорить быстро и бессвязно, лопотать; фыркать, шипеть). "You are duffers not to come in (вы глупцы, что не пошли /в воду/). I wouldn't have missed this for worlds (я бы ни за что на свете не пропустил этого = не отказался от этого). Why won't you try it (почему бы вам не попробовать)? It only wants a little determination (для этого лишь нужно немного решительности)."
But I could not persuade them (но я не смог их убедить).
Rather an amusing thing happened while dressing that morning (довольно забавная история случилась, когда я одевался в то утро). I was very cold when I got back into the boat (мне было очень холодно, когда я залез обратно в лодку), and, in my hurry to get my shirt on, I accidentally jerked it into the water (и, торопясь надеть рубашку, я случайно уронил ее в воду). It made me awfully wild, especially as George burst out laughing (это ужасно разозлило меня, особенно когда Джордж залился смехом). I could not see anything to laugh at, and I told George so (я не видел ничего смешного: «чтобы смеяться над», и сказал об этом Джорджу), and he only laughed the more (а он только еще больше засмеялся). I never saw a man laugh so much (никогда не видел, чтобы кто-нибудь так /много/ смеялся). I quite lost my temper with him at last (наконец, я совсем рассердился на него/вышел из себя), and I pointed out to him what a drivelling maniac of an imbecile idiot he was (и высказал ему, какой он сумасшедший болван и слабоумный идиот; to point out — указывать, обращать внимание; drivelling idiot — круглый дурак; imbecile — слабоумный; идиот, болван, тупица); but he only roared the louder (но он лишь громче захохотал). And then, just as I was landing the shirt (а затем, как раз когда я вытаскивал рубашку), I noticed that it was not my shirt at all, but George's (я заметил, что это вовсе не моя рубашка, а Джорджа), which I had mistaken for mine (которую я по ошибке принял за свою; to mistake); whereupon the humour of the thing struck me for the first time, and I began to laugh (после чего комизм этой ситуации поразил меня = дошел до меня, наконец, и /уже/ я начал смеяться; for the first time — впервые; to begin). And the more I looked from George's wet shirt to George, roaring with laughter (и чем больше я смотрел то на мокрую рубашку Джорджа, то на самого Джорджа, покатывающегося со смеху), the more I was amused, and I laughed so much that I had to let the shirt fall back into the water again (тем больше я веселился, и я так засмеялся, что мне пришлось позволить рубашке снова упасть в воду = я снова уронил рубашку в воду).
"Lovely," I spluttered back. "You are duffers not to come in. I wouldn't have missed this for worlds. Why won't you try it? It only wants a little determination."
But I could not persuade them.
Rather an amusing thing happened while dressing that morning. I was very cold when I got back into the boat, and, in my hurry to get my shirt on, I accidentally jerked it into the water. It made me awfully wild, especially as George burst out laughing. I could not see anything to laugh at, and I told George so, and he only laughed the more. I never saw a man laugh so much. I quite lost my temper with him at last, and I pointed out to him what a drivelling maniac of an imbecile idiot he was; but he only roared the louder. And then, just as I was landing the shirt, I noticed that it was not my shirt at all, but George's, which I had mistaken for mine; whereupon the humour of the thing struck me for the first time, and I began to laugh. And the more I looked from George's wet shirt to George, roaring with laughter, the more I was amused, and I laughed so much that I had to let the shirt fall back into the water again.
"Ar'n't you — you — going to get it out (ты не собираешься вытаскивать ее; ar'n't = aren`t)?" said George, between his shrieks (сказал Джордж между /приступами/ смеха).
I could not answer him at all for a while, I was laughing so (я вообще не мог ответить ему некоторое время), but, at last, between my peals I managed to jerk out (но, наконец, в паузах между моими приступами смеха, мне удалось выпалить; peal — звон колоколов; раскат /грома/; взрыв /смеха/):
"It isn't my shirt — it's yours(это не моя рубашка — это твоя)!"
I never saw a man's face change from lively to severe so suddenly in all my life before (никогда прежде за всю свою жизнь я не видел, чтобы лицо человека изменилось из веселого на суровое так внезапно).
"What!" he yelled, springing up (вскрикнул он, вскакивая /на ноги/). "You silly cuckoo (глупый ты разиня)! Why can't you be more careful what you're doing (почему ты не можешь быть внимательнее к тому, что делаешь)? Why the deuce don't you go and dress on the bank (почему, черт возьми, ты не идешь и не одеваешься на берегу)? You're not fit to be in a boat, you're not (тебе не место в лодке; fit — подходящий, пригодный). Gimme the hitcher (дай сюда багор; gimme = give me)."
"Ar'n't you — you — going to get it out?" said George, between his shrieks.
I could not answer him at all for a while, I was laughing so, but, at last, between my peals I managed to jerk out:
"It isn't my shirt — it's yours!"
I never saw a man's face change from lively to severe so suddenly in all my life before.
"What!" he yelled, springing up. "You silly cuckoo! Why can't you be more careful what you're doing? Why the deuce don't you go and dress on the bank? You're not fit to be in a boat, you're not. Gimme the hitcher."
I tried to make him see the fun of the thing, but he could not (я попытался объяснить ему забавность/юмор этого = как это смешно, но он не смог /понять/). George is very dense at seeing a joke sometimes (Джордж очень плохо понимает шутку иногда; dense — плотный, густой; тупой).
Harris proposed that we should have scrambled eggs for breakfast (Гаррис предложил яичницу-болтунью на завтрак). He said he would cook them (он сказал, что приготовит ее). It seemed, from his account, that he was very good at doing scrambled eggs (получалось, по его словам, что у него очень хорошо получается делать яичницу-болтунью; account — счет, расчет; доклад, сообщение). He often did them at picnics and when out on yachts (он часто делал ее на пикниках и во время /прогулок/ на яхтах). He was quite famous for them (он весьма славился ею; famous — знаменитый, известный). People who had once tasted his scrambled eggs (люди, которые однажды попробовали его яичницу-болтунью), so we gathered from his conversation (как мы поняли из его речи; to gather — собирать/ся/, накоплять; делать умозаключение; conversation — разговор, беседа; речевое общение), never cared for any other food afterwards (никогда после этого не питали интереса ни к какой другой еде), but pined away and died when they could not get them (а чахнули и умирали, если не могли получить ее).
It made our mouths water to hear him talk about the things (от его разговора об этих вещах у нас слюнки потекли; to water — мочить, орошать; поить; выделять воду), and we handed him out the stove and the frying-pan (и мы выдали ему спиртовку и сковородку) and all the eggs that had not smashed and gone over everything in the hamper, and begged him to begin (и все яйца, которые не разбились и не залили все в корзине, и попросили его начать).
yacht [jɔt] account [ǝˈkaunt]
I tried to make him see the fun of the thing, but he could not. George is very dense at seeing a joke sometimes.
Harris proposed that we should have scrambled eggs for breakfast. He said he would cook them. It seemed, from his account, that he was very good at doing scrambled eggs. He often did them at picnics and when out on yachts. He was quite famous for them. People who had once tasted his scrambled eggs, so we gathered from his conversation, never cared for any other food afterwards, but pined away and died when they could not get them.
It made our mouths water to hear him talk about the things, and we handed him out the stove and the frying-pan and all the eggs that had not smashed and gone over everything in the hamper, and begged him to begin.
He had some trouble in breaking the eggs (у него были некоторые хлопоты с разбиванием яиц) — or rather not so much trouble in breaking them exactly as in getting them into the frying-pan when broken (или, вернее, не столько трудности с их разбиванием, сколько с тем, чтобы вылить их разбитые на сковороду), and keeping them off his trousers (и не попасть ими на штаны: «удерживать их вне штанов»), and preventing them from running up his sleeve (и не допустить попадания на рукав); but he fixed some half-a-dozen into the pan at last (но он выпустил около полудюжины яиц на сковороду, наконец), and then squatted down by the side of the stove and chivied them about with a fork (а потом сел на корточки около спиртовки и раздавил их вилкой).
It seemed harassing work, so far as George and I could judge (это казалось изнурительной работой, насколько мы с Джорджем могли судить). Whenever he went near the pan he burned himself (всякий раз, когда он подходил к сковороде, он обжигался), and then he would drop everything and dance round the stove (и тогда он ронял все и танцевал вокруг спиртовки), flicking his fingers about and cursing the things (щелкая пальцами и проклиная яйца; to flick — хлестнуть, щелкнуть, стегнуть). Indeed, every time George and I looked round at him he was sure to be performing this feat (в самом деле, каждый раз, /когда/ мы с Джорджем оглядывались на него, он неизменно исполнял этот трюк). We thought at first that it was a necessary part of the culinary arrangements (мы подумали сначала, что это необходимая часть кулинарных приготовлений).
dance [dɑ:ns] culinary [ˈkʌlɪn(ǝ)rɪ]
He had some trouble in breaking the eggs — or rather not so much trouble in breaking them exactly as in getting them into the frying-pan when broken, and keeping them off his trousers, and preventing them from running up his sleeve; but he fixed some half-a-dozen into the pan at last, and then squatted down by the side of the stove and chivied them about with a fork.
It seemed harassing work, so far as George and I could judge. Whenever he went near the pan he burned himself, and then he would drop everything and dance round the stove, flicking his fingers about and cursing the things. Indeed, every time George and I looked round at him he was sure to be performing this feat. We thought at first that it was a necessary part of the culinary arrangements.
We did not know what scrambled eggs were (мы не знали, что такое яичница-болтунья), and we fancied that it must be some Red Indian or Sandwich Islands sort of dish (и полагали, что это, должно быть, какое-то блюдо краснокожих индейцев или /жителей/ Сандвичевых островов) that required dances and incantations for its proper cooking (которое требовало танцев и заклинаний для правильного приготовления). Montmorency went and put his nose over it once (Монморенси один раз подошел и сунул свой нос в сковороду), and the fat spluttered up and scalded him, and then he began dancing and cursing (и жир брызнул и ошпарил его, и тогда он /тоже/ начал плясать и ругаться). Altogether it was one of the most interesting and exciting operations I have ever witnessed (в общем, это было одно из самых интересных и захватывающих действий, что я когда-либо видел). George and I were both quite sorry when it was over (мы с Джорджем оба были весьма огорчены, когда оно закончилось).
The result was not altogether the success that Harris had anticipated (результат отнюдь не был тем успехом, которого ожидал Гаррис; to anticipate — ожидать, предвидеть; предвкушать). There seemed so little to show for the business (было так мало, чтобы показать для дела = смотреть было особо не на что). Six eggs had gone into the frying-pan (шесть яиц вылили на сковороду), and all that came out was a teaspoonful of burnt and unappetizing looking mess (а все, что получилось — чайная ложка горелой и неаппетитно выглядящей бурды; mess — похлебка, месиво, варево).
Harris said it was the fault of the frying-pan (Гаррис сказал, что это вина сковороды), and thought it would have gone better if we had had a fish-kettle and a gas-stove (думает, было бы лучше, если бы у нас были котелок для варки рыбы и газовая плита); and we decided not to attempt the dish again until we had those aids to housekeeping by us (и мы решили не пытаться готовить это блюдо снова, пока у нас не будет этих вспомогательных средств = принадлежностей для домашнего хозяйства).
We did not know what scrambled eggs were, and we fancied that it must be some Red Indian or Sandwich Islands sort of dish that required dances and incantations for its proper cooking. Montmorency went and put his nose over it once, and the fat spluttered up and scalded him, and then he began dancing and cursing. Altogether it was one of the most interesting and exciting operations I have ever witnessed. George and I were both quite sorry when it was over.
The result was not altogether the success that Harris had anticipated. There seemed so little to show for the business. Six eggs had gone into the frying-pan, and all that came out was a teaspoonful of burnt and unappetizing looking mess.
Harris said it was the fault of the frying-pan, and thought it would have gone better if we had had a fish-kettle and a gas-stove; and we decided not to attempt the dish again until we had those aids to housekeeping by us.
The sun had got more powerful by the time we had finished breakfast (солнце стало сильнее = стало припекать к тому времени, когда мы закончили завтрак/ать/; powerful — крепкий, мощный, могучий), and the wind had dropped, and it was as lovely a morning as one could desire (ветер стих, и утро было таким очаровательным, какое /только/ можно желать). Little was in sight to remind us of the nineteenth century (мало что в поле зрения напоминало нам о девятнадцатом веке); and, as we looked out upon the river in the morning sunlight (и, выглядывая /из-под брезента/ на реку в утреннем солнечном свете), we could almost fancy that the centuries between us and that ever-to-be-famous June morning of 1215 had been drawn aside (мы почти могли вообразить, что века между нами и тем незабываемым июньским утром 1215 года отошли в сторону; to draw aside), and that we, English yeomen's sons in homespun cloth, with dirk at belt (и что мы, сыновья английских йоменов в /одежде/ из домотканой материи, с кинжалом за поясом; yeomen — йомены /свободные крестьяне в Англии 14-18 веков, которые вели самостоятельное хозяйство на земле, являвшейся их наследственным наделом/), were waiting there to witness the writing of that stupendous page of history (ждем здесь, чтобы увидеть, как пишется эта чрезвычайно важная страница истории), the meaning whereof was to be translated to the common people some four hundred and odd years later (значение которой должен был объяснить простым людям четыре с лишним столетия спустя) by one Oliver Cromwell, who had deeply studied it (Оливер Кромвель, который глубоко/основательно изучил ее).
It is a fine summer morning — sunny, soft, and still (прекрасное летнее утро — солнечное, теплое и тихое). But through the air there runs a thrill of coming stir (но в воздухе пробегает дрожь приближающейся суматохи = чувствуется приближение волнения; thrill — возбуждение, глубокое волнение, трепет, дрожь; stir — движение, шевеление; суматоха, переполох). King John has slept at Duncroft Hall (король Иоанн переночевал в Данкрофт-Холл), and all the day before the little town of Staines has echoed to the clang of armed men (и весь день накануне маленький городок Стэйнс вторил бряцанью /оружия/ воинов: «вооруженных людей»), and the clatter of great horses over its rough stones (и топоту прекрасных коней по его ухабистой мостовой: «камням»; clatter — стук, громкая поступь, топот; звон), and the shouts of captains (и крикам командиров), and the grim oaths and surly jests of bearded bowmen (и свирепым проклятиям и грубым шуткам бородатых лучников), billmen, pikemen (алебардщиков, копейщиков), and strange-speaking foreign spearmen (и говорящих на чужом языке иностранных копьеносцев).
The sun had got more powerful by the time we had finished breakfast, and the wind had dropped, and it was as lovely a morning as one could desire. Little was in sight to remind us of the nineteenth century; and, as we looked out upon the river in the morning sunlight, we could almost fancy that the centuries between us and that ever-to-be-famous June morning of 1215 had been drawn aside, and that we, English yeomen's sons in homespun cloth, with dirk at belt, were waiting there to witness the writing of that stupendous page of history, the meaning whereof was to be translated to the common people some four hundred and odd years later by one Oliver Cromwell, who had deeply studied it.
It is a fine summer morning — sunny, soft, and still. But through the air there runs a thrill of coming stir. King John has slept at Duncroft Hall, and all the day before the little town of Staines has echoed to the clang of armed men, and the clatter of great horses over its rough stones, and the shouts of captains, and the grim oaths and surly jests of bearded bowmen, billmen, pikemen, and strange-speaking foreign spearmen.
Gay-cloaked companies of knights and squires have ridden in, all travel-stained and dusty (группы рыцарей в пестрых плащах и оруженосцев въехали в город, грязные и пыльные; travel-stained: travel — путешествие; stained — испачканный, в пятнах). And all the evening long the timid townsmen's doors have had to be quick opened to let in rough groups of soldiers (и весь вечер двери робких/испуганных горожан должны были быстро открываться, чтобы впустить грубых воинов), for whom there must be found both board and lodging, and the best of both (для которых должны найтись квартира и стол = надо накормить и разместить, и лучшим образом), or woe betide the house and all within (иначе горе постигнет дом и всех в нем); for the sword is judge and jury (ибо меч — судья и присяжные), plaintiff and executioner, in these tempestuous times (истец и палач в эти бурные времена), and pays for what it takes by sparing those from whom it takes it, if it pleases it to do so (и платит за взятое тем, что оставляет в живых тех, у кого берет, если ему это будет угодно).
Round the camp-fire in the market-place gather still more of the Barons' troops (вокруг лагерного костра на рыночной площади собирается все больше людей баронов; troop — отряд, группа людей; troops — войска, армия), and eat and drink deep, and bellow forth roistering drinking songs (они едят и пьянствуют, и горланят буйные песни; to bellow — мычать; реветь, орать; drinking song — застольная песня), and gamble and quarrel as the evening grows and deepens into night (играют в кости и ссорятся, а вечер темнеет и переходит в ночь; to gamble — играть в азартные игры; to grow — расти, увеличиваться, усиливаться; to deepen — делать/ся/ глубже, темнее, громче и т.д.). The firelight sheds quaint shadows on their piled-up arms and on their uncouth forms (свет костра бросает причудливые тени на их сваленное в кучу оружие и их неуклюжие фигуры). The children of the town steal round to watch them, wondering (дети города = горожане подкрадываются, чтобы понаблюдать за ними с интересом); and brawny country wenches, laughing, draw near to bandy ale-house jest and jibe with the swaggering troopers (и крепкие деревенские девушки, смеясь, подходят ближе, чтобы перекинуться трактирной шуткой с самодовольными солдатами; ale-house — пивная; jibe — насмешка, колкость; to swagger — расхаживать с важным видом, чваниться), so unlike the village swains (столь непохожими на деревенских парней), who, now despised, stand apart behind (которые, забытые теперь, стоят в стороне /позади/; to despise — презирать, ни во что не ставить), with vacant grins upon their broad, peering faces (с бессмысленными усмешками на широких лицах; to peer — вглядываться, всматриваться). And out from the fields around, glitter the faint lights of more distant camps (а в полях кругом мерцают слабые огни /костров/ более отдаленных лагерей), as here some great lord's followers lie mustered (поскольку здесь собрались сторонники какого-нибудь лорда; to muster — собирать/ся/; созывать), and there false John's French mercenaries hover like crouching wolves without the town (а там французские наемники вероломного Иоанна, словно притаившиеся бездомные волки: «без города»; false — неверный, фальшивый; вероломный, лживый; to hover — реять, нависать; слоняться, болтаться; находиться в нерешительности).
Gay-cloaked companies of knights and squires have ridden in, all travel-stained and dusty. And all the evening long the timid townsmen's doors have had to be quick opened to let in rough groups of soldiers, for whom there must be found both board and lodging, and the best of both, or woe betide the house and all within; for the sword is judge and jury, plaintiff and executioner, in these tempestuous times, and pays for what it takes by sparing those from whom it takes it, if it pleases it to do so.
Round the camp-fire in the market-place gather still more of the Barons' troops, and eat and drink deep, and bellow forth roistering drinking songs, and gamble and quarrel as the evening grows and deepens into night. The firelight sheds quaint shadows on their piled-up arms and on their uncouth forms. The children of the town steal round to watch them, wondering; and brawny country wenches, laughing, draw near to bandy ale-house jest and jibe with the swaggering troopers, so unlike the village swains, who, now despised, stand apart behind, with vacant grins upon their broad, peering faces. And out from the fields around, glitter the faint lights of more distant camps, as here some great lord's followers lie mustered, and there false John's French mercenaries hover like crouching wolves without the town.
And so, with sentinel in each dark street (и так, с часовым на каждой темной улице), and twinkling watch-fires on each height around, the night has worn away (и мерцающими сигнальными кострами на каждом холме вокруг, прошла/иссякла ночь; height — высота, вышина; холм, возвышенность; to wear away — стирать/ся/, ослаблять/ся/), and over this fair valley of old Thames has broken the morning of the great day (и над этой прекрасной долиной старой Темзы наступило утро великого дня; to break-broke-broken) that is to close so big with the fate of ages yet unborn (чреватого большими переменами в судьбах грядущих: «еще не рожденных» поколений; big with child — беременная, на сносях).
Ever since grey dawn, in the lower of the two islands (с /наступлением/ серого рассвета = как только забрезжил рассвет, с ближайшего из двух островов; ever since — с тех пор как, с той поры; ever since the morning — с самого утра), just above where we are standing (чуть выше /того места/, где мы стоим), there has been great clamour, and the sound of many workmen (послышались громкие крики и звук множества работников = звуки строительства). The great pavilion brought there yester eve is being raised (огромный шатер, привезенный сюда накануне вечером, /теперь/ возводят; to bring), and carpenters are busy nailing tiers of seats (и плотники заняты сколачиванием рядов скамеек), while `prentices from London town are there with many-coloured stuffs and silks and cloth of gold and silver (а подмастерья из Лондона /привезли/ разноцветные ткани, шелка, золотую и серебряную парчу; `prentice = apprentice).
And now, lo! down upon the road that winds along the river's bank from Staines there come towards us (а вон — смотрите! — по дороге, что вьется вдоль речного берега, от Стэйнса к нам направляются), laughing and talking together in deep guttural bass, a half-a-score of stalwart halberd-men (смеясь и разговаривая друг с другом глубоким гортанным басом, десять рослых/крепких алебардщиков; score — два десятка) — Barons' men, these (это люди баронов) — and halt at a hundred yards or so above us, on the other bank (и останавливаются примерно в сотне ярдов выше нас, на другом берегу), and lean upon their arms, and wait (и опираются на свое оружие, и ждут).
And so, with sentinel in each dark street, and twinkling watch-fires on each height around, the night has worn away, and over this fair valley of old Thames has broken the morning of the great day that is to close so big with the fate of ages yet unborn.
Ever since grey dawn, in the lower of the two islands, just above where we are standing, there has been great clamour, and the sound of many workmen. The great pavilion brought there yester eve is being raised, and carpenters are busy nailing tiers of seats, while `prentices from London town are there with many-coloured stuffs and silks and cloth of gold and silver.
And now, lo! down upon the road that winds along the river's bank from Staines there come towards us, laughing and talking together in deep guttural bass, a half-a-score of stalwart halberd-men — Barons' men, these — and halt at a hundred yards or so above us, on the other bank, and lean upon their arms, and wait.
And so, from hour to hour, march up along the road ever fresh groups and bands of armed men (и затем каждый час: «из часа в час» идут строем все новые группы и отряды воинов), their casques and breastplates flashing back the long low lines of morning sunlight (их шлемы и нагрудники отражают длинные низкие линии утреннего солнечного света = низкие лучи утреннего солнца), until, as far as eye can reach, the way seems thick with glittering steel and prancing steeds (пока, насколько может видеть глаз, дорога не кажется забитой/наводненной сверкающей сталью и скачущими конями; thick with — густо покрытый, заполненный; prancing — скачущий, важный /о походке, манерах держаться/). And shouting horsemen are galloping from group to group (и покрикивающие всадники скачут галопом от группы к группе), and little banners are fluttering lazily in the warm breeze (и небольшие знамена развеваются лениво на теплом ветерке; breeze — легкий ветерок, бриз), and every now and then there is a deeper stir as the ranks make way on either side (и время от времени происходит более интенсивное движение, когда ряды раздвигаются с обеих сторон), and some great Baron on his war-horse, with his guard of squires around him (и кто-то из великих баронов на своем боевом коне, окруженный охраной из оруженосцев), passes along to take his station at the head of his serfs and vassals (проезжает, чтобы занять свое место во главе своих крепостных и вассалов; serf — крепостной; раб).
And up the slope of Cooper's Hill, just opposite, are gathered the wondering rustics and curious townsfolk (а на склоне Купер-Хилл, как раз напротив, собрались удивленные селяне и любопытные горожане; rustic — сельский житель; крестьянин), who have run from Staines, and none are quite sure what the bustle is about (которые прибежали из Стэйнса, и никто полностью не уверен = толком не знает, из-за чего эта суматоха), but each one has a different version of the great event that they have come to see (но у каждого есть своя версия великого события = все по-разному объясняют причину этого события, которое они пришли посмотреть; different — непохожий, другой, разный); and some say that much good to all the people will come from this day's work (и некоторые говорят, что много хорошего всем людям получится в результате = дадут события этого дня); but the old men shake their heads, for they have heard such tales before (но старики отрицательно качают головами, потому что слышали такие сказки и раньше).
rustic [ˈrʌstɪk] bustle [ˈbʌs(ǝ)l]
And so, from hour to hour, march up along the road ever fresh groups and bands of armed men, their casques and breastplates flashing back the long low lines of morning sunlight, until, as far as eye can reach, the way seems thick with glittering steel and prancing steeds. And shouting horsemen are galloping from group to group, and little banners are fluttering lazily in the warm breeze, and every now and then there is a deeper stir as the ranks make way on either side, and some great Baron on his war-horse, with his guard of squires around him, passes along to take his station at the head of his serfs and vassals.
And up the slope of Cooper's Hill, just opposite, are gathered the wondering rustics and curious townsfolk, who have run from Staines, and none are quite sure what the bustle is about, but each one has a different version of the great event that they have come to see; and some say that much good to all the people will come from this day's work; but the old men shake their heads, for they have heard such tales before.
And all the river down to Staines is dotted with small craft and boats and tiny coracles (вся река до Стэйнса усеяна маленькими лодочками, лодками и крошечными кораклами; small craft — мелкие суда, лодки; coracle — коракл, рыбачья лодка /сплетена из ивняка и обтянута кожей или брезентом/) — which last are growing out of favour now, and are used only by the poorer folk (последние теперь выходят из моды и используются только очень бедными людьми; to grow out of — выходить за рамки; выходить из употребления; favour — расположение, благосклонность; поддержка, интерес). Over the rapids, where in after years trim Bell Weir lock will stand (через пороги, где впоследствии будет находиться прекрасный шлюз Бэл-Уир), they have been forced or dragged by their sturdy rowers (их /лодки/ тащили и тянули крепкие гребцы), and now are crowding up as near as they dare come to the great covered barges (а теперь они подходят так близко, насколько решатся, к большим крытым баржам; to crowd — скапливаться, толпиться; covered barge — палубная баржа), which lie in readiness to bear King John to where the fateful Charter waits his signing (которые стоят, готовые: «в готовности» перевезти короля Иоанна /к тому месту/, где роковая Хартия ждет его подписания; Charter = Magna Charter — Великая хартия вольностей /1215 г./).
It is noon, and we and all the people have been waiting patient for many an hour (полдень, и мы, и все люди ждем терпеливо /уже/ много часов), and the rumour has run round that slippery John has again escaped from the Barons' grasp (и слух пробежал, что увертливый Иоанн снова выскользнул из рук: «хватки» баронов; slippery — скользкий, увертливый; ненадежный, неискренний), and has stolen away from Duncroft Hall with his mercenaries at his heels (и незаметно убежал из Данкрофт-Холла, а за ним следом его наемники; to steal away — незаметно ускользнуть; at somebody`s heels — по пятам, следом за ним), and will soon be doing other work than signing charters for his people's liberty (и скоро займется другим делом = делами поинтереснее, чем подписывать хартии о вольности своего народа; liberty — свобода, вольность).
coracle [ˈkɔrǝkl] Charter [ˈʧɑ:tǝ] rumour [ˈru:mǝ]
And all the river down to Staines is dotted with small craft and boats and tiny coracles — which last are growing out of favour now, and are used only by the poorer folk. Over the rapids, where in after years trim Bell Weir lock will stand, they have been forced or dragged by their sturdy rowers, and now are crowding up as near as they dare come to the great covered barges, which lie in readiness to bear King John to where the fateful Charter waits his signing.
It is noon, and we and all the people have been waiting patient for many an hour, and the rumour has run round that slippery John has again escaped from the Barons' grasp, and has stolen away from Duncroft Hall with his mercenaries at his heels, and will soon be doing other work than signing charters for his people's liberty.
Not so (отнюдь нет)! This time the grip upon him has been one of iron (на этот раз его зажали в железные тиски; grip — схватывание, сжатие; тиски, зажим), and he has slid and wriggled in vain (и напрасно он /пытался/ выскользнуть и извивался; to slide — скользить, выскальзывать; удирать; in vain — напрасно, тщетно). Far down the road a little cloud of dust has risen (вдалеке на дороге поднялось маленькое облачко пыли; to rise), and draws nearer and grows larger, and the pattering of many hoofs grows louder (и приближается, и растет, и топот множества копыт становится громче; to patter — барабанить /о каплях дождя/, стучать; топотать), and in and out between the scattered groups of drawn-up men (и туда-сюда между разбросанными группами выстроившихся солдат = от группы к группе…; to draw up — выпрямляться; останавливать/ся/; выстраиваться), there pushes on its way a brilliant cavalcade of gay-dressed lords and knights (быстро продвигается сверкающая кавалькада ярко/пестро одетых феодалов и рыцарей; to push one's way — проталкиваться, протискиваться; to push on — проталкивать; спешить). And front and rear, and either flank (впереди и сзади, и с обеих сторон: «с каждого фланга»; flank — бок, сторона; фланг), there ride the yeomen of the Barons, and in the midst King John (скачут йомены баронов, а в середине — король Иоанн).
He rides to where the barges lie in readiness (он подъезжает к /тому месту/, где баржи стоят наготове), and the great Barons step forth from their ranks to meet him (и великие бароны выходят из рядов = из строя, чтобы встретить его; to step forth — выступить, выдвинуться). He greets them with a smile and laugh, and pleasant honeyed words (он приветствует их улыбкой, смехом, и приятными льстивыми словами; honeyed — медовый, сладкий; льстивый; honey — мед), as though it were some feast in his honour to which he had been invited (как будто это было празднество в его честь, на которое его пригласили; feast — празднование, торжество, пир). But as he rises to dismount (но когда он поднимается, чтобы спешиться), he casts one hurried glance from his own French mercenaries (он бросает один беглый взгляд на своих французских наемников) drawn up in the rear to the grim ranks of the Barons' men that hem him in (выстроившихся в тылу, и на угрюмые ряды людей баронов, которые окружают его).
Not so! This time the grip upon him has been one of iron, and he has slid and wriggled in vain. Far down the road a little cloud of dust has risen, and draws nearer and grows larger, and the pattering of many hoofs grows louder, and in and out between the scattered groups of drawn-up men, there pushes on its way a brilliant cavalcade of gay-dressed lords and knights. And front and rear, and either flank, there ride the yeomen of the Barons, and in the midst King John.
He rides to where the barges lie in readiness, and the great Barons step forth from their ranks to meet him. He greets them with a smile and laugh, and pleasant honeyed words, as though it were some feast in his honour to which he had been invited. But as he rises to dismount, he casts one hurried glance from his own French mercenaries drawn up in the rear to the grim ranks of the Barons' men that hem him in.
Is it too late (неужели слишком поздно)? One fierce blow at the unsuspecting horseman at his side (один сильный удар по /ничего/ не подозревающему всаднику сбоку от него), one cry to his French troops (один крик = призыв к его французским войскам), one desperate charge upon the unready lines before him (один отчаянный натиск на неготовые ряды перед ним), and these rebellious Barons might rue the day they dared to thwart his plans (и эти мятежные бароны пожалеют о том дне, /когда/ они посмели расстроить его планы; to rue — раскаиваться, сожалеть, горевать; to thwart — мешать; расстраивать, разрушать /планы и т.д./)! A bolder hand might have turned the game even at that point (более смелая рука могла бы изменить /ход/ игры даже в таком положении). Had it been a Richard there (будь здесь Ричард /на месте Джона/; a Richard — такой, как Ричард)! the cup of liberty might have been dashed from England's lips (чаша свободы была бы отброшена от губ Англии; to dash — бросать, швырять, разбивать/ся/), and the taste of freedom held back for a hundred years (и вкус независимости удержан бы /от народа/ еще на сотню лет; to hold back — сдерживать/ся/, воздерживаться; утаивать).
But the heart of King John sinks before the stern faces of the English fighting men (но сердце короля Иоанна падает перед суровыми/мрачными лицами английских воинов), and the arm of King John drops back on to his rein (и рука короля падает обратно на повод), and he dismounts and takes his seat in the foremost barge (он слезает с коня и садится в первую баржу; foremost — передний, находящийся впереди других). And the Barons follow in, with each mailed hand upon the sword-hilt, and the word is given to let go (и бароны входят следом, держа руки в латных рукавицах на эфесе, и отдается приказ отплывать; mailed — покрытый пластинами металла, бронированный; одетый в кольчугу, броню; word — слово; замечание, известие; приказ/ание/).
Slowly the heavy, bright-decked barges leave the shore of Runningmede (медленно тяжелые, ярко-украшенные баржи покидают берег Раннингмида; decked — имеющий палубу; украшенный, убранный). Slowly against the swift current they work their ponderous way (медленно они прокладывают свой тяжелый путь = тяжело и медленно продвигаются против быстрого течения), till, with a low grumble, they grate against the bank of the little island (пока не ударяются с глухим стуком о берег маленького острова; grumble — ворчание, ропот; грохотание грома; to grate — тереть, скрести с резким звуком, скрежетать) that from this day will bear the name of Magna Charta Island (который с этого дня будет носить имя = называться островом Великой Хартии вольностей). And King John has stepped upon the shore (и король Иоанн ступил на берег), and we wait in breathless silence till a great shout cleaves the air (и мы ждем, затаив дыхание, в напряженной тишине, пока громкий крик не сотрясает воздух; breathless — затаивший дыхание, запыхавшийся; to cleave — раскалывать/ся/, рассекать, пробиваться), and the great cornerstone in England's temple of liberty has, now we know, been firmly laid (и большой краеугольный камень храма свободы Англии, теперь мы знаем, прочно заложен).
Is it too late? One fierce blow at the unsuspecting horseman at his side, one cry to his French troops, one desperate charge upon the unready lines before him, and these rebellious Barons might rue the day they dared to thwart his plans! A bolder hand might have turned the game even at that point. Had it been a Richard there! the cup of liberty might have been dashed from England's lips, and the taste of freedom held back for a hundred years.
But the heart of King John sinks before the stern faces of the English fighting men, and the arm of King John drops back on to his rein, and he dismounts and takes his seat in the foremost barge. And the Barons follow in, with each mailed hand upon the sword-hilt, and the word is given to let go.
Slowly the heavy, bright-decked barges leave the shore of Runningmede. Slowly against the swift current they work their ponderous way, till, with a low grumble, they grate against the bank of the little island that from this day will bear the name of Magna Charta Island. And King John has stepped upon the shore, and we wait in breathless silence till a great shout cleaves the air, and the great cornerstone in England's temple of liberty has, now we know, been firmly laid.