"Том I: Пропавшая рукопись" - читать интересную книгу автора (Джентл Мэри)

Часть первая. 16 июня 1476 (?) — 1 июля 1476. Fortuna Imperatix Mundinote 4

1

— Господа, — сказала Аш, — закройте лица!

По всей шеренге всадников прошел лязг опускаемых забрал.

Роберт Ансельм, сидевший в седле рядом с ней, задержал руку, уже готовую защелкнуть крепление лицевой пластины:

— Начальство не давало приказа атаковать…

Аш хмыкнула:

— Не упускать же такой случай, ожидая, пока вельможные мудаки почешутся!

Ансельм, ее суб-капитан, был единственным человеком в полных доспехах, кроме самой Аш. Остальные — восемьдесят один всадник по списку — довольствовались легким шлемом с забралом, хорошими поножами (ноги всадника — едва ли не самое уязвимое место) и самым дешевым вариантом защиты тела — стальными пластинками, нашитыми на куртку — так называемым бригандином.

— Держи строй!

Голос Аш звучал невнятно для ее собственного слуха. Под стальным саладом note 5 уши закрывала мягкая шапочка-подшлемник. Конечно, ей далеко до баса Ансельма, но грудной звонкий голос Аш перекрывал любой шум битвы, кроме, разве, пушечной пальбы. Люди Аш всегда слышали своего капитана.

Аш подняла наустник шлема, закрепила так, чтоб сталь закрыла рот и подбородок. Забрало салада пока оставалось открытым — в начале атаки нужно хорошо видеть. Всадники на утоптанном склоне стянулись к ней, образовав плотную массу. Ее люди, все в цветах отряда; даже у самого захудалого — приличный конь.

Впереди, под холмом, речная долина пестрела лохмотьями выстроенного на скорую руку военного городка. Стена телег, скованных цепями, яркие палатки, значки… тридцать тысяч человек и вьючного скота — бургундская армия. Лагерь, такой огромный, что (по слухам) обзавелся двумя внутренними рынками.

Невысокие стены Нейса едва виднелись за расположением армии его защитников.

Нейс: все население в десять раз меньше собравшихся вокруг городка войск. Осажденный город тревожно спит под защитой своих ворот, уже разбитых в щепки, рвов и широкого русла Рейна. За речной долиной — смутно различимые в жарком мареве июньского дня холмы Германии.

Аш приспустила забрало, защищая глаза от солнца. По открытому участку, разделявшему бургундский лагерь под городской стеной, и войско императора, являвшееся (теоретически) освободителями города, двигалась группа всадников — человек пятьдесят. Аш издалека различала цвета Бургундии: скрещенные косые полосы, красный андреевский крест.

Роберт Ансельм аккуратно развернул коня. В свободной руке он сжимал древко отрядного штандарта: лазурный «леон пассан гарде» на золотом поле.

[Стоит отметить, что термин, используемый в манускрипте Анжелотти для описания отрядного знамени — «Ор, леон пассан гарде» — «лазурный лев на золотом поле, обращенный влево, с мордой, обращенной наружу, приподнявший переднюю лапу», — необычен. В геральдике для описания подобного герба традиционно используется термин «леопард», а не «лев». Мне кажется несомненным, что Аш предпочитала именование своего гербового зверя «львом» по религиозным мотивам.

В манускрипте Анжелотти представлен рисунок штандарта: раздвоенный штандарт «ласточкин хвост», возможно, около шести футов в длину, а также значок капитана и один из вариантов боевого клича: «Франго регна!» («потрясаю царства»); кроме того, представлены значки нанимателей отряда в германской, итальянской, английской и швейцарской кампаниях.

Личное треугольное знамя Аш с се значком описано как «синяя голова льва анфас на золотом поле». По-видимому, имеется в виду голова льва «кабоссе», т.е. изображенная без шеи и других частей тела. Более точный термин — «леопард лазурный». Отсюда ясно, что отрядный цвет — золото, и солдаты носят значки «лазурного льва с поднятой лапой». Сочетание золота с лазурью особенно характерно для восточной Франции и Лотарингии — и вообще Франции, Италии, Англии и Скандинавии, в противоположность черному с золотом, характерному для германских стран. Я не нашел упоминания герба, приписываемого Аш, в связи с кем-либо еще из исторических лиц.]

— Похоже на ловушку, капитан.

Глубоко под ложечкой у нее привычно засосало: смесь нетерпения и страха. Серый мерин Счастливчик нетерпеливо переступил с ноги на ногу, чувствуя нетерпение всадницы. Как всегда в случайных стычках — внезапность, чувство ускользающего времени и решать надо сразу…

— Нет. Это не ловушка. Просто они слишком самоуверенны. Пятьдесят конных рыцарей — какая-то важная особа выбралась на прогулочку, прихватив только собственную свиту. Думает, ему нечего опасаться. С чего бы им ожидать нападения, если за те три недели, что наш славный сраный император Фридрих командует войском, мы не нанесли ни единого удара? — Аш сердито хлопнула ладонью в латной перчатке по высокой луке боевого седла. — Лучше скажи-ка, Роберт, чего ты не видишь?

— Пятьдесят всадников, большинство в полном вооружении, ни пехоты, ни арбалетчиков или аркебузиров, ни лучников… не вижу ни одного лучника!

Аш не сдержала ухмылки, тщеславно подумав, что из-под забрала только и виден блеск зубов, зато их, должно быть, видно и в осажденном Нейсе.

— Допер! Часто ли случается на настоящей войне прямая стычка кавалерия — против — кавалерии?

— И чтоб никто не норовил подстрелить издалека! — Роберт насупился, густые брови показались в щели забрала. — Ты уверена?

— Уверена: если не проковыряемся пальцем в жопе — успеем отрезать их от лагеря. Двигаем!

Ансельм энергично кивнул.

Аш кинула кислый взгляд в безоблачную синеву небес. В латах, надетых поверх толстого камзола и подбитых тряпьем штанов, ей было жарче, чем в кузне перед горячим горном. Счастливчик уже покрылся потом, промочившим голубой чепрак. Мир вонял конским потом и навозом, смазкой на металле и долетавшем по ветру смрадом осажденного Нейса, где уже шесть недель жрали крыс и кошек.

— Мне надо выбираться из этого горшка, пока не сварилась, так что вперед! — Аш вскинула и резко опустила закованную в железо руку.

Тяжелый конь Ансельма уперся задними ногами в землю и рванулся вперед. Зажатый в латной перчатке штандарт поднялся выше. Аш, оказавшаяся в гуще копий, пришпорила Счастливчика и обогнала отряд. Ансельм скакал чуть отстав, держась за ее плечом. Аш снова шевельнула шпорой. Конь перешел с рыси на тяжелый кантер. Тряский аллюр отдавался в костях, пластины миланского панциря бренчали, ветер врывался под шлем и вырывал дыхание из ноздрей.

Мир содрогался от ударов тяжелых копыт. Сотни стальных подков выбрасывали в воздух фонтаны взрытой земли. Грохот отдавался не в ушах — в груди и в костях; строй всадников — ее строй, ее людей, милый Христос, не дай мне промахнуться! — набирая скорость, летел вниз по склону, выходя на равнину.

Только бы не попались кроличьи норы, молилась она, а потом — ах, твою мать, да ведь это штандарт самого герцога! Карл Бургундский собственной персоной!

Июльское солнце сверкало на рыцарских латах — бургундцы с ног до головы скрывались под блестящими панцирями. Солнце рассыпалось искрами на наконечниках копий. В глазах плавали зеленые и оранжевые пятна.

Уже нет времени перестраиваться, пытаться сделать что-то, не опробованное на маневрах. Держаться испытанной тактики — и будь, что будет!

Аш быстро оглянулась по сторонам: справа и слева ноздря в ноздрю держались двое. Под стальными забралами не различишь лиц командиров копий — то ли Эвен Хью, то ли Джоселин ван Мандер или Томас Рочестер — безликие фигуры в гуще копий, опускающихся для удара.

Аш тоже опустила копье к крутой шее Счастливчика. Полотняная ладонь латной перчатки промокла от пота. Тяжелая поступь коня подкидывала ее в седле с высокой спинкой, хлопанье лазурного чепрака на конской спине и дребезжание конских лат заглушало все звуки, какие еще могли пробиться под поля шлема. Во рту стоял вкус горячего металла, похожий на вкус крови. Она послала Счастливчика в полный галоп, и движение стало плавным.

Аш забормотала в бархатную подбивку шлема:

— Пятьдесят всадников в полных доспехах. У меня восемьдесят один, в средних доспехах.

— Вооружение противника?

— Копья, палицы, мечи. Никакого метательного оружия.

— Атаковать, пока противник не получил подкрепления.

— А я, твою мать, что делаю? — торжествующе прокричала Аш голосу, звучавшему у нее в голове. — Харро! За Льва! За Льва!

Роберт Ансельм, отстававший от нее на полкорпуса, подхватил басом:

— За Льва! — и высоко вскинул руку с древком знамени. Складки материи забились на ветру. Половина отряда вырвалась вперед, разбивая строй; поздно об этом думать, тут уж ничего не поделаешь, только запомни — они так и не научились равняться на знамя! Она перекинула повод через луку седла, привычно вскинула свободную руку над своим саладом, полностью захлопнула забрало, сузив поле зрения до узкой смотровой щели.

Бургундский флаг испуганно дрогнул.

— Заметили!

Не разобрать с уверенностью, но кажется, они пытаются собраться вокруг одного человека? Или развернуться? Рвануть галопом назад в свой лагерь? Или там разброд, и все действуют, кто во что горазд?

В долю секунды четверо бургундцев развернули коней и понеслись навстречу.

Пена, слетая с морды коня, билась в пластину нагрудника. Марево затуманило яркую синеву неба. Все просто и обыденно, как ломоть хлеба, — эти четверо вместе с конями весят по три четверти тонны каждый; на полном скаку, закованные в гнутые листы металла, с копьями, на которых наконечники длиннее моей ладони, и удар острия, в который вложен вес лошади и всадника, проткнет человека, как бумагу.

Аш почти чувствовала, как стальное острие проходит сквозь рассеченную шрамами щеку, сквозь мозг, выходит из затылка…

Передний рыцарь нацелил копье, сжав его в латной перчатке и утвердив древко в упоре кирасы. Вместо головы — глыба металла, увенчанная страусовым пером, за узкой смотровой щелью — непроницаемая темнота. Наконечник копья летел прямо на Аш.

Ее захлестнул мрачный восторг. Счастливчик, чувствуя движение всадницы, уклонился вправо. Аш опустила копье… ниже… еще ниже… и попала точно под челюсть переднего коня бургундцев.

Древко вывернулось из руки. Конь рыцаря вздыбился, оседая на задние ноги. Всадник соскользнул через конский зад как раз под копыта Счастливчику. Обученный боевой конь даже не споткнулся. Аш стянула ременную петлю палицы с предплечья на запястье, взмахнула древком и обрушила шишковатую головку на шлем следующего бургундца. Металл со скрежетом подался под ударом. Что-то толкнуло Счастливчика в бок: она летела дальше, в высокой траве — горячей траве, скользкой в такую жару, — и уже не одна лошадь упала, не удержавшись на ногах, — коленями направляя Счастливчика вровень с конем Роберта Ансельма. Перехватила, дотянувшись, его повод, развернула к себе и указала:

— Там!

В мешанине цветов, красных, синих, желтых плащей и гвидонов note 6 не различить отдельных фигур. После первой стычки копий осталось немного. Только германцы Роберта Ансельма на фланге щетинятся пиками, как компания охотников на вепря… и Джосс в синем бригандине, ухватив за наплечник одного из рыцарей, норовит ткнуть кинжалом в щель между нагрудником и спинной пластиной…. и тела на земле, лицом в грязь… и алые брызги у нее на кирасе — из чьей-то артерии, но тот, которому она снесла голову, тут ни при чем… и лопнувшая ременная петля, и ее палица, плавной дугой взмывшая к солнцу.

Аш отыскала обвитую кожей рукоять меча и выдернула его из ножен. Не прерывая движения, с размаху опустила эфес на забрало оказавшегося рядом рыцаря. Едва не вывихнула запястье. Развернула меч и рубанула по руке ниже плеча. Собственная рука онемела от удара.

Бургундец замахнулся палицей.

Скользящие пластины наручи, помятые мечом, заскрипели и застряли. Намертво.

Он не мог ни поднять, ни опустить руку.

Аш коротко ткнула мечом в беззащитную подмышку, легко пробила кольчугу.

Три взбесившихся коня промчались по трупам, разделив противников. Аш напряженно крутила головой: вправо, влево, позади… Вот знамя Льва — «душу в ад, уж если я не удержалась под знаменем, чего ждать от других?» — и штандарт герцога в двадцати ярдах от нее, на фланге.

Она выдохнула:

— Группа вражеских офицеров — рядом.

— Нейтрализовать командира части.

— За Льва! За Льва! — Аш привстала на стременах, указывая мечом. — Герцог! Берите герцога!

Что-то ударило по саладу, вскользь, но даже скользящий удар пригнул ее к шее коня. Счастливчик круто развернулся на месте, вскинулся на дыбы. Под его копытами что-то хрустнуло, но Аш было не до того: она судорожно цеплялась за гриву, чтобы не свалиться на землю. Вокруг слышались выкрики, приказы по-французски и на фламандском, и знамя Льва опять сдвинулось в сторону, и она выругалась и заметила, как кивнул и снова выпрямился штандарт герцога, и рыцарь, оказавшийся прямо перед ней, сделал выпад, целя острием меча прямо ей в лицо, и она уклонилась, и увидела, что впереди — никого…

Три десятка всадников, одетых в цвета Бургундии, галопом уносились к своему лагерю. Аш, с трудом возвращаясь к реальности, осознала, что с начала схватки не прошло и нескольких минут.

Маленькие фигурки, бегущие навстречу рыцарям, превратились в солдатиков, раскрашенных в цвета Филипа де Пуатье и Ферри де Кюзана, — в пикардийских и нормандских стрелков.

— Лучники… ветераны… пять сотен.

— Если нет возможности выставить соответствующее количество своих стрелков, следует отступить.

— Сорвалось, в Бога мать! — Аш подняла руку, поймала взгляд Роберта Ансельма и отчетливо просигнализировала: назад!

— Отступаем!

Двое из копья Эвена Хью — банды проклятых ублюдков, — свешиваясь с седел, обдирали еще живых раненых. На глазах у Аш сам Эвен воткнул кинжал в смотровую щель одного из спешенных рыцарей. Брызнула кровь.

— Любишь, когда в тебя стреляют? — она нагнулась и вздернула валлийца на ноги. — Вали отсюда — быстро!

Удар под шлем оказался не смертельным, рыцарь корчился и кричал, из-под забрала текла кровь. Аш выпрямилась в седле, погнала коня прямо через распростертое на земле тело. Поравнялась с Ансельмом, выкрикнула:

— Назад, к лагерю — марш!

Знамя Льва отступило.

Из-под конского трупа выбрался человек в синей ливрее со значком Льва. Томас Рочестер, английский рыцарь. Аш задержала Счастливчика, дождалась, пока он догонит ее и вскарабкается на круп коня.

По равнине перед стенами Нейса бегали оставшиеся без всадников лошади. Они уже не носились в панике — замедляли бег, останавливались. Человек, цеплявшийся за ее плечи, крикнул:

— Лучники, капитан! Давай убираться отсюда!

Аш с опаской выбирала путь среди тел. Она то и дело пригибалась к земле, высматривая своих раненых, а заодно и герцога, но не находила.

Передовые пикардийских стрелков уже миновали кустарник в четырех сотнях ярдов от них — как прикинула про себя Аш.

— Капитан!

Томаса, похоже, контузило. Он даже не настаивает, чтобы я изловила одну из бесхозных лошадей, взамен убитой под ним. А ведь тут деньги так и бегают на четырех копытах!

И лучники!

— Ладно… — Аш развернулась и поскакала назад, через русло почти пересохшего ручья и вверх по склону. Подъезжая к воротам в глинобитной стене императорского лагеря, она заставила себя пустить коня шагом, похлопала по шее Счастливчика под пластинами лат.

— Хорошо, что тебя успели покормить перед учениями.

Мерин вскинул голову. На удилах запеклась кровь, и копыта тоже в крови. Навстречу валила толпа лучников в плащах Синего Льва. Аш проехала между часовыми, охранявшими проход в тележном заграждении.

— Слезай, Томас, — она придержала коня, дав рыцарю возможность сползти на землю. — В другой раз потеряешь коня — пойдешь пешком.

Томас Рочестер ухмыльнулся:

— Понял, капитан!

К ним сбегались люди, выкрикивали предупреждения, расспрашивали…

— Сюда бургундцы за нами не попрутся, так что угомонитесь!

Солнце пекло как бешеное. Аш подтолкнула Счастливчика и, отъехав на пару шагов от толпы, отстегнула перчатки, потянулась к шлему.

Пришлось откинуть голову назад, чтобы добраться до шнуровки и крюков под подбородочной пластиной. Салад соскользнул назад, но Аш успела подхватить шлем и повесила на переднюю луку седла, вытянула штифты и опустила стальной воротник.

Воздух. Прохладный воздух. Пересохшее горло першило. Аш снова выпрямилась в седле.

Его Всемилостивейшее Императорское Величество Фридрих Третий, правитель Священной Римской Империи, смотрел на нее с седла своего любимого серого жеребца.

Аш огляделась по сторонам. За императором следовала полная свита рыцарей. Яркие плащи, страусовые перья на шлемах. Стальные латы без царапинки. Поздновато они собрались. В последнем ряду мелькнуло лицо человека — на вид, из Вечного Сумрака note 7 — в кольчужном капюшоне, с повязкой из полоски темной полупрозрачной ткани на глазах, но тем не менее сохраняющее довольно циничную улыбку.

Аш чувствовала, что мокрые от пота волосы растрепались, прилипли ко лбу и щекам. Взмокшее лицо горело. Она хладнокровно направила коня навстречу императору, подальше от крикливой толпы своих солдат.

— Ваше величество!

Хрипловатый голос Фридриха звучал сухо:

— Что вы делали за пределами лагеря, капитан?

— Проводила маневры, ваше императорское величество.

— Перед бургундским войском?

— Мне необходимо было отработать продвижение и отступление вслед за знаменем, ваше величество.

Фридрих моргнул:

— И тут вы как раз заметили конвой герцога.

— Я полагала, это вылазка против Нейса, ваше императорское величество.

— И вы атаковали противника.

— Мне за это платят, ваше императорское величество. Мы ведь наемники.

Кто-то из свиты — иноземец-южанин в кольчуге — подавил смешок. Повисла многозначительная пауза, после чего южанин пробормотал:

— Прошу прощения, ваше величество. Кхе-кхе. Простыл.

Аш, прищурив светлые глаза, взглянула на невысокого светловолосого мужчину. На первый взгляд император Фридрих был без доспехов, хотя под бархатным камзолом могла скрываться кольчуга. Аш невинно поинтересовалась:

— Разве мы примчались сюда из Кельна не для того, чтобы защищать Нейс?

Фридрих рывком развернул коня и галопом ускакал к центру лагеря. Рыцари последовали за императором.

— Дерьмово, — вслух проговорила Аш. — А могло и выйти — на этот раз.

К ней подъехал Роберт Ансельм. Шлем он уже держал в руке.

— Что могло выйти, капитан?

Аш покосилась на его стриженую голову: солдат, вдвое старше нее и вдвое опытнее: толковый и умелый. Она вытащила шпильку, распустив узел светлых волос — рассыпались по кирасе до самых набедренников. Несколько серебристых прядей слиплись от крови. И из-под налокотника капает, только теперь заметила Аш.

— Или влипнуть в дерьмо по самые уши — или добиться того, что мне надо. Ты знаешь, чего мне хочется, — ответила она наконец.

— Земли, — пробормотал Ансельм. — Не денег — владений!

— Вот именно, — вздохнула Аш. — Надоело мне получать в конце кампании ровно столько, чтобы пережить зиму и дождаться следующего контракта.

Морщины на обветренном лице Роберта разошлись в улыбке.

— Не каждый отряд может похвастаться и этим.

— Знаю. Но я дорого стою! — Аш откровенно похвалялась, но Ансельм ответил сухой ухмылкой, и она посерьезнела.

— Роберт, я хочу знать, что нам есть, куда вернуться. Я хочу получить собственную землю. Только к этому все и сводится: получаешь ли ты земли по наследству, или в дар, или захватываешь силой — но если ты владеешь землей — ты человек. Посмотри на Сфорцо в Милане, — она цинично усмехнулась. — Не так уж много надо времени, чтобы Джек Пахарь превратился в сэра Иоанна Высокородного. Вот чего я хочу!

Роберт пожал плечами.

— Думаешь дождаться от Фридриха награды? Как бы не вышло наоборот. По нему никогда не скажешь, чего ждать.

— Что верно, то верно. — Она уже отдышалась, сердце стучало ровно. Стянув перчатку, Аш утерла пот с лица, оглянулась на своих кавалеристов, которые уже успели спешиться.

— У нас подобрались отличные парни.

— Даром что ли я пять лет набираю тебе людей? Барахло не беру!

Он говорил шутливым тоном, но Аш заметила, что на лице ее помощника выступил пот и взгляд метнулся в сторону. Она задумалась: намекает, что ему полагается прибавка жалованья? Нет, на Роберта это не похоже. В чем же дело?

— Какая это война, — задумчиво заметила Аш, испытующе глядя на друга. — Турнир, а не война!

Ансельм, одной рукой прижимая к себе шлем, запустил короткие пальцы другой под кольчужный воротник: штандарт уже был приторочен у седла. Узкая полоска кожаной рубахи, видневшаяся из-под кольчуги, почернела от пота.

— Может, и турнир, но с боевым оружием. note 8 У них были потери.

— Шесть или семь рыцарей, — согласилась Аш.

— Ты слышала?.. — Роберт Ансельм сглотнул. Теперь он смотрел ей прямо в глаза. Аш с тревогой заметила, как он побледнел. — Там… я ударил одного по лицу крестовиной меча, — продолжал он, и пожал плечами в ответ на ее недоумение. — Он был без забрала. Красный плащ, герб вздыбленного белого оленя. Я изуродовал ему половину лица. Выбил глаза. Он не упал: я видел, как кто-то подхватил его и помог повернуть к лагерю. Но когда я его ударил, он закричал. Если бы ты слышала, Аш. Он знал, что искалечен на всю жизнь. Знал.

Аш испытующе смотрела в лицо, которое знала лучше, чем свое собственное. Высокий широкоплечий мужчина в блестящих латах, макушка под короткой щетиной мокрых волос покраснела от солнца.

— Роберт…

— Я не о покойниках думаю. А вот те, кому жить, после того, что я с ними сделал… — Роберт осекся, покачал головой, поерзал в седле, вымученно улыбнулся: — Только послушай, что несу. Отходняк после драки. Не обращай внимания, девочка. Я занимался этим, когда тебя еще на свете не было.

Это было не преувеличением, а простой констатацией факта. Аш кивнула:

— Тебе лучше поговорить со священником. Найди Годфри. А потом приходи поговорить со мной. Вечером. Где Флориан?

Он, кажется, приходил в себя:

— В лекарской палатке.

Аш снова кивнула:

— Ладно. Я хочу поговорить с командирами копий, с теми, кто участвовал в стычке. И проведи перекличку. Я буду в штабной палатке. Давай!

Аш проехала через компанию молодежи. Парни в латах неуклюже сползали с боевых седел, перекликались между собой, не обращая внимания на пажей, подхватывавших поводья и восхищенно внимавших россказням о сражении. Она хлопнула одного по звонкому наплечнику; отпустила грязную шутку, проезжая мимо второго суб-капитана — савойского ландскнехта Поля ди Конти; ответила ухмылкой на восторженные вопли; спешилась и загрохотала вверх по склону, к лекарской палатке. Привлеченный звоном доспехов, из палатки вынырнул вихрастый мальчишка-паж.

— Филиберт, принеси мне переодеться! — приказала Аш. — И пришли Рикарда, мне надо снять латы. Флориан!

Аш нырнула под полог палатки вместе с парнишкой, тащившим охапку свежего тростника. Внутри шатра пахло засохшей кровью и блевотой, из отгороженного ширмой уголка, оставленного полковым лекарем для себя, доносился аромат трав и специй. Пол был густо засыпан соломой. Сквозь белую парусину стен проникали золотые лучи.

Шатер был почти пуст.

— Что еще? А, это ты? — высокий стройный человек поднял голову и улыбнулся, откинув свисающую на глаза криво подстриженную челку. — Смотри, какая прелесть! Плечо начисто выбило из сустава.

— Как ты, Нед? — Аш считала, что раненый имеет привилегии перед лекарем. Полковой хирург Флориан де Ласи мог и подождать.

Ей не пришлось рыться в памяти, чтобы припомнить имя: Эдуард Астон, старый рыцарь, бежавший от «росбифов», note 9 занятых династическими войнами, чтобы стать наемником. Его латы валялись на полу — сразу видно, собирались не в один день: нагрудник миланский, наручи по готической германской моде. Луч света падал на его лысую макушку в венчике седых волос, под спущенным с плеч камзолом с каждой минутой наливались багрянцем синяки, лицо выражало боль и отвращение. Плечо выглядело очень странно.

— Боевой молот, что тут скажешь! Какой-то бургундишка, хвост ему в зубы, подкрался сзади, пока я приканчивал его приятеля. И коню моему досталось, вот беда!

Аш мысленно пробежалась по списку копья англичан, которым командовал сэр Эдуард Астон. Он привел в отряд одного арбалетчика, одного прилично снаряженного лучника, двух опытных кавалеристов, отменного сержанта и пьяницу пажа.

— Враттэн, твой сержант, позаботится о лошади. Я прикажу ему пока принять командование в копье. Отдыхай спокойно.

— Но свою долю-то я заработал, верно?

— Не сомневайся! — Аш перевела взгляд на Флориана де Ласи, который обеими руками взялся за запястье англичанина.

— Ну-ка, скажи: «Christus vincit, Christus regnit, Christus imperat», — приказал лекарь.

— «Christus vincit, Christus regnit, Christus imperat», — послушно повторил раненый, сдерживая голос, больше привычный к открытому полю. «Pater et Filius et Spiritus Sanctus».

— Держись! — Флориан уперся коленом в ребра Эдуарда, дернул что было силы…

— Мать твою… и отпустил.

— Ну вот. Сустав на месте.

— Ты почему мне не сказал, что больно будет, башка твоя дурная?!

— А то ты сам не знал! Теперь заткнись и дай закончить, — светловолосый лекарь задумчиво нахмурился, помолчал с минуту и забормотал, склонившись к самому уху рыцаря: — Мала, магубула, мала, магубула!

Старый рыцарь удивленно поднял кустистые седые брови. Аш молча ждала, пока ловкие пальцы Флориана туго прибинтовывали временный лубок.

— Не тревожься, Нед, — успокоила она. — Вряд ли ты пропустишь что-нибудь интересное. Фридрих, наш славный вождь, потратил семнадцать дней, чтобы одолеть двадцать четыре мили от Кельна. Нельзя сказать, что он так уж рвется к славе.

— Да я и сам предпочитаю, чтоб мне платили за то, что я не дерусь! Я уже старик. Ты еще увидишь меня в гребаной могиле, хвост ей в дырку.

— Я увижу тебя в гребаном седле, хвост тебе в дырку, — возразила Аш. — Этак через…

— Через неделю, — Флориан вытер руки о бока камзола, оставив темные полосы на красной шерсти и на белоснежном полотне рубахи, выглядывавшей из-под шнуровки. — Ну вот и все. Еще была трещина в предплечье, но с этим я покончил до твоего прихода, — лекарь подмигнул ей с высоты своего немалого роста. — От тебя разве дождешься по-настоящему интересных случаев? Небось ни одного трупа не прихватила для моих анатомических исследований!

— Моих там не было, — серьезно ответила Аш, с трудом сдерживая смех.

Флориан передернул плечами.

— Как прикажешь изучать смертельные раны, если ты не доставляешь мне их?

Нед Астон что-то тихо пробормотал. Аш послышалось: «хренов упырь!».

— Нам повезло, — строго заметила Аш. — Флориан, а перелом у кого?

— Бартоломео Сен-Джон. Фламандец из копья ван Мандера. Срастется.

— И ни одного искалеченного! Ни одного убитого! И никто не подхватил заразу! — Аш торжествующе присвистнула. — Зеленый Христос меня любит! Нед, я пришлю к тебе сержанта.

— Обойдусь. Я еще жив пока, — английский рыцарь кинул презрительный взгляд на лекаря и выбрался из шатра, бормоча что-то непочтительное. Хирург, как всегда, пропустил ворчание раненого мимо ушей.

Глядя ему вслед, Аш обратилась к Флориану:

— Первый раз слышу, как ты заговариваешь рану.

— Да… я позабыл заговор против бескровных повреждений. Тот, что ты слышала, помогает от сапа.

— От сапа?

— Им лошади болеют. note 10

— Лошади!.. — Аш чуть не подавилась. — Ладно. Флориан, мне надо вылезти из этих железок, и я хочу поговорить с тобой. Сейчас же!

Снаружи во всю жарило солнце. Аш чуть не задохнулась в доспехах. Она с тоской покосилась на свой шатер под бессильно обвисшим штандартом «Льва Лазоревого».

Флориан де Ласи протянул ей кожаную флягу, спросил:

— В чем дело?

Аш с удивлением обнаружила, что на сей раз во фляге хирурга воды было значительно больше, чем вина. note 11 Она полила из горлышка себе на голову, не обращая внимания на струйки, сбегающие по стальным пластинам, и задохнулась от блаженного ощущения прохлады. Вода, правда, была тепловатой, но Аш с наслаждением пила ее, объясняя между глотками:

— Я подставила императора. Кончилось его спокойное сидение под Нейсом — с намеком бургундцам, что, мол, Нейс — вольный город и Герман Нейский — наш друг, так не будете ли вы так любезны отправиться домой. Война!

— Подставила? Кто знает, что на уме у нашего Фридриха? — изящное лицо Флориана, бледное под слоем грязи, выразило отвращение. — Говорят, от вас едва ушел сам бургундский герцог. Правда?

— Правда, черт его побери!

— Фридрих должен быть доволен.

— Может, да, а может, и нет. Политика — не война. Кто в этом дерьме разберется?

— Капитан! — четырнадцатилетний паж так разогнался, что поскользнулся на сухой земле. — Приказ. Император. Зовет вас в свой шатер. Сейчас же!

— Сказал, зачем?

— Гонец мне больше ничего не сказал, капитан!

Аш запихнула перчатки в перевернутый шлем, а под мышку.

— Ладно. Рикард, собери мое копье. Быстро. Мастер хирург, идем. Нет! — она резко остановилась, латные сапоги скользнули по нагретой траве. — Флориан, иди переоденься!

Лекарь насмешливо поглядел на нее.

— Я что, здесь самый грязный?

Аш осмотрела свои латы:

— Мне из этой сбруи быстро не выбраться. Рикард, ведро воды!

Через несколько минут ее латы были чисто вымыты сверху донизу, промокший насквозь камзол под кирасой чуть-чуть охлаждал тело. Аш отжала ладонями длинный хвост густых волос и перекинула его через плечо, оставив капли стекать на спину. Отправив пажа с приказами, она широко зашагала к центру лагеря.

— Не то в рыцари посвятят, — пробормотал Роберт Ансельм, догоняя ее, — не то здоровенный фитиль вставят. Ты посмотри на них! Явились полюбоваться!

Вокруг полосатого шатра императора, вмещающего четыре полотняные комнаты, собралась необычно большая толпа. Пробираясь сквозь нее, Аш оглядывалась по сторонам. Дворяне, молодые люди с треугольным вырезом камзолов — последний крик моды — в рейтузах со штанинами разного цвета и с длинными кудрями. Ни одного без кирасы, а кое-кто и в полном доспехе. Старшее поколение потеет в длинных официальных одеяниях и шляпах с валиками вместо полей. На травяной площадке вокруг шатра не решаются появляться кони, скотина, женщины и голозадая ребятня. Пьяные солдаты тоже стараются держаться подальше. Запах конского навоза почти теряется в благоухании подсыхающего тростника.

А вот и ее офицеры.

Солнце успело не только обсушить латы, но и вытянуть влагу из камзола. Высохшая ткань под облегающим металлом впитала почти весь пот, и Аш еще не настолько изжарилась, чтобы совсем задохнуться. «Я вполне могла бы успеть переодеться! Стоило устраивать спешку, чтобы потом ждать!»

Коренастый широкоплечий мужчина лет тридцати торопливо протолкался к ней. Коричневая ряса свисала на его босые ступни.

— Извини, капитан!

— Опаздываешь, Годфри. Ты уволен. Я найду себе полкового священника получше.

— Запросто. Известно, что наш брат растет на деревьях, дитя мое. — Священник поправил крест на груди. Его грудной голос звучал солидно и веско, морщины вокруг глаз выдавали привычку к жизни под открытым небом. По его невозмутимому лицу невозможно было догадаться, как давно и как близко Годфри Максимиллиан знает своего капитана.

Аш поймала взгляд его карих глаз и постучала ногтем по шлему, зажатому под мышкой. Металл отозвался нетерпеливым звоном.

— Ну что говорят твои «контакты»? Что у Фридриха на уме?

Священник хмыкнул:

— Покажи мне кого-нибудь, кто бы за последние тридцать два года хоть раз угадал!

— Ладно, ладно! Глупый вопрос, — Аш пошире расставила ноги, чтобы шпоры не звенели, и обвела взглядом знать императорской свиты. Кое-кто кланялся, встретившись с ней глазами. Изнутри палатки не доносилось ни звука.

Годфри Максимиллиан добавил:

— Насколько я понимаю, нашлось шестеро или семеро рыцарей, обладающих некоторым влиянием, которые пояснили ему, что Аш никогда не считает нужным дожидаться приказа, чтобы начать бой.

— А если бы я не атаковала, они бы ворчали, что наемники деньги берут, а начать бой не торопятся, — пробормотала Аш, в то же время кивая знакомому капитану другого наемного отряда, итальянцу Джакобо Россано. — И какие дураки идут в капитаны наемников?

— Например, вы, мадонна, — заметил ее собственный итальянец, мастер-канонир Антонио Анжелотти. Золотистые кудри и чистое лицо делали его заметным в любой толпе, не говоря о том, что все знали его как искусного канонира.

— Вопрос был риторическим! — огрызнулась Аш. — Ты знаешь, что такое отряд наемников, Анжелотти?

Вместо канонира ей ответил подошедший Флориан де Ласи. От переодевания лекарь не стал намного чище.

— Отряд наемников? — хирург задумался, словно над больным с неясным диагнозом. — Скажем, группа верных, но тупых психопатов, обладающих способностью бить любую другую группу психопатов, которая окажется в поле их зрения?

Аш скептически подняла бровь:

— За пять лет ты так и не разобрался в солдатском ремесле.

Лекарь ухмыльнулся:

— Вряд ли мне это вообще по силам.

Аш сурово устремила на палец ему в грудь.

— Я тебе скажу, что такое отряд наемников! Это огромная машина, в которую с одного конца закладывают хлеб, молоко, мясо, вино, палатки, сукно, веревки… а с другого конца выходят дерьмо, грязные тряпки, попорченное добро, пьяная блевотина и битые горшки. А то, что они еще, между прочим, время от времени дерутся, особого значения не имеет.

Аш сделала паузу, чтобы перевести дыхание и понизить голос. Пока она говорила, ее глаза безостановочно шарили по толпе, разбираясь в цветах и гербах, выделяя возможных союзников и знакомых врагов.

В императорском шатре — по-прежнему никаких признаков жизни.

— Это разинутая пасть, в которую я должна забрасывать провизию каждый день, без отдыха — отряд всегда ровно на две жратвы от распада. А еще деньги. Не будем забывать о деньгах. А если и случается драка, в результате полно больных и раненых, с которыми приходится возиться. И от них никакого толку, пока не поправятся! А стоит им подняться на ноги — и они забывают о дисциплине и колотят окрестных крестьян.

Флориан снова вставил:

— Вот что получаешь, когда платишь восьми сотням оборванцев за то, что они идут за тобой!

— Они не идут за мной, а позволяют мне вести их. Это совсем разные вещи!

Флориан резко сменил тон:

— Все будет хорошо, Аш. Наш высокочтимый император не захочет потерять значительную часть своей наемной армии.

— Будем надеяться, что ты прав.

Незнакомый голос за ее спиной, почти рядом, произнес:

— Нет, милорд, капитан Аш еще не явилась. Я ее видел как-то: грубое мужеподобное существо, крупнее иного мужчины. При ней была какая-то девка из обоза, которую она открыто ласкала. Девчонка едва сносила ее лапанье. Сами понимаете, что такое «баба-солдат».

Аш открыла рот для ответа, заметила, как вздернул бровь Флориан де Ласи, и раздумала оборачиваться. Вместо этого она отошла на несколько шагов, оказавшись рядом с пожилым капитаном императорского отряда в черно-желтой ливрее.

Готфрид Инсбрукский кивнул ей:

— Славная была стычка.

— Надеялась на подкрепление из города, — Аш пожала плечами. — Кажется, Герман Гесский не склонен выбираться из укрытия.

Говоря с ней, рыцарь императора не сводил глаз с шатра.

— А зачем бы ему? Он и без нашей помощи продержался восемь месяцев, а ведь я бы ему и восьми дней не дал. Маленький вольный городок против всей бургундской армии!

— Маленький вольный городок, бунтующий против своего «законного правителя», архиепископа Рупрехта, — заметила Аш, добавив в голос изрядную порцию скепсиса.

Готфрид откровенно усмехнулся:

— Архиепископ Рупрехт — ставленник герцога Карла, бургундец до мозга костей. Потому-то бургундцы так стараются восстановить его в правах. Кстати, капитан Аш, вам это, должно быть, понравится: Рупрехта ведь еще отец герцога провел в архиепископы; и знаете, что прислал Рупрехт в дар благодарности покойному Филиппу Бургундскому? Льва! Настоящего живого льва!

— Только что не синего, — вмешался высокий молодой голос. — Говорят, он и спит, как лев, их герцог Карл: с открытыми глазами.

Аш, повернувшись к молодому рыцарю, чтобы ответить, вдруг подумала: где я могла его видеть?

Впрочем, встретить германского рыцаря, знакомого по одной из прошлых кампаний, — обычное дело. Аш бегло осмотрела нового собеседника: очень молод, едва ли старше нее; длинноногий и долговязый, но ширина плеч говорила о том, что через пару лет он наберет тело. На нем был готический салад, даже при открытом забрале скрывавший большую часть лица, зато Аш могла оценить богатый камзол и штаны, изящно сочетавшие белую и зеленую половину, высокие кожаные сапоги, почти полностью скрывавшие ноги, и рыцарские шпоры.

И вычурный готический нагрудник — казалось бы, излишний для человека, который сегодня не участвовал в схватке.

Молодые военные, стоявшие рядом, тоже были одеты в зеленое. Мекленбург? Шарнскотт? Аш тщетно перебирала геральдические различия.

Она предпочла вести разговор в легком тоне:

— А я слыхала, что герцог Карл спит сидя в деревянном кресле, не снимая доспехов. Боится, как бы мы не застали его врасплох. Но большинство из нас не склонно нарушать его покой…

Лицо рыцаря под забралом застыло.

— Сука, переодетая мужчиной, — проговорил он. — Надеюсь, капитан Аш, вы когда-нибудь скажете нам, что у вас в гульфике!

Роберт Ансельм, Анжелотти и еще полдюжины офицеров обступили своего капитана, касаясь ее своими стальными плечами. Ну ладно же, холодно подумала Аш и демонстративно опустила взгляд на суконный чехольчик между своими набедренниками:

— У меня там запасные перчатки. А у вас?

— Ну, мочка рваная!

— В самом деле? — Аш подчеркнуто внимательно рассматривала заметную выпуклость под бело-зеленой тканью. — Не похоже, но вам, бесспорно, виднее…

Обнаживший оружие перед шатром императора рискует быть изрубленным на месте; Аш не удивилась, что германский рыцарь не стал хвататься за меч. Чего она не ожидала, так это одобрительной ухмылки, внезапно мелькнувшей на его лице. В этом юнце оказалось достаточно силы, чтобы оценить шутку, направленную против него самого!

Он повернулся к ней спиной и как ни в чем не бывало заговорил со своими друзьями, указывая перчаткой на покрытые сосновым лесом холмы:

— Завтра поохотимся! Там видели вепря, и не маленького. Говорят, до плеча моей кобыле!

— Тебе мало врагов? — безнадежно вздохнул Годфри за плечом Аш. Его лицо над густой бородой побледнело то ли от жары, то ли от напряжения.

— С этими ослиными задницами иначе нельзя, — усмехнулась в ответ Аш. — Годфри, этот парень, не знаю, как его, всего-навсего феодальный лорд, один из многих. Ну а мы — солдаты. На моем мече надпись — «Deus vult», а на его, должно быть, «острым концом к врагу»! note 12

Ее офицеры засмеялись. Порыв ветра развернул императорский штандарт, и на секунду черное с золотом полотнище заслонило солнце. От рядов солдатских палаток долетел запах жареной говядины и хриплый голос, орущий непристойные куплеты. Звук флейты, послышавшийся из шатра Фридриха, не мог заглушить фальшивых воплей.

— Я это заслужила! Мы это заслужили. Закон власти: тот, кто не поднимается вверх — падает вниз. Нечего и думать остановиться передохнуть.

Аш обвела взглядом лица солдат своего эскорта: мало кто старше двадцати; потом офицеров: Анжелотти, Флориан и Роберт Ансельм… и новые, которые служат под ее началом первую кампанию. Обычный набор командиров копий: скептики и фанатики, тупицы и толковые. После трех месяцев военных действий она всех знала по именам.

Из шатра вышли двое стражников, одетых в черно-желтое.

— Кроме того, неплохо бы пообедать, — заключила Аш, щупая ладонью волосы. За время ожидания серебристые пряди успели просохнуть. Она повернула голову, ощущая тяжесть волос. Несколько волосков наверняка зацепятся в щелях лат, но придется потерпеть, решила Аш, зато я выгляжу, как картинка!

— А еще… — Аш обращалась к Флориану де Ланей, но осеклась, обнаружив, что лекарь исчез. — Где Флориан, мать его? Неужели опять обоссался?

Звук горна заставил умолкнуть все разговоры. Из шатра показался император в сопровождении стражи и шестерых знатных дворян. Аш выпрямилась, глотнув раскаленного воздуха. Ей в глаза снова бросилось лицо южанина (военный наблюдатель?), который, несмотря на закрытые темной тканью глаза, уверенно следовал по пятам за императором, безошибочно перешагивая через растяжки шатра.

— Капитан Аш, — сказал император.

Она преклонила колено — настолько проворно, как позволяли латы, — перед мужчиной заметно старше ее.

— Сего дня, июня шестнадцатого, года Господа Нашего 1476 , — говорил император, — я с радостью желаю отметить вашу доблесть, выказанную против нашего врага, благородного герцога Бургундского. И обдумав, какая награда подобает наемному воину у меня на службе…

[Текст соответствует действительности, за исключением одной детали. Стычка при осаде Нейса имела место 16 июня не 1476, а 1475 года. Однако ошибка на один год в ту или иную сторону часто встречается в документах. В разных частях Европы, при юлианском календаре, Новый год отсчитывался где от пасхи, где от праздника Мадонны (25 марта), где от рождества Христова (25 декабря). После введения григорианского календаря в 1583 году летописцы, упоминая прошедшие годы, отсчитывали их от 1 января.

Мне остается только отослать читателя к комментариям Чарльза Мэллори Максимиллиана, в «предисловии и примечаниях» к первому изданию (1890):

«Германское „жизнеописание Аш“ повествует о множестве поразительных и часто неправдоподобных событий. Однако все подробности похождений дамы Аш надежно подтверждаются многочисленными упоминаниями в многочисленных и заслуживающих доверия исторических источниках. Поэтому одна ошибка в датировке может заслуживать снисхождения». ]

— Деньги, — деловито заметил голос за спиной Аш. Она не посмела отвернуться от Фридриха, чтобы гневным взглядом хлестнуть Анжелотти.

Морщинки вокруг бесцветных глаз Фридриха стали глубже. Малорослый светловолосый человечек, сменивший латы на голубое одеяние с золотой вышивкой, сцепил пальцы, унизанные перстнями, и сверху вниз глянул на Аш.

— Не золото, — продолжал он, — потому что у меня нет лишнего золота. И не земли, ибо это не подобает женщине, не имеющей мужа, который бы защищал ее владения.

Аш от изумления забыла правила этикета.

— Я что, нуждаюсь в защите?!

Она постаралась проглотить эти слова, даже не закончив фразу. Фридрих, не замечая ее вспышки, сухо продолжал:

— Не могу я и посвятить вас в рыцари, ибо вы женщина. Однако я нашел способ наградить вас земельными владениями, хотя и не напрямую. Вы вступите в брак, Аш. Вы выйдете замуж за одного из моих благородных рыцарей, ибо я обещал его матери, моей кузине в четвертой степени, что устрою его женитьбу. Итак, вы обручаетесь с синьором Фернандо дель Гизом.

И он указал — Аш проследила взглядом — на молодого рыцаря в бело-зеленых штанах и в затейливом готическом нагруднике. Император покровительственно улыбался.

Аш невольно со свистом втянула в себя воздух. Насколько она могла разобрать, лицо молодого человека под стальным забралом оставалось совершенно бесстрастным и таким бледным, что отчетливо выступили веснушки на скулах.

— Замуж? — ошеломленно повторила Аш. — За него?

— Вы недовольны, капитан?

«Милый Христос! — думала Аш, — я в самом сердце лагеря милостивого императора Священной Римской Империи Фридриха Третьего. Второго по могуществу владыки христианского мира. При всем дворе! Здесь самые могущественные из его подданных. И все они смотрят на меня. Отказаться невозможно. Но замуж? Я никогда и не думала выходить замуж!»

Ремень поножи врезался ей под колено. Все эти властные, богато разодетые мужчины уставились на нее. Она посмотрела на свои руки, скрещенные на набедреннике согнутой ноги, — без перчаток, загрубевшие, обветренные, с красноватыми полосками под ногтями. Эфес меча постукивал по нагруднику. Только заметив это, Аш поняла, что ее трясет. Вот так, девочка. Ты забыла. Ты в самом деле забыла, что ты женщина. А они все время помнили. А теперь решай — да или нет!

Она привычно отодвинула все — страх, унижение, ужас — в сторону, изгнала из себя.

Аш подняла склоненную голову, бесстрашно взглянула на императора, прекрасно понимая, какое зрелище она представляет: молодая женщина с непокрытой головой, скулы рассечены тремя тонкими белыми полосками шрамов, серебряные волосы гордо ниспадают на одетые сталью плечи и стекают плащом до середины бедер.

— Я не нахожу слов, ваше императорское величество. Такое признание, такая щедрость и такая честь… я не ожидала и не заслуживаю ничего подобного.

— Встаньте! — Фридрих протянул ей руку. Она понимала, что император наверняка чувствует, как вспотела ее ладонь. Кажется, его тонкие губы дрогнули в усмешке. Он властно протянул другую руку, взял тонкую холеную ладонь молодого рыцаря и положил ее на широкую ладонь Аш. — Да не оспорит никто, что эти двое будут мужем и женой!

Оглушенная громкими отрывистыми аплодисментами, чувствуя в своей руке теплые мягкие пальцы мужчины, Аш оглянулась на своих людей.

«…Что же мне — в Бога, в душу, в мать! — теперь делать?..»

2

За окном дворцового покоя в Кельне лил дождь. Вода потоками хлестала из желобов и пастей горгулий, заливала булыжники мостовой, грохотала, отрывисто, как выстрелы аркебуз note 13, в драгоценные оконные стекла. Когда в разрывах туч на мгновенье показывалось ясное небо, мокрые камни блестели нежными тонами кремовых пирожных.

Аш стояла перед своей будущей свекровью.

— Все это… очень… мило… — она наконец выпуталась из складок лазурного бархата, закрывавшего ей лицо, — но я должна вернуться к отряду! Меня вчера отправили от Нейса в такой спешке, что я даже не успела переговорить со своими офицерами.

— Вам необходимо приготовить женское платье к венчанию, — резко возразила Констанца дель Гиз, заметно споткнувшись о последнее слово.

— При всем уважении, мадам, — у меня под Нейсом осталось восемьсот мужчин и женщин, связанных со мною контрактом. Они привыкли, что им платят! Я должна вернуться и объяснить, какую выгоду получат они от моего брака.

Констанца дель Гиз все еще сохраняла ленивую красоту и роскошные светлые волосы, а вот долговязость сынок унаследовал, конечно, не от своей миниатюрной матушки. Мягкий бархат розового платья плотно обтягивал ее маленькую грудь и свободно ниспадал от бедер до крошечных ступней в шелковых туфельках. Нижние юбки и рукава — из алой с серебряной нитью парчи. На пышном головном уборе и на золотом пояске рубины с изумрудами. С пояса на цепочке свисают кошелек и связка ключей.

— Мои портные не могут работать, когда вы ерзаете, — укоризненно продолжала Констанца. — Прошу вас, стойте спокойно.

Толстый валик на чепце Аш вцепился в прическу, как маленький жирный зверек.

— Это может подождать. Мне надо сперва разобраться со своими людьми!

— Милое дитя, мне и так нелегко. Как прикажете подготовить все к свадьбе за одну неделю? Я готова убить Фридриха! — большие голубые глаза Констанцы были полны укора. Аш отметила про себя: «Фридрих», не «император»… — А вы, дитя мое? Сначала вы настаиваете, что будете венчаться в латах!..

Аш покосилась на швею, копошившуюся у ее колен с булавками и ножницами:

— А это что, не платье?

— Нижнее платье. Цвета вашего герба. — Старуха — лет пятьдесят, не меньше — поднесла пальцы к губам, в ее глазах стояли слезы. — Я потратила целый день, убеждая вас расстаться с камзолом и штанами!

В дверь постучали. Служанка ввела коренастого бородача. Аш узнала отца Годфри Максимиллиана, обернулась к нему и тут же наступила на подол собственной полотняной рубахи:

— Е…!

Вся комната погрузилась в молчание. Портной с подмастерьями, служанки, ее будущая новая матушка — все с ужасом уставились на нее. Констанца дель Гиз зарделась.

Аш съежилась, глубоко вздохнула и отвернулась к окну, ожидая, пока кто-нибудь снова заговорит.

— Fiat lux, миледи, капитан. — С шерстяного капюшона Годфри ручьями текла вода. Он невозмутимо стянул капюшон с головы и перекрестился на изображение Зеленого Человека в резьбе комнатного алтаря; улыбнулся портным и служанкам и снисходительно благословил их. — Хвала Древу!

— Годфри! — Аш с благодарностью посмотрела на священника. — Флориан и Роберт с тобой?

Ансельм немало повоевал в Италии, в одном отряде с Антонио Анжелотти. Прежние товарищи по оружию до сих пор не отвыкли от итальянской формы имени. Сейчас Аш необходимо было поговорить именно с Робертом.

— Флориана я нигде не смог разыскать. А Роберт пока заменяет тебя в отряде.

«А ты где был? Я ждала тебя восемь часов назад, — мрачно подумала Аш. — И в каком виде явился! Хоть бы грязь отчистил. Тут из сил выбиваешься, убеждая эту женщину относиться ко мне серьезно, и вдруг является такой священник, будто сейчас из-под куста!»

Годфри, должно быть, что-то уловил на ее лице. Он обратился к Констанце дель Гиз:

— Простите мне мой вид, мадам. Я проскакал верхом от самого Нейса. Люди капитана Аш срочно нуждаются в ее совете.

— О! — старая дама непритворно удивилась. — Она в самом деле нужна там? Я полагала, что она для них всего лишь символическая фигура. Мне казалось, что солдаты должны лучше делать свое дело в отсутствие женщины!

Аш открыла рот, но молоденькая служанка выбрала именно этот момент, чтобы набросить ей на лицо легкую вуаль.

Годфри Максимиллиан посмотрел на грязную лужу, натекшую с его плаща и подбиравшуюся уже к грудам тканей, приготовленных портными, пожал плечами и решительно обратился к хозяйке замка:

— Солдаты не идут в атаку за символической фигурой, миледи. И символическая фигура не собирает за три года отряд в тысячу человек, которых охотно приглашают на службу в войско императора.

Дама, много лет проведшая при дворе императора, растеряно взглянула на Аш.

— Вы хотите сказать, она в самом деле…

— Я командую наемным отрядом, — перебила Аш, — и я должна вернуться к своим обязанностям. Нам никогда еще не платили мужьями. Я знаю своих людей. Им это не понравится. Супруг — не золото!

— Командует наемным отрядом, — бессмысленно повторила Констанца и вдруг сердито сверкнула на Аш своими голубыми глазами. — О чем только думает Фридрих! Он обещал устроить моему сыну достойную партию!

— А мне он обещал заплатить землями, — сердито подхватила Аш. — Вот и полагайся на слово великих мира сего!

Констанца возмущенно затараторила:

— Известно, что выходит, когда женщина берется командовать в сражении. Эта бесполая сука — Маргарита Анжуйская — потеряла английский престол, принадлежавший ее несчастному супругу. Я не позволю обойтись подобным образом с моим сыном. Вы дики и невоспитанны и возможно, происходите из крестьян, но я нахожу у вас добрые задатки. Манерам я вас обучу. Увидите, как скоро все забудут о вашем низком происхождении, когда вы станете женой Фернандо и моей дочерью.

— Херн… чепуха! — Аш, повинуясь жесту портного, подняла руки. Голубое бархатное платье на чехле из золотой парчи тяжело легло на плечи.

Одна из служанок принялась подметывать кружева к спинке тугого корсажа. Другая откинула широкие парчовые рукава платья и, закрепив их выше локтя, начала застегивать пуговки нижних узких рукавов с меховой оторочкой. Портной завязывал золотой пояс, опускавшийся низко на бедра.

— В доспехи влезть легче, — проворчала Аш.

— Уверен, леди Аш не обманет доверия вашего сына Фернандо, — невозмутимо заметил Годфри. — Книга Притчей, глава четырнадцатая, стих первый: «Мудрая жена устроит дом свой, глупая же разрушит его своими руками». note 14

Что-то в тоне, которым это было сказано, заставило Аш резко обернуться к нему.

Констанца тоже подняла глаза на Годфри — ей пришлось поднимать их довольно высоко, отметила про себя Аш.

— Одну минуту. Отец, вы сказали, что этой девице принадлежит военный отряд?

— Да, по контракту.

— Следовательно, она богата?

Аш непочтительно фыркнула в кулак. Ее обветренная кожа не выигрывала от соседства шелков и манжет из волчьего меха. Опустив руку, она весело объяснила:

— Была бы богата, если бы не приходилось платить ублюдкам… то есть, моим людям. О, дьявол, опять я…

— Я знал Аш еще ребенком, мадам, — ловко вставил Годфри, — и, заверяю вас, она вполне способна сменить лагерные привычки на придворные манеры.

Вот спасибо! Аш наградила своего полкового священника взглядом, полным горькой иронии. Годфри сделал вид, что не заметил.

— Но ведь это мой единственный сын… — Констанца снова прижала кончики пальцев к губам. — Да, отец, простите, я… до свадьбы меньше двух недель… и ее происхождение… отсутствие семьи…

Она промокнула один глаз уголком вуали. Жест был хорошо отрепетирован, но потом она вдруг взглянула на Аш, сражавшуюся со своим чепцом, и ее лицо смягчилось. Констанца улыбнулась от души:

— Это случилось неожиданно для всех, но я думаю, мы справимся. А ведь вы, милая, очень хороши собой. Дайте мне только приодеть вас и чуточку заштукатурить ваши шрамы свинцовыми белилами! Я уж постараюсь, чтобы вы предстали перед двором как гордость семьи дель Гизов, а не ее позор. — Констанца озабоченно наморщила лоб. — Особенно если из Бургундии явится тетушка Жанна, а это вполне возможно. Война ее не остановит. Родственники Фернандо со стороны отца уверены, что имеют право являться при каждом случае и критиковать мои распоряжения. Вы познакомитесь с ними попозже.

— Не хочу! — Аш замотала головой. — Я возвращаюсь в Нейс. Сегодня же.

— Ни в коем случае! Не раньше, чем платье и все прочее будет готово к венчанию.

— Ну смотрите… — Аш пошире расставила ноги под пышными юбками и уперла руки в боки. Узкие нижние рукава угрожающе затрещали по швам на плечах.

Наметочные нити лопнули.

Голубой бархат выскользнул из-под свободного пояса и обвис вокруг талии. Золотой поясок перекосился. Рогатый колпак с пышными валиками надо лбом и на висках съехал на сторону.

Аш шумно сдунула облачко вуали, порхнувшее ей на глаза.

— Дитя… — голос Констанцы дрогнул. — Ты похожа на мешок зерна, перетянутый веревочкой.

— Ну так позвольте мне ходить в камзоле и штанах!

— Нельзя же венчаться в мужской одежде!

Аш не сдержала озорной ухмылки:

— Скажите это Фернандо. Я не стану возражать, если он наденет юбку!

Годфри Максимиллиан, сложив руки на животе, оглядел своего капитана и, весьма неосмотрительно, высказал вслух свои мысли.

— Я и не замечал! В платье ты совсем маленькая!

— Зато на поле боя высокая, чтоб тебе пусто было! Ладно, хватит. — Аш, гримасничая, оттого что шпильки выдирали волосы, сорвала с головы чепец вместе с вуалью.

— Вы не можете уехать так сразу! — взмолилась Констанца дель Гиз.

— А вот увидите, — Аш прошагала через комнату, волоча за собой все юбки, подобрала с полу мокрый плащ Годфри и накинула на плечи. — Уходим. Годфри, ты привел вторую лошадь?

— Нет. Только свою кобылу.

— Паршиво. Поедешь у меня за спиной. Леди Констанца, мне очень жаль… правда, — Аш помедлила и послала маленькой женщине ободряющую улыбку, с удивлением обнаружив, что искренне сочувствует ей. — Правда, мне надо повидать своих людей. Я вернусь. Мне придется вернуться! Раз уж император Фридрих сделал мне такой подарок, я не могу не выйти замуж за вашего Фернандо!


У ворот Кельна возник спор: дама, без головного убора, в сопровождении священника?! Аш осчастливила стражников парой монет и парой слов, понятных каждому солдату, после чего их быстренько выпроводили за ворота, приняв, к некоторому ее смущению, за шлюху с сутенером.

— Ты не хочешь сказать мне, что тебя тревожит? — через плечо спросила она у Годфри часом позже.

— Нет. Без крайней необходимости не хочу.

От дождя дорогу так развезло, что путь до Нейса занял два дня вместо одного. Аш медленно закипала. Лошадь спотыкалась в глубоких колеях, полных жидкой грязи, пока она не сдалась и не купила еще одну конягу на ферме, где они с Годфри провели ночь. На другой день они ехали сквозь пелену дождя, пока ветер не донес знакомую вонь военного лагеря.

— Почему это, — рассеянно спросила внезапно помрачневшая Аш, — я знаю сто тридцать семь названий разных конских хворей? Давно пора придумать что-нибудь понадежнее. Шевелись, скотина!

Годфри натянул поводья, поджидая ее.

— Как тебе понравилась жизнь на женской половине замка?

— Полутора дней хватит на всю жизнь. — Гнедой мерин снова замедлил шаг, воспользовавшись рассеянностью всадницы. Аш почувствовала ветерок и устремила взор на север, где в облаках мелькнул клочок голубого неба. — Я привыкла, что, когда вхожу в помещение, на меня смотрят. Нет, не то… В покоях мадам Констанцы на меня тоже смотрели, только по другой причине! — Ее глаза задорно блеснули. — Я привыкла командовать, Годфри. В лагере на меня как смотрят: «Аш, что делать дальше?» А в Кельне как? «Что это за противоестественное чудище?»

— Ты всегда была своевольным поросенком, — заметил Годфри. — И, если подумать, никогда не была слишком естественна.

— Потому-то ты, должно быть, и вытащил меня от монахинь?

Годфри огладил бороду и подмигнул ей:

— Я люблю странных женщин.

— И это говорит целомудренный священник!

— Если твоему отряду нужны чудеса и милость Божья, лучше молись, чтобы я и дальше оставался целомудренным.

— Чудеса мне сейчас нужны как никогда! До Кельна я все думала, что император пошутить изволил. — Аш воткнула пятки в бока мерина, напоминая, что хоть ковыляя, но двигаться все же надо. Дождь почти прошел.

— Аш… ты в самом деле готова пойти на это?

— Еще бы! Констанца носит на себе жалованье отряда за две кампании!

— А если отряд будет недоволен?

— Если они чем и будут недовольны, так это что я не дала им в последней переделке взять пленников, за которых могли заплатить выкуп. Готова поспорить, они будут собачиться на меня целый месяц. Зато когда я скажу, что выхожу замуж за денежный мешок, меня на руках будут носить. У нас ведь теперь будут свои земли! Если кто и недоволен, так только ты, Годфри, и не хочешь сказать мне, в чем дело.

Они развернулись друг к другу, меряясь взглядами: удивительная властность юной женщины и сдержанная тревога священника.

Он повторил:

— Только если это станет совершенно необходимо.

— Годфри, иногда ты настоящая богоданная заноза в заднице! — Аш откинула мокрый капюшон. — Ну ладно, давай проверим, удастся ли собрать всех командиров копий в одном месте в одно время.

Перед ними уже маячила юго-восточная стена временного лагеря императора, составленная из иноземных фургонов на огромных колесах, стянутых для надежности цепями. Вода стекала с крыши по кованым пластинам, укрепленным на бортах и уже покрытых красноватым налетом ржавчины. note 15

За стенами железнобоких телег сверкала радуга геральдических знамен и мокрых штандартов. Полотняные конусы полосатых шатров обвисли вокруг центральных столбов: мокрые веревки всегда растягиваются. Когда они подъехали к воротам, в лицо Аш хлестнул короткий ливень. Прошло добрых пять минут, прежде чем съежившиеся под плащами стражники заметили прибывших.

Эвен Хью, проскользнувший в ворота вслед за ними с куренком под мышкой, застыл на месте, обалдело уставившись на Аш:

— Капитан! Привет, капитан… милое платьице!

Аш проехала мимо линии телег и палаток, надменно глядя прямо перед собой. К ней подбежал Антонио Анжелотти; тонкие белые пальцы перемазаны толченой серой:

— Первый раз вижу тебя в платье, капитан. Тебе идет. Ты пропустила самое веселье! — Его безупречное лицо сияло, как личико ярмарочного ангелочка. — Герольды бургундцев у нас в лагере! Герольды императора в лагере бургундцев! Переговоры!

— Переговоры?

— Вот именно! Его императорское величество Фридрих предложил герцогу Карлу отступить на двадцать миль. Снять осаду. Тогда и мы в трехдневный срок отойдем на двадцать миль.

— Герцог, поди, до сих пор хохочет?

Светлые волосы Анжелотти рассыпались, когда пушкарь замотал головой:

— Говорят, он согласился. Это означает мир между императором и Бургундией!

— Вот дерьмо! — Тон этого замечания вполне соответствовал чувствам человека, который две минуты назад точно знал, что будут делать в ближайшие три месяца восемь сотен мужчин, женщин и болтающихся при них ребятишек, а теперь не знает и вынужден срочно что-то придумывать. — Милый Христос. Мир. А я-то рассчитывала все лето просидеть в осаде и на жалованье!

Анжелотти шагал рядом с мерином.

— Как теперь будет с твоим браком, мадонна? Может, император пошутил?

— Хрен тебе, пошутил!

Лагерь казался бесконечным. Только через десять минут они добрались до укрепления в форме буквы «А» и загона для коней в северо-западном углу. Пышные складки голубого бархата облепили ноги Аш, мокрая ткань потемнела, приняв оттенок царственно-синего. Плащ она так и не вернула Годфри. Влажная шерсть тяжело сползала с плеч, открывая мокрую сорочку.

Отряд отгородился от основного лагеря плетеной изгородью с неким подобием ворот. Это обстоятельство сильно раздражало императорского квартирмейстера, так что Аш пришлось честно объяснить ему: только благодаря этой преграде ее воинство еще не сперло все, что не прибито гвоздями. Знамя Синего Льва тяжело обвисло на древке.

Рыжий парень из копья Неда Астона, охранявший ворота, поднял взгляд и выдал свежую мысль:

— О… красивое платьице!

— Провались ты!..

Еще несколько минут — и она в штабной палатке. Ансельм, Анжелотти и Годфри здесь; Флориана нет; остальные офицеры также отсутствуют.

— Сплетничают по углам. Я оставил их за этим занятием, пока у тебя не найдется, что им сказать. — Роберт Ансельм выкручивал мокрый капюшон. — Скажи пока нам, глубоко ли мы влипли?

— Пока еще не влипли, все впереди!

Под полог нырнул Герен аб Морган, новичок в отряде. Командует лучниками. На широких плечах — круглая голова, поросшая щетиной цвета палой листвы. Белки глаз вечно пронизаны красными жилками. Когда он пригнулся у входа, Аш заметила, что шнуровка на задней части штанов распущена, и из-под скомканной рубахи виднеются волосатые ягодицы.

Вспомнив, что ее появление оказалось для всех неожиданностью, Аш тактично промолчала, ограничившись взглядом, который заставил Герена отвести глаза и уставиться на крышу палатки, внимательно разглядывая подвешенное к подпоркам оружие.

— Дневной рапорт! — сухо приказала Аш. Герен поскреб зад под бело-голубыми штанами.

— Парни два дня сидят в лагере из-за дождя. Чистят снаряжение. Джакобо Россано пытался переманить два наших фламандских копья, а они послали его куда следует. Ну ему не привыкать! Еще Анри де Тревиль у провоста, арестован за то, что напился пьян и пытался поджарить повара.

— Не поджечь кухонный фургон, — с сожалением уточнила Аш, — а именно поджарить повара?

— Поговаривают, что осажденных в Нейсе кормят лучше, чем нас, — заметил, входя, Флориан де Ласи. Высокие сапоги лекаря до колен были измазаны в грязи. — Ходят слухи, что по сравнению со стряпней Уота Родвэя, крыса — деликатес.

Анжелотти блеснул белоснежными зубами:

— Господь посылает нам пищу, а дьявол — английских поваров.

— Я по горло сыта миланскими поговорками! — Аш нацелилась дать ему затрещину, но пушкарь ловко уклонился. — Хорошо. Никому еще не удавалось перевербовать наших. Пока. Какие новости в лагере?

Подал голос Роберт Ансельм:

— Сигизмунд Тирольский уходит. Говорит, что Фридрих вообще не собирается воевать с Бургундией. Сигизмунд с герцогом Карлом на ножах с тех пор, как он проиграл битву при Херикуте. Его люди не поладили с лучниками Готфрида Инсбрукского. Оратио Фаринетти поссорился с Анри Жаке, после потасовки между их людьми лекарям осталось двое покойников.

— А я-то думала, мы воюем с врагом! — Аш театрально хлопнула себя по лбу. — Ах да, совсем забыла: нам ни к чему враги. Феодальное войско обходится без них. Спаси нас Христос от раздоров знати!

Стрела солнечного луча наискось пробила полог палатки. В отверстие под пологом Аш виден был лагерь, сверкающий алмазами дождевых капель. Она смотрела на красные бригандины и желто-голубые плащи солдат, выбиравшихся из палаток, чтобы раздуть костры, потереться у пивных бочек, высотой выше человеческого роста, и пошлепать засаленными картами о днища перевернутых барабанов.

— Ладно. Роберт, Герен, выводите парней, пусть командиры копий разобьют их на красные и голубые шарфы и устроят футбольный матч за тележной стеной.

— Футбол? Проклятая английская игра! — Флориан гневно сверкнул глазами на Аш. — После этой забавы у меня больше работы, чем после иной драки.

Аш кивнула:

— Кстати… Рикард! Рикард! Где этот мальчишка?

Ее паж ворвался в палатку. Четырнадцать лет, блестящие черные волосы и густые брови вразлет; уже знает, что хорош собой, и все меньше склонен скрывать это знание в своем гульфике.

— Сбегай к провостам и предупреди, что шум здесь — не мятеж, а игра.

— Да, миледи!

Роберт Ансельм поскреб бритую макушку:

— Это не займет их надолго, Аш. За последние два дня не было и часа, чтобы кто-нибудь из командиров копий не заглянул ко мне в палатку.

— Знаю. Когда они порастратят свой пыл, — продолжала Аш, — собери их. Я буду говорить со всеми, не только с командирами копий. Иди!

— Я надеюсь, ты приготовила убедительную речь!

— Положись на меня.

Ансельм вышел вместе с Гереном. В палатке остались только Аш, хирург, священник и паж.

— Рикард, по дороге найди Филиберта и пришли его одеть меня. — Аш посмотрела вслед старшему из своих пажей.

— Рикард уже слишком взрослый, рассеянно заметила она, обращаясь к де Ласи. — Пора произвести его в оруженосцы и найти нового десятилетнего пажа. — Ее глаза блеснули: — Тебе-то эта проблема незнакома, Флориан, а вот мне приходится держать пажами исключительно невинных младенцев, не то мигом начинаются бабьи сплетни: «Она на самом деле не командует, а просто обслуживает штабных офицеров, вот те и разрешают ей повыкобениваться в латах». Ад и преисподняя! — Она рассмеялась. — И все равно, Рикард слишком смазлив, чтобы я могла держать его при себе. Никогда не спи с подчиненными!

Флориан де Ласи привольно раскинулся в деревянном кресле и сардонически взглянул на нее:

— Храбрый капитан совращает невинного отрока! Только я не помню, когда тебе последний раз случалось валяться с кем-нибудь, а Рикард перепробовал половину лагерных шлюх и явился ко мне лечиться от мандавошек.

— Правда? — Аш пожала плечами. — Ну что ж. Я не могу перепихнуться ни с кем из отряда — сразу скажут, что развожу любимчиков. А для прочих — не баба.

Флориан поднялся и, держа в ладонях чашу вина, выглянул из палатки. Не так уж он и высок, в сущности. Просто сутулится, как мальчишка, который обогнал в росте своих сверстников и старается не выделяться из толпы.

— А теперь ты выходишь замуж…

— А-а! — досадливо вздохнула Аш. — Это ничего не изменит, кроме того, что мы будем получать доход с поместий. Фернандо дель Гиз может сидеть в своем замке, а я останусь в армии. Пусть найдет себе какую-нибудь куколку в рогатой шляпке — я с удовольствием закрою глаза.

Флориан скептически поднял бровь:

— Если ты так думаешь, ты не наблюдательна.

— Я знаю, у тебя были сложности…

— О! — лекарь передернул плечами. — Женщины часто забывают мужа, родив младенца. По крайней мере, она забыла меня не ради мужчины.

Аш отчаялась сама распустить шнуровку корсажа и повернулась спиной к Годфри. Пока толстые пальцы священника возились с завязками, она говорила:

— Прежде чем я отправлюсь говорить с ребятами… я обратила внимание на странное явление, Флориан. Куда это ты исчезаешь в последнее время? Обернешься — а тебя уже нет. Что у тебя с Фернандо дель Гизом?

— А, — Флориан, нервно бродивший по заваленной снаряжением палатке, остановился и холодно взглянул на Аш. — Он мой брат.

— Твой?.. — Аш запнулась.

Пальцы Годфри за ее спиной на мгновение застыли.

— Брат?

— На самом деле, сводный брат. У нас общий отец.

Аш почувствовала, что ткань, стягивавшая тело, ослабла. Она шевельнула плечами и скинула корсаж. Годфри занялся завязками на нижних юбках.

— У тебя брат из благородных?

— Мы все знаем, что Флориан — аристократ. — Отец Годфри помедлил. — Или нет? — Он обошел Аш, чтобы добраться до столика с вином. — Ну вот. Я думал, ты знаешь, Аш. Флориан, я всегда считал, что твоя семья принадлежит к Бургундии, а не к империи.

— Так и есть. Дижон — в Бургундии. Когда моя мать умерла в Дижоне, отец вступил в новый брак с дворянкой из Кельна. — Светловолосый лекарь изящно повел плечом. — Фернандо заметно моложе меня, но тем не менее он мой сводный брат.

— Зеленый Христос на Древе! — выговорила Аш. — Клянусь рогами Быка!

— Флориан — не единственный человек в отряде, скрывающий свое настоящее имя. Преступники, должники, беглые… кого только нет. — Видя, что Аш не собирается пить, Годфри сам осушил кубок и поморщился: — Опять поставщик нас надул. Аш, насколько я понимаю, Флориан не поддерживает связи с семьей, поскольку ни одна аристократическая семья не потерпит в своей среде хирурга-цирюльника. Я прав, Флориан?

Флориан усмехнулся. Он снова уселся в деревянное кресло, принадлежавшее Аш, и водрузил ноги в сапогах на стол.

— Ты бы видела свое лицо! Все верно! Любого из семьи дель Гиз, будь то бургундец или германец, хватил бы удар при известии, что я стал лекарем. По их мнению, смерть под забором менее позорна. Что касается моих коллег по профессии, они не одобряют моих методов исследования.

— Должно быть, в Падуе note 16 пропало многовато трупов? — Аш уже опомнилась и овладела собой. — Ну дела! Сколько тебя знаю…

— Лет пять? — прикинул Флориан.

— И ты только теперь мне сказал?

— Думал, ты знаешь, — Флориан отвел взгляд, почесал колено под дырявой штаниной ногтями с черной полосой по краю. — Я думал, тебе все мои тайны известны.

Аш наконец избавилась от многочисленных юбок и перешагнула через вал скомканного шелка и парчи. Под тонкой полотняной сорочкой светилось розоватым сиянием ее тело и топорщились округлости грудей с темными пятнышками сосков.

Флориан, взглянув на нее, на мгновенье забылся.

— Вот это сиськи! Боже милосердный, женщина! Как ты умудряешься запихнуть это под нагрудник? Хотелось бы мне посмотреть…

Аш через голову стянула сорочку. Она стояла, обнаженная и самоуверенная, уперев один кулак в бедро, и улыбалась своему лекарю.

— Разумеется, твой интерес к этой части моего тела — чисто профессиональный!

Флориан расхохотался:

— Доверься своему доктору!

Годфри не смеялся. Он выглянул из палатки.

— Вот и юный Филиберт. Флориан, разве это не глупо? Ты мог бы… поговорить с братом. Это же идеальная возможность для воссоединения семьи.

Флориан очень серьезно отрезал:

— Нет.

— Ты мог бы примириться с родными. «Благословляйте гонителей ваших; благословляйте, а не проклинайте». note 17 А потом ты мог бы настоятельно посоветовать своему брату не жениться на Аш.

— Не мог бы. Я опознал его по цветам герба. Не виделся с ним с тех пор, когда он был ребенком, и не собираюсь что-нибудь менять.

Гроза висела в воздухе. Аш переводила взгляд с одного на другого, совсем забыв о своей наготе.

— Напрасно вы так настроены против этого брака, парни. Для отряда это новая жизнь. Мы превратимся в постоянное войско. У нас будет, где пересидеть зиму. И доходы!

Флориан не сводил взгляда с лица священника:

— Послушай ее, отец Годфри. Она права.

— Ей нельзя выходить за Фернандо дель Гиза! — голос священника взлетел на октаву вверх в последней попытке переубедить; он звучал, как голос молодого капеллана, которого Аш встретила в монастыре святой Херлены восемь лет назад. — Нельзя!

— Почему?

— Да, почему? — подхватила Аш. — Фили, иди подбери мне рубаху, камзол и штаны. Хорошо бы, зеленые с серебром. Так, Годфри, почему нет?

— Я все ждал, но ты не… ты не помнишь этого имени? Не помнишь лица? — Годфри был крупным и, помимо власти священника, обладал харизмой большого мощного тела, но сейчас в его движениях сквозила беспомощность. Он развернулся к Флорнану, ткнув пальцем в его тощую грудь. — Аш не может выйти замуж за твоего брата, потому что они уже встречались прежде!

— Не сомневаюсь, что наш доблестный предводитель ландскнехтов знавал множество высокородных идиотов, — Флориан выковыривал грязь из под ногтя. — Фернандо из них не первый, да и не из худших.

Годфри посторонился, пропуская пажа Филиберта. Аш натянула рубаху, присела на деревянный сундук и влезла в штаны и камзол, заранее скрепленные шнуровкой. И штаны, и камзол были из зеленой шерсти: камзол чуть светлее штанов, а шнуровка — с серебряными кисточками. Она подставила мальчугану руки, чтобы он натянул рукава и закрепил их на плечах такими же шнурками.

— Иди посмотри футбол, Фили. Позовешь меня, когда они закончат, — Аш взъерошила ему волосы. Когда паж выбежал из палатки, она добавила, стягивая шнуровку на груди своего лучшего камзола с рукавами-пуфами: — Ну, Годфри, так в чем же дело? Да, я помню, что где-то его видела. Так откуда ты его знаешь?

Годфри Максимиллиан отвернулся, чтобы не встретиться с ней взглядом:

— Он… был победителем прошлогоднего большого турнира в Кельне. Помнишь, детка? Он выбил из седла пятнадцать рыцарей; в пешей схватке не участвовал. Император пожаловал ему гнедого жеребца. Я… узнал его цвета и вспомнил имя.

Аш за плечо повернула священника к себе лицом и раздельно проговорила:

— Да. И так далее. Что в этом особенного, Годфри? Где я встречалась с Фернандо?

— Семь лет назад, — Годфри перевел дыхание. — В Генуе.

У Аш что-то перевернулось в животе. «Так вот откуда эта лихорадочная веселость последних дней! Со мной всегда так, когда я что-то скрываю от самой себя. Только я сама не всегда об этом знаю.

И именно поэтому я забросила отряд, позволила увезти себя в Кельн… Не капитан, а тощая задница!»

Воспоминания, давно изжеванные досуха, возвращались обрывками, как всегда возвращается память. Морская вода плещется у каменных ступеней дока. Свет фонаря на мокрой гальке. Мальчишеское плечо, блеснувшее в луче. Как она потом бежала назад, в лагерь… лагерь ее прежнего отряда, под знаменем Золотого Грифона… задыхаясь, от стыда не смея дать волю ярости.

— Вот что? Так. — Аш сама чувствовала, что голос выдает ее. Она отвернулась, выглянула из палатки. — Так это был дель Гиз? С тех пор прошло много времени.

— Я тогда приложил немало стараний, чтобы узнать его имя.

— Вот как? — у нее от ненависти пересохло в горле. — Похоже на тебя, Годфри. Даже в те времена…

Краем глаза она увидела, что Флориан де Ласи — теперь Флориан дель Гиз, возможно, ее будущий деверь… как странно — встал. Знакомым жестом отбросил со лба грязную челку:

— В чем дело, девочка?

— Я тебе не рассказывала? Это было до того, как ты вступил в отряд. Я думала, может, как-нибудь спьяну я тебе рассказала.

В ответ на ее вопросительный взгляд Флориан мотнул головой.

Аш слезла с сундука и прошла к выходу из палатки. Мокрая парусина уже просыхала под вечерним солнцем. Она рукой попробовала натяжение растяжек. В хозяйстве квартирмейстера Генри Бранта замычала корова. Ветер принес запах свежего навоза. Шатры, палатки и навесы казались непривычно пустыми. Аш прислушалась, ловя ухом крики играющих, но ничего не услышала.

— Ну, — сказала она. — Ну.

Она повернулась лицом к мужчинам в палатке. Пальцы Годфри судорожно вцепились в веревку, заменявшую ему пояс. Под его обветренными чертами еще можно было различить бледного пухлощекого юношу, каким он был тогда. Гнев, горевший в ней, вырвался наружу:

— И не смотри таким ягненочком! Ты же рад радешенек! Ты обожаешь, когда мне достается. Чтобы тебе можно было явиться этаким утешителем! Ты просто в восторге от меня, когда мне больно, верно? Проклятый девственник!

— Аш!

Выплеснувшийся гнев оставил после себя пустоту, свободную от уверенности, что целый мир полон лиц, скрывающих злобу, ненависть, презрение.

— Боже мой, Годфри, прости меня!

Лицо священника оттаяло, смывая выражение ужаса.

Флориан спросил:

— Что сделал мой брат?

Аш, ступая босыми ногами по сухим стеблям тростника, прошлась по палатке: тени от полосок на полотне ложились на ее лицо, отступали. Она села на сундук и натянула сапоги, попросила, не глядя на лекаря:

— Вина.

Грязная рука с кубком появилась у нее перед глазами. Аш взяла кубок, уставилась на серебристые пузырьки на поверхности красной жидкости.

— Ты будешь смеяться. Все смеются. В том-то и беда. — Она подняла голову. Флориан присел перед ней на корточки, так, что их лица оказались на одном уровне — лицом к лицу. — Знаешь, ты совсем на него не похож. Я ни за что не внесла бы тебя в списки, если бы увидела сходство.

— Все равно записала бы. — Флориан оперся ладонью на пол, не обращая внимания на грязные следы поверх тростника. Он улыбался. Грязь в морщинках от этого стала заметней, но в улыбке светилась нежность. — Где бы ты нашла доктора с дипломом школы Салерно, если бы не сыскался энтузиаст, который так и рвется оперировать раненых в битве, чтобы выяснить, как работает человеческое тело! Каждый отряд мечтал бы о таком! И где бы ты еще нашла человека, достаточно благоразумного, чтобы прямо говорить тебе, когда ты делаешь глупости? А сколько ты их делаешь! Я не знаю своего сводного братца, но что он мог сотворить такого?..

Флориан неожиданно выпрямился и стал растирать затекшую ногу. Грязь отваливалась кусками. Он снял со штанины пару самых больших сгустков и уголком глаза покосился на Аш:

— Он изнасиловал тебя?

— Нет. Это было бы лучше.

Аш потянулась и принялась распускать уложенные в тугую прическу волосы. Серебряные пряди рассыпались по спине.

Я сейчас здесь. Я сейчас здесь. Птичьи крики — карканье ворон, а не вопли чаек. Я сейчас здесь: сейчас лето, жаркое, даже после дождя. Но у меня руки застыли от обиды…

— Мне было двенадцать лет; за год до того Годфри забрал меня из обители святой Херлены. Это случилось уже тогда, когда я бросила место подмастерья у миланского оружейника и отыскала свой старый отряд Грифона… — В ее памяти снова шумели морские волны. — Тогда я еще надевала женское платье, если уходила из лагеря.

Не вставая с места, она дотянулась до своего меча, с перевязью, туго обмотанной вокруг рукояти. Круглая головка эфеса успокаивающе легла в ладонь. Кожаная обмотка истрепалась: надо бы сменить.

— Это было в таверне в Генуе. Парень сидел там с друзьями, они пригласили меня за свой стол. Кажется, это было летом. Темнело поздно. У него были зеленые глаза и светлые волосы, и в его лице не было ничего особенного, но впервые в жизни я взглянула на мужчину, и меня обдало жаром. Мне казалось, что и я ему нравлюсь.

Когда вспоминаешь, когда что-то заставляет вспоминать, кажется, будто видишь все издалека. Но как мало нужно усилий, чтобы снова почувствовать испарину страха, услышать собственный дрожащий голос, умоляющий: «Отпустите! Пожалуйста!». Она вырывалась у них из рук, а они тискали ей грудь, оставляя синяки, которые она ни за что не показала бы никакому лекарю.

— Я такое воображала о себе, Флориан! Я училась биться на мечах, и капитан даже иногда позволял мне занять место его пажа. Я думала, я такая…

Она не могла заставить себя поднять глаза.

— Он был несколькими годами старше и, явно, сын рыцаря. Я все делала, чтобы ему понравиться. Там было вино, но я не пила и все равно опьянела от мысли, что он хочет меня. Мне не терпелось коснуться его. Мы вышли, и я думала, он отведет меня к себе. Он увел меня к докам, за таверну, и сказал: ложись. Мне было все равно: хоть там, хоть где.

Галька: жесткая галька под скомканным платьем. Она чувствовала ее под ягодицами, когда легла, раздвинув ноги.

— Он стоял надо мной и развязывал гульфик. Я не знала, что он делает, ждала, что он ляжет на меня. А он вынул свою штуку и нассал…

Она потерла лицо ладонями.

— Он сказал, что я девчонка, которая разыгрывает из себя мужчину, и обоссал меня. Его друзья стояли рядом и смотрели. Смеялись.

Она вскочила на ноги. Меч глухо стукнул в пол. Она торопливо прошла к выходу, выглянула наружу и развернулась лицом к двум мужчинам.

— Вам, конечно, смешно. Мне хотелось умереть. Он держал меня, пока все его друзья делали это. Мне на платье. В лицо. Этот вкус… я думала, это яд, и я умру от него…

Годфри протянул к ней руку. Она отшатнулась от этого утешающего движения, не заметив его.

— До сих пор не понимаю, почему я позволила им.

Ее лицо осунулось от боли.

— Я умела драться. Даже если они были сильнее и их было слишком много, я могла вырваться и убежать. Я это умела. — Она провела ладонью по шрамам на щеке. — Кто-то проходил мимо, и я завизжала, но он притворился, что не слышит. Он видел, что они делают. Он не бросился мне на помощь. Он смеялся. Не могу его винить. Они даже не сделали мне больно.

Тошный страх в желудке не давал ей поднять глаз. Годфри, который сейчас вспоминает мокрую, вонючую, рыдающую молодую женщину; и Флориан, с которым уже никогда не будет, как было, после того как он услышал об этом, даже если сам он этого и не понимает.

— Господи, — мучительно выговорила Аш. — Если это был Фернандо дель Гиз… он забыл, иначе бы наверняка что-нибудь сказал. Смотрел бы по-другому. Ты думаешь, его друзья — те же самые? Ты думаешь, они вспомнят?

Сильные руки опустились сзади ей на плечи. Годфри молчал, но его пальцы сжимались все крепче, до боли. Аш чувствовала его немую мольбу, обращенную к Флориану. Она потерла пылающие щеки. Мать, мать, мать!..

«Я пять лет убиваю людей — и до сих пор думаю не как солдат, а как зеленый новичок…»

Голос Годфри за ее плечом горячо шептал:

— Флориан, узнай, помнит ли он. Поговори с ним. Он же твой брат! Откупись от него, если надо!

Флориан подошел к Аш, остановился прямо перед ней. В тусклом свете его лицо казалось серым.

— Я не могу этого сделать. Я не могу уговаривать его отказаться от этого брака. Они сожгут меня.

Аш сумела только недоверчиво переспросить:

— Что?

Она все еще дрожала от заново пережитого потрясения.

Человек, стоявший перед ней, протянул руку. Она почувствовала пожатие на своих пальцах. Руки отца Годфри у нее на плечах опять стали жесткими.

Длинные чуткие пальцы хирурга разжали кулак Аш. Флориан распустил шнурки камзола и притянул ее ладонь к своей груди под глубоким вырезом рубахи. Она ощутила теплую мягкую плоть и едва успела сказать: «Что?..» — когда ее ладонь легла на полную, округлую, упругую грудь женщины.

Аш взглянула ему в лицо. Чумазый, невозмутимый, деловитый хирург твердо сжимал ее руку… и он был женщиной — ясно, как день: высокая женщина в мужском платье.

Годфри недоуменно пробасил:

— Что?..

— Ты женщина? — Аш ошеломленно смотрела на Флориана.

Годфри ахнул.

— И ты мне не сказала? — взорвалась Аш. — Видит Бог, я должна была знать! Ты рисковала всем отрядом.

Под полог просунулась голова пажа Филиберта. Аш отдернула руку.

Мальчишка переводил взгляд с одного на другого: лекарь, отрядный священник, капитан…

— Аш!

Он чувствует напряженность, подумала Аш, и тут же поправилась: нет, он слишком поглощен тем, что собирается сказать, чтобы заметить остальное. Мальчик пролепетал:

— Они не играют в футбол. Наши. Никто. Не хотят. Говорят, ничего не будут делать, пока ты не выйдешь и не поговоришь с ними!

— Приехали! — пробормотала Аш. Она посмотрела на Флориана, на Годфри. — Скажи им, что я уже иду. Сейчас же! — Филиберт убежал. — Этого нельзя откладывать. Они ждать не станут. Потом. Флориан… нет. Как тебя зовут?

— Флора.

— Флора…

— Я не понимаю, — откровенно признался Годфри.

Высокая женщина стягивала завязки на вороте рубахи.

— Мое имя — Флора дель Гиз. Я не брат Фернандо — у него нет братьев. Я его сводная сестра. Это был единственный способ стать врачом, и… нет — моя семья не примет меня с распростертыми объятиями: ни бургундская, ни, тем более, германская ветвь дель Гизов.

Священник вылупил глаза:

— Ты — женщина!

Аш проворчала:

— Вот за что я держу тебя в отряде, Годфри. Какая сообразительность! Какой ум и способность мгновенно проникнуть в суть происходящего! — Она бросила взгляд на свечу с часовой разметкой в фонаре, горевшую ровным пламенем на столике. — Время обедни [В этом тексте отсчет времени часто дастся по монастырской системе: обедня — шестая служба в течение дня, начиналась в 3 часа пополудни. Распорядок монастырских служб был таков:

Заутреня: полночь (но иногда проводилась вместе с лауд)

Лауд: 3 часа утра

Прима: на рассвете ( в 6 утра)

Терца: 9 ч. утраСекст: в полдень

Обедня: 3 ч. пополудни

Вечерня: 6 ч. пополудни

Повечерие: 9 ч. вечера

(Читателю, не являющемуся специалистом, следует иметь в виду, что этот распорядок еще осложнялся средневековым обычаем делить на двенадцатичасовые промежутки часы темноты и светлого времени, вследствие чего оказывалось, что зимой «ночные часы» были длиннее дневных, а летом — наоборот)]. Годфри, иди и отслужи этой толпе бездельников полевую мессу. Сделай это! Мне нужно время.

Она поймала его за рукав коричневой рясы — он уже выходил из палатки:

— О Флориане не упоминай. Я хочу сказать — о Флоре. Считай, что слышал это под Древом. И дай мне достаточно времени, чтобы вооружиться.

Годфри долгую минуту молчал, потом кивнул.

Аш смотрела в спину священнику, шагавшему по грязи, от которой под жарким солнцем уже поднимался пар:

— Дерьмо на палочке!

— Когда мне уходить? — спросила Флора дель Гиз у нее за спиной.

Аш прижала оба указательных пальца к переносице, зажмурилась. В темноте под веками плавали яркие искры.

— Если я не потеряю половину отряда, не говоря уж о тебе, считай, мне повезло. — Она открыла глаза, уронила руки. — Ты же спала со мной в одной палатке! Я видела тебя с голым задом, за большой нуждой! Я видела, как ты мочилась!

— Нет. Тебе просто казалось, что ты видишь. Я с тринадцати лет веду эту жизнь. — Флора показалась на краю зрения Аш, в тонких пальцах зажата чаша с вином. — В Салерно теперь не принимают ни евреев, ни черных ливийцев. Ни женщин. С тех пор я и превратилась в мужчину. Падуя, Константинополь, Иберия. Я стала войсковым врачом, потому что в армии никому нет до тебя дела. Ты и твои люди… пять лет. Я нигде не оставалась так долго.

Аш высунулась из палатки и заорала:

— Филиберт! Рикард! Быстро сюда!.. Я не могу решить наспех, Флориан… Флора.

— Держись Флориана. Так безопасней. Безопасней для меня.

Горечь этих слов пробилась сквозь пелену, окружавшую Аш.

— Я женщина. Мир терпит меня. Почему с тобой должно быть по-другому?

Флориан начал загибать пальцы, перечисляя:

— Ты наемница. Ты простолюдинка. Ты — двуногая скотина. У тебя нет влиятельного семейства. Я — дель Гиз. Я имею значение. Я представляю угрозу. В конце концов, я старшая. Я могла бы унаследовать по крайней мере бургундские владения… Все в конечном счете сводится к праву на земли.

— Они бы не послали тебя на костер, — в голосе Аш не было уверенности. — Просто побили бы и заперли где-нибудь.

— Я не обладаю твоей способностью молча переносить побои. — Тонкие брови Флориана взлетели вверх. — Аш, ты так уверена, что тебя терпят? Мысль об этом браке возникла не сама собой. Кто-то подсказал Фридриху.

— Черт. Брак. — Аш быстро развернулась, подхватила с пола меч. Сказала, равнодушным тоном: — В Кельне говорили, что император посвятил в рыцари Густава Шонгауэра. Помнишь, мы встречались с ним и его людьми два года назад, при Херикуре. note 18

— Шонгауэра? В рыцари? — Флориан от гнева забыл о своих бедах. — Это же бандиты! Они провели всю осень, грабя и сжигая тирольские фермы и села! Как мог Фридрих причислить его к благородным?

— Просто-напросто не существует такой вещи, как законная власть или незаконная власть. Власть есть власть. — Аш смотрела в лицо мужчине, оказавшемуся женщиной, зажав в ладонях ножны с клинком. — Если ты можешь взять власть над массой солдат — ты ее берешь. Тогда другие, тоже обладающие такой властью, признают тебя и находят тебе законное оправдание. Что мне и нужно. Только не найдется нигде короля или сеньора, который посвятил бы в рыцари меня.

— Рыцарство! Мальчишеские игры! Если подлый насильник и убийца может стать графом!..

Аш отмахнулась от возмущенных восклицаний Флориана.

— Да, ты-то у нас благородный… Откуда, по-твоему, вообще берутся благородные? Рыцари кого-то боятся. И император тоже, если на то пошло. И вот благородные делают из него такого же, как они. А если он становится слишком опасен, они сбиваются в банду и уничтожают его. Это называется поддержанием равновесия. — Аш вынула чашу из рук Флориана и осушила до дна. Голова закружилась, но легче не стало. — Закон рыцарства. — Аш заглянула в пустую чашу. — Никого не волнуют твои добродетели и щедрость. Или скотство. Не на что тебе опереться — не жди уважения. А если ты силен, все блага тебе — за счет тех, кто слаб. Ну а сила — это способность заставить людей с оружием служить тебе. Они служат за деньги, да — но много охотнее — за титулы, выгодные браки и земли. У меня этого нет. Мне это нужно. Этот брак…

Она покраснела. Испытующе взглянула в лицо Флоры, вспоминая, сколько ее тайн известно лекарю, который ни разу не обманул ее доверия. Флора, так похожая на Флориана, с которым они не раз делили одну палатку и говорили до рассвета.

— Не уходи, Флориан. Если сам не хочешь. И… мы знаем друг друга достаточно давно. Если я доверяла свое здоровье такому коновалу, как ты, значит, я и вправду тебе верю!

Высокая женщина отозвалась, чуть помедлив:

— Я остаюсь. Что ты будешь делать?

— Не спрашивай. Что-нибудь придумаю… Зеленый Христос, я не могу выйти замуж за этого человека!

Из-за стены палатки явственно донесся гул голосов.

— Что ты им скажешь, Аш?

— Не знаю. Но они не станут больше ждать. Надо идти.

Аш задержалась еще ровно настолько, чтобы Рикард с Филибертом успели раздеть ее и натянуть латы поверх особых мягких штанов и кафтана. Рикард застегнул у нее на поясе пряжку ремня с мечом — золотая головка эфеса блеснула в рассеянном свете, просочившемся сквозь полотняную крышу. Ловкие мальчишеские пальцы привычно стягивали ремни и застегивали пряжки, запихивая ее тело в стальную скорлупу. Полный миланский панцирь.

— Мне придется говорить с ними, — в голосе Аш смешались цинизм и насмешка над собой. — В конце концов — император Священной римской империи называет меня «капитан» только благодаря тому, что они существуют. И только благодаря тому, что они существуют, я могу пройти через лагерь, полный мужиков, не опасаясь, что меня завалят в кусты.

Флориан дель Гиз подсказал:

— И…

— Что — и? — Аш не стала надевать шлем, бросила в него перчатки и сунула под мышку.

— Аш, может я и женщина, но я знаю тебя пять лет. Тебе придется говорить с ними, потому что ты от них зависишь… и?

— И… они не возвращаются к своим ремеслам, стадам, в семьи и монастыри, потому что есть я. И я должна позаботиться, чтобы они не умерли с голоду.

Флориан дель Гиз хмыкнул:

— Хорошая девочка.

Уже выходя из палатки, Аш договорила:

— Флориан, этот брак — воля императора. Если я от него откажусь, со мной покончено. Но если соглашусь — тоже.

3

Аш торопливо прошла к расчищенному пятачку под знаменем Лазоревого Льва, вскочила на сиденье открытой повозки и обвела взглядом собравшихся. Кто сидел на бочонках или на тюках соломы, кто прямо на мокрой земле, кто стоял, сложив руки на груди и обратив к ней угрюмый взгляд.

— Напомню, — она говорила легко, отчетливо и громко и видела, что голос долетает до самых дальних рядов. — Два дня назад мы столкнулись с людьми герцога. Мы вступили в бой без приказа нанимателя. Это было мое решение. Рискованное, но мы солдаты, а солдатам приходится рисковать. Время от времени.

Последние слова она произнесла негромко. От пивных бочек послышались смешки. Кто там собрался? Жан-Жакоб, Густав и Питер — фламандцы из копья Поля ди Конти.

— У нашего нанимателя имелось две возможности. Он мог разорвать контракт. В этом случае мы бы немедленно перешли на другую сторону и поступили на службу к Карлу Бургундскому.

— Может, пора так и сделать! — выкрикнул Томас Рочестер. — Здесь теперь мир, а герцог Карл вечно воюет.

— Может быть, еще не пора. — Аш выдержала паузу. — Может, стоит подождать денек-другой, пока он забудет, как мы чуть не прикончили его!

Смешки стали громче. Присоединились и ребята ван Мандера; а они славятся лихостью и соответственно пользуются уважением.

— Об этом подумаем позже, — коротко подытожила Аш. — Фридрих знал, что нам по барабану, кто в Нейсе епископом, знал, что мы уйдем, стоит ему только слово сказать. Так что от первой возможности он отказался. Вторая — он мог заплатить нам деньгами.

— Ура! — завопили две лучницы (которых звали «бабами Герена», но исключительно за глаза). Толпа подхватила крик.

У Аш сжалось сердце. Она опустила левую руку на эфес меча, поглаживая пальцами вытертую обмотку.

— Но, как вам известно, денег у него не водится.

Кошачий концерт. Задние ряды напирают на передних: лучники, пехотинцы, арбалетчики и аркебузиры — плечом к плечу, и все лица обращены к ней.

— Для тех, кто участвовал в стычке, замечу кстати: отличная работа. Поразительно! Просто поразительно! Не припомню другого случая, когда бы выигрывали схватку, притом, что просрали все, что только можно!

Хохот. Она продолжала говорить, перекрывая шум, выхватывая из толпы знакомые лица:

— Эвен Хью слез с коня, чтобы ободрать тела. Поль ди Конти пустил лошадку в галоп заранее, так что бедная скотина едва доползла до врага. Удивляюсь, что ему не пришлось шагать пешком. А уж насчет «не теряй из вида командира и жди приказа»!.. — Она многозначительно не договорила. — Следовало бы еще напомнить, что не стоит терять из вида наше трепанное знамя… — Аш откашлялась.

Роберт Ансельм заметил, нарочито громко:

— Да уж, не стоит!

Послышался смех, и Аш поняла, что кризис миновал. Или, по крайней мере, отсрочен.

— Так что вас всех ждут маневры, маневры, маневры, — Аш со своего возвышения обозревала солдат. — То, что вы совершили, чертовски здорово. Можете рассказывать внукам! Но это была не война. На поле боя настоящей атаки кавалерии теперь не увидишь, потому что всюду торчат мерзкие маленькие засранцы с луками. Ах да, и с аркебузами! — ухмылка, в ответ на веселое возмущение аркебузиров. — Не могу представить себе сражения без сладостного звука пердячих аркебуз.

Какой-то рыжий парень из копья Астона завопил:

— Топор, язви его! — и пехотинцы нараспев принялись скандировать его выкрик. Канониры ответили ураганным огнем ругательств. Аш кивнула Антонио Анжелотти, чтобы он утихомирил свою команду, и продолжала:

— Как бы то ни было, отличная работа! Только, к сожалению, нам за нее не заплатили. Так что в следующий раз, когда представится случай загнать герцогу Карлу пику в зад, я прежде смотаюсь в штаб договориться о цене.

В задних рядах кто-то воспользовался мгновеньем тишины, чтобы провозгласить:

— Имел я Фридриха Габсбурга!

— В сладких снах?

Лавина хохота.

Аш перенесла вес тела на другую ногу. Неуверенный ветерок сдул ей на щеку прядь волос. Она ощущала запах кухонных костров и конских яблок, запах восьми сотен потных людских тел. Почти все были без шлемов — предполагается, что в лагере не угрожает неожиданное нападение. Пики и алебарды дюжинами составлены в пирамиды у палаток.

По краям толпы носилась ребятня. Большая часть мужчин и женщин из обоза: шлюхи, повара, прачки — сидели на телегах по периметру лагеря, внимательно прислушиваясь. Нашлись, конечно — как всегда, — парни, которых не оторвать от игры в кости, или мертвецки пьяные, валяющиеся под телегами; кое-кто просто в отлучке, но в общем перед ней был почти весь отряд.

Глядя на множество знакомых лиц, Аш размышляла: главное, в мою пользу, — они еще готовы меня слушать. Они хотят, чтобы я сказала им, что делать. Большей частью они на моей стороне. Но я за них за всех отвечаю.

С другой стороны, им есть куда уйти. Всегда можно завербоваться в другой отряд.

Они затихли, ожидая продолжения речи. Кое-где приятели перекидываются несколькими словами между собой. Звук топчущихся по мокрой земле сапог и выжидательное молчание.

— Многие из вас уже три года со мной — с самого основания отряда. Многие знают меня еще дольше, с тех пор когда я набирала людей для отряда Золотого Грифона и для отряда Вепря. Посмотрите вокруг. Вы все — спятившие ублюдки, и скорее всего, такие же ублюдки стоят рядом с вами! Только сумасшедший пойдет за мной — но если вы идете за мной, — она повысила голос, — если вы идете за мной — вы всегда выходите из любой переделки живыми — и с чертовской славой — и получаете свою плату!

Она протянула вперед руку в стальном рукаве, останавливая поднимающийся шумок:

— Так будет и на этот раз! Пусть даже нам заплатили женитьбой! Как видно, все когда-нибудь случается в первый раз. И Фридрих в этом убедится!

Аш опустила взгляд на своих офицеров, которые стояли тесной кучкой, переговариваясь вполголоса и не сводя с нее глаз.

— За последние дни я несколько раз рисковала. Такая у меня работа. Но от результата зависит и ваше будущее. Мы всегда открыто обсуждали, принимать ли тот или иной контракт. Теперь мы обсудим, принимать ли этот брак!

Слова приходили легко, как обычно. Аш всегда умела говорить с людьми. Но сегодня ее голос как-то особенно звенел. Аш взглянула на свои руки. Пальцы без перчаток сжаты в кулаки, костяшки побелели.

«Что я им скажу? Что мы вынуждены пойти на это, но я не могу?..»

— А после обсуждения, — продолжала Аш, — мы проголосуем.

— Проголосуем? — выкрикнул Герен аб Морган. — Настоящее голосование?

Кто-то довольно громко пояснил:

— Демократия — это когда всем народом делают то, что начальство велит.

— Да, самое настоящее. Потому, что если мы принимаем это предложение, земли и доходы принадлежат отряду. А если отказываемся — у меня будет серьезное оправдание перед императором Фридрихом.

Аш не дала им времени хорошенько обдумать последнюю идею.

— Вы служили у меня, служили и в других отрядах, которые и одного сезона не держатся вместе, не то что трех лет. Я всегда вела вас туда, где хватало добычи, чтоб не пришлось продавать последнюю кольчугу.

Солнце, прорвавшись между облаками, выпустило луч, блеснувший на пластинах ее миланского панциря. Это произошло так вовремя, что Аш с подозрением покосилась на отца Годфри, стоявшего у колеса повозки, скрестив руки на своем вересковом кресте.

Бородач возвел очи горе и рассеянно улыбнулся, метнув только один быстрый взгляд на зрелище, которое представляла Аш, стоя на возвышении, в сверкающих доспехах, под знаменем Лазоревого Льва на фоне облачного неба. Совсем крошечное чудо…

Аш на мгновение замерла, давая полюбоваться своей броней, оценить ее и сделать соответствующие выводы: я могу себе такое позволить, стало быть, я сама кое-чего стою. Вам повезло с командиром: честная…

Аш продолжала:

— Если я выйду замуж за этого человека, у нас будут собственные земли, на которых можно провести зиму. У нас будет урожай, древесина, шерсть на продажу. Мы сможем, — тонко добавила она, — позволить себе отказываться от самоубийственных контрактов, которые теперь принимаем, чтобы не оказаться с голым задом к следующему сезону.

Парень в зеленом бригандине, с жидкими темными волосами выкрикнул:

— А если на будущий год нам предложат контракт против императора?

— Император, мать вашу, знает ведь, что мы наемники.

Локтями растолкав мужиков, вперед вышла женщина-лучница.

— Он это знает, пока ты служишь ему по контракту. А если ты станешь женой его вассала, тогда как? — Она задрала голову, чтобы взглянуть Аш в лицо. — Не будет ли он тогда ожидать от нашего капитана верности Священной римской империи?

— Если б мне хотелось драться с кем велят, — выкрикнул кто-то из аркебузиров, — я бы вступил в войско какого-нибудь феодала.

Герен аб Морган проворчал:

— Поздно спохватились. Предложение сделано. Я голосую за земли. Этак расплеваться с императором небезопасно.

Аш с высоты обвела взглядом море лиц.

— Я считаю, мы будем продолжать, как начали.

По поляне прошел ропот недовольства. Лучница развернулась на каблуках, прикрикнула на толпу:

— Вы, подонки, не можете дать ей шанс?! Капитан Аш, ты выйдешь замуж.

Теперь Аш вспомнила ее. Русоволосая женщина со странным именем — Людмила Ростовная. На поясе у нее висел крючок от арбалета. Генуэзские арбалетчики, подумала Аш, опираясь обеими руками о борта повозки. У нее кружилась голова, поташнивало.

«Чего ради я так стараюсь убедить их пойти на это?

Я же не могу!..

Хоть полцарства мне посули, не то что это вшивое баварское поместьице…»

Вперед протолкался Герен аб Морган. Аш заметила, что сержант лучников с недоумением поглядывает на Флориана и священника, не понимая их молчания.

Герен завопил:

— Капитан, да ведь яснее ясного, что все это подстроил кто-то, кто шибко не любит наемников! Помните тех итальянцев после Херикура? note 19 Нельзя позволить, чтобы Фридрих выпер нас на хрен. Придется вам согласиться.

— Да ни за что! — заорала прямо ему в лицо Людмила Ростовная. За поднявшимся гомоном не всем слышна была перепалка в переднем ряду, но голос Людмилы перекрыл все остальные. — Если она выходит замуж, все ее состояние достается мужу. А вовсе не наоборот! Если она выйдет замуж, контракт на наш отряд перейдет семье дель Гизов. А дель Гизы принадлежат императору! Фридрих заполучит себе целый отряд на дармовщинку!

Эти слова расслышали все.

Аш смотрела на женщину, прибывшую из далеких краев на востоке. Ей всегда становилось легче, когда она, пусть даже в трудную минуту, видела другую женщину-солдата. Людмила, в коричневой куртке и красных штанах с привязанными поверх штанин наколенниками, вскинула руку, нацелившись пальцем прямо в лицо Аш.

— Скажи нам, что ты об этом подумала, капитан!

Ее собственность переходит к нему… «Фернандо дель Гиз — феодал; мы станем частью феода. Милый добрый Христос, еще того не легче! Как же я об этом забыла?»

Просто ты все еще думаешь о себе, как о мужчине.

Аш лишилась дара речи. Не поддерживай ее броня, она бы, наверно, упала. Она молча смотрела на знакомые лица.

Выкрики смолкли. Только детвора, болтавшаяся за рядами голов, продолжала шуметь. Аш скользнула по ним взглядом, уставилась на человека, который замер с недогрызенной костью во рту. Кучка субкапитанов растворилась в толпе, напиравшей и теснившейся под самой повозкой.

— Нет, — сказала Аш. — Об этом я не подумала.

Роберт Ансельм предостерег:

— Мальчишка не позволит тебе остаться у власти. Если ты станешь женой Фернандо дель Гиза, мы тебя потеряем.

— Вот дерьмо, — пробормотал один из пехотинцев. — Нельзя ей, выходит, за него выходить.

— Можно послать подальше императора, но только куда он тогда пошлет нас? — Покрасневшие глаза Герена, искоса глянувшего на Аш, почти утонули в поросших щетиной щеках.

Она уцепилась за первую попавшуюся мысль:

— Найдутся другие наниматели.

— Да, только любой из них окажется ему троюродным братцем или другой какой родней. — Герен откашлялся и сплюнул под ноги. — Ты же знаешь князей христианского мира. Инцест у них — второе имя. В конце концов, наймет нас какая-нибудь жопа, которая зовет себя лордом на том основании, что какой-то лорд встарь переспал с его прабабкой. О таких, которые золотом расплачиваются, можно забыть.

Еще один пехотинец предложил:

— Мы можем разойтись, и порознь завербоваться в другие отряды.

Его товарищ по копью, Пьер Тиррел, выкрикнул:

— Понятно, наймемся к какому-нибудь раздолбаю, который подставит нас под стрелы. Аш-то знает, как драться!

— Жаль, что она ни хера не знает ни о чем больше!

Аш словно невзначай повернула голову, высматривая, где отряд полевой полиции, где стоит стража ворот и как смотрят на нее повара и прачки. Заржала лошадь. В небе вдруг пронеслась густая стая скворцов, перелетающих на новый участок сырой, полной червей земли.

Годфри Максимиллиан тихо сказал:

— Они боятся потерять тебя.

— Это потому, что я всегда выводила их из боя с победой. — Во рту у нее было сухо. — А теперь, что я ни делай, я проиграла.

— Это новая игра. Тебе приходится играть в нее в юбке.

Флориан — Флора — пробормотала:

— Девять из десяти понимают, что не сумели бы вести отряд, как это делаешь ты. Те, кто воображают, что могли бы, ошибаются. Дай им поговорить, они сами об этом вспомнят.

Аш с трудом кивнула и повысила голос, выкрикивая, словно на поле боя:

— Слушайте! Я даю вам время до повечерия. note 20 Соберетесь здесь для вечернего богослужения отца Годфри. Тогда я и послушаю, что вы надумали.

Она спрыгнула с телеги. Флориан тут же пристроился рядом, шагая с ней в ногу. Лекарь и ходит по-мужски, отметила Аш: движение от плеча, не от бедра. И такая грязная, что никто не замечает, что ей ни к чему бритва.

Высокая женщина молчала. Аш была ей за это благодарна.

Она сделала крюк, чтобы проверить запасы сена и овса для лошадей; заглянула к травникам, работавшим и для Уота Родвэя, и для аптеки Флориана; убедилась, что между палатками запасены бочки с водой и чаны с песком — в промозглую ночь полотняные навесы вспыхивали, как порох. Она орала на портниху, сидевшую в фургоне при свете свечи без колпака, пока плачущая баба не заменила свечку фонарем. Она осмотрела алебарды и запасы наконечников для стрел в палатке оружейника, расспросила, много ли предстоит ремонта: новой заточки мечей и рихтовки помятых доспехов.

Флориан придержала ее за железное плечо:

— Хватит суетиться!

— Что? А. Ладно. — Аш выпустила из рук обрывок кольчуги, кивнула оружейнику и вышла из палатки. Небо уже потемнело.

— Вряд ли эти засранцы понимают в политике больше меня. Почему я позволила им решать?

— Потому что сама не можешь. Или не хочешь. Или не решаешься.

— Вот спасибо, объяснила!

Аш зашагала обратно, туда, где под штандартом уже зажгли фонари. Голос отца Годфри, певшего вечерню, разносился между палатками. Она пробиралась между людьми, сидевшими на холодной земле.

Оказавшись под знаменем, Аш развернулась:

— Ну давайте. Что решил отряд? Все здесь?

— Да, — Герен аб Морган поднялся на ноги. Он явно чувствовал себя неуверенно под взглядами людей, выставивших его своим оратором. Аш оглянулась на Роберта Ансельма. Ее заместитель выбрал себе место в тени между двумя фонарями. Лица не разглядеть.

— Голоса подсчитаны, — крикнул Роберт. — Все законно, Аш.

Герен выпалил:

— Расплеваться с нанимателем уж больно рискованно. Мы проголосовали за брак.

— Что?!

— Мы доверяем вам, капитан. — Громоздкий рыжеволосый сержант лучников почесал задницу. — Мы вам доверяем. Вы что-нибудь да придумаете. Вам решать, капитан. Разберитесь с проблемой, пока идут приготовления к венчанию. Мы им не позволим сплавить нашего капитана!

Ужас захлестнул ее, не оставив ни единой мысли в голове. Она обвела глазами освещенные фонарями лица.

— Чтоб вас! Чтоб вас всех!

Аш, как буря, пронеслась через толпу.


«Если я выйду за него, он получит мой отряд».

Она лежала на тощем тюфяке, закинув руку за голову и уставившись в крышу палатки. Вечерний бриз шевелил парусину, играя тенями. Поскрипывала веревочная сетка кровати.

Сладкий аромат пробивался сквозь теплый запах ее пота: с потолка свисали пучки трав. Аш различила запахи ромашки, тысячелистника… Рядом поблескивала сталь. Чем разыскивать мечи и пики в грязной соломе, устилающей пол, проще засунуть оружие за каркас шатра. Жизнь в лагере — это вечная борьба с грязью.

«Выйти за него замуж — за парня, который, может, помнит, а может, забыл, как обошелся со мной хуже, чем с портовой шлюхой».

Тюфяк сбился комьями, под спиной что-то мешало. Аш поворочалась: один черт! В сырой палатке стало душно. Она лежала, потихоньку раздергивая шнуровку на плечах; выдернула шнурки до конца, скинула рукава камзола. Стало прохладней.

— Боже милосердный! Я увязла и погружаюсь все глубже…

Миланский панцирь, собранный на специальной стойке, блестел в полумраке плавными серебряными изгибами. Аш потерла следы, оставшиеся на коже от ремешков креплений. Кажется, наплечники начинают ржаветь. При свете глиняной масляной лампы не разглядишь. Надо бы сказать Фили, чтоб отчистил песком, а то въестся так, что придется нести к оружейнику. Страшно подумать, что он ей скажет, увидев доспехи в таком состоянии.

Аш изогнулась, разминая мышцы на внутренней стороне бедер. Скачка из Кельна не прошла даром.

Полосатые стены палатки под порывами ветерка раздувались и опадали, как бока большого дышащего зверя. За обманчивой безопасностью стен слышались негромкие голоса. Стража на месте: полдюжины арбалетчиков, и при каждом здоровенный мастиф, на случай, если кто из бургундцев решится проникнуть в лагерь и похитить командира наемного войска.

Аш, цепляя носком за пятку, спихнула сапоги, потерла босые ступни о тюфяк, распустила ворот рубахи. Случается, ощущаешь свое тело слишком отчетливо: сведенные усталостью мышцы, кости, вес корпуса, рук и ног, шерсть и полотно, прикасающиеся к коже. Аш вытянула из чехла нож с деревянной ручкой, повернула лезвие к свету, провела ногтем, проверяя, нет ли зазубрин. Бывают же ножи, которые ложатся в руку, словно сроду там были!

Она пробормотала вслух, со злой насмешкой в голосе:

— Меня грабят на законных основаниях. Что делать?

Голос, давно поселившийся в ее душе, бесстрастно откликнулся:

— Отсутствует соответствующая тактическая задача.

— Дерьмовая задача! — Аш сунула нож обратно в чехол, отстегнула пояс, приподняла зад и, не вставая, выдернула из-под себя вместе с ножом и кошельком. — Что тут скажешь!

Огонек светильника мигнул.

Аш приподнялась на локте. Кто-то вошел в палатку — в переднюю половину, не видимую за занавесью, которой она отгородила себе спальню.

В сырую погоду она устраивала на полу дощатый настил — на ладонь от земли. Планки качались и скрипели под тяжестью шагов. Даже если бы мальчишки проспали, если бы стража сгинула — она бы проснулась. Вот по соломе можно подкрасться почти беззвучно.

— Это я, — предусмотрительно предупредил гость, прежде чем откинуть занавесь. — Роберт Ансельм.

Аш откинулась назад и взглянула на него:

— Прислали тебя? Думают, ты сумеешь меня уговорить?

— Прислали меня. Они думают, я сумею сохранить голову на плечах. Не прирежешь ведь старого приятеля, а? — он тяжело уселся на один из пары массивных деревянных сундуков, стоящих рядом с ее койкой; тяжелых германских сундуков с замками, занимающими все пространство внутри выпуклых крышек. Для пущей надежности Аш привязывала их цепью к опорному шесту.

— Кто это — «они»?

— Годфри, Флориан, Антонио. Мы разыграли в картишки. Я продул.

— Врешь! — Аш потянулась. — Врешь, мудак!

Роберт Ансельм рассмеялся. Из-за лысины казалось, что лицо его все состоит из глаз да ушей. Из-под штанов спереди выбился подол грязной рубахи. У него уже появилось брюшко, а пахло от него сладкой смесью пота, свежего ветра и дыма. Щетина на подбородке и плечи в косую сажень — мало кто замечал, что ресницы у мужика длинные и мягкие, как у девушки.

Роберт опустил руку, принялся разминать ей плечи. Аш изогнулась, подставляя затекшие мышцы его сильным пальцам, прикрыла глаза. Когда его рука перебралась вперед, глаза резко открылись.

— Не нравится? — риторический вопрос. — А так? — его руки вернулись к лопаткам.

Она перевернулась, подставляя спину.

— Ты ведь сам меня учил: не спи с подчиненными. Испортил тогда все лето.

— Тебе бы надписать где-нибудь на видном месте: «Я не все знаю. Я могу ошибиться».

— Не могу я ошибаться. Тут же найдется кто-нибудь, кто только того и ждет.

— Это верно.

Он нажал большим пальцем на позвонок. Раздался громкий щелчок — сухожилие встало на место. Руки Роберта замерли.

— Ты в порядке?

— А ты как думал?

— За последние два часа я получил сто пятьдесят советов пойти и поговорить с тобой. Бальдина из обоза, Гарри, Эвен, Тобиас, Томас, Питер. Люди Матильды; Анна, Людмила…

— Джоселин ван Мандер.

— Нет, — неохотно проворчал Роберт. — От ван Мандера — никого.

— Так! — Аш села прямо. Роберт Ансельм убрал руки.

— Джоселин в эту кампанию собрал тринадцать копий и теперь воображает, что может решать за меня! Так и знала, с ним будут проблемы. Я могла бы расплатиться с ними и отослать к Джакобо Россано — пусть он с ними мучается. Ладно, ладно, — Аш вскинула обе руки. Понятно, Роберт к тому и клонил, а она-то приняла было его нерешительность за чистую монету! — Да, ладно. Хорошо! Да!

За стенами палатки тихо, как отлаженный механизм, но внятно для нее, вращалась машина военного лагеря. Суета вокруг полевых кухонь, вечная овсянка, преющая в железных котлах. Кто-то дежурит у костров. Кто-то выводит коней попастись на остатках травы по берегам Эрфта. Кто-то упражняется с мечом, с пикой, с алебардой. Кто-то дерет нанятую вскладчину шлюху. Чьи-то жены — скорей всего, те же шлюхи, только постаревшие, — чинят мужьям рубахи. Свет фонарей, огни костров, визг животного, которое мучают скуки ради. И над всем этим — небо в звездах.

— Я хороша на поле боя. В политике не смыслю. Мне следовало бы знать, что я не понимаю в политике, — Аш взглянула в глаза Роберту. — Я рассчитывала побить их в их собственной игре. Как я могла быть такой дурой?!

Ансельм неумело потрепал ее по голове:

— Да пошло оно все в задницу.

— Именно. В задницу все это.

Двое часовых обменялись дневным паролем со сменой. Аш слышала их голоса. Она не видела лиц, но знала: отмыты, накормлены, мечи тщательно заточены, на плечах рубашки и какая-никакая, а броня; на значках вышит Лазоревый Лев. В императорском лагере есть солдаты не хуже, но этих здесь не было бы — если бы не она. Да, все это ненадолго, да, они наемники, но именно она сделала из них — отряд.

Аш поднялась на ноги:

— Слушай, я расскажу тебе о… семье дель Гиз, Роберт. А ты скажешь мне, что делать. Потому что я не знаю.


Через четыре дня после того, как войска Карла Смелого, герцога Бургундского, и люди императора Фридриха III отошли от Нейса, покончив с осадой, note 21 Аш стояла под огромными сводами Зеленого Собора в Кельне. Человеческому глазу не под силу было охватить огромную толпу собравшихся. Плечом к плечу стояли люди в одеяниях из синего бархата и алого сукна, с серебряными цепями на груди, с кошельками и кинжалами у пояса, в ярких шляпах с загнутыми полями и с колпачками, свисающими на плечи.

Императорский двор.

Тысяча лиц, высвеченных разноцветными лучами, пробивающимися сквозь стекла витражей, падающими почти отвесно из узких прорезей под сводами. Тонкие каменные колонны, уходящие ввысь, слишком хрупкие, чтобы удержать сводчатую крышу; и у основания этих колонн люди с золоченными эфесами кинжалов и со множеством подбородков. Они перешептываются все громче, косятся на нее.

— Он опоздает. Уже опоздал! — Аш сглотнула. — Не могу поверить. Он выставляет меня дурой перед всеми.

— И не верь. Слишком хорошо, чтобы сбыться, — прошипел Ансельм. — Аш, надо что-то делать!

— Что именно? За четыре дня ничего не придумали, так нечего и пытаться в последнюю минуту!

Сколько осталось минут до того, как право подписывать контракт за отряд перейдет от жены к мужу? Все средства избежать брака исчерпаны. Единственное, что остается — это взять и просто выйти из собора. Прямо сейчас.

На глазах у всего двора.

К тому же они правы, рассуждала Аш. Половина царствующих семей христианского мира переженилась с другой половиной; не видать нам контракта, пока шум не уляжется. До будущего сезона уж наверняка. А у меня не хватит средств целый год кормить отряд. И на полгода не хватит!

Роберт Ансельм поверх ее головы переглянулся с отцом Годфри Максимиллианом.

— Нам бы не помешала молитва, взывающая к милосердию, отец.

Бородач кивнул.

— Теперь уж, пожалуй, не важно, а все-таки ты разузнал, кто меня так подставил? — прошептала Аш.

Годфри, стоявший у нее за правым плечом, так же тихо ответил:

— Сигизмунд Тирольский.

— Проклятье! Сигизмунд! Что мы ему… Ну и память. Это потому, что под Хоринутом мы сражались за другую сторону?

Годфри наклонил голову:

— Сигизмунд Тирольский так богат, что Фридрих не может себе позволить отклонить его совет. Я слышал, Сигизмунд недолюбливает наемные отряды, если в них больше пятидесяти копий. С его точки зрения, они представляют угрозу. Чистоте благородного искусства войны, сама понимаешь.

— Война — благородное искусство? Да он бредит!

Бородатый священник лукаво усмехнулся:

— А что ты сделала с его дружиной?

— Да ведь мне за это и платят! Вот мило, устраивать нам такую подлянку в отместку за обычную работу!

Аш огляделась через плечо. И позади нее люди стояли плотно: богатые кельнские купцы, ее собственные командиры копий, перещеголявшие купцов в богатстве нарядов, толпа наемников, которым пришлось оставить оружие у входа в собор и которым, следовательно, щеголять было нечем.

Не было слышно непристойных шуток, не было и веселых ухмылок. А ведь случись жениться любому из ее парней, без этого не обошлось бы. Дело не только в том, что Аш рискует их будущим: она шкурой чувствовала: сейчас она из командира превращается на их глазах в женщину. Да, в городе, в мирное время они вспоминают, что она женщина, — на поле боя-то об этом вспоминать некогда.

Аш зарычала шепотом:

— Господи, родиться бы мужчиной. Лишних шесть дюймов росту, драгоценная способность писать стоя — и избавление от этой кучи говна.

Серьезный, озабоченный Ансельм не удержался, прыснул, как мальчишка.

Аш привычно скосила глаза, ожидая увидеть усмешку на лице Флориана, но лекаря не было рядом; переодетая женщина затерялась в суматохе, всегда сопутствующей снятию лагеря, и ее уже четыре дня не было видно — особенно ловко, как заметили не знающие подоплеки ее исчезновений солдаты, она избежала тяжелой работы при устройстве нового лагеря под Кельном.

Аш добавила:

— Я еще могла бы смириться с тем, что Фридрих назначил венчание аккурат в день святого Симеона… note 22 Может, сослаться на прежнюю помолвку? Кто-нибудь поднимется на алтарный камень и поклянется, что я еще ребенком обручилась с ним?

Ансельм пожал плечами.

— И кому же предстоит встать и принять на себя весь чан дерьма? Чур, не я!

— Я и не собиралась тебя просить, — Аш замолчала, увидев приблизившегося к ним епископа Кельна. — Ваша милость…

— Наша нежная юная невеста. — Тощий высокий епископ пальцем расправил складки знамени, которое держал Роберт Ансельм, и нагнулся, разглядывая девиз, вышитый под изображением Льва. — Что у нас тут?

— Иеремия, глава 51, стих 20, — подсказал Годфри. Ансельм басом продекламировал перевод:

— «Ты у Меня молот и оружие воинское, ибо тобой Я поражал народы и тобою сокрушал царства». Нечто вроде девиза полка, ваша милость.

— Как подобающе! Как добродетельно!

Новый голос пронзительно шепнул:

— Кто тут добродетельный?

Епископ согнулся в поклоне, шурша зеленой рясой и епархилью.

— Ваше императорское величество.

Фридрих Габсбург, хромая, прошел через расступившуюся толпу. Сегодня — заметила Аш — он опирался на посох. Малорослый император поднял взгляд на отрядного священника. Смотрел, словно на какое-то диво.

— Так это о тебе? Сын мира среди исчадий войны? А ведь сказано: «отряд копейщиков обличай — да рассеешь тех, кто радуется кровопролитию». note 23

Годфри Максимиллиан стянул капюшон и стоял перед императором с почтительно обнаженной — хотя и растрепанной — головой.

— Но, ваше величество, Книга притчей, сто сорок четыре — припоминаете?

Император сухо хихикнул:

— «Благословен будь Господь силы, научивший руку мою воевать, а пальцы сражаться». Так. Образованный священник.

— Может быть ты, как образованный священник, — предложила Аш, — скажешь его величеству, сколько нам ждать пропавшего жениха, прежде чем разойтись по домам?

— Ждите, — коротко проговорил Фридрих.

Разговор вдруг иссяк.

Аш не стоялось на месте, но тяжелые складки платья и взгляды придворных не давали ей расхаживать. Над алтарем сияла золоченая резьба — Девять Чинов Ангелов: серафимы, херувимы и престолы, ближайшие ко Господу; потом власти, силы и добродетели; дальше — княжества, архангелы и ангелы. Княжества в Кельнском соборе были изображены с приподнятыми крыльями и ярко выраженным мужеством. Они, улыбаясь, поддерживали каменную копию императорской короны Фридриха.

Что за игру ведет Фернандо дель Гиз? Он не посмеет ослушаться императора. Или посмеет? Посмеет?

В конце-то концов, он ведь рыцарь. Он может попросту отказаться взять в жены простолюдинку. Господи, вот бы и отказался…

Слева от алтаря, по капризу резчика, князь мира сего протягивал розу фигуре Роскоши. note 24 К подолу его мантии цеплялись жабы и змеи. Среди каменных фигур — множество женщин. Живых — только пятеро: сама невеста и ее подружки. Хранительницы девичьей чести стояли за ее спиной: Людмила (в лучшем платье, какое нашлось у портнихи), Бланш, Изабель и Элеанор. Подруги детства — они вместе торговали собой еще в отряде Грифона. Аш не без удовольствия отмечала, сколько благородных жителей Кельна нервно отводили глаза, стараясь не встречаться взглядами с Бланш, Изабель и Элеанор.

«Если уж я должна вытерпеть эту чертову канитель, я все сделаю по-своему!»

Аш следила глазами за императором, погруженным в беседу с епископом Стефаном. Они расхаживали по собору непринужденно, словно по дворцовой галерее.

— Фернандо опоздал… он не явится! — Аш готова была приплясывать от радости и облегчения. — Ну и отлично. Он-то нам не враг! Все это затеял эрцгерцог Сигизмунд. Это он впутал меня в политику. В бою-то ему против меня слабо!

— Женщина, ты сама чуть не вывернулась наизнанку, добиваясь от Фридриха земель. — Яда в голосе Годфри хватило бы и на Флориана. — Сигизмунд просто обернул себе на пользу твой же грех — жадность.

— Это не грех, а дурь. — Аш хотелось еще раз оглянуться, но она удержалась. — Да ладно, все ведь обошлось!

— Да… Нет! Кто-то подъехал.

— Дерьмо! — Ее пронзительный шепот разнесся за два ряда. Люди смущенно оглядывались на невесту. Серебряные волосы Аш были распущены, как подобает девице. Она только недавно расплела тугие косы, и волнистые пряди водопадом стекали по спине до подколенок. Тончайшая, прозрачнейшая вуаль покрывала ее. Удерживал вуаль серебряный венчик в виде венка маргариток. Кисея была так прозрачна, что сквозь нее видны были шрамы на скулах. В пышных платьях Аш потела и стояла как столб в сине-золотых юбках.

Забили барабаны, заиграли трубы. У Аш забурчало в животе. Фернандо дель Гиз с дружками торопливо прошагал к своему месту — молодые германские рыцари, на каждом наряд, какого не купишь за все деньги, что заработала Аш, шесть лет подставляя свое тело под стрелы и удары мечей в первых рядах сражающихся.

Император Фридрих Третий, властитель Священной римской империи, проследовал в сопровождении свиты на свое место в первом ряду. Аш отыскала глазами лицо Сигизмунда Тирольского. Герцог, к ее разочарованию, не усмехался.

Косые лучи из огромных продольных бойниц скрещивались, высвечивая зеленым сиянием алтарную фигуру черного мрамора: женщина на спине быка. note 25 Аш с отчаянием взглянула на ее загадочно улыбающееся лицо, на златотканое парчовое покрывало, окутывающее ее голову. Мальчики певчие со свечами зеленого воска в руках, в белых ризах, уже выстроились на хорах. Аш почувствовала, что кто-то подошел к ней.

Она скосила глаза вправо. Молодой Фернандо дель Гиз. Старательно разглядывает алтарь — лишь бы не смотреть на невесту. Здорово взъерошенный, с непокрытой головой. Она впервые как следует рассмотрела его лицо.

«…Я думала, он старше меня. Ничего подобного. Ну, может на год, на два…

Теперь я вспомнила. Не то лицо — старше, с чистой кожей и широкими бровями, с веснушками на прямом носу. Не густые золотистые волосы, подстриженные по плечам… Другое…»

Аш видела, что он смущенно сутулит широкие плечи, видела его тело — уже не мальчик, почти мужчина — сконфуженно переминается с ноги на ногу.

«Вот оно. Вот оно».

Рука так и тянулась растрепать его заботливо уложенные волосы. Под сладкими духами чувствовался запах мужчины. «Я была тогда ребенком. А теперь…» Пальцы сами, без участия разума, предчувствовали, каково будет распустить шнурки его бархатного камзола, стянуть его с широких прямых плеч, которым не нужны ватные подкладки, к тонкой талии и развязать завязки гульфика… «Милый Христос, умерший за нас! Я все еще схожу по нему с ума, как в двенадцать лет…»

— Госпожа Аш?

Ее, кажется, о чем-то спросили?

— Да, — рассеянно согласилась она.

Свет ударил ей в глаза. Фернандо дель Гиз поднял тонкую вуаль. У него зеленые глаза: зеленые, как камни; темные, как море.

— Вы обвенчаны, — объявил епископ Кельна.

Фернандо дель Гиз заговорил. Аш уловила в его дыхании теплый запах вина. Он отчетливо и громко проговорил в тишине:

— Я бы лучше женился на собственной кобыле.

Роберт Ансельм пробормотал:

— Жаль, кобыла отказала.

Кто-то ахнул, кто-то засмеялся. Из глубины собора долетел довольный мерзкий хохоток. Аш показалось, что она узнала голос Джоселина ван Мандера.

Не зная, смеяться или плакать, или, может, стукнуть кого, Аш смотрела в лицо молодого человека, женой которого только что стала. Она искала намека — хотя бы намека на ту заговорщицкую, добродушную ухмылку, которой он обезоружил ее под Нейсом.

Ничего подобного.

Она сама не заметила, как распрямились ее плечи, а лицо приняло выражение, обычно возникавшее на поле боя.

— Вы не смеете так говорить со мной.

— Вы теперь моя жена. Как хочу, так и говорю. А будешь выступать, поколочу. Моя жена будет покорной!

— Это я буду покорной? — Аш невольно прыснула.

Фернандо дель Гиз провел пальцем в тонкой кожаной перчатке от подбородка Аш вниз, к вырезу сорочки, потом демонстративно обнюхал руку:

— Пахнет мочой. Да, несомненно, мочой.

— Дель Гиз, — предостерегающе произнес император.

Фернандо повернулся к ней спиной и, печатая шаги по каменному полу, направился туда, где стоял Фридрих Габсбург и заплаканная Констанца (теперь, когда церемония окончилась, придворные дамы могли войти в неф). На оставшуюся стоять невесту никто и не смотрел.

— Нет, — Аш удержала за плечо Роберта Ансельма, взглядом остановила Годфри. — Не надо. Все в порядке.

— Все в порядке? И ты спустишь ему такое? — Роберт набычился, плечи поднялись к оттопыренным ушам — он весь так и рвался догнать Фернандо дель Гиза и вышибить из него дух.

— Я знаю, что делаю. Только что поняла. — Аш крепче сжала его плечо. Позади перешептывались ее однополчане. — Как невеста я представляю грустное зрелище, — тихо продолжала Аш, — зато из меня выйдет превеселая вдова.


Мужики вылупили глаза. До смешного. Аш спокойно смотрела на них. Роберт Ансельм коротко кивнул. Успокоился. Годфри холодно усмехнулся.

— Вдова наследует предприятие мужа, — напомнила Аш. Роберт опять кивнул.

— Хотя Флориану об этом лучше не говорить. Как-никак, брат.

— Ну и не говорите ему, — Аш старалась не смотреть на Годфри. — Это будет не первый «несчастный случай на охоте» среди германской знати.

Аш на мгновение замерла под высокими сводами собора. Забыла о чем говорила, забыла о собеседниках; ее взгляд упал на стройную фигуру Фернандо, возвышавшегося над своей матерью. Все тело всколыхнулось от одного взгляда на него.

Нелегко это будет. Как бы ни обернулось, будет нелегко.

— Дамы и господа, — Аш обернулась, чтобы удостовериться, что подружки поддерживают трен ее платья и она может двигаться, коснулась унизанными кольцами пальцами руки Годфри. — Нам не подобает ютиться по углам. Надо поблагодарить гостей, почтивших своим присутствием мое венчание.

Опять живот свело. Аш очень хорошо представляла, как выглядит: юная невеста с откинутой вуалью и пышным облаком серебристых волос. Она только не знала, что на бледных щеках отливают розовым перламутром шрамы. Первым делом направилась к командирам копий — с ними легче: перекинуться парой слов с одним, обменяться шуткой или рукопожатием с другим.

Кое-кто смотрел на нее с жалостью.

Аш не удержалась, снова отыскала взглядом Фернандо дель Гиза. Он стоял в луче света, светлый, как ангел, — и беседовал с Джоселином ван Мандером.

— Уже успел!

Роберт передернул плечами:

— Его контракт теперь принадлежит дель Гизу.

За ее спиной послышался шепот. Тяжелый трен, оставшись без поддержки, оттянул назад плечи. Аш сердито оглянулась на Большую Изабель и Бланш.

Те, позабыв свои обязанности, перешептывались, боязливо поглядывая на стоявшего поодаль мужчину. Аш узнала южанина, которого видела под Нейсом.

Маленькая Элеанор как раз поясняла Бланш:

— Он из Проклятых Земель.

Аш с запозданием поняла, что означала темная вуаль, сейчас, в сумраке собора, опущенная на плечи иноземца. Натянуто пошутила:

— Ну и в Африке не демоны живут. Что застыли? Зеленым Христом прошу, держите хвост!

Аш двинулась дальше через неф, приветствуя малоимущих дворян вольных городов, нарядившихся в лучшие камзолы, с женами в рогатых чепцах с вуалями, Мне здесь не место, думала она, поддерживая пустую светскую беседу; приветствуя послов Савой и Милана и выдерживая взгляды мужчин, пораженных, что «hic mulier» note 26 оказалась способна носить платье, говорить с каждым на его языке и, в общем, не слишком похожа на черта с рогами.

«Что я делаю? Что делаю?»

Новый голос за ее спиной с акцентом произнес:

— Мадам?

Аш улыбкой попрощалась с миланским послом — зануда, к тому же боится женщин, которым приходилось убивать в битве — и обернулась.

К ней обращался южанин — светловолосый, с лицом, обожженным горячим солнцем. Одет он был в короткую белую тунику, выпущенную поверх белых штанов, с привязанными поножами. Костюм завершала кольчужная безрукавка. Оттого что он, хоть и безоружный, был одет по-военному, Аш стало спокойнее.

От узких лучей света зрачки его глаз сжались до булавочной головки.

— Недавно из Туниса? — предположила Аш, переходя на его язык. Она говорила бегло, но знала только простонародный жаргон.

— Из Карфагена, — кивнул южанин, называя город готским note 27 именем. — Но я, кажется, уже адаптировался к свету.

— Я… о, чума, — оборвала она сама себя.

Тяжеловесная человекообразная фигура стояла за спиной карфагенянина, возвышаясь над ним, как башня. Семь футов, а то и все восемь, прикинула Аш. На первый взгляд — статуя из красного гранита, с овальной головой без лица.

Только статуи не двигаются.

Аш почувствовала, что краснеет, почувствовала, что Роберт и Годфри теснее придвинулись к ней. Дар речи вернулся к ней.

— Первый раз вижу такого вблизи.

— А, вы о големе? note 28 — Южанин смотрел немного иронично, как видно, привык к таким сценам. По его знаку, сопровождавшемуся щелчком пальцами, фигура шагнула вперед, замерев в пятне света.

Разноцветные лучи скользнули по гранитному телу. Все сочленения: шея, плечи, локти, колени, лодыжки — блестели медью. Металл гладко переходил в камень. Каменные пальцы выделаны тонко, как на латной перчатке. От него исходил едва уловимый кисловатый запах. Так пахнет речной ил. Шаги по мелкой плитке полов тяжело отдавались в камне.

— Можно его потрогать?

— Вам стоит только пожелать, мадам.

Аш протянула руку, коснулась кончиками пальцев гранитной груди. Камень был холодным. Она скользнула пальцами наискосок, ощутив выпуклость каменных мышц. Огромная голова склонилась, словно заглядывая ей в лицо. На гладкой поверхности, как раз в том месте, где на живом лице были бы глаза, очертились два миндалевидных углубления. Аш вздрогнула, представив себе живые глаза в камне.

Каменные веки поднялись — под ними оказался красноватый песок. Песчинки двигались, словно на дне прозрачного ключа.

— Выпить! — приказал карфагенянин.

Руки беззвучно поднялись. Каменный слуга протягивал хозяину золотой кубок. Карфагенянин выпил и вернул кубок в каменные пальцы.

— О да, мадам, нам разрешили привезти с собой наших слуг — големов! Хотя не обошлось без дебатов о том, дозволит ли их ваша «Церковь», — он окружил последнее слово мягкими нюансами сарказма.

— Похож на демона, — Аш не сводила взгляд с голема. Она представляла себе, какой тяжестью опустится каменная рука, если голему прикажут нанести удар. Ее глаза блестели.

— Но это пустяки. Однако вы — новобрачная! — Мужчина склонился над ее рукой. Губы его были сухими, а в глазах мерцал огонек. Он добавил на своем языке: — Астурио, мадам. Астурио Лебрия, посланник Цитадели при дворе императора — на некоторое время. О, эти германцы! Надолго ли у меня хватит сил? Вы, мадам, сами лепите свою судьбу. Вы — воин! Зачем вы выходите за этого мальчика?

Аш ядовито поинтересовалась:

— Как вы оказались посланником?

— Меня послал имеющий власть. О, понимаю! — Загорелая рука Астурио Лебрии потянулась к затылку, остриженному, как отметила про себя Аш, очень коротко. В северной Африке так стригутся те, кто часто носит шлем. — Итак, вам здесь так же рады, как и мне?

— Как дерьму в корыте!

Лебрия чуть не подавился.

— Думаю, посланник, они опасаются, что рано или поздно вы прекратите войны с турками и станете нашей проблемой. — Годфри выдвинулся из-за плеча Аш, чтобы прийти на помощь южанину. Роберт Ансельм угрюмо держался сзади, не сводя глаз с каменного слуги. — Или завидуют вашим гидравлическим воротам, теплым полам и прочим реликтам Золотого Века.

— Канализация, батареи, триремы, счетные машины… — глаза Астурио весело плясали. — О, мы — не реликты. Мы — новый Рим. Вы увидите мощь наших легионов!

— Ваша тяжелая кавалерия недурна, — Аш провела рукой по губам, но не сумела стереть улыбку. — Вот так так! Хороший же вы посланник! Это называется — дипломатия?

— Я и прежде встречал женщин-воинов. Радуюсь, что встретил вас при дворе, а не на поле боя.

Аш усмехнулась.

— Вот как? Свет северных стран ослепляет вас, посланник Астурио?

— Уверяю вас, мадам, причина не в Вечном сумраке.

За спиной Астурио раздался старческий голос:

— Сколько можно бездельничать, Астурио? Идите, мать вашу, помогите мне разобраться с этим проклятым нытиком-германцем!

Аш моргнула, поняв, что старший посол говорил на языке визиготов, причем самым ласковым, почти слащавым тоном, так что, кроме ее солдат, никто из присутствующих не уловил смысла реплики. Она взглядом заставила помалкивать Изабель, Бланш, Эвена Хью и Поля ди Конти.

Астурио Лебрия изящно откланялся и вслед за своим начальником направился к делегации визиготов, окружавшей императора Фридриха. Голем, тяжело и мягко ступая, двинулся следом.

— Их тяжелые катафрактарии note 29 в самом деле недурны, — шепнул ей на ухо Ансельм. — Не говоря уж об их дьявольском флоте. Последние десять лет они только и делали, что совершенствовали свою армию.

— Знаю. А потом опять бесконечные войны с турками за власть над Средиземноморьем, где необученные сервы и легкая кавалерия расшибаются друг о друга, и все без толку. Хотя, — добавила она с внезапной надеждой, — нам может найтись там дело.

— Не «нам», — лицо Ансельма передернулось от отвращения. — Фернандо дель Гизу!

— Это ненадолго.

И сразу вслед за этими словами под сводами гулко, точно в бочке, разнеслось:

— Прочь!

Кричал Фридрих Габсбург.

Разговоры мгновенно сменились тишиной. Аш пробилась через толпу. Чья-то нога наступила на волочившийся трен, заставив ее остановиться, Людмила, сердито ворча, подобрала шлейф, перебросив себе через локоть. Аш подмигнула Большой Изабель и ускорила шаг, догнав Ансельма. Протиснулась между ним и Годфри и оказалась в первом ряду.

Два стражника удерживали Астурио Лебрия, заломив ему руки за спину и принудив опуститься на колени. Старший посол был в таком же положении, к тому же к его горлу была приставлена алебарда, а в спину упиралось колено Сигизмунда Тирольского. Голем стоял неподвижно, словно статуи святых в нишах.

Пронзительный голос Фридриха отдавался эхом в лесу колонн. Император уже овладел собой — Аш ни разу до сих пор не видела, чтобы он так срывался — но голос все еще дрожал.

— Даниэль де Кесада, я могу принять утверждение, что мой народ получил знание медицины, архитектуры и математики от вашего, но я не потерплю, чтобы здесь, в древнем нашем соборе, моих людей высмеивали, как варваров…

— Лебрия не говорил…

Фридрих продолжал, словно не слыша протеста старого посла:

— …моего брата-суверена Людовика Французского звали «пауком», а мне в лицо говорили, будто я «стар и робок».

Аш перевела взгляд с Фридриха и его ощетинившейся свиты на лицо посла. Похоже, Астурио, на свое несчастье, забыл, на каком языке говорит. Едва ли его начальник-бородач, с виду испытанный во многих битвах, позволил бы ему сознательно оскорбить императора Священной римской империи.

Она шепнула Годфри:

— Кто-то здесь затевает ссору. Кто?

Священник нахмурился:

— Фридрих, по-моему. Он боится, что у него попросят послать войска в визиготскую Северную Африку. note 30 И отказывать не желает, чтобы не подумали, будто у него не хватает войск. Проще выиграть время и получить удобный предлог для отказа, сославшись на «оскорбление».

Aш захотелось заступиться за Астурио, пытавшегося вырваться из хватки двух германских рыцарей, однако ничего подходящего на ум не пришло.

Император рявкнул:

— Вы оба унесете целыми свои головы! Возвращайтесь домой и передайте в Цитадели, чтоб впредь выбирали послов повежливее!

Аш стреляла глазами по сторонам. Она не замечала, как изменилась ее осанка: устойчивое положение тела, готовое к любым неожиданностям и, в общем, совсем не подходящее для девушки в наряде невесты. Голем за спинами двух посланников оставался безгласен и недвижим. Если эта штука двинется… Пальцы машинально искали рукоять меча.

Фернандо дель Гиз, подпиравший одну из колонн, выпрямился. Аш беспомощно глядела на него. «Рыцарь как рыцарь — здесь таких сотни, — подумала она и тут же возразила самой себе: — Да ведь он золотой!»

Золотой свет из окна осветил его лицо. Он как раз обернулся, смеясь над шуткой, брошенной кем-то из стайки окружавших его оруженосцев. Перед Аш возникло мгновенное видение загорелого лба… нос, губы, теплые в холодном сумраке собора. Его веселые глаза. Сильное молодое тело, на котором как влитые сидят вычурные латы. Он не хуже Аш знает долгие месяцы войны, солнечный покой лагеря и веселящее кровь волнение боя.

«Он такой же, как я. Почему он презирает меня? Он должен понимать меня лучше, чем какую-нибудь неженку, которая могла бы достаться ему в жены!»

Она услышала голос Фернандо дель Гиза:

— Позвольте мне сопровождать посланников, ваше императорское величество. Я должен привести в порядок свое новое войско. Почтив меня доверием, вы окажете мне большую услугу.

Аш отсчитала десяток ударов сердце, прежде чем слова «новое войско» дошли до ее сознания. «Это он о моем отряде!» Она переглянулась с помрачневшими Годфри и Робертом.

— Пусть это будет моим подарком новобрачным, — согласился Фридрих Габсбург, не без яда в голосе. — Медовый месяц для вас и вашей молодой супруги. — При помощи двух маленьких пажей он собрал вокруг себя все девять ярдов своей мантии и, не оглядываясь, позвал: — Епископ Стефан…

— Да, ваше императорское величество?

— Проведите экзорцизм над этим, — тонкий палец вытянулся в направлении голема. — А когда закончите, поручите каменщикам разбить его на мелкие осколки.

— Да, ваше императорское величество.

— Варвары! — потрясение вырвалось у старого посла, Даниэля де Кесады. — Варвары!

Астурио Лебрия с трудом поднял голову.

— Я говорил правду, Даниэль: эти проклятые франки, note 31 словно дети, играющие на развалинах, уничтожают все, до чего дотянутся их руки! Габсбург, ты не представляешь, какую ценность…

Рыцари Фридриха бросили Астурио на пол вниз лицом. Под сводами раскатились звуки ударов. Аш сделала полшага вперед — просто, чтобы лучше видеть, — наступила себе на подол и споткнулась, уцепившись за локоть Годфри.

— Монсеньор дель Гиз, — невозмутимо продолжал император. — Вы отвезете этих людей в ближайший порт закованными в цепи и удостоверитесь, что они отплыли на первом же корабле, направляющемся в Карфаген. Я желаю, чтобы они остались в живых и принесли свой позор на родину.

— Ваше величество, — Фернандо поклонился. Несмотря на широкие плечи, в нем еще оставалось что-то от длинноногого жеребенка.

— Вам придется принять командование над вашими новыми людьми. Но возьмете не всех, не всех. Эти люди… — Фридрих слегка двинул пальцем в сторону солдат и командиров копий, толпившихся у дверей собора — теперь принадлежат вам по феодальному праву, милорд. А так как вы — наш вассал, они принадлежат также и нам. Вы возьмете с собой отряд, достаточный для выполнения поручения, а оставшиеся перейдут под наше командование. Для них найдется дело по упрочению порядка в Нейсе.

Аш открыла рот.

Роберт Ансельм, даже не покосившись в ее сторону, воткнул локоть ей под ребро.

— Он не может… — прошипела Аш.

— Еще как может. Заткнись, девочка!

Аш стояла между Годфри и Ансельмом, задыхаясь под тяжелой парчой. Под мышками намокло от пота. Рыцари, лорды, купцы и священство по знаку Фридриха двинулись на выход, негромко переговариваясь. Над толпой людей в роскошных одеждах висел гул голосов. Сверху из ниш взирали молчаливые святые.

— Нельзя так разбивать отряд!

Рука Годфри до боли стиснула ей локоть.

— Если ничего не можешь сделать, ничего и не делай. Послушай меня, детка! Если ты сейчас начнешь возмущаться, все увидят, что ты бессильна. Жди. Выжидай, пока не появится возможность что-то сделать.

Покидающие собор придворные обращали на женщину в окружении солдат не больше внимания, чем на статуи святых.

— Не могу я так этого оставить, — Аш говорила тихо, слышать ее могли только Ансельм и священник. — Я этот отряд из ничего слепила. Если я стану ждать, они начнут разбегаться или привыкнут, что командует дель Гиз.

— Уйти — их право, — хладнокровно заметил Годфри. — Если им надоело воевать…

— Я же знаю этих людей, — Аш потерла ладонью шрамы на щеке, — они теперь в сотнях лиг от блошиных деревушек, в которых родились, и война — их единственное ремесло. Годфри, это же мои люди.

— Теперь это люди дель Гиза. Ты не думаешь, детка, что для них это может быть к лучшему?

На этот раз фыркнул Роберт Ансельм:

— Видал я этих рыцарей, еще не успевших натереть задницу о боевое седло! Этому молодому засранцу дай Бог самому-то не потеряться в бою, где уж ему людей вести! Живой герой, который только и ждет случая превратиться в павшего героя! Капитан, время у нас есть. Удачно, что мы уезжаем из Кельна. — Ансельм проводил взглядом дель Гиза, вышедшего рука об руку с Джоселином ван Мандером и даже не оглянувшегося на новобрачную. — Посмотрим, мой мальчик, как тебе понравится в дороге.

Аш вздохнула: дерьмо. «Отряд раскололся. Мои люди больше не мои. Я теперь мужняя жена, и — и мы уезжаем Бог знает куда, так что мне не удастся придворными интригами повлиять на императора. Потащимся сопровождать обесчещенных визиготов».

Аш выглянула наружу через открытую дверь, выходящую на недостроенный западный портал, note 32 освещенный вечерним солнцем.

— Где ближайший южный порт?

Годфри Максимиллиан ответил:

— Генуя.



Листки, вложенные между частями 1 и 2 «Аш: Пропавшая история Бургундии» (Рэтклиф, 2001) Британская библиотека


Адресат: #15 (Пирс Рэтклиф)

Тема: Аш, исторические документы

Дата: 02.11.00 20:55

От: Лонгман@

Пирс.


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Извини, что связываюсь с тобой в рабочее время, но мне необходимо обсудить перевод этих документов. Я до сих пор помню, с каким удовольствием делала «реферат по Аш» в школе. Что мне больше всего в ней нравится — и это ярко проступает в твоих переводах — это, что она «крутая». По самой сути. Не умеет ни читать, ни писать, но как схватывает! При этом у нее сложный характер. Я просто влюбилась в эту женщину. Я по-прежнему считаю, что современный перевод «Аш» с использованием новых документов — одна из лучших и самая коммерческая идея за последние годы. Ты знаешь, я на твоей стороне, если в издательстве возникнут споры, хоть ты и не посвящаешь меня во все детали.

Но. Эти источники…

Я понимаю — ошибки в датировках, средневековые легенды. В конце концов, это особенности их восприятия мира. И насчет нового взгляда на европейскую историю — замечательно! — но именно поэтому все отклонения от ортодоксальной истории должны быть строго документированы. А легенды четко аннотированы как легенды. Только в этом случае мы получим исторический бестселлер.

Но

Голем ???!!!

В средневековой Европе?!

Что дальше — вампиры и зомби? Это же фэнтези!

КАРАУЛ!


Анна


Адресат: #1(Анна Лонгман)

Тема: Аш, исторические документы

Дата: 03.11.00 18:30

От: Рэтклиф@


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Анна.

Вот что выходит, когда подключаешься к e-mail-y: просто забываешь просмотреть почту. Извини, что не ответил вчера.

Насчет «големов». Здесь я следую переводу ЧММ с небольшими дополнениями из кодекса «Фраксинус». В 1890 году он называл их «глиняные существа» — они сильно напоминают волшебных слуг Каббалы из легенды о рабби из Праги (следует помнить, что перевод Максимиллиана относится к викторианской эпохе, охваченной оккультной лихорадкой «fin-de-ciecle»).

Воган Дэвис в позднейшем переводе использовал, довольно неудачно, слово «робот», в 1930-х годах еще не настолько затертое, как сейчас.

Я предпочел бы термин «голем», если Вы не сочтете его недостаточно «академичным». Я помню, что Вы хотели бы обеспечить книге широкую аудиторию.

Исторической предпосылкой появления в документах этих «существ», или «големов», мог оказаться вполне реальный факт, влившийся в средневековые легенды. Таким фактом я считаю достижения средневековой арабской инженерии.

Вам, бесспорно, известно, что наряду с практическими достижениями в арабской культуре возникло множество инженерных «затей» — фонтаны, часы, автоматы и т.п. Можно с уверенностью утверждать, что ко времени Аль-Джазари существовали сложные системы передач, в том числе сегментные и эпициклические, передачи с гирями и насосы.

Модели небесной механики и живых объектов обычно работали на водяных двигателях и, разумеется, всегда были стационарными. Однако в описаниях европейских путешественников то и депо мелькают «движущиеся» фигуры людей, лошадей, поюших птиц etc.

Мои исследования указывают, что дель Гиз смешал подобные «байки путешественников» с известной иудейской сказкой о големе — глиняном человеке. Это сказочное существо возникло, конечно, без всякого фактического основания.

Если и в самом деле существовали некие «движущиеся слуги», то это могли быть только «автоматы» с пневматическим двигателем, как у сложных вращающихся моделей того времени, — но такие автоматы требовали бы колес, особых путей для передвижения и управляющего ими человека-водителя. Они могли использоваться для доставки почты из дома в дом, но никогда — внутри помещения. И Вы будете правы, если заметите, что это уже чистая спекуляция, зашедшая слишком далеко от фактов. Подобные сооружения (или их остатки) ни разу не обнаруживались при раскопках. Все это — на совести хроникеров.

В качестве легендарной части истории Аш мне мой голем дорог, и я надеюсь, что Вы позволите сохранить его. Но если считаете, что слишком яркое легендарное окружение ослабит исторические «свидетельства» хроники дель Гиза, — конечно, выбрасывайте его из окончательной версии.

Пирс Рэтклиф


Адресат: #6 (Пирс Рэтклиф)

Тема: Аш, исторические документы

Дата: 03.11.00 23:55

От: Лонгман@


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Пирс.

Я не узнаю сегментную передачу, даже если она цапнет меня за ногу! Но готова поверить, что у легенды о «големах» были реальные основания. Как ни начнешь изучать историю: женщин ли, черного движения, или рабочего класса — сразу убеждаешься, что множество фактов просто выпадает из официальной версии, так что с историей техники вполне может быть то же самое.

Но, мне кажется, безопаснее выпустить эту часть. Не стоит смешивать легенды с фактами.

Сегодня одна из моих помощниц подняла еще один вопрос — о «визиготах». Ей помнится, что это германское племя вымерло и сошло с исторической сцены вслед за Римской империей — так откуда взялись визиготы в 1476 году?

Еще вопрос — от меня. Я не классицист — но, помнится, Карфаген был «разрушен» еще римлянами? А в Вашей рукописи о нем говорится в настоящем времени. Зато никаких упоминаний об арабской культуре в Африке.

Надеюсь, это разъяснится? Скоро? Прошу Вас!!!

— Анна


Адресат: #3 Анна Лонгман

Тема: Аш, теория

Дата: 04.11.00 9:02

От: Рэтклиф@


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Анна.

Никогда не думал, что редакторы трудятся день и ночь! Надеюсь, Вы не перерабатываетесь?

Вы просили изложить суть моей теории — согласен. Боюсь, что дальнейшее сотрудничество без этого невозможно. Немного терпения, и Вы получите необходимые объяснения.

Появление в хронике лица, названного «готским» послом, действительно создает ярко выраженную проблему. Однако я, на мой взгляд, успешно разрешил ее и, в сущности, на этом решении основываю свое понимание европейской истории.

С одной стороны, присутствие послов при дворе Фридриха подтверждено и «Chronique de Borgone», и перепиской между Филипом де Коммином и королем Франции Людовиком Одиннадцатым. С другой — я сперва не мог понять, откуда взялись эти «готы» (или «визиготы» — я все же предпочитаю более точный перевод ЧММ: визиготы — «благородные готы»).

Варварские германские племена готов не столько «вымерли», как выражается ваша сотрудница, сколько растворились в невероятной этнической мешанине, оставшейся на руинах Римской империи. Остроготы в Италии, к примеру, или бургунды в долине Роны, визиготы в Иберии (Испании). Этими территориями они продолжали править, в некоторых случаях, веками.

Максимиллиан на этом основании и предполагает, что послы «визиготы» — на самом деле испанцы. Однако меня это объяснение не удовлетворило. ЧММ считает, что с восьмого века Испания была разделена между рыцарской аристократией визиготов и арабскими династиями, переселившимися на земли, завоеванные вторжением 711 г.

Немногочисленные мусульмане и визиготская аристократия правят огромными массами иберийских и мавританских крестьян. Поскольку — рассуждает Максимиллиан — такие «визиготы» дожили до пятнадцатого века в Испании, в те времена могли ходить слухи, что то ли у этих христиан — визиготов, то ли у «язычников-сарацин» сохранилось наследство римской технологии — «машины и двигатели».

В самом деле, только спустя пятнадцать лет после смерти Аш последние мусульмане-арабы покинули побережье Иберии, изгнанные Реконкистой 1488 — 1492 гг. Таким образом, можно предположить, что визиготские послы явились ко двору Фридриха из Иберии.

Однако меня насторожило то обстоятельство, что текст «Аш» прямо говорит — они явились из поселения на берегу Африки (кроме того, из описания ясно видно, что это не арабы).

Автор издания 1939 г. Воган Дэвис, основывая свою теорию, в сущности, исключительно на мелькнувшем в тексте именовании североевропейцев «франками», рассматривает визиготов как стандартных сарацинских рыцарей из Артуровского цикла легенд. «Сарацин», как их представляли средневековые европейцы, смешивая знания об арабской культуре с народными сказаниями о крестовых походах в Святую землю. Не думаю, чтоб Дэвис проводил по этому поводу какую бы то ни было научную работу.

Теперь появляется новая проблема — Карфаген! Первоначальный Карфаген, основанный на северном побережье Африки финикийцами, в самом деле был уничтожен. Римляне отстроили город на прежнем месте.

Интересное обстоятельство: после низложения последнего римского императора в 476 г. господство над римскими территориями в Северной Африке захватили вандалы — а вандалы, как и визиготы, относятся к германской группе племен.

Они представляли на этих землях немногочисленную военную элиту, правящую и пожинающую плоды великого Африканского царства под властью первого короля Гейзериха. Оставаясь несколько «германизированным», Гейзерих в то же время ввел христианство в форме арианской ереси, сделал государственным языком латынь и выстроил немало римских бань. Карфаген вандалов снова стал крупным морским портом. Гейзерих не только контролировал все Средиземноморье, но кое в чем мог поспорить с самим Римом.

Как видите, это уже несколько напоминает «Готский Тунис». Последний король (узурпатор) Гелимер в три месяца сдал Африку вандалов Византийской империи в 530 г. (и вскоре стал известен как владелец нескольких богатых византийских поместий). Византийские христиане, в свою очередь, были изгнаны окрестными берберами в 630-х годах.

Все следы готской культуры стерлись, и в мавританской культуре не сохранилось даже нескольких слов их языка.

Задайте себе вопрос, где могла сохраниться готская германская культура после 630 годов? — В Иберии, неподалеку от Северной Африки: у визиготов.

Как вам известно, я считаю, что публикация «Аш» вызовет переворот во всей истории северной Европы.

Кратко: я намерен доказать, что еще в конце пятнадцатого века на северном побережье Африки существовала колония визиготов.

Что их «переселение» произошло намного позже появления вандалов в северной Африке, уже в конце Раннего средневековья, а пятнадцатый век — период их расцвета в военном отношении.

Я намерен доказать, что в 1476 г. существовал реальный, исторический город, населенный потомками римских визиготов — без всяких «големов» и легенд о «сумрачных странах».

Я предполагаю, что его население составляли иберийцы-визиготы из испанских «тайфа» (пограничных государств). Такую мысль подсказывают описания расового типа населения. В тексте «Фраксинус» это поселение именуется «Карфагеном» и, возможно, действительно располагалось на территории финикийского, римского или вандальского Карфагена.

Я полагаю, что эта колония, под влиянием арабской культуры (в текстах дель Гиза и Анжелотти много арабских военных терминов), стала совершенно уникальным явлением. И я считаю, что не столько существование этого поселения, сколько его влияние на европейскую культуру в немалой степени определило облик мира, в котором мы живем.

Следовательно, необходимо будет предисловие или послесловие, которое, будучи опубликованным вместе с документами «Аш», ясно определит эту теорию. Такая статья мной еще не закончена.

Прошу прощения, что развел по этому поводу такую таинственность, Анна. Я опасаюсь, что кто-нибудь опередит меня с публикацией. Я просто не могу поверить, что никто до меня не прочел манускрипт «Фраксинус», и иногда меня преследует кошмар: я открывают номер «Гардиан», и вижу отзыв о чьем-то новом переводе.

В данный момент я предпочел бы не посыпать полное изложение своей теории по электронной связи, откуда ее можно скачать. На самом деле, пока я не закончу и не отшлифую перевод и не сделаю хотя бы черновик послесловия, мне бы не хотелось обсуждать эту теорию в издательстве.

Прошу Вас, потерпите. Все должно быть выверено и надежно, иначе меня с насмешкой изгонят из общества — по крайней мере, из академического.

А пока, вот моя первая попытка переслать вам перевод текста дель Гиза: часть II «Жизнеописания» дель Гиза.

— Пирс.


Адресат: #12 (Пирс Рэтклиф)

Тема: Аш, историческая теория

Дата: 04.11.00 14:19

От: Лонгман@


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Пирс.

Вандалы — ладно, но я не сумела найти ни намека — ни в книгах по европейской, ни по арабской истории — ЧТО за визиготы в Северной Африке? Вы уверены, что не ошиблись?

Откровенно говоря, любые сомнения в научности книги чрезвычайно нежелательны, *Пожалуйста*, уверьте меня в этом. Если можно, сегодня же.


Адресат: #19 Анна Лонгман

Тема: Аш, историческая теория

Дата: 04.11 00 18:37

От: Рэткпиф@


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Анна.

Я сам вначале сомневался, так же как и Вы. К пятнадцатому веку и о вандалах-то в Исламском Тунисе уже девять столетий как забыли.

Видите ли, я сперва предположил, что объяснение надо искать в образе мысли средневекового человека. Сейчас объясню: для них история — не прогресс, не последовательность событий. Художники в пятнадцатом веке изображали участников крестового похода двенадцатого века в современных им костюмах. Томас Мэлпори в своей «Mort D'Arthur», написанной в 1460-х годах, одевает рыцарей шестого века в доспехи времен войн Алой и Белой Роз, и говорят они, как говорили рыцари в 1460 годах. История для них *сейчас*. История — это моральный образец для настоящего времени.

Настоящее время документов «Аш» — 1470-е годы.

Именно поэтому я сначала решил, что под «визиготами» в манускриптах подразумеваются турки.

Нам трудно даже представить, насколько «терроризированы» были европейские страны, когда огромная Османская империя (для нас — турки!) осадила и захватила в 1453 г. Константинополь — «самый христианский город». Для них это был буквально конец света. Два столетия, до момента, когда оттоманских турок отбросили от ворот Вены в семнадцатом веке, Европа жила в постоянном страхе перед вторжением с востока — своеобразный период «холодной войны».

Так что я сначала не нашел ничего удивительного в том, что биографы Аш (просто на том основании, что она прославилась, как военачальник) приписали ей участие в спасении беззащитной Европы от турецкой угрозы. Как и в том, что, испытывая ужас перед Османской империей, они предпочитали скрыть его под ложным именем — отсюда «визиготы».

Позже, конечно, мне, как Вы знаете, пришлось пересмотреть это объяснение.

— Пирс Рэтклиф, др. фил.


Адресат: #14 (Пирс Рэтклиф)

Тема: Аш

Дата: 05.11.00 08:43

От: Лонгман@


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Пирс.

Не представляю, как я стану объяснять своим издателям, не говоря уж об отделе продаж и маркетинга, что визиготы — на самом деле турки и что вся эта история — нагромождение лжи!


Адресат: #20 (Анна Лонгман)

Тема: Аш

Дата: 05.11.00 09:18

От: Рэткпиф@


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Анна.

Да нет же, они НЕ турки! Я так думал сначала. Но я ОШИБАЛСЯ!

Моя теория утверждает, что на североафриканском побережье действительно существовала община визиготов. *Суть* моей теории в том, что свидетельства этого были выпороты из ковра академических представлений.

Такое случается — такое не раз случалось в исторической науке. Не только сознательное вычеркивание из истории неугодных людей или событий — как при сталинизме, — порой они, кажется, сами собой выпадают из поля зрения, когда время настроено против них. В качестве примера, я мог бы привести историю самой Аш. Она, как и большинство женщин, избравших ремесло солдата, не упоминалась вовсе во времена господства патриархата, и даже в более либеральные времена ее склонны воспринимать скорее как «воина-символ», не участвующего в реальном смертоубийстве.

В свое время меня заинтересовал сам ПРОЦЕСС — как это происходит, и в то же время подробности «вычеркнутых» событий. Может быть, не попади ко мне в руки «Аш» Чарльза Мэпллори Максимиллиана — кажется, книгу дала мне прабабушка, которая получила за нее школьную награду в 1892 г., — я не провел бы два десятка лет за исследованиями «пропавших» историй. И наконец я нашел — нашел «пропавший» кусок, столь важный, что его открытие может составить мне имя в науке.

Я обязан этому «Фраксинус». Чем больше я его изучаю, тем более уверяюсь, что его связь с семейством Вэйд несомненна — сундук, в котором был найден манускрипт, привезен из богомолья в какой-то андалузский монастырь. История средневековой Испании сложна, отдаленна и полна очарования; и если потомки визиготов — из рода тех римских варваров, что составляли здесь правящую элиту, — в самом деле существовали, то свидетельства о них нужно искать именно в малоизвестных средневековых манускриптах.

Естественно, в манускриптах «Аш» найдутся и ошибки, и преувеличения, из наряду с этим — подлинная история, правдивая в своей основе. На побережье северной Африки БЫЛ город визиготов, а возможно, существовала и его военная гегемония!

— Пирс.


Адресат: #18 (Пирс Рэткпиф)

Тема: Аш, теория

Дата: 05.11.00 16:21

От: Лонгман@


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Пирс.

Прекрасно. ДОПУСТИМ. Но как могла «деталь» такой величины бесследно исчезнуть из истории???

— Анна.


Адресат: #21 (Анна Лонгман)

Тема: Аш

Дата: 06.11.00 04:07

От: Рэтклиф@


lt;Заметки на поляхgt;Формат-адрес и прочие детали невосстановимо уничтожены


Анна.

Прошу прощения за автоответчик — я оставил эту линию переключенной на факс. Я хотел бы успокоить Вас, но…

Видите ли, дело в том, что исчезнуть из истории ЛЕГКО. БУРГУНДИЯ исчезла, видит Бог. Вот она в 1476 году — самое богатое, самое цивилизованное государство Европы, с самой сильной армией. Но в 1477 году гибнет герцог, и — Чарльз Мэллори Максимиллиан прав — О БУРГУНДИИ БОЛЬШЕ НИКТО НИКОГДА НЕ НАПИШЕТ.

Нет, нет, это не совсем точно. Но даже в представлении самых образованных людей история северо-запада Европы состоит из истории Франции и Германии и начинается с падения Римской империи. Слово «Бургундия» вызывает в памяти только вино.

Понимаете, я вот что хочу сказать: на самом деле Бургундия продержалась еше целое поколение. Мария — единственная наследница Карла, вышла замуж за Максимиллиана Австрийского, и они положили начало австро-венгерской пинии Габсбургов, которая просуществовала по Первой мировой войны, но ДЕЛО В ТОМ, что если не знать, что Бургундия была главной силой в Европе и ЧУТЬ не заняла место Франции в пятисотлетней истории Европы, — так вот, если вы этого не знаете — так и не узнаете. Целое государство ЗАБЫТО с той минуты, когда Карл Смелый пал мертвым на поле под Нанси.

И никто не может этого толком объяснить. Просто не все попадает в историю.

Я думаю, что с поселением визиготов произошло то же самое.

И вот, я трещу тут клавишами, когда приличные люди видят седьмой сон, и Вы сочтете меня придурком.

Простите, пожалуйста. Я вымотался. У меня билет на самолет из Хитроу, всего час на сборы, сейчас должно прийти такси — и тут я решаю проверить автоответчик и обнаруживаю Ваше последнее послание.

Анна, случилось невероятное, потрясающее событие! Моя коллега доктор Изабель Напиер-Грант мне позвонила. Она ведет раскопки под Тунисом — в «Гардиан» недавно о них писали, может, Вы видели — и она нашла что-то, похожее на «глиняного человека» из текста дель Гиза!

Она считает, это «может оказаться» действительно «передвигающийся» образчик технологии!!! Возможно, средневековой — пост-романской… или полная чепуха, какая-нибудь штуковина из викторианской эпохи, с их манией изобретательства — подделка, не пролежавшая в земле и сотни лет.

Тунис — это ведь недалеко от исторических руин римского Карфагена.

Такси пришло. Если эта чертовщина сработает, пересылаю следующую часть перевода Аш. Позвоню, как только вернусь из Туниса.

Анна, если голем — правда, то что еще может оказаться правдой?