"Пенелопа и прекрасный принц" - читать интересную книгу автора (Эшли Дженнифер)
Глава 20
Пенелопа дрожала от новых ощущений. Влажный жар его языка у нее во рту, сильные пальцы с прохладными кольцами на ее бедрах. Ее ноги широко раздвинуты. Ткань батистовой рубашки и кашемировых брюк касается обнаженной кожи.
Его глаза потемнели, руки бесцельно бродили по спине, то поднимаясь к шее, то снова спускаясь к ягодицам.
– Пенелопа, любовь моя, ты заставляешь меня… – Он перешел на нвенгарский, голос его охрип.
Она провела ладонью у него по груди, ощущая под тонкой рубашкой твердые мускулы.
– Для чего нужна бутылка?
– Для моего удовольствия, – все еще хрипло отвечал он. – И для твоего тоже.
Одной рукой Деймиен вытащил стеклянную пробку. Пенелопа ощутила крепкий запах сандала, смешанный с густым розовым ароматом. Теперь бутылочка была между ними. Деймиен вылил немного масла себе на пальцы. Глаза Пенелопы расширились.
– Ты испачкаешь рубашку.
Деймиен посмотрел на нее жарким взглядом.
– Жертва того стоит, – ответил он, поставил бутылочку на стол и потер руки. Пальцы заблестели от ароматного масла.
Деймиен положил ладони на талию Пенелопы и стал легкими движениями массировать ей бока, ребра, полоску тела под грудью. Она закрыла глаза, наслаждаясь его прикосновениями.
Деймиен добавил масла и перешел к грудям, взял их в ладони, обвел скользкими пальцами темные кружки сосков. Наклонился вперед, поцеловал ей шею.
Пенелопа прильнула к его груди, не обращая внимания на масляные полосы на рубашке.
Он водил ладонями вверх-вниз, ощупывая лопатки, втирая масло в талию, плечи, шею. Добавил масла и взялся за ягодицы. Круговыми движениями очертил каждое полушарие, погладил кожу под ним, добрался до внутренней стороны бедер.
У нее на глазах покапал масла себе на кончики пальцев, наблюдая за выражением ее лица.
– Когда тебе перестанет нравиться, скажи мне, и я остановлюсь.
Пенелопа кивнула, зная наперед, что не захочет, чтобы он остановился. Его нежные руки согревали ей кожу, Пенелопа наслаждалась каждым мгновением, пусть даже в этом есть нечто скверное, слишком откровенное. Но ведь они женаты. И разумеется, муж может втирать масло в тело своей жены, и никто его не осудит.
Руки Деймиена с расставленными пальцами опять скользнули к ее ягодицам. Мощными движениями он помассировал каждую половинку, чуть-чуть шире раздвинув ей бедра. Потом наклонился и просунул самый кончик умащенного маслом пальца в маленькое отверстие между ее ягодиц.
Пенелопа громко вскрикнула. Жаркая волна прокатилась по всему ее телу, кожа вспыхнула, как от огня. Она широко распахнула глаза, не понимая, что испытывает – боль или крайнюю степень наслаждения.
– Пенелопа.
Пенелопа перевела глаза на Деймиена. Он наблюдал за ней напряженным взглядом.
– Сама скажи, – прошептал он, – мне остановиться или продолжать.
Она с усилием сглотнула и кивнула головой.
– Продолжай.
– Ты уверена?
– Да: – Она едва слышала его голос.
– Если я причиню тебе боль, скажи.
– Да.
Одну руку он положил ей на щеку, а палец другой – нежно и осторожно – просунул на долю дюйма глубже.
Пенелопа снова вскрикнула. Ее голова мотнулась назад.
– Деймиен, пожалуйста!
– Пожалуйста, остановись? – резко спросил он. – Или, пожалуйста, продолжай.
– Продолжай, – всхлипнув, отвечала она. – Еще!
Очень осторожно он просунул палец еще на дюйм. Она закричала, стиснула бедра в страстном желании вытолкнуть его из себя и одновременно затянуть глубже. В уголках глаз у нее блеснули слезы.
Вторая рука Деймиена, скользкая от масла, сползла по животу вниз и проникла между бедер. Его пальцы добрались до складок потаенного входа, подразнивающе погладили, раздвинули их.
– Деймиен! – снова вскрикнула Пенелопа и рванулась к нему, как будто стараясь насадить себя на его стержень, при этом она потянула за собой его палец и ощутила легкую боль. Пенелопа застыла.
– Ш-ш… – успокоил ее Деймиен, играя маленьким чувствительным бугорком у ее входа, чуть сдвигая кожу, обводя его подушечкой большого пальца.
Жар в ее теле становился нестерпимым. Пенелопа застонала. Деймиен усилил натиск, просунув пальцы обеих рук ей внутрь. Его палец на ее клиторе болел и наливался жаром.
Когда он поцеловал ее, она стиснула губы вокруг его языка и впилась в него с непонятной ей самой страстью.
Деймиен надавил на чувствительный бугорок большим пальцем, слегка, видимо, ненамеренно, царапнув его ногтем. Этим уколом Деймиен словно бы спустил курок. Пенелопа запрокинула голову, из глаз ее хлынули слезы, она издала крик, похожий на стон. Звук улетел к высокому, изукрашенному росписью потолку.
Деймиен продолжал беспощадную игру. Руки его превратились в источник острого, непрерывного наслаждения. Так вот что имел он в виду, когда говорил, что его народ дик и нецивилизован. Он сбрасывает с себя одежды скромности и приличий, чтобы достичь этих вершин плотского блаженства.
– Деймиен! – рыдала Пенелопа.
– Да, любовь моя. Отдавайся этому, забудь обо всем.
Она снова вскрикнула, извиваясь в его руках, у его груди, чувствуя его зубы на коже шеи. Дергалась, изгибалась, стараясь впитать каждую каплю наслаждения. Она и представить себе не могла, что существуют такие ощущения, не понимала, как прожила всю жизнь, не догадываясь о них.
Тело Пенелопы взлетало вверх по спирали блаженства. Она что-то кричала и сама не помнила что. Целовала его, укусила и не заметила, пока не увидела следы зубов на его шее. Когда миновал пик и она пришла в себя, то ощутила, что ее щеки мокры от слез.
Лишь тогда Деймиен извлек пальцы наружу, также медленно и осторожно, как проникал внутрь, а после этого взял ее сам, все на том же резном стуле.
– Надо извлечь хоть какую-то пользу из этой безвкусной штуки, – пробормотал он.
Деймиен быстро избавился от одежды и повернул Пенелопу кругом, обхватил руками ее бедра, все еще скользкие от масла, и вошел в нее. Пенелопа выгнула спину и закрыла глаза, отдаваясь ощущению его присутствия внутри себя.
Деймиен поставил зеркало так, что в нем отражались их сцепленные обнаженные тела. Ее белые ноги казались еще белее на фоне его смуглых икр. Бедра Пенелопы были широко раздвинуты, его мощный стержень глубоко вдавлен внутрь.
Одна его жилистая рука лежала у нее на животе, пальцы играли с золотыми кольцами волос, дразнили и распаляли до тех пор, пока она снова не впадала в неистовство. Когда опять наступил финал, Деймиен еще был у нее внутри. Она чувствовала мощь и разбухшую силу его плоти.
Вот наконец и он достиг пика, его семя хлынуло ей внутрь. Деймиен бормотал ей на ухо какие-то слова, она яростно извивалась. Когда все кончилось, Деймиен прикрыл глаза, глубоко вздохнул и медленно выдохнул, произнеся что-то вроде «у-у-у-ух!». Лизнул шею Пенелопы, мочку уха, щеку, как будто пробовать ее на вкус стало его самым любимым занятием в жизни.
– Я люблю тебя, – хрипло прошептал Деймиен, когда они оба кое-как уместились на стуле. – Я люблю тебя, моя сладкая.
Потом они еще долго целовались, ласкали друг друга, опять взяли масло и мазали им друг друга, пока не сползли на пол, став слишком скользкими.
На ковре они снова занимались любовью. На этот раз он прижал ей руки над головой и овладел ею медлительными, глубокими бросками. Он еще был внутри ее, когда она вдруг в изнеможении заснула прямо на ковре, но проснулась, когда он стал переносить ее на кровать. Деймиен положил ее посередине огромного матраца, сам лег рядом и пристроил простыни так, что получилось теплое, уютное гнездышко. Пенелопа улыбалась сквозь наползающую дремоту, прижималась к его телу, словно это было лучшее в мире одеяло. Никогда еще она не чувствовала себя такой защищенной.
Деймиен открыл глаза и увидел, что рядом стоит Петри. В его синих глазах явно читалась тревога.
– Сир.
Камердинер говорил тихо, но Деймиен все равно приложил палец к губам. Рядом, под простыней, с мягким, расслабленным лицом спала Пенелопа.
– Я бы не стал будить вас из-за простого дела, – сказал Петри. Свеча в его руке дрогнула, горячий воск капнул на покрывало.
– Я знаю. – Деймиен не мог встать с кровати, не разбудив Пенелопу, – так переплелись их руки и ноги, а потому он кивнул Петри, чтобы тот рассказывал.
– Сир, вы помните человека по имени Эверард Фелсан?
Деймиен скривил лицо в гримасе неприязни.
– Прусский профессиональный борец, который стал наемником? – спросил он. – Этот человек возьмется за любое дело, включая убийство, если ему хорошо заплатят.
– Именно он, сир.
– Так что с ним? – продолжал расспросы Деймиен, хотя сам уже прекрасно понимал, что собирается ему рассказать Петри.
– Молодой Тит клянется, что видел его в таверне на Чаринг-Кросс.
– Молодой Тит любит выпить, а потом рассказать какую-нибудь страшную историю.
Петри кивнул.
– Я бы сказал то же самое, если бы через четверть часа не влетели Руф и Майлз с такой же новостью. – Он бросил на своего господина мрачный взгляд. – Фелсан в Лондоне. Именно в этой его части. И могу поставить любую сумму, что знаю имя принца, которого его послали убить.
– Или принцессы, – чуть слышно добавил Деймиен, глядя на лицо спящей Пенелопы. – Черт возьми! Нельзя подпустить к ней Фелсана! – Он глубоко вдохнул, в голове, сменяя друг друга, закружились идеи, наконец Деймиен остановился на одном плане. – Петри, вот что ты должен сделать.
В слабом свете еще не наступившего дня Пенелопа следом за Деймиеном покинула Карлтон-Хаус через черный ход. Пара влилась в толпу, спешащую в сторону рынка. В Карлтон-Хаусе был огромный штат прислуги. Регент любил пышные приемы, а потому закупки провизии занимали много времени и требовали многочисленных рук. Петри и Тит шли рядом, одетые как английские слуги. Петри спокойно надел бриджи и красную куртку, а вот Тит был явно расстроен. Он всегда гордился ливреей принца-императора, английскую одежду считал второсортной, но все равно выглядел сейчас очень уместно.
Единственным неуместным человеком в этой компании казался Саша. Петри хотел оставить его со всей остальной свитой. Пенелопа, одевавшаяся в соседней комнате, слышала, как он спорил с Деймиеном.
– Он нас будет только задерживать. – Пенелопа благодаря Саше уже знала нвенгарский достаточно, чтобы понимать почти все разговоры Деймиена и Петри. – Он ни за что не сойдет за англичанина, к тому же у него не закрывается рот, он все время говорит о вас и принцессе. Не то чтобы вы, сир, были недостойны восхищения, но он подвергнет вас опасности.
– Он старый человек, Петри, – спокойно, но твердо возразил Деймиен. – Я не могу рисковать, потому что не уверен, что Фелсан не убьет его, если Саша останется, или еще как-нибудь не воспользуется им, чтобы добраться до меня. Нет, Петри, я обещал его защищать, и я его не оставлю.
– Было бы лучше, если бы мы выскользнули вдвоем. Вы и я. Мы же умеем это делать. Фелсан последует за нами, а принцесса и Саша будут в безопасности.
– Нет! – Пенелопа выскочила из соседней комнаты, торопливо застегивая корсет старого платья, которое ей принес Петри. – Я не останусь в этой золотой клетке, когда за вами гоняется убийца.
– Мы поедем вместе, – успокоил ее Деймиен. – Петри, ты, я, Саша, Тит и Этан Макдональд.
– И Вулф, – добавила Пенелопа.
– И Вулф, раз он не отходит от тебя ни на шаг. Фелсан, без сомнения, нанял помощников. Если его целью является Пенелопа, то отвлекать внимание на себя бессмысленно. Поедем все вместе, тихонько уйдем и как можно быстрее отправимся в Нвенгарию.
Деймиен говорил решительно, но Пенелопа видела, как он встревожен, и не только из-за убийц, он беспокоится, сумеют ли они вовремя прибыть в Нвенгарию. Иванов день приближается. Они давно уже должны быть в дороге.
О плане знали всего несколько человек. Руф и Майлз пришли в отчаяние оттого, что их оставляют, но сразу утешились, когда Деймиен объяснил им, что они должны делать. Под покровом темноты из ворот дворца выехала роскошная карета с тщательно зашторенными окнами и быстро свернула на восток, явно направляясь к дороге на Дувр.
Петри сообщил, что заметил, как из соседних переулков выскользнуло несколько теней и двинулось вслед за каретой. Если они ее настигнут, то найдут там Руфа и Майлза, пьяных и ничего не понимающих.
Деймиен считал, что приманка ненадолго отвлечет Фелсана, но все же позволит ему и Пенелопе покинуть дворец и начать путешествие.
Пенелопа накинула на свои приметные золотые волосы шарф, а сверху надела плоскую шляпку. Коричневое платье и фартук, как у любой кухонной прислуги, довершали ее наряд. Деймиен был одет как конюх: свободная рубаха, куртка, штаны и потертые сапоги.
Эта простая одежда сидела на нем очень естественно, хотя и ничем не напоминала его элегантные костюмы с регалиями принца-императора. Пенелопе вспомнились его рассказы о том, как они с Петри годами работали на фермах за кусок хлеба. Она почувствовала, что именно к такой одежде он привык, потому что вырос в ней. Она подходила ему больше, чем туалеты принцев и аристократов.
Вулф, наряженный в посыльного, в обносках чувствовал себя лучше всех. Он вцепился в руку Пенелопы и с любопытством смотрел по сторонам, чем, безусловно, нарушал маскарад, но публика в Лондоне не привыкла обращать внимания на маленьких мальчиков.
Сначала они шли пешком, потом ехали в повозке через Чаринг-Кросс и Стрэнд к рынкам в Ковент-Гардене. Здесь наполнили корзины и мешки продуктами и напитками, оторвались от толпы английских слуг и не спеша направились через Стрэнд к Сити, по-прежнему ничем не отличаясь от прислуги, занятой обычными утренними делами.
У Сомерсет-Хауса Деймиен свернул к Темзе, где у подножия лестницы на маленькой барже их ждал Эган. Он помог Пенелопе перебраться через планшир и спуститься в каюту под плоской палубой.
– Я служил в армии, а не на флоте, – сказал он Деймиену. – У меня уже началась морская болезнь. Почему я должен отвечать за судно?
– Если кто-нибудь способен добыть лодку в обмен на песню, то это, конечно, ты, – отвечал Деймиен.
Эган удовлетворенно хмыкнул. Они оттолкнулись от лестницы. Пенелопа смотрела сквозь мутное окошко на баке, как проплывали мимо берега Темзы. Ей показалось, что на лестнице она заметила серую тень, и с испугом сказала об этом Деймиену.
– Я его видел, – шепнул он ей на ухо, обнял за талию и привлек к себе. – Он наблюдал, но не подал никакого сигнала и не пытался нас преследовать. Мы скоро затеряемся среди судов, спешащих к морю.
Пенелопа спиной прижалась к мужу и прикрыла глаза. В глазах стояли картины прошлой ночи. Вот его горячее тело прижимает ее к ковру, шерстяная поверхность щекочет ей спину, мощный язык настойчиво проникает ей в рот.
– С тобой ничего не случится, – пробормотал он. – Обещаю, ты будешь в безопасности.
– А ты? Тоже? – спросила Пенелопа.
– Нет. – Он куснул ее за ухо. – Я – принц-император Нвенгарии. Я не был в безопасности с того дня, как родился, и никогда не буду. Если мне удастся немного опередить тех, кто пытается меня убить, этого уже достаточно. – Он улыбнулся, прижимаясь губами к ее коже. – Зато жить весело. Учишься ценить каждую минуту жизни, каждая выпадающая тебе радость кажется слаще. Учишься ценить красоту. Например, тебя.
Пенелопа повернулась в его руках, поцеловала и крепко прижала к себе. Ценить – да, это правильное слово. Она тоже научилась ценить то, что он ей дает.
Именно здесь, в этой жалкой, пропахшей гнилой картошкой и морской солью каюте, она до конца осознала, на что себя обрекла. Оставила мирную жизнь практически старой девы в доме своей матери, где спокойно писала довольно пресные книги о народных сказках, и предпочла ей жизнь, полную волнений, любви, опасности. Пусть ей случалось скучать в одиночестве, но ее дни были заполнены милыми, простыми радостями, которыми мечтает насладиться Деймиен.
И она, Пенелопа, клянется, что сумеет ему их подарить. Она даст ему милую простоту, в объятьях которой он сможет отдохнуть от страха и напряжения, даст дом, где можно спокойно положить голову ей на грудь и крепко заснуть.
Она обязательно это сделает, думала Пенелопа, поднимая лицо и целуя мужа, пусть даже эта задача потребует от нее всех ее сил и возможностей.
– Кажется, они сейчас на воде, – сказал Недрак. Он держал в пальцах свой магический кристалл и близоруко над ним щурился. – Под парусами. Корабль. Гм… Капитан выглядит как настоящий пират. Возможно, они попали в плен.
Александр отвернулся от окна. Люди в городе начинали готовиться к празднику, Иванову дню, который совпадал с днем летнего солнцестояния. Этот праздник был одним из самых почитаемых в году, уступая разве что святкам. В Нвенгарии по-прежнему соблюдались языческие обычаи.
На Иванов день будет фейерверк, флотилии лодок на реке, угощение, музыка. Ведь в этом году принц Деймиен возвращается со своей новой принцессой из древнего рода принца Августа.
В герцогском совете ожидали, что Александр совсем отменит праздник, но великий герцог улыбнулся и сказал, что можно продолжать подготовку как обычно.
– Когда принц Деймиен все же не явится, разочарование будет еще более острым, – ровным голосом пояснил он.
Члены совета согласились, одни с тревогой, другие – с радостью.
– Кажется, что ваш убийца упустил их, – заметил Недрак.
– Нет. Только не он, – ответил Александр. – Он будет гнаться за ними, пока не добьется своего.
– Пророчество, ваша светлость, очень сильно. Оно защищает его. И ее тоже.
– Недрак.
Александр навис над магом, и Недрак закрыл рот.
– Больше никаких кристаллов, – сказал герцог. – Никакой магии. Вся ваша магия ни в чем мне не помогла. Все фанатики добились лишь того, что сложили головы. Это дело решит не магия, а деньги. Я нанял самого лучшего мастера, и он не остановится, пока не убьет Деймиена. – Александр придвинулся. Недрак смотрел на него широко раскрытыми глазами. – Все ваши заклинания и пророчества не спасли Нвенгарию от почти полного распада. И не смогут ее возродить, А я смогу. – Александр ткнул пальцем себе в грудь. – Я смогу.
– Совет магов…
– Совет магов – это сборище идиотов. Мир изменился, Недрак. Теперь это мир паровых машин, железных дорог, ружей. Теперь есть лекарства, способные вылечить оспу. Подумайте об этом, Недрак. Теперь никто от нее не умирает. И воду сейчас очищают, чтобы не было холеры. Все это в десять раз надежнее, чем ваша магия! Или вы не согласны? Я видел, как сотни людей умерли от оспы, потому что старый принц не разрешил моему отцу послать за вакциной. Принц верил в заклинания магов, а когда они не могли помочь, он их казнил. Это вы помните?
Недрак кивнул с побелевшим лицом.
– Да, ваша светлость. Но, может быть, принц Деймиен окажется восприимчив к новым идеям?
Александр выпрямился, и Недрак бессильно откинулся на стуле.
– Может быть, Недрак, может быть, – спокойно ответил герцог. – А может быть, и нет. Я заглянул ему в глаза, когда Миск привез его сюда. Оттуда на меня смотрел монстр. Сначала его может увлечь мечта о новой Нвенгарии. Он может позволить своей хорошенькой принцессе смягчить нравы. Но это продлится недолго. Монстр все равно победит. Я этого не допущу.
Недрак сглотнул, его острый кадык тяжело двигался по тощей шее.
– Ваша светлость, но что, если убийца не справится? Что вы тогда будете делать?
Александр расслабился и улыбнулся.
– Это не имеет значения. Все пророчество – ерунда. Нет никаких нвенгарских принцесс. И когда люди это поймут, они разорвут его в клочки.
Они переплыли Ла-Манш на корабле «Мэджести», хозяином которого был пират, оказавшийся виконтом, и высадились во Франции. Похоже, они с Деймиеном были старыми друзьями. Виконт сообщил, что его зовут Грейсон Финли. У него была грива золотых волос и четверо детей: мальчики-близнецы, девочка семи лет и еще один мальчик пяти лет. Все они с шумом носились по палубе и выглядели истинными моряками.
Еще один «старый друг», на сей раз цыган, встретил их в Гавре с лошадьми для всей компании.
Стояла прекрасная погода, и прогулка верхом обещала быть приятной. Они направились через Францию к германским княжествам. Англичане отнеслись бы к этому вояжу как к части великолепного тура по Европе. Но Деймиен вел Пенелопу и свою свиту на предельной скорости, избегал больших городов и роскошных усадеб, отдавая предпочтение маленьким городкам и скромным тавернам.
Однажды темнота застала их далеко от города. Пришлось ночевать на сеновале над конюшней, вдыхая запахи сена и лошадей. Петри принес им от фермера немного хлеба и тушеного мяса. Они поели, завернулись в одеяла и попытались уснуть.
– Совсем как в старые времена, сир, – прозвучал в темноте голос Петри, улегшегося рядом с Деймиеном.
– Не совсем, – пробормотал Деймиен, притянул Пенелопу к себе и укрыл одеялом. – Сейчас жизнь куда лучше. – Он поцеловал волосы жены и вскоре заснул.
В этом стремительном путешествии Пенелопе почти не выпадало шанса спать с Деймиеном как с мужем. Несколько раз они все же оставались наедине. Иногда Петри становился снаружи у двери и никого не пускал. Тогда Деймиен мгновенно срывал с себя одежду и жадно бросался к Пенелопе. Он получал свое быстро, жестко, в любом месте, на первой попавшейся поверхности.
Но теперь больше не было ленивого лежания в постели, игр, всяких забав, только инстинкт – быстрое соитие и… дорога, дорога, дорога. И жесткое седло. Вулф сидел в седле перед Пенелопой. Лошадь, разумеется, была недовольна, но мальчик вел себя образцово.
Они проехали Францию, въехали в Вюртемберг, потом в Баварию, и на восток, на восток… Наконец кавалькада достигла берегов Дуная. В маленьком городке, где на узких улочках теснились узкие высокие дома, они продали лошадей, купили небольшое судно и наняли лоцмана.
Когда они отошли от берега, Пенелопа устроилась на корме и стала смотреть, как проплывают мимо крутые, зеленеющие под летним солнцем холмы, как возникают за каждым поворотом реки все новые замки – приземистые древние крепости с квадратными башнями, иногда в руинах; строгие, неприступные стены более поздней постройки с круглыми бойницами; изящные кружевные строения, сверкающие бесчисленными окнами – летний дворец какого-нибудь немецкого аристократа. Их множество раз останавливали для сбора пошлины, но Деймиен, не говоря ни слова, платил.
Пенелопа не уставала смотреть, как проплывает пейзаж за бортом. Она никогда не покидала Англию, а здесь за каждым поворотом открывался новый вид. Вулф вертел головой с не меньшим любопытством, а вот мужчины, включая Тита, в основном спали, привалившись к планширу, совсем не интересуясь всем этим великолепием.
Никаких следов Фелсана или его сообщников они не встретили. Речное путешествие протекало без приключений.
– Это признак профессионального убийцы, – говорил Петри. – Он найдет нас и в нужный момент ударит.
Предсказания Петри действовали всем на нервы, но не позволяли расслабляться.
Они оставили судно в Вене, где реку запрудили огромные баржи и корабли, идущие на восток из Баварии, а на запад из самой России и Черного моря.
Ночь провели в трактире, вдали от фешенебельных районов с оперой, музыкой, роскошным императорским дворцом. Тут их нашла леди Анастасия. Они встретились в маленькой гостиной трактира. Деймиен помог ей снять накидку. Под ней оказался бальный туалет, в волосах Анастасии сверкали бриллианты.
– Не стану предлагать вам местное вино, – сказал Деймиен. – Вы быстро доехали.
– Хороший экипаж, частая смена лошадей, властные манеры творят чудеса, – своим чистым голосом объяснила Анастасия. Она говорила по-английски с едва заметным акцентом. Пенелопа поняла, она выбрала этот язык, чтобы принцесса могла следить за ходом разговора. – За мной следили всю дорогу. Александр не упускает ни одной мелочи.
– А здесь? – вмешался Эган.
– Здесь за мной не следят, – спокойно отвечала она. – Но я кое-что узнала. Александр распустил совет магов.
Саша вскрикнул как от боли.
– Он не может делать таких вещей. Совет собирался восемьсот лет. Они занимаются изучением магии на благо Нвенгарии.
Анастасия пристально посмотрела на него своими прекрасными карими глазами.
– Александр назвал их древним сборищем болванов.
– Народ никогда с этим не смирится, – заявил Саша. – Будет восстание.
– Боюсь, народ с ним согласен, – возразила Анастасия. – Они смеялись над Недраком, когда тот направлялся в дом своей дочери на север. Единственная магия, которой они хотят, – это принц и принцесса.
Несколько мгновений Деймиен смотрел на нее, потом приподнял бровь и спросил:
– А вы?
Лицо Анастасии вспыхнуло.
– Нвенгария нуждается в обновлении, – отвечала она. – Но страна не должна потерять себя. Вот чем вам предстоит заниматься. Я сделаю все, чтобы помочь вам.
Пенелопа вспомнила, что Деймиен объяснял ей: Анастасия работает на Нвенгарию, а не на него. Она будет делать то, что нужно стране. Если эта женщина решит, что для этого надо избавиться от Деймиена, она это сделает.
– Возвращайтесь во дворец и продолжайте флиртовать с Меттернихом, – сказал Деймиен. – Займите его, пока я справлюсь с заговором и верну любовь народа, Александр всегда точно знает, что они проглотят, а что – нет.
– Александр – совсем неплохой правитель, – заметила Анастасия. – Только слишком жесткий.
– Принц-император – я, – сказал Деймиен. Глаза его сверкнули ледяным блеском, в комнате словно бы стало темнее. – И Нвенгария принадлежит мне.
Анастасия долго стояла молча, глядя ему в глаза. Наконец она сказала:
– Прошу прощения, ваше высочество. – И присела в книксене.
Дальше разговор шел спокойным тоном, и вскоре Анастасия ушла. С остальными Деймиен говорил, как обычно, но атмосфера оставалась напряженной.