"Неподвластные времени" - читать интересную книгу автора (Хадсон Дженис)

Глава 3

Харпер солгал. Ему вовсе не нужно было спешно возвращаться домой. Была суббота. Впереди — уик-энд. Но он почувствовал, что должен как можно скорее уносить ноги из этого дома, населенного воспоминаниями. Он быстро катил на север, по Тридцать пятой магистрали к Оклахома-Сити, подгоняемый горечью и нежным запахом ее кожи.

Когда он добрался наконец до своей квартиры, через два часа после того, как выехал с фермы, он тут же выложил папку с бумагами Майка на письменный стол.

Стоит ли ему вмешиваться в дела Анни и Майка?

Впрочем, ладно. Он ведь сам напросился. С тяжелым вздохом он уселся за стол и начал проглядывать бумаги.

Харпер быстро нашел что искал и в негодовании смял в кулаке край папки. Как мог быть столь беспечным его младший братец? Какого дьявола он совсем не заботился о своей страховке? Неуплата взносов, ну конечно! Что можно было ожидать от него еще? На что теперь жить Анни и Джейсону? Им же еды будет не на что купить! Чековую книжку Харпер обнаружил в конверте с пометкой «Банк», где значилось, что денег на счету у Анни кот наплакал. Всего сорок семь жалких долларов.

«Майк, о чем ты только думал, когда оставил свою жену и сына на произвол судьбы!»

Молчание было ему ответом.

Харпера захлестнул такой гнев, что он долго не мог ничего соображать. Видимо, Анни придется продать ферму. Или, по крайней мере, часть земли.

Он продолжал просматривать бумаги, но тут другое открытие заставило кровь Монтгомери забурлить в его жилах. Майк, оказывается, уже продал большую часть фермы. Три отдельных участка земли за эти годы отошли соседям. Вся плодородная земля. Все, что осталось, — восемь акров пастбища и леса, окружавшие дом.

Майк, сукин ты сын, чем ты только думал! Ферма была твоим наследством! И наследством твоего сына! Эта земля принадлежала нашей семье почти сто лет! Как ты посмел продать ее?

Лишь в полдень в воскресенье Харпер смог заставить себя взяться за остальные бумаги. Может, там есть еще одна страховка? Непохоже, правда, но надо все же проверить.

Он нашел текущую страховку на дом, пристройки и имущество, страховку на машину и грузовик — и ничего больше. Случай клинический. Большинство людей страшно боятся потерять дом и не получить страховки. Но вот когда дело касается будущего их семьи, они почему-то думают, что будут жить вечно. К чему заботиться о страховании жизни? Всегда можно сделать это потом, ближе к старости.

Харпер потряс головой и снова раскрыл папку. На этот раз ему попалось свидетельство о браке Майка и Анни. Он заставил себя прочесть его, чтобы ее нежный запах и пара голубых глаз потеряли свою власть над ним. Навсегда.

«Свидетельство о браке Майкла Дейла Монтгомери и Анни Луизы Сэмюэльс.

Графство Кроу, штат Оклахома. Заверено 29 декабря…»

Что? Харпер не поверил своим глазам. Этого не может быть. Харпер зажег настольную лампу и еще раз проверил дату. Двадцать девятое декабря. Он повертел документ. Внизу стояла золотая печать округа, как и полагается на таких удостоверениях. Они ездили в другой город, чтобы их обвенчал некто по имени К.Чарльз Хаскелл, пастор первой Баптистской церкви крошечного городка Пума, штат Оклахома. Дата регистрации — третье января.

Сначала ему стало жарко, потом руки обдало ледяным холодом. Семнадцатого января он приехал на похороны отца. Но ведь Майк сказал ему, что они с Анни женаты уже пять месяцев. Пять месяцев. Именно так он сказал.

Неверными пальцами Харпер листал бумаги, пока не добрался до свидетельства о рождении Джейсона. Двенадцатого марта Джейсону Сэмюэлю Монтгомери будет десять лет. Двенадцатое марта — как раз девять месяцев с последней ночи Харпера в доме. Стало быть, это его сын — если только Анни не забралась в постель к Майку еще до того, как Харпер успел пересечь границу округа.

Подъезжая к ферме днем в воскресенье, Харпер чувствовал, что пальцы его ноют от того, что он с такой силой сжимает баранку. Желудок горел, точно кофе, выпитый с утра, был на самом деле серной кислотой. В груди щемило, и от этого прочие неудобства казались малозначительными.

Свернув с шоссе к дому, Харпер увидел три бронированные машины, стоявшие у дома с трех сторон, с открытыми дверями и включенными мигалками. При виде этой картины сердце Харпера едва не выскочило из груди.

Он немного успокоился — но только немного, — увидев полицейского, который стоял на слабом январском солнце у веранды, привалившись к стене, и чистил ногти лезвием перочинного ножа. Ни о каком насилии и речи быть не могло — если бы происходило что-то серьезное, полицейский не стоял бы в такой беспечной позе.

Но сердце все колотилось, как и прежде.

— Что здесь происходит? — спросил Харпер у представителя закона, поднимаясь по ступенькам веранды.

Полисмен сощурился. Сложил нож небрежным жестом и опустил его в карман брюк.

— А с кем я говорю?

Не вдаваясь в долгие объяснения, Харпер извлек свое удостоверение и помахал им перед надменным молодым блюстителем порядка.

Тот выпрямился:

— А, Бюро расследования? Эй, Фрэнк, — позвал он, обернувшись к входной двери. — Ты вызывал кого-нибудь из Оклахомского ФБР?

Харпер не стал дожидаться ответа, убрал документ в карман и прошел в дом. Его взгляд сразу же отыскал Анни. Его колени едва не подогнулись от облегчения. С Анни явно все было в порядке. Харпер огляделся. Шериф Фрэнк Кольер, двое полицейских и Анни.

— А где Джейсон? Что-нибудь случилось?

Анни открыла было рот, чтобы объяснить, но ее опередил шериф.

— Ты чересчур напорист для человека, который отсутствовал десять лет.

Харпер не удостоил его вниманием. Анни была еще бледнее, чем на похоронах.

— Анни?

Она ответила спокойно, словно ничего не произошло:

— Джейсон пошел к товарищу на весь день.

— Так что же здесь происходит?

Анни почувствовала отчаянное желание исчезнуть куда угодно, лишь бы избежать объяснений. Снисходительная ухмылочка Фрэнка, горящие глаза Харпера — еще немного, и она не выдержит, сорвется на крик. Но она не двинулась с места и не закричала. Она лишь немного выпрямилась, насколько сумела, и аккуратно сцепила пальцы на коленях.

— Я вернулась из города и обнаружила, что дверь открыта.

Сначала она лишь слегка встревожилась. Потом вспомнила о ночном телефонном звонке: она сняла трубку, но никто не заговорил с ней, какое-то время царила гнетущая тишина, а потом раздались гудки. Позже, после полуночи, она слышала во дворе какой-то странный шум, который не был похож на обычные ночные звуки.

Когда Анни все это припомнила, открытая входная дверь показалась ей невероятно зловещей. Горло ее сжалось от страха. Она делала все, чтобы загнать этот страх поглубже, не поддаваться ему. Если она поддастся страху хоть чуть-чуть, ей не совладать со всем остальным — виной, стыдом, болью, горем. Чувства затопят ее. Харпер испытующе смотрел на Анни. Насколько же ей можно верить?

— Дверь была распахнута настежь? Или просто не заперта?

Анни осмелилась бросить на Фрэнка быстрый взгляд, потом отвернулась.

— Распахнута настежь.

Харпер обернулся к открытой двери и осмотрел ее.

— Ты не пошла внутрь, верно?

— Нет, не пошла, — Анни откинула с лица непокорную прядь. — Я пошла к Смитам, что живут через дорогу, и вызвала полицию.

— Что-то пропало? — спросил Харпер, нагнувшись, чтобы оглядеть внешнюю часть замка.

— Не знаю точно, — ответила она. Фрэнк поддернул штаны.

— Вообще-то я не просил ФБР о помощи, — сказал он, видимо, пытаясь привлечь внимание Харпера, однако результат вышел обратный.

— Ты уже снял отпечатки пальцев?

— Здесь вам не Оклахома-Сити, мистер секретный агент, — сощурился Фрэнк.

— Ладно тебе, Фрэнк, мы тут все друг друга знаем с детства. Зачем тебе обращаться ко мне так официально. Зови уж лучше агентом Монтгомери. Фрэнк осклабился.

— У нас в округе нет специалиста, который занимается отпечатками пальцев. Нам это ни к чему, и ты нам тут тоже ни к чему. Нам никогда не требовалась помощь извне, так что нечего путаться под ногами. Тут все яснее ясного. Бедняжка только что похоронила мужа, — продолжал Фрэнк снисходительным тоном, указывая на Анни пальцем. — У нее нервы не в порядке, она не в себе, и это вполне понятно. Она, наверное, просто забыла как следует закрыть дверь, вот и все. Никаких следов взлома не обнаружено…

— Сомневаюсь, чтобы Анни забыла закрыть дверь, Фрэнк. И следы взлома как раз видны отчетливо невооруженным глазом.

— Тебе, может, и видны, — снисходительный тон Фрэнка испарился в одно мгновение. — А для меня это просто старая негодная дверь. Черт побери, на ней столько всяких царапин и отметин. Так что нечего тебе рыскать вокруг и забивать Анни голову разной чепухой, пугать ее небылицами. Езжай-ка лучше обратно в город и там лови себе настоящих преступников!

Фрэнк повернулся к Анни.

— С твоей головы ни один волосок не упадет, милочка. Только обещай мне, что в следующий раз закроешь дверь как полагается. Хочешь, я съезжу за Джейсоном и привезу его домой?

— Спасибо, Фрэнк, спасибо, не надо, — Анни выдавила вежливую улыбку. — Он, должно быть, неплохо проводит время, так что я не хочу ему мешать.

— Хорошо, дорогуша, как скажешь, — Фрэнк дружески похлопал ее по плечу, так что она едва не вскрикнула, и вышел вместе с полицейскими.

Как только за ними захлопнулась дверь, Харпер снова повернулся к Анни.

— Ты в порядке?

— Да, конечно. — Она надеялась, что он не заметит, как она дрожит. — Ты, правда, считаешь, что здесь кто-то побывал?

Харперу не хотелось пугать ее, но не хотелось и создавать впечатление ложной безопасности.

— Я не думаю. Я знаю. Ты ведь не оставляла дверь открытой, верно?

— Нет. Нет, не оставляла. — Она помолчала. — Харпер, ты не мог бы пожить здесь несколько дней?

Он и не собирался уезжать, раз в ее доме побывали взломщики.

— Думаю, что я могу остаться на неделю, если это будет удобно.

Она быстро кивнула и, казалось, сразу немного успокоилась.

— Ты уверена, что ничего не пропало?

— Насколько я поняла, ничего. Только кое-какие незначительные вещи вроде бы не на своих местах.

— Какие именно?

Анни медленно пожала плечами.

— На письменном столе все не так, как до моего ухода. Ящики выдвинуты. Вот и все.

— У тебя есть догадки, что могли искать?

Она уставилась на Харпера с видом удивленным и непонимающим.

— Ты думаешь, искали что-то конкретное?

Настал черед Харпера пожимать плечами.

— Кто их знает. Может, они просто вообще смотрели, что плохо лежит. Обычно крадут телевизоры, видики, микроволновки, компьютеры, драгоценности — короче, все, что можно загнать. И, конечно, в первую очередь — деньги.

— Все на месте, а деньги при мне, в сумочке.

Круги под ее глазами были темнее, чем в прошлый раз. Эта усталая, измученная женщина, которая, казалось, едва сдерживает дрожь, мало походила на девушку, которую он помнил. Харпер никак не мог отважиться обрушить на нее остальные свои вопросы. По крайней мере не сейчас — она чересчур измотана.

— Анни, у тебя усталый вид. Может, тебе отдохнуть, пока не вернулся Джейсон?

— Не могу. — Она бросила на кушетку легкую подушку и поправила фотографию Джейсона. — Ты, наверное, приехал сегодня с каким-то известием?

— Это обождет.

Я только хочу знать, мой ли сын Джейсон? Если только ты точно знаешь, кто его отец. Все остальное — ерунда.

Харпер все же уговорил Анни ненадолго прилечь. А сам вышел пройтись. Вопрос насчет Джейсона просто горел у него в мозгу — удивительно, как он сумел удержаться, чтобы не задать его немедленно. Он хотел знать. Ему нужно было знать. Он должен был знать. Но что-то останавливало его. Что-то в глазах Анни, что притаилось глубоко под ее напускным спокойствием. Что-то, очень напоминающее страх.

Она испугалась взлома? Или чего-то совсем личного — например, догадалась, что он собирается спросить ее, сколько лет ее сыну?

Ладно, с нее и взломанной двери хватило. Жертвы всегда долго не могут оправиться после насилия такого рода, и не без причины. И Анни не исключение. Нарушена неприкосновенность ее дома, чужак вторгся в ее личное пространство, разгуливал по ее комнатам, трогал то, что ей принадлежит, касался личных вещей. Она все равно утратила бы чувство безопасности, даже если бы и не похоронила недавно мужа. Две такие травмы одна за другой — слишком тяжелое бремя для ее хрупких плеч. Она еще удивительно сильная женщина — держится с таким спокойствием и самообладанием.

Харпер покачал головой. То ли ее ничто уже не трогает, то ли она просто онемела от потрясения, от всего, что случилось с ней за последнюю неделю?

За домом, футах в ста, виднелся амбар, большой, прочный и полный воспоминаний, которые Харпер постарался заглушить. Амбар явно нуждался в том, чтобы его покрасили, но в остальном выглядел как новенький. Стойла чистые, инструмент развешан по местам. Сеновал на чердаке полон. Сладкие ароматы люцерны и бермудской травы наполняли воздух воспоминаниями. Господи, до чего же он любит это место!

Не только амбар, но и все остальное. Даже этот дурацкий старенький трактор, припаркованный снаружи, который всасывал машинное масло, как водохлеб воду. Пастбища, горячее напряженное лето, волдыри на руках каждую весну, беспокойная гонка осенью, когда все работали как одержимые, стараясь окончить все полевые работы до первого заморозка. Зимние проруби для водопоя скота. Харпер любил все это вместе.

Он поднял брови, немало изумленный тем, в каком хорошем состоянии было все вокруг. Видно, хозяева не жалели и содержали свои постройки в прекрасном порядке. Наверно, Майк кое-чему научился за эти годы — например, заботиться о том, что тебе принадлежит.

Стоп! Майк о ферме не заботился вовсе, если продал большую ее часть. Синяки на лице и шее Анни кричали о том, что и жена мало волновала его.

От следующей мысли внутри у Харпера все сжалось. У Джейсона такие же синяки? Харперу вдруг стало душно в амбаре. Он выскочил наружу и быстро зашагал позади дома. Ему не хотелось возвращаться обратно. Он еще не был готов задавать Анни вопросы. Не готов принять ее ответы. В нем поднимался гнев, сильная ярость, которую он когда-то сумел побороть.

Сухая трава, пожухлая на зимнем холоде, шуршала у него под ногами. Резкий ветер пробирал до костей даже сквозь теплую одежду. Харпер поднял воротник своей дубленой куртки, чтобы уберечь от него шею.

Поднявшись на вершину холма и постояв между голых шелковичных деревьев, Харпер понял, что ему не следовало приезжать. Но удерживать себя от того, чтобы спуститься вниз, к ивовым зарослям на краю пруда, было для него все равно, что заставить ветер, который постоянно дует в Оклахоме, утихнуть.

Когда он последний раз стоял над прудом, был вечер. В ивах танцевали огоньки светляков, и сверчки состязались с хором квакающих лягушек. Что тогда говорила Анни? Что-то насчет того, что эти лягушки и мертвого разбудят. Харпер слабо улыбнулся воспоминаниям. Жизнь в сельской глуши не была такой тихой, как казалось горожанам.

Та июньская ночь была влажной и горячей. Как их любовь. Харпер закрыл глаза и представил светлое одеяло, расстеленное на темной земле. И золотистое тело Анни, вытянувшееся рядом с ним, воспламенявшее его, прижимавшееся к нему все теснее. Теснее. Вряд ли бывает большая близость между мужчиной и женщиной, чем у них в ту ночь. Он так долго ждал ее. Годы. И наконец в ту июньскую ночь она принадлежала ему.

Та ночь была жаркой — но дело вовсе не в жаре, а в горячей крови, которая текла в его жилах. Харпер был у нее первым, и она была такой соблазнительной, такой безумной, сплетясь с ним телом, что он совершенно потерял голову. Анни же завладела его сердцем.

Харпер застонал и быстро пошел прочь от пруда. У них была эта единственная жаркая ночь, на следующее утро он уехал на новую работу, пообещав вернуться в конце лета. Но не вернулся.

Стиснув зубы, чтобы не проклясть всех и вся, Харпер снова стал подниматься на холм. Наступило время отвечать за свои поступки.

Но он не получил ни единого ответа — и не задал ни единого вопроса. К тому времени, как он вернулся, Джейсон уже был дома. А Харперу не хотелось, чтобы мальчик, который, возможно, приходится ему сыном, слышал разговор между ним и Анни.