"Серебряное зеркало" - читать интересную книгу автора (Джеллис Роберта)

5.

Прощальные слова Барбары принесли Альфреду облегчение и прогнали картины ужасов из его сознания. Если она настаивала, чтобы он поговорил с королевой, значит, собиралась за него замуж, и какое значение теперь имеет, что она почувствовала, когда он ее поцеловал? Ему и так было о чем подумать. Он осознал, что гоЛос Барбары звучал слишком спокойно, и это было вызвано, по-видимому, внезапной переменой чувств, словно она потеряла представление о месте и времени, где находится.

Поцелуй другого человека? Альфред, который до сих пор не знал, что такое настоящая ревность, поскольку его первая любовь изменила ему, когда он был глупым мальчишкой, вдруг почувствовал ядовитые клыки зеленоглазого чудовища. Почему она уступила без борьбы его требованию сдержать слово и выйти за него замуж? Она не боялась нарушить слово и ясно дала понять это. Ограничился ли Гай де Монфорт просто приставаниями? Не овладел ли он ею и не услал ли ее отец во Францию, чтобы скрыть рождение ребенка?

Задав себе эти вопросы, Альфред усмехнулся. Как все нелепо! Если бы она приехала во Францию тайно вынашивать ребенка, то не была бы представлена двум королевам и не находилась бы в окружении принцессы. Кроме того, более вероятно, что Лестер одобрил бы женитьбу своего третьего сына на единственной дочери Норфолка, даже если бы его развратный сын упирался. По-видимому, в существующей политической ситуации Лестер не стал бы испытывать гордость графа Норфолка, который души не чаял в своей единственной дочери, а воспользовался бы случаем обернуть поспешную беременность дочери в выгодный козырь против отца. Если бы она ждала ребенка от Гая, Лестер не только дал бы согласие, но и настоял бы на свадьбе. И, между прочим, они с Норфолком нашли бы достаточно земли, чтобы напичкать ею утробу молодого Гая и заставить его захотеть этого брака.

Альфред быстро спустился вниз по лестнице, удивленно качая головой: все-таки любовь превращает мозги мужчины в жидкую кашу. Наиболее важным в последние минуты, проведенные с Барби, было не то, что она не откликнулась на его поцелуй — чего еще он хотел у входа в церковь?! — а то, что она настаивала, чтобы он пошел к королеве Элинор и расчистил путь к их свадьбе. Ему пришло в голову, что он должен повидаться и с сэром Хью, а не только с Элинор. Было ясно, что сэр Хью нежно любит Барби, и почти наверняка она отвечает ему такой же привязанностью; Хью Бигод мог бы стать сильным союзником, убеждая Барбару сдержать свою клятву.

Во всяком случае, для него было полезно поломать себе голову над реакцией Барбары. Самое вероятное — она просто была изумлена, а возможно, и раздосадована тем, что он поцеловал ее при людях. Без сомнения, когда потрясение пройдет, она вдруг вспомнит его слова о поместье и потребует письменного обещания, что он не станет вмешиваться в дела управления и отдаст доход в ее руки. Он еще раз усмехнулся, уже взбираясь по ступеням дома королевы Элинор.

Альфред был прав лишь в том, что Барбара вспомнит его слова о ее поместье, когда немного успокоится. Однако единственное, что она при этом почувствовала, — это Удовольствие от того, что он так умен. Услышать, что Барба-ра будет лишена дохода от собственности, которую она унаследовала, показалось бы Элинор «подходящим наказанием». Королева не была жестокой женщиной; она сама возражала бы, если бы Барбара был доведена до нищенского состояния, но справедливо полагала, что лишения не будут столь жестоки. Альфред обеспечит Барбару всем необходимым, от гордой леди потребуется лишь одно — попросить. Когда Барбара подумала об этом, она улыбнулась. Она знала: Альфреду не нужен ее доход. Любая из его теток могла найти для него жену намного богаче. Просто королеве Элинор покажется подходящим, чтобы дочь бунтовщика потеряла свою «свободу».

Однако когда Барбара прошмыгнула мимо Альфреда и быстро направилась к дому принцессы Элинор Кастильской, она была не в состоянии обсуждать вопрос прав на. наследство. Все, чего она хотела в этот момент, — найти место, где можно было бы присесть прежде, чем у нее подогнутся колени. Единственная мысль, что осталась у нее в голове, была о поцелуе Альфреда. Она была настолько поражена, когда губы Альфреда коснулись ее собственных, что не успела ничего почувствовать. Только после того как он отстранился от нее, ее кровь словно вскипела от желания. Один Бог знает, что случилось бы, если бы это произошло не у открытых церковных ворот. Только мысль о проходящих мимо людях позволила ей удержаться и не возвратить ему поцелуй.

Если бы она сделала это, весь ее план рухнул бы — она выдала бы свою любовь с головой. Или нет? От придворных дам, оказывавших ей доверие в надежде, что она в свою очередь разболтает собственные секреты, она знала, что любовь и страсть не всегда идут рука об руку. Барбара слушала с умным видом, но своими тайнами не делилась ни с кем. Теперь она сожалела о том, что у нее не было опыта страсти. Слишком велика была опасность быть пойманной в ту же ловушку, в которой оказалась ее мать. Барбаре удалось избежать поцелуев в углах и тайных встреч на лесных полянах, весь ее слабый любовный опыт ограничивался словами, взглядами и вздохами, которыми она обменивалась на людях, а неясное, волнующее возбуждение она легко подавляла. Удивительно, но она никогда не испытывала такого сильного возбуждения и внутренней дрожи, которые пробудил поцелуй Альфреда.

Барбара внезапно усмехнулась, но затем стала рассуждать трезво. Могла ли она позволить, чтобы он понял, как она желает его, если это стало бы концом его «охоты» за ее любовью? Нет ничего забавного в том, что он потеряет к ней интерес. Барбара знала: ей нужен мудрый совет опытной женщины, но вокруг не было никого, кого бы она могла расспросить о таких деликатных вещах. Королева Элинор умело держала в руках своего мужа, но Генрих не был распутником. Он пылал страстью к красоте в живописи и музыке, но не в женщине.

Принцесса Элинор… Барбара задумалась о принцессе. Принц Эдуард, безусловно, любил ее. Его голос и выражение лица менялись, когда он разговаривал с женой. Элинор Кастильская была обручена с Эдуардом в десятилетнем возрасте. Ему тогда исполнилось пятнадцать, так что он не мог влюбиться в нее с первого взгляда. И хотя отец не прятал от него дочерей, как в сказках, которые рассказывал его дедушка — король Джон, Эдуард наверняка заигрывал с придворными дамами. Однако после того, как он женился на Элинор, его любовные интриги с Другими женщинами закончились, он был только вежлив с ними. Почему? Что делала Элинор? Принцесса, наверное, сказала бы, что все дело в огромной доброте ее мужа и его прекрасном характере. «Мне нужно спросить, что делает Элинор, чтобы ее муж был счастлив, — подумала Барбара, — принцесса будет рада поговорить об Эдуарде».

Направляясь к принцессе Элинор, Барбара захватила хлеб, сыр и вино, которые могла есть стоя. Принцесса сидела за столом, который днем накрывали в зале; ближайшее окружение принцессы трапезничало тут же, но стоя, остальные — довольствовались обедом на свежем воздухе.

Как и предполагала Барбара, ей не составило труда вызвать принцессу Элинор на разговор о первых годах ее совместной жизни с Эдуардом. В самом деле, принцесса так страстно желала вспомнить эти счастливые годы, что пригласила Барбару сесть рядом. К несчастью, Барбара обнаружила, что то, о чем рассказывала ей Элинор, имело для самой Барбары очень небольшое значение. Чтобы получить совет, ей нужен совсем другой человек. Элинор была по натуре мягкой и уступчивой, а Барбара скорее резкой, чем нежной, и ей не раз говорили, что она упряма, как осел.

Какая-то часть того, о чем рассказала принцесса Элинор, была очень интересной. Барбара знала, что завершение брака принцессы было отложено из-за ее молодости. Теперь, посветлев от радостных воспоминаний, Элинор вдруг заговорила о доброте мужа, сказав наконец, что он колебался, прежде чем попросил у нее больше, чем она желала дать. Но Эдуард в конце концов признался, что он не удовлетворен ее робкой уступчивостью. Нет, он не хотел отказаться от нее, он хотел, чтобы она тоже научилась любить.

Она, конечно, выразила свои сомнения о первородном грехе, но Эдуард доказал ей, что это — не грех, так как он просит об этом не ради удовольствия. Бог повелел, чтобы все его создания плодились и размножались, и это особый долг наследника трона. Некоторые священники не понимают, что, пока женщина не полюбит близость с мужем, сама не испытает страсти, у нее не будет детей. Поэтому между женитьбой принца и появлением его первого ребенка прошло пять лет. Барбара не раз слышала от придворных дам, что женщине следует приложить недюжинные усилия, чтобы забеременеть (правда, почему-то у той, которая вещала об этих усилиях, лицо отражало скорее противоположное — высшую степень наслаждения). Однако никто и никогда не рассказал, какие это должны быть усилия, как часто их надо прикладывать, и не преподал несколько уроков. А ведь именно это интересовало Барбару! Поэтому сейчас Барбаре во что бы то ни стало следовало разговорить принцессу Элинор. На лице Барбары отразилось сомнение, уж очень ей хотелось, чтобы принцесса поведала ей некоторые подробности из того опыта «активности», что приобрела с Эдуардом.

Принцесса наклонилась к ней ближе.

— Это правда, — прошептала она убежденно. — Не было греха в том, что мой дорогой научил меня делать так, чтобы его семя глубже могло войти в меня и я действительно получила ребенка.

Тогда Барбара спросила напрямик:

— Что заставило твоего мужа страстно желать тебя?

Оторвавшись от своих сладких грез, Элинор выглядела огорченной.

— Удобно ли, что я рассказываю такие вещи тебе — незамужней девушке?

Барбара быстро прикинула в уме, что Альфред, должно быть, уже сообщил новость королеве, так что принцессе можно говорить об этом без всякой опаски, даже если она прямо сейчас бросится сообщить новость своей свекрови. Она была права: принцесса Элинор осталась довольна оказанным ей доверием, получив к тому же удовольствие посплетничать о чем-нибудь новеньком.

Остаток дня Барбара провела в размышлениях о предстоящей встрече с королем, перебрав множество вариантов своих ответов монарху и держа в уме предупреждение Альфреда о том, что лгать королю опасно.

* * *

Комната короля, используемая им для личных встреч, выглядела даже слишком маленькой. Это располагало к откровенности. Барбара облегченно вздохнула: очевидно, Людовик решил рассмотреть ее дело без формальностей. В комнате не было слуги с дощечкой для письма, и сопровождавший девушку придворный, бросив взгляд на стол, вышел из комнаты.

Барбара тоже взглянула на стол. На прелестной золотой тарелке перед королем лежал тонкий кусок сыра и мясной паштет. Рядом стоял изысканный стеклянный бокал, наполненный вином, настолько бледным, что Барбара поняла — оно наполовину разбавлено водой. Когда Барбара, сделав реверанс, поднялась, Людовик жестом указал ей на стол и предложил взять со стола, что она пожелает.

Барбара поблагодарила его за внимание, заверив, что ей нисколько не затруднительно обслужить себя, и без стеснения выбрала приглянувшуюся еду. Она не была голодна, но ей хотелось показать королю, что у нее отменный аппетит и наслаждаться скудной пищей женского монастыря ей не под силу. Ту же цель преследовал ее наряд. Чтобы показать неготовность к жизни, полной отречения, Барбара надела свои самые богатые одежды — ярко-оранжевую тунику и платье цвета темного золота, с широкими рукавами, нижние края которых почти касались пола. Лента и сетка на ее волосах сверкали драгоценностями, в уши были вдеты длинные золотые серьги с сапфирами, а обе руки были украшены искусной работы тяжелыми браслетами.

На красивой серебряной тарелке Барбара принесла холодное мясо, два куска сыра и большой кусок паштета. Она налила себе вина, не разбавляя его водой, и вернулась обратно к столу. Осторожно удерживая в равновесии тарелку и кубок, она присела в реверансе, но остановилась, когда король Людовик засмеялся и попросил ее сесть и прекратить скакать вверх и вниз.

— Вы заставляете меня быть очень подозрительным, — заметил он, улыбаясь доброй улыбкой. — Надеюсь, вы не обнаружили никакой ошибки судебного пристава, отвечающего за управление Круа.

— Нет, сир, — ответила она. — Вы мой сюзерен в отношении Круа, но я не знаю, как выразить мое прошение в нескольких словах. Боюсь, что я должна вернуться на несколько лет назад, чтобы все объяснить.

— Очень хорошо, — вздохнул Людовик. — Если должны, так возвращайтесь.

Он отрезал кусок сыра и стал медленно жевать, в то время как она напомнила ему о том, что отец привез ее во Францию и просил передать ее поместье Круа в руки Альфреда.

— Как раз благодаря Круа я подружилась с сэром Альфредом. Недавно я вернулась обратно во Францию, сир, чтобы избавиться от ухаживаний Гая де Монфорта. Когда я снова встретила сэра Альфреда в доме моего дяди Хью Бигода, то рассказала ему о своей беде. Он сразу предложил мне выйти за него замуж, чтобы оградить от надоедливых притязаний поклонников. И когда он это сделал, я поняла, почему не принимала никакого другого предложения.

— Ах, вы любите его?

Но Барбара не попалась в ловушку. Она знала, что Людовик не доверяет чувствам, особенно любви, за исключением любви к Богу. Она робко улыбнулась.

— Если вы имеете в виду, что я падаю в обморок и не могу выговорить слова в его присутствии или краснею и вся дрожу, как рассказывают об этом в балладах и пишут в романах, то я не люблю его. Сир, я не совсем хорошо представляю, что такое любовь. Я знаю поддержку, дружбу, знаю, что чувствую к моему отцу и моему дяде, и вижу, что испытываю такое же доверие и привязанность к сэру Альфреду. За все эти годы я не встретила другого такого человека, за исключением, конечно, моих родных, в чьи руки я могла бы отдать свою судьбу. У меня нет желания постричься в монахини. Я действительно хочу иметь детей, и сэр Альфред — единственный человек, которому я могла бы доверить себя и свое состояние.

Людовик взглянул на нее с некоторым удивлением.

— Это самый разумный подход. Доверие и привязанность — прочная основа для брака. А дети — святое и естественное желание каждой женщины.

Барбара кивнула:

— Сэр Альфред и я подходим друг другу по происхождению, положению, возрасту и к тому же достаточно долго знаем друг друга. Поэтому я хотела бы получить формальное разрешение взять сэра Альфреда в мужья.

— Я не могу ответить вам сразу, мадам, — задумчиво проговорил Людовик. — Я должен взглянуть на дарственный акт Круа и немного подумать о землях сэра Альфреда и его сюзерене. Но, не давая обещания, я не вижу пока никаких причин, по которым мне следует воздержаться от разрешения. Сэр Альфред тоже ждет, чтобы поговорить со мной?

— Да, сир.

— Тогда, если вы все съели, мадам, позовите его ко мне.