"Мир полон разведенных женщин" - читать интересную книгу автора (Коллинз Джеки)

ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ

Клео переехала в гостиницу Беверли Уилшир. На время, слишком дорого было бы оставаться там постоянно. Она бы этого и не хотела. Пора принимать какое-то решение. Пора решать, что она намерена делать со своей жизнью. То, что она проболталась шесть месяцев, ничего не делая, ответов ей никаких не принесло.

Она позвонила в Нью-Йорк Расселу. Он вряд ли мог прийти в большее возбуждение, чем от ее звонка. «Я вылетаю», – сообщил он ей. – «Ричард Уэст написал новую книгу, и я хотел бы получить права на нее. Я буду там завтра, мы сможем поговорить о твоем будущем»

В задумчивости она положила трубку. Да, у нее было будущее, и уже, наверное, время начать разбираться с ним.

Она изучила свой гардероб: два чемодана бикини, рубашек, джинсов. Надо отправляться в магазины. Она уже смотрелась как пляжная деваха – со своим загаром и с путанными кудряшками. Неплохо бы сделать и маникюр, может – постричься – избавиться от всех этих завитушек и опять смотреться по-человечески.

Она не смогла удержаться и не похихикать про себя. Если бы ее мать увидела ее сейчас – эта вечно элегантная Стелла.

– Что ты с собой сделала? – спросила бы Стелла в ужасе. – Ты смотришься как цыганка. А твоя кожа – разве ты не знаешь, что солнце может сотворить с твоей кожей!

Приехал Рассел с пятью чемоданами фирмы «Гуччи».

– Ты здесь насколько? – спросила удивленная Клео.

– Настолько, насколько потребуется, чтобы заполучить тебя обратно в Нью-Йорк, – ответил он.

А я не говорила, что возвращаюсь.

– Скажешь, когда узнаешь, какое у меня есть для тебя предложение.

О Боже, она надеялась, что речь все-таки не о ее теле.

Они отправились ужинать в Маттеос, и Рассел засыпал ее рассказами об их общих друзьях. Тактично он не заговаривал о Майке, пока не подали кофе. В это самое время Клео заметила, как в ресторан вошли пятеро и уселись за соседний столик. Три женщины. Двое мужчин. Одним из них был Дэниэль Онел.

Она с трудом могла сосредоточиться на том, что говорил Рассел. По какой-то глупой, сумасшедшей причине внутри у нее все сжималось, а рот пересох.

– … такой тупой мерзавец, слишком много пьет, трахается напропалую и, говоря откровенно, выглядит ужасно.

Рассел умолк, чтобы передохнуть.

– Я не думаю, что он когда-нибудь о тебе забудет. И разве можно его винить за это. Не хочешь бренди?

Она подпрыгнула:

– Что?

Рассел поджал губы.

– Ты что не слушаешь меня?

– Мои мозги где-то бродят. Он кивнул понимающе.

– Ну, да. Развод, Он человека из себя выводит. Я никогда не забуду своего первого развода…

И опять ее мысли переключились на другое, когда Рассел пустился в долгий и скучный рассказ о первом разводе. О всех трех его разводах она уже слышала. Равно как и все другие в его офисе.

Что есть такого в Дэниэле Опеле, что заставляет ее так нервничать? Он, конечно же, не идол экрана. И даже не Джек Николсон. Ему уже почти пятьдесят, выглядит он весьма заурядно. Но, Боже, что-то в нем было такое… ОН возбуждал ее невероятно. И она была не единственной, кто ощущал себя так, если судить по всем этим газетам и журналам. Сообщений о Дэниэле и его женщинах было множество. Только недавно на всех первых страницах сообщалось о его помолвке с темноволосой нервической суперзвездой. Помолвка просуществовала ровно пять минут.

Клео немного подвинулась, чтобы получше разглядеть, с кем он. И именно в этот момент он вышел из-за стола и глаза их встретились.

– Здравствуйте, – поприветствовал он, тепло улыбаясь. Несколько по-иному, чем в последнюю их встречу, – как дела?

Внезапно она порадовалась тому, что постриглась, купила себе новое платье и позаботилась о своей внешности.

– Все чудесно.

Ей ничего другого в голову не пришло.

О Боже, если она ничего другого не придумает, он уйдет.

– Я подумала…

– Ты знаешь…

Они оба заговорили одновременно.

– Давай ты первая, – смеясь, сказал Дэниэль. Клео улыбнулась, глубоко вздохнула.

– Я просто хотела спросить, знаешь ли ты Рассела Хейса, моего редактора. Рассел – владелец журнала «Имидж».

– Я не думаю, что мы знакомы, – Дэниэль тепло пожал руку. – Что вы здесь вдвоем делаете? Я только что собирался позвонить домой и предупредить, что возвращаюсь и буду показывать кино. Новый фильм Вуди Аллена. Почему бы вам к нам не присоединиться?

Дэниэль жил в доме, который он арендовал в каньоне Бенедикт. По стандартам голливудских кинозвезд это был простой – но комфортабельный и милый – дом, и как только Клео вошла в него, она поняла, что тут и останется на ночь.

Две другие пары были по делам бизнеса. Крупный режиссер и его подружка, и Лю Марголис, председатель телекомпании Парадокс, и его жена – Дорис Эндрюс, кинозвезда, которая прославилась ролями «приличных девушек».

На Рассела все это произвело впечатление.

– Я думаю', тут можно было бы сделать три эксклюзивных интервью, – прошипел он Клео, – посмотрим, что удастся.

У нее не было никакого намерения даже пытаться. Она ведь не работала на Рассела – пока еще.

Фильм Вуди Аллена оказался еще одним шедевром. Клео смеялась и пыталась расслабиться, но слишком ощущала, что Дэниэль совсем рядом, и отчаянно хотела до него дотронуться. Злобно она сбросила руку Рассела у себя с ноги, когда он задумал ее туда примостить. Попыток он больше не возобновлял.

После фильма Дэниэль предложил всем ирландского ликера. Клео медленно потягивала напиток, стараясь не глядеть в сторону Дэниэля, но напрасно. Глаза их все время встречались и вели свой разговор. А потом Дорис Эндрюс сказала, что устала, и режиссер заявил, что ему рано вставать и ехать на натурные съемки, и все засобирались.

Дэниэль глянул на Клео.

– Почему бы тебе не остаться? – тихо предложил он.

– Хорошо, – согласилась она.

– А как насчет твоего друга? Может, мне попросить Лю его довезти?

– Или так, или пусть берет мою машину.

– Прекрасная мысль. Мне сказать ему об этом или ты скажешь?

Рассел в восторг не пришел.

– Я могу остаться с вами, – настаивал он.

– Нет, – твердо сказала Клео, – мне надо поговорить с Дэниэлем наедине. Я ему обещала.

– Поговорить? – фыркнул Рассел.

– Или трахнуться, – ответила Клео, внезапно разозлившись. Ему-то какое дело?

Рассел уехал, злой и обиженный.

– Он думал, что под конец завалится с тобой в постель? – спросил Дэниэль.

– Не знаю и мне без разницы.

Она глядела на него, притягивая его к себе взглядом. Они стояли очень близко, друг против друга не касаясь, просто рассматривая друг друга.

– Ты хотела остаться? – спросил Дэниэль.

– А что ты думаешь?

Его губы были как огонь, сжигая ее губы и вызывая ощущение волнения и отрешенности, которое, ей казалось, было уже давно в ней похоронено.

Она и не заметила, как сползла с нее одежда. Но ощущала, как пальцы его пробегают по ее телу, вызывая удивительный электрошок экстаза.

Ей пришлось повозиться, чтобы стащить одежду с него. Вцепится в его рубашку, ее разрывая, сорвать молнию с брюк.

– Я так хочу тебя, так хочу, – бормотала она. – Я многие-многие месяцы хочу тебя. Кажется, всегда.

Он ласкал ее груди, нежно играя с ними, прикасался к соскам, пока ей просто не захотелось кричать. Ей хотелось умолять его, чтобы он занялся с нею любовью.

Она потянулась к его члену. Всегда возбуждаешься, когда чувствуешь тело нового мужчины. Удивление, которое приносит каждый новый пенис. Тот, кто говорит, что в темноте все они одинаковые, лжет. Каждый – откровение.

По размеру, запаху, вкусу, осязанию. У Дэниэля был маленький, но красивой формы. Не как у Буча Кауфмана – но для нее, как она поняла, значения это иметь не будет.

Она опустилась перед ним на колени и взяла его в рот. Он застонал от удовольствия, а потом и сам опустился на пол рядом с ней. Они вместе упали на ковер, перекатывались, смеялись, наслаждались каждой минутой. Потом он забрался на нее, в нее вошел. Она чуть приподнялась ему навстречу, туго обхватив ногами его спину. И немедленно почувствовала, что кончает. Он не отпускал ее. То была агония и экстаз. Обычно ей требовалось время между оргазмами, и к ней в эти моменты лучше не прикасаться. Но Дэниэль ее не отпускал, и неожиданно все было снова хорошо – больше, чем хорошо, – это было замечательно. Сильнейшее ощущение сексуальной энергии и силы.

Дэниэль почувствовал в ней перемену, и повернулся так, чтобы теперь она была сверху. И теперь ее мысли, ее мозг и ее тело сосредоточились только на одном. Он управлял ее ягодицами – медленно, медленно, а затем – быстрее, быстрее. Его член был величайшим органом управления, который она когда-нибудь знала. И вдруг она опять стала кончать. Не поддающийся контролю оргазм, который волнами шел по всему ее телу, вызывая удивительное восхищение. И она закричала изо всех сил. Она, которая раньше всегда занималась любовью беззвучно.

А потом и Дэниэль стал кончать. Сжимая ей ягодицы. И она могла чувствовать, как роскошные соки вливаются в нее.

Это было не траханье. То была нирвана.

– О Боже мой! – наконец-то он ее отпустил. – О мой Боже!

Она лежала на полу без движения.

– Насладилась? – спросил Дэниэль тихо.

– Просто невероятно! Он вновь стал ласкать ее.

– Хватит! – запротестовала она.

– Когда получаешь удовольствие, никогда не бывает «хватит».

– Пожалуйста…

Он не обращал внимания на ее возражения. Он слегка провел рукой по ее соскам, а потом его пальцы оказались меж ее ног, раздвигая их, уступая место языку, такому ласковому.

– Не надо больше… пожалуйста… не надо больше.

Но даже когда она говорила это, она уступала его удивительным ласкам, и когда она кончила в третий раз, это было невероятно нежно, красиво и совершенно изматывающе.

Она ничего не могла с собой поделать – заснула, а когда часом позже проснулась, обнаружила, что Дэниэль прикрыл ее одеялом и подложил подушку под голову.

Она села, в полном одиночестве и смущенная. Она хотела говорить с Дэниэлем, беседовать – а не бросаться ему в объятия как любая из тех его девиц, романы с которыми так широко рекламируются. И это даже не первое их свидание – это вообще, говоря по правде, не свидание.

Теперь она поняла секрет его магнетизма. Он изумительный любовник – конечно же, лучший из тех, кто когда-либо был у нее. Чувственный, мужчина, которому и в самом деле нравится тело женщины, и он не делает те или иные движения только потому, что так советуют «Плейбой» и «Пентхауз».

В гостиной было темно, и лежать на полу становилось неуютно. Она встала, собрала свою одежду. Дэниэль спал в спальне. Ее несколько покоробило, что он просто набросил на нее одеяло и так и оставил в гостиной.

Она смотрела на него. Он спал крепким сном, слегка похрапывая.

Растерялась. Что делать дальше? Забраться к нему в постель? Или отправиться обратно в гостиницу?

Что он хочет, чтобы она сделала? Что это – всего на-всего ночь хорошего секса, или же начало романа?

Никогда в жизни Клео не чувствовала себя в такой растерянности. Обычно она задавала тон. Чертов Дэниэль! Из-за него она чувствует себя как школьница, черт побери!

Она решила одеться и ехать домой. Так, ей казалось, будет лучше. И все ж… у нее было страстное желание стащить с него одеяло и предаться любви. Она хотела, чтобы он был у нее во рту, охваченный ее губами и теплый… она хотела высосать из него все соки, как он это сделал с ней.

Она стянула одеяло. На нем была пижама. Она делала его таким уязвимым. Она потянулась рукой к пижамным штанам, к его члену, ласкала его, пока тот не стал оживать.

Она опустила голову, дразня, взяла его наполовину в рот – облизывая и лаская его языком.

– Ты красивый, – бормотала она.

– Я проснулся, – проговорил он.

– Прекрасно.

Она подтягивала его к себе, пока не оказалась вместе с ним в постели и с его членом у себя во рту.

Теперь была очередь пытаться протестовать. Но он был в ее руках, которые держали его за ягодицы, дабы он не удрал. Он поршнем заработал у нее во рту, но всякий раз, когда он вот-вот должен кончить, она заставляла его выйти из нее и переждать.

– Что ты со мной вытворяешь? – запротестовал он. Она нежно засмеялась.

– Чудесные страдания. Помнишь? Ты научил меня, теперь и я в это сыграю.

Когда она позволила ему кончить, это было словно взрыв.

– О Боже! Это было самое лучшее! – воскликнул он. Самое-самое.

Он сполз по кровати к ней и она растворилась в его объятиях.

– Я хочу, чтобы ты провела здесь ночь, – сказал он. – Сможешь?

– Да. Я думаю, да. Никто в Беверли-Хиллз искать меня не станет.

– За исключением, может, твоего друга.

– Рассела? Я же сказала тебе – он партнер по бизнесу, а не по удовольствию.

Он обнял ее.

– А я?

– По удовольствию, конечно. Ты что, думаешь, я собираюсь писать о ночи, проведенной вместе?

– Я в некотором смысле параноик в отношении репортеров. Вот почему я противился тому, чтобы увлечься тобой.

– А мы увлечены?

Его руки вновь ласкали ее тело.

– А ты как думаешь?

Она мягко засмеялась, внезапно почувствовала себя в полной с ним безопасности.

– Мне кажется, я захотела тебя в тот самый день, когда пришла к тебе за интервью.

– И я тоже.

Она пришла в восторг.

– Правда? Но ты со мной не церемонился, когда я позвонила, чтобы показать тебе статью…

– Которая мне довольно понравилась, – прервал он ее.

– Почему только «довольно»

– Потому что мне не нравится читать о самом себе. И точка. Но давай о тебе… ты не очень вовремя позвонила… мне надо было избавиться от Хейди…

– И от миллиона других, которые с тех пор были.

– Не верь всему, что ты читаешь.

– А если только половине – будет точно?

– Ты ревнуешь?

– Конечно, я ревную.

– Не надо. Кто угодно, лишь бы развеять одиночество ночи.

– О, спасибо… Он поцеловал ее.

– Не ты, дура. Я берег тебя с тех пор, как ты перешла на другую сторону улицы, чтобы не встретиться со мной. Вот тогда-то я и понял, что ты именно та, кто мне нужен.

– Я и не думала, что ты меня тогда заметил.

– Заметил – как и тогда, когда увидел вас с Бучем Кауфманом на той дурацкой вечеринке. Какого черта ты проводила время с этим придурком?

– Ждала тебя.

И, сказав это, поняла: то была правда.

Майк Джеймс понял, что жить без подруги рядом так же плохо, как и жить с ней.

Жить одному было скучно. Было мирно, спокойно и очень, очень одиноко. Он нанял приходящую домработницу. Была она очень молчаливой ирландкой, которая появлялась в девять утра, готовила ему завтрак на одного, а затем убиралась в квартире, доводя ее до чудовищного совершенства. Когда вечером он возвращался из офиса, в квартире его несло всякими дезинфицирующими веществами и средствами для чистки кожаной мебели. В унитазе всегда было полно белого пенящегося вещества. Все в холодильнике было гигиенически упаковано в фольгу.

Он ненавидел это. Он жаждал запаха женщины. Что-то не так в его жизни, но что именно, он не знал. С тех пор, как избавился от Энни – жуткая была сцена, она накарябала всякие ругательства на его входной двери, – он тщательно подходил к своим свиданиям с девицами, и придерживался нового правила: не приводить их к себе домой.

Это значило, что если они хотели, чтобы их трахнули, ночи проходили у них на квартирах. Это значило терпеть отвратительные ужины для гурманов на двоих, приготовленные по рекомендациям журналов «Космополитэн» или «Глеймор». Это значило немедленное несварение и боли в желудке. Это значило, что в кровати он бывал теперь не таким, как обычно. Это значило, что бабы жаловались. Это значило – дерьмо.

Майк не жил больше совершенной жизнью.

Рассел позвонил ему и сказал, что летит на западное побережье повидать Клео.

– И что? – коротко спросил Майк. – Она больше ничего не значит в моей жизни. Мы разведены.

– Тогда ты не будешь против, если я попытаю счастья? – вопросом ответил Рассел.

Мерзавец. Клео никогда и не взглянет на тебя. Мерзавец. Майк вынудил себя сохранить спокойствие.

– Делай, что хочешь.

Рассел отправился в приподнятом настроении, а Майк приуныл.

Если бы не Клео, он, наверное, обосновался бы с одной из своих девиц. Но ему все время приходилось сравнивать их с Клео и, как ни противно было ему в этом сознаваться, Клео была вне конкуренции.