"Лаки" - читать интересную книгу автора (Коллинз Джеки)

ГЛАВА 3

Одетые в разной степени откровенности купальные костюмы, блестящие от масла тела лежали вокруг бассейна «Маджириано». Ленни бесцельно слонялся среди них и вспоминал бессчетные случаи, когда они с Джесс, прогуливая школу, пробирались тайком в бассейны лучших отелей города. Это стало для них одной из самых увлекательных игр, наряду с попытками прорваться в казино, или незаметно скормить «однорукому бандиту» пригоршню фальшивых жетонов, или затесаться в толпу зрителей шикарного шоу. В конце концов юную парочку стали безошибочно узнавать все охранники в Лас-Вегасе, что отнюдь не способствовало успеху их похождений, но, конечно, не умерило их активности.

В семнадцать лет променять Лас-Вегас на Нью-Йорк не составляло никакого труда. Оставить в прошлом Джесс гораздо сложнее. Но Нью-Йорк манил, и мог ли он сопротивляться? Ленни выглядел по меньшей мере на двадцать, ростом вымахал под метр девяносто, обладал великолепной фигурой и был красив особенной, небрежной красотой. Он долго не мог решить, чем станет заниматься в жизни, а пока менял одну работу за другой. Проблем он не знал. Комната в Гринвич-Вилледж стала его домом, и в подружках тоже не ощущалось недостатка. Так Ленни пробалдел пару лет, просто наслаждаясь свободой и одиночеством в большом городе. Чем он только не зарабатывал себе на хлеб: и семгу резал в бакалее на Шестой авеню, и часы продавал в универмаге «Блюмингдейл». Лето он обычно проводил в курортном местечке Кэтскилс неподалеку от Нью-Йорка – устраивался подручным в какой-нибудь отель покрупнее. Именно там он узнал, что комедия – это нечто большее, чем торт в физиономию или неожиданно свалившиеся брюки – фирменный трюк Джека Голдена. Он открыл для себя записи великого Ленни Брюса. (Некоторое время он тешился мыслью, что мать назвала его в честь Ленни Брюса. Пустые фантазии. На самом деле – в честь ее глуповатого кузена из Майами.) Он обнаружил, что бывает юмор политический, черный юмор и сатирический монолог. Наконец-то он понял, чему хочет посвятить свою жизнь, и ревностно взялся за дело.

Первым делом Ленни начал сочинять. Миниатюры. Хохмы. Короткие скетчи. Затем он нашел агента, которому удалось пристроить кое-какие его вещи. Не так много, чтобы оставить другие приработки, но начало было положено.

У него обнаружился дар писать сочно и необычно. Порой его заносило, но постепенно агент сумел обеспечить стабильный спрос на все, что выходило из-под пера Ленни. К двадцати четырем годам он уже мог себе позволить полностью сосредоточиться на творчестве. Богачом он не стал, но дела шли неплохо, от девочек отбою не было, и жизнь казалась прекрасной.

Даже странно, что он вновь оказался в Лас-Вегасе.

Ленни прошел мимо славянского типа блондинки с высокими и острыми, как бритва, скулами. Она проводила его долгим задумчивым взглядом, чувственными движениями втирая в бедро мазь от загара. Нет, сейчас не хотелось заводить интрижку. Теперь, когда ему стукнуло тридцать, один только секс его уже мало привлекал.

Впрочем, она действительно немного походила на Иден. Такие же высокие скулы, ледяная белизна волос и холодные узкие глаза. Кошачьи глаза.

Иден Антонио. Он никогда не забудет тот день, когда впервые увидел ее. Она жила вместе с девушкой по имени Виктория, фотомоделью с внешностью королевы школьного бала. Белоснежные зубы, а все остальное – длинные худые руки и ноги. Ленни вполне устраивал их роман. Виктория обожала его. За два проведенных с ней года Ленни узнал домашний уют, которого никогда не имел дома. Но однажды она познакомила его с другой фотомоделью, Иден Антонио.

Едва Ленни увидел Иден, как сразу ему стало ясно – Виктория была только закуской. Основное блюдо – это, конечно же, Иден. Она только что вернулась из удачного турне по Европе и напоминала сытую и ухоженную кошечку, разве что не мурлыкала. В отличие от Виктории, она вовсе не походила на победительницу какого-нибудь конкурса. Бледная, своеобразная, даже экзотическая, с тонкими чертами фарфорового личика и потрясающей фигурой. К тому же она зарабатывала больше, чем он, хотя и его дела тогда шли в гору. Ленни как раз снимался в пробном выпуске нового телевизионного шоу с удачным названием «От фонаря». Впервые в жизни он выступал перед аудиторией, и это занятие пришлось ему по вкусу. Никогда Ленни не предполагал, что живой контакт с залом может придавать столько сил и вдохновения. На местном телевидении шоу стало еженедельным. Ленни исполнилось двадцать семь, и он вкалывал на всю катушку. Не так уже плохо для пария, который некогда приехал в Нью-Йорк без гроша за душой.

Иден была нервная, честолюбивая и, пожалуй, самая волнующая женщина из всех, кого он когда-либо знал. Младше его на четыре года, но по жизни значительно мудрее. Она много поездила по свету, поменяла не один десяток любовников. Ленни она казалась невероятно сложной натурой. Конечно, только вначале. За три с половиной года любви пополам с ненавистью он прекрасно разобрался, что за кажущейся сложностью скрывалась пустота. Никогда он не встречал более ненадежного человека. Порой он жалел ее; порой готов был убить от ревности.

Иден! Как она его помучила! От их взрывчатой, бурной связи ему остались в воспоминание шрамы как на душе, так и на теле. И все же... он никак не мог остановиться. Да, они вели постоянную войну, но сладость примирения компенсировала все.

– Ты обыкновенный мазохист, – не раз говорил его приятель Джой Фирелло. – Она откровенно пудрит тебе мозги, а ты все равно возвращаешься за добавкой. Брось ее. Она же нимфоманка, классическая шлюха.

Конечно. Он и сам все прекрасно понимал. Но – ничего не мог с собой поделать.

– Она вертит тобой, как хочет, – утверждал Джой.

– Ничего подобного, – отбивался Ленни.

Но Джой был прав.

Иден обожала появляться на людях. Каждый вечер ей требовалось отправляться куда-нибудь. По уик-эндам она занималась в какой-то халявной школе актерского мастерства. Она мечтала, что настанет день и ее талант оценят и сделают ее кинозвездой. Да она и сейчас уже считала себя чем-то вроде звезды. Когда шоу Ленни, просуществовав один сезон, было закрыто, вся ее реакция свелась к фразе: «Вот черт! А я как раз собралась появиться у тебя в качестве гостя программы».

Иден не верила, что он сумеет чего-то добиться в жизни, и не скрывала своего мнения. Не то чтобы ее волновало его будущее. Иден могла волноваться только за себя.

Актриса она была ужасная. Ленни видел ее в некоторых студийных постановках и поразился, насколько она бездарна. Зато в качестве модели – не имела себе равных.

– Почему бы тебе не остаться моделью? – спросил он ее одним воскресным днем после того, как Иден напрочь завалила свою сцену в «Кошке на раскаленной крыше».

– Ах ты, подонок, – завопила она в ответ. – Ты хочешь сказать, что я никуда не гожусь?

– Я хочу сказать, что лучше бы тебе заниматься тем, что ты делаешь лучше любого другого.

– Подлец!

Флакон духов просвистел в воздухе.

– Минетчик!

За флаконом последовала тяжелая стеклянная пепельница.

– Ревнивая свинья!

Спустя два месяца после множества скандалов она уехала в Калифорнию с одним актером из ее класса, длинноволосым ничтожеством по имени Тим Вэлз.

Ленни тосковал по ней. Хотя он и выступал часто в маленьких, но избранных клубах – это ему очень нравилось, его хорошо принимали, и постепенно у него стали появляться пусть немногочисленные, но преданные поклонники.

Отзывы в прессе – когда пресса удостаивала его своим вниманием – были превосходны. До богатства Ленни оставалось еще далеко, но, помимо всего прочего, он еще подрабатывал пером. Его материал всегда пользовался спросом.

В глубине души он знал, что рано или поздно поедет за ней в Калифорнию. Лас-Вегас лежал на пути. Если он здесь произведет хорошее впечатление, то сможет двинуть в Лос-Анджелес на волне известности. Иден всегда тянулась к успеху. Если он окажется наверху, она сама прибежит.

Блондинка призывно кивнула, и Ленни понял, что, задумавшись, он не отвел от нее взгляда. Он быстро зашагал прочь, вокруг бассейна, поглядывая по сторонам. В шезлонге полулежала девушка в черном закрытом купальнике. Ленни узнал ее – она проходила мимо него в аэровокзале. Много женщин промелькнуло в его жизни после Иден, но ни одна не облегчила боли. Всякий раз он надеялся найти нечто особенное. Но все они были одинаковы.

Ни секунды не колеблясь, Ленни свернул по направлению к девушке, быстренько прикидывая, какой из его многочисленных подходов здесь будет Лучше. В конечном итоге решил остановиться на самом надежном, тем более что он всегда срабатывал. Ленни Голден не привык встречаться с отказом.

– Вы слишком прекрасны для одиночества, – заявил он. – Так что скажете? Что будем пить? Или позавтракаем вместе? А как насчет бриллиантов?

Обычно в ответ они либо смеялись, либо без колебаний выбирали бриллианты. В любом случае завязывался разговор, а это главное. Сначала их надо рассмешить, а там и до постели недалеко.

Лаки медленно приподняла темные очки и смерила его холодным взглядом.

Ленни заглянул в ее бездонные черные глаза и почувствовал, что еще миг – и он навсегда позабудет о блондинках.

– Но только обещайте, что наутро не будете меня презирать, – добавил он быстро. – Я такой чувствительный.

Он ухмыльнулся своей неотразимой – как ему не раз говорили – улыбкой и замер в ожидании ответа.

– Проваливай, придурок, – отозвалась Лаки небрежно. – Лучше обратись к той пышечке. Вон она принимает позы под пальмой. Похоже, ей придется по вкусу твой сиропчик. Она больше в твоем стиле, ясно? – И она решительно опустила очки.

– Эй, подождите, кто вам пишет текст, уж не я ли?

Холодноватая дамочка, но он и не таких разогревал. Но прежде чем он успел продолжить, твердая рука легла ему на плечо и здоровенный швед в синих плавках сказал:

– Здесь не дом свиданий, мистер. Пожалуйста, идите своей дорогой.

Ленни попытался сбросить руку, но Бертил не уступал.

– Эй, полегче, я здесь не посторонний! – воскликнул артист.

– Покажите мне ваш ключ, – потребовал Бертил, уводя его подальше от Лаки.

Ленни не любил, когда с ним обращались подобным образом. Еще меньше ему нравилось оказываться в глупом положении.

– Будьте так добры, – презрительно проговорил он. – Уберите руки. Я выступаю в «Бразильской гостиной». Я Ленни Голден. Я артист, черт побери.

Отчаянный женский крик заставил всех повернуться.

– Моя девочка, она не умеет плавать! – заходилась в истерике женщина.

Бертил ослабил хватку. Два спасателя и Ленни одновременно бросились в бассейн. Ленни первым оказался рядом с ребенком, вытянул ее за волосы на поверхность и подтащил к бортику, где ее подхватил Бертил и передал, ревущую, но невредимую, благодарной матери. Ленни вылез из бассейна. Вода ручьями лилась с загубленных белых брюк и севшего на глазах свитера, не говоря уж о насквозь промокших кроссовках. Два спасателя смерили его злобными взглядами. Бертил вообще отвернулся. Мать была слишком поглощена своим спасенным чадом, чтобы хотя бы посмотреть в его сторону.

Он оглянулся в поисках черноглазой девушки. Уж теперь-то она не устоит.

Она давно уже ушла.

Вот и совершай после этого подвиги!

– Я думала, – говорила Лаки, – что приеду и сразу все тебе расскажу. У меня столько новостей.

День клонился к вечеру, и она наконец поймала Джино.

Они беседовали по телефону.

– Я смертельно устал, детка, – ответил он. – Мне надо вздремнуть и собраться с силами.

Лаки отсутствовала целых три недели, а он так устал, что не может ее видеть! Что здесь происходит?

– Где ты был? Я четыре раза звонила, – как бы между прочим поинтересовалась она, зная, что на Джино нельзя давить.

– Да так, крутился, – уклончиво ответил он.

«Связался с какой-нибудь неумытой девчонкой из кордебалета, – определила она. – Семьдесят два года и все никак не успокоится».

Лаки выдержала небольшую неодобрительную паузу.

– Я заеду за тобой сегодня вечером, – предложил он. – Мы спокойно пообедаем вдвоем. Восемь часов тебя устроит?

– Ты уверен, что успеешь отдохнуть?

– Перестань, дочка. Когда это я не хотел тебя увидеть?

«Сейчас», – едва не сказала она. Но промолчала. Вместо этого договорилась о встрече в восемь и стала с нетерпением ждать, когда сможет поделиться с ним впечатлениями от своей поездки, а также сообщить о наметившейся сделке. Он будет гордиться дочерью. Скорей бы!

– Что с тобой стряслось? – ахнула Джесс.

– Хотел проверить, садится ли мой свитер, – саркастически ответил Ленни.

– Садится.

– В самом деле? Тогда напомни мне, чтобы я никогда в нем больше не плавал.

Он сел в машину, и они тронулись. В ее глазах пробегали воинственные искорки, и Джесс на максимальной скорости бросила свой «камаро» в уличный поток, едва не сбив подвыпившего туриста в майке с надписью «Я люблю Чикаго».

– Черт, – пробормотала она сквозь зубы.

– В чем дело?

– Давненько я никого не сбивала.

– Вот уж не поверю.

Джесс лихо свернула к платной стоянке у супермаркета и заглушила двигатель.

– Надо купить еду для собаки, – заявила она. – И еще детское питание, и еще кое-что.

– Разве делать покупки – не обязанность твоего старика?

– Ты съел его обед. Надо еще что-нибудь объяснять? – состроила гримасу Джесс.

– Наверное, нам следует поговорить, – предложил он.

Она кивнула. «Давай поговорим».

Ленни последовал за ней в магазин. Высокая рыжеволосая девушка в розовых брюках и вязаной безрукавке улыбнулась ему. Он улыбнулся в ответ.

Маленький сердитый человечек в мятом белом костюме шлепнул ее по заду.

– А ну-ка, брось, – приказал он.

Девушка недовольно тряхнула длинными рыжими патлами и надула губы.

– Вегас кишит потаскухами, – заметила Джесс.

Кому ты говоришь, – отозвался Ленни.

В отделе бакалеи Джесс набрала товаров на 63 доллара. Ленни вызвался платить, но она не уступала.

– Ты же без гроша.

– Вовсе нет.

– Не глупи.

– Кто тут вякает?

– Я.

– Пойди прогуляйся, обезьянка.

– Не смей меня звать обезьянкой!

Вся очередь разразилась аплодисментами, когда в конце концов он настоял на своем.

Покатываясь со смеху, друзья вывалились из супермаркета на стоянку.

Жирный мальчишка с длинными немытыми космами пытался открыть боковое стекло «камаро» с помощью проволочной вешалки для одежды.

– Эй! – негодующе воскликнула Джесс.

Мальчишка как ни в чем не бывало продолжал свое занятие.

Джесс бросила на землю оба пакета с покупками и бросилась спасать машину.

Ленни последовал за ней. Совместными усилиями они оттащили толстяка. Он смерил их злобным взглядом неподвижных глаз и поковылял прочь. Немного отойдя, парень остановился около «форда» и взялся за него.

– С ума сойти, – сказал Ленни.

– Ты теперь житель Нью-Йорка, тебя ничего не должно удивлять, – рассудительно заметила Джесс.

Они подобрали рассыпавшиеся по асфальту продукты и в рекордно короткий срок вернулись домой.

Вэйланд плавал посреди бассейна на сине-белом надувном матрасе и курил сигарету с травкой.

Симон разрывался от крика на грязном индейском одеяле.

– Черт, – пробормотала Джесс.

Похоже, это стало ее любимым выражением.

Ленни подумал, что ему следовало бы остановиться в гостинице. Похоже, у Джесс достаточно проблем и без посторонних в доме.