"Биг Сюр" - читать интересную книгу автора (Керуак Джек)

6

Хижина Монсанто при этом имела свои недостатки например в оконных проемах были не сетки от насекомых а огромные деревянные ставни, поэтому если в сырые и пасмурные вечера оставить их открытыми то становится слишком холодно, а если закрыть то ничего не видно и приходится днем зажигать лампу – Но это единственная проблема – Все остальное чудесно – Поначалу так забавно любоваться днем на сонные вересковые поляны в противоположном конце каньона зная что стоит пройти полмили и внезапно окажешься на диком ревущем побережье, или если надоест и то и другое можно просто сидеть на прогалине у пенька и мечтать – В лесу так просто днем дремать или молиться местным духам: «Позвольте мне оставаться здесь, я хочу всего лишь покоя» и эти туманные лики безмолвно отвечают: «Да» – И говорить себе (если вы, как я, озабочены теософски) (по крайней мере в то время, перед тем как сойти с ума, я был озабочен теософски): «Бог который есть всё обладает оком пробужденности, как будто спишь и видишь длинный сон о каком-то невозможном поручении и потом вдруг просыпаешься, упс, НЕТ ПОРУЧЕНИЯ, все сделано и забыто» – И в радостном потоке первых дней я с уверенностью говорю себе (никак не предполагая всего что случится со мной спустя три недели): «Никакой больше беспутной жизни, пришло время спокойно наблюдать мир и наслаждаться им, сначала в лесу, потом молча прогуливаясь и разговаривая с людьми по всему свету, никаких пьянок, никаких наркотиков, никаких беспределов, никаких тусовок с битниками, алкашами, наркоманами и всеми этими, никогда больше не спрашивать себя: «О за что мучает меня Господь», вот так быть одному, путешествовать, разговаривать только с официантами, на самом деле, в Милане, Париже, просто разговаривать с официантами, болтаться, не навязывать больше себе агонию… настало время размышлять, наблюдать, сконцентрироваться на том, что после всего этого поверхность Земли, какой мы ее сейчас знаем, покроется слоем мусора, как за миллиард лет… Да, поэтому побольше одиночества” – «Вернись в детство, просто ешь яблоки и читай «Катехизис» – сиди на поребрике, черт с ними с жаркими софитами Голливуда» (вспомнил то ужасное время всего год назад когда мне в третий раз приходилось репетировать чтение своей прозы под горячими софитами «Шоу Стива Аллена» в студии Бербанка, сотни технических служащих ждут, пока я начну читать, Стив Аллен в ожидании бряцает на пианино, я сижу там как дурак на стуле и не могу ни слова прочитать ни вообще рта раскрыть: «Ради Бога Стив мне не нужно РЕПЕТИРОВАТЬ» – «Нет уж, давай, нам надо послушать тембр твоего голоса, ну в последний раз, я разрешу тебе не участвовать в генеральной», а я сижу там весь вспотевший и не могу в течение целой минуты слова вымолвить, а все смотрят, в конечном итоге я говорю: «Нет, не могу», и иду выпить чего-нибудь через дорогу) (но ко всеобщему удивлению вечером во время шоу я читал прекрасно, и это так поразило режиссеров что они отправили меня погулять с голливудской звездочкой которая нагнала на меня скучищу пытаясь читать свои стишки и не желая говорить о любви ибо любовь в Голливуде продажна) – И даже это восхитительно, не спеша вспоминать всемирную жизнь просто сидя или лежа здесь или прогуливаясь медленно припоминая все детали жизни которые теперь миллион световых лет спустя приняли вид (как это должно было случиться у Пруста в его запечатанной комнате) приятных фильмов вызываемых усилием воли и проектируемых для дальнейшего изучения – И удовольствия – По моим представлениям Бог творит так эту самую минуту, смотрит свое собственное кино, коим являемся мы.

Даже когда однажды ночью я счастливо собираюсь перевернуться на другой бок и возобновить прерванный сон и вдруг крыса пробегает прямо по моей голове, это восхитительно, так как я беру раскладушку и кладу сверху большую широкую доску которая покрывает обе ее части, так что мне не придется барахтаться в полотнище, помещаю на нее два старых спальника, сверху мой собственный, и теперь у меня есть самая чудесная и безопасная в отношении крыс и по сути полезная-для позвоночника-кровать в мире.

А еще я предпринимаю долгие любопытные прогулки в обратном направлении суши чтобы посмотреть что есть что, поднимаюсь на несколько миль по грунтовой дороге ведущей к одиноким ранчо и стоянкам логгеров – Подхожу к обширным грустным тихим долинам где можно увидеть стволы красного дерева высотой в сто пятьдесят футов и на верхушке сидит иногда одинокая маленькая птичка – Птичка балансирует там наверху обозревая туман и огромные деревья – Можно увидеть одинокий цветок кивающий с далекого утеса в противоположной стороне каньона, или похожий на лик Зевса огромный нарост на стволе красного дерева, или каких-нибудь сумасшедших мелких божьих тварей которые болтаются в запрудах ручья (водяные клопы), или одинокую изгородь с надписью «М.П. Пасси. Хозяин этой части», или заросли папоротника в капающем сумраке красного дерева, и думаешь: «Как далеко от поколения битников, в этом лесу» – И я бреду к родному каньону по тропинке мимо хижины к морю, где на побережье под тысячефутовым мостом пасется мул или иногда стоит и смотрит на меня своими большими карими глазами Райского Сада – Мул, как я уже говорил, по имени Альф, питомец одного семейства поселившегося в каньоне, он просто бродит из одного конца каньона где его останавливают изгороди кораля, к дикому побережью где его останавливает море и когда впервые видишь его кажется что странный мул сошел с картин Гогена, он роняет свой черный помет на ослепительно белый песок, этот бессмертный и первозданный мул, владелец всей долины – Позднее я даже нашел место его ночлега что-то вроде священной рощи посреди сонного верескового луга – И я скармливаю Альфу последние из своих яблок которые он принимает длинными торчащими зубами и отправляет в свою нежную шершавую глотку, никогда не пережевывая, просто смахивает мое яблоко с протянутой ладони, и печально трусит обратно, сворачивая чтобы поскрестись крупом о дерево широкими эротическими движениями которые становятся все размашистей и размашистей и в конце концов мул стоит с поднятым членом который напугал бы и Вавилонскую Блудницу не говоря уж обо мне.

Странные и удивительные штуки как например роковая в стиле Рипли ситуация: здоровенное дерево упало поперек ручья может быть лет пятьсот назад и образовало мост, один конец ствола теперь на десять футов ушел в ил и опавшую листву, странно но из середины его поднялось другое дерево будто выросло из безжизненного бревна или будто длань Господня вставила его туда, не могу понять и глазею как школьник яростно пережевывая целые горсти арахиса – (а несколько недель назад я и головы не мог поднять в Боуэри) – Даже когда мимо проезжает машина с соседнего ранчо я наяву грежу сумасшедшими картинами, типа вот едет фермер Джонс со своими двумя дочерьми а вот я медленно бреду волоча под мышкой шестидесятифутовый ствол красного дерева, они удивлены и напуганы: «Не сон ли это? Может ли человек обладать такой силищей?», спрашивают они меня, а вот и мой великий дзенский ответ: «Вы всего лишь думаете, что я силен» и продолжаю тащить свое бревно дальше по дороге – Это заставляет меня долго хохотать в лугах поросших клевером – Я миную корову которая оглядывается на меня жуя охапку сочной гречихи – Вернувшись в хижину развожу огонь и сижу вздыхаю и листья шуршат по тоненькой крыше, в Биг Сюре август – Засыпаю прямо в кресле а когда просыпаюсь оказываюсь лицом к густым зарослям низеньких деревьев за распахнутой дверью и вдруг память начинает извлекать их из глубины лет, каждую группу, ствол за стволом, все их переплетения, словно дом родной, но пока я пытаюсь разобрать что означает вся эта путаница, бумс, дверь захлопывается у меня перед носом – Я делаю вывод: «Я вижу лишь то что позволяет мне видеть дверь, открытая или закрытая» – И, поднимаясь с места, добавляю громким голосом английского лорда который правда никто не услышит: «Слово не воробей, сэр, вылетит – не поймаешь», произнося «слово» как «сллловаа» – И смеюсь весь ужин – Который состоит из картофеля, запеченного в фольге, кофе, ломтиков колбасы, изжаренных на прутике над костром, яблочного соуса и сыра – И когда я зажигаю лампу для того чтобы почитать после ужина, появляется мотылек, чтоб принять возле нее свою смерть – Я гашу ее на время, и мотылек засыпает на стене не ведая что я зажгу ее вновь.

Между тем кстати и однако, каждый день холодно и пасмурно, или сыро, холодно не так как на Востоке, и каждая ночь приносит туман: ни звездочки не видно – Но и это, как позже выясняется, тоже может быть чудесным обстоятельством, «сырой сезон» и остальные обитатели каньона (те что приезжают на выходные) в субботу-воскресенье не показываются, и я всю неделю предоставлен сам себе (поскольку позже в августе когда солнце одолело туман я был вдруг поражен услышав смех и шорохи по всей долине которая принадлежала мне и только мне, а когда попытался выйти на берег чтобы посидеть-поработать обнаружил там целые отдыхающие семейства, причем наиболее молодые из них просто парковались у моста и спускались вниз) (на самом деле большей частью это были банды орущих хулиганов) – Вот, тропический летний туман был силен и кроме того когда солнце победило наконец в августе началось нечто ужасное, штормовые порывы проникли в каньон заставляя деревья шуметь так оглушительно словно между ними началась битва и от этого вся хижина тряслась и я просыпался – И это тоже способствовало наступлению безумия.

Но самый замечательный день был когда я просто забыл кто я и где я это когда я с закатанными до колен штанами стоял посреди ручья и укладывал камни и топляки так чтобы ручей (рядом с песчаным берегом) где я набирал в кувшин воду перестал медленно сочиться через меловую отмель полную водяных клопов и превратился в стремительный чистый и глубокий поток – Я выкопал в белом песке углубление и так расположил камни под землей что мог теперь воткнув туда кувшин наклонять его горлышко против течения и он постепенно наполнялся чистой проточной питьевой водой безо всяких там насекомых – Соорудить канал, вот как это называется – И поскольку русло стало теперь глубоким и быстрым мне пришлось соорудить возле песчаного берега также нечто вроде дамбы чтобы его не размывало – Занимаюсь я этим, укрепляю внешнюю часть заграждения мелкими камешками и под конец когда солнце уже заходит я с сопением склонив голову над работой (так сопят дети, когда весь день играли) начинаю впихивать мелкую гальку в щели между камнями так чтоб вода не просачивалась и не размывала берег, вплоть до мельчайших щелочек, отличная дамба, которую я покрываю деревянным настилом чтобы все могли вставать на колени и набирать святую воду – Оглядывая в этот момент весь прошедший день, от полудня до заката, я был поражен, увидев, где я, кто я, что я делаю – Невинность одинокого индейца отделывающего каноэ в чаще леса – А пару недель назад как я уже сказал я головы не мог поднять там в Боуэри и все думали что я что-то над собой сотворил – И счастливо напевая я готовлю ужин и выхожу под туманное сияние Луны (она рассеивает белый фосфоресцирующий свет) и с восхищением смотрю на новые быстрые журчащие струи чистой воды с чудесными бликами – «А когда исчезнет туман и покажутся Луна и звезды как это будет красиво».

И все такое – Все эти маленькие радости удивившие меня когда я в ужасе позднейших событий вернулся и увидел как все они изменились и как стали зловещи, даже моя бедная маленькая деревянная платформа и канал когда затошнило мои глаза и желудок и душа выкрикивала тысячи бессвязных слов, о – Это трудно объяснить и главное не фальшивить.