Джек Хиггинс Ночь фламинго

1

Девушка была совсем юная и явно хорошенькая, но от её красоты не осталось и следа. Правый глаз у неё заплыл, щеку покрывал огромный синяк, губы распухли от удара кулака.

С искаженном от боли лицом она еле шла, опираясь на женщину-полицейского.

В зал, где должна была проводиться очная ставка, вошла жалкая тощая фигурка. Рваное платье скрывалось под наброшенным на плечи одеялом.

Миллер и Брэди сидели на скамье у дальней стены. Брэди первым её заметил. Он коснулся плеча соседа, и Миллер, затушив сигарету, встал ей навстречу. Несколько секунд он пристально вглядывался в нее, как сделал бы это врач при виде пациента. Девушка отшатнулась от этого странного черноглазого парня с бледным лицом. Непреклонный взгляд пронизывал её насквозь.

Сержант криминальной полиции Ник Миллер ужасно устал. Устал так, как не уставал уже давным – давно. Вот уже десять часов он пребывал в непрерывном напряжении. Сначала он выезжал на два взлома и бандитское нападение на улице. Затем его вызвали в гостиницу около рынка, где в драке пырнули ножом молодого парня. Едва закончив неизбежные формальности, пришлось отправился в район порта, где поступило заявление о жестоком обращении с детьми. Вдвоем с инспектором они нашли трех изможденных малышей, запертых в темной вонючей кладовке без окон. Они там жили, как звереныши.

А теперь ещё и это…

В пять утра – а утро было промозглое, февральское – не было сил кому-то сочувствовать. Но лицо девушки было искажено страхом, она многого натерпелась. Он постарался улыбнуться, и эта улыбка резко поправила её состояние. Ник словно окутал девушку теплым взглядом, и она сразу оттаяла, на её глазах показались слезы.

– Все будет хорошо, – сказал он. – Все наладится. Через пару минут все кончится, – и обернулся к Брэди.

– Давай, показывай.

Согласно кивнув, Брэди нажал красную кнопку на небольшой панели на стене. Яркий свет залил возвышение в конце зала. Вслед за тем открылась боковая дверь и гуськом вошли шестеро мужчин. За ними следовали двое полицейских.

Миллер осторожно взял девушку за руку, но не успел ещё сказать ни слова, как та задрожала всем телом. С большим трудом она подняла дрожащую руку и указала на первого из задержанных – крепкого мужчину с бычьим затылком и большим шрамом на правой щеке. Девушка попыталась что-то сказать, но лишь сдавленно застонала и потеряла сознание. Крепко прижав её к себе, Миллер взглянул на возвышение и сказал:

– Ладно, Мачек, с вами мы ещё поговорим.

Джек Брэди был плотным мощным ирландцем, удар его кулака обладал огромной силой. Уже двадцать пять лет он служил в полиции и изо дня в день вновь и вновь сражался со злом во всех его проявлениях. Четверть века он открывал для себя все более жуткие глубины человеческой извращенности. Его вера в добрые качества человека постепенно гасла, и он становился все более жестким и озлобленным, человеком, которого невозможно было ничем удивить. И вдруг случилось нечто непредвиденное: пришлось схватиться врукопашную с двумя грабителями, его спустили с лестницы и бросили в глухом переулке с разбитой головой и двойным переломом ноги.

Большинство его коллег не оправились бы от таких увечий, но только не Джек.

Джек Брэди оказался крепким орешком. Сначала пастор причастил его, а потом взялись за дело хирурги с целой командой медсестер. И через три месяца сержант Джек Брэди смог снова приступить к своим обязанностям.

О неприятном происшествии напоминала лишь едва заметная хромота.

Он был снова в порядке, но стал немного другим. Все обратили внимание, что он чаще стал улыбаться. Он больше не был неприступным полицейским, с которым каши не сваришь, а изменил свои взгляды на жизнь. Пройдя через собственные страдания, он научился сочувствовать другим.

Девушка дрожащей рукой подписала протокол. Он помог ей встать и кивнул женщине-полицейскому.

– Детка, все уже позади, – сказал он девушке. – Ничего дурного с вами больше не случится.

Тихо всхлипывая, девушка ушла. Вошел Миллер с телеграммой в руках.

– Джек, не растрачивай попусту свое участие к этой молодой особе. Я только что получил на неё данные. Она была осуждена за кражу, затем за соучастие в квартирном грабеже и за нелегальное хранение наркотиков. В ноябре прошлого года ей удалось бежать из колонии в Петерхилле. – Бросив телеграмму на стол, Миллер добавил: – Нам достаются самые лакомые кусочки.

– Но Мачеку все равно ничего не светит, – возразил Брэди. – Как бы там ни было, перед нами очень запуганная девочка.

– Миленькая и аппетитная, – добавил Миллер. – Только этого мне и не хватало.

Зевнув, он полез за сигаретой, однако пачка оказалась пустой. Досадливо скомкав её, он пробурчал:

– Длинная выдалась ночь.

Раскуривая трубку, Брэди согласно кивнул.

– Скоро она закончится.

Дверь резко распахнулась, и двое конвойных ввели Мачека, который плюхнулся на стул. Миллер обратился к одному из сопровождающих:

– Принесите, пожалуйста, чашку чая и пачку сигарет.

Конвойный кинулся выполнять поручения. Втайне он боготворил Ника Миллера. Человек с законченным юридическим образованием, дослужившийся за рекордных пять лет до сержанта полиции, был его идолом. Поговаривали, что он к тому же имеет долю в фирме брата и может позволить себе гораздо больше, чем большинство полицейских.

Дверь захлопнулась, и Миллер повернулся к Мачеку.

– Итак, приступим к делу.

– Мне нечего сказать, – упрямо заявил Мачек.

Брэди насмешливо хмыкнул и замолчал.

Поляк воровато покосился на Миллера, который внимательно изучал свои ногти, и обиженно воскликнул:

– Ну и что с того, что я дал ей тумака? Эта дрянь заслужила…

– Почему? – спросил Брэди.

– Так ведь я её приютил, сам терпел неудобства, чтобы ей было у меня тепло и удобно. А в два часа ночи засек её, когда она пыталась удрать, прихватив мой бумажник, часы и ещё кое-что из вещей. Как бы вы поступили на моем месте? – Вид у него был обиженный и злой.

Миллер взял со стола протокол с показаниями девушки.

– Но тут написано, что она прожила с вами пять недель.

Мачек поспешно согласился:

– Да, нам было приятно вдвоем.

– А мужчины?

– Какие мужчины?

– Те, которых вы приводили каждый вечер. Мужчины, которые обращались к вам, чтобы получить девушку на ночь.

– Да вы что! – заорал Мачек. – Разве я похож на сутенера или содержателя номеров?

– Предпочитаю не отвечать, – хмыкнул Миллер. – Последние две недели вы держали девчонку под замком. А когда она попыталась вырваться, избили её и выбросили на улицу.

– Попробуйте доказать!

– А этого вовсе не нужно. Вы признаете, что жили с ней?

– Ну и что? У нас свободная страна.

– Но ей ведь всего пятнадцать.

Мачек побледнел, его лицо приобрело сероватый оттенок.

– Нет! Этого не может быть…

– Может. У нас есть на неё документы.

Мачек в отчаянии повернулся к Брэди.

– Но она мне никогда не говорила!

– Да, мир жесток, верно, Мачек? – осклабился тот.

Поляк встрепенулся и потребовал адвоката.

– Вы хотите сделать заявление? – спросил Миллер.

Мачек неприязненно зыркнул на него и зло буркнул:

– Оставьте меня в покое!

Миллер не возражал.

– Ладно, Джек, отправьте его в камеру. Статья готова: растление малолетних. Если повезет, лет семь ему обеспечено.

Обалдевший Мачек с бешенством глядел на него. Джек Брэди схватил его железной рукой за шиворот и стащил со стула.

– Давай, пошел!

Спотыкаясь, как пьяный, Мачек поплелся вон из комнаты.

Подойдя к окну, Миллер отдернул штору. Моросил мелкий дождь. Бледная полоска на мутном небе обещала близкое утро. Дверь открылась и молодой конвойный вошел с подносом с чаем и сигаретами.

Миллер отдал деньги и закурил.

– Можете выпить чай за мое здоровье, мне не до того. Передайте сержанту Брэди, что я позвоню ему сегодня после обеда.

Пройдя по длинному коридору, Миллер с трудом спустился тремя этажами ниже. Внизу он распахнул дверь и вышел сквозь арку на улицу. Его зеленый «купер-мини» стоял среди множества других у подножия широкой лестницы. Остановившись, он снова закурил.

Было пять тридцать утра. В это пасмурное утро улицы были совершенно пустыми, как-будто город вымер. Разумнее всего поехать домой и забраться в теплую постель. Однако его одолевало какое-то необычное беспокойство. Казалось, город ждет от него какого-то поступка. Поддавшись этому непонятному порыву, он поднял воротник темно-синего плаща и, нагнув голову, быстро пересек под дождем площадь.

Некоторые люди очень любят ранние утренние часы. К такому типу принадлежал и Хаммонд. Джордж Хаммонд был сторожем и смотрителем огромных шлюзов, перекрывавших сток воды из канала в реку. Сорок лет подряд Джордж в любую погоду выходил на свой пост ровно в пять тридцать утра. Его не слушал ни дождь ни ветер, ни снег. Проходя по тихим пустынным улицам, он изо дня в день наслаждался утренним покоем. Вот и в это утро он, как обычно, минута в минуту начал подниматься на мост и приостановился, чтобы посмотреть на реку. Вдалеке, вверх по течению, медленно тянулись несколько самоходных барж.

Перейдя мост, он спустился по ступеням и неторопливо зашагал вдоль берега. В бухте стояли борт о борт несколько загруженных доверху угольщиков. По ним можно было сократить путь к соседней заводи. Он ловко вскочил на первую баржу.

Дойдя до последней, он примерился, как бы ловчее перескочить на причал. Но, уже пригнувшись для прыжка, он вдруг вскрикнул и едва удержал равновесие. Сквозь серо-зеленую воду на него смотрело женское лицо. За много лет работы Георг повстречал немало утопленников, но такое было впервые.

Глаза были широко открыты и как будто видели его насквозь, устремившись в вечность. Джорджа внезапно обуял непонятный страх.

Повернувшись, он снова проделал путь по баржам в обратную сторону, но уже огромными скачками, и поспешил к мосту.

Ник Миллер как раз поднялся на мост, когда Хаммонд без сил повис на перилах. Миллер кинулся к нему.

– Что случилось?

– Полицию, – задыхаясь выдавил Хаммонд, – мне нужна полиция.

– Вы как раз попали в самую точку, – ухмыльнулся Миллер. – Что произошло?

– Внизу в реке – девушка… На том берегу, около угольных барж. Сразу под причалом.

– Уже мертвая? – спросил Миллер.

– Да, – ответил Хаммонд. – Я до смерти перепугался, никак не ожидал.

– Там, за мостом, есть ресторан, – сказал Миллер, – он всю ночь открыт. Позвоните в полицию и скажите, чтобы прислали санитарную машину. А я спущусь туда и посмотрю, что можно сделать.

Хаммонд молча кивнул и поспешно ушел. Миллер скатился по лестнице и поспешил вдоль берега к месту происшествия. Дождь перестал, от реки веяло прохладой. От утренней свежести Миллера пробрала дрожь. Дойдя до причала, он перескочил на первую баржу.

Сначала он ничего не увидел, но потом на поверхности реки образовался небольшой водоворот, который разогнал мусор. И тогда он увидел её. Она была очень красива, такой красивой женщины он никогда не видел. Ее красота завораживала. Течение затянуло утопленницу под настил причала, и тело покачивалось под самой поверхностью, а платье развевалось, подобно облаку. Длинные золотистые волосы обрамляли её лицо словно ореол, а в глазах застыло удивление. Рот был слегка приоткрыт, лицо сохранило изумление, словно она удивилась, насколько легко все кончилось.

Тем временем на мосту завыла сирена полицейской машины. Вдалеке гудела скорая помощь. Но Миллер не мог ждать, он был слишком захвачен происходящим. Сбросив плащ и пиджак и поспешно разувшись, он медленно спустился в реку со стороны баржи.

Вода была ужасно холодная, но, широкими гребками раздвигая мусор, он едва это почувствовал. И в тот самый миг, когда он поднырнул под мостки и протянул руки к женщине, сквозь облака пробились первые лучи утреннего солнца.

По серой воде побежали блики, и ему показалось, что девушка улыбнулась, когда он её подхватил.

До широкой лестницы, спускавшейся к самой воде, было ярдов двадцать, не больше. Поддерживая тело, он поплыл к берегу. Там уперся коленями в стену, выпрямился и приподнял девушку, чтобы рассмотреть её получше. Но она уже изменилась: лицо стало безжизненным.

Он стоял неподвижно по колено в воде, держа утопленницу на руках. И глядя на нее, вдруг почувствовал спазмы в горле, как будто это горе стало его личным горем, его утратой.

– Отчего это со мной? – тихо прошептал он. – Отчего?

Ответа не было.