"Торжество любви" - читать интересную книгу автора (Джеймс Саманта)

Глава 21

Сабрина не помнила, как добралась до спальни. А когда пришла в себя, увидела, что сидит на кровати, а Йен беспокойно мечется по комнате.

Она была потрясена.

— Твой отец? Фионну убил твой отец? Иен замер, сцепил пальцы рук и кивнул. Ничего не понимая, Сабрина покачала головой: — А я думала, он ее сильно любил.

— Безмерно. Он ее боготворил.

— Тогда зачем же убил? Иен помолчал.

— Узнал, что она изменяет ему с другим.

Ей следовало догадаться. Слова дядюшки Малькольма снова зазвучали в ушах. «Ты нехорошая… Болталась, точно меч у него между бедер… Дэвид проклянет тот день, когда на тебе женился. Клянусь распятием, он не должен был этого делать!» И еще старик как-то заявил, что Фионна свела его племянника в могилу.

Медленно она подняла на Иена глаза.

— Такое случалось и раньше?

Лицо Иена помертвело, и он едва слышно произнес: — Да.

Сабрина облизала губы.

— Когда-то я тебя спрашивала, любил ли ты ее, Иен. И помню, какой ты мне дал ответ. Но сегодня хочу спросить снова.

Глаза мужа вспыхнули.

— Я ее не любил. Никогда, — веско добавил он. — Хотя знаю, что многие думали по-другому. Но все они ошибались. — Иен хрипло рассмеялся. — Да, я считал ее красивой и не напрасно. Но в мое восемнадцатое лето она дала мне ясно понять, что не прочь бы лечь со мной в постель. Тогда мне стало ясно, что представляла собой эта женщина: неверная, лживая сука. Самовлюбленная и пустая. Меня потрясла ее уверенность, что я способен стать ее любовником — любовником жены собственного отца и своей мачехи. Когда я ее отверг, Фионна пришла в бешенство. Подозреваю, что именно она распустила слух, будто я ее преследую. Но вскоре до меня дошло, что если бы я сдался, то оказался бы не первым и не последним ее любовником.

— И твой отец ни о чем не догадывался?

— Она ухитрялась водить его за нос. А те, кто уступал ее чарам, конечно, не осмеливались и пикнуть. Я же терпел только ради отца.

Взгляд Сабрины был прикован к его лицу.

— Что случилось в тот день, когда ты ее нашел? Иен наконец решился сесть рядом с женой, о его глазах не отражалось ни единого чувства.

— Дверь в ее комнату оказалась запертой, и меня позвала одна из служанок. Я справился с запором и увидел, что Фионна лежит, задушенная собственной вуалью. Сначала я решил, что злодейство в приступе ревности совершил один из ее любовников, и, зная, как отец любил молодую жену, боялся рассказать ему о трагедии. Когда же обо всем сообщил, он не произнес ни единого слова. Просто повернулся и ушел. Тогда мне показалось странным, что отец не выказал признаков горя, не уронил ни единой слезы. Лишь пустые глаза отразили давящую душу тоску. Он заперся у себя в комнате и никого не желал видеть, даже не присутствовал на погребальной мессе жены. Я понимал, что долго так продолжаться не может, и вошел к нему в спальню, — голос Иена предательски дрогнул, — но было уже поздно… Иен крепко зажмурился, кадык на шее ходил ходуном. У Сабрины тоже защекотало в горле: она понимала, чего ему стоил рассказ. Сердце сдавило, точно в тисках, и она вложила руку в широкую ладонь мужа.

— Этот миг я запомнил навсегда, потому что сразу понял: отец умирает. Он поманил меня к себе и все рассказал. В тот вечер он вернулся домой раньше, чем предполагала Фионна, и сразу учуял витавший в воздухе и исходивший от жены мускусный запах любви. А еще раньше заметил в коридоре мужчину…

— И тогда догадался, что его жена неверна? — Сабрина затаила дыхание.

— Да. Припер ее к стене, и она во всем призналась. Даже стала похваляться своей неверностью. В отце что-то словно надломилось. Он обезумел от ревности и в припадке ярости убил ее.

Сабрина слушала мужа, и у нее надрывалось сердце.

— А сам не перенес содеянного и убил себя? Иен тяжело кивнул: — Не смог смириться с чувством вины.

Так вот в чем секрет, который так тщательно оберегал Йен! Он не был способен на убийство, и Сабрина раскаивалась, что такая мысль могла прийти ей в голову. Слухи о том, что он задушил Фионну, были лишь слухами. Иен никогда бы не опозорил отца и никому бы не открыл, что Дэвид — убийца. Он защищал его честь ценой своей собственной.

Теперь горе Иена отражалось у него на лице, и сердце Сабрины неистово рвалось к мужу. Она обвила его руками и прижалась лбом к груди. Руки Иена медленно сомкнулись у нее на талии.

— Прости меня, Боже, — прошептал он в мягкий шелк ее прекрасных волос, — я нисколько не жалею, что Фионна умерла. Но не могу себе простить, что опоздал к отцу, ведь я мог бы его спасти. Меня пробирает дрожь, когда я думаю, что за убийство и самоубийство он навечно лишен райского блаженства. И прошу тебя, несмотря на его грехи, не думай о нем плохо. Он был смелым, доблестным человеком.

Глаза Сабрины наполнились слезами. Душевная боль мужа стала и ее болью; от переживаний сдавило горло. Она слегка отстранилась, чтобы заглянуть ему в лицо.

— Не вини себя, Иен. Как бы там ни учила церковь, я не могу поверить, что Бог такой суровый судья, и не считаю, что твой отец сгорает в аду. Обещаю тебе: я буду хранить тайну, и ничего из того, что ты мне рассказал, не слетит с моих губ. Ни одна живая душа не узнает правды о том, кто убил Фионну.

Глаза Иена потемнели. Он снова прижал ее к себе, устроив ее голову у себя на плече. И Сабрина почувствовала, какое отчаяние съедает его душу. Никто из них не сказал бы, сколько времени они просидели обнявшись, а их сердца бились в унисон.

Но вдруг обнимавшие Сабрину руки напряглись. Встревожившись, она подняла глаза.

— В чем дело, Иен? Что случилось?

Его лицо омрачила тень.

— А что с тобой? Ты в порядке? — Его пальцы ощупывали ее ушибленную кисть. Сабрина успела совсем забыть, что только что случилось с ней самой.

— Со мной все хорошо, — ответила она с дрожащей улыбкой.

Иен внимательно посмотрел на жену.

— Ты уверена, что тебя столкнули с лестницы?

В памяти Сабрины всплыло недавнее приключение, и она испуганно поежилась.

— Мне… мне так кажется. — Ее глаза подернула дымка. — Как ты думаешь, Мэри умерла?

— Не знаю. Но очень может быть. — Что-то неясное промелькнуло у него на лице, но что именно, Сабрина не поняла.

— Мне кажется, кто-то желает, чтобы ты, да и все поверили, что с лестницы столкнул тебя именно я.

Сабрина похолодела.

— И закрыл в подвале: — Да. — Его голос сделался таким же мрачным, как и выражение лица.

— Значит, ты считаешь, что меня не хотели убивать?

— Не знаю… может быть, и это тоже… — Иен будто рассуждал с самим с собой, и, почувствовав, насколько он был серьезен, Сабрина помертвела.

Внезапно он заключил ее лицо в ладони.

— Мне известно только одно, что тебе здесь небезопасно. Может быть, будет лучше, если ты вернешься обратно в Данлеви…

— Нет, Иен! Нет! Я не поеду!

— Я только хочу, чтобы ты была жива и здорова. Бог свидетель, если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу.

— А как же с ребенком? Ты говорил, что будешь рядом, когда начнутся роды. Ты… ты обещал! — Честно это было или нет, Сабрина не сдержалась и переложила на мужа всю тяжесть ответственности. Ее крик прозвучал как мольба и как обвинение. — Значит, ты меня обманывал?

Хотя челюсти Иена были плотно сжаты, он избегал смотреть жене в глаза.

— Нет. Но я не знал, что тебе может угрожать опасность.

— Не исключено, что мы вообще ошибаемся. — Сабрина прижала руки к груди. — Посуди сам: кто может желать моей смерти? К тому же мне нельзя отправляться в дорогу: мой час близится. Ты ведь не хочешь, чтобы ребенок родился где-нибудь в поле между замком Мак-Грегоров и Данлеви?

Последний аргумент решил спор.

— Ты права. — Иен прижал ее к себе. — Но ты должна за собой следить и вести себя осторожно. Никуда не ходи одна…

— Знаю, знаю… — Незаметно от него Сабрина облегченно вздохнула.

— Без меня не отпускай от себя Эдну, а со мной держись постоянно рядом.

Сабрина потерлась щекой о крутой изгиб его плеча и подумала, что держаться подле мужа будет для нее совсем необременительно.

— С удовольствием, мой принц, — пробормотала она. — С превеликим удовольствием.

Еще за месяц до этих событий Иен получил весть, что Роберт Брюс крепко побил англичан у Аоудон-Хилл в Эршире (Эршир — графство в Шотландии.). Однако в середине лета пришли другие новости. Эдуард Длинноногий рассвирепел не на шутку. В отместку англичане собрали армию, намереваясь, раз и навсегда подавить сопротивление шотландцев. Но во время перехода на север Эдуард заболел и умер.

— Его сын, Эдуард II, — насмешливо заметил тем же вечером Иен, — решив, что в сражение благоразумнее не ввязываться, поджал хвост и повернул на юг.

— Испугался могущества шотландских клинков! — выкрикнул кто-то из-за стола.

Губы Иена изогнулись в ухмылке.

— И мы знаем, что не напрасно. Английский меч не идет ни в какое сравнение с шотландским клинком.

— Что же теперь будет? — спросила Сабрина, когда они остались одни.

Иен задумчиво посмотрел на жену.

— Судя по всему, война не закончилась. Англия не желает признавать независимость Шотландии, хотя поговаривают, что сын Длинноногого Эдуард вовсе не тот король, каким был его отец. Что же до Брюса, он по-прежнему объединяет сторонников, и боюсь, что его кровавая распря с Коминами и их родственниками еще не завершилась.

Сабрина нежно коснулась его руки. То, что ей предстояло сказать, вызывало боль, но она понимала, что должна это сделать.

— Я знаю, у тебя есть причина сомневаться во мне, но я поняла, что ты прав. На карту поставлено благополучие Шотландии. Роберт Брюс сделал многое, что другие считали невозможным: объединил прежних врагов против общего зла — англичан.

Взгляд Иена обострился, словно он старался проникнуть в самую душу жены. Потом похлопал ее по щеке.

— Я рад, что ты считаешь так, дорогая. Очень рад.

Следующие несколько дней прошли без особых событий. Солнце неумолимо припекало, и ребенок с каждым часом прибавлял в весе. Сабрина не выдерживала, если не ложилась после полудня отдохнуть.

Но в этот день отдохнуть не пришлось. Только она легла, как со двора послышались шум и крики. Она подбежала к окну.

— Всадники! Скачут сюда!

Иен тоже услышал тревожные возгласы и бросился прямо в конюшню. Через несколько секунд в клубах пыли он уже вылетал из ворот. Воздух наполнил топот копыт — с полдюжины всадников гнались за налетчиками. Иен присоединился к ним и по крайней мере в троих узнал людей из личной охраны Брюса. Трое налетчиков скакали впереди. Но вот они разделились. Один из них повернул к лесу, и Иен быстро погнался за ним. Боковым зрением он заметил, что двое других тоже кинулись врассыпную — один на север, другой на запад. «Умно, — подумал Мак-Грегор, — так они в десятки раз увеличивают свои шансы скрыться».

Его глаза сузились, он весь собрался в седле и нещадно пришпоривал коня. Наконец беглец оказался на опушке леса и скрылся среди деревьев. Иен чертыхнулся и перешел на рысь. Он непрестанно посматривал по сторонам, стараясь вовремя заметить малейшее движение.

Внезапно Йен замер. Инстинкт воина предупреждал об опасности, но предпринять он ничего не успел: сильный удар в спину выбил его из седла, и он повалился на груду листьев. Оглушенный, Иен секунду лежал и вдыхал терпкий запах влажной земли, но в следующий миг перекатился на спину и полез в сапог за кинжалом. Пробившийся сверху солнечный луч сверкнул на блестящей стали — кинжал взвился в воздух и упал, разметав прошлогодние листья.

— Не стоит, — раздался голос. Над Иеном, расставив ноги в сапогах, стоял человек.

Морщась от боли, Иен разглядел врага. Боже праведный, им оказался Джеми Мак-Дугал!

Противники узнали друг друга и обменялись пылающими взглядами. Меч Джеми взвился высоко в воздух, готовый к смертельному удару. В ледяных голубых глазах Мак-Дугала Иен заметил лихорадочную жажду сражения и собственный конец, и тысячи мыслей пронеслись в его голове.

Но меч так и не опускался. Время тянулось мучительно долго. Иен скрипнул зубами.

— Ну же, кончай! Нечего тянуть, кончай!

Но Джеми так и не нанес удара.

— Не могу тебя убить, — с трудом проговорил он.

— Какого черта? — прохрипел Иен.

— Не буду убивать. Не могу!

Ветер донес издалека отрывистые крики.

Иен вскочил на ноги — его мозг лихорадочно работал. Но он не потянулся за мечом, вместо этого свистнул коню. Тот выглянул из кустов, где щипал траву, и подбежал к хозяину.

Иен набрал полные легкие воздуха.

— Дай мне твой кинжал.

Джеми остался недвижим, только кустистые брови сошлись у переносицы.

— Ради Бога, парень, дай мне твой кинжал. Я скажу остальным, что ты меня ранил.

Чувство облегчения отразилось в сияющих голубых глазах. Джеми достал длинный кинжал и бросил его Иену: — Держи! — И тот, ни секунды не колеблясь, вонзил его себе в левое плечо. Клинок пробил одежду и погрузился в тело, и Иен, чтобы не застонать от накатившей волны боли, крепко сжал зубы.

— Беги, — с трудом произнес он. — Бери мою лошадь и беги!

Боль сделалась немилосердной. Иен опустился на колени, смутно различая какие-то звуки. Его глаза были крепко зажмурены. Только бы Джеми поспешил…

Но вот опушка леса содрогнулась от топота копыт, и всадники осадили разгоряченных коней.

— Ну-ка, парень, не спеши! — раздался чей-то крик. Иен покачнулся, его сердце упало. Серые глаза встретились с голубыми. Небо свидетель, он сделал все, что мог. Но оказалось слишком поздно.

Среди тех, кто вскоре въехал в деревню, оказался сам Роберт Брюс. Он вынес приговор: Джеми Мак-Дугала на рассвете повесить.

Пока Фрейзер бинтовал рану Иена, он прикидывал, как бы преподнести эту новость Сабрине.

Заскрипели дверные петли, прошелестели юбки, и нежный аромат лаванды возвестил о ее появлении. Сабрина прошла прямо к стулу, на котором сидел Иен. Он не видел ее вопросительного взгляда, но Фрейзер ободряюще улыбнулся.

— Не волнуйся, скоро поправится, — проговорил он и, кивнув, оставил мужа с женой наедине.

В комнате повисло молчание. Ни один из супругов не проронил ни слова. Только Иен ощущал на себе изучающий взгляд жены. У него засосало под ложечкой: что думала о нем Сабрина? Наверняка осуждала. Без сомнения, винила. Заговорив, он так и не поднял на нее глаз.

— Не я его брал в плен.

Иен с напряжением ждал. Ждал, как ему показалось, бесконечно долго. Но вот почувствовал легкое прикосновение к укрывавшим плечо бинтам.

— Это он сделал? — Голос Сабрины казался не громче дуновения ветерка. Иен покачал головой. Как все случилось на самом деле, теперь не имело значения. Когда-нибудь он расскажет ей правду. Когда-нибудь, но не теперь.

В ее вздохе чувствовалось явное облегчение.

Иен медленно поднял голову: встретиться взглядом с женой оказалось труднее всего. Уж лучше бы было оказаться в пылу сражения, чем здесь, в этой комнате.

— Брюс сам вынес приговор, — сказал он очень спокойно. — Его должны повесить на рассвете.

Глаза Сабрины наполнились слезами, и сердце Иена болезненно сжалось. Жена опустилась перед ним на колени, голова ее поникла. Пальцы вцепились в его руки. Когда она наконец подняла глаза, ее губы дрожали.

— Пожалуйста, Иен! Ты не можешь позволить ему умереть.

— Джеми охраняют не меньше дюжины людей. Пытаться его освободить — значит рисковать головой. — На душе стало чернее тучи. Он ей абсолютно безразличен. Жизнь Джеми дороже жизни собственного мужа. Потому что она его любит…

— Я не молю тебя об этом. Но ты можешь обратиться к Брюсу и попросить сохранить Джеми жизнь. Он его, конечно, не освободит, но, может, не пошлет на виселицу. Умоляю тебя, Иен… ты один способен его спасти. Ты один!..

Он понял, что Сабрина вот-вот расплачется.

Иен предложил Брюсу и его свите апартаменты на ночь. И в это время они как раз ждали его внизу.

Делать было нечего — отказаться он не мог: Сабрина возненавидела бы его на всю оставшуюся жизнь. С другой стороны, казалось неразумным превращать Брюса во врага, вымаливая у него жизнь Джеми Мак-Дугалу.

Молчание становилось гнетущим. Сабрина сдавленно всхлипнула.

— Так что, Иен, не можешь? Или не хочешь?

Он медленно поднялся во весь свой громадный рост и выдернул у нее руку, а Сабрина, как была, так и осталась на коленях, но глаза смотрели умоляюще.

— Хорошо, я его попрошу. Но предупреждаю, надежды мало, что Брюс согласится.

Лицо Сабрины благодарно засияло.

— Спасибо, Иен! — Ее губы дрогнули. — Большое спасибо.

Он вышел, не сказав ни единого слова, — не позволило странное смущение в груди. Сострадание не было чуждо душе Иена, но в тот миг его будто окутало черное облако горечи. Помимо воли мучила мысль: если бы ему грозила смерть, стала бы так же жарко вымаливать ему жизнь Сабрина?

Ответа Иен не находил, и это терзало его сердце. Ужиная с Брюсом, он ждал подходящего момента. И пока они ели, думал, что Эдуард Английский, должно быть, сожалел, что связался с таким человеком, как Роберт Брюс, воином внушительной внешности и несгибаемой воли.

После того как подали последнее блюдо и убрали тарелки, Брюс отпустил своих людей и повернулся к Иену: — Тебя что-то тревожит?

— Да, сир, — едва заметно улыбнулся тот. Нет смысла больше тянуть. Он сразу посерьезнел. — Дело касается пленника, Джеми Мак-Дугала.

— Что с ним такое?

— Только прошу вас не гневаться — я ни в коей мере не подвергаю сомнению ваше решение. И, в свою очередь, прошу не сомневаться в моей верности…

Брюс хлопнул его по плечу.

— Ты давно сражаешься за меня, Иен. Я это ценю. Так что говори прямо: чего тебе надо?

— Хорошо, сир. Моя жена, Сабрина, родом из долины, из клана Кинкейдов. В юности она едва не была помолвлена с Джеми Мак-Дугалом и теперь глубоко переживает, что он должен умереть. Ради нее прошу вас, конечно, не освободить, а только сохранить жизнь вашему пленнику.

— Последние месяцы Джеми Мак-Дугал был бельмом у меня на глазу. Ты сам это прекрасно знаешь, Иен.

— Знаю, сир, и прошу только из уважения к чувствам жены. Иначе бы никогда не решился.

Брюс кивнул и, откинувшись на стуле и потирая бородатый подбородок, какое-то время смотрел на колеблющееся пламя, свечи. Наконец он покачал головой: — Я не отмахиваюсь от твоей просьбы, Иен, но не могу править слабой рукой. Стоит раз проявить себя нерешительным и мягкотелым, таким тебя станут считать всегда. Я государь Шотландии, защитник земли и народа, и должен вести себя подобающим образом. Если враги проникли на мою территорию — Комины или Мак-Дугалы, — с ними надо поступать со всей строгостью, чтобы впредь было неповадно бунтовать. Мое решение остается неизменным. Джеми Мак-Дугала повесят на рассвете.

С тем он пожелал Иену доброй ночи и откланялся. Мак-Грегор сидел в мрачнейшем расположении духа, а минуты бежали одна за другой.

Негромкий звук дал ему знать, что рядом находится кто-то еще. Он поднял глаза и увидел Сабрину. Жена стояла, положив ладонь на округлившийся живот. Внешне она выглядела спокойной, но Иена ей обмануть не удалось. Молча, она вопрошающе смотрела на него огромными потемневшими глазами.

У Иена моментально пересохло в горле. Он не мог подобрать ни единого слова. Лицо сковало, как и язык, и он только покачал головой.

Кровь отхлынула у Сабрины от щек. Губы беззвучно шептали: «Нет…» Иен вскочил на ноги, прежде чем сам успел сообразить. Сабрина повернулась и бросилась вон, и ее крик отдавался в самых сокровенных уголках его души.

Руки Иена безвольно упали. Он смотрел, как Сабрина бежала по лестнице, и жестоко себя упрекал. Он не побежал за женой — знал, что ей нужно побыть одной и она ничего от него не хотела…

Ему хотелось треснуть кулаком по стене. Но вместо этого он подошел к камину. Плечи опустились, точно он был не моложе древних седых звезд.

Там, у огня, он провел всю ночь.

Пронзительный крик петуха возвестил о начале нового дня.

Толпа зевак уже начала собираться на круче, где была возведена виселица и с перекладины свешивалась длинная веревка.

В возбуждении никто не заметил беременной женщины, которая, склонив голову и не поднимая от земли глаз, приблизилась к краю толпы.

— Начинайте! — приказал властный голос. Человек с тяжелым подбородком потер руки и радостно завопил: — Да, да! Начнем, повесим предателя!

— Пора! Уже рассвело, и мы заждались! — подхватили остальные.

Утренний ветерок унес прочь остатки ночного тумана. На востоке появились нежные розовые и янтарно-золотистые полосы, над которыми возвышались величественные остроконечные вершины гор.

Занимался ясный, солнечный день…

У Сабрины все внутри онемело. Ей претило желание селян насладиться жестоким зрелищем, и от их бесчувственности еще сильнее ныла душа. Но возненавидеть их она не могла: для жителей деревни Джеми Мак-Дугал не был близким человеком. Они не знали его так хорошо, как Сабрина, не касались его рук, не верили ему…

Он был враг, предатель человека, который теперь считался их королем.

— Ведут, ведут! — Толпа взорвалась криками.

Мак-Дугал возвышался над своими тюремщиками на полголовы. Светлые волосы сияли на солнце и отливали золотом. И хотя его руки были скручены за спиной, в нем не ощущалось ни страха, ни робости. Шаг был твердым, плечи гордо расправлены, глаза смело взирали вперед. Он встречал смерть так, как когда-то жил: отважно и без боязни.

Сердце Сабрины рвалось к нему.

— Джеми, — шептала она. — О Джеми, да поможет тебе Бог!

Вот он ступил на табурет, на шею ему накинули петлю, и Сабрина почувствовала собственной кожей прикосновение жестких ворсинок. Теплые лучи солнца касались лица, свежий ветерок был напоен ароматом трав, над головой синел купол бездонного неба.

«Изумительный день», — с болью подумала Сабрина.

Священник произнес напутственное благословение, и его место занял палач в капюшоне. Он спросил, не желает ли осужденный сказать последнее слово.

Джеми обвел глазами толпу.

— Да! — выкрикнул он. — Да здравствует Шотландия!

Сердце Сабрины затрепетало. Она прикусила губу и почувствовала вкус собственной крови. Толпа притихла. Казалось, безмолвие разлилось по всему миру.

Палач выбил табурет из-под ног Джеми. Звук был таким, словно меч пронзил Сабрину насквозь.

Тело повешенного дернулось. Справа кто-то радостно воскликнул: — Гляди, как малый выплясывает!

Крики толпы слились в один неразборчивый гул. Сабрина почувствовала дурноту. Тошнота подкатывала к горлу, словно пена кипящего моря. Она не поняла, когда рядом появился Иен. Выражение его лица казалось диким. Сильная рука обвила плечи жены — он попытался укрыть ее голову у себя на груди.

— Не смотри! — хрипло приказал он. — Не смотри! Сабрина отбивалась изо всех сил, хотя не проронила ни звука. Она повернула голову, и взгляд ее огромных немигающих глаз устремился к виселице. Наконец Йену удалось заставить ее отвернуться, и в тот же момент Джеми прекратил борьбу.

Рев пронесся по толпе, и Иен почувствовал на щеке дыхание жены, словно последний вздох вырвался не только у повешенного, но и у нее. Он застонал. А Сабрина молчала, но на коже он ощущал влагу ее слез, и это разрывало его сердце надвое.

Йен поднял жену на руки и громко закричал: — Расступитесь! Дайте пройти!