Саманта Джеймс Его грешные пути

Глава 1

Шотландия, начало XIII века

— Не бойся.

Голос, произнесший эти слова, был холоден, как горное озеро в зимние морозы. Услышав их, Мередит Монро оцепенела… Она вспомнила, что однажды уже испытала подобное оцепенение.

Ее четки соскользнули на пол. Не бойся, повторил голос. Увы, она боялась! Не просто боялась, но была в ужасе, потому что в двух шагах от нее возвышались массивные фигуры двух мужчин. Рука третьего крепко зажимала ей рот.

Эти люди не должны были здесь находиться. Единственным мужчиной, имевшим доступ в монастырь, был отец Маркус, приходивший, чтобы отслужить мессу да исповедать монахинь и послушниц, живших за толстыми каменными стенами Коннириджа.

Мысли у нее путались. Боже милосердный, ее схватили, когда она молилась, стоя на коленях возле постели, и грубо поставили на ноги. Тот, который теперь держал ее… у него такая огромная ручища! Она закрывала ей нос и рот, так что Мередит едва могла дышать. Ее оглушали удары собственного сердца, громко отдававшиеся в ушах.

И с каждым ударом сердца нарастал страх — она не сомневалась: эти люди хотят причинить ей зло. Где сейчас матушка Гвен? Где сестра Амалия? Как эти люди проникли за высокие монастырские стены? Неужели никто не услышал ни звука? У нее зародилось страшное подозрение: а вдруг никто ничего не услышал потому, что их уже нет в живых?

Нет. Только не это! Она не должна так думать, иначе не выдержит!

Человек, зажимавший ей рот, угрожающе прошептал:

— Хочу предупредить: не вздумай кричать, это тебе не поможет. Ты меня поняла?

Кричать, подумала она. Он, как видно, шутить изволит! Она не могла пошевелиться от ужаса. А горло ее от страха так пересохло, что, даже если бы она попыталась кричать, не смогла бы этого сделать!

— Кивни, если поняла меня.

Она с трудом приподняла и опустила подбородок.

— Отлично, — пробормотал он. — А теперь, Мередит Монро, дай-ка на тебя посмотреть.

У нее подкосились ноги. Он знает ее имя! Откуда?

Незнакомец медленно развернул ее к себе лицом.

Словно желая ему помочь, из-за облаков выплыла полная луна, и ее свет проник сквозь узкое оконце, расположенное высоко над полом. Мередит, почувствовав на себе его напряженный взгляд, покраснела. Волосы ее были распущены и не прикрыты ни платом, ни даже вуалью. Ни один мужчина не видел их с того дня, как много месяцев назад она распрощалась со своим отцом.

Мужчина молча не отрываясь смотрел на нее, и интуиция подсказывала ей, что этот человек у них главный.

Набравшись храбрости, Мередит медленно подняла глаза и взглянула ему в лицо. Он казался ей воплощением зла. В полутьме трудно было разглядеть его черты, но такого напряженного мерцающего взора она еще не видывала. Их взгляды встретились, и она задрожала от страха. Может быть, это и есть лицо смерти?

Она перевела взгляд на меч, висевший у него на поясе, потом увидела шотландский кинжал, рукоятка которого была украшена затейливой резьбой, и вдруг отчетливо поняла, что если сегодня суждено пролиться крови, то это будет ее кровь.

Один из мужчин зажег огарок свечи.

— Это она? — спросил он.

— Да, — ответил человек, стоящий рядом с ней. — Она типичная Монро, не ошибешься.

Ей было страшно, однако она заставила себя говорить:

— Что вам здесь надо? Я вас не знаю, хотя вы, кажется, знаете меня.

Он не подтвердил, но и не опроверг ее слова.

— Вы собираетесь убить меня? Вместо ответа он спросил:

— Ты заслуживаешь смерти?

«Нет!» — хотелось закричать ей. Но вместо этого ее пальцы потянулись к небольшому серебряному распятию, висевшему у нее на шее. Его подарил ей отец в тот день, когда привез ее сюда. Прикасаясь пальцами к травленой поверхности, она как бы черпала спокойствие и силу. Она вспомнила слова отца, сказанные им на прощание: «Помни, дочь, Господь всегда будет с тобой… как и я».

Она едва заметно покачала головой.

— Не мне судить об этом.

Он усмехнулся, хотя глаза его остались холодными.

— Может быть, я могу об этом судить?

Мередит судорожно глотнула воздух. Неужели у этого человека нет никакого уважения к Всевышнему? «Глупый вопрос, — отозвался внутренний голос. — Разве само его присутствие не является ответом?»

— Ни одному человеку не дано судить об этом, только Богу, — сказала она, изо всех сил стараясь сдержать дрожь в голосе.

— Однако не всегда так бывает. Разве мало Божьих созданий умирает от болезней? Умирают и дети, и старики. А мужчины… мужчины убивают других мужчин… а иногда и женщин.

У нее мороз пробежал по коже от этих слов, и она побелела как мел.

— А что стало с остальными? — дрожащим голосом спросила она. — С матушкой Гвен? С сестрой Амалией? Неужели они…

— Они живы и здоровы и спокойно спят в своих постелях.

Мередит глубоко вздохнула, стараясь успокоиться. Чего он хочет от нее? Не похоже, чтобы он собирался отвезти ее к отцу! Надо попытаться удрать от этого сумасшедшего, потому что только такой безумец, как он, мог осмелиться проникнуть в это святое место.

И, круто развернувшись, она выбежала из кельи.

Не следовало ей быть такой самонадеянной. Она была проворна, но они еще проворнее. Не успела она пробежать и трех шагов, как сильные руки сжали ее как клещи и заставили остановиться. Потом ее поволокли назад и поставили перед ним. Она ударилась о его тело, как о каменную стену.

Она принялась отчаянно вырываться из чужих рук.

— Стой спокойно! — прошипел он.

Как бы не так! Она не желала ему подчиняться! Он схватил ее за плечи.

— Прекрати, черт тебя возьми! — прорычал он.

Его рука сжала ее талию, угрожая сломать ребра. Ей стало трудно дышать. Она чувствовала, как он силен, ощущала мощь его мускулов. Она ловила ртом воздух, стараясь перевести дыхание, понимая, что он может без труда сломать ее, как тонкую веточку.

Она отказалась от сопротивления. Голова ее поникла. Она издала какой-то сдавленный жалобный писк, ненавидя себя за то, что не может унять дрожь в теле, и сознавая, что он видит ее страх. Если ей суждено умереть, то пусть уж смерть будет мгновенной: кинжал в сердце — и конец.

Но похоже, на это нечего рассчитывать.

Она почувствовала, как ее оторвали от холодного каменного пола, и с удивлением обнаружила, что сидит на скамье возле стола.

— А теперь делай то, что я прикажу.

Она неожиданно вспомнила, что однажды с ней уже такое случалось: ее уже вытаскивали из постели среди ночи. Неужели и на этот раз все закончится тем же? Прошу тебя, Господи, только не это! Ей не пережить такое во второй раз.

Она медленно подняла голову.

— Если ты собираешься… если ты хочешь… — Видит Бог, она даже слов этих не могла произнести!

Но в этом не было необходимости.

— Надругаться над тобой?

Ее бросило в жар от смущения.

— Да, — прошептала она. Он расхохотался.

— Полагаю, этого не произойдет, Мередит Монро. Если бы мне была нужна женщина, то, будь уверена, я выбрал бы не тебя. По правде говоря, я с трудом выношу даже твое присутствие.

Подобные заверения едва ли могли ее успокоить. Он щелкнул пальцами, и один из его помощников подошел к ним, держа наготове пергамент, перо и чернила.

— Ты напишешь записку матушке Гвен, в которой укажешь, что, увы, не можешь посвятить свою жизнь Господу Богу и вообще не можешь продолжать жить, потому что стыдишься того, что столь некрепка в вере.

Мередит похолодела. Господи, он заставит ее лишить себя жизни.

— Нет. Я не стану этого делать. Лишить себя жизни — это смертный грех!

Темноволосый незнакомец положил руку на рукоять кинжала.

Она покачала головой.

— Я не умею писать, — в отчаянии солгала она.

— Лжешь. Ты вела бухгалтерию для настоятельницы монастыря.

Откуда он узнал об этом? Кто он такой и почему знает о ней все? Она постаралась взглянуть на него сердито, но тут же поняла, как жалко выглядит, и, смутившись, опустила глаза.

Еще никогда в жизни Мередит не презирала себя так, как в этот момент. Она взяла в руку перо и, глядя на пергамент глазами, полными слез, написала:

Матушка Гвен и мои дражайшие сестры во Христе!

Как ни больно мне признаться в этом, но у меня нет выбора. Я не могу больше оставаться слугой Божьей. Мне очень стыдно, что я так некрепка в вере. Поэтому я должна положить всему конец. Простите меня, сестры, за то, что я должна сделать, и помолитесь за мою грешную душу, чтобы не лежало на ней вечное проклятие.

Она поставила свою подпись и отложила перо. Он пристально наблюдал за ней, и взгляд его пронзал ее насквозь. Он взял записку.

— «Помолитесь за мою грешную душу», — процитировал он. — Будем надеяться, что кто-нибудь сделает это. — Он положил письмо на середину стола. — Вставай, — приказал он.

Мередит хотела было возразить, но раздумала. По правде говоря, она была так рада, что все еще жива, что боялась не удержаться на ногах.

— Дай сюда руки.

Она молча подчинилась. Он подал знак, и один из его людей связал ей руки обрывком веревки. Сделав свое дело, человек распахнул дверь.

Горящие глаза главаря сердито взглянули на нее.

— Иди, — только и сказал он.

Мередит инстинктивно попятилась, однако его пальцы крепко сжали ее локоть. Она поежилась от его прикосновения, но все же пошла, стараясь не поддаваться отчаянию и страху. Кто он такой? И что ему нужно от нее? Почему он ее не прирезал? А зачем ему вообще убивать ее? Или он действительно хочет, чтобы она покончила с собой?

Они миновали апартаменты матушки Гвен. Мередит взглянула вперед и торопливо отвела взгляд в сторону. Они приближались к комнате, в которой спали монахини. Если сейчас крикнуть и поднять тревогу, то кто-нибудь из сестер, возможно, проснется. Возможно даже, что кто-нибудь уже проснулся, потому что пора было собираться к заутрене. Тогда непрошеных гостей сразу же обнаружили бы…

Он грубо дернул ее и прижал к себе. Все посторонние мысли моментально улетучились. У нее перехватило дыхание и чуть не остановилось сердце. Мередит вновь поразилась тому, что грудь его напоминает железную стену. Он наклонил голову так, что его губы прикоснулись к ее уху, и она перепугалась до смерти. Силы небесные, что он хочет ей сказать?

— Не делай этого, — прошептал он, — потому что если они попытаются броситься тебе на помощь, то могут пострадать ни за что ни про что. Ты тоже. Я сделаю то, что задумал, и никто меня не остановит.

«Ничего себе предупреждение», — подумала она.

В отчаянии от своей беспомощности и слабости, Мередит сжала в кулаки связанные руки и сердито отвернулась.

— Бороться можно не только мечом, но и другими способами, — пробурчала она, не глядя на него.

Он невесело рассмеялся.

— Да уж, что правда, то правда.

Произнеся эти загадочные слова, он взял ее за локоть и потащил за собой вниз по узкой лестнице. Его люди следовали за ними по пятам.

Видно было, что он здесь отлично ориентируется и знает, куда идти. Они прошли через неф церкви, обогнули алтарь, потом, торопливо пройдя через крытую аркаду, свернули возле трапезной налево и вскоре вышли из здания в залитую лунным светом ночь. Он даже ни разу не замедлил шаг. Миновав деревянные хозяйственные постройки и огороды, они вышли в сад. Еще немного — и они оказались за стенами монастыря.

Они остановились перед гранитным крестом святого Михаила, воздвигнутым несколько веков назад. Сюда доносился острый запах моря, но Мередит едва замечала его. Она с трудом подавила желание расплакаться, ведь здесь, на этом самом месте, она попрощалась с отцом.

Она уговорила его не приезжать сюда, пока сама не попросит его об этом, потому что боялась, что, если он приедет, она может поддаться искушению и вернуться вместе с ним в замок Монро — в замок, который был ее домом. У нее защемило сердце при воспоминании о том, как его голубые глаза, так похожие на ее глаза, наполнились слезами, которые он даже не пытался скрыть. Они плакали, не в силах оторваться друг от друга.

Господи, как давно это было. Она ненавидела себя за то, что разочаровала его. Она была его единственным ребенком, и он мечтал о том, что она когда-нибудь выйдет замуж и подарит ему внуков.

Но Мередит знала, что она никогда не выйдет замуж… Никогда.

Она не рассказала отцу о той ужасной ночи. И никогда не расскажет. По правде говоря, она вообще никому не рассказывала об этом. Хотя у нее сердце разрывалось от горя, когда она покидала замок Монро, оставаться там она не могла. Она не могла жить, опасаясь каждого мужчины и каждого подозревая в том, что именно он опозорил ее. Она не могла рассказать отцу правду о том, что произошло той страшной ночью… Откровенно говоря, она й сама не знала правды.

Именно поэтому она покинула своего горячо любимого отца. Именно поэтому она никогда не вернется домой.

Когда Мередит попросила отца отвезти ее в Конни-ридж и поведала о своем намерении принять постриг, он был озадачен. Естественно, он задал ей кое-какие вопросы, но в конце концов согласился исполнить ее просьбу. Он смирился с тем, что она останется в монастыре навсегда.

Монастырь стал ее убежищем. И именно здесь ужас, поселившийся в ней после той ночи, начал постепенно отступать. В этих стенах она вновь обрела себя, и в душе ее наступил мир и покой, которые она считала навсегда утраченными. Со временем ей стало даже уютно в монастыре, хотя холод, проникая сквозь подошвы сандалий, пробирал ее до костей. Недавно она приняла решение посвятить себя Господу Богу. Став монахиней, она была бы защищена от мужской похоти…

Однако ее не оставляли сомнения. Хотя она приняла решение исключительно по доброй воле, она не чувствовала прежней уверенности. Правильно ли она поступит, приняв постриг? В этом ли ее призвание? Ответ должно было подсказать сердце, а оно молчало. В течение нескольких последних недель она ежедневно молила Господа указать путь, по которому ей следовало идти.

Она должна была принять постриг в этом месяце… но кто знает, что будет с ней к тому времени?

Монастырская жизнь многим могла бы показаться тюремным заключением, потому что дни в обители были похожи один на другой и заполнены исключительно молитвами, работой, изучением богословских книг, сном да трапезой. Праздность считалась здесь врагом души. И поэтому у Мередит не оставалось времени думать о чем-то другом.

Но теперь она снова лишилась душевного покоя. И все из-за него…

Из-за еще одного мужчины, даже имени которого она не знала.

Мередит с опаской поглядывала на него. Во мраке ночи он казался черной безликой тенью. Она попыталась представить себе, как он выглядит при свете дня. Наверное, молодой, по крайней мере моложе, чем ее отец или дядюшка Роберт. Такой дурной человек должен быть безобразным, как сам сатана. У него, несомненно, желтые, гнилые зубы, а кожа наверняка побита оспой и темная, как у язычников. Ее передернуло от омерзения, и она подумала, что, может быть, даже хорошо, что сейчас темно, потому что при свете дня он мог бы испугать ее до смерти!

Он что-то вполголоса сказал своим людям, она не расслышала, что именно. Мужчины кивнули и куда-то ушли, а он направился к небольшой телеге, которую она не сразу заметила.

Потом он обернулся и поманил ее. Мередит, замирая от страха, подошла к нему и, не удержавшись, заглянула в телегу. Там лежала женщина, длинные рыжие волосы которой — грязные и спутанные — разметались по деревянным доскам. Голова ее была повернута под странным углом. Тусклые, немигающие глаза смотрели прямо на нее.

Женщина была мертва.

Крик застрял в горле Мередит, она покачнулась, но, к счастью, удержалась на ногах.

Крепкие пальцы схватили ее за локоть.

— Раздевайся, — приказал он, но, услышав его голос, она вновь почувствовала ужас.

Он развязал веревку, стягивавшую ее 'запястья. Может, она сошла с ума? Может, все это снится ей в дурном сне? Она зажмурилась, стараясь убедить себя, что все еще находится в своей келье и лежит, свернувшись калачиком, в своей постели, потом, судорожно глотнув воздух, медленно открыла глаза.

Сначала взгляд ее упал на мужскую ногу в сапоге. Увы, это ей не приснилось… Он был здесь. Все такой же отвратительный. И такой же опасный.

— Я не люблю повторять дважды, — заявил он.

У Мередит потемнело в глазах. Она, наверное, не так его поняла. Она хотела что-то сказать, но не смогла произнести ни звука.

— Ладно. Не хочешь — не надо. — Он по-хозяйски положил руки на ее плечи, отыскивая ворот платья.

Она вздрогнула, почувствовав прикосновение-теплых пальцев к своей коже, и отпрянула от него, как будто обожглась.

— Нет! — задыхаясь, пробормотала она.

— Так разденься сама, или мне придется раздеть тебя. Она не сомневалась, что именно так он и сделает. Она чувствовала это по его тону, по тому, как решительно он расправил плечи. Он ставил цель и достигал ее, пропустить его приказание мимо ушей или не подчиниться ему было невозможно.

Его угроза испугала ее, пальцы не желали слушаться. Ей было стыдно оказаться голой под его взглядом. Ругая себя, она неуклюже принялась возиться с застежкой. «Дурочка! Зачем я сразу не подчинилась ему?» — про себя возмущалась она. Она полное ничтожество — слаба и душой, и телом и слишком беспомощна, чтобы противостоять ему. Где уж ей одолеть его силу, терзала себя она.

Потупившись, она спустила с себя грубое одеяние, которое упало на землю возле ее ног. Она залилась краской от стыда, пытаясь прикрыть руками свое тело — и не от холодного ночного воздуха, а от острого как стальной клинок взгляда его холодных глаз.

Однако он, даже не взглянув на нее, наклонился и поднял с земли ее платье. Потом, подойдя к телеге, принялся снимать одежду с мертвой женщины и, к удивлению Мередит, бросил ее ей.

— Надень это!

На этот раз Мередит не стала медлить. Трясущимися руками она напялила на себя грязное, не подходящее ей по размеру платье, радуясь тому, что сможет скрыть от него свое тело.

К тому времени, как она закончила одеваться, возвратились его люди, ведя за собой трех коней. У Мередит замерло сердце. Неужели они собираются увезти ее куда-то? Двое мужчин подошли к обнаженному телу женщины. Мередит с удивлением увидела, что они натягивают на труп ее платье. Закончив, они вопросительно взглянули на вожака.

— Уберите ее отсюда, — тихо скомандовал он.

Один из мужчин ухватился за левую ногу женщины, другой — за правую. Они отволокли тело ярдов на двадцать в сторону. То, что произошло дальше, привело Мередит в замешательство.

Тело сбросили с обрыва прямо на острые скалы. Конечно, женщина не кричала, хотя Мередит показалось, что она слышит ее крики.

Мередит съежилась от ужаса. Скалы внизу вопьются в тело женщины, словно зубы морского чудовища. Они превратят ее в кровавое месиво… Бедняжка! Ей повезло, что она уже мертва. Но зачем они ее убили? Зачем было убивать ее, если они собирались сбросить ее с обрыва?

Она оцепенела от страха. Наверное, теперь ее очередь? Остаться в живых после падения с обрыва не было ни малейшего шанса. Обрыв был очень высоким, можно было умереть, не долетев до скал. Хотя Мередит не боялась высоты, она всегда старалась обходить стороной это место.

При мысли об этой бедняжке сердце Мередит защемило от жалости. Женщина была миловидная. Молодая и миловидная. Ей было рано умирать…

Мередит мысленно помолилась о душе погибшей. И тут только начала понимать смысл того, что произошло. Ярко-рыжие волосы покойной… переодевание трупа в ее одежду… Она побледнела и оглянулась. Он стоял не двигаясь и смотрел на нее, словно ожидая ее реакции.

— Силы небесные! — едва слышно пробормотала Мередит. — Они подумают, что… — Она замолчала. Потом, глотнув воздуха, попыталась продолжить: — Ты хотел, чтобы сестры подумали, что…

— Что эта женщина — ты. — Он улыбнулся довольной улыбкой. Мередит не могла даже притвориться, будто понимает, чему он радуется. — Ее тело разобьется о скалы, и его будет невозможно опознать, — пояснил он будничным тоном.

Боже милосердный, он прав. Вскоре после того как она приехала в Конниридж, к скалам прибило тело одного из жителей деревни. Он был рыбаком. Тело его было побито о камни, лицо изуродовано. Ее тогда чуть не вырвало. Теперь она поняла. Ее записка… Так вот зачем она ее писала. Монахини увидят рыжеватые волосы женщины, одетой в ее одежду, и подумают, что это она, Мередит, сама бросилась с обрыва.

«Хорошо еще, что бедная женщина была уже мертва», — подумала Мередит, и вдруг ее осенило.

— Ты убил ее?

Он молчал, и напряженная тишина сказала ей больше, чем могли бы сказать слова. Мередит покачала головой.

— Почему? — с трудом произнесла она. — Почему ты это сделал?

Он снова не ответил.

— Значит, я следующая? — Сама удивляясь своей дерзости, она расправила плечи и ударила себя кулачком в грудь. — В таком случае давай убей меня, если тебе так хочется! Убей прямо сейчас!

— Убить тебя? — Он расхохотался резким невеселым смехом. — Полно тебе, не строй из себя дурочку. Неужели ты и впрямь думаешь, что я собираюсь убить тебя? Ну как, пойдешь добровольно, или снова связать тебе руки?

Мередит опустила голову и вновь принялась ругать себя. Из-за нее убили женщину, а она только и думает, как бы спасти собственную душу! Она не только безвольна, но еще и эгоистична, и ей остается лишь надеяться, что Господь ее простит. Но так или иначе, она не позволит этому безжалостному человеку одержать над ней победу.

Он отвернулся от нее, и Мередит поняла, что разговор окончен. Его люди подвели коней, и он жестом приказал ей подойти.

Призвав на помощь всю свою храбрость, Мередит громко сказала:

— Нет! — Он удивленно взглянул на нее. — Ты сумасшедший, и я с тобой никуда не поеду.

Рядом кто-то крепко выругался и толкнул ее в спину так, что она чуть не упала. Он вовремя подхватил ее.

— Не надо, Финн. Оставь ее в покое.

Он так крепко прижал ее к себе, что она боялась вздохнуть. Она чувствовала его силу и понимала, что могла поплатиться жизнью за свою выходку.

Мередит подняла голову с его груди, ширина которой внушала ей благоговейный страх.

— Я никуда с тобой не поеду.

— Поедешь, Мередит Монро. Поедешь.

— Не поеду, — упрямо повторила она, вздернув подбородок. Но уверенность в себе улетучилась так же внезапно, как и появилась. В глубине души она была потрясена собственной дерзостью. Может быть, не он, а она сошла с ума?

— Кто ты? И зачем это делаешь? Что тебе от меня нужно?

Он отпустил ее. Она с трудом подавила желание убежать, но не сделала этого. Ее босые ноги словно вросли во влажную от росы землю.

— Кто ты такой? — повторила она. — Ты делаешь вид, что знаешь меня, хотя могу поклясться, что до нынешней ночи я никогда тебя не видела.

— Да, дорогуша, не видела.

— Тогда скажи, кто ты такой? — Желание узнать правду оказалось сильнее страха. Если ей суждено умереть, то она по крайней мере будет знать, почему умирает и имя человека, который перережет ей горло.

Острый взгляд скользнул по ней, и она сжалась.

— Меня зовут Камерон, — заявил он и добавил, чтобы расставить все точки над i: — Я из клана Маккеев.