"Мэриел из Рэдволла" - читать интересную книгу автора (Джейкс Брайан)

9

Уже полдня Буря тащилась по лесу в обществе старого брюзги Паккатуга.

Путешествие оказалось не из приятных, так как глаза у мышки были завязаны и она то и дело натыкалась на стволы и сучья, спотыкалась о корни, обжигалась о крапиву.

Наконец ее угрюмый провожатый проголодался и объявил, что пора сделать привал. Они уселись под старым платаном, широко раскинувшим свои ветви. Буря перво-наперво сняла с глаз повязку.

— Эй, ты что! Ну-ка завяжи опять, слышишь!

— И не подумаю! Лучше ты, беличье отродье, завяжи узлом свой облезлый хвост. По-твоему, я буду есть с завязанными глазами?

Паккатуг, сердито фыркая, вытащил из мешка еду и питье.

— Ладно уж, пока не завязывай, — смилостивился он. — Но только на время привала, ясно? И не глазей по сторонам! Знаю я тебя, наверняка норовишь запомнить дорогу в мой лес.

Но Буря вовсе не глазела по сторонам. Вдруг она заметила, что на груди у нее висит маленький каменный медальон, — наверное, его надели ей зайцы, пока она спала. На нем был вырезан загадочный рисунок — голова барсука на фоне горы с плоской вершиной.

Паккатуг, с овсяной лепешкой в одной лапе и флягой и другой, опустился на землю.

— Лично я собираюсь подкрепиться лепешками и сладкой наливочкой. А что ты будешь есть — это уж твое дело. В Рэдволл я тебя отведу, как обещал. А о том, чтобы по дороге тебя кормить, уговору не было.

Буря вытаращила глаза на Паккатуга, который невозмутимо уписывал лепешку:

— Да как ты можешь трескать за обе щеки, когда рядом другой умирает с голоду!

— Все, мне это надоело! Ну-ка заткнись и завязывай глаза!

— Не дождешься! — Буря произнесла это как можно внушительнее. — Больше никто не будет водить меня с завязанными глазами и морить голодом!

Паккатуг с неожиданным проворством вскочил, схватил свой лук и натянул тетиву, направив стрелу прямо на Бурю.

— Не выводи меня из терпения, деточка.

Буря тоже вскочила и сжала свою веревку. В ту же секунду Паккатуг спустил тетиву. Услышав свист стрелы, мышка рванулась в сторону, и острый наконечник вонзился в ствол сосны. Буря налетела на старика Пакнатуга, грозно размахивая Чайкобоем.

Одним ударом она выбила лук из лап противника. Второй удар пришелся по носу, и Паккатуг, не устояв, повалился на спину, прикрывая ушибленный нос лапой. Буря, воинственно сверкая глазами, встала над поверженным противником:

— Хватит, покуражился! Ишь, сначала завязал глаза, потом решил уморить голодом, а тут чуть лапу не прострелил! Не двигайся, а то хуже будет!

И Буря жадно накинулась на еду, попеременно откусывая огромные куски то яблока, то лепешки; при этом она не сводила глаз со своего вероломного провожатого.

Паккатуг прикладывал к распухшей морде лист и злобно бормотал:

— Ужас что творится на свете! Какая-то мышь посмела разбить нос самому Паккатугу Лесному Стражу!

Буря сурово взмахнула веревкой:

— Заруби на своем расквашенном носу, древесная ты крыса! Я Буря Чайкобой. И зря ты вообразил, что можешь издеваться надо мной, если я меньше тебя ростом.

А теперь смотри сюда. Видишь, всю еду я разделила ровно на две половины. Забирай свою и убирайся, пока цел.

Я и сама найду аббатство Рэдволл!

Ругаясь себе под нос, Паккатуг запихал в мешок свою долю провизии и бросился наутек по лесной тропинке, едва заметной в зарослях.

— Ха-ха! — прокричал он, отойдя на безопасное расстояние. — Ты еще пожалеешь! Не видать тебе аббатства как своих ушей. Заблудишься и околеешь, так и знай.

— С таким проводником мне тем более не видать аббатства, — расхохоталась Буря. — Где уж мне его увидеть, если ты завяжешь мне глаза, уморишь голодом, а напоследок пристрелишь! Проваливай!

Мышка с наслаждением поела, передохнула, собрала остатки еды и отправилась на поиски неведомого аббатства Рэдволл. Со всех сторон ее окружал лишь лес, зеленый, спокойный и невозмутимый. Мышка подбросила свой верный Чайкобой в воздух. Упав, он указал узловатым концом в сторону, противоположную той, в которой скрылся Паккатуг. И мышка решила положиться на удачу и довериться своему непобедимому оружию.

День клонился к закату. Время от времени мышка поглядывала на небо: она шла на восток и следила, чтобы заходящее солнце было у нее за спиной. Ничто не нарушало тишины. Чтобы немного приободриться, Буря решила спеть, но в памяти у нее не сохранилось ни единого обрывка какой-нибудь песни. И все же она шла все дальше и дальше. Дорогу ей преградил ручеек. Мышка утолила жажду, сполоснула лапы и немного посидела на берегу, размышляя о том, что ждет ее в таинственном аббатстве Рэдволл, — если ей посчастливится отыскать его.

Вечерние тени сгущались с каждой минутой, зеленые своды леса становились все темнее и мрачнее. Наконец лес окончательно потонул в темноте, и мышка поняла, что заблудилась. Заросшая тропинка, по которой она шла, потерялась в непролазной чащобе. Делать было нечего; в полном унынии мышка устроилась у подножия вяза, немного поела сыру и жареных желудей, запивая мятной настойкой, и решила ждать восхода солнца.

И вдруг она увидела свет. Сперва это был лишь слабый проблеск, огонек, мелькнувший между деревьями. Буря ринулась к огню и вскоре различила, что это костер. К тому же до ушей мышки донеслась музыка. Кто-то перебирал струны и хрипловато напевал:

При ближайшем рассмотрении певец оказался зайцем в забавном наряде из двух половинок, зеленой и желтой.

Он сидел у костра и увлеченно наигрывал на каком-то необычном струнном инструменте.

Буря сразу решила, что опасаться нечего: она ведь уже выяснила, что зайцы дружелюбны и приветливы. Поэтому она смело выступила из темноты и уселась напротив незнакомца. Не прерывая песни, он подмигнул ей:

Буря не могла удержаться от улыбки — ей показались такими потешными и песня, и певец. Закончив, заяц приветственно взмахнул своими длинными ушами:

— Слышь, мышка, чем могу служить?

Буря сокрушенно вздохнула:

— Право, не знаю. Я потерялась.

Заяц огорченно покачал головой:

— Вот беда-то! Кто же тебя потерял, горемыку? Или нет, скажем лучше так — кто должен тебя найти?

— Никто меня не терял. И найти никто не должен.

Я ищу аббатство Рэдволл. Разве аббатство может кого-нибудь найти?

— Ей-ей, ты права. Но, слышь, не имею чести знать, как тебя звать, не переживай попусту. Я тоже иду в аббатство Рэдволл. Так что мы с тобой два сапога пара, так вот!

— Ты тоже заблудился?

— Ну вот еще! Да будет тебе известно, я ни разу в жизни не заблудился… или не заблуждался?.. Разве похоже, что я блуждаю? Просто сижу здесь, отдыхаю, играю на своей старой харолине.

Чтобы как-то утихомирить возмущенного зайца, Буря перевела разговор на другое:

— Так вот как называется эта штука — харолина. Замечательный инструмент. Никогда раньше такого не видела.

— Хорошенькое дело! Харолины не видела! Ого, да у тебя на шее медаль нашего дозорного отряда!

— Да. Мне дали ее зайцы, полковник Клэри, бригадир Тим и Хон Рози…

Не успела Буря договорить, как морда чудака-зайца расплылась в мечтательной улыбке.

— Красотища! — перебил он. — Так тебе посчастливилось встретить Хон Рози, это дивное создание, достойнейшую из всех юных леди заячьего племени! Слышь, скажи, не вспоминала ли она, часом, обо мне?

— Скажи сначала, кто ты такой?

— При рождении меня нарекли Тарквин Долгопрыг.

Но она могла называть меня Старина Тарк или попросту Таркер. Не томи, скажи, что она обо мне говорила!

Бедняга пришел в такое исступление, что Буря решила немного приврать:

— Ах, так это ты Таркер! Вот ты какой! Представляешь, она твердила о тебе без умолку.

— Ясное дело! О ком же ей еще твердить! Ну давай же, выкладывай, что она про меня говорила!

— Разве все сразу припомнишь… Ах да… отличный он парень, говорит, этот Таркер, красавец и все такое… А уж как поет, как играет — заслушаешься. Жаль, говорит, его нет с нами в отряде, а то я соскучилась, прямо истосковалась вся!

Тарквин повалился навзничь, в восторге размахивая всеми четырьмя длинными лапами:

— Ух! Душечка моя-милочка-лапочка! Уххуххохохо!

Буря вежливо кашлянула, чтобы прервать поток восторженных излияний:

— Я так понимаю, Тарквин, ты не откажешься взять меня с собой в аббатство Рэдволл?

— Ясно, не откажусь. Будет тебе твое аббатство! Завтра с утра пораньше двинем в путь. Ах, Рози, я могу не есть, не пить, лишь имя чудное твердить.

Буря улеглась и зевнула. Честно говоря, мысль всю ночь слушать, как заяц поет хвалу предмету своих воздыханий, не слишком улыбалась усталой мышке.

— Знаешь, я малость посплю. Кстати, меня зовут Буря Чайкобой. Точнее, Чайкобой — вот эта веревка, мое верное оружие.

С этими словами мышка заснула, а Тарквин, перебирая струны своей харолины, принялся слагать балладу в честь своей возлюбленной: