"Портрет миссис Шарбук" - читать интересную книгу автора (Форд Джеффри)

ШЕНЦ МАКОВОЙ ГОЛОВКИ

Меня разбудил скрип половиц. Я открыл глаза – в комнате царила темнота. Опершись на локоть, я напряженно вслушивался в тишину, пытаясь понять, не был ли этот шум частью сна. Он больше не повторился, но, когда мой пульс пришел в норму, я услышал другой – более тихий шум из коридора перед моей комнатой. Как только мои глаза привыкли к ночному мраку, я понял – то был звук человеческого дыхания. В дверном проеме виднелась фигура. Но ничего больше о нежданном госте сказать было нельзя.

– Саманта? – спросил я.

Ответа не последовало, и сердце мое забилось сильнее.

– Кто там? – сказал я и взялся за одеяло, чтобы сбросить его с себя.

– Не двигайтесь! – раздался голос.

Я узнал его – тот же голос я слышал и в ложе театра.

– Шарбук, – сказал я, – что вам надо?

Руки мои задрожали, а все тело от страха ослабло.

– Я держу вас под прицелом. Так что лучше уж вам оставаться на месте.

– Вы что – пришли меня убить? – спросил я, ожидая в любое мгновение услышать звук выстрела.

– Пока еще нет. Но может быть, это случится скоро. Я пришел сказать вам, что ваша картина – одна большая ошибка.

– Вы видели ее?

– Сплошное распутство, мистер Пьямбо.

– Классическая поза.

– Черта с два. Но в любом случае изображенная вами женщина – не моя жена.

– Вы ее видели?

– Я ведь ее муж, вы, идиот.

Я не сдержался:

– И в чем же моя ошибка?

– Вопрос в другом: в чем ваша правота? Я позволил себе добавить к картине несколько штрихов. Что же касается наброска, то пепел от него вы найдете в камине. Я дам вам одну наводку. – В этот момент он шевельнулся, и я разглядел смутные очертания пистолета в его руке.

– И что вы можете мне сказать? – Я побаивался, как бы моя настойчивость не разозлила его, но готов был рискнуть ради намека, пусть самого малого.

– Моя жена потрясающе красива. – Последовала длительная пауза. – И эта сучка – величайшая интриганка по эту сторону Геркулесовых столбов.

– Вот как? – сказал я, ожидая получить хоть одну точную физическую характеристику.

Я ждал ответа Шарбука, пока мне не стало ясно, что он ушел. В этот момент дверь в гостиную открылась, а потом закрылась. Я выпрыгнул из кровати и бросился по коридору. Добравшись до гостиной, я услышал, как по тротуару на улице удаляются шаги. Шарбук не погасил свет в мастерской. Я вошел и сел перед мольбертом. Картина была безвозвратно погублена: холст, проколотый и располосованный, свисал лоскутами, белея чистой стороной. Обрывки его валялись на полу. Я попытался представить себе, сколько злости он вложил в свое нападение, но вместо этого не выдержал и заплакал. Иначе не скажешь – я плакал, как ребенок. Хуже всего было то, что образ, который я так ясно представлял себе несколько последних дней, тоже был безнадежно утрачен. Я попытался найти его в своей памяти, увидел темную комнату, но миссис Шарбук там не было – ее фигура разлетелась на тысячи вихрящихся снежинок.

Это было полное поражение. У меня оставалось всего две недели, чтобы создать другой образ и завершить портрет. Задача эта в то мгновение казалась мне невыполнимой. Шарбук пощадил мою жизнь, но покончил с моей уверенностью, надеждой, волей к работе. Я ничуть не продвинулся по сравнению с первыми днями. Напротив, теперь я был еще дальше от цели. Нервы мои никуда не годились, Саманта совершенно во мне разочаровалась, меня обуяли сомнения – я не видел способа выйти из теперешнего положения и совершенствоваться дальше в своем искусстве. Прошло несколько часов, а я продолжал сидеть неподвижно перед клочьями своего видения.

Солнце заглянуло ко мне ненадолго – лучи, проникшие сквозь фонарь в потолке, из красных превратились в золотые, когда я услышал стук в дверь. Я встал на ноги и поплелся через дом к гостиной. Открыв дверь, я увидел Шенца.

– У тебя усталый вид, – сказал он.

– Я готов, – сказал я.

Он улыбнулся.

– Так ты закончил портрет?

– Идем, – сказал я и повел его в мастерскую. – Вот он.

– Ты что, писал бритвой?

Я рассказал Шенцу о том, что случилось – о моей работе и визите Шарбука. Когда я закончил, он покачал головой и сел на стул, который недавно освободил я. Нужно отдать Шенцу должное: я ясно видел, что он разделяет мою скорбь, потому что вид у него был такой же расстроенный, как и у меня.

– Так что эта игра окончена, сказал я.

Шенц вытащил сигарету, закурил. Скоро нас обволок странный, сладковатый запах опия.

– Тяжелый случай, – произнес он и протянул мне сигарету.

Поколебавшись, я взял ее. Я впервые пробовал опий. Мы передавали сигарету друг другу два или три раза, а потом Шенц докурил ее до самого конца.

– И как она выглядела до того, как ее располосовал Шарбук? – спросил он.

Я бросил на него взгляд с того места, где стоял. Шляпу он снял и положил себе на колени. Что-то в его внешности поразило меня. Золотистые лучи солнца освещали его, и он со своей седой бородой, редкими волосами и морщинистым лицом был похож на какого-нибудь библейского пророка с картины Караваджо.

– Ты сейчас похож на святого, – сказал я.

– Святой Шенц маковой головки, – сказал он и с этими словами поднялся, шагнул вперед и толкнул мольберт. Тот рухнул на пол, подняв небольшое облачко пыли. По какой-то причине мне это показалось смешным, и мы оба рассмеялись.

– Пусть мертвые хоронят своих мертвецов, Пьямбо.

– Что?

– Иными словами – вперед! Возьми себя в руки. Может быть, Шарбук оказал тебе услугу.

– С какой стати? Судя по его словам во время наших коротких встреч, он считает, что ему, возможно, придется убить меня в недалеком будущем.

– Тогда стоит поспешить. Тебе нужно закончить картину. Я, кажется, пришел в самый подходящий момент, чтобы отвезти тебя к Человеку с Экватора. Я гарантирую – он поможет.

– Мы что, куда-то едем?

– Как ты себя чувствуешь?

– Легкость какая-то. Моя голова полна света, и все кажется яснее, чем всегда.

– Возможно, ты увидишь и услышишь нечто необычное. Этот эффект продлится всего час или два. Потом тебе захочется спать. Так что поторопись. Снимай свою ночную рубаху, одевайся, бери пальто и шляпу.

Хотя я и знал, что Шенц пытается выдать желаемое за действительное, чтобы подбодрить меня, но все же испытывал некоторое воодушевление в связи с поездкой. Почему? Да я бы и объяснить толком не мог. Невзирая на весь свой новообретенный энтузиазм, я двигался словно в два раза медленнее обычного.

Мы шли по улице в сторону Бродвея, чтобы взять там кеб, и мир казался мне необычайно переменчивым, очертания зданий стали нечеткими и смешивались с небесами. В какой-то момент мне показалось, что я вижу Вулфа – одетый в женскую одежду, он шел по тротуару мне навстречу.

– Шенц, смотри, Вулф! – И я махнул рукой в сторону прохожего.

– Приглядись получше. Это полицейский.

На самом деле, когда человек поравнялся с нами, оказалось, что ошиблись оба. То была красивая молодая женщина в синем пальто и шляпке. Мы с Шенцом обменялись взглядами и рассмеялись.

– Ну, по крайней мере я знал, что это не может быть Вулф. Ты разве не читал в газете – на днях его пристрелил муж той женщины, к которой он отправился в Виллидж после нашего дела.

– Нет, не читал. Бедняга Вулф, он был мне симпатичен.

– Муж пронюхал о проделках жены и, как бы это сказать, убедил ее заманить нашего специалиста но замкам в ловушку. На Кухне ходят слухи, что его тело было погребено без замечательной руки-отмычки и кое-кто теперь ищет таксидермиста, чтобы ее сохранить.

– Очень поэтично на свой лад. Он будет помогать кому-то проникать в закрытые места, хотя его душа теперь и веселится на небесах.

– Или под землей, – заметил Шенц.

Мы добрались до Бродвея. Он поднял руку, давая знак проезжающему кебу. Мы сели, и он назвал какой-то адрес в Гринвич-Виллидже.

– Шенц, – сказал я, когда мы тронулись, – вот я говорю и вижу город двояко – то в обычном виде, то в руинах, словно это остатки древнего королевства.

Мой друг рассмеялся.

– Под опием чего только не увидишь. Но все это не настоящее, хотя есть много интересного. Например, когда мы проезжали Девятнадцатую улицу, мне показалось, что там женщина плачет кровью.

Я чуть было не высунул голову в окно – посмотреть назад, но остановил себя, вспомнив, что Джон Силлс просил меня помалкивать об этом. Моя озабоченность испарилась через мгновение, когда я увидел голубого джинна, вылетающего из выхлопной трубы авто.