"Портрет миссис Шарбук" - читать интересную книгу автора (Форд Джеффри)ПАМЯТКАСтояла холодная безлунная ночь, в воздухе висел легкий туман, от которого вокруг фонарей мерцали ореолы. Пришлось довольно долго идти в направлении к центру – мы с Шенцем по бокам, мистер Вулф посредине, – прежде чем мы добрались до экипажа, который ждал нас на углу Семнадцатой улицы. Мы сели, кучер без слов хлестнул лошадей, и они понеслись во весь опор. В экипаже я увидел две масляные лампы и два лома. До этого момента никто не сказал ни слова. Нервы мои были напряжены, и я, не в силах больше сдерживаться, прошептал: – А ваша связка с отмычками при вас, мистер Вулф? Шенц, сидевший рядом со мной, толкнул меня локтем под ребра. Я повернулся, и он покачал головой, молча укоряя меня за несдержанность. – Никакой связки отмычек у меня нет, – сказал Вулф. – Я и есть сама связка. Он выставил перед моим лицом руку с растопыренными пальцами. Это была довольно плотная пятерня с похожими на сосиски пальцами с остро заточенными длиннющими ногтями. На самых кончиках ногти мизинца и безымянного имели зазубринки, на большом пальце были заточены в форме трехдюймовой шляпной булавки, а вырезы на ногтях указательного и среднего подходили под боровок замка. Он сложил пальцы в кулак, выставив большой палец в сторону. – Этот я называю Памятка, – сказал он, другой рукой поправляя на себе платок. Я бросил взгляд на его вторую руку в поисках таких же ногтей-отмычек, но, насколько мне удалось разглядеть, на ней ногти были обычные, коротко подстриженные. – Один раз я сунул этого малютку в ноздрю одному типу – аж мозги ему пощекотал. Он не смеялся, но зато посмеялся я. После того он меня больше не беспокоил. Последнее, что я о нем слышал, он отказывался от пищи, стал настоящим скелетом и считал звездочки на небе. – Вулф резко убрал руку и облизнул кончик Памятки. Мне кажется, я до сих пор чувствую вкус его первого поцелуя, – сказал он и разразился лающим смехом. – Веди-ка себя прилично, Вулф, – сказал Шенц. – Прощу прощения, сэр, – сказал Вулф и, как получивший замечание мальчишка, сжался на своем месте. Выйдя из экипажа с ломами и фонарями и пройдя еще два квартала на юг в направлении Фултон-стрит, мы наконец-то добрались до склада с белым кружком над дверями. Как и предугадал Борн, буква повыцвела, но все еще оставалась вполне разборчивой. Здание было кирпичным, одноэтажным, с двумя закопченными окнами по фасаду. На скобах, прибитых к огромной дубовой двери, висел насквозь проржавевший навесной замок. Вулф едва прикоснулся к этому древнему приспособлению, как замок оказался в его руке. – Иногда на эти старинные штучки тратишь чуть больше времени, – сказал он, распахивая дверь. Петли завыли, как баньши[36], и мы еще целых пять минут, прежде чем войти, ждали, поглядывая то в одну, то в другую сторону улицы. Когда мы вошли и я закрыл дверь, петли снова жалобно застонали. Мы оказались в темноте. Шенц чиркнул спичкой, зажег два фонаря, отрегулировал фитили, чтобы уменьшить яркость, и протянул один из фонарей мне. Он светил снизу, отчего в лице моего коллеги появилось что-то воистину сатанинское. Фонари рассеивали темень лишь на несколько футов, но я прищурился, и вокруг меня стали проступать ряды полок, сооруженных из железных лесов и досок. – Посмотрим, что тут есть, – сказал Шенц. С трепетом душевным двинулся я по проходу. Вулф шел следом, и я не был уверен, что меня страшит больше – темнота или этот тип за мной с ломом в руке. Я остановился у одной из множества клетей и прошептал: – Ну-ка, тряхните ее. Он просунул фомку между досками и резко нажал. Ящик раскрылся, и оттуда вывалился большой предмет, судя по всему, стеклянный; он ударился об пол и разлетелся на куски. Мы с Вулфом обменялись взглядами, уверен, что в моем было больше тревоги. Я присел, чтобы в свете фонаря разглядеть упавший предмет. В это время в нос мне ударило отвратительное зловоние, исходящее от разлетевшегося по полу содержимого сосуда, и только тут я разглядел, что это содержимое частично было жидким. Вскоре насчет источника запаха не осталось никаких сомнений. Я бросился прочь, поняв, что мне попалась кладовая с сокровищами Борна, и пустился на поиски другой. Все это время было слышно, как Шенц где-то вдалеке вскрывает другие ящики. – Чего это вы ищете? – спросил меня Вулф, когда я показал ему на другую клеть. – Я и сам толком не знаю, – сказал я. – Любители, – сказал Вулф, протягивая мне фомку. Он повернулся и пошел прочь в темноту. Я сам открыл еще три клети – везде были тысячи одинаковых бумажных полосок. На них было написано либо «да», либо «нет». Глядя на эти тривиальности, я мог только догадываться, к какой паранормальной науке они имели отношение, и изумляться тем глубинам человеческой глупости, которая позволила Оссиаку сколотить состояние. Вся эта затея с проникновением на склад стала уже казаться мне бессмысленной, но тут я услышал, как Шенц взволнованно зовет меня – даже не шепотом, а каким-то шипением. Я пустился по темному лабиринту полок, держа перед собой фонарь, и наконец увидел такое же мерцание фонаря моего друга. – Нашел, – сказал он, когда я приблизился. Шенц поднял светильник, и я увидел на клети фамилию Лонделла – она была написана химическим карандашом прямо на досках. – Дашь мне? – спросил я у Шенца. – Давай, – сказал он. Я вставил лом между досок и нажал со всей силы. Две доски скрипнули и упали на пол. Через образовавшуюся брешь на пол хлынул поток белых кристаллов, сверкавших в свете фонаря и образовавших небольшой холмик у наших ног. Я встал на колено и зачерпнул горстку странных снежинок рукой. Они были совершенно сухими. – Это подготовленные образцы, которые остались от исследований ее отца, – сказал я Шенцу, поднимая пригоршню и запихивая ее в карман моего пальто. – Похоже на волшебную пыль, – ответил он. – Этот старикан времени не терял. Я поднялся и отодрал еще несколько досок от клети. Передав лом Шенцу, я засунул внутрь руку и высыпал на пол еще одну горку окаменевших кристаллов. Наконец я нащупал какой-то твердый предмет, вдающийся в белые кристаллы. Первое, что я извлек, оказалось книгой. Шенц поставил лом и взял у меня том. Он отер его о свое пальто, чтобы прочесть название. – «Сказки со всего света», – сказал он и повернул ко мне обложку. На ней был вытиснен рисунок: джин, материализующийся головой вверх из струи дыма, которая поднимается из лампы в форме лодки. Я ничего не сказал, только недоуменно разглядывал книгу, разглядывал так долго, что Шенц напомнил мне – пора, мол, продолжать. После этого я извлек кипу бумаги, связанной бечевкой. На свету оказалось, что цвет у этой бумаги зеленый и она нарезана в форме листьев. На каждой был написан вопрос. «Умрет ли Клементина до дождя?», «Правильно ли?», «Билли?». – А где же ответы, черт побери? Ведь я-то ищу ответы, – сказал Шенц. Я снова сунул руку в клеть – не найдется ли там чего-нибудь более понятного, и мои пальцы нащупали верхушку широкополой шляпы. – Не впечатляет, – сказал при виде шляпы Шенц, он ведь не знал всю историю, как знал ее я. – А про это что скажешь? – спросил я, вытаскивая тяжелую шубу, от которой пахло, как из лошадиного стойла. – Я ее возьму, – сказал Вулф, неожиданно возникший из темноты за моей спиной. Я протянул ему шубу, и он, сняв свое пальто, надел обновку. – Сидит, будто на меня шили, – сказал он, демонстрируя шубу Шенцу. Потом он метнулся мимо меня и поднял брошенную мною на пол шляпу. Сняв платок, он натянул ее себе на голову. – Джентльмены, – сказал он, – это самое идиотское ограбление, в каком я когда-либо участвовал. Бутыли с говном, детская книга и ящики с перхотью. Я очень разочарован. – Тогда нас трое, – сказал Шенц. Он вскрыл две другие клети, на которых было написано имя Лонделла. Во второй оказались одни снежинки. В последней на самом дне под всевозможным оптическим оборудованием я нашел старый дагерротип. На этом выцветшей коричневатом листе была видна ширма миссис Шарбук перед аудиторией мужчин в костюмах: часть их выпивала, часть курила. – Это ее ширма, – сказал я Шенцу, показывая на дагерротип. – Кто она такая? – спросил Вулф. – Девочка-собака? – Вы это о чем, Вулф? – не без раздражения спросил я. – Вон, смотрите, – сказал он, действуя Памяткой, как указкой. – Что вы на это скажете? Мы с Шенцом прищурились, пытаясь разглядеть получше то, что он показывал. На правой оконечности ширмы посредине была видна рука того, кто находился сзади, – это существо ухватилось за край ширмы, словно чтобы передвинуть ее. Была видна и часть предплечья, но ничто в этой конечности не могло принадлежать человеческому существу. Кисть была похожа на лапу, а остальная видимая часть была покрыта густыми темными волосами. – Это не обезьяна? – спросил Вулф. – Это Сивилла, – объяснил я. Еще не меньше часа мы искали другие клети с фамилией Лонделла, но удалось найти только новые залежи образцов Борна – они находились в темном закутке. Шенц упал духом – он надеялся, что наши поиски будут более плодотворны, что и высказал мне, когда Вулф вернул навесной замок на его место. – Чепуха, – сказал я. – Я считаю, что мы не потеряли время даром. Все, найденное нами, подтверждает рассказ миссис Шарбук. – А вот эта лапка, – сказал он, указывая на дагерротип, торчащий между страницами книги сказок, которую я держал в руке. Я не был готов прямо сейчас размышлять о природе такого явления, как волосатая лапа, а лишь кивнул, давая понять, что я тоже в недоумении. – Джентльмены, утро не за горами. Нам пора, – сказал Вулф, и мы поспешили туда, где оставили кеб. По пути назад Вулф сказал, что собирается провести время с женой одного типа, который ровно в пять уходит на работу. – Как и обычно, – сказал он, – никаких следов взлома не будет. Если иметь в виду, что на нем теперь были шуба и шляпа охотника, то его стоило бы предостеречь, рассказав о том, как в сказочной трагедии могут закончиться амурные делишки с чужими женами; но я понятия не имел, как пуститься в подобного рода объяснения. Я так глубоко увяз в болоте россказней миссис Шарбук, что сам едва мог связать концы с концами. Вулф сошел первым – кеб остановился перед домом в Вест-Виллидже. Перед тем как вор вышел, Шенц расплатился с ним. После этого Вулф пожал нам обоим руки и сказал: – Вы двое как взломщики гроша ломаного не стоите, но все равно славные ребята. Желаю найти все нужные вам снежинки и говно. Всех благ. |
||
|