"Воровская честь" - читать интересную книгу автора (Арчер Джеффри)

Глава XXXII

— …и все это время я думала, что ты умер.

— Мы не могли дать тебе знать, — проговорил Скотт.

— Теперь это уже не имеет никакого значения, Симон, — сказала Ханна. — Извини. К «Скотту» ещё надо привыкнуть. Возможно, я так и не успею за оставшееся нам время.

— Возможно, нам осталось гораздо больше времени, чем ты думаешь, — сказал Скотт.

— Как ты можешь так говорить?

— Один из запасных вариантов, над которым мы работали с Крацем, предусматривает, что если кого-то из нас схватят и подвергнут пыткам, пока другой будет на свободе, мы держимся один час, а затем запускаем уловку.

Ханна знала, что в МОССАДе понимается под уловкой, хотя детали её в данном случае ей известны не были.

— Однако я должен признать, что мы никогда не думали, что события будут развиваться по нынешнему сценарию, — сказал Скотт. — На самом деле мы рассчитывали на прямо противоположное. Мы думали, что если сможем убедить их, что везём сейф с другой целью, они немедленно эвакуируют всех из здания и очистят прилегающий район.

— И что бы это дало?

— Мы надеялись, что, когда здание будет покинуто и даже если мы уже будем схвачены, у других агентов, которые перешли границу днём раньше, может оказаться около часа времени для того, чтобы попасть в зал совета и снять Декларацию.

— А разве бы иракцы не забрали Декларацию с собой?

— Не обязательно. Наш план строился на том, что мы сообщаем им в точности, что произойдёт с их любимым вождём, если сейф будет закрыт любым другим, кроме меня. Мы считали, что это вызовет панику и что они, скорее всего, бросят все как есть.

— Значит, короткую соломинку вытянул Крац.

— Да, — тихо сказал Скотт. — Хотя его первоначальный план все ещё остаётся в силе, даже после того, как я имел глупость отдать Декларацию Хамилу. Правда, теперь нам придётся воспользоваться им, чтобы выйти, а не войти в здание.

— Но ты не отдал её, — сказала Ханна. — Декларация по-прежнему висит на стене в зале.

— Боюсь, что нет, — возразил Скотт. — Хамил был прав. Я подменил её, когда сработала сигнализация. А затем собственноручно отдал оригинал Хамилу.

— Нет, ты не отдал, — сказала Ханна. — Ты обманул и себя, и Хамила, считая, что подменил оригинал.

— О чем ты говоришь? — спросил Скотт.

— Тут я приложила руку, — сказала Ханна. — Я нашла в сейфе картонную трубку и поменяла документы, думая, что смогу выбраться и сообщить Крацу. Но тут появились вы с генералом Хамилом. Так что когда сработала блокировка, ты повесил оригинал назад на стену, а потом отдал Хамилу копию.

Скотт опять заключил её в свои объятия.

— Ты гений! — воскликнул он.

— Нет, я не гений, — возразила она, — поэтому тебе лучше рассказать мне, что вы планировали на случай нынешнего развития событий. Для начала скажи, как мы выберемся из закрытого сейфа?

— Вся прелесть в том, — заметил Скотт, — что он не закрыт. Он запрограммирован так, что открыть и закрыть его могу только я.

— Какой гений придумал это?

— Швед, который с готовностью занял бы наше место, но он остался в Кальмаре. Первое, что я должен сделать, это определить, какая из стенок является дверью.

— Это легко, — уверила Ханна. — Она должна быть прямо напротив меня, потому что я сижу под портретом Саддама.

Они на четвереньках двинулись к противоположной стенке.

— Теперь нам надо сместиться в правый угол, — сказал Скотт, — чтобы легче было толкать.

Ханна кивнула, но, вспомнив, что они не могут видеть друг друга, произнесла:

— Да.

Скотт посмотрел на светящийся циферблат своих часов:

— Но пока рано. Нам надо дать Крацу ещё немного времени.

— Его хватит, чтобы рассказать мне, в чем заключается уловка? — спросила Ханна.

— Хорошо, — сказал генерал, когда Крац не прореагировал на иглу, вонзившуюся в большой палец его ноги. — Теперь мы узнаем все, что нам нужно. Для начала один простой вопрос. Ваше воинское звание?

— Полковник, — ответил Крац. Секрет был в том, чтобы говорить им правду только тогда, когда уверен, что они уже знают её.

— Ваш личный номер?

— 78216, — ответил он. Если сомневаешься, исходи из того, что они знают, иначе попадёшься.

— Ваша официальная должность?

— Советник по вопросам культуры при посольстве в Великобритании. — Допускается три пробных ложных ответа и одна уловка, не больше.

— Фамилии трех ваших коллег, которые сопровождают вас в этой поездке?

— Профессор Скотт Брэдли, специалист по древним манускриптам, — первая пробная ложь, — Бен Кохен и Азиз Зибари. — Правда.

— А девица Ханна Копек, какое у неё звание в МОССАДе?

— Она ещё стажёр.

— Сколько времени она в МОССАДе?

— Чуть больше двух лет.

— Её задача?

— Внедриться в Багдад и выяснить, где находится Декларация независимости. — Вторая ложь.

— Что ж, неплохо, полковник, — сказал генерал, поглядывая на длинную картонную трубку, которую держал в руке.

— Вы руководили этим заданием, как её командир?

— Нет. Я должен был сопровождать сейф из Кальмара. — Третья ложь.

— Но в действительности это было лишь прикрытие для того, чтобы обнаружить Декларацию независимости?

Крац заколебался. Специалисты утверждали, что, даже находясь под воздействием «сыворотки правды», высокоподготовленный агент будет колебаться, услышав вопрос, на который он никогда раньше не отвечал.

— С какой целью вы привезли сейф в Багдад, полковник?

Крац продолжал молчать.

— Полковник Крац, — сказал генерал, повышая тон, — для чего вы привезли сейф в Багдад?

Крац досчитал до трех, прежде чем ответить:

— Чтобы взорвать штаб-квартиру Баас вместе с президентом и всеми членами Совета революционного командования, использовав для этого крошечное ядерное устройство, спрятанное в сейфе. — Уловка.

Крацу очень хотелось видеть лицо генерала. Теперь колебался Хамил.

— Как бомба должна быть приведена в действие?

Крац опять не ответил.

— Я ещё раз спрашиваю, полковник. Как приводится в действие бомба?

Крац по-прежнему ничего не говорил.

— Когда она будет взорвана? — заорал генерал.

— Через два часа после того, как сейф закроет кто-то другой, кроме профессора.

Генерал посмотрел на часы, бросился к единственному телефону в комнате и прокричал, чтобы его немедленно соединили с президентом. Когда в трубке послышался голос Саддама, генерал не заметил, что Крац потерял сознание и свалился со стула.

Скотт сместился в угол и ещё раз вгляделся в маленькие фосфоресцирующие точки на своих часах. Было 5.19. Они с Ханной просидели в сейфе час семнадцать минут.

— Я приоткрываю дверь. Если услышишь что-нибудь, толкай что есть силы. Если там есть кто-нибудь, нам надо застать их врасплох.

Скотт слегка надавил кончиками пальцев на угол двери, и она приоткрылась на пару сантиметров. Он замер и прислушался. За дверью было тихо. Посмотрев через узкую щель и никого не заметив, он приоткрыл дверь ещё на несколько сантиметров. Опять тихо. Теперь они могли видеть коридор. Скотт посмотрел на Ханну и кивнул. Они со всей силы толкнули дверь. Тонна стали стремительно откатилась, и они выпрыгнули из сейфа. В коридоре никого не было. Стояла жуткая тишина.

Держась вдоль стен, Скотт с Ханной медленно подошли к залу. По-прежнему ни звука. Скотт шагнул в зал и посмотрел налево. Декларация независимости все ещё висела на стене, рядом с портретом Саддама.

Ханна беззвучно прошла в дальний конец зала и выглянула в длинный коридор, затем повернулась к Скотту и кивнула. Скотт проверил слово «бриттанских» и, неслышно поблагодарив Бога, вытащил три гвоздя и снял Декларацию через шляпку четвёртого, стараясь не вспоминать, как плевал на национальную святыню и вытирал о неё ноги. Бросив последний взгляд на Саддама, он скрутил Декларацию и догнал Ханну в коридоре.

Ханна прижалась к стене и, показав на лифт, провела пальцем по горлу, давая понять, что предпочитает воспользоваться вместо него чёрной лестницей. Скотт кивнул в ответ и последовал за ней через боковую дверь.

Они быстро, но тихо преодолели шесть пролётов и поднялись на первый этаж. Ханна поманила Скотта в боковую комнату, где уборщицы хранили свой инвентарь. Подскочив к окну, она опустилась на колени, прежде чем Скотт успел закрыть дверь. Присоединившись к ней, он увидел перед собой площадь Победы, на которой не было ни единой живой души.

— Слава Богу, Крацу удалось сработать, — сказал Скотт.

Ханна кивнула и вновь позвала его за собой. Она вывела его в коридор и подвела к одной из дверей. Скотт осторожно приоткрыл её и первым выскользнул во двор.

Когда Ханна оказалась рядом, он показал на группу пальм в конце двора, и она вновь кивнула. Двадцать метров до деревьев они преодолели меньше чем за три секунды. Обернувшись на здание, Скотт увидел стоявший у стены грузовик и решил, что о нем тоже забыли в спешке.

Он дотронулся до плеча Ханны и показал, что хочет вернуться в здание. Они в таком же темпе пробежали назад и нырнули в дверь. Скотт провёл Ханну в главный коридор, выглянул через приоткрытую парадную дверь, показал Ханне на грузовик и, одними губами проговорив, с какой стороны собирается подходить, тронул её за плечо. Они вновь бросились через двор, как после выстрела стартового пистолета.

Скотт заскочил в кабину и сел за баранку, а Ханна запрыгнула с другой стороны.

— Где, черт возьми… — вырвалось у Скотта, когда он не обнаружил на месте ключа зажигания. Они стали лихорадочно рыться в отделении для перчаток, под сиденьем, на приборной доске. — Ублюдки, наверное, забрали ключ с собой.

— Симон, смотри! — крикнула Ханна. Скотт повернулся и увидел фигуру, вскакивающую на подножку.

Ханна быстро изготовилась для атаки, но Скотт остановил её.

— Добрый день, мисс, — сказал незнакомец. — Извините, что не был представлен вам раньше, — добавил он и повернулся к Скотту, — Подвиньтесь, профессор, — проговорил он, вставляя ключ зажигания. — Если помните, мы договорились, что вести буду я.

— Какого черта вы тут делаете, сержант? — спросил Скотт.

— Разве так встречают гостей, профессор? — сказал Кохен. — Но отвечая на ваш вопрос, скажу, что я всего лишь выполняю приказ. Мне было сказано: если вы выйдете из той двери с картонной трубкой в руках, я должен вернуться и увести грузовик отсюда ко всем чертям, но ни в коем случае не заезжать в министерство иностранных дел, как бы вам того ни хотелось. Кстати, где трубка?

— Смотрите! — опять вскрикнула Ханна при виде араба, бегущего к ним с другой стороны.

— Этот не причинит вам никакого вреда, — уверил Кохен, — это совершенно никчёмный человек. Он даже не знает разницы между диет-колой и пепси.

Азиз с ходу влетел в кабину и сказал Скотту:

— Думаю, у нас есть ещё двадцать минут, профессор, прежде чем до них дойдёт, что никакой бомбы в сейфе нет.

— Тогда давайте уезжать отсюда, — сказал Скотт.

— Но куда? — спросила Ханна.

— Мы с Азизом уже провели рекогносцировку, сэр. Как только загудели сирены, мы поняли, что Крац продал им уловку, потому что все бросились в бомбоубежища, причём полиция и солдаты раньше других. За час мы с Азизом оббежали весь центр. Единственный, кто нам попался, был один из наших агентов, Дейв Фельдман. Он к тому времени уже разузнал, каким маршрутом нам лучше всего выбираться, чтобы не налететь на военных.

— Неплохо, Кохен, — сказал Скотт.

Кохен резко повернулся и посмотрел на профессора:

— Я делал это не ради вас, сэр, а ради полковника Краца. Он вытащил меня из тюрьмы однажды и был единственным, кто относился ко мне, как к человеку. И дай Бог, профессор, чтобы то, что вы держите в руках, стоило его жизни.

— Тысячи людей отдали свои жизни за неё, — произнёс Скотт спокойно. — Это Декларация независимости Соединённых Штатов Америки.

— Боже милостивый, — сказал Кохен. — И как только она попала в руки к этим ублюдкам? — Он помолчал немного. — Могу ли я посмотреть на неё?

Скотт молча развернул пергамент. Не веря своим глазам, Кохен с Азизом несколько секунд смотрели на документ.

— Тогда нам надо побыстрей доставить вас домой, профессор, не так ли? — проговорил Кохен. — Азиз сядет за руль, пока мы в его родной стихии. — Он выскочил из кабины, и Азиз занял его место. Как только Кохен забрался в кузов и постучал по крыше, Азиз включил передачу.

Набирая скорость, они проехали под шлагбаумом и выскочили на площадь Победы. Других машин на дорогах не было, кроме тех, что стояли, брошенные своими владельцами. Улицы совершенно обезлюдели.

— Район очищен на три мили в каждом направлении, так что мы пока никого не встретим, — проговорил Азиз, сворачивая на улицу Кинди и разгоняя грузовик до шестидесяти миль в час, что на этой дороге мог позволить себе только Саддам. — Я собираюсь выехать из города по старой дороге на Баакубу, которая проходит через районы, где меньше всего вероятность встречи с военными, — объяснил он, когда они проезжали мимо фонтана, прославленного Али-Бабой. — Я все ещё надеюсь выбраться из Багдада до того, как истекут два магических часа.

Не снижая скорости, Азиз неожиданно резко повернул направо, продолжая движение по городу-призраку. Скотт посмотрел на солнце, когда они проезжали мост через Тигр. Примерно через час оно скроется за самыми высокими из зданий, и их шансы остаться незамеченными значительно возрастут.

Азиз проскочил мимо университета Кармеля Джунблата и выехал на улицу Джамиля. Дороги и тротуары были все такими же безлюдными, и Скотт чувствовал, что даже если кто-то увидит их сейчас, то примет за обычный армейский патруль.

Первого человека заметила Ханна. Это был старик, сидевший, поджав ноги, на краю тротуара, как будто ничего особенного не происходило. Они проскочили мимо на скорости шестьдесят миль, но он даже не поднял головы.

Азиз свернул на следующую улицу, и они увидели впереди толпу грабителей, тащивших телевизоры и другую электронику. Завидев грузовик, грабители бросились врассыпную. За следующим поворотом грабителей оказалось ещё больше, но по-прежнему не было видно ни полиции, ни солдат.

Когда Азиз заметил первые темно-зеленые фигуры военных, он быстро свернул в переулок, обычно забитый по средам многочисленными толпами спешащих за покупками людей и где водители были рады, если делали пять миль в час. Но сегодня Азизу удавалось держать на спидометре больше пятидесяти. Он ещё раз повернул направо, и в поле их зрения появились первые местные жители, рискнувшие выбраться из своих укрытий. Вскоре улица вышла на главную магистраль, по которой они устремились за город. Машин на дороге все ещё было мало.

Азиз занял левый ряд и все время поглядывал в зеркало, стараясь при этом не превышать установленное ограничение скорости.

— Никогда не допускай, чтобы тебя останавливали из-за твоей небрежности, — тысячу раз предупреждал его Крац.

Когда Азиз включил подфарники, Скотт почувствовал себя увереннее. Хотя два часа должны были истечь, он сомневался, что уже начаты их поиски, и к тому же чем дальше они отъезжали от Багдада, тем менее преданными Саддаму становились его граждане.

Выехав за черту города, Азиз увеличил скорость до шестидесяти миль в час.

— Дай мне двадцать минут, Аллах! — причитал он. — Дай мне двадцать минут, и я доберусь до Кастл-поста.

— Кастл-пост? — сказал Скотт. — Мы не среди краснокожих индейцев.

— Нет, профессор, — рассмеялся Азиз, — это место, где в Первую мировую войну находился британский армейский пост и где мы сможем укрыться на ночь. Если я смогу добраться туда до того, как…

Все трое одновременно заметили первый армейский грузовик, двигавшийся им навстречу. Азиз свернул налево, выскочил на боковую дорогу и был сразу же вынужден сбросить скорость.

— И куда мы направляемся теперь? — спросил Скотт.

— В Хан-Бени-Саад, — сказал Азиз, — деревню, где я родился. Там мы сможем остановиться только на одну ночь, но зато никому не придёт в голову искать нас в этом месте. Завтра, профессор, вам придётся решать, какую из шести границ мы будем пересекать.

Прошедший час генерал Хамил непрерывно ходил по своему кабинету. Два часа давно прошли, и он начинал задумываться, а не провёл ли его Крац и как это ему удалось.

Он уже жалел, что убил этого человека. Если бы Крац был жив, к нему, по крайней мере, можно было бы применить испытанный метод пыток. Теперь он никогда не узнает, как бы тот отреагировал на его излюбленное бритьё головы.

Хамил уже приказал испуганному лейтенанту вернуться со взводом в подвал штаб-квартиры Баас. Вскоре после этого лейтенант доложил, что дверь сейфа распахнута и грузовик исчез, как исчез и документ, висевший на стене. Генерал усмехнулся. Он был уверен, что оригинал у него в руках, но все же достал его из цилиндра и разложил на столе для того, чтобы перепроверить. Когда он добрался до слова «британских», то вначале побелел, а затем стал все сильнее и сильнее наливаться кровью.

Он немедленно приказал отменить отпуска военным и дал команду пяти гвардейским дивизиям организовать поиск террористов. Но он не мог знать, насколько они опередили его, как далеко оторвались и в каком направлении.

Однако он знал, что на таком грузовике они недолго смогут оставаться незамеченными на главных дорогах. С наступлением темноты они скорее всего свернут в пустыню на ночёвку, а утром появятся вновь и попытаются пересечь одну из шести границ. Генерал уже распорядился, что, если хоть одному из террористов удастся перейти границу, пограничники на всех контрольных постах будут арестованы и посажены в тюрьму независимо от того, были они на дежурстве или нет. Двое солдат, которые должны были закрыть дверь сейфа, уже расстреляны за невыполнение его приказа, а майор, отвечавший за перемещение сейфа, взят под стражу. По крайней мере, решение майора Сайда покончить жизнь самоубийством избавило Хамила от хлопот, связанных с военным трибуналом: через час майора нашли повесившимся в камере. Очевидно, верёвка, оставленная на полу под крюком, торчавшим из потолка, оказалась для него достаточным намёком. Что же касается двоих молодых студентов-медиков, делавших уколы и являвшихся свидетелями его разговора с Крацем, то они уже направлялись к южной границе для прохождения службы в отнюдь не элитном полку. Они такие симпатичные мальчики, подумал генерал и отпустил им неделю жизни.

Хамил снял трубку телефона и набрал личный номер президента. Он должен быть первым, кто объяснит президенту, что произошло сегодня днём.