8. Гостья.

На Лимбе это место называли – замок Смерти. На самом же деле менее всего это строение было похоже на замок. Чёрный приземистый конус, посреди сада чёрных роз в Пограничье Лимба. Отсюда можно было шагнуть в любое измерение, любой мир Вселенной. Лимб и сам то находился в междумирье – вне всех измерений.

Розы были повсюду вокруг замка. Вдобавок их кусты образовали стену по периметру этого мрачного владения. Это было убежище Легата Всадников. Командира Чёрного Легиона. Не то, чтобы он нуждался в крове и постели – просто вне службы он хотел иметь убежище. Легат был единственным Всадником, не выжженным до конца. Этим всё сказано.

Чёрный, как мгла, конь – вынырнул из клубящегося тумана от окраины Пограничья. Легко и грациозно пронёсся по пустоши и замедлил скок у входа во владения Легата. Беззвучно ступая, миновал сад, замер у входа в замок.

Запоздало высунулись из проёма виноватые морды двух борзых.

Легат насторожился. В доме кто-то был. И не один. Чёрная фигура в плаще с капюшоном заскользила по гладким плитам холла. В его дальнем углу, на диванчике сидели двое. Ребёнок и женщина. Ребёнка он знал.

Дитя Аушвица никогда не забывало о нём. Ему было дозволено посещать Легата.

А вот женщина… Вглядевшись, он узнал и её. Магда!

– Ну да… Она самая. Узнал старую ведунью?

Старушка была изменившись. Не такая уже старая как при жизни, бодрее даже.

Он молча кивнул. А дитя сразу устремилось навстречу. Удивительно – малыш был единственным существом, не боявшимся заглядывать в капюшон, хотя ничего кроме клубящегося мрака и пары синих огоньков увидеть было невозможно. Но каждого, кто хоть раз осмелился глянуть в него – охватывал непроизвольный ужас. Даже Аста, ведьмочка из Чёрного Бара, опускала глаза, когда её взгляд встречался с пронизывающим, незрячим взором из капюшона. Все избегали этого взгляда. И демоны тоже. Но только не Дитя. Вот и сейчас, оно прижалось к нему, подхваченное на руки, зашептало, заглядывая во мрак капюшона.

– Я скучал по тебе… Это хорошая бабушка, она очень добрая, и одинокая. Не сердись, что пришла. Я провёл её в дом.

Легат кивнул и прошёл к диванчику. Ведунья поднялась ему навстречу.

Виновато поглядывая, сказала:

– Прости, что нарушила Запрет. Знаю, что сюда входить нельзя. Хотела подождать у входа в сад…

– А Дитя уговорило тебя войти – Всадник усмехнулся – Знает, что ему сойдёт с рук… Но, как понимаю – ты не зря пришла.

Он жестом пригласил её сесть, а сам опустился в кресло. Малыш, соскользнув с колен, увлёк за собой борзых. И вот уже его голос серебряным колокольчиком донёсся из сада. Ведунья внимательно посмотрела на Легата.

– Бедный ребёнок. Он рассказал мне свою историю. Понятно, почему так привязан к тебе. И это единственная душа, которую ты допускаешь к себе. Ведь так?

– Так.

Всадник кивнул.

– Знаю, что вы – Всадники, отрешены от всего. Ничто не связывает вас ни миром смертных, ни здесь, с мирами душ. Но ты ведь другой. Тебя не выжгли до конца. Иначе ты не пришёл бы облегчить мой уход. Не спас бы это Дитя от мук… Всё правильно – в Легионе безличных клинков Смерти, хоть один должен чувствовать. Для таких случаев как наши. Бог потому и возложил на тебя это бремя.

– Он возложил на меня кару. За моё желание одиночества. У каждого Всадника есть срок службы. В конце её они уйдут к Нему. Все – кроме меня.

– Это не Он – это ты принял на себя бремя кары. Ты хотел этого – Легат. Господь всех видит насквозь.

Огоньки вспыхнули чуть ярче. Безликий капюшон отвернулся. Голос ведуньи опять зазвучал.

– Что ты не смог простить миру, и что не можешь до сих пор простить себе?

– Глубоко заглядываешь, ведунья. Опасно вглядываться в бездонные колодцы.

Легат медленно встал и подошёл к окну. Малыш что-то шептал борзым, и те кивали ему головами.

– Напрасно ты погребаешь себя. Оглянись в себя сам. Ты отказался от всех, кто был дорог тебе при жизни, хотя мог обрести их здесь. Отказался от возможности идти вперёд по мирам путём перерождений. Даже от возвращения своей сути после службы и возможности попасть в Рай отказался. Ради чего? Чтобы никогда не встретиться с ними? Кого знал и любил?

Он стоял не оборачиваясь, и плечи его сутулились словно от тяжести на них.

– Мир отнял всё, что было мне дорого. Я закрыл все расчёты и уплатил по всем счетам. Более ничто не связывает Легата ни с тем, ни с этими мирами. Зачем пришла, ведунья?

– Я прошла тут всё, что должна была пройти, и меня оставили здесь. Никого из своих не нашла. Да у меня почти и не было никого. А кто был, уже ушли дальше, в иные миры. Вот и пришла. Может тебе буду чем полезна. Ты помог мне…

– Замку не требуется уход. Ты знаешь. Псы охраняют его и в заботе не нуждаются.

Магда возмутилась:

– Совсем не замечаешь того, что вокруг тебя. Твои псы тоскуют, когда долго отсутствуешь. Дитя сказало. Малыш тоже печалится за тебя. Говорит – много скорби носишь в себе. Даже у коня твоего подгибаются ноги, когда садишься в седло. А ещё, в Чёрном Баре по тебе сохнет одна зеленоглазая ведьмочка. Только ты не хочешь этого видеть.

– НИ СЛОВА БОЛЬШЕ!

Он вскинул руку, предупреждая любое возражение. Потом медленно повернулся к ней.

– НИКОГДА – НЕ СМЕЙ – ГОВОРИТЬ ОБ ЭТОМ!

И после наступившего молчания:

– Тебе одиноко на Лимбе? Это тяжкий удел. Я знаю, что такое одиночество. Выбери комнату в замке. Но никогда не пытайся войти в кабинет без меня. Это опасно – для всех.

Он снова отвернулся… Потом пробормотал:

– Кто-то же должен присматривать за садом и рассказывать сказки малышу. Да и борзые скучают…

Отошёл от окна и направился к диванчику.

– Чем это ты угощала Дитя?

Ведунья усмехнулась.

– Сказал бы уж прямо – что хочешь моей кафы, как вы его тут называете.

Вбежавший в холл малыш, внимательно оглядел их. Мягкая улыбка озарила его лицо. У вошедших следом борзых, были очень довольные морды.