"С мороза" - читать интересную книгу автора (Смирнова Дуня)

ИРОНИЯ СУДЬБЫ

Как правило, когда попадаешь в квартиры наших буржуа, хочется тихо и горько плакать. Ощущения безысходности и тоски вызваны тем, что непонятно, над кем стенать: то ли над хозяевами, то ли над дизайнерами. Все рассказы последних, что они следуют воле заказчиков, а сами-то они ого-го какие изысканные ребята, принимать на веру не просто не хочется, а прямо-таки невозможно. Не бывает такой воли, чтоб вот так вот, такой вот тошнотворной волной спускались занавески. Не может здоровый человек, нанявший дизайнера, упереться и во что бы то ни стало вытребовать себе сочетание цветов пожарной машины в тропиках для комнаты любимого ребенка. Единственное, что остается предположить, – это то, что дизайнеры и заказчики совершенно нашли друг друга и что вкус у них одинаковый.

Если раньше в строительных магазинах (и, соответственно, в частных интерьерах) царило богатство форм совершенно восточное, то после прививки «IKEA» в квартирной мысли появилась склонность к балтийской сосновой стыдливости. Но наш человек отказываться от чего бы то ни было не намерен. Теперь любовь к сирийской чеканке, турецкой многосвечной люстре и египетским драпировкам с парчовой ниткой мирно уживается в нем со стойкой привязанностью к мебели в стиле скромной рижской гостиницы. Впечатление такое, что в одной квартире проживает молодая семья компьютерных клерков с престарелой бабушкой-узбечкой. Причем поскольку бабушка еще вполне бодрая и в состоянии передвигаться по всей жилплощади, то участливые внуки в каждой комнате оборудовали по радующему глаз старушки уголку. Вот скромные серые подушки с абстрактным рисунком примостились на таком цветастом покрывале, что при взгляде на него начинает укачивать, а вот на хромированном столе угрелся заварочный чайник в виде подло-приветливого поросенка.

Но самое ужасное – подобные сочетания сегодня стали совершенно типовыми, как в новогоднем фильме. Проснешься в гостевой спальне после бурно отмеченной годовщины свадьбы хозяев и мучительно вспоминаешь: у кого это я? Кто поженился-то пятнадцать лет назад – Валера с Леной или вовсе даже Эдик со Светой? Кто уложил меня, бедную, вчера на эти простыни с подсолнухами, кто повесил надо мной репродукцию Сальвадора Дали, какая добрая душа выдернула из розетки золоченый телефон в стиле ретро – Маша? Оля? Андрей?

Ничего не помогло. Ни путешествия два раза в год, ни бесчисленные интерьерные журналы. Должно произойти какое-то впечатляющее внутреннее освобождение, какие-то клапаны должны вылететь и никогда уже не вставать на место, затеряться где-то под шкафами, в углу балкона, на антресолях. Тогда, может быть, наши дома станут похожи на людей.

Есть одна черта, которая роднит нас с американцами, – глубокая эстетическая скованность. Если ехать вечером по Малибу, заглядывая в освещенные окна вилл, поражаешься однообразию: и кресло стоит у всех в одном и том же углу, и гравюра над ним висит обязательная, и кухонный прилавок там же, где у соседа. И это все в городе, где квадратный метр земли покупает только тот, кто в состоянии позволить себе профинансировать постройку личной копии Тадж-Махала.

Однажды, листая интерьерный журнал, я наткнулась на фотографии изумительного дома. Первый раз в жизни я почувствовала счастливый укол узнавания: человек, обитавший в этом доме, был тепел, оригинален, остроумен, своенравен, одарен и совершенно свободен. Перевернув несколько страниц, я обнаружила, что это дом Вупи Голдберг. Вупи Голдберг никогда в жизни не пользовалась услугами дизайнеров.

«Ведомости», 21.03.2003