"Шеф гестапо Генрих Мюллер. Вербовочные беседы." - читать интересную книгу автора (Дуглас Грегори)

Мюллер и побег из Берлина

Каким образом удалось германскому вождю избежать ловушки в окружённой немецкой столице в последние дни войны? Сейчас считается, что и многие другие высшие члены германского руководства сумели тогда скрыться, и в данном фрагменте беседы со всей ясностью и драматичностью представлены детали подготовки и практическое осуществление подобного бегства.

С. Я хотел бы задать вам несколько вопросов по поводу вашего бегства из Берлина. У нас имеются некоторые сведения о том, что в последние несколько дней вы совершили определённые действия, и для нашего дальнейшего сотрудничества жизненно важно подтвердить либо опровергнуть эти сведения. Мне нет необходимости говорить вам, что для вас очень важно продолжать вашу собственную линию. Я не намерен помогать вам наводящими вопросами, но я хотел бы услышать ваш отчёт, основанный на том, что вы мне говорили раньше. Начните, пожалуйста, с того момента, как вы оставили Берлин, и рассказывайте дальше как можно более подробно, даже по минутам, если в этом есть необходимость.

М. Разумеется. Если вы позволите сделать кое-какие пометки, чтобы освежить мою память касательно дат или времени, я начну прямо сейчас.

С. Может быть, вам понадобится ещё бумага, кроме той стопки, что лежит перед вами? Я могу принести ещё, если хотите.

М. Этого достаточно, спасибо.

С. Буду благодарен вам, если вы приступите.

М. Не хотите ли прерваться, чтобы немного перекусить?

С. Вы проголодались?

М. Нет. Я подумал о вас и вашем стенографисте.

С. Я уверен, что мы сможем подождать ещё некоторое время. Не угодно ли вам начать?

М. Да. Позвольте мне начать с того момента, как я покинул Берлин. 29 апреля я очень рано ушёл из рейхсканцелярии и затем переоделся в форму военно-воздушных сил. У меня было звание майора ВВС, и я считался прикреплённым к Министерству авиации в качестве специалиста по лёгким самолётам. Я мог справиться с этим, поскольку имел лётную подготовку, к тому же разбирался в специфике обслуживания самолётов, по части механики. Я не собирался лететь сам: у меня был пилот – офицер службы безопасности, который состоял также и в воздушных войсках и имел очень большой опыт управления всеми типами современных самолётов. Когда я впервые заговорил с ним об этом плане, а это было в 1944 году, он выразил твёрдое желание работать со мной. Я в течение некоторого времени пользовался его услугами, чтобы перебрасывать агентов в Швейцарию и обратно, и за весь проект в целом отвечал лично он. Хотя мы могли засылать агентов и обычными рейсами, иногда было желательно, чтобы они миновали таможенный контроль. Этот человек сам разрабатывал лётные маршруты и самолётом переправлял туда людей. На этот раз я не хотел лететь прямо в Швейцарию, потому что у немецкого самолёта, оказавшегося в воздушном пространстве этой страны, неминуемо возникли бы проблемы, если бы его обнаружили швейцарцы или кто-нибудь другой. Было бы лучше приземлиться сразу по эту сторону границы, а затем пересечь её пешком. Пилот…

С. Не могли бы вы назвать его имя?

M. Нет. Он оказал мне огромную услугу, и у меня нет причин навлекать на него неприятности. Позвольте мне продолжать, если вы не против.

С. Конечно.

М. Он подготовил самолёт «Шторх», лёгкий связной и курьерский самолёт, очень надёжная машина, которой для взлёта требуется всего 50 метров. И для приземления ему нужно 130 метров. Он уже летал на таких много раз и был совершенно убеждён, что именно эта машина нам нужна. Данный самолёт вмещал двух человек и кое-какой багаж. Он также был оснащён радио. Этот «Шторх» принадлежал лётному отряду главы СС, но того большую часть времени не было в Берлине, так что самолёт был полностью снаряжён и содержался в резерве. С технической точки зрения он был в первоклассном состоянии, и у нас имелся большой запас отличного топлива, которого хватило бы до самого конца полёта. У самолёта были и запасные баки, которые давали нам порядка тысячи дополнительных километров, а поскольку нужное расстояние составляло лишь около 750 километров, топлива нам хватало с избытком даже на случай любых непредвиденных обстоятельств. Русские в это время уже практически захватили правительственный квартал и вели бои на южном берегу Шпрее вокруг здания рейхстага. Мы взлетели около 23:00 часов с одной из улиц в Тиргартене. Оглядываясь назад, скажу, что это была худшая часть полёта. В этом районе шли ожесточённые бои и артобстрелы, так что у нас не было никакой уверенности, что нас не собьют или что взлётная полоса в последний момент не будет взорвана. Город был в основном затемнён, но на севере и юге мелькали отблески пожаров. Пилот стал проверять взлётную полосу, и какие-то наши солдаты спросили его, что он делает. Он умел находить подходы к людям и заставил нескольких из них оттащить с дороги поваленное взрывом дерево, и затем мы взлетели. Без сомнения, это был самый опасный момент. Самолёт быстро набирал высоту, и мы увидели, что внизу прямо под нами идёт бой, мелькают вспышки орудийных выстрелов, грохот даже заглушал шум двигателя. В этом самолёте пассажир размещается позади пилота, а кабина устроена так, что можно смотреть вниз. Было видно, как то здесь, то там вспыхивает огонь, в воздухе висел густой дым, но мы быстро поднимались, и нам вскоре удалось оставить его внизу. Второй неприятностью, помимо обстрела с земли, была советская авиация. Уже некоторое время Берлин не бомбили, потому что русские вели бои внутри города, а поскольку американцы и британцы, как правило, не удосуживались прицеливаться, когда сбрасывали свои бомбы, то, конечно, бомбёжки решили прекратить. Боялись убить эту горстку советских. Теперь-то они, конечно, с удовольствием разбомбили Москву и назвали бы это ошибкой пилота. Мы полетели на юго-запад, чтобы скорее выйти за пределы города. Помню, как я посмотрел вниз и справа увидел три русских истребителя, летящих на север. Только тени в свете вспышек от выстрелов. Это были единственные самолёты, которые встретились нам за весь полёт, но подобное зрелище нас не обрадовало. Нам нужно было лететь на юго-запад, а потом на юг в сторону Белица, следующим пунктом был Хемниц. Под нами находились русские, и дополнительную тревогу вызывало то, что нам могла понадобиться аварийная посадка. К счастью, этого не произошло, и от Хемница мы полетели прямо на Зальцбург. Небо было почти сплошь затянуто облаками, и мы старались держаться выше. Большую часть времени земли не было видно, и, конечно, пока мы летели над немецкой территорией, внизу было темно, так что мы ориентировались только по приборам. Пилот понимал по-русски и по-английски и почти всё время слушал радио. Довольно часто он оборачивался ко мне и сообщал какой-нибудь обрывок подслушанной информации. Это всё были плохие новости, но ни слова о немецких самолётах и никаких указаний на то, что американцы собираются взлетать. Пока мы продвигались на юг, он старался поймать какие-нибудь воздушные переговоры, но это случилось только один раз, и то мы не услышали ничего важного. От Зальцбурга мы повернули на юго-запад к Инсбруку, а затем направились к Швейцарии.

С. Какой части Швейцарии?

М. К восточной границе. Небо на востоке начало светлеть, и облака не закрывали место нашего приземления, которое находилось примерно в 5 километрах от границы и за некоторое время до этого было очищено от деревьев. По сути, единственным способом попасть туда было прилететь по воздуху, и только на вертолёте, которых у нас тогда было несколько, или на самолёте типа «Шторх». Пилот хотел приземлиться так, чтобы ему не нужно было зажигать посадочные огни, и он смог сделать это где-то после четырех утра. После приземления мы закатили самолёт под деревья, в укрытие, которое лётчик приготовил раньше, когда тайно провозил сюда агентов. Здесь мы переоделись в гражданскую одежду. Я запасся документами для нас обоих, подтверждавшими, что мы являемся гражданами Швейцарии. Пилот говорил также на швейцарско-немецком диалекте, которым очень трудно овладеть, и в случае необходимости он должен был вести все переговоры. Кстати, он и на самом деле жил в этой стране до войны.

С. Он был швейцарец?

М. Нет, саксонец, но вы никогда не догадались бы об этом, услышав, как он говорит со швейцарцами. Под маленьким навесом за деревьями у нас был спрятан мотоцикл со швейцарскими номерами и коляской. Мы положили вещи в коляску, я сел на заднее сиденье, и мы поехали через лес. Путешествие через границу и вниз по склону горы было очень занятным. Это была тропа контрабандистов, которую вы не смогли бы разглядеть ни с воздуха, ни даже стоя на ней. Он поднимался и спускался по ней множество раз, но я не хотел бы попробовать сделать это сам, разве только сойдя с ума. В конце концов мы выбрались на какую-то второстепенную дорогу, и на этом трудности закончились. Я заметил, что вокруг было очень мало народу, и когда я сказал об этом вслух, пилот ответил: «Конечно, генерал, ведь сегодня воскресенье!», но в эти дни я совершенно потерял счёт времени. Было так странно ехать через деревни, не тронутые бомбёжками и без всяких следов военного присутствия. Позднее, когда я уже привык к этому, было всё-таки странно не слышать сирен воздушной тревоги или разрывов бомб, падающих на соседний город.

С. Не могли бы вы сказать, где вы находились?

М. У пилота был маленький домик на большом озере. Мы прибыли туда после приятной поездки на автомобиле до Вадуца и ещё чуть дальше вдоль озера Воден. Посмотрите на карте. После этого я крепко проспал двое суток напролёт.

С. Вы пытались потом связаться с кем-нибудь в Германии?

M. Нет. Я очень тревожился за свою семью, но где-то через месяц узнал, что все они живы и здоровы. Разумеется, я не мог связаться с ними напрямую. Кстати говоря, как вам известно, официально я был мёртв.

С. Я видел могилу.

М. А цветы положили?

С. Нет, не стал. В могиле есть кто-нибудь?

М. Я не знаю точно. Думаю, кто-нибудь есть. Может, вы раскопаете её и посмотрите, умер я на самом деле или нет. Возможно, мы в итоге положили туда Бормана… после его последнего путешествия из бункера.

С. Мне это не кажется подходящим предметом для шуток.

М. Мне тоже, и я уверен, что и Борман не нашёл бы в этом ничего смешного. Вы знаете, мы, немцы, знамениты своим чёрным юмором, но если вы считаете меня большим весельчаком, вам стоило бы послушать кое-какие из шуточек, которые любил отпускать мой пилот.

С. Думаю, мне бы не очень хотелось.

М. Я тоже так думаю.

С. Мы можем проверить точность фактов, которые вы сообщили относительно вашего путешествия. Поскольку ни действительное место вашего приземления, ни имя пилота, ни ваше место назначения не известны, нам может понадобиться провести дальнейшее расследование. Были некие разговоры о том, что вы покинули Берлин, имея при себе целое состояние в золоте и драгоценных камнях. Есть ли в этом доля истины?

М. Нет. У Фегеляйна была большая сумка, набитая этим добром, но у меня нет. В портфеле, который Гитлер передал мне в самом конце, было полно бумажных швейцарских франков, но ни золота, ни драгоценностей.

С. Много денег?

M. Да. И, разумеется, у меня имеется очень приличная сумма в сейфе швейцарского банка, часть её была подарена Гитлером, но в значительно большей мере это мои собственные деньги. Иногда кое-кому приходилось заключать определённые соглашения, и я должен был забирать значительную долю прибылей от операций «Бернгард» у Бормана и его друзей и обращать их на мои собственные нужды. Так что я, безусловно, не нуждаюсь в каких-либо деньгах от вас или кого-нибудь ещё.

С. Гитлер передал вам ещё что-нибудь при расставании?

М. Всё, что было в портфеле, это пачки швейцарских денежных купюр большого достоинства, коробочка с очень высокой наградой и личное письмо от Гитлера, в котором он благодарил меня за мою лояльность и награждал этим орденом. Это был высший орден, который он мог дать.

С. Рыцарский крест?

М. Нет, нет, то была военная награда. Этот назывался Германский орден, и даже Геринг и Гиммлер не имели такого.

С. Вы всё ещё храните его?

М. Нет, выкинул в озеро. Ну разумеется, храню, также как и письмо Гитлера. И его фотографию в серебряной рамке. И ещё несколько фотографий моей семьи.

С. Можно ли будет взглянуть на письмо?

М. Нет. Это личное дело.

С. Были ли у вас контакты с кем-нибудь из агентов гестапо, когда вы находились в Швейцарии?

М. Возможно.

С. С того дня как вы прибыли в Швейцарию, выезжали ли вы когда-либо за её пределы?

М. Нет. Я предпочитаю вести спокойную мирную жизнь.

С. Есть сообщение, что вас видели в Мюнхене. Бывали ли вы в Мюнхене после войны?

М. Я уже сказал, что никогда не покидал страну, а Мюнхен находится в Германии.

С. Вы разговаривали когда-нибудь с кем-либо из советской разведки?

М. Много раз. Когда они находились у меня под арестом. Полагаю, они с удовольствием побеседовали бы со мной сейчас, но я не думаю, что это произойдёт, а вы?

С. Очень надеюсь, что нет. Вполне может быть, в дальнейшем возникнут некоторые вопросы по поводу бегства Гитлера. Готовы ли вы обсуждать это с кем-либо ещё? Это есть на записи, вы знаете. На этой записи.

М. Я повторю всё, что есть на этой записи, но я не намерен помогать вашим людям найти Гитлера, так что вы можете выкинуть все эти игры из головы. Вы следите за моей мыслью?

С. Мы надеялись…

М. Нет. И, пожалуйста, не говорите мне, что для американской разведки новость о побеге Гитлера стала неожиданностью. Мне достоверно известно, что ваши люди до сих пор вынюхивают повсюду, пытаясь разыскать его, а вы не стали бы тратить время попусту, если бы думали, что он мёртв, так ведь?

С. Были кое-какие слухи…

М. Если бы вы им не верили, вы бы не стали искать, верно?

С. Эти слухи требуют проверки. Вы знаете, русские тоже не верят, что он умер в Берлине…

М. Вы верите тому, что я сказал?

С. Да, верим. И всё же мы хотели бы получить больше информации. Возможно, в Испании…

M. Представьте, что русские прилетели в Мадрид и обратились к Франко: «Мы разыскиваем Гитлера. Не будете ли вы так любезны помочь нам?» Это окажется их последней просьбой. Скорее всего, они послужат удобрением для чьих-нибудь апельсиновых деревьев. И на вашем месте я не стал бы больше пытаться играть в эти игры, иначе вы рискуете закончить в апельсиновой роще по соседству.

С. Что ж, я думаю, мы продвинулись достаточно далеко. Сейчас будет долгожданный обед, а после этого мы можем приступить к обсуждению общих намёток вашей роли в нашей организации.

М. Ваши полномочия столь широки?

С. Да. Разумеется, вам придётся сначала встретиться с некоторыми людьми, однако решение уже принято. Если вы хотите этого.

М. Нам есть что обсудить относительно использования моих возможностей для достижения высшей цели, но в данный момент обед, конечно, важнее. Отложить не значит оставить, как вам известно.