"Большая пайка (Часть вторая)" - читать интересную книгу автора (Дубов Юлий)

Империя наносит удар

– Почему вы считаете, что это так важно? – недоуменно спросил Федор Федорович. – Мало ли откуда мог взяться оригинал документа.

– Поймите, – объяснял Виктор, – они же специально держали все в сейфе на даче. Паша у себя на Старой площади ничего не хранил. И бумаг с собой не возил. То есть возил, но только в одну сторону – на дачу. В газетах писали, что все бумаги в сейфе сгорели. А этот листок Пасько туда при мне клал. Он физически не мог уцелеть.

– Неубедительно, – пожал плечами Федор Федорович. – Там расчеты по вашим долгам. Беленький ведь тоже должен был отчитываться. Он вполне мог взять эту чертову бумажку в Москву.

– Мог, – согласился Виктор. – Но что-то здесь не так. Я сейчас точно не помню, но, кажется, остальные документы, которые Корецкий мне показывал, тоже были не копии, а оригиналы. Я на эту бумажку обратил внимание только потому, что она написана синим карандашом. Если у Корецкого в руках оригиналы, то это значит, что Паша весь архив перевез в Москву. А что же тогда сгорело в сейфе?

Федор Федорович посерьезнел.

– И вправду интересно. Ладно, попробую поспрашивать.

Следствие по делу о сгоревшей даче ни шатко ни валко вела прокуратура области. После того как знакомые Федора Федоровича начали задавать вопросы, в прокуратуре взъерошились, решили, что невредно было бы прикрыть задницу, и с радостью воспользовались ненавязчиво сделанным им предложением привлечь к следствию коллег из военной прокуратуры. Все-таки рядом воинская часть, танк угнали именно оттуда, и есть серьезные основания полагать, что между трупом на даче и двумя трупами в джипе есть какая-то связь. Так в состав следственной группы вошел некто Аксинькин. Следователь Аксинькин носил задрипанный старый костюмчик непонятного происхождения, в холодную погоду надевал под пиджак малиновую кофту, а над влажным от напряжения мысли лбом топорщился непокорный желтый хохолок.

Недуг у Аксинькина тоже был старый. И в перестройку, и в капиталистическую эпоху следователь страдал алкоголизмом.

Болезнь прогрессировала. Аксинькин напивался часто и, будучи в соответствующем состоянии, вел себя буйно и шумливо. Начальство, хотя и измученное его непотребными выходками, было вынуждено терпеть, потому что чутье у Аксинькина было отменное, следовательским ремеслом он владел как никто и потрошил самых тяжелых клиентов, словно цыплят. Если он позволял себе нечто совсем уж несуразное, его отправляли проветриться в санаторий. Аксинькин возвращался оттуда присмиревший, неделю-другую пахал, как вол, потом дело доходило до получки, и все начиналось сначала.

За возможность откомандировать Аксинькина в область его начальство ухватилось с радостью. Дня два назад он, во время ночного дежурства, слегка перебрал, нашумел и даже запустил табельным пистолетом в заместителя начальника службы внутренней безопасности. Дошло до наручников. На санаторий, из-за нехватки фондов, денег не было, поэтому Аксинькину выписали суточные и сплавили буяна с глаз долой.

Перед отбытием к месту назначения Аксинькина пригласили в кабинет его непосредственного начальника и предложили побеседовать с незнакомым товарищем. Тот угостил Аксинькина сигаретой, щелкнул зажигалкой и сказал:

– Я с вами, товарищ, буду говорить откровенно. Следствие есть следствие, порядок мы все знаем. Но есть один момент. Если заметите что-нибудь странное, не откажите в любезности... Проинформируйте. Есть причины, по которым мы не можем этим сами заниматься. Вот мой телефон. Звоните в любое время,

Аксинькин покосился на своего начальника. Тот стоял у окна и делал вид, что внимательно изучает пробегающие по улице машины. Аксинькин подумал немного и кивнул. На связь он вышел уже в середине следующего дня.

– Товарищ подполковник, – сказал Аксинькин трезвым голосом, – можно попросить этого... с которым вчера виделись,.. тут малость помочь надо

– Объясни, в чем дело, Леша, – поинтересовался начальник.

– Запишите телефон. Это криминалистическая лаборатория в Серпухове. Пусть позвонит кто-нибудь и прикажет им не валять дурака. Если я прошу заключение сегодня, то это значит – сегодня. А не через две недели.

– Что-нибудь нащупал, Леша? – спросил начальник, который, постоянно общаясь с Аксинькиным, разучился удивляться.

– Что есть, то и нащупал. Конечно, если скажете, я могу здесь целый месяц груши околачивать, но больше тут ловить нечего. Если по делу, то меня только это заключение и держит. А дальше уж ваша воля.

Кто кому звонил – неважно, но утром Аксинькин, шмыгая носом, возник на месте постоянной работы и гордо прошествовал в кабинет начальника.

– Можете сказать этому... позавчерашнему, – сказал он, – пусть запросит материалы экспертизы. Остальное могу устно доложить.

– А как там вообще? – деликатно поинтересовался начальник.

– Там никак. Все дела в Москве. А там нормальный висяк. Помаются с недельку и бросят. Обычное дело.

Незнакомый товарищ встретил Аксинькина у "Мзиури" на Арбате, поздоровался за руку, проводил в тихую комнатку на задах, усадил в кресло, в котором когда-то, очень давно, сидел Сережа Терьян, плеснул в рюмки коньяк и приготовился слушать.

– Значит, так, – начал Аксинькин, с интересом поглядывая на коньяк. – Убийство чистой воды. Но это они и сами понимают. Телефонный провод перерезан. Дом только что из шланга бензином не поливали. Во дворе стояла машина, судя по следам – иномарка. На ней приехал покойный. Преступников было минимум трое.

– Почему?

– За домом, по ту сторону забора, следы еще двух машин. Всего, значит, три машины. Но самое интересное не в этом.

– А в чем?

– Лопухи они там, – махнул рукой Аксинькин, опрокидывая рюмку и важничая. – Они увидели, что в сейфе все бумаги сгорели, ну и перестали им интересоваться. А я только дверцу открыл – мама родная! Оттуда бензином несет, да так, что хоть святых выноси. Этот сейф сперва вскрыли, потом плеснули туда бензинчику для верности, спичку бросили и закрыли обратно, когда бумаги нормально занялись. Я пепел поворошил, и что-то он мне не показался. Поэтому экспертиза и понадобилась.

– И что же показала экспертиза? – спросил Федор Федорович, наливая Аксинькину еще.

– Нормально показала, – туманно ответил Аксинькин, начиная впадать в нирвану. – Сейф был битком набит газетами. Они и сгорели.

– Та-ак, – протянул срочно прибывший из Штатов Платон. Он крутил в руках записочку Федора Федоровича и глядел поочередно то на Виктора, то на Ларри. – И что все это значит? А, Вить?

– Я теперь точно помню, что Корецкий мне показывал оригиналы! – глотая окончания слов, выкрикнул Виктор. – Точно! Они убили Геру, взяли все бумаги из сейфа, потом напихали туда газет и подожгли дом. И все!

– Кто? Кто?

– Как кто? У кого я видел документы?

– Брось, – даже обиделся Платон. – Этого не может быть. Ты ведь знаешь, где он работает.

– Хорошо. В Кремле работает. А документы у него откуда? На улице нашел?

Платон посмотрел, как Ларри лениво обрезает кончик у сигары, аккуратно проводит горящей спичкой по всей ее длине, потом медленно раскуривает, погружаясь в клубы дыма, и сказал:

– Между прочим, это вариант. Есть над чем подумать.

– Нет, – очень тихо сказал Ларри. – Не надо думать.

И прикрыл глаза, будто засыпая.

В клубной комнате Платона воцарилась тишина. Платон, не отрывая глаз, смотрел на дремлющего Ларри. Потом, словно восприняв телепатическую волну,произнес:

– Ладно, Витюша, спасибо тебе. Ты иди отдыхай, а то уже утро скоро. Мы тоже сейчас поедем.

– Ну что? – каким-то извиняющимся голосом спросил он у Ларри, когда за Виктором захлопнулась дверь. – Опять что-то не так?

На мгновение Платон поймал сверлящий взгляд желтых глаз Ларри, а потом они снова исчезли в облаке сигарного дыма.

– Ты очень умный, – промурлыкал Ларри, – очень... Ты же знаешь, как я к тебе... Ты гений. Но ты иногда делаешь такие вещи... Такие неправильные. Зачем ты при нем, – Ларри кивнул на дверь, – при нем про такое говоришь? Он тебе может в чем-то здесь помочь? Он тебе здесь ни в чем не может помочь. Тогда зачем ему нужно знать лишнее? Он засвечен. С кем имеем дело, мы знаем. Зачем рисковать? Когда ему начнут яйца дверью зажимать, он долго молчать будет?

– Но ведь это же Витька все разнюхал. Ты что думаешь, он дальше сам не в состоянии додумать?

– А зачем ему знать, что мы с ним согласны? – спросил Ларри, изучая тлеющий кончик сигары. – Он додумался. Мы не согласились. И кончили на этом. А потом – если по сути, то все не так.

– Не понял.

– Брось, слушай. Ты ведь сам мне говорил, кто стоит за этой затеей с льготами. Ясно же, что эти... в машине... и в доме... работали на него.

Так на фига ему устраивать возню с танками и пожарами? Если что не так – вызвал к себе. Туда вошли, обратно не вышли. Согласен со мной?

– Пожалуй, согласен, – медленно кивнул головой Платон.

– Конечно, ты со мной согласен. Потому что это правильно. И потому что это наш единственный шанс. Понимаешь почему? Если бы это "папа" сделал, нам конец. Сегодня нам против него не вытянуть. А если это кто-то другой устроил, а "папе" подбросили туфту, тогда совсем другое дело. И тогда, если в правильном месте спросить, откуда, мол, подлинники документов, да вот эту бумажку показать, – он поддел пальцем записку Федора Федоровича, – может очень даже красиво получиться. Я правильно говорю?

Платон задумался и вдруг расхохотался, запрокидывая голову, как в молодости.

– Господи! – сказал он. – Бедный Вася. Уже второй раз нарывается. Я бы на его месте повесился.

– Правильно говоришь, – пошевелил усами Ларри. – Я бы тоже на его месте повесился. Знаешь, чего я боюсь?

– Чего?

– Боюсь, что он сейчас не повесится. Придется еще поработать. Слушай, давай по рюмке выпьем. Я привез из Германии классный французский коньяк. Просто офигительный. Эй! – крикнул он, не оборачиваясь. – Принесите сюда бутылку... Которую я привез. И рюмки.