"Взгляд незнакомки" - читать интересную книгу автора (Дрейк Шеннон)

Пролог

Вечер восемнадцатого декабря выдался необычайно холодным, на город опускалась промозглая, сырая тьма. Однако никакая сила на свете не могла бы остудить воодушевление, охватившее Чарлстон. В церквах звонили колокола, гулко ухали пушки, которым вторила частая, беспорядочная ружейная пальба.

Рев толпы доносился до городского вала, и казалось, что городом овладело безумие.

Только что Южная Каролина объявила о своем выходе из Союза штатов.

Лишь немногие граждане не разделяли восторга толпы, но и они хорошо понимали, что после победы на выборах фермера из Иллинойса Авраама Линкольна мятеж неминуем. Еще в мае губернатор Южной Каролины разослал в соседние хлопководческие штаты письма с просьбой поддержать его идею о расколе.

Да, умные люди понимали неизбежность происходящего. Но только самые проницательные, будучи самыми ревностными южанами, отнюдь не разделяли эйфории опьяневшей от восторга толпы и не предавались радужным мечтаниям о славе. Эти люди знали, что неотвратимое, как восход солнца, противостояние чревато разрывом, что пройдет совсем немного времени — и брат поднимется на брата, а земля, благодатная и ухоженная, обагрится кровью задолго до того, как провозглашенная независимость станет явью…

Один из таких людей стоял сейчас на валу, глубоко засунув большие натруженные руки в карманы сюртука, и смотрел на море. В задумчивых глазах на обветренном загрубевшем лице этого человека, коренного южанина, таилась грусть. Он много повидал в своей жизни, много ездил и не чурался политики, и ему было ясно, что Эйб[1] Линкольн не станет вежливыми поклонами провожать разбегающиеся из Союза штаты…

Но час еще не пробил. Сегодня Южная Каролина единственная решилась бросить вызов, однако недалек тот день, когда крылья независимости расправят Миссисипи и Флорида, а потом Техас, Джорджия, Арканзас и другие последуют за «Пальметтой»[2] в желании отделиться от Союза.

К Бренту Макклейну уже обращались виднейшие деятели Юга, уверяя, что многие штаты проголосуют за независимость и будет сформирована южная коалиция. Ну что ж, отлично, но проклятые янки неизбежно начнут вставлять палки в колеса, и Югу потребуется армия… и флот. Вот тогда Юг и призовет своих верных сынов пожертвовать собой и своими кораблями.

В раздумье, устремив на море взгляд серо-стальных глаз, Брент не смог сдержать невеселой усмешки. Ему, имеющему репутацию старого морского волка, способного вслепую провести корабль сквозь жесточайшую бурю и обойти самую предательскую мель, теперь суждено оказаться в самой гуще назревающих событий. Ясно, что северяне первым делом попытаются занять гавани и порты и для прорыва блокады потребуются умелые и мужественные капитаны.

Макклейн содрогнулся от острой душевной боли. Произойдет неизбежное: время и судьба ополчились на южан, и с этим ничего не поделаешь. Но боль он испытал оттого, что наступит конец прекрасной, единственной и неповторимой породе мужчин и женщин — истых сынов и дочерей Юга. Макклейн мысленно представил себе красоту своего поместья «Южные моря», величественные магнолии и густой флоридский мох… Перед глазами возникла семейная плантация в Сент-Огастине, и от этих видений на душе потеплело, на глаза навернулись слезы. Он давно перестал придерживаться многих джентльменских обычаев южан, но трепетно любил свою гостиную, где некогда мать играла на клавикордах; был не прочь выпить после охоты стаканчик доброго старого бренди и радовался виду охранявших покой дома гладких стройных колонн.

«Южные моря» они с отцом и братом выстроили собственными руками. На плантации гнули спину наравне с освобожденными неграми и индейцами. Этот хлопок обходился такой кровью, потом и слезами, что он скорее умрет, чем…

Брент вздохнул. Нет, он не дрогнет, когда настанет час битвы. Но он знал, что битва не закончится быстро, ибо не верил, что все без исключения янки — подлые трусы. Он часто заходил в северные порты и давно не тешил себя иллюзиями на их счет.

На валу гулял пронизывающий ветер. Да что торчать здесь, вперившись в море? Пора укрыться от непогоды в теплой шкиперской каюте на «Дженни-Лин», глотнуть порцию бренди и забыть о дурных предчувствиях.

Неожиданно ему почудилось какое-то движение.

В свете огней гавани и ярком, сиянии луны четко выделялась женская фигура. Она находилась далеко, ни один звук не выдавал ее присутствия, и Брент не заметил бы эту маленькую фигурку вдали, если бы она не пошевелилась.

Теперь незнакомка стояла, как статуя, устремив взгляд на форт Моултри, аванпост Союза.

Брент направился к ней, движимый сначала любопытством, потом и раздражением. Близилась полночь, и в такой час ни одна уважающая себя женщина не станет в одиночестве бродить по гавани.

Но, подойдя ближе, Брент понял, что перед ним вовсе не портовая девка. Это была дама в богатой одежде. Из-под черной, бархатной накидки виднелось шелковое платье, отделанное серебристым жемчугом; юбка ловко сидела на модном кринолине, Рыжеватые с медовым оттенком волосы струились по плечам ослепительным водопадом.

С виду незнакомка казалась очень важной, но… она здесь одна, а вокруг столько налитых бурбоном насильников и воров.

Брент резко остановился в нескольких футах от незнакомки, но та не пошевелилась и стояла, наверняка продрогнув от насквозь пронизывающего ветра.

Макклейн тихо выругался. Женские чары давно перестали на него действовать, слишком хорошо были ему знакомы повадки слабого пола. Да, Брент знавал многих женщин — не только леди, но и потаскух, — и ему было хорошо известно, что эти нежные создания вполне способны вести себя, как подзаборные кошки. Никакие салонные уловки не могли подчас скрыть коготков в лапках некоторых особ. По правде, говоря, Макклейн предпочитал общество доброй, честной шлюхи компании южной красавицы, жаждавшей с обманчиво невинным видом затащить его в свою постель.

Но не надо забывать, что Брент Макклейн был уроженцем галантного Юга и по природе своей не был способен оставить женщину одну на берегу, когда улицы переполнены шумными, веселыми гуляками. Может статься, эта дама заслужила свой жребий, но… черт возьми, что она здесь делает одна в такой час? Брент не простит себе, если с ней что-нибудь случится.

— Мадам… — начал было он, но осекся, ибо женщина резко обернулась и сдавленно вскрикнула от страха и неожиданности. Она стояла на краю вала, погруженная в свои мысли, и появление Брента нарушило ее уединение.

На Макклейна в упор взглянули глубокие темно-синие, как предгрозовое море, глаза, обрамленные бархатистыми черными ресницами. Эти глаза поразили его, они манили и завораживали. Женщина оказалась на удивление красивой. Небольшой прямой нос и высокие скулы подчеркивали породистые черты слегка удлиненного лица. Рубиново-красные от холода губы плотно сжаты, но даже этот знак недовольства не мог скрыть их чувственность и полноту.

Да, с такой кошечкой весьма приятно встретиться ночью, и не важно, остры ли у нее коготки.

— Мадам… — снова произнес Брент, но в это время, с моря налетел резкий порыв ветра. Юбки и кринолин взметнулись вверх, женщина покачнулась, и Брент сам не понял, как она оказалась у него на руках, а не свалилась в ледяные волны.

Незнакомка, легкая, как пушинка, и холодная, как ледышка, едва слышно не то простонала, не то вздохнула, и лицо ее сделалось мертвенно-бледным, тело безвольно обмякло.

— Господи!.. — пробормотал Брент, испытывая тревогу и раздражение одновременно. Не надо было к ней подходить, а теперь у него на руках неизвестная женщина в обмороке.

Несколько секунд Брент пребывал в несвойственной ему нерешительности — с бездыханной красоткой надо было что-то делать, но что? Макклейн не был уроженцем Чарлстона и не мог предложить иного пристанища, кроме своего гостеприимного корабля и его команды — не слишком-то роскошного убежища для благородной леди.

Если, конечно, она благородная леди. Ни одна порядочная южанка не стала бы прохлаждаться одна в полночь вблизи батареи и разгулявшихся пьяниц. Брент вздрогнул. Его ребята тоже, должно быть, еще пьют и веселятся. А насчет женщин он не заблуждался, как и насчет янки, — сколько потрясающих ночей провел он в спальнях соломенных вдов!..

Ему показалось, что женщина похолодела. Чертыхнувшись еще раз, он резко повернулся и зашагал к причалу, где была пришвартована «Дженни-Лин».

Слава Богу, почти весь его экипаж все еще слонялся по кабакам и публичным домам Чарлстона. На палубе Макклейн встретил только Чарли Макферсона, который при виде хмурого капитана мгновенно прикусил язык, удержав готовую сорваться с туб скабрезную шутку. Отойдя в сторону и с любопытством глядя на приятный груз, который капитан понес к шкиперской каюте, Чарли лишь осведомился, не требуется ли чего.

— Бренди, Чарли, — отозвался Брент, — и нюхательную соль.

— Мы не держим на борту нюхательной соли! — оторопело воскликнул Чарли.

— Тогда неси бренди, да поживее! — нетерпеливо проговорил Брент.

— Слушаюсь, капитан Макклейн! Слушаюсь!

Буркнув что-то нелестное о женщинах, Чарли бросился выполнять приказание. Брент пинком распахнул дверь каюты и бережно положил бездыханную ношу на лавку.

Лицо незнакомки было все так же мертвенно-бледно. Достав теплое шерстяное одеяло, Брент попытался укрыть ее, но тщетно — каждый раз оно съезжало с обруча кринолина. Яростно, но вполголоса ругаясь, Брент, путаясь рукой в многочисленных складках шелка, с трудом отыскал застежки кринолина и, расстегнув их, освободил незнакомку от объятий чудовищного изобретения моды.

Прикосновение к женскому телу несколько умерило его раздражение. Выпуклости бедер и мягкая округлость ягодиц — что может быть восхитительнее! Живот был плоским и гладким, бедра — снимая с незнакомки кринолин, Брент провел по ним руками — дьявольски соблазнительными. Почувствовав жар от такой близости внизу живота, Макклейн разозлился. Он понятия не имеет, кто она такая, но черта с два его заставят жениться, даже если она окажется дочерью какого-нибудь уважаемого джентльмена. Знает он все эти штучки, его не так-то легко провести!

От его прикосновений незнакомка тихо застонала, но лицо осталось бледным, ресницы не дрогнули. Брент завернул ее в одеяло и прижал к себе, стараясь согреть своим теплом. Появился Чарли с бутылкой бренди, и Макклейн с нарочитой грубоватостью велел ему наполнить стакан.

— Где вы нашли ее, капитан? — поинтересовался Макферсон. Он не мог не заметить, как красива незнакомка, и лицо его вспыхнуло любопытством.

— На берегу, — коротко ответил Брент. — Все, Чарли. Никогда раньше я ее не видел.

Макферсон скорчил недоверчивую гримасу и почесал щеку — слишком уж бросалось в глаза волнение капитана, притащившего на борт эту таинственную красотку. Кремень дал трещину! Чарли едва подавил ехидную усмешку — ему до смерти захотелось подначить капитана. Чтобы капитан Брент Макклейн вдруг отказался от женщин? Да скорее небо упадет на землю! Макклейн любил женщин, а те так и падали в обморок, столкнувшись с взглядом его стальных глаз. Но где бы ни подбирал Брент своих подружек — на улице или на плантациях, — он прежде всего придирчиво изучал их и играл в постельные игры только с теми, кто хорошо знал правила игры. Капитан Макклейн имел славу неисправимого ловеласа, хотя и был лишен лоска, свойственного таким людям, но женщин как раз привлекали к нему острые углы, из которых он и состоял. От тяжелой работы ладони Макклейна были в жестких мозолях, мышцы твердые, как сталь, черты лица грубые и исполненные решимости — в общем, в Бренте не было ни грана мягкости и дипломатичности. Он совершенно не умел льстить и угодничать. И этот морской волк, спрашивает для женщины нюхательную соль! Обычно если какая-нибудь девица в присутствии Макклейна падала в обморок, затрепетав ресницами, то бравый капитан отходил в сторону, предоставляя другим играть роль спасателей.

Однако, несмотря на то, что капитан Макклейн умел пить и забористо ругаться, он был вполне приличным и благоразумным человеком — в общем, добропорядочным джентльменом южанином. Брент, второй по счету сын в семье, был вынужден наживать свое состояние потом и мускулами, но понятия о чести были прочно заложены в нем — он никогда и ни при каких обстоятельствах не стал бы соблазнять невинную девушку.

Короче говоря, Чарли сильно сомневался, что Брент притащил девицу себе для забавы.

Но тогда какого черта он нянчится с ней здесь, в каюте? Нет такого мужчины, который, находясь в здравом уме, не подумал бы чего-нибудь эдакого, глядя на лицо женщины и ее формы…

— Чарли! — рявкнул Брент.

— Понял вас, капитан, — пробормотал Чарли, пятясь к двери. — Но будь я на вашем месте, кэп, я бы снял с нее корсет. Как-то я был на представлении в Ричмонде, так там дамы падали в обморок, и все говорили, что это от надетых на них костяных капканов. Да-да, кэп, — повторил Чарли, встретившись с ледяным взглядом Брента и несколько ускорив свое продвижение к двери. — Как хотите, но я бы это сделал.

Чарли скоренько прикрыл за собой дверь. Яростно встряхнув бутылку, Макклейн сделал большой глоток бренди.

Приставив горлышко бутылки к губам незнакомки, Брент запрокинул ей голову и попытался влить в рот немного огненной жидкости. Она поперхнулась и закашлялась, потом слабо застонала, пошевелила рукой и медленно открыла свои бездонные глаза цвета индиго.

В этих глазах была боль. Это первое, о чем подумал Брент, когда взглянул в них. Неизбывная боль сделала глаза незнакомки темнее, чем самое темное море в жестокий шторм… Но выражение боли прошло так быстро, что капитан Макклейн решил, что ему померещилось.

Однако было непохоже, чтобы она испугалась, оказавшись в незнакомой обстановке — в каюте на чужом корабле. Она взглянула на Брента, огляделась, силясь понять, куда попала. Потом снова перевела на него взгляд.

— Вы не скажете, где мы находимся, сэр?

— Вы на борту корабля, мадам, на борту «Дженни-Лин».

— Это вы позаботились обо мне? — спросила она, и на ее щеках вспыхнул слабый румянец — вероятно, она заметила, что на ней нет кринолина.

— Да, — выпалил Брент.

Она продолжала смотреть на Макклейна со спокойным интересом. Брент снова начал не на шутку злиться.

— Я нашел вас на берегу, — хрипло произнес он. — Вы упали в обморок, и мне пришлось доставить вас сюда.

— Так, значит, это ваше судно?

Брент мрачно улыбнулся:

— Да, мэм, это мое судно.

Незнакомка поднялась, и Брент заметил, что для женщины она довольно высокая. Его снова поразила ее красота. Ее фигурка без кринолина оказалась стройной и грациозной. Теперь, когда она пришла в себя, Брент увидел, что у нее превосходная, шелковистая кожа. Бледность уступила место изумительному румянцу, так подходившему к медовому цвету волос, черные ресницы были пушистыми, синева глаз пленительной. С небрежной грацией она прошлась по маленькой каюте.

— Прошу извинить меня, капитан. Я никогда в жизни не падала в обморок. Кажется, я проголодалась, а день был полон волнений.

— Понимаю, — проговорил Брент. Скрестив руки на груди, он внимательно наблюдал за своей таинственной гостьей. — Слишком увлеклись праздником?

Незнакомка прикрыла глаза:

— Нет, сэр, я не праздную этот день.

— Вы юнионистка? — требовательно спросил он.

— Нет, сэр, — пробормотала она.

Взгляд ее остановился на лежащем, на полу кринолине, но, видимо, ее не заинтересовали обстоятельства, при которых она его лишилась. Казалось, она воспринимает свое положение с холодным интересом.

— Я уроженка Южной Каролины, капитан. — Она подняла на него глаза и неожиданно улыбнулась. От этой улыбки у кого угодно могла закружиться голова. Боже, какие у нее губки, а зубы! Не слишком крупные, ослепительно белые и необыкновенно красивые.

Но какой же мужчина, если он в здравом уме, позволит такой красавице гулять одной по улицам?

— А вы, капитан?

Вопрос не застал его врасплох. «Молодец, — подумал он, — хочет перевести тему разговора с себя на собеседника. Все правильно». Но глаза его сузились. Ну что ж, поиграем в твою игру, красотка.

— А я?.. — переспросил Брент. Он не спеша, заложил руки за спину и, обойдя гостью, остановился у дощатой двери каюты, продолжая рассматривать неожиданную гостью.

— А вы праздновали сегодня? — настаивала она, подарив Макклейну еще одну ослепительную, кокетливую улыбку.

— Праздновал ли я? — озадаченно повторил он.

— Сэр, — в голосе незнакомки проскользнули нотки нетерпения, — если дело дойдет до войны, то кому вы будете преданы?

— Своему штату, — спокойно ответил Брент.

— Какому штату? — спросила она внезапно охрипшим от волнения голосом.

Сдвинув брови, он удивленно посмотрел в ее синие глаза.

— Флориде, мадам. Я из Флориды.

— Флорида, — повторила незнакомка и медленно, словно нехотя, улыбнулась. Она снова опустила ресницы, равнодушно, скользнула глазами по разложенным на столе морским картам, коснувшись одной из них изящным пальцем. И подняла глаза на Брента. — Я всегда думала, что ваш штат — это сплошные болота, индейцы и дикие леса. Не так ли, сэр?

Брент от души расхохотался:

— Нет, мадам, на наших землях самые лучшие в мире плантации. Почва плодородная, погода всегда теплая, солнце яркое, а океан всегда синий, всегда прекрасный.

Она снова опустила глаза. Эта дамочка великолепно играет роль типичной южной красавицы, но она непохожа ни на одну из женщин, которых приходилось ему встречать, — она либо аристократка, либо опытная шлюха. Начинает свою игру, лишь, когда ей хочется добиться прямого ответа на заданный вопрос, и при этом в ее глазах отражается напряженная работа ума. Она явно ищет выхода из какого-то трудного положения.

Получалось так, что эта с виду беспомощная гостья подвергает его, Брента Макклейна, какому-то нешуточному испытанию, оценивает его. Но что она задумала?

Капитан разозлился. Ему захотелось схватить дамочку за плечи и как следует встряхнуть. Она не понимает, что ходит по краю пропасти? Его возбуждал один ее вид — ее прелестные губы, плавная походка… Кровь заиграла в жилах Брента, жарко пульсируя, бросилась в голову…

— Ну, довольно, мадам, — сказал он, как отрубил. — У меня нет времени забавлять вас или потакать вашему любопытству. Я хочу знать, черт возьми, кто вы такая, чтобы вернуть вас отцу или мужу.

Она снова опустила ресницы.

— Не делайте ни того, ни другого, капитан, — тихо произнесла она.

— Тогда скажите на милость, что мне с вами делать?

— Когда вы отплываете?

— Завтра, с утренним отливом.

Она подняла на него глаза, и взгляд ее был твердым.

— Я бы хотела остаться на корабле и уйти вместе с вами. — Медленно, с подчеркнутым вниманием Брент осмотрел гостью с головы до ног, намеренно задержав взгляд на соблазнительных выпуклостях груди и бедер.

— На шлюху вы не похожи, — грубо произнес он. Незнакомка слегка вздрогнула, ее ресницы на мгновение опустились, но через секунду она снова посмотрела на капитана, да таким страстным взглядом, что Бренту показалось, будто она и не думала, вздрагивать.

— Я не шлюха, капитан, — проговорила она, и от ее хрипловатого голоса Макклейна снова бросило в жар. — Просто я хочу добраться до одного порта. К тому же, — она понизила голос и посмотрела на Брента с откровенным интересом, — я нахожу вас очень… привлекательным.

Такой ответ поразил Макклейна. Но, не поддавшись очарованию, он скептически выгнул бровь. Несмотря на слова и манеры, что-то в незнакомке настораживало. Но что? Она удивительно красива, роскошно одета, умело владеет голосом.

Он уселся на стул, откинулся на спинку, с грохотом водрузил ноги на стол и, чиркнув спичкой, прикурил сигару, стараясь бесцеремонным взглядом вогнать незнакомку в краску.

— Леди, вы хотя бы понимаете, на что напрашиваетесь? Если от вас отвернулась фортуна, то я не тот человек, которого вы ищете. Я не собираюсь жениться.

— У меня нет ни малейшего желания обременять вас женитьбой! — раздраженно воскликнула незнакомка.

Увидев, что в ответ на такое проявление темперамента капитан лишь саркастически улыбнулся и вскинул брови, она снова опустила глаза и тихо, но чарующе произнесла:

— Я хочу заключить сделку. — Она мелодично засмеялась. — В самом деле, капитан. — Незнакомка выразительно посмотрела на кринолин. — Мне кажется, я уже и так скомпрометирована, а джентльмен-южанин…

— Не слишком-то рассчитывайте на это, — оборвал ее Брент и затянулся сигарой.

Но, произнося эти слова, он чувствовал непреодолимое желание прикоснуться к этой женщине, увидеть, как в ожидании поцелуя раскроются пухлые чувственные губы, как загорится страсть в бездонных глазах цвета индиго. Его серые, как гранит, глаза впились в женщину… Но нет, он не позволит использовать себя никому.

— В чем дело, леди? — поинтересовался Брент. — Если вы хотите подразнить своего любовника, заставить его примчаться сюда и вызвать меня на дуэль, чтобы потешить свое самолюбие, то вы ошиблись: я не стану участвовать в этом представлении. Я не собираюсь рисковать жизнью ради тщеславия какой-то дамочки, желающей привлечь к себе внимание. Боюсь, мадам, что скоро и без того многие галантные кавалеры в этих краях станут покойниками.

Незнакомка едва слышно вздохнула:

— Уверяю вас, сэр, ни один кавалер не ринется на мою защиту.

Боже милостивый, чем она его околдовала? Еще немного, и он перестанет сопротивляться и думать о последствиях, сорвет с нее остатки одежды и овладеет ею прямо на полу… Он встал и бесцельно подошел к двери.

Кто она такая? Прекрасная куртизанка? Как иначе объяснить, что она предлагает себя с таким вызовом? Может быть, она вдова, давно лишенная мужского общества? Она, конечно, не невинное создание, и коли ей хочется прыгнуть к нему в постель, то уж будьте уверены, он не станет возражать, если только она не рассчитывает на брак.

— Вы хотите заключить сделку, но я предупреждаю вас, что цена может оказаться слишком высокой. Назовите ваши условия. — Брент холодно улыбнулся. — А я сообщу вам свои.

Кажется, эти слова произвели на нее впечатление — с лица сбежал румянец, взор потупился.

— Я хочу добраться до одного порта. — Она чуть поколебалась и продолжила: — Возьмите меня с собой, и я — ваша. Брент Макклейн еще выше вскинул брови и помолчал.

— Наверное, вы голодны, — изрек он.

— Так вы принимаете мое предложение? — выдохнула незнакомка.

— Пока нет, — задумчиво произнес Брент, — но в любом случае я не хочу, чтобы вы снова грохнулась в обморок. Надо подумать, стоит ли брать вас на борт.

На долю секунды незнакомке, казалось, изменило ее безмятежное спокойствие: ее взгляд сверкнул так, словно она собиралась перерезать Бренту горло. Но краска тотчас сбежала с ее лица, а в глазах погас острый блеск. Она снова улыбалась:

— Поверьте, капитан, вы не пожалеете.

Макклейн открыл дверь и хрипло позвал Чарли. Макферсон явился с выражением живейшего любопытства на лице. Брент попросил его принести ужин и никого не впускать в каюту. Чарли скорчил уморительную гримасу, приветствуя даму своеобразной ухмылкой. В ответ женщина одарила вестового ослепительной улыбкой.

Ожидая возвращения Чарли, Брент резко повернулся к незнакомке.

— Я капитан Брент Макклейн, — холодно представился он. — Как зовут вас? Если я сегодня буду задыхаться от страсти, то должен же я, по крайней мере, знать, к кому мне обращаться. — Она снова вспыхнула, но не потеряла самообладания.

— Кендалл, — раздельно произнесла она. — Кендалл Мур. — Брент рассеянно кивнул, подошел к открытой двери и нетерпеливо загремел:

— Чарли, черт бы тебя подрал, куда ты запропастился? — Капитан сердился напрасно: Чарли летел к каюте со всех ног, укоризненно поглядывая на своего командира. За несколько минут он ухитрился собрать немудреный ужин из холодной курятины, хлеба, масла и вина.

— Отлично, Чарли, спасибо, — раздельно произнес Брент, выпроваживая его из каюты.

Брент сел за стол и с любопытством посмотрел на женщину. Кендалл жадно ела, не думая извиняться за зверский аппетит, но и ухитрялась сохранять при этом изящество движений. Он заметил, как она украдкой посмотрела на него, поднеся к губам стакан с вином. Казалось, она жаждет расслабления и забвения, которое несет с собой доброе вино…

Кендалл не слишком любила вино, но сейчас она пыталась заглушить все возраставшую нервозность. Человек, сидевший напротив нее за столом, внушал страх. Сложен, как Голиаф, движения полны опасной, кошачьей стремительности. Лицо не отличается красотой, как будто состоит из одних ломаных линий, кожа обветрена и продублена всеми ветрами, твердый подбородок, спокойный, прямой взгляд стальных глаз. Но от него невозможно оторвать взгляд. Этот человек может потребовать слишком многого, а если ему перебежать дорогу, то он станет просто опасен. Или если его использовать… А ведь именно это она собирается сделать. Кажется, этот морской волк видит ее насквозь. Господи, неужели она ошиблась и выбрала не того человека? Да, так оно и есть. Капитан не станет разыгрывать благородного джентльмена. Но ей во что бы то ни стало надо убраться из Чарлстона — значит, придется потерпеть.

Она снова украдкой взглянула на Брента. Идеальная фигура: высокий рост, широкие плечи, узкие бедра. Под обтягивающими лосинами и высокими, до колен сапогами угадывались крепкие, как древесные стволы, длинные, мускулистые ноги. В пальцах, тоже длинных, узловатых, которыми капитан рассеянно барабанил по столу, чувствовалась недюжинная сила, под стать всей фигуре.

Кендалл снова вздрогнула. Как такой мужчина обойдется с женщиной? Чтобы Макклейн не заметил в ней страха, она вонзила зубы в куриную ножку. Как мало знает она мужчин…

Она снова отхлебнула вина и едва не поперхнулась. От этого человека буквально веет мужественностью и силой — такие беспощадны. Кендалл поняла это под пристальным немигающим взглядом капитана. «Как у держать его на расстоянии?» — в отчаянии подумала она. Если у нее ничего не получится и он распознает ложь, не будет никакого снисхождения. «Господи, не оставь меня! Наверное, я просто сумасшедшая… Ну почему мне все время не везет? Но я должна это сделать! Должна!»

Кендалл и сама не могла бы сказать, когда в ее голове возник этот план. Возможно, в тот момент, когда она увидела Брента. И кто только ее за язык тянул! Но теперь надо довести дело до конца. Ей надо исчезнуть из Чарлстона, особенно после недавних событий, иначе она станет пленницей в чужой стране.

Сумасшедшая…

Кендалл съела все до последней крошки; стараясь унять дрожь в пальцах, налила себе вина и безбоязненно взглянула в глаза Брента.

«Отчего он так разозлился?» — удивилась она.

— Вы уже закончили… Кендалл? — спросил Брент, растягивая слова в притворной зевоте. Она кивнула.

— Тогда не соблаговолите ли встать? — Его голос прозвучал сладко и вкрадчиво. Слишком вкрадчиво.

Он снова окинул ее цепким, раздевающим взглядом. Эта дама не новичок в подобных делах, решил он. Она, конечно, юная, свежая, но давно переступила возраст, когда девушек-южанок выводят в свет и выдают замуж. Интересно, часто ли она играет в такие игры, заводя себе любовников на стороне? Глаза Кендалл излучали невинность, но все же в них угадывалась какая-то тайна и вечная, обольстительная женская мудрость…

— Так почему вы решили, мадам, что стоите рейса? — раздраженно спросил Брент, не в силах подавить затопившую разум волну жестокости.

Незнакомка побледнела — нет, это не была прежняя мертвенная бледность, но высокие скулы стали белыми как мел. Брент не слишком торжествовал, но все же это было справедливо — он прекрасно понимал, что она также, внимательно изучает его мужскую стать. «Ну что ж, кажется, я сдал экзамен!» — криво усмехнувшись, подумал Брент.

А Кендалл внезапно с ужасающей ясностью поняла, как чувствуют себя рабы, выставленные на аукционе. Ее план, показался ей отвратительным, глаза застлала черная пелена ярости.

— Потому что сразу поняла, что ты бесчестный игрок, ты, неотесанный ублюдок!

Резко повернувшись на каблуках, она бросилась к двери каюты.

— Ну, нет, мадам! — зарычал Брент вне себя от злости, Одним прыжком он настиг ее и схватил за руку. — Вы слишком долго дразнили меня своими дерзкими предложениями, ваши глаза слишком многое обещали. Я возьму вас сегодня, Кендалл. Мур. Сделка заключена!

Она гордо вскинула голову, храбро встретив его разъяренный взгляд, — синие глаза потемнели, как море в бурю.

— Это произойдет, когда мы окажемся в другом порту! — Холодно произнесла Кендалл. — Это мои условия.

Губы Брента поджались, подбородок чуть выдвинулся. Жесткий взгляд серо-стальных глаз пронзил, как кинжал.

— Так это ваше предложение, мадам? Но, знаете ли, я предпочитаю попробовать на вкус товар, который мне предлагают, чтобы решить, подходят ли мне условия.

Брент буквально впился в губы Кендалл, раздвинул их языком, лишив всякой возможности протестовать. Сильные пальцы гладили ее волосы, прошлись по ее шее, скользнули к пояснице. Брент рывком прижал Кендалл к себе… Внезапно его намерения изменились. Он хотел покорить красавицу страстью, охватившей все его существо, но не преуспел в этом намерении. Ослабив хватку, он слегка коснулся губами ее лица, вдохнув упоительный аромат, исходивший от ее нежных, словно лепестки розы, уст, благоухающих мятой.

Отступив на шаг, Макклейн выдернул из-за пояса полы рубашки и расстегнул перламутровые пуговицы. Изогнув бровь, начал не спеша вынимать из манжет серебряные запонки, Он молчал и, полный решимости, ждал.

— Сейчас, Кендалл, — произнес он хрипло. В его голосе прозвучала неумолимая беспощадность. — Если ты хочешь выбраться отсюда, то я возьму тебя сейчас.

Кендалл задрожала, потрясенная таким напором, однако чувствовала, что не в состоянии сопротивляться его силе и еще чему-то неведомому. Брент сумел затронуть в ее душе заветные струны, пробудить в ней желание — желание остаться с этим мужчиной, каким бы опасным и настойчивым он ни был…

«Господи, — подумала она, — но он же все узнает, обман раскроется, и Брент просто вышвырнет меня с корабля».

— Сейчас, тотчас же! — снова потребовал Макклейн. В его серых глазах осталось одно только желание, которое он был не и силах подавить.

Кендалл, словно зачарованная, смотрела, как рубашка полетела на пол. Какие у него мускулистые плечи и широкая грудь, и эта полоска рыжеватых волос, исчезающая за поясом бриджей.

— Я… — Кендалл снова вскинула подбородок. Конечно, этого человека нельзя назвать типичным джентльменом-южанином, но он, несомненно, привык держать свое слово. — Обещайте мне, — произнесла она, стараясь унять дрожь в голосе, — обещайте, что вы доставите меня в другой порт.

Брент сурово сжал губы. Какая досада, подумала Кендалл, надо было потребовать с него обещание до этого идиотского приступа паники. Она же не может это сделать! Она не знает правил игры! А теперь придется в нее играть, и сейчас!

Кендалл изобразила чувственную улыбку и грациозно потянулась к крючкам платья. Серебристое одеяние шелковой волной соскользнуло на пол. Кендалл стоило немалого труда сохранить самообладание, когда над корсетом обнажилась ее грудь.

— Обещаю вам, что буду стоить перевоза, — пробормотала она, медленно и томно, дразнящими движениями развязывая шнуровку корсета, который последовал на пол вслед за платьем.

Брент, запрокинув назад рыжеволосую голову, громко расхохотался:

— Мадам, вы уже заплатили за проезд. Не так-то уж, это трудно — доставить вас от одного причала к другому.

Кендалл недовольно скривила губы, поспешно прикрыв их кончиками пальцев. Каким-то наивным движением она приложила руку к сердцу, между своих очаровательных грудей.

— Дайте слово, капитан, — проворковала она едва слышно. И прикрыла свои синие глаза дрожащими ресницами, моля Бога, чтобы это оказался верный ход в совершенно незнакомой ей игре. — Дайте мне честное слово…

Брент, не отвечая, во все глаза смотрел на полуобнаженную незнакомку, которая не обманула его ожиданий и, к вящему удовольствию, оказалась самим совершенством. Крепкая, высокая, с кремовым оттенком и розовыми сосками грудь невольно притягивала взор. Осиную талию, казалось, можно было обхватить двумя пальцами. С сильно бьющимся сердцем Макклейн протянул вперед руку и, не сознавая, что делает, распустил тесемку панталон, которые медленно соскользнули на пол.

У Кендалл оказался изумительной формы плоский живот, длинные, стройные ноги обещали наслаждение. Темные тени и медовые волосы в ложбинке между ног магнетическим контрастом выделялись на фоне кремово-шелковистой плоти.

Желание вскипело в Бренте, как огнедышащая лава. Пожирая взглядом женское тело, вожделенные бедра Кендалл, он отступил на несколько шагов и опустился на стул. Не отрывая от нее взгляда, Макклейн начал стягивать сапоги. Мужчина и женщина не сводили друг с друга глаз.

— Я жду вашего слова, капитан, — настаивала Кендалл. «Господи, помоги мне, — думала она, — я не могу больше оставаться здесь!»

Он победно улыбнулся и пожал плечами:

— Даю вам слово, Кендалл. Я же сказал, что перевезти вас в другой порт для меня сущий пустяк.

Кендалл прикусила губу. Так вот оно что — она стоит переезда только потому, что этот переезд дешевле комка грязи, но для этого приходится торчать совершенно голой перед этим наглецом! Однако без одежды он внушал ей еще больший трепет… Как же он красив и привлекателен, этот дерзкий незнакомец!

Отбросив в сторону сапоги, Брент встал и решительно направился к Кендалл. Его губы приникли к ее шелковистой щеке, затем его жадно ищущий рот впился в манящие губы Кендалл страстным поцелуем. Ладони Брента легли на ее плечи, на мгновение задержались на них, ощупывая шелк нежной кожи, и скользнули вниз, вдоль спины, поглаживая легкую впадину между лопатками. На своей груди Макклейн ощутил ласковое прикосновение кончиков мягких женских пальцев…

Ее рот слегка приоткрылся, и Брент почувствовал сладостный аромат мяты. Охваченный неистовой страстью, он едва не задушил ее в объятиях. Ответа он не почувствовал, но до чего же сладко было сжимать ее…

Внезапно Кендалл резко уперлась в грудь Брента пальцами, которые только что ласково касались его кожи, и откинула назад голову, прервав страстный поцелуй. Изумленный капитан вдруг увидел, что взгляд ее стал диким, и она опрометью кинулась к двери каюты.

— О, дьявол! — выругался Брент, схватив Кендалл за руку. — Вы что, с ума сошли? Не хватало еще, чтобы вы сбежали отсюда голышом. Этот номер у вас не пройдет, мадам!

Схватив Кендалл, он поднял ее на руки и, потеряв от гнева остатки галантности, швырнул на койку. Кендалл во все глаза смотрела на Макклейна — ее взгляд снова стал осмысленным. Брент сбросил с себя бриджи.

Кендалл воспитывалась на плантации и, конечно, знала кое-что о жизни и мужчинах, но все-таки не была готова лицезреть голого Макклейна. Однако каков! Сухощавый и жилистый, широкий в плечах, с мощной грудью, бронзовой от морского ветра. Но взгляд сам собой приковался к сильным ногам Брента, между которыми выдавалось вперед готовое взорваться от желания его мужское естество.

Восхищение Кендалл тут же сменилось ужасом. Господи, она сама не знает, что делает! Как справится она с этой первобытной стихией? Может быть, закричать? Вдруг у нее ничего не получится? Да нет, после того страшного ада, в который превратилась ее жизнь, так ли уж важно то, что случится сегодня? Какое унижение и стыд могут быть хуже и горше, чем ее прежняя жизнь? Будь что будет, она согласна платить любую цену.

Брент склонился над ней, обхватив ладонями ее голову. Кендалл задрожала — ей стало по-настоящему страшно, она во все глаза уставилась на Макклейна. Но он вдруг ласково улыбнулся.

— Леди, — прошептал он, — мы заключаем наконец сделку или нет? — Выбирать ей. В конечном счете, выбирать снова приходится ей.

— Мы заключаем сделку, — проговорила она, понизив голос до шепота.

— В таком случае, мадам, — отозвался он, и в голосе его прозвучала хрипловатая ласка, — не дрожите так сильно, я буду с вами очень нежен.

Кендалл вдруг ощутила тяжесть и тепло его сильного тела. Горячая, жаждущая плоть огнем обжигала ее.

Но он дал слово быть нежным и выполнял его. Мягко придерживая ее голову ладонями, он начал страстно и нежно целовать ее в подбородок, глаза, щеки, виски… медленно подбираясь к губам. Языком, раздвинув ее губы, медленно коснулся кончиком зубов, десен…

Он погладил ее грудь, пощекотал большим пальцем розовый бутон соска, приник к нему губами. Руки и губы ласкали нежный и чувствительный сосок, а горячее, твердое мужское естество скользило по ее животу, медленно спускаясь к бедрам — и все ее тело превратилось в текучий огонь. Кендалл громко вскрикнула и, чувствуя, как ее накрывает волной страсти, вцепилась пальцами в волосы Брента…

Он скользнул губами по ложбинке на ее шее, по тонкой ключице, поцеловал другую грудь, ласково сжал зубами сосок, чувствуя, как он твердеет, слыша, как ее дыхание постепенно становится таким же прерывистым, как его собственное. Он не спешил и продолжал покрывать горячими влажными поцелуями ждущее тело Кендалл. На миг он останавливался, чтобы взглянуть на нее. Ее страсть поддерживала в нем испепеляющий огонь желания. Эта женщина создана для любви, думал Брент.

От одного взгляда на нее пьянеешь: от вида медовых волос, разметавшихся по подушке, от наполненных океанской синевой, затуманенных страстью глаз, от приоткрытых влажных губ, от прекрасного, распростертого под ним тела. Он чувствовал непреодолимое желание, даже не касаясь ее. Страсть переполняла его, как кипящая лава переполняет жерло вулкана. Но и не прикасаться к Кендалл Брент не мог — до чего же сладостно ее тело!

Кончиком языка он провел по ложбинке между ее грудями, чувствуя, как лихорадочный жар охватывает его чресла при звуке ее сдавленного стона. Его горящие нестерпимым желанием губы скользили все ниже… и вдруг, словно противясь первозданному зову страсти, тело Кендалл выгнулось дугой. Неистово целуя Кендалл, Брент издавал глухие восклицания, ощупывая пальцами ее тело, словно стараясь познать ее всю. При этом он наслаждался колдовством, которое творил с ней. Каждая клеточка Кендалл была прекрасна, невероятна, чувственна, чутка и податлива…

Она слегка напряглась, когда Брент попытался рукой и коленом осторожно раздвинуть ее ноги… Помедлив немного, она сама развела колени в стороны.

— Успокойся, — проговорил он, задыхаясь, я же знаю, что ты меня хочешь. Ты такая теплая, влажная, зовущая…

Господи, подумала Кендалл, она действительно его хочет. Разве могла она подумать, когда увидела его впервые, что все будет именно так? Что по ее жилам от его прикосновений будет разливаться текучий огонь, сжигая ее в пламени желания, причиняя сладкую боль и вызывая нетерпеливое влечение. А он все касался ее… ласкал… и снова касался…

Вот сейчас, подумала она, совсем теряя голову… сейчас!

Однако Брент не спешил, сжигая их обоих на медленном огне сладострастной пытки. Кендалл извивалась под ним, источая любовную истому, но он снова начинал целовать ее. Раскинув ноги, она ждала, а Брент в безумном желании познать: целовал ее влажную, горячую, зовущую плоть своими страстно вздрагивающими губами, легко касался зубами самых потаенных мест и ласкал, ласкал без устали, слыша, как Кендалл в исступлении беспрестанно повторяет его имя. Господи, как сладко…

— Приласкай меня, — хрипло потребовал он. Дрожащими пальцами она выполнила его приказ, ощутив, как в ее руке пульсирует жизнеутверждающий огонь страсти.

Кендалл снова задрожала: ей страшно, но она желает этого человека, хочет обладать им не меньше чем он хочет обладать ею… Он сумел воспламенить ее…

Никто из них не услышал осторожных, крадущихся шагов на палубе — вздохи, восклицания и оглушительно бьющиеся сердца сделали Брента и Кендалл глухими к тому, что происходило вокруг.

Внезапно дверь каюты распахнулась.

— Так и есть — это он, проклятый мятежник Макклейн! — крикнул незваный гость.

В щеку Брента тотчас уперлось дуло ружья. Скрипнув зубами, Макклейн застыл на месте.

— Кендалл, хитрая лисичка, отыскала самого подходящего ублюдка-южанина. Ты, как всегда, удобно устроилась, а, Кендалл?

Все произошло в считанные секунды… Грохот распахнутой настежь двери, крики, резкий, скрипучий голос. На мгновение Брент взглянул в глаза Кендалл — всего на мгновение, но его взгляд успел выразить все: убежденность в ее злокозненном предательстве, злость и холодную, беспредельную ярость…

Но нельзя было терять ни секунды. Быстрый как молния, Брент попытался вскочить, чтобы, набросившись на врага, отнять у него ружье или погибнуть в схватке. Однако ему не помогли ни быстрота, ни ловкость, ни ярость — противник явился на борт во всеоружии, а он, Брент Макклейн, доверил свою бдительность этой…

Кендалл, Кендалл… Прекрасная незнакомка с медовыми волосами, с тайной в синих глазах и необыкновенным даром соблазнительницы.

Он так и не увидел нападавшего или нападавших, Брент мог бы поклясться, что их было несколько, — как на его голову обрушился сильный удар прикладом, пронзила страшная боль, и весь мир погрузился во тьму.

Какой-то миг в Бренте мучительно билась единственная неотвязная мысль: какой же он болван, как мог он, умудренный опытом, попасть в такую примитивную ловушку! Голый и безоружный, он превратился в легкую добычу, а эта ведьма и правда все точно рассчитала. Как она ловко сыграла роль сирены-соблазнительницы! Недаром этот подонок со скрипучим голосом назвал ее хитрой лисичкой…

Но что с экипажем? Господи, что же делать? Сознание неумолимо ускользало, мир заволакивала чернота, и последнее, что мелькнуло в мозгу Макклейна, была мысль о мщении: если он останется жив, то найдет этих людей, найдет и ее, Кендалл Мур. Она горько пожалеет, что родилась на свет. Помоги ему Бог, эта ведьма заплатит за все, дорого заплатит…

Брент впал в беспамятство и не слышал, что говорил обладатель скрипучего голоса. Ворвавшийся в каюту неизвестный был высок, статен, темноволос. На лице выделялась полоска усов и аккуратно подстриженная борода. Его можно было бы назвать красивым, если бы не глаза: холодные, серо-голубые, колючие — воплощенная пустота, подчеркивавшая жестокость, которая исказила привлекательные, казалось бы, черты лица.

— Ты, сука, — тихо и вкрадчиво произнес он, — да я просто убью тебя!

Схватив за плечи бесчувственное тело Макклейна, человек сбросил его на пол. Грубо дернув Кендалл за руку, он заставил ее подняться, и в тот же миг, сбитая с ног, она ударилась затылком о переборку.

Несмотря на неимоверную боль, Кендалл не издала ни звука — не вскрикнула и не застонала.

Она гордо вскинула голову. Лицо начало заплывать кровоподтеком.

— Я ненавижу тебя, Джон, — холодно произнесла она. — И рано или поздно уйду от тебя.

Вне себя от ярости, Джон снова ударом наотмашь опрокинул Кендалл на пол.

И собрался ударить еще раз, но вмешался другой человек, бывший до сих пор немым свидетелем происходящего. Он тронул Джона за плечо:

— Джон, я помог тебе найти Кендалл, но не могу видеть, как ты избиваешь ее. Нам надо уходить отсюда.

— Мы не уйдем отсюда до тех пор, пока я не выброшу за борт этого подлого мятежника, — проговорил Джон. Его губы сложились в мерзкую ухмылку, когда он пнул сапогом бесчувственное тело капитана.

Трейвис Диленд, вздрогнув от отвращения, прошел мимо своего старого приятеля и протянул Кендалл одеяло. Пробормотав слова благодарности, та с трудом поднялась на ноги. Она завернулась в одеяло и повернулась к Джону:

— Если ты убьешь этого человека, Джон, я найду способ привлечь тебя к суду за убийство. Тебя повесят.

— Джон, — спокойно произнес Трейвис, — это действительно будет убийство.

— Но этот ублюдок — мятежник! — рявкнул Джон.

— Войны еще нет, — запротестовал Трейвис.

— Но она непременно начнется, — взорвался Джон, — и этот подонок возглавит флот южных предателей! — Он перевел взгляд, полный ненависти, на Кендалл. — К тому же, мисс Южная Красотка, когда я со всем этим покончу, ты мало, чем будешь отличаться от мертвеца. Какая разница: висеть за одно убийство или за два?

— Джон…

— Не волнуйся, я не стану ее убивать — она нужна мне невредимой. Ей крупно повезло. Приди мы на несколько минут позже, я мог бы убить их обоих совершенно безнаказанно, а так…

Кендалл внезапно умоляюще взглянула на Трейвиса. В ее глазах промелькнул упрек:

— Трейвис, как ты мог?! Неужели ты заставишь меня вернуться к нему?

Трейвис ощутил, как сжалось от боли сердце. Он мельком взглянул на Джона — в глазах приятеля застыло выражение хищника, убийцы. Он посмотрел на Кендалл. В ее глазах была непреклонная гордость. Трейвиса охватила глубокая, невыносимая печаль. Ведь было время, когда Джон Мур был хорошим, добрым человеком, умел смеяться, и смог бы дать своей жене всю ту любовь, ласку и нежность, которых она заслуживала…

Разве справедлив Бог, который столь жестоко обошелся с Джоном, допустив, чтобы болезнь, от которой погибла его мужественность, поразила разум и совесть, сделала его зверем в человеческом обличье!

Бедняжка Кендалл!.. Она-то знала этого человека, которому ее продали за добрый кусок земли, как бездушное и жестокое чудовище. Разве можно винить ее за то, что она стремится сбежать от своего мужа? Но… Трейвис знает Джона всю жизнь и постоянно молит Бога, чтобы тому стало лучше. Трейвис никогда не видел, чтобы Мур бил свою жену! Впрочем, он и не осознавал, насколько все плохо в супружеской жизни Джона и Кендалл. А теперь еще ее застали с чужим мужчиной…

Он грустно посмотрел на Кендалл и покачал головой.

— Джон — твой муж. Ты… должна вернуться к нему. — Джон поднял с пола одежду Кендалл и швырнул ей этот ворох шелка и кружев.

— Одевайся, да поживее, пока я не передумал и не убил тебя вместе с твоим любовником-южанином!

Вся, дрожа, Кендалл подхватила одежду и, забившись в угол, начала торопливо одеваться, изредка украдкой поглядывая на капитана-южанина, который лежал, не подавая признаков жизни. Кендалл от души молила Бога, чтобы удар по голове не оказался смертельным.

«Прости меня, прости!.. — мысленно повторяла она. — Прости за то, что втравила тебя в эту страшную историю, прости, что я никогда не смогу тебя забыть. Ты стал единственной радостью в моей жизни, как мне теперь жить?»

Она резко повернулась, когда Джон склонился над распростертым на полу телом и, крякнув, взвалил на плечо тяжелого, мускулистого капитана Макклейна. — Придержи ее, Трейвис, я сейчас вернусь.

Сгибаясь под тяжестью ноши, Джон вышел из каюты. В панике Кендалл попыталась вырваться из рук Трейвиса:

— Трейвис, останови его! Я получила то, что заслужила, но этот человек ни в чем не виноват.

— Тихо, Кендалл, — старался успокоить ее Трейвис. — Когда он вернется, ты должна пойти с ним — так будет лучше. А я позабочусь о капитане. У Джона на палубе еще пять человек — они захватили экипаж врасплох.

Дверь каюты с треском распахнулась — это вернулся Джон. Схватив Кендалл за руку, он потащил ее к выходу, еле сдерживаясь, чтобы не сорваться на крик.

— Идемте со мной, миссис Мур. — Он горько рассмеялся. — Моя милая женушка, великолепная южная красавица, великолепная южная шлюха!

Кендалл опустила голову и крепко зажмурила глаза. «Господи, — подумала она, — как же я ненавижу этого человека!» Однако ее серьезно тревожила судьба Брента, и она покорно последовала за мужем на палубу.

— Брент Макклейн, — издевательским тоном провозгласил Джон Мур. — Она сделала неплохой выбор, не правда ли, Трейвис? К тому же сослужила Союзу добрую службу.

— Конечно, Джон, — пробормотал Трейвис.

Он замешкался, пока Мур выводил жену с корабля, и быстро обежал палубу. На душе у него немного полегчало — несколько матросов лежали на палубе, но все были живы. Но где же Макклейн? «Господи, он же за бортом, за бортом!»

Трейвис со всех ног бросился к причальным кнехтам. Так и есть, капитан, голый, в ледяной воде, извивается, стараясь удержаться на плаву и распутать веревку, обвитую вокруг рук.

Поспешно сбросив сапоги, Трейвис нырнул в море, едва не задохнувшись от обжигающего холода. В несколько взмахов доплыв до капитана, он потащил его к берегу.

— Лиса, проклятая лиса!.. — бормотал Брент. — Проклятая лиса заманила меня в ловушку. Ну, ничего, я ее из-под земли достану.

На берегу капитан Макклейн резко открыл глаза и взглянул на человека, который вытащил его из воды:

— Благодарю вас.

«Не стоит меня благодарить, — подумал Трейвис. — В этом деле я соучастник, а дело-то гнусное и отвратительное. И не стоит обвинять Кендалл, просто ты ничего не понял». Трейвис печально улыбнулся.

— Когда придет время, вспомни, что не все проклятые янки плохие, — произнес он вслух.

— Оттенки серого, — пробурчал капитан Макклейн.

Трейвис услышал, как на корабле началось какое-то движение — члены экипажа понемногу приходили в себя. Ну что ж, они осмотрятся и найдут своего капитана на берегу, в доке. Впрочем, и у самого Трейвиса зуб на зуб не попадал. Он еще раз посмотрел на мятежного капитана и бегом бросился к батарее.

«Оттенки серого…» — вспомнил он на бегу, обдумывая странные слова.

Да, речь действительно идет об оттенках серого — ведь жизнь никогда не бывает окрашена только в черный или только в белый цвет…