"Неповторимый" - читать интересную книгу автора (Дрейк Шеннон)

Глава 5

— Не смей угрожать мне! — воскликнула Скайлар, нагнулась, выскользнула из-под его рук и соскочила с кровати. Ястреб невозмутимо встретил ее взгляд, только кривая усмешка расползлась на губах.

— О, леди Даглас, это не просто угрозы, я намерен пойти значительно дальше. — Ястреб встал, но попытки приблизиться не сделал, просто стоял по другую сторону кровати и смотрел. — Советую подумать хорошенько, прежде чем принимать какое-нибудь необдуманное решение, пока меня не будет. Убежать, например. Здесь, в хижине, ты будешь в безопасности, но только пока находишься внутри.

— Ты… уходишь? — изумленно спросила она, чувствуя, как в душе поднимается надежда.

— Вернусь, не беспокойся.

— Но зачем? Куда?

Ястреб удивленно вскинул бровь.

— Мои дела тебя не касаются.

— Но ведь ты похитил меня, силой увез…

— Так ты говоришь, свидетельство о браке подлинное?

— Да, но…

— Тогда считай, что ты у себя дома и привез тебя сюда твой законный муж.

— А что случилось с кучером дилижанса?

— Стариной Сэмом?

— Мистером Хагерти, — поправила Скайлар.

— Полагаю, он уже вернулся в трактир, как мы и договаривались.

— Ах ты… самонадеянная свинья! — напустилась на него Скайлар.

Взгляд Ястреба обдал ее холодом.

— Надеюсь, мадам, вы поймете меня. Вдруг некая особа заявляется сюда, говорит, будто она леди Даглас, и собирается забрать себе все то, что по праву принадлежит мне. Не слишком приятное известие, не так ли?

— Совсем не обязательно было набрасываться на меня.

— То, что мой отец, по всей видимости, связался с тобой и вскоре после этого умер, подсказало мне, как лучше действовать. Хочу предупредить еще раз: там, за дверью, полно всякого зверья — медведей, волков, да не забудь еще про диких индейцев.

— Не думаешь же ты, что я буду покорно сидеть и ждать твоего возвращения!

— Конечно, будешь.

— Я хочу уехать…

— В Мэйфэйр? Ты ехала как раз в поместье, верно?

— Все, что я хочу, — это вернуться в цивилизованный мир!

— Здесь никакой цивилизации, леди Даглас, вам не найти.

— Если сгинешь с глаз долой, то найду, — взорвалась Скайлар.

Ее слова вызвали у Ястреба усмешку.

— Ты ведь направлялась на земли, принадлежащие лорду Дагласу? Так вот, хочу сообщить, что ты находишься во владениях Дагласов. Этот охотничий домик мой. А пока меня здесь не будет, считай, что обрела свой «цивилизованный» мир и достигла цели путешествия. Наслаждайся цивилизацией, пока можешь, ведь я скоро вернусь.

Скайлар стояла, не в силах двинуться с места, не говоря ни слова, пока не увидела, что индеец достал одежду из сундука. Бессильная ярость душила ее. Выставил ее полной дурой, обозвал искательницей приключений, а потом и того хуже — убийцей. Разыгрывает перед ней тут комедию. Устроил, видите ли, картинное нападение индейцев на карету! Куда уж дальше! Боже, как она ненавидит этого негодяя! Готова пустить ему стрелу промеж глаз, да что там, скальп с него снять собственными руками.

Индеец отвернулся, без всякого стеснения скинул халат и принялся натягивать штаны. Скайлар почувствовала, что вспыхнула вся, до корней волос, от смущения, и поспешно отвернулась. Заставить себя сохранять спокойствие было крайне нелегко.

— И как долго мне придется ждать?

— До тех пор, пока я не выясню, является ли твое свидетельство о браке подлинным.

— Вот уж в чем можешь не сомневаться, — процедила Скайлар сквозь зубы, не поворачиваясь. — Но…

— Проверить все же не помешает. Еда здесь есть. Кофе найдешь, виски — тоже, если захочешь. Пойду позову Волка, чтобы присмотрел за тобой.

— Волка? Один из твоих приятелей-налетчиков, надо полагать? — спросила она, резко развернувшись.

Индеец уже успел одеться: темные кожаные штаны, высокие черные сапоги и рубашка из оленьей кожи, отделанная бахромой. Волосы стянуты сзади в хвост. Высокий, удивительно пропорционально сложенный, было в нем что-то невероятно привлекательное и одновременно отталкивающее. Белый?.. Да, он вполне мог бы показаться белым, вот только уж слишком зверское выражение лица и блеск глаз недобрый.

— Волк — мой пес. Он наполовину волк, потому я так и зову его. Он либо защитит тебя, либо перегрызет глотку, если захочешь уйти. Думаю, тебе надо поспать немного. Завтра вечером вернусь. — Он повернулся, собираясь покинуть хижину. — Да, чувствуй себя здесь как дома. Как я уже сказал, ты во владениях Дагласов.

— Постой! — начала было Скайлар, но он уже ушел, захлопнув за собой дверь. Собрав последние силы, она бросилась за ним, но едва подлетела к двери, как услышала его слова:

— Хороший пес, сидеть! Не спускай с нее глаз, она слишком опасна.

Пес в ответ громко залаял. Скайлар отступила назад. Нет-нет, неблагоразумно. Устало прислонившись спиной к двери, женщина уставилась ненавидящим взглядом в стену. Ее вдруг начало трясти. Ни за что не позволит она какому-то индейцу снять с себя скальп! По крайней мере до тех пор, пока сама того не захочет. Характерец у него, конечно, ужасный, и не похоже, что боится, если придется отвечать за какой-нибудь опрометчивый поступок. Однако совершенным дикарем его не назовешь.

Скайлар опустилась прямо на пол и покачала головой. Никого она не пыталась провести. И за лорда Дагласа вышла совсем не корысти ради. Да она вообще, похоже, вышла совсем не за того человека, которого знала. А стала женой его сына.

Точнее будет сказать, одурачили ее саму. Обхватив щеки ладонями, не зная, как унять дрожь, Скайлар вскинула глаза к потолку, словно видела там самого Господа Бога.

«Почему?» — прошептала она. Хорошо, что зеленоглазый дикарь не видит ее сейчас, не слышит ее всхлипы.

Она не заслуживает такой участи. И замуж она вышла только затем, чтобы избежать опасности! Так что же прикажете ей теперь делать? Что за жестокие шутки! Только и жди подвохов со всех сторон. А ведь, казалось, судьба к ней стала благосклонна и удача улыбнулась…

Гостиница мистера Пайка была для Скайлар местом, где она находила спасительное уединение. Гостиница эта, совсем небольшая, была открыта еще со времен революции прадедом мистера Пайка. Отец Скайлар и нынешний владелец гостиницы были очень дружны. Сюда, в ресторан, приходили благородные дамы со своими дочерьми, место считалось вполне престижным, так что, когда юная девушка говорила матери, что отправляется туда якобы на встречу с подружками, у той никогда не возникало подозрений. Лорд Даглас часто останавливался здесь в течение многих лет: гостиница была достаточно высокого класса, чтобы в ней могли жить состоятельные люди, оказывающиеся в городе проездом. Мистер Пайк описал этого человека как эксцентричного англичанина, живущего на самой линии фронтира, который бывал на востоке лишь наездами, только по делам. Иногда Скайлар перебрасывалась с ним парой ничего не значащих вежливых фраз. Но когда у него случился сердечный приступ, именно она оказалась рядом. Именно она поддерживала его, настояла на том, чтобы позвать доктора. Никогда ей не забыть, как он сказал после ухода доктора, что ему совсем недолго осталось жить, но попросил не говорить об этом никому.

Он был таким милым, добрым, благородным, прекрасным. Тогда Скайлар поняла, что ей одной во всем мире известно, как тяжело он болен. Испытывая к этому человеку безграничное доверие, девушка открыла ему свою печаль. Она рассказала ему то, о чем никогда не говорила. Прошло всего несколько дней, а ей уже казалось, будто они знакомы всю жизнь. Он понял всю серьезность и запутанность ситуации, в которую попала Скайлар, и предложил уехать вместе с ним. Но так просто уехать она не могла, просто не осмелилась бы.

А потом была та страшная ночь, после которой она не осмелилась появиться дома. И он предложил выход из положения…

Скайлар встала и принялась расхаживать по комнате. Аннуляция. Ей необходимо аннулировать этот брак. Если она и в самом деле стала женой этого жуткого дикаря. А потом она уедет. Вернется на восток.

Нет, это — безумие чистейшей воды. Она не может вернуться! Ни за что! Назад пути нет. Замуж выходила вовсе не из-за денег, хотя, конечно, деньги сейчас ой как нужны.

Поленья в камине догорали. За окном стемнело. Должно быть, уже очень поздно. Совершенно одна, вокруг никакого жилья, ни одной живой души, только мерзкий кровожадный пес поблизости. Поблизости? Хорошо бы, если бы так. Мало ли какие звери бродят рядом…

Нет, нельзя бояться, она не должна, убеждала себя Скайлар. Слава Богу, усталость валит ее с ног, и она почти ничего не чувствует. Бедняжка опустилась на кровать. В голове, не переставая, крутилась одна и та же мысль, от которой становилось все тоскливее и тоскливее. Возвращаться нельзя.

Так что же делать?

Скайлар взбила подушку. А что, если индеец не вернется? Кто умрет первым? Она или собака-волк? Истерический смешок готов был вырваться из горла. Ах, как же она устала, как хочется спать! Вот и глаза закрываются. Пленница поудобнее устроилась и заснула.

Голд-Таун, небольшой шахтерский городок, который в последние годы стал стремительно разрастаться из-за находящихся поблизости — в районе Блэк-Хиллз — месторождений золота, точнее было бы назвать большой, хоть и процветающей деревней. Генри Пьерпонт вел дело достаточно прибыльное, чтобы содержать на Мэйн-стрит солидную адвокатскую контору, обставленную мебелью, привезенной сюда с востока, — дорогие кожаные кресла, диваны, книжные шкафы красного дерева. Был у него и секретарь — Джим Хиггинс. Молодой человек появился в этих местах, как и большинство других, из-за золота, но вскоре сменил шахтерское снаряжение на перо и чернила. Едва Ястреб вошел в контору, Джим был уже на ногах.

— Ястреб… ох… лорд Даглас! Генри ждет вас, лорд Даглас. Ястреб кивнул и направился к кабинету адвоката. Взявшись за ручку двери, он помедлил.

— Джим, — повернулся он к секретарю.

— Да, сэр, лорд Даглас.

— Мой отец родился в Англии. Когда его называли лордом, это было вполне понятно. Но мне больше подходит имя Ястреб, ты так не думаешь?

Джим застенчиво улыбнулся.

— Так гораздо удобнее.

Ястреб снова кивнул и вошел в кабинет Генри Пьерпонта. Генри, рано полысевший, болезненно-худой человек с очками в металлической оправе на носу, поднялся навстречу посетителю. Он неловко задел чашку с кофе, что стояла на столе, и теперь пытался вытереть лужу платком.

— Здравствуй, Ястреб. Тело твоего отца должно прибыть сегодня к Рили уже вечером. Сколько можно, его везли на поезде, но ты же знаешь, не все железнодорожные компании предоставляют такого рода услуги. Да к тому же не забывай, это тебе не столица. Но тут с последней почтой пришло одно сообщение, и дело это меня очень беспокоит… — Он замолчал, качая головой, вид у него был крайне расстроенный и даже несчастный.

Ястреб положил свидетельство о браке ему на стол и сел в кресло напротив.

— А не связано ли это дело с женщиной, утверждающей, будто она леди Даглас? — спросил он.

Генри на мгновение застыл, а потом опустился в свое кресло.

— Ты должен понять. Я вел дела твоего отца.

Ястреб ничего не сказал, лишь продолжал внимательно смотреть на адвоката. Генри схватил со стола карандаш, но через секунду раздался треск, и сломанный карандаш полетел в мусорную корзину.

— Я предупреждал его: не стоит связываться с доверенностями, ни к чему хорошему это не приведет.

— Ты составлял для него доверенности?

— Составлял.

— Генри, черт возьми…

— Прости, Ястреб, хоть я и составлял документы, но ведь подписывал-то их ты.

— Потому что меня никогда не интересовали земли отца! Все принадлежало ему, он и должен был ими распоряжаться! Слава Богу, был в здравом уме и, казалось, ни на что не жаловался.

— А сколько ему было лет, помнишь? — осторожно прервал его Генри. — Я хотел связаться с тобой и дать знать, что он решительно настроен женить тебя, но Дэвид, повторяю, был моим клиентом, и я выполнял его волю. Ну разумеется, сейчас ты лорд Даглас, а значит, и мой клиент.

— Дэвид был знаком с этой женщиной до того, как уехал на восток?

Генри покачал головой:

— Нет. Понятия не имею, где он ее отыскал… — Он замолчал, пораженно глядя на Ястреба. — А тебе откуда это известно? Его письма и копии документов пришли совсем недавно, с последней почтой. Дама, должно быть, еще не успела приехать…

— Успела, успела, — пробормотал Ястреб. Он нагнулся через стол, пристально глядя на адвоката. — Только скажи мне: неужели это законно?

— Ну не беспокойся так, можно сразу подать на аннуляцию, если обе стороны согласны…

— Еще раз спрашиваю: этот брак законный? — требовательно проговорил Ястреб.

— Он… ну… в общем, да, — запинаясь, ответил Генри. Ястреб тяжело вздохнул.

— Не могу поверить, что отец так поступил со мной.

Генри осторожно прочистил горло.

— Боюсь, это еще не самое страшное.

— Не самое страшное?

Генри с трудом сглотнул и снова прочистил горло.

— Если она первая подаст прошение о том, чтобы брак был признан недействительным, то не получит ничего, кроме регулярно выплачиваемой небольшой суммы денег, даже в случае, если пожелает уехать обратно домой. Если останется жить здесь в качестве твоей жены, половина дома соответственно будет принадлежать ей. — Генри, чувствуя, что тугой крахмальный воротничок давит на горло, расстегнул верхнюю пуговичку.

— Продолжай.

— Если первым подашь прошение ты…

Ястреб усмехнулся и встал.

— Отец лишит меня наследства?

— Не совсем так. Речь шла о поместье Мэйфэйр и прилегающих к нему землях.

Тысячи акров в районе Блэк-Хиллз, подаренные Дэвиду либо приобретенные им за деньги, но так и оставшиеся во владении индейцев сиу. Дэвид даже не пытался как-то использовать их, он оставил все как есть, потому что земли эти принадлежали семье его жены, семье его сына. Земли, которые он должен был охранять.

Ястреб рос среди индейцев, набрался их мудрости. Его учили, что благородный человек должен делиться всем, что у него есть, с другими, а потому накапливать богатства — грех. Но сейчас Ястребу эти земли были жизненно необходимы. Особенно когда война грозила разразиться в любой момент.

Он снова сел, качая головой. Отец очень хорошо знал его, знал все его слабые и сильные стороны и умел повлиять на него. Он отлично помнил, что владения в Шотландии сына нисколько не интересуют, равно как и земли на восточном побережье Америки. Если б можно было ради того, чтобы избавиться от нежеланной жены, отдать их, Ястреб сделал бы это не задумываясь. Но когда речь заходила о землях индейцев сиу… Острая боль сжала сердце.

— Я так любил его, — тихо проговорил он.

— Дэвид… он тоже любил тебя. Уверен, все, что он сделал, ради твоего же блага. Не исключено, конечно, что он был очарован той молодой особой, которую встретил, раз решил включить ее в свое завещание.

— Да уж, должно быть, слишком был очарован.

— Так, значит, ты уже встретился со своей… хм… женой?

— Да, я столкнулся с ее дилижансом. По правде сказать, произошло это чисто случайно. Я ехал как раз к Рили, выяснить, как там и что.

— Ну и какая она? Ничего?

— В каком смысле?

Генри заерзал в кресле, явно нервничая.

— Я имел в виду… ну… черт тебя дери, Ястреб. Она хорошенькая? Или она, о Боже… с ней ничего, надеюсь, такого?

Ястреб усмехнулся:

— Она само очарование. Но скажи мне: ты уверен, что брак действителен? Все же церемония совершалась по доверенности.

— Половина браков в половине шахтерских поселений совершается по доверенности, — устало проговорил Генри. — Как, по-твоему, все здешние парни обзавелись женами? Какая честная молодая женщина потащится в такую даль, не будучи чьей-то законной супругой?

— Какая честная молодая женщина… — начал было Ястреб, но не договорил.

— В любом случае знай: я всегда сделаю для тебя все, что нужно, — сказал Генри. — Помни, отец твой был в совершенно здравом уме, когда решил все это устроить. Что я мог поделать? Я был связан по рукам и ногам.

Ястреб опустил голову. Так и вертелось на языке: «А что, если она соблазнила, окрутила старика, а потом взяла и убила?» Ничего вслух он, конечно же, говорить не стал. Еще надо доказать, что она как-то причастна к смерти отца. Он не мог даже объяснить Генри, что Скайлар Конор вообще ничего не знала и была убеждена, что вышла замуж за отца Ястреба, а теперь соответственно является его вдовой. Вдовой, жаждущей как можно скорее вступить во владение всеми его богатствами.

— Какое бы решение ты ни принял… — начал Генри.

— Мои земли она не получит. Можешь не сомневаться! — воскликнул Ястреб, вставая с кресла. Ярость его была настолько сильна, что, выходя из кабинета Генри, он едва не сорвал дверь с петель.

Ястреб направился прямиком к привязанной у входа лошади, но не успел вскочить в седло, как чей-то голос окликнул его по имени. Это был Черное Перо, старый друг Ястреба из племени хункпапа, который торговал шкурами, несмотря ни на какие запреты белых. Высокий, прекрасно сложенный человек с резкими чертами лица и грубой обветренной кожей подошел к Ястребу, и тому ничего не оставалось, как только постараться умерить свой пыл и обменяться с другом крепкими рукопожатиями.

— Здравствуй, Черное Перо. Как охота?

— Охота плохая. Белые убивают целые стада бизонов из окон своих поездов. Для них это игра. Кровавая игра. — Он передернул плечами. — Я хороший охотник. Торгую шкурами в обмен на порох. — Он заговорил тише. — Приходи в деревню своего деда. Много друзей, кто не может подойти близко к селению белых, хотят попрощаться с тобой, потому что скоро переберутся на север.

— Собираются присоединиться к Мудрому Быку? — спросил Ястреб.

Черное Перо кивнул.

— У нас есть только два пути. Позволить белым согнать нас всех вместе, как скотину, или бороться за то, чтобы жить, как мы хотим. С этим не поспоришь.

— Я согласен. Обязательно приду, и очень скоро.

— Твой дед будет очень доволен. — Черное Перо помолчал. — Мы слышали о смерти твоего отца. Мое сердце скорбит вместе с твоим. Он был великим человеком.

— Спасибо.

— Нам всем его будет не хватать.

— Да, очень.

Ястреб вскочил в седло, поднял руку, прощаясь, и пришпорил лошадь. Пока ехал, ему казалось, что душа его разрывается на части, будто все ветры разом вселились в его грудь и рвутся наружу, каждый в свою сторону. Он злился на своего отца и скорбел оттого, что потерял его, что никогда больше не сможет поговорить по душам, пытаясь выяснить, зачем он так поступил с ним. Ястреб гадал, что же так повлияло на отца, какая болезнь сломила его волю, как он мог поддаться чарам женщины и позволить ей манипулировать собой. И именно сейчас, когда Ястреб был разбит горем, судьба страны, неудержимо скатывающейся на путь насилия и жестокости, казалась ему более трагичной.

Чем ближе он подъезжал к своим владениям, тем большей решимостью наполнялось его сердце. Он готов был драться.

Скайлар часто снились сны о том, что произошло когда-то очень давно. Не сказать, чтобы они снились ей регулярно, так, от случая к случаю. И всегда эти сны начинались одинаково. Перед глазами вдруг все начинало кружиться в бешеном темпе, затягиваясь в гигантский водоворот.

Вот и теперь она снова увидела тот самый серый водоворот, как когда-то, много лет назад.

С наступлением сумерек на землю спустился туман — тяжелый, густой. Прохожих, спешащих по улицам в этот час, только и можно было различить, что по торопливому звуку шагов, увидеть же человека можно было, лишь столкнувшись с ним нос к носу. Идеальный вечер для нелегальных сборищ. Ночь тайн. А тайн в Мэриленде хоть отбавляй.

Пограничный штат Мэриленд кишел всякого рода шпионами и представителями тайных организаций. Одни открыто симпатизировали конфедератам, другие не скрывали, что являются сторонниками Севера. Кто-то притворялся, что сочувствует южанам, а сам шпионил для северян. Кто-то открыто помогал северянам, но на самом деле шпионил в пользу Юга.

Но были и такие, кто не мог решить, к какому лагерю примкнуть.

Роберт Конор жил в Уильямсберге. До того как развязали войну, он был адвокатом, а потом, с началом военных действий, его призвали в армию. После сражения под Геттисбергом попал в тюрьму северян в округе Колумбия. Однако ему удалось бежать и послать брату Ричарду весточку, что ему необходима помощь.

Ричард Конор жил в Балтиморе с семьей — женой Джил и двумя дочерьми, Скайлар и Сабриной, — в большом добротном доме. В 1862 году он был серьезно ранен, и его отослали домой с покалеченной ногой. Надежды на то, что хромота когда-нибудь пройдет, не было. Ричард радовался возвращению. Хотя он и был убежден в правоте унионистов, убийство сторонников южных штатов не одобрил. А когда брат попросил о помощи, бросился к нему не раздумывая.

Теперь Роберт жил в их доме, скрывался на чердаке. Дни свои коротал в играх с маленькими племянницами. Скайлар успела полюбить его не меньше, чем отца. И вот пришло известие, что он должен тайно встретиться с южанами и они отправят его на Юг, где он будет в безопасности. На землю спустился туман…

Скайлар отослали спать, но она знала: ночью что-то должно произойти. Отцу вместе с его лучшим другом Брэдом Дилманом предстояло проводить Роберта на встречу с южанами. Они должны были изобразить напившихся в стельку приятелей, затем Роберт незаметно исчезнет, а Ричард и Брэд возвратятся домой картинно вымаливать на коленях прощение у Джил и девочек, уверять, что больше напиваться не станут, клясться, что исправятся.

Скайлар не могла объяснить, что подстегнуло ее выбраться из кровати в ту ночь, натянуть на себя рубашку и брюки и побежать следом за мужчинами. Возможно, ей просто передалось всеобщее возбуждение.

А может, была какая-то смутная тревога, закравшееся в душу страшное предчувствие.

Осторожно, так, чтобы ее не заметили, Скайлар перебежками следовала за мужчинами. Лицо она предусмотрительно закрыла шарфом, а на глаза низко надвинула шляпу. Негромко переговариваясь, они шли по направлению к пристани, где уже поджидало небольшое судно. Туман все сгущался.

Внезапно она услышала, как кто-то вскрикнул. Скайлар увидела, что судно снялось с якоря и отчалило от пристани. Она припустилась бегом, потеряв из виду мужчин, но вдруг обо что-то споткнулась и едва не упала. Нагнулась взглянуть… О Боже!

— Отец! — прошептала она. — Отец! Скайлар пыталась привести его в чувство, приподнять и, прикоснувшись к спине, вдруг с ужасом отдернула руку. Пальцы были в чем-то теплом, липком… Кровь! Кровь ее отца!

— Отец! — снова и снова звала Скайлар.

Ричард Конор очнулся, голос его был слабый, тихий, почти шепот. Но все же он был жив! Скорее поддержать, помочь, остановить хлещущую из спины кровь! Внезапно она почувствовала, как отец сжал ее руку окровавленными пальцами.

— Люблю тебя… Осторожно, детка, осторожно, будь храброй девочкой. Я… предали…

— Я никогда не предам тебя!

— Нет, меня…

— Тише, папа, успокойся, сейчас я найду кого-нибудь, тебе помогут. Только не умирай, слышишь? Не оставляй меня…

Его пальцы выскользнули из ее руки. Ричард смотрел в небо широко раскрытыми и уже ничего не видящими глазами. Скайлар истерически зарыдала.

Ее нашел патрульный солдат и привел в участок. Там ее терзали вопросами, совсем не думая о том, что перед ними ребенок, только что переживший страшную трагедию. Скайлар не могла вымолвить ни слова, чувствуя себя так, словно нож в спину воткнули ей самой. На все расспросы о том, что произошло на пристани, Скайлар отвечала молчанием. «Будь храброй», — велел ей отец. Она никогда не предаст его, никогда…

Ее продержали в участке всю ночь. Утром пришла мать с посеревшим от горя лицом, но настроенная решительно. Тут же потребовала немедленно отпустить одиннадцатилетнюю дочь домой. Доказательств тому, что Ричард Конор шпионил для армии южан, не было, а Джил подняла такой шум, что офицерам не оставалось ничего иного, как выпустить Скайлар, так и не выяснив, что же произошло на самом деле.

В тот вечер, когда гроб с телом отца был выставлен в гостиной для прощания, Скайлар стояла вместе с матерью на кухне и слушала сбивчивый рассказ Брэда Дилмана, как грязные конфедераты отплатили Ричарду за поддержку, убили его. Голос Брэда дрожал, срывался. Мать тихонько всхлипывала.

И в этот вечер снова был туман. Рваными клочьями он стелился по земле, принимая причудливые формы. Скайлар хотелось убежать, вырваться из давящей духоты дома. Она вышла на порог, нырнула в туман и побежала, не разбирая дороги. А когда почувствовала, что бежать больше не в силах, повернула обратно. Но ей по-прежнему не хотелось никого видеть, единственное ее желание было — побыть одной.

По чистой случайности девочка оказалась у конюшен. Прямо из тумана перед ней возникла высокая фигура Брэда Дилмана, чьи широкие плечи столь располагали к тому, чтобы выплакать на них свое горе. Верный Брэд! А теперь он стоял и украдкой стирал засохшую кровь с длинного, в двенадцать дюймов, ножа, который достал только что из чехла, укрепленного на лодыжке.

Дилман поднял голову и увидел ее.

— Скайлар! Моя сладкая, маленькая Скайлар… — проговорил он и потянулся к ней…

Почувствовав, как чьи-то пальцы коснулись ее щеки, Скайлар немедленно проснулась, вскрикнула и, еще не разобравшись, в чем дело, принялась неистово отбиваться.

В хижине было темно, угли слабо тлели, не давая света. Она почти ничего не видела в полутьме, но не заметить фигуру мужчины, стоящего перед кроватью, было невозможно. Через мгновение он опустился и прижал ее руки к бокам, пристально глядя в глаза.

— Вы что, всегда набрасываетесь на людей с тумаками, если они подходят слишком близко? Или только я удостоился такой чести, леди Даглас?

Индеец вернулся. И опять эти его издевки, но теперь в его голосе звучала горечь… Или ей только показалось?

— Ты… Я просто была удивлена, — проговорила она.

— А уж как удивлен я! — парировал он.

— Ты сейчас раздавишь меня.

— В самом деле?

— Пожалуйста…

Индеец выпустил ее руки и встал. Слабый свет пробивался в окна. Должно быть, близится рассвет, подумала Скайлар. А может быть, это вечер следующего дня? Спала она долго, но отдохнувшей себя не чувствовала.

Индеец подошел к камину, разворошил кочергой угли и подложил сухое полено. Вскоре язычки пламени охватили сухое дерево, и огонь разгорелся с новой силой.

Индеец протянул руку к полке и достал бутылку виски. Неторопливо облокотился о каминную полку, отхлебнул порядочный глоток янтарного напитка и опять уставился на Скайлар.

— Ты моя жена! — Последнее слово он произнес с явным отвращением.

Скайлар села, пытаясь пригладить рукой волосы и оправить халат, но не суетясь, а как можно спокойнее, с достоинством.

— Меня это тоже не приводит в восторг, — промолвила она холодно.

Скайлар опустила голову, понимая, что ситуация, в которой она оказалась, и в самом деле крайне затруднительная. Но какой-то выход все же должен быть.

Но даже если и найдется выход, воспользоваться им она не сможет! Ей нельзя возвращаться на восток, несмотря ни на что, она должна остаться здесь, в Дакоте, в качестве леди Даглас. По крайней мере на какое-то время.

Индеец медленно двинулся к ней, не выпуская из рук бутылку. Остановился у кровати, а затем присел перед Скайлар на корточки, не спуская с нее внимательных глаз. Нет сомнений, у него совсем иное мнение на сей счет.

— Все еще можно исправить. Если подашь просьбу о признании брака недействительным, я прослежу, чтобы ты вернулась на восток целой и невредимой, да еще дам в придачу кругленькую сумму.

— Нет!

— Нет? — изумился он.

Индеец сидел так близко, почти касаясь коленей, и был полностью одет, в то время как ее наготу прикрывал один лишь халат. Скайлар соскочила с кровати, прошмыгнула мимо индейца и встала так, чтобы стол оказался между ними. Он медленно поднялся на ноги, повернулся, глядя на нее, руки покоились на бедрах.

— Я не могу подать просьбу об аннулировании брака. Индеец удивленно вскинул бровь.

— Когда наконец до тебя дойдет?! — гневно воскликнул он. — Ты не вдова. И никогда не была ею. — Он помедлил. — Ничего из владений моего отца тебе не принадлежит. Я был у адвоката, который вел все дела отца. Он в ужасе, что я не обращал внимания на бумаги, которые подписывал. Отец был одержим идеей отыскать для меня невесту, а ты в тот момент очень кстати подвернулась ему под руку. Да, ты действительно леди Даглас, но совершенно не обязана оставаться таковой и дальше. Смело можешь подписывать прошение об аннулировании брака и возвращаться домой с карманами, полными денег.

— Нет!

— Черт возьми, что значит «нет»? — Он чувствовал, как в нем поднимается волна раздражения.

— А то, что домой я не вернусь, — пояснила Скайлар. Индеец смерил ее взглядом.

— Но мне не нужна жена! — резко бросил он. Чудесно, подумала Скайлар, вот маленькая возможность отомстить этому грубияну.

— Считай, что тебе не повезло, — сладким голоском пропела она и поспешно отпрыгнула в сторону, к камину, едва не угодив прямо в пламя, уверенная, что он сейчас ее придушит.

Но дикарь не двинулся с места, лишь развернулся и ударил со всей силы кулаком в стену, так, что, казалось, содрогнулся весь дом.

— Значит, ты намерена остаться? — прорычал он.

— Я должна остаться! — решительно произнесла Скайлар. Он продолжал смотреть с такой злобой, что она заговорила быстрее: — Я останусь. Ведь я приехала сюда и, значит, должна остаться. Обещаю, я не стану вмешиваться в твою жизнь. Я…

Индеец шагнул к столу, с грохотом опустил бутылку и нагнулся к Скайлар.

— А как быть, если в моей жизни уже есть женщина?

— Ну… пусть и остается.

Он стоял, скрестив руки на груди, и, похоже, чем больше говорила Скайлар, тем большее раздражение вызывала у него.

— Странно, вообще-то если бы у тебя была женщина, на которой ты хотел бы жениться, твой отец не стал бы затевать все это, — съязвила она. — Но я и в самом деле не стану мешать тебе.

— Да неужели?

— Клянусь.

Он поднес к губам бутылку, запрокинул голову и отпил большой глоток виски, а потом снова перегнулся через стол к Скайлар:

— А что, если я захочу, чтобы ты была моей женой?

— Я… я…

— Ага, не нравится? Что ж, я вполне могу подать прошение об аннулировании брака или на развод по причине, что жена отказывается выполнять свои супружеские обязанности.

Скайлар чувствовала спиной жар огня, пылающего в камине. Но пламя, полыхающее на ее щеках, казалось, было жарче. По лицу индейца расползлась довольная улыбка. Он пытался вывести ее из себя. Непонятная дрожь охватила молодую женщину. Ее испугали собственные чувства. В индейце этом было что-то неудержимо притягательное… «Только не теряй самообладания, — приказала себе Скайлар. — Уж у него-то выдержка железная». Гордо вскинув голову, она неторопливо обвела его холодным, оценивающим взглядом. Передернула плечами.

— Если хочешь жену, считай, что она у тебя есть, — без тени смущения проговорила она.

С мгновение индеец молчал, поднес к губам бутылку виски, отхлебнул глоток, продолжая буравить женщину взглядом, а после опустил бутылку на стол.

— Леди, — тихо проговорил он, — вы просто маленькая жадная шлюха!

Ярость, с какой были произнесены эти слова, поразила Скайлар куда больше, чем все угрозы, которые он отпускал в ее адрес прежде. Но все же она заставила себя собрать остатки воли в кулак и прямо взглянуть на него. Тщательно подбирая слова, Скайлар тихо проговорила:

— А ты эгоистичный, самодовольный, не видящий дальше своего носа болван, который ведет себя ничем не лучше грязной свиньи. Ты не имеешь никакого права…

— Права? Но ведь вы только что сами дали мне все права, леди Даглас.

Скайлар скосила глаза на бутылку виски, стоящую на столе.

— Ты пьян и ведешь себя отвратительно.

— И собираюсь напиться еще больше, а еще сказать все, что я о вас думаю. Интересный поворот, вы не находите? Помнится, совсем недавно вы обозвали меня убийцей, точнее даже — снимающим скальпы убийцей, а теперь я всего лишь пьяница.

Скайлар чувствовала, что ходит по топкому льду. Взрывается этот дикарь по любому поводу, да еще убежден, что смерть его отца случилась по ее вине. Интересно, есть ли способ заставить его думать иначе, гадала она. Надо что-то придумать. Должно же быть у него слабое место?

— Если не ошибаюсь, — сладчайшим голосом пропела она, — виски погубило немало индейских племен, не так ли?

Он вскинул бровь, усмехнулся и подошел ближе.

— Да, верно. Но только я-то не племя. Я всего лишь один индеец. И к тому же сын английского лорда, любившего эти земли и людей. И никакой жены мне не надо! Но как ни странно, жена у меня есть, верно? Так выпей же со мной, моя дорогая. Давай отпразднуем знакомство!

Внезапно он резко обогнул стол. Скайлар бросилась в сторону. Но стол был не слишком большим, да и она оказалась недостаточно проворной, а потому индейцу не составило труда схватить ее и рывком притянуть к себе.

— Вы, значит, из Балтимора? Скажите мне, леди Даглас, ваши родные не иначе как ярые сторонники южан? Неужели я вижу перед собой благородную девицу? Что сморщились? Никогда не нюхали неразбавленное виски? Давайте, глотните. Меня ваш юный вид не проведет. Уверен, вы уже не мало чего повидали, я прав? Ну же, не упрямьтесь.

Скайлар прикрыла глаза. Может, и правда дать согласие на то, чтобы их брак был признан недействительным? И тогда он перестанет издеваться над ней.

Взяв бутылку из рук индейца, она сделала глоток и сразу закашлялась, но скоро справилась с собой, успокоилась и ткнула бутылку ему в грудь.

— Считай, что отпраздновали, — холодно проговорила она.

— В самом деле? — Индеец поставил бутыль на стол.

И в следующий момент Скайлар почувствовала его руки на своих щеках, шее, длинными сильными пальцами он приподнял ее голову за подбородок, дыхание овеяло щеки, и вот уже он целовал ее, жадно, неистово, так, что казалось, будто в жилах ее разлился огонь. Ловкие пальцы скользнули к груди, захватив в плен податливую мягкую плоть. Ощущение острое, яркое, точно вспышка молнии, пронзило Скайлар. Лишающее рассудка, уносящее в неизведанное.

Скайлар вскинула руки и постаралась оттолкнуть индейца. Он оторвался от ее губ, но лишь затем, чтобы хриплым голосом проговорить:

— Что, если я захочу иметь жену, а, леди Даглас? Прямо сейчас? Ведь вы сказали, что она у меня есть, не так ли?

Скайлар замерла, сердце забилось еще сильнее. Как же она ненавидела его, ненавидела себя! Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться за тысячу миль отсюда. Чувства, только что вспыхнувшие в ней, были пугающе сильными. Эта теплота, разлившаяся по телу. Это возбуждение, передавшееся ей от искусных ласк, дразнящих прикосновений к обнаженной коже, поцелуев… О Боже! Надо немедленно все это прекратить! Бежать, бежать отсюда!

Но ей не пришлось прилагать усилий, он сам резко отпихнул ее.

— Продаетесь только самым богатым покупателям, а, леди Даглас?

Она смотрела на него в тупом изумлении, чувствуя себя крайне неловко из-за того, что полы халата совершенно разошлись. Неосознанно потянулась к горящим, чуть припухшим губам. Запахнула халат.

— Только глаза у вас и похожи, — гневно произнесла она. — Больше у вас с отцом нет ничего общего.

— Ты еще смеешь говорить о моем отце? — с угрозой в голосе произнес он.

— Может статься, я знала его лучше, чем ты.

— Что-то подсказывает мне, ты знала довольно хорошо немалое количество мужчин. Но сейчас, когда мы женаты благодаря стараниям моего отца, — невесело усмехнулся он, — я буду твоим единственным мужчиной.

— Ах ты, негодяй! — прошипела она.

Но индеец уже не слушал ее. Он повернулся и вышел из хижины.

И снова Скайлар осталась одна.