"Прилив победы" - читать интересную книгу автора (Дрейк Дэвид, Флинт Эрик)

Глава 5

БИХАР

Весна 533 года н.э.

Костяшки пальцев на правой руке Раны Шанги, сжимающей шест, на котором держался шатер, побелели, как кость. Мгновение господин Дамодара думал, что шест не выдержит. И это не казалось ему преувеличением. Командующий малва однажды видел, как царь раджпутов разрушил напополам одетого в броню человека. Вертикально. Меч вошел в плечо, рассек плоть, ребра и остановился только наткнувшись на пряжку портупеи.

Правда, его соперником был тогда один из повстанцев, носивший легкие доспехи и низкорослый, как все бенгальцы. Тем не менее…

— Я рад, что эти шесты делают из бамбука, — как бы невзначай заметил он.

Удивленный Рана Шанга посмотрел на военачальника. Затем на собственную руку. Медленно и с очевидным усилием царь раджпутов ослабил хватку.

Его рука сжалась в кулак, и он с яростью ударил этим кулаком по левой ладони. Дамодара поморщился. Такой удар сломал бы кости большинству людей. Но Шанга, казалось, и не почувствовал боли. Иногда Дамодара сомневался, что раджпут — вообще человек. Несмотря на всю любезность Шанги и хорошие манеры, несмотря на его твердые понятия о чести, в царе раджпутов было нечто особенное — нечто, выходившее за границы огромного роста и тигриного темперамента — и оно заставляло командующего вспоминать об асурах из древних легенд. О демонах…

Господин Дамодара отмахнулся от этой мысли, как делал уже не раз. Асуры были злобными созданиями. Однако несмотря на ярость в бою, ни один человек не обвинил бы Рану Шангу в чем-то подобном. По крайней мере, ни один разумный человек, а какие грехи ни числились бы за Дамодарой, он определенно был наделен разумом.

Полководец-малва вздохнул. «Возможно, это все, что можно обо мне сказать хорошего. Разумный». Он отвернулся от разъяренного Шанги и принялся изучать новые карты, недавно принесенные к нему в шатер. Острый ум Дамодары находил успокоение в бумагах. Линии на них были понятными и четкими — в отличие от реального ландшафта, на точное изображение которого претендовали чертежи.

«Честь. Мораль. Это для других. Для меня есть только разум».

— Нет никакой двусмысленности, Рана Шанга, — сказал он резко. — Совсем нет.

Шанга с яростью уставился на идола, установленного на небольшом пьедестале рядом со входом в шатер. Очень дорогая, вырезанная из слоновой кости статуэтка имела четыре руки, три головы и три глаза. Это был бог Вирабхадра. В руках он держал лук, стрелу, щит и меч. Все оружие было сделано из чистого золота. Голую грудь божества украшало ожерелье из сапфировых черепов, на месте каждого глаза сияло по рубину. Алые камни взирали на Шангу с блаженным безразличием.

Когда-то Вирабхадра был незначительным богом, одним из воплощений Шивы. Но культ Махаведы, доминирующий в империи малва и представляющий собой новую версию индиузма, придал ему более высокий статус. Сам Дамодара относился к статуе с отвращением, несмотря на всю ее ценность. Но она помогала удерживать вечно подозрительных жрецов от слишком пристального наблюдения за его делами.

— Меня уже критиковали за методы подавления восстания здесь, в Восточной Индии, — добавил он тихо и кивнул на лежавшие на большом столе свитки. — Я получил эти послания от Нанды Лала всего два дня назад. Начальник шпионской сети императора интересуется, почему мы так редко сажаем пленных на кол.

Шанга отвел взгляд от статуи.

— Идиот! — рявкнул он, совершенно не обращая внимания на то, что оскорбляет одного ближайшего родственника императора в присутствии другого. По какой-то причине — он, надо заметить, и не старался в этом разобраться — Дамодара не счел такое необдуманное доверие чем-то особо ценным.

Шанга принялся мерить шатер шагами, легкими и уверенными, как у тигра. И в голосе его звучали характерные, рокочущие интонации лесного хищника.

— Мы пролили реки крови, — возмущался он. — Здесь и в Бенгалии. Складывали отрубленные головы в груды в сотнях деревень. А затем сжигали деревни. И ради чего?

Он замолчал на мгновение и уставился на полог шатра, словно мог сквозь него видеть разоренную землю.

— Да, восстание подавлено. Но скоро оно вспыхнет снова — после того, как мы уйдем отсюда. — Он сжал зубы и процедил: — Неужели начальник шпионской сети на самом деле думает, что если вместо того, чтобы отрубать повстанцам головы, мы будем сажать их на колья, это что-то изменит?

Дамодара пожал плечами.

— Если вкратце, то — да. Нанда Лал всегда твердо верил в необходимость кровавого террора. По правде говоря, так же, как и Венандакатра, хотя сам он не получает от процесса такого удовольствия, как Венандакатра.

От упоминания этого имени ярость раджпута разгорелась еще сильнее. Но Дамодара сделал это вполне обдуманно. Пусть Рана Шанга гневается в закрытом шатре командующего. Сам Дамодара не мог позволить себе такую роскошь. Не существовало вышестоящего начальника, перед которым он мог бы ходить взад-вперед подобно тигру и извергать проклятия. Над Дамодарой вообще не было начальников, за исключением Нанды Лала и самого императора. А также сущности из будущего по имени Линк, которая, в свою очередь, управляла Нандой Лалом и императором. Нанда Лал и Шандагупта — в лучшем случае — тут же сняли бы Дамодару с поста командующего. А сущность определенно приказала бы его казнить.

— Как ты знаешь, моя семья находится теперь в Каушамби, — сказал Дамодара тихо. — Вся семья. Я только вчера получил письмо от жены. Ей не нравится климат в столице — там особенно тяжело моим родителям — но она говорит, что император предоставил им очень хороший дом. Много комнат, достаточно места даже для троих детей.

Тихие слова, казалось, успокоили Шангу, гнев испарился со скоростью струящейся из разбитой посуды воды.

— Так быстро? — пробормотал он.

Дамодара пожал плечами. Этот жест принес ему странное, хоть и небольшое удовольствие. После последних двух лет изнурительных кампаний — сначала в Персии, потом в Восточной Индии — когда-то пухленький и маленький полководец-малва стал почти так же строен, как любой из солдат, и находился в отличной физической форме.

— А чего ты ожидал, царь Раджпутаны? — хрипло усмехнулся Дамодара. — Конечно, императору крайне желательно держать в заложниках мою семью — хоть он и предпочитает не называть вещи своими именами. За исключением йетайцев из его личной стражи — наглые, надменные ублюдки! — все признают, что у нас лучшая в империи армия.

— Небольшая армия, — проворчал Шанга. И снова Дамодара пожал плечами.

— Только по стандартам малва. Везде в мире сорок тысяч человек, половина из которых раджпуты, а остальные понимают и принимают их традиции, считаются могучей силой. И наши ряды постоянно пополняются.

Он повернулся к столу, на котором лежали карты. Когда он снова заговорил, его голос звучал хрипло и резко, в точности как у Шанги.

— Но — да, по стандартам малва это маленькая армия. Поэтому давай отметем все остальное в сторону и сконцентрируемся на том, что мы должны сделать. Должны сделать.

Он подождал, пока Шанга не подойдет поближе. Затем провел пальцем по реке Ганг.

— Венандакатра может кудахтать сколько хочет о концентрации войск на Деканском плоскогорье. Нанда Лал, по крайней мере, разбирается в вопросах снабжения армии. Будем следовать по Гангу к Джамне, затем вверх по течению — к Чампе.

Двое мужчин провели несколько лет, сражаясь бок о бок, и вместе руководили войском. Шанга тут же понял, о чем идет речь.

— Да. Затем… — он коснулся карты длинным пальцем. — Мы переправимся вот здесь и отправимся на юг, к Камбейскому заливу, следуя по реке Махи.

Дамодара кивнул.

— Это кружной путь. Но в конце концов мы подойдем к Бхаручу с севера, закрытые от Рао и его солдат — если не ошибаюсь, господин Венандакатра предпочитает термин «разбойники» — как щитом горами Виндхья.

— Не очень-то хороший щит, — пробормотал Шанга. — От Рао и его… — раджпут скривился, словно съел дольку лимона, — «разбойников».

— Я считаю — достаточный. Пока мы не доберемся до Бхаруча и не сможем получить сведения о состоянии дел, я не намерен на ощупь пробираться по Великой Стране. Не теперь, когда Пантера гуляет на свободе.

Двое мужчин еще какое-то время молча смотрели на карту. Затем Рана Шанга вздохнул и заговорил почти шепотом.

— Раньше я иногда мечтал — давно, когда был молод и глуп, — что снова встречусь с ним на поле брани в честном поединке один на один.

— И ты обязательно встретишься! — Шанга тяжело покачал головой.

— Нет. Как ты говоришь, приказы были недвусмысленными. После того как мы переберемся через Нармаду, мы попадем под командование Венандакатры. По крайней мере, политически, поскольку он является гоптрием Деканского плоскогорья. Ты знаешь не хуже меня, что его не зря прозвали Подлым.

И он снова тяжело вздохнул.

— В Великой Стране для нас не будет чести, господин Дамодара. Никакой.

Дамодара ничего не сказал. Сказать было нечего.

Вскоре Шанга вышел из шатра Дамодары и вернулся в свой собственный. Там он два часа метался из угла в угол. Его офицеры-раджпуты держались подальше от командира. Шанга не произнес ни слова, но от него веяло черной яростью, как от пойманной в плен асуры.

Даже стражники, стоявшие на посту у входа в шатер, отошли подальше — настолько, насколько было возможно. В любом случае, их присутствие у шатра было чистой воды формальностью. Все признавали — как друзья, так и враги, — что Рана Шанга — величайший из ныне живущих воинов Раджпутаны, равно как и лучший полководец. Его «охрана» в некотором роде напоминала охрану тигра тигрятами.

Позднее, во второй половине дня, перед шатром объявился йетаец и попросил разрешения войти. Это был Торамана, офицер, которого Дамодара недавно назначил командиром. Из тысяч йетайских солдат в армии Дамодары Торамана был теперь старшим по рангу.

Стражники-раджпуты неуверенно посмотрели на него.

Во-первых, вооруженный и одетый в доспехи Торамана заставлял останавливаться и медлить любого солдата. Его считали могучим воином и хитрым полководцем. Он был крупным даже для йетайца, и ему еще не исполнилось тридцать лет. Его подтянутое и мускулистое тело являлось наглядным свидетельством образа жизни, который Торамана вел с детства, прошедшего в горах Гиндукуш. Выражение его типично йетайского, худого и вытянутого, лица никто не мог разгадать — что было нетипично для такого типа людей.

Однако по большей части стражники колебались из-за того, что знали, зачем пришел Торамана. Он прибыл, чтобы получить ответ на вопрос, который на протяжении многих дней обсуждали между собой все раджупты в армии Дамодары. И в большинстве своем пришли к тому же выводу, что и два стражника, охранявшие шатер Раны Шанги.

— Вы выбрали не лучшее время, командир Торамана, — тихо сказал один из раджпутов. — Рана Шанга в ярости. Лучше, если вы придете завтра, тогда вы с большей вероятностью получите ответ.

Йетайский офицер мгновение изучающе смотрел на стражника, затем пожал плечами и сказал:

— Если ответ именно тот, который я хочу получить, то мне еще много лет придется иметь дело с Раной Шангой. Ты думаешь, что сегодня у величайшего царя Раджпутаны последняя вспышка ярости? Лучше, если я получу ответ сейчас. Одно это будет большим обещанием, чем любые слова.

Он смотрел на стражников прямо и спокойно. Они отвернулись. В конце концов, Торамана был прав.

— Тогда заходите, командир, — сказал один.

— Желаем удачи, — пробормотал второй. Торамана кивнул.

— Благодарю. Пусть будет так, как должно быть. — Он откинул полог шатра и шагнул внутрь.

Услышав, как кто-то вошел в его шатер, Шанга остановился и резко повернулся. Он сдержался и не потянулся к висевшему на поясе мечу, зато приготовился отдать приказ немедленно выметаться. Но, увидев, кто к нему пожаловал, Шанга застыл на месте.

Некоторое время двое мужчин неотрывно смотрели друг на друга. Горевшие в шатре лампы по-особому освещали лица, в результате чего они казались даже более суровыми, чем обычно, и напоминали отлитые в бронзе изображения воинов. Шанга возвышался над Тораманой, как и над большинством людей, и был, пожалуй, шире в плечах. Но менее высокий йетаец ни в коей мере не казался испуганным.

Это была одна из черт, которые Шанге в нем нравились. Это… да и многое другое. На самом деле, странно. Он редко когда с уважением относился к йетайцам. Скорее, наоборот.

— Я забыл, — тихо сказал Шанга, беря себя в руки. Он кивнул на ближайший, очень простой и низкий стол. По обе стороны столика на ковре были разложены подушки. — Пожалуйста, присаживайся.

Когда они оба сели, Шанга несколько секунд колебался перед тем, как начать говорить.

— Во-первых, я хочу кое-что спросить. Почему ты защищал женщину и ребенка Холкара? — И пока Торамана не успел ответить, добавил: — Только не надо говорить мне, что это такая стратегическая проницательность. Ты не мог знать, что человек, которого ты зарезал, — сын Дададжи Холкара. Мы выяснили это только на следующий день.

Торамана начал было говорить, но Шанга снова перебил его.

— И еще я не хочу слышать, что ты намеревался сделать женщину своей наложницей. У тебя уже есть две, причем куда как более симпатичные, чем она. И ни у одной из них не было ребенка, когда ты их брал, хотя бенгалка уже родила от тебя. Так почему? Судя по нашим отчетам, ты даже пригрозил своим солдатам, хотевшим изнасиловать женщину.

— Им не требовалось особо угрожать, — усмехнулся Торамана. — Они остыли сразу, как я нахмурился и сказал пару слов. Ведь с их стороны это скорее была привычка, чем необходимость. К армии и так привязалось много женщин. Я думаю, у них просто возникло желание бросить вызов раджпутской дисциплине. В конце концов, все, кто осуществлял набег на лагерь восставших, были йетайцы.

Он пожал плечами.

— Женщина выла, вцепившись в труп своего мужчины. А ребенок орал еще громче. Какой мужчина, если только им не овладел дьявол, может при таких обстоятельствах испытывать похоть? У меня было только два варианта действий. Или убить женщину и ребенка, или обеспечить их безопасность.

Молчание. Двое мужчин неотрывно смотрели друг на друга. Молодой йетаец отвел взгляд первым.

— Мы делаем то, что должны делать, Рана Шанга. Такова природа вещей. Но нет оснований делать больше. Человек заканчивается на границе своего долга. Дальше начинается зверь. Я — человек.

Казалось, ответ удовлетворил раджпута. Он оперся о стол и поднялся на ноги одним легким движением. Затем снова принялся ходить взад и вперед. Однако на этот раз — как человек, погруженный в глубокие раздумья, а не как взбешенный хищник.

— У меня есть сводная сестра по имени Индира, — тихо сказал он. — Ты спрашивал про двоюродную, но если ты решишься, то лучше поступить именно так. — Шанга оскалился, явно изображая улыбку. — Как ты наверняка понимаешь, это вызовет гнев малва — направленный больше на тебя, чем меня, — но если человек принимает вызов, то ему, по крайней мере, следует сделать это в духе легенды. В настоящий момент я нахожу мысль о ярости малва приятной.

Торамана напрягся, глядя на раджпута широко открытыми глазами. Он определенно не ожидал услышать такое — во всяком случае, не от Раны Шанги!

А тот снова осклабился, с издевкой посмотрев на йетайца.

— Неужели ты в самом деле поверил этим сказкам? Про высшего раджпута? Про чуть ли не божественное происхождение? — Шанга фыркнул. — На протяжении долгих лет я много думал о правде и иллюзии правды. Есть простой факт — пусть его отрицает тот, у кого хватает на это глупости, — что сами раджпуты ненамного отошли от варварства. А родом они, я почти уверен, из тех же гор, что и ты.

Он снова стал мерить шатер шагами, на этот раз очень медленно.

— Кроме того, Индира — энергичная и решительная девушка. Склонна по-своему понимать обычаи и традиции, к большому недовольству моей семьи. Но я люблю ее, несмотря на разницу в возрасте. Раньше я был для нее больше дядей, чем братом. Я не могу припомнить ни одну двоюродную сестру, которая бы так подходила тебе. Большинство стало бы выть от ужаса при одной только мысли об этом. Индира же…

Он замолчал, потом кашлянул.

— Зная ее, могу сказать: скорее всего, она расценит это, как авантюру.

Внезапно все изменилось. Пропала всякая веселость. Царь раджпутов стоял прямо. Не глядя на Тораману, он пробормотал:

— Говорю: я очень к ней привязан. И если я обнаружь что к ней плохо относятся, то брошу вызов и убью тебя. Не сомневайся в этом ни на секунду. Ни в том, что вызову, ни в том, что убью.

Он повернулся и холодно посмотрел на йетайца. Затем, к своему удовлетворению, обнаружил, что тот совершенно не возмущен угрозой. Будучи отменным воином, Торамана был достаточно умен, чтобы понимать: он не сможет составить достойную конкуренцию Шанге.

— Я никогда не использую силу в отношениях с женщинами, — сказал Торамана. Тихо, но, возможно, несколько… нет, не злобно, просто твердо.

— Да, я знаю. — Шанга поджал губы. — Я просил Дамодару, чтобы Нарсес пошпионил за тобой. — Он отвел взгляд. — Мои извинения. Но мне было необходимо знать. Нарсес утверждает, что обе твои наложницы в добром здравии и довольны своим положением. Он говорил, что бенгалка просто молится на тебя после того, как ты сделал ей ребенка.

— Я не буду лишать мальчика наследства, — заявил Торамана. Слова прозвучали резко и жестко.

Шанга отмахнулся.

— Этого не потребуется. Не потребуется даже отказываться от наложниц. В конце концов, ты — воин и вливаешь новую кровь. Пусть старухи болтают сколько хотят.

Внезапно на лице Шанги появилась улыбка. От недавней ярости не осталось и следа.

— Ха! Пусть жрецы и шпионы малва суетятся, как насекомые. Пусть Нанда Лал подергается, разнообразия ради.

Двигаясь со свойственной ему быстротой и грациозностью, Шанга снова занял место за столом. Затем наклонился вперед и улыбнулся Торамане.

— Кроме того, Индира очень красива. И, как я и казал, девушка с характером. Не думаю, что тебя будут сильно отвлекать наложницы. — Он показал на блюдо с фруктами и сладостями.

— Давай поедим, Торамана. Я прикажу принести чай. Поженитесь после кампании на Деканском плоскогорье — или как только появится малейшая возможность. Скажем, в Раджпутане. Я предпочту там, если смогу присутствовать. Если нет, пошлю за Индирой и вы поженитесь прямо в лагере.

Он взял абрикос и продолжил:

— Что, возможно, лучше всего. В конце концов, о браке договорились в армии. Только эта наковальня оказалась достаточно горячей, чтобы выковать такой союз.

Этой ночью, через много часов после ухода Шанги, начальник шпионской сети господина Дамодары вошел в командирский шатер. Полководец-малва, погруженный в изучение карт, бросил беглый взгляд на старого римского евнуха. Затем кивнул на небольшой сверток.

— Видишь? — спросил он. — Позаботься, чтобы моя жена это получила. Если возможно, отправь сегодня ночью.

— Вы не планируете сами навестить ее? — удивился Нарсес. — Армия будет проходить через Каушамби на пути к Деканскому плоскогорью.

Дамодара покачал головой.

— Не могу. Указания Нанды Лала по этому вопросу были четкими и ясными, как и по всем остальным. Я не должен покидать армию ни при каких обстоятельствах.

— А-а, — Нарсес кивнул. — Понимаю.

Евнух прошел к койке и взял пакет. По ощущениям, внутри находилось несколько свитков и безделушки для детей Дамодары. Нарсес собирался покинуть шатер, когда внезапно остановился у входа, словно ему в голову пришла новая мысль.

— Я нашел еще рабов для дома вашей жены, — сказал он. — Купил по дешевке. Двумя шлюхами сильно попользовались и теперь они больше не приносят дохода. Но владелец борделя сказал, что они — покорные существа и могут работать на кухне.

Дамодара пожал плечами, отмахиваясь от сказанного, как от докучливого насекомого. Он был занят, отслеживая маршрут следопытов-патанов, которые должны были заранее предупредить остальных о засаде маратхи, через горы Виндхья.

— Как прикажете, господин. — Мгновение спустя евнух ушел. Дамодаре было не до него.

Вернувшись в свой шатер, Нарсес поймал вопросительный взгляд Аджатасутры, поднял большой палец и протянул ему посылку. Наемный убийца поднялся с места с обычной ленивой грациозностью и взял пакет.

— Я все равно повторяю, что это неприличный жест, — пробормотал Аджатасутра и поспешно вышел из шатра.

Он двигался в окутавшей лагерь темноте быстрым и уверенным шагом. Огни костров обеспечивали слабое освещение, но, если сказать по правде, Аджатасутра любил тьму.

Собравшиеся вокруг костра в одной из отдаленных рощиц солдаты не заметили его приближения, пока Аджатасутра не оказался среди них. Шесть человек удивленно вскочили на ноги. Все они были опытными наемниками. Двое — бихарцы, остальные — йетайцы. Обычно, выпив вина, эти четверо хвастались, что никто никогда не застанет их врасплох.

Однако теперь они чувствовали себя не совсем в своей тарелке. И вина не пили. Аджатасутра недвусмысленно высказался по этому поводу. Солдаты стояли неподвижно в ожидании приказа.

— Сегодня ночью, — сказал Аджатасутра. — Немедленно. — Он протянул пакет одному из бихарцев. — Проверь — лично — чтобы госпожа Дамодара получила посылку.

Когда наемники стали поспешно собираться в путь, Джатасутра шагнул к стоявшему рядом небольшому шатру. Откинул в сторону полог и заглянул внутрь.

Сестры не спали и с опаской смотрели на него. Отбрасываемый небольшой масляной лампой свет делал их лица особенно худыми и безразличными. Старшая прижимала к груди ребенка.

— Ничего не случилось? — спросил он. Обе девушки покачали головами.

— Собирайтесь, — тихо сказал мужчина. — Вы уезжаете сегодня ночью. В новый дом. Боюсь, путешествие будет долгим.

— Вы едете с нами? — спросила младшая. Аджатасутра покачал головой.

— Не могу. У меня другие дела. — Затем, увидев, что опасения девушек на глазах перерастают в страх, Аджатасутра сухо усмехнулся. — Говорят, ваша новая хозяйка — очень милая дама.

Легкое ударение на слове «хозяйка», казалось, несколько ослабило напряжение. Но только на мгновение. Теперь сестры смотрели мимо него, на различимые в тумане силуэты солдат.

Аджатасутра снова усмехнулся.

— Никаких проблем во время путешествия у вас не возникнет, разве что будут слишком докучать пыль и жара. Я отдам четкий приказ.

Сестры немного успокоились. Старшая откашлялась.

— А мы снова вас увидим?

Аджатасутра резко вскинул голову, потом слегка пожал плечами.

— Кто знает? Мир переменчив и непостоянен, а Бог склонен к причудам и фантазиям.

Он опустил полог и отвернулся. Последующие несколько минут он стоял в центре рощицы, наблюдая за приготовлениями солдат. Йетайцы были готовы через несколько минут, равно как и их лошади. Небольшая задержка вышла из-за двух наемников-бихарцев и небольшого слона. Оба умели обращаться с животным. На протяжении путешествия они станут сменять друг друга: один будет выступать в роли погонщика, а второй поедет в паланкине охранником, потом наоборот.

Но внимание Аджатасутры было приковано не к бихарцам. Они его не беспокоили. В первую очередь его интересовал паланкин. Аджатасутра удостоверился, что все его указания выполнены в точности — материал, пошедший на занавески, дешевый, но прочный и скроет тех, кто поедет внутри, от любопытных глаз. Затем наемный убийца повернулся к йетайцам, выступающим в роли сопровождающего паланкин эскорта.

Как и обычно, варвары оказались крупными мужчинами. Крупными и явно в хорошей физической форме. Они стояли в нескольких футах от Аджатасутры, за ними — их лошади. Если тяжелые доспехи и оружие доставляли наемникам какие-то неудобства, то это оставалось незаметным для постороннего глаза.

Аджатасутра направился прямиком к ним. В этот момент он уголком глаза заметил, как откидывается в сторону полог шатра. Сестры вышли наружу и робко направились к слону, старшая по-прежнему прижимала к груди ребенка. Аджатасутра уже давно обеспечил сестер гораздо более скромными сари, чем те, что они носили, когда были проститутками. Но даже при тусклом свете затухающих костров были видны их молодые и стройные фигуры.

Йетайцы следили взглядом за девушками, равно как и Аджатасутра.

— Симпатичные маленькие сучки, не так ли? — задумчиво произнес он. Как обычно, в его голосе чувствовалась легкая издевка.

Старший в маленькой группе йетаец тихо проворчал в ответ:

— Да, симпатичные. Старшая немного отталкивает, с этим шрамом на лице, но младшая…

Следующий звук получился значительно громче и больше напоминал резко выдыхаемый воздух — так делает мул, которого ударил человек. Звук был коротким. Когда йетаец согнулся, кинжал Аджатасутры проткнул ему глаз. Он вошел до половины лезвия, и Аджатасутра быстрым движением выдернул клинок до того, как он застрял в черепе.

Пока йетаец падал на землю, его убийца шагнул в сторону.

— Неправильный ответ, — сказал он спокойно. Его взгляд был прикован к трем оставшимся.

На несколько мгновений йетайцы, казалось, примерзли к месту. Младший и наименее опытный потянулся к мечу, но один из товарищей ударил его по руке.

— Они обе страшные, как смертный грех, — выдохнул тот. — Лично я лучше трахну крокодила.

Возможно, на губах Аджатасутры промелькнула легкая улыбка. В темноте было трудно сказать. Возможно, темнота объясняла и ту легкость, с которой ему удалось «добить» наемников.

— Я смогу найти вас в любом месте Индии, — тихо сказал он. — В любом месте мира. Не сомневайтесь в этом ни на секунду.

— Лучше крокодила, — хрипло произнес младший йетаец. Теперь даже в темноте улыбка Аджатасутры была ясно видна.

— Отлично, — довольно кивнул он.

Его рука — левая рука — опустилась в карман плаща и извлекла небольшой кошель.

— Премиальные, — объяснил он. Затем кивнул на труп: — За то, что вы тихо и незаметно избавитесь от трупа.

Взвесив кошель на руке, старший из оставшихся в живых йетайцев улыбнулся.

— Пища для крокодилов. В реке их полно.

— Проследите за этим.

Аджатасутра в последний раз бросил взгляд на слона. Младшая сестра уже забралась в паланкин, и старшая протягивала ей ребенка. Мгновение спустя два погонщика помогли и ей взобраться на спину животного.

Йетаец тоже посмотрел в сторону девушек, но, вспомнив недавний опыт, быстро отвел взгляд и оглянулся на Аджатасутру.

Но того уже не было на месте. Он исчез в ночи, как демон из древних сказаний.

В это же самое время в далекой столице малва Каушамби демон из будущего принял решение.

— Нет выбора, — объявила сущность. — Кушаны становятся с каждым днем все более и более ненадежными. А йетайцев недостаточно, чтобы поддерживать режим. Мы должны привязать раджпутов и окончательно переманить их на нашу сторону.

Император малва сделал последнюю жалкую попытку сохранить независимость своей власти.

— Они и так связаны с нами торжественными клятвами. Ты же знаешь, как маниакально раджпуты относятся к своей чести. Определенно…

— Этого недостаточно. Не теперь, когда наступает Велисарий. Давление станет сильнее. Если мы хотим выдержать удары этого молота, нельзя полагаться только на честь раджпутов. Они должны быть прикреплены к нам кровью. Династическими узами.

Шандагупта стал надуваться как жаба. Его рот открылся, готовый выдать последний протест. Но пронзительный взгляд Нанды Лала заставил его промолчать. Этот взгляд и каменная неподвижность четырех наемных убийц-кхмеров, расположившихся у ближайшей стены императорских покоев. Они служили особому культу Линка, так же как и шесть огромных рабов с кривыми саблями, стоявших на коленях вдоль противоположной стены. Императору доводилось раньше видеть, и не один раз, как быстро мелькают их сабли и ножи. Они ни на секунду не станут колебаться перед тем, как пролить кровь императора малва.

Правителя только по названию. Истинный властитель жил в теле молодой женщины, сидевшей на стуле рядом с ним. Ее называли госпожа Сати, и она была одной из двоюродных сестер Шандагупты. Но имя было в той же степени оболочкой, что и тело. Внутри этой симпатичной девушки жила сущность по имени Линк, эмиссар и сатрап новых богов, которые меняли человечество по собственному разумению.

— Это будет сделано, — постановила она. Тонкие руки, до этого свободно и спокойно лежавшие на резных подлокотниках, сделали слабый жест, словно показывая на тело, в котором жил Линк. — Эта оболочка идеально функционирует. Гораздо лучше, чем среднее женское тело. Она будет служить Ране Шанге женой и матерью его детей. Тогда династия станет в равной степени династией раджпутов и малва. Мечи и копья раджпутов будут намертво привязаны к нам. Кровью.

Нанда Лал откашлялся.

— Но как же нынешняя жена Раны Шанги? И трое детей.

Госпожа Сати повернула голову.

— Это мелочи. По всем статьям его жена — уродливая и толстая. — И снова тонкие руки сделали легкий жест. — Это тело красиво — в обычном людском понимании. И как я сказала, идеально функционирует. Достаточно скоро у царя Раджпутаны будут новые дети. Он смирится с потерей.

Начальник шпионской сети малва колебался. Это было опасно.

— Да, конечно. Но мои шпионы говорят, что Шанга обожает свою семью. Он все равно будет расстроен и его будут одолевать подозрения, даже если…

— Руками римлян. Проследи за этим. Используй Нарсеса. Он должен знать, как организовать все таким образом, чтобы подставить под удар врага. Шанга станет винить Велисария в убийстве своей семьи.

Очень опасно. Но, как бы то ни было, Нанду Лала никто никогда не назвал бы трусом. И своим холодным разумом он был так предан делу малва, как никто другой из живущих на Земле.

— Нарсесу нельзя полностью доверять, — перебил он. — Он предал римлян. Он может предать и нас.

Впервые сущность из будущего, казалось, засомневалась. Наблюдая за ней, Шандагупта и Нанда Лал могли только гадать, о чем думает это существо, укрытое под холодной, красивой оболочкой. Конечно, в его мозгу велись молниеносные расчеты — это было очевидно после стольких лет, проведенных ими в услужении Линку. Но даже начальник шпионской сети не мог представить себе настолько полное отсутствие эмоций. Как бы ни пытался.

— Ты прав, Нанда Лал. Но все равно это не такая уж сложная проблема. Приведи ко мне Нарсеса. Лично. Я выясню его истинные намерения.

— Как пожелаете, госпожа Сати, — ответил Нанда Лал.

Начальник шпионской сети малва покорно склонил голову. Мгновение спустя его примеру последовал император. Вопрос решен, никаких дальнейших обсуждений и споров не будет. И если ни одному из них — в особенности Шандагупте — не нравилась идея создать смешанную династию, то о предательстве Нарсеса они больше не беспокоились. Линк вытащит наружу душу евнуха. Ни один живой человек — ни мужчина, ни женщина, ни ребенок — не способен скрыть свои истинные мысли от этого существа. Даже их врагу Велисарию это не удалось.