"Николай Крылов" - читать интересную книгу автора (Драган Илья Григорьевич)

4

Заканчивался первый и самый сложный для советского народа этап войны. Имелась возможность обобщить первый ее опыт, который говорил, что там, где командование всех степеней сумело понять тактику и маневр противника, искусство немецких генералов оказывалось бессильным. Один из основоположников немецкого военного искусства, фельдмаршал фон Рундштедт, получил ощутимый удар под Ростовом. Проглядел опасность удара во фланг, недооценил сил советских войск, вырвался так далеко, что его растянутые коммуникации уже таили в себе угрозу поражения.

Все военное искусство немецкого генералитета было построено на возможности побеждать более слабого противника или деморализованного еще до начала военных действий, как это было во Франции в 1940 году. На серьезное сопротивление захватчики не рассчитывали.

Безусловно, отработанные немцами до безукоризненности тактические приемы маневренной войны принесли им некоторые значительные успехи в начале вторжения в Советский Союз. Советскому командованию во многом пришлось пересматривать тактику ведения боя, руководству страны перестраивать экономику на военный лад и все это делать в тяжелейших условиях. Но с первых же дней войны, даже и в моменты серьезных поражений, обнаружилось, что советский солдат не деморализован, что он мужествен, настойчив в бою, что он совсем не собирается отдать родную землю захватчикам, что советский строй не рухнул, и расчеты, построенные на этом, обнажили всю авантюристическую основу немецкого военного искусства.

Фон Рундштедту очень была нужна 11-я армия для охвата Ростова. Севастополь не пустил ее в ноябрьские дни из Крыма.

Фон Рундштедту очень нужна была 11-я армия для отражения ударов с фланга войск Тимошенко, и опять же Севастополь удержал ее возле своих стен.

Защита Севастополя Черноморским флотом и Приморской армией показала, что там, где находятся люди, умеющие извлекать опыт из поражений, не предаваться растерянности или иллюзорным надеждам на то, что кто-то где-то выправит общее положение, люди, сумевшие противопоставить тактике противника свою тактику, творчески ее разработать, — там немецкое военное искусство оказалось бессильным.

Потерпев поражение в попытке овладеть Севастополем с ходу, Манштейн начал подготовку к массированному штурму Севастопольского оборонительного района, планируя его на 27 ноября.

Но потери 11-й армии в наступлении, которое велось с 11 по 22 ноября, оказались столь значительны, что без дополнительных резервов предпринять его оказалось невозможным. Манштейн свидетельствует, что к 17 ноября вышло из строя до половины всей техники его армии. Кроме того, 27 ноября началось контрнаступление Тимошенко, связавшее Рундштедта, который ничем не мог помочь Манштейну. Таким образом, пришлось отсрочить штурм. Это позволило Черноморскому флоту поддержать севастопольцев маршевыми подразделениями (6 тысяч человек) и переправить с Большой земли 388-ю стрелковую дивизию численностью в 10 800 человек, что весомо увеличило Приморскую армию, состоявшую теперь из шести дивизий: пяти стрелковых и одной кавалерийской (спешенной), двух бригад морской пехоты и двух отдельных стрелковых полков.

Во время этой передышки развернулась работа по усовершенствованию оборонительных позиций: со всем тщанием уточнялась карта артиллерийского огня; батареи береговой обороны были усилены восемью стационарными батареями, оснащенными орудиями, снятыми с кораблей Черноморского флота.

Отсрочка штурма была, конечно, делом временным, хотя находились и такие, что высказывали, правда, не очень-то уверенно, предположения, что его вообще может и не быть, если войска Тимошенко продолжат свое наступление. Но Крылов не принадлежал к людям, склонным обманывать себя. Строгий анализ общей обстановки не давал повода для таких надежд. Там, в осажденном Севастополе, ни он, ни командарм не могли с достаточной основательностью представить происходящее на Большой земле и сделать соответствующие выводы, но вместе с тем опыт давал им возможность рассуждать более чем здраво. Ударом под Ростовом обольщаться не приходилось — это был еще пока намек на перелом, который должен был произойти в другом месте, там, куда и было приковано внимание всех, — к битве за Москву.

Поэтому неослабно велась подготовка к новым боям, и Николай Иванович Крылов к этой работе весьма ощутительно руку приложил.

А тут и поражение немцев под Москвой подоспело! В то время среди защитников Севастополя не было более волнующей темы для раздумий. Отрезанные врагом, они с тем же напряжением следили за битвой, что и весь мир, хотя знали о ней меньше, нежели те, кто был на Большой земле. Сводки были скупы. Искали ответа на свои вопросы между строк. 27 ноября было знаменательно еще одним событием, и не столько для севастопольцев, сколько для всей армии.

Из рук в руки переходил номер «Правды» за это число. Передовая говорила, что «под Москвой должен начаться разгром врага».

Уже сам заголовок наводил на размышления. Что это? Обычный пропагандистский трюк или намек для всей армии, для всего народа, что вскоре грядет на фронте перелом?

Передовая «Правды» — это голос партии. Что-то серьезное стояло в тот раз за ней.

— Как понимать эту передовую? — спросил Петров, спустившись в «кубрик» к Крылову.

— В чем сомнения? — спросил, в свою очередь, Крылов.

— Если готовится или подготовлено контрнаступление, зачем же об этом объявлять заранее?.. Готовится или готово? Вот что меня мучает! — продолжал Петров после паузы.

— А что изменится, если даже эти строки противник расценит как угрозу контрнаступления? — спросил, в свою очередь, Крылов. — Сказано же в тексте: они не мчатся вперед, как бывало, а ползут, обильной кровью поливая каждый свой шаг... Надо полагать, что наступление на Москву ведется с полным напряжением всех их сил... Навряд ли сейчас уже немцы найдут какие-либо резервы для решающего перевеса... Если контрнаступление готово, то это значит, что подтянуты к Москве значительные силы. Этого не может не заметить их авиаразведка...

— Сердце ноет!.. Неужели свершится?

И у Крылова от предчувствия, что назрели значительные события, тоже замирало сердце. Но его всегда во всех сомнениях выручала математическая логика штабиста.

И хотя Севастополь был изолирован на суше от Большой земли, на кораблях приходили известия из «солдатского вестника».

«Солдатский вестник»... Кто из фронтовиков не помнит его всепроникающего взгляда в тайные замыслы штабов? Командование еще только намечает планы за плотно закрытыми дверями, а уже перекатывается информация по окопам: «Ждите! Готовят!»

«Ждите! Горячо будет немцам под Москвой!» — говорили бойцы из пополнения с Большой земли.

И вот оно! Через две недели поздно вечером по радио прозвучало сообщение Совинформбюро об успешном контрнаступлении под Москвой, о провале немецкого плана окружения столицы, о крушении «блицкрига».

Крылов вслушивался в голос диктора. И даже не заметил, как «кубрик» заполнили до отказа штабисты, как вошел командарм.

— Началось! — объявил он с торжеством в голосе. — Передать по всем подразделениям!

Не везде имелись радиоприемники, в подразделения помчались направленцы, политработники. Те, кто остался в штабе, передавали известие по телефону.

— Все знают и торжествуют! Никто не спит! — отвечали с командных пунктов.

— Вот когда и нам бы перейти в наступление! — мечтательно заметил Петров.

Николай Иванович помалкивал. Он видел, что подъем в войсках наступательный, но наступать было нечем. А если наступать? Вице-адмирал Октябрьский, отбывая дня за два до этого торжественного сообщения Совинформбюро в Новороссийск, намекнул, что скоро угроза Севастополю будет снята.

Итак, если наступать?

Начальник штаба обязан заглядывать вперед, и нет никаких ограничений в сроках для этого «загляда»...

Так что же имел в виду вице-адмирал Октябрьский?

Не удар же в лоб 11-й немецкой армии, сосредоточенной к началу декабря своими главными силами вокруг Севастополя.

Октябрьский мог иметь в виду только удар через Керченский пролив. Близость базы, короткие коммуникации. Прыжок через пролив, десанты на Южном берегу Крыма... А Севастополю пассивная роль?

Рука с карандашом невольно тянулась к карте. Вот она — чистая карта Крыма. Можно на ней произвести некоторые расчеты.

Известно, что Манштейн сильно ослабил оборону Керченского полуострова, стянул к Севастополю два армейских корпуса и основные силы артиллерии.

К штурму Севастополя подготовлены шесть пехотных дивизий полного штата. Седьмая и горнострелковая румынские бригады в резерве. У Манштейна 900 орудий, более 150 танков, поддерживают его 200 самолетов.

Если начнется крупная операция на Керченском полуострове, Манштейну придется разжать свой бронированный кулак.

Вот тут и ударить из Севастополя на Евпаторию с поворотом к Ишуньским перешейкам, запереть всю 11-ю армию в Крыму. При обострении положения под Москвой и усложнении обстановки в полосе 1-й немецкой танковой группы сможет ли немецкое командование выручить 11-ю армию, лишенную всякого подвоза?

Силами Приморской армии, даже и после пополнения, силами всего Севастопольского оборонительного района такую операцию осуществить невозможно. Но если находятся силы у Закавказского фронта совершить прыжок через Керченский пролив, не выделит ли фронт две дивизии, артиллерии и хотя бы один танковый полк, чтобы Манштейна взять в клещи? Пока только для себя Крылов производил необходимые подсчеты, зная, что наступательный порыв войск может стоить большего, чем любые подкрепления. Но подкрепления были нужны, и значительные...

Такова была обстановка на 12 декабря.

И 13-го, и 14-го армейская разведка доносила, что в немецком тылу идут интенсивные передвижения, что подведена артиллерия крупных калибров, которая пока ничем себя не обнаруживает.

15 декабря взятый «язык», немецкий офицер, показал, что Манштейн издал приказ на наступление, что будто бы он оканчивался словами: «Севастополь падет».

Успех первых оборонительных боев в Севастополе вселял в людей уверенность в свои силы. Он был основан на слитной работе всех звеньев командного состава и любого подразделения. Моряки вливались в состав сухопутных войск и наоборот, некоторые стрелковые подразделения вливались в полки моряков, и все это органично вступало во взаимодействие. Севастополь защищали те же люди, что и Одессу, и расстановка сил была примерно та же. Хотя военно-морская база Черноморского флота была оснащена для обороны значительно лучше, но и штурмовали ее не румыны, а подготовленная и хорошо оснащенная 11-я немецкая армия.

Шел декабрь. До Нового года еще оставалось достаточно времени. Точный же срок начала немецкого наступления разведке установить не удавалось.

Приходилось быть все время настороже.

16 декабря командарм, вернувшись от контр-адмирала Жукова, куда он был внезапно вызван, спустился в «кубрик» к Крылову.

— Мы наступаем! — объявил он с порога.

Крылов встал. Слишком необычны были эти слова в глубокой обороне, необычным совпадением с его собственными размышлениями, прозвучали они.

— Приказано, — продолжал Петров, — подготовиться к наступлению, а не к контрудару. К настоящему наступлению на Симферополь... Задача: сковать силы противника и не допустить вывода его резервов на Керченский полуостров...

Крылов молча достал из тумбочки карту, на которой он делал предположительные расчеты наступления.

Петров живо склонился над картой, тускло взблеснули стекла его пенсне, он поднял голову, в лице недоумение.

— Что все это означает? Откуда танковый полк, откуда десант? Откуда эти части?

— Минимальный расчет, Иван Ефимович! Самый минимальный расчет необходимых сил для наступления, при условии, что противник начнет перебрасывать артиллерию и танки в Керчь! А еще нет расчетов по боеприпасам, по автомашинам для перевозки раненых...

Петров, не сводя глаз с карты, произнес с сомнением в голосе:

— Речь пока шла о наступлении наличными силами...

— На Симферополь? Наличными силами? — переспросил Крылов. — Быть может, предполагается преследование немецких войск, отходящих от Севастополя? Все зависит от силы удара под Керчью...