"Сердце в небесах" - читать интересную книгу автора (Дорсей Кристина)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Изо всех эмоций страх более всего мешает разумно мыслить. Кардинал де Рец. Мемуары.

Понимание пришло к ней внезапно, как удар молнии: почему она еще не вернулась в свою собственную жизнь и что она должна делать. Ее послали сюда не просто для того, чтобы она помешала ему прыгнуть с утеса. Она была послана спасти его от раскрашенного язычника, который стоял в дверном проеме.

Но как?

От вдруг пришедшего прозрения она лишилась дара речи и замерла, не в силах отвести взгляд от дикаря. Ее сердце отчаянно колотилось, и ей никак не удавалось проглотить комок в горле. Особенно когда он сделал шаг в ее сторону, а потом еще один.

Взгляд Рэчел метнулся по хижине в поисках какого-нибудь оружия. Он держал ружье на сгибе руки, точно так же, как и тот, другой. Кроме того, на его поясе висели нож и топорик. Ей с ним нипочем не справиться. И что еще важнее, Рэчел боялась, что человек, которого она должна была спасти, не сумеет справиться с дикарем.

Дикарь подошел еще ближе. Отблески света от очага плясали на его медной коже, отражаясь в зловещей темноте глаз. Он что-то неразборчиво говорил резким гортанным голосом и был уже совсем рядом. Дикарь протянул руку, чтобы тронуть отколовшуюся прядь волос на голове Рэчел, и в этот самый момент на пороге появился ее хозяин — заблудшая Душа, чью жизнь она должна была спасти.

Рэчел бросилась на дикаря, который от неожиданности попятился, выкрикивая:

— Бегите! Спасайтесь!

Она вцепилась в дикаря, колотя его босыми ногами, делая все, что могла, чтобы спасти жизнь другого человека.

Дикарь тоже что-то вопил. Что — она не могла понять, но ей это было безразлично. Она колотила, царапалась, и, может, даже расцарапала бы его до крови, но кто-то схватил ее сзади, и железная рука намертво обхватившая ее талию, оторвала ее от противника.

— Что вы делаете! — возмущенно крикнула она, извиваясь и стараясь вырваться. Неужели он не видит опасности? Он что, не только глуп, но еще и слеп?

— Это мне полагалось бы спросить об этом вас. — Свободной рукой он обхватил ее предплечья, прижав их к бокам, и приподнял ее, оторвав от пола. Она продолжала брыкаться. Он стиснул ее крепче, сжав ее грудь, и крикнул прямо в ухо: — Сейчас же перестаньте!

Дикарь стоял, глядя на них с непроницаемым выражением бронзового лица.

Пыл битвы вдруг оставил ее, и Рэчел обмякла. Он поставил ее на пол. Она старалась отдышаться, пытаясь не замечать, как грубая ткань рубахи трется об округлости ее груди.

Потом, к изумлению Рэчел, мужчина что-то сказал, чего она не поняла, а раскрашенный дикарь как будто понял. Он сжал губы и сложил руки на груди, глядя на нее поблескивающими, как черный янтарь, глазами.

— Это твоя женщина? — спросил он на ломаном английском, с трудом выговаривая слова.

— Нет. — Мужчина отпустил Рэчел, хотя и продолжал придерживать ее за плечи. — Это не моя женщина, но я за нее отвечаю.

— Вы за меня? — Она извернулась, стараясь глянуть ему в лицо. — Вы ничего не понимаете, это я за вас… — Он сжал пальцы на ее затянутых в шелк плечах, оборвав ее протест. Рэчел снова повернулась к дикарю и замолчала.

— Приветствую моего друга Быстрого Лиса в моем доме. Садись, и будем вести беседу.

Выражение лица дикаря смягчилось, хотя он все еще недоверчиво поглядывал на Рэчел. Мужчина это заметил, поэтому повернул ее и подтолкнул в сторону угла, прошептав на ухо:

— Посидите там. — Помолчав, он добавил: — Хоть раз сделайте так, как я сказал.

— Я всегда… — начала Рэчел, но поняла, что он ее не слушает. Он и его так называемый друг поудобнее устраивались у огня, поочередно передавая друг другу кувшин и трубку. Рэчел наблюдала за тем, как они переговариваются на этом странном горловом языке, и постепенно привыкала к тому, что дикарь не представляет угрозы. Во всяком случае человеку, чью жизнь она предназначена спасти.

Наконец она устало съежилась на кипе шкур. Обожженные места болели. Мужчины продолжали разговаривать, словно не замечая ее. Фактически с самого начала ни один из них даже не взглянул в ее сторону. Их, видно, вполне устраивало содержимое кувшина, из которого они все время отхлебывали. Она ощущала себя всеми покинутой. Из щелей между бревнами тянуло холодом. Хотя Рэчел считала своим долгом наблюдать за ними, она обрадовалась, когда ее наконец начало клонить в сон.

Так кто же она такая? Логан стоял, глядя на свергшуюся в комочек женщину. Было уже совсем поздно, и Быстрый Лис только что заснул — или отключился — на постели Логана. Его приятель-чероки не слишком-то умел пить, не то что он сам, подумал Логан. Он выпил не меньше Быстрого Лиса, я ему вовсе не хотелось спать. Слишком велика вероятность, что приснится что-то неподходящее.

Логан тряхнул головой. Ему совсем не хотелось вспоминать свои кошмары. Безопаснее размышлять о том, откуда взялась эта женщина… Хотя, если подумать, он бы, пожалуй, не назвал ее безобидной.

Она набросилась на Быстрого Лиса как медведица, защищающая медвежонка, — сплошные когти и ярость. Чероки уж точно был поражен. На протяжении вечера, когда кувшин становился все легче, он несколько раз повторил эту историю.

— Пока ты не пришел, она меня не трогала, — говорил он, затягиваясь трубкой. — За себя она не боялась.

Логан опустился на корточки перед грудой шкур.

— Кто вы? — прошептал он.

Она сказала, что она — леди Рэчел Эллиот, но в этом не было никакого смысла. Он не думал, что английская леди может жить в такой глуши. Его сводный брат Вольф женился на леди Кэролайн Симмонс, и они поселились в Семи Соснах. Но ведь Кэролайн не появилась в один прекрасный день неизвестно откуда, настаивая, что она послана спасти Вольфа.

Склонившись над женщиной, Логан внимательно разглядывал ее. Уж точно Кэролайн никогда не была так разодета. Его взгляд скользнул по отделанному серебром платью и поблескивавшим на шее и в ушах бриллиантам. На ее щеке была прилеплена мушка, края которой уже начали отклеиваться. Он смахнул ее пальцем, удивляясь, для чего бы такой красотке еще что-то цеплять на свое лицо.

И то же самое можно было сказать про напудренный парик. Ее собственные волосы переливались серебром. Конечно, она не была ангелом, но выглядела очень похоже.

В конце концов это и не важно, пытался уверить себя Логан, поднимаясь на ноги. Она была лишней обузой, и он совершенно не представлял, как от нее избавиться. К тому же было видно, что ей чертовски неудобно. Вполголоса бормоча проклятия, Логан расстелил на долу несколько шкур. Потом, отпихнув собаку, он подхватил непрошеную гостью на руки. Она прижалась к нему, обдавая дыханием его шею. Какое-то мгновение Логан позволил себе наслаждаться ее близостью, потом опустил ее на постель и укрыл медвежьей шкурой.

Она помотала головой из стороны в сторону, что-то бормоча. Он наклонился ближе и услышал:

— Я должна его спасти. Должна, должна…

Логан попятился. Это было сумасшествием. Она сама была сумасшедшей. И он был не лучше, раз хотя бы на секунду готов был ей поверить.

Он прошел к двери. Схватил куртку с колышка и взялся за ручку. Ему было не по себе. Нечего и пытаться уснуть. Может, ночной воздух освежит его. Открыв дверь, он негромко свистнул. Собаке всегда нравились эти ночные прогулки.

Но так было до появления женщины. Сейчас же пес уже устроился рядом с ней, уткнув голову ей в бок.

— Ну и пропади вы оба пропадом, — вполголоса выругался Логан, выходя в холодную ясную ночь.

Когда на следующее утро Рэчел проснулась, хижина была пуста, но кто-то разжег огонь, и от очага доносился восхитительный запах. Она с наслаждением потянулась, удивляясь, что оказалась в меховой постели. Да ладно, какое это имеет значение? Она отлично выспалась, отдохнула и, несмотря на покрасневшие места на ногах, чувствовала себя лучше, чем когда-либо с момента… с момента своей смерти.

От такой мысли Рэчел не выдержала и расхохоталась, хотя и пыталась убедить себя, что в этом нет ничего смешного. Она еще продолжала смеяться, когда мужчина появился в дверях. Он снова был мокрым и почти обнаженным. Короткий фартук прикрывал его лишь спереди и сзади от талии до середины бедер. Но Рэчел поразило не это, а выражение его лица. Он выглядел так, будто только что проглотил лимон. Рэчел сразу посерьезнела.

Он с топотом прошел к очагу, повернулся спиной к огню и уставился на нее:

— Мне очень приятно, что у вас находится время веселиться… и спать. Хотя многие бы сочли, что уже давным-давно надо быть на ногах.

Рэчел приподнялась на локте. Все ее хорошее настроение сразу пропало.

— Вы хотите сказать, что я слишком долго спала? — Да она могла поклясться, что было еще утро. Что ему от нее надо?

Он только хмыкнул в этой своей ужасно раздражающей манере.

Она отбросила с лица прядь волос, удивляясь, что стало с удерживавшими их шпильками.

— Так знайте, что многие называли меня ранней пташкой. Даже после особенно поздних развлечений я всегда в половине десятого уже звонила, чтобы мне принесли мой утренний шоколад.

Он приподнял брови и повернулся к огню:

— Так рано?

Его сарказм был ничуть не лучше его односложного хмыканья, и Рэчел так ему и сказала. На это ответа и вовсе не последовало.

— Кто вы? — Он обернулся, и Рэчел скрестила руки на груди. — Вас как-то называют, верно?

— Логан Маккейд.

— А, я так и подумала — у вас шотландский акцент. — На это он ничего не ответил, но она решила, что ей пора привыкнуть к его замкнутости. — А из какого места в Шотландии?

— Из Эллоуэя, неподалеку от Эйра.

Рэчел сцепила ладони, опустив их на шкуру, прикрывавшую ее колени.

— И как давно вы перебрались в колонии?

— С сорок седьмого года. — Логан потянулся за рубахой и стал натягивать ее через голову.

Рэчел обнаружила, что ей проще сосредоточиться, когда его грудь прикрыта. Она вздохнула:

— А что с вашим другом? Где он?

— Быстрый Лис рано утром отправился в свой поселок. Теперь, если у вашего высочества нет больше вопросов, осмелюсь заметить, что вам пора вставать с вашей королевской кровати.

Вот уж действительно королевская кровать. До чего он ей надоел. Рэчел вздернула подбородок:

— Совершенно не могу вообразить почему. Она не дождется, чтобы он ее спросил, подумал Логан, накладывая себе рагу. Ему безразлично, что она имеет в виду. И вообще безразлично все, что ее касалось. Но он непроизвольно обернулся:

— Что почему?

Это было сказано тоном скорее приказа, чем просьбы, и Логан заметил, как она сразу вздернула подбородок.

Она откинула тяжелую медвежью шкуру, поднялась, старательно оправила мятую рваную юбку и повернулась к нему, расправив плечи и высокомерно глядя на него:

— Почему кого-то должно волновать, что с вами станет?

Рука Логана с ложкой застыла на полпути ко рту.

— В этом я с вами вполне согласен, ваше высочество. Это не волнует ни единую душу… включая меня. — Он уставился на нее жестким взглядом зеленых глаз, потом добавил: — И это меня устраивает.

Он опустил ложку, поставил миску и вышел, не удосужившись захватить свою куртку, о чем немедленно пожалел.

Погода переменилась, и северный ветер насквозь продувал рубаху из домотканой материи. Он глянул на дверь хижины и представил себе, как он открывает ее. Представил высокомерный взгляд женщины. И зачем ему понадобился этот театральный уход?

И ведь это не в первый раз.

Однажды он выскочил от своего сводного брата Вольфа с криком, что готов убить всякого попавшего в его руки чероки. Очень глупо. Даже если он только что узнал, что его жена и дочь мертвы… убиты индейцами-чероки.

Логан повернулся и стал пробираться к краю утеса, нависавшего над долиной. Черт побери, все это случилось давным-давно. Он уже мог бы и привыкнуть вспоминать об этом без такого ужасного ощущения… Логан крепко зажмурился и проглотил комок в горле.

Боже, чего бы он только не отдал за то, чтобы сжигавшее его чувство было печалью! Так было бы правильно. Печаль по своей жене. И по малышке, которую он так и не увидел. Видит Бог, он ведь горевал, горевал так, что не высказать словами.

Но овладевшее им чувство было чувством вины. Его вина заставляла его скрываться в горах и вынуждала стоять на краю утеса, хотя он боялся высоты.

Потому что по его вине они были мертвы.

По его вине.

Она ухитрилась наскрести себе рагу и при этом не сунуться в огонь. Когда Логан наконец вернулся в хижину, он заметил на столе грязную миску. Вообще-то две миски были грязными. Вторая — та, которую он оставил уходя — стояла на полу. У развалившейся на своем обычном месте в постели Логана собаки был вполне сытый вид.

Конечно, он это заслужил, когда за день до этого скормил собаке ее порцию. Но только это была его хижина и его еда, и, насколько он мог судить, ее высочество с самого своего прибытия сюда еще пальчиком о пальчик не ударила.

И снова хижина вся выстыла. Проклятие! Она сидела прямо перед очагом и дала огню погаснуть. Уже в который раз.

— На другом конце долины есть поселок. — Логан подбросил полено в угасавший огонь. — Всего день пути отсюда. — Он глянул на нее, подумав, что она не сможет быстро продвигаться по лесу. — Может, больше.

Она ничего не ответила, продолжая сидеть в кресле — в его кресле — и не спуская с него взгляда огромных синих глаз.

— Отправимся, как только рассветет.

— Куда?

Да слышала ли она, что он сказал?

— В поселок. Он называется Мельница Маклафлина. Полено наконец-то с треском запылало. Отблески огня заплясали по ее лицу. Она поджала губы:

— И как долго мы там пробудем?

— «Мы» тут ни при чем. Я отвезу вас туда и сразу вернусь обратно. Мельница — это, конечно, не Лондон, но вам там…

— Я не могу перебраться туда. И не собираюсь. Его кулаки сами собой сжались, и Логан разжал их только усилием воли.

— У вас нет выбора.

— Но вы говорили, что не двинетесь с места. Вы сказали…

— Я передумал.

— Это потому, что я скормила вашу еду собаке? Если в этом дело…

— Дело не в этом. — Хотя, конечно же, и в этом тоже. Но Логан решил, когда ходил к утесу, что он не может позволить ей остаться здесь на зиму. Она ему здесь не требовалась. А может, совсем наоборот? Она была ему слишком нужна?

Логан сложил руки на груди, стараясь не думать о том, как давно у него не было женщины и насколько ему нравилась именно эта женщина. Несмотря на весь ее истерзанный вид, несмотря на высокомерно вздернутую голову. Несмотря на то, что она была сумасшедшей.

— Как вы не можете понять, я…

— Верно, не понимаю. Я не знаю, как вы сюда попали. И чего вам от меня надо. Я знаю только, что утром мы двинемся к Мельнице.

Но утром оказалось, что у нее сильный жар.

Логан проснулся до рассвета, чтобы все подготовить. Заметив, что она мечется и стонет, он сначала подумал, что ей снятся кошмары. Но как только он разжёг огонь и увидел ее лицо, то сразу понял, что означает ее румянец.

Он опустился на колени рядом с собакой и тронул женщину за плечо. Она открыла глаза, глядя на него помутневшим взором, и с трудом улыбнулась.

— Я… мне нехорошо, — прошептала она.

Он хотел подняться, но она схватила его за руку. Прикосновение было обжигающим.

— Не уходите, прошу вас. Он тронул ее щеку:

— Я совсем ненадолго. Только принесу воды и лекарство.

Это ее как будто успокоило. Она отпустила его руку и закрыла глаза.

Мысли путались, и, как она ни старалась, ей не удавалось привести их в порядок То она готова была поклясться, что находится дома, в королевском дворце, обмениваясь с Лиз последними сплетнями. То барахталась в воде, холодной и зеленой, как глаза Логана Маккейда. Казалось, его глаза ее преследуют. Она рассказывала Лиз об этих глазах и о высоком молчаливом мужчине с нежными руками. О мужчине, которого ей никак не удавалось спасти.

И еще этот свет.

Рэчел заморгала. Этот свет вовсе не был похож на тот, другой, когда она находилась среди ангелов. Тогда у нее было ощущение удовлетворенности и покоя. Сейчас у нее все болело.

— Как вы себя чувствуете?

Рэчел повернула голову в направлении голоса, который постоянно присутствовал во всех ее снах.

— Что со мной?

— У вас была лихорадка — скрутила вас, да так быстро. Но худшее уже позади. — Свет передвинулся, и теперь Рэчел увидела, что это свеча. — Сможете что-нибудь выпить?

— То, у чего ужасный вкус? — Это она тоже вспомнила. Он все время заставлял ее пить какую-то отвратительную гадость.

— Верно, — сказал он и засмеялся. — Но я добавлю туда немного меду.

— Вы не часто смеетесь или улыбаетесь. Вы мне нравитесь такой. — Что это она говорит! Наверное, у нее все еще жар.

Он, видимо, не воспринял ее слова как комплимент, а просто стоял, будто она ничего не говорила. Потом он отошел, быстро вернулся, приподнял ее голову и поднес к губам жестяную кружку.

Именно в этот момент Рэчел поняла, что, кроме одеяла, на ней ничего нет.

Она знала, что должна бы вознегодовать, но по неизвестной причине продолжала спокойно пить, наслаждаясь вкусом меда.

Когда она проснулась следующим утром, ее мысли были уже не столь всепрощающими. Она приподняла голову и огляделась. Он стоял у очага, помешивая ЧТО-ТО в чугунке. Почувствовав, что она на него смотрит он выпрямился и обернулся. В наступившем долгом молчании Рэчел ощущала притяжение этих зеленых глаз. Совсем как в ее снах.

Но это не было сном. Ее жизнь… или не жизнь… больше походила на кошмар. Кошмар, из которого она никак не могла вырваться.

— Где моя одежда?

— Вот теперь ясно, что ее высочеству стало лучше.

— Так же, как ясно то, что вы как последний негодяй воспользовались моей болезнью…

— Сначала позвольте заверить вас, что я именно тот, кем вы меня назвали. — Он склонил голову в насмешливом поклоне. — Негодяй, из самых последних.

— Я это и так знала. — Рэчел подтянула медвежью шкуру к подбородку.

— Небось приятно знать, что вам не требуется менять свое мнение обо мне. К тому же я вовсе не воспользовался вашей болезнью. Ваши прелести не так уж неотразимы.

Рэчел яростно уставилась на него и восприняла это замечание словно пощечину. Ну по крайней мере как удар по ее гордости.

— Я и не предполагала, что у вас найдется достаточно вкуса, чтобы меня оценить. А вот брат короля только и ждал, когда я…

— Точно, я не сомневаюсь, что он был влюблен в вас по уши и умолял позволить ему сделать вас его принцессой, — сказал Логан, беря миску и наливая в нее немного бульона.

Влюблен по уши — это, пожалуй, слишком. Но он искал ее общества, и говорили, что он собирался просить ее руки. На мгновение Рэчел задумалась, опечалила ли его ее смерть. Она не могла поверить, чтобы принца Вильяма это могло сильно расстроить, — разве что он немного пожалел об утрате партнерши в кадрили. Мотнув головой, Рэчел приказала себе не думать о прошлом. Мистер Маккейд приблизился к ней с миской жидкости, от которой шел пар. Но хотя у нее в животе все переворачивалось от голода, ей просто необходимо было вначале кое-что выяснить.

— Тогда почему вы меня раздели? — Рэчел почувствовала, что ее щеки заливает румянец, и вздернула подбородок. Сначала она подумала, что он опять не ответит. Он присел рядом с ней на корточки, держа миску.

— Думаю, раз к вам вернулся голос, то вы сможете поесть сами.

— Конечно.

Он пожал плечами и поставил миску на пол, многозначительно взглянув на собаку. Потом поднялся, чтобы приготовить и себе что-нибудь.

— Вам было неудобно, — наконец сказал он.

— Вряд ли это давало вам право…

— Лечить вас? — Он резко повернулся, плеснув на руку горячую жидкость и, кажется, не заметив этого. — Это я не имел право делать?

— Нет, но…

— Послушайте, леди Рэчел, я вас сюда не звал. Я не просил, чтобы вы спихивали меня с утеса, или набрасывались на моего друга, или лезли в огонь. И уж точно я не просил, чтобы вы свалились в лихорадке и я три дня возился с вами, стараясь вас вылечить.

— Три дня? — Рэчел глубоко вдохнула, пытаясь поймать его взгляд. — Три дня я была больна?

— Верно. Я не мог позволить вам умереть.

— Ну, насчет этого вы могли не волноваться.

— Что?

— Так, ничего. Я даже не думала, что могу заболеть.

— Лихорадка может случиться с каждым.

— Наверное, так оно и есть. — Поскольку она уже была мертвой — или, во всяком случае, умерла однажды, — Рэчел считала, что в это пребывание на земле она должна стать… неуязвимой, что ли. Что она, подобно ангелу, спустится с небес, чтобы свершить благое дело, а потом вознесется обратно под аккомпанемент неземной музыки.

Очевидно, этому не суждено было случиться. У нее не было золотых крыльев, и Рэчел всерьез сомневалась в своей способности летать, хоть и не пыталась в этом убедиться. Она была совсем как настоящая… совсем такая, как раньше. Способная ощущать вкус и запах, чувствовать прикосновение. Не застрахованная от того, чтобы обжечься или заболеть. У нее как будто не наблюдалось никаких сверхъестественных способностей, ничего, что могло бы помочь ей выполнить задачу спасения жизни Логана Маккейда.

И по правде говоря, он был вполне способен сам о себе позаботиться — такой он был большой и сильный.

— Бульон будет гораздо вкуснее, если вы съедите его горячим.

— Что?.. О да, спасибо. — Рэчел взглянула на него. Он уже кончил есть и направился к двери.

— Я оставлю вас ненадолго. — Он бросил взгляд на груду сине-серебристого шелка. — Если вам потребуется помощь…

— Я вполне справлюсь сама. — Рэчел отпустила его мановением руки. Подождав, пока дверь закроется, она отбросила шкуру и попыталась встать. Она чувствовала себя слабее, чем ожидала, но не собиралась из-за этого оставаться раздетой.

Ее рука застряла в рукаве сорочки, и когда она пыталась расправить платье на бедрах, то явственно услышала звук рвущейся материи. А она-то считала, что этот предмет туалета будет проще всего надеть. О, почему ее служанки нет рядом именно тогда, когда она нужна ей больше всего?

Рэчел опустилась на стул и уронила голову на руки. В этой позе Логан и обнаружил ее, когда вернулся в хижину. Он помог ей добраться до постели из шкур, поддерживал ее, пока она не съела бульон, и даже не упомянул недавнюю наигранную браваду. За что она была ему очень благодарна.

Когда Рэчел в следующий раз встала с постели, она вела себя осторожнее. Она попросила мистера Маккейда принести ведерко воды… подогретой, пожалуйста, — и хотя не без ворчания, но он выполнил ее просьбу. Конечно, сначала она попросила ванну, но сразу была поставлена в известность, что таковой здесь не имеется.

Очевидно, этим и объяснялось то, что он предпочитал купаться в ручье. Однако она не собиралась этого делать.

Он одолжил ей гребень и щетку, и Рэчел очень удивилась, когда их увидела. Комплект не был так затейливо украшен, как тот, которым она пользовалась в Лондоне, но он оказался серебряным.

Рэчел вымыла голову куском мягкого мыла, который он ей дал, потом, стоя у огня, быстро обмыла себя всю. Покончив с этим, она снова натянула сорочку и стала расчесывать спутанные волосы. Это оказалось непростой задачей. Она, похоже, занималась этим целую вечность и когда кончила, то еле могла поднять руки, но она твердо решила завершить одевание. Как она сможет его спасти, если будет прикована к постели?

Справиться с корсетом оказалось не так просто.

Рэчел просунула руки в лямки и прижала армированный китовым усом шелк к груди. Но шнурки были сзади, и, как она ни пыталась, ей не удалось их затянуть. Рэчел взглянула на платье, свое единственное платье, потом перевела взгляд на закрытую дверь. Хотя она всегда была стройной, а со времени своей смерти еще похудела, ее бальное платье не сойдется на талии, если ей не удастся надеть корсет.

Она снова взглянула на дверь. Снаружи слышался равномерный стук топора. Как же ей быть? Раньше она никогда не одевалась сама и, по-видимому, не сумеет сделать это сейчас.

Решительным шагом она подошла к двери и дернула ручку:

— Мистер Маккейд!

Сначала он как будто не услышал ее, хотя дремавшая на солнышке собака подняла голову.

— Мистер Маккейд!

Топор с силой воткнулся в колоду, и Рэчел подумала, что и в первый раз он ее отлично слышал.

Он повернулся, вытирая пот со лба тыльной стороной ладони:

— Что вам еще надо?

Рэчел поджала губы. Какой же он… Она даже не смогла подобрать подходящего слова, чтобы охарактеризовать его. Может, ей следовало спросить его, чем дело? Он стоял расставив ноги, положив руки на бедра и с гневом глядя на нее. Хотя бы из чувства приличия он мог бы надеть рубаху. У него была широкая, заросшая клином черных курчавых воле грудь. Поймав себя на том, что разглядывает его, Рэчел быстро отвела глаза.

— Я не могу затянуть корсет.

— Нечего носить это орудие пытки.

— Приходится. Без него платье на мне не застегнется.

— Проклятие, — проворчал он. — Повернитесь. — Логан дернул за шнурки и стал изучать двойной ряд обшитых шелком петель.

— По-моему, шнурки надо продеть крест-накрест, хотя, должна сознаться, мне никогда не приходилось этого делать.

— Я сам вижу, что надо сделать. Только стойте спокойно.

— Как скажете, сэр. — Рэчел протянула руку и оперлась о стену. Она пыталась не шевелиться, но каждый раз, когда его пальцы пробегали по ее тонкой сорочке, она непроизвольно вздрагивала. Тут она ничего не могла с собой поделать. Она вдыхала его мускусный запах, ощущала исходивший от его тела жар. По ее рукам поползли мурашки, и ей стало трудно дышать.

Что касается Логана, то он еле удерживался, чтобы не протянуть руки и не накрыть ладонями приподнятые корсетом груди. Ему с трудом удавалось пропихивать ленту в крошечные дырочки непослушными пальцами. Его ладонь коснулась ее кожи, и он замер на одно биение сердца, чтобы потом возобновить свое занятие, яростно продергивая ленты в петельки.

— Не порвите ленту, у меня другой нет.

— Простите меня, ваше высочество. Мне так редко доводилось выступать в роли служанки.

— Совсем не обязательно огрызаться.

Вот тут она ошибалась. Одно из двух — или огрызаться, или швырнуть ее на землю и погрузиться в ее высокородное тело. И может, величественной принцессе это бы очень даже понравилось? Хотя Логан твердо знал, что как только это случится, он сразу же глубоко пожалеет об этом. Нет, лучше, черт побери, сосредоточиться на том, что он делает, и побыстрее покончить с этим.

— Завязывайте. Нет, сначала затяните потуже.

— Да решайте наконец, чего вы хотите.

— Затягивайте. — Рэчел задержала дыхание. — Вот так. Да зачем же вы отпустили? — Не дождавшись ответа, Рэчел обернулась. На прогалине стоял дикарь, с которым она уже встречалась, а рядом с ним — старик с длинными седыми волосами. Она глянула на Логана Маккейда и готова была поклясться, что его заросшее толстым слоем щетины лицо залилось краской.