"Сердце дикаря" - читать интересную книгу автора (Дорсей Кристина)

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Как вкусно! — зачерпнув ложкой густую похлебку, Кэролайн внимательно посмотрела на Раффа, сидевшего напротив нее за маленьким столом. Он, убрав с него книги и свечу, усадил Кэролайн на свой единственный стул. Сам же уселся на крышку сундука, придвинув его к столу.

— Что-нибудь не так?

— Нет. Почему вы спрашиваете? — быстро ответила Кэролайн. «Слишком быстро», — сказала она себе.

— Потому что вы хвалите похлебку в третий раз за последние три минуты.

— Неужели? Я не считала.

— А я вот посчитал.

Кэролайн опустила глаза на свои руки, сложенные на коленях, чтобы только не смотреть на Раффа. Но рано или поздно придется говорить с ним, и продолжать прятать от него глаза будет невежливо...

Молчание затянулось, и Кэролайн подняла голову. Как она и предполагала, он пристально смотрел на нее, и этот властный, горящий взор словно заворожил ее, лишив воли к сопротивлению. Она облизала пересохшие губы и сглотнула, удивляясь, какого труда ей это стоило.

— Наверное, это потому, что она и вправду показалась мне очень вкусной... похлебка... — добавила она беспомощно, чувствуя, как краска смущения заливает ее лицо и шею.

— Возможно, что так оно и есть.

Сказав это, он улыбнулся, и Кэролайн, у которой перехватило дыхание от того почти божественного совершенства гармонии и красоты, в котором в этот миг предстали перед ней черты его смуглого лица, поняла, что ей срочно надо найти какую-то тему для разговора, спросить его о чем-то — о чем угодно, лишь бы не позволить этому многозначительному молчанию затянуться надолго.

Негромко кашлянув, она сказала:

— Так вы, оказывается, любите читать?

— А что, вас это удивляет?

— Нет. Отчего же? — поспешно произнесла Кэролайн, видя, что лицо Волка вновь приняло насмешливо-саркастическое выражение, а черные брови взметнулись вверх. Взгляд ее скользнул по его широким плечам, мощной шее, верхней части груди, видневшейся сквозь распахнутый ворот рубахи. Его смуглая кожа казалась совсем темной рядом с белоснежной льняной тканью.

— Кое-кто просто не поверил бы этому: дикарь — и вдруг читает Вольтера.

— Возможно. — Кэролайн отхлебнула чай из жестяной кружки. — Но не забывайте, я ведь видела вас в Чарльз-тауне. И вы тогда выглядели совершенно иначе.

— Но я остаюсь индейцем, несмотря на умение носить европейскую одежду и заплетать волосы в изящную косицу.

— Разумеется. Но ведь это ничего не меняет, — мягко произнесла Кэролайн. Она снова, на сей раз внимательнее, чем прежде, вгляделась в своего спутника, невольно любуясь пленительной, дикой и хищной красотой его лица и тела. В этот момент Кэролайн поняла, что с самого начала их знакомства именно его полуиндейское происхождение, дикость черт смуглого лица в сочетании с цивилизованными манерами европейца заинтересовали, смутили и покорили ее. Пульс Кэролайн участился. Она внезапно осознала, что находится в опасности. И опасность эта была слишком близка и реальна. У ног ее на полу лежала стопка книг. Кэролайн наклонилась и взяла в руки верхнюю. Взглянув на заглавие, она задумчиво провела пальцем по золотому тиснению.

— Недди тоже читает Томаса Мора. Он и мне пытался объяснить его учение. — Кэролайн беспомощно пожала плечами. — Но я, признаться, мало что смогла понять. — Улыбка ее погасла, лоб прорезала складка. — Я очень, очень скучаю по нему. — Она подняла глаза на Волка и с надеждой добавила: — Вы, конечно, понимаете, как мне тяжело без него. У вас ведь тоже есть брат.

— Ах, так Нед, оказывается, ваш брат?

— Конечно. Его полное имя Эдвард. А вы подумали, что он... что он...

Волк наклонился вперед, поставив локти на стол. В его черных глазах читалось удивление.

— Возлюбленный. Друг. Навязчивый ухажер, от которого вы решили бежать на другой край света.

— Вы попросту смеетесь надо мной!

— Ничуть! Я в самом деле так подумал, когда вы впервые упомянули Эдварда... — Он откинулся назад и обхватил руками плечи. — Я решил, что это могло быть весьма веской причиной для столь долгого и опасного путешествия.

Кэролайн покачала головой. Щеки ее покрыл густой румянец.

— Нет. Ничье сердце я не разбила. — Она поднялась со стула и, взяв пустые глиняные кружки, подошла к ведру с водой, стоявшему подле очага.

— Вы хотите еще воды? — спросил Волк, следя за ее движениями. Он встал и подбросил полено в огонь.

— Нет, спасибо. — Кэролайн повернулась к нему и попросила: — Расскажите мне о своем брате.

Волк опустился на пол, взял из ее рук глиняную кружку и принялся вытирать ее льняным

полотенцем.

— Что бы вы хотели о нем услышать? — Прежде чем ответить, Кэролайн вновь погрузила руки в тепловатую воду. Надо сосредоточить внимание на разговоре, — пронеслось в ее голове. Тогда она не будет столь остро ощущать его присутствие, близость его горячего молодого тела... — Какой он?

— Вы имеете в виду, метис ли он?

— Нет. Я совсем не об этом.

— Неужто? — Волк прислонился к стене, подтянув к себе ногу и сложив ладони на колене. Прежде чем продолжить, он окинул Кэролайн пристальным взглядом.

— Логан — чистокровный англичанин. Он — сын Роберта и его второй жены. У старика был еще один сын, родившийся, по-моему, в Шотландии. Там жила его первая жена.

Кэролайн неторопливо вытирала руки.

— Я и не знала, что мне предстоит стать... Что ваш отец был женат уже трижды.

— Почему же трижды?

— Но вы ведь сами только что сказали...

— Некоторые мужчины и правда женятся на своих наложницах из племени чероки. Но Роберт Маккейд не из их числа.

Когда до Кэролайн дошел смысл сказанного Волком, она прежде всего испытала прилив горячего сочувствия к молодому человеку. В словах его слышалось столько горечи и боли. Ей захотелось утешить его, погладить по жестким, непокорным волосам. Желание это было столь сильно, что Кэролайн, борясь с ним, опасливо спрятала руки за спину. Лишь теперь она начала понимать, почему Рафф Маккейд не любит своего отца и, похоже, готова была разделить его чувства.

— Логан сейчас на севере, в рядах армии. Уверен, что жена его будет очень вам рада.

Кэролайн ничего не ответила, лишь молча глядела на него своими большими, лучистыми голубыми глазами. Волк пояснил:

— Жена Логана, Мэри, живет в Семи Соснах.

— Понятно, — пробормотала Кэролайн, вытерев руки насухо. — Вы говорили еще об одном брате.

— Да. Но на вашем месте я не стал бы упоминать имени Джеймса Маккейда.

— Господи, почему?!

— Потому что, насколько мне известно, он был повешен за участие в заговоре.

— Какой ужас! Ваш отец пережил тяжелый удар...

— Да нет же! Роберт отрекся от него задолго до этого. — Кэролайн уселась на крышку сундука напротив Волка.

— Ну а как насчет вас?

— Что вы желали бы услышать обо мне? — ответил он вопросом на вопрос, изогнув брови.

Кэролайн понимала, что задает слишком много вопросов и что некоторые из них звучат двусмысленно и бестактно, но ничего не могла с собой поделать. Ее чрезвычайно занимало все, что касалось Раффа. И она спросила:

— Как протекало ваше детство?

— Я жил с матерью и ее народом. С чероки. — Ладонь его сжалась в кулак. — До десятилетнего возраста.

— А потом? — едва слышно произнесла Кэролайн, усаживаясь на пол возле него.

— А потом мой отец решил, что ему стоит истратить на меня некоторую толику своих денег, поскольку в моих жилах течет и его кровь. Он послал меня учиться в Англию.

— Вам, наверное, было нелегко расстаться с теми, кто окружал вас здесь... Кто любил вас.

— Для моей матери это оказалось гораздо тяжелее, — произнес Волк и быстро перевел разговор на другую тему. Он явно хотел показать Кэролайн, что нисколько не нуждается в ее сочувствии.

— Вы дрожите. Вам холодно? — спросил он, наклонившись к ней.

— Нет, нисколько, — ответила она. Но Волк, не слушая ее, достал еще одно одеяло и укрыл им ее ноги. Поблагодарив его, Кэролайн с надеждой произнесла:

— Наверное, моя одежда уже высохла.

— Не думаю, — пробормотал он, плотнее укутывая ее колени. Словно невзначай он провел пальцем по ее щеке.

— Теперь лучше?

Кэролайн молча кивнула, боясь, что голос выдаст ее волнение. Ведь она дрожала вовсе не от холода, и Рафф, по-видимому, догадывался об этом. Во всяком случае, так показалось Кэролайн, когда она пристально взглянула в его черные глаза, в которых плясали отблески пламени.

Стоило Волку, повесив ружье на плечо, выйти из домика, чтобы приглядеть за лошадьми, как Кэролайн метнулась к своей одежде, которая сушилась на крюках у стены. Он оказался прав. Юбки были еще сырыми, но она решила все же надеть их, сбросила одеяло и принялась торопливыми движениями развязывать тесемки рубахи, чувствуя, что исходящий от ткани запах — запах Раффа — заставляет ее сердце трепетать. Кэролайн начала стаскивать с себя рубаху, когда вдруг почувствовала, как от дуновения холодного ветра тело ее покрылось гусиной кожей.

Она резко оглянулась, и волна светлых локонов взметнулась, вторя движению ее головы. Волк неподвижно стоял в дверном проеме.

Увидев его там, с взглядом, устремленным на нее Кэролайн оцепенела. Казалось, пока он вешал ружье на крюк и закрывал дверь, прошла целая вечность. Вечность, мгновения которой отсчитывал ее учащенный пульс.

Кэролайн знала, что Рафф застал ее в неподобающем виде, что он бесцеремонно разглядывает ее, вместо того чтобы, извинившись, снова выйти за дверь, как того требовали приличия. Но она не могла ничего с этим поделать — шевельнуться или произнести хоть слово было выше ее сил. Она лишь глядела на него не мигая.

Тесемки рубахи были развязаны, и полы ее при каждом вздохе Кэролайн расходились все больше, обнажая нежное тело девушки, горевшее, точно в огне, тем жарче, чем ближе подходил к ней Волк.

Он приближался неторопливо, плавно, все движения его мускулистого тела были полны какой-то звериной силы и грации. И он, несомненно, сознавал это.

Остановился он, лишь приблизившись настолько, что Кэролайн пришлось поднять голову, чтобы встретить его взгляд. Она понимала, что ей следовало бы отвернуться, отстраниться от него и сделать хоть какую-то попытку прикрыть свою наготу — запахнуть рубаху, поднять одеяло и снова закутаться в него. Но Рафф навис над ней, и во всей его позе чувствовалась неотвратимость самой судьбы. Воля Кэролайн была сломлена, уничтожена, и ей осталось лишь покориться ему. В его горящих черных глазах она прочла свой приговор и приняла его.

Волк с силой привлек ее к себе, и она поняла, что сопротивляться ему бесполезно. Все разумные доводы, понятия о добре и зле, о чести и гордости разом улетучились из ее сознания. С первого прикосновения его пальцев к своей щеке она поняла, что принадлежит ему безраздельно.

Глаза ее сами собой закрылись, длинные ресницы затенили порозовевшие щеки. Она чувствовала прикосновение его жестких ладоней к своей нежной коже, и это ощущение доставляло ей небывалую, не изведанную прежде радость.

Со сдавленным стоном она склонила голову и прикоснулась губами к его ладони, ощутив терпкий, солоноватый вкус его кожи. Тело ее возжаждало других, более горячих ласк.

Волк поцеловал ее в шею, и Кэролайн, затрепетав, едва устояла на ногах. Колени ее подогнулись. Она чувствовала прикосновения его горячих губ и языка к своей щеке и мочке уха, и по спине ее пробежали мурашки. Волк принялся покрывать поцелуями ее плечо, и Кэролайн ощутила острое, мучительное желание прижаться к его телу, слиться с ним.

Но Волк не торопился заключать девушку в объятия, прикасаясь к ее телу лишь ладонями и губами.

Окинув ее пронзительным, горящим взглядом черных глаз, он положил руки ей на плечи и одним движением больших пальцев разорвал тесемку, которая держала рубаху на плечах Кэролайн. С легким шорохом ткань скользнула на земляной пол и осталась лежать у ног девушки, которая предстала перед жадным взором Волка во всей ослепительной юной наготе.

Кэролайн ожидала, что ее охватят стыд и смущение, но ничего подобного не произошло, хотя с тех пор, как она вышла из детского возраста, никто никогда не видел ее обнаженной. Ее нисколько не смутил цепкий, оценивающий взгляд Волка, скользивший по ее стройной фигуре вверх и вниз.

Когда он снова взглянул ей в глаза, Кэролайн прерывисто вздохнула и несмело улыбнулась ему.

— Вы прекрасны!

В словах Волка Кэролайн отчетливо уловила едва заметный оттенок удивления, но это не сделало их менее приятными для ее слуха. Она была так рада, что нравится ему. Впервые в жизни она делала то, чего желала сама. Прежде она всегда в своих поступках руководствовалась интересами других.

Волк дотронулся пальцами до ее упругих сосков, и Кэролайн вздохнула, подавшись вперед. Она громко застонала, когда он приник губами к ее груди и стал ласкать сосок языком. Пальцы ее погрузились в его густые, жесткие волосы.

У Кэролайн подкашивались ноги, и, если бы Волк, встав перед ней на колени, не поддержал ее сзади и не уперся лицом ей в живот, она упала бы на пол.

Ей стало трудно дышать, и блаженство, охватившее ее тело, казалось нестерпимым, как острая боль. Низ ее живота свела сладкая судорога. В том месте, к которому прикасался его подбородок, полыхал огонь неистового желания. Кэролайн казалось, что она вот-вот лишится чувств.

Она громко вскрикнула, чувствуя, как длинные пальцы Волка, сжав сзади ее ноги, разъединяют их.

— Ш-ш-ш, — произнес Волк, и от его дыхания всколыхнулись нежные светлые волосы, покрывавшие ее лобок, — я не сделаю вам больно! Не бойтесь!

Но Кэролайн находилась отнюдь не во власти страха. Ее снедали совсем иные чувства. И когда его язык прикоснулся к тому участку ее тела, где, казалось, сосредоточилась сжигавшая ее неистовая страсть, напряжение, все сильнее сковывавшее ее живот, ноги и грудь, достигнув своего предела, вдруг разрешилось взрывом экстаза, который обжигающими волнами снова и снова окатывал ее трепетавшую плоть.

Пальцы ее сжимались и разжимались, впиваясь в волосы и ворот рубахи Волка, полуоткрытые губы повлажнели, она мотала головой из стороны в сторону, сотрясаемая дрожью. Кэролайн казалось, что она парит в бескрайней высоте небес, неторопливыми, плавными кругами спускаясь на землю.

Но прежде чем она очнулась от этого сладостного забытья, сильные руки Волка подхватили и подняли ее. Она прижалась к нему, чувствуя, что без его поддержки не смогла бы устоять на ногах. Волк опустил ее на медвежью шкуру, и, обвив руками его шею, она притянула его к себе.

Поцелуй, в котором соединились их губы, был долгим и нежным. Кэролайн еще не испытывала ничего подобного за всю свою жизнь. Ее угасшее было желание пробудилось снова с еще большей силой.

Она расстегнула его рубаху, обнажив его широкие плечи, и с упоением чувствовала его горячее, упругое тело под своими пальцами. Волк не отрывался от ее губ, лаская ее десны, язык и внутреннюю поверхность щек своим языком. Руками он гладил густые, шелковистые волосы Кэролайн, ее лоб и виски.

Но ей было мало его нежных и сдержанных ласк. Тело ее жаждало большего. Она непроизвольно извивалась и изгибалась, все теснее приникая к Волку.

Приподнявшись на локтях, Волк обхватил бедрами талию Кэролайн и, встав на колени, стянул с себя рубаху и бросил ее на середину комнаты. Затем настал черед кожаных штанов. И вот он предстал перед ней обнаженным — высокий, сильный, с налитыми мускулами, игравшими под бронзовой кожей, на которой рисовали причудливые узоры блики огня из очага. Он осторожно опустился на нее, и она с восторгом ощутила жар и тяжесть его тела.

Опираясь на локти, он некоторое время пристально вглядывался в ее зардевшееся лицо.

— Вам может быть больно, — прошептал он ей в самое ухо, не надеясь, впрочем, что девушка поняла его слова. Навряд ли она даже услышала их. Глаза ее горели страстью, которая завладела ею целиком, и, похоже, ничего, кроме его ласк, она была сейчас не в состоянии воспринять.

Волк осторожно раздвинул коленом бедра Кэролайн. Он предвидел все это давным-давно, еще до начала их путешествия. Он целенаправленно продвигался к осуществлению своего плана все долгие дни их путешествия. И все же теперь его душу охватили сомнения. Имеет ли он право поступать подобным образом с этой беззащитной девушкой, не сделавшей ему ничего дурного? Ведь еще не поздно остановиться...

— О, пожалуйста... пожалуйста... — молила Кэролайн, почти плача. Она не знала, чего именно ей хочется и о чем она так страстно молит Волка, но не сомневалась, что у этой восхитительной, сладостной истомы, которая охватила все ее тело, должно было быть продолжение, и продолжение это целиком зависело от Волка. Кэролайн была уверена, что он сможет утолить ее дикое, ненасытное желание, которое было сродни голоду. Она застонала и непроизвольно приподняла бедра.

Волк ощутил своей напряженной мужской плотью влажное тепло ее лона и понял, что не может больше бороться с самим собой. Он сделал движение бедрами навстречу ей и, ощутив сопротивление, увеличил нажим. Кэролайн вскрикнула, почувствовав резкую боль, и Волк замер.

— Тише, тише, Агехьягуга. Так всегда бывает между мужчиной и женщиной. — Он наклонился и поцеловал ее влажные губы. — Но только в первый раз, клянусь тебе.

Кэролайн взглянула на него широко раскрытыми глазами в которых читалось полное доверие к его словам. Она слабо улыбнулась, словно снимая с него вину за причиненную ей боль. Волк почувствовал, как его охватывает страстное желание погрузиться в эту необыкновенную женщину, раствориться в ней. Она снова приподняла бедра, и он сделал движение ей навстречу.

С каждым нажимом бедер Волк все глубже проникал в ее лоно, ощущая, как ритм их движений, их желания, мысли, тела и души объединяются в одно целое. Толчки его становились все быстрее, и тело Кэролайн с готовностью отвечало на них.

Вскоре он почувствовал, что Кэролайн приближается к сладостному экстазу, долженствующему завершить их объятия. Тело ее напряглось, дыхание стало частым и поверхностным. Волк замер на несколько мгновений, и восхитительный взрыв, сотрясший его тело, словно накрыл своей волной и Кэролайн, которая, вскрикнув, ощутила восторг такой небывалой силы, что сознание покинуло ее.

Когда она очнулась и открыла глаза, она увидела над собой склоненное лицо Волка — мрачное и словно осунувшееся. Сердце Кэролайн тревожно забилось. Она сжала ладони в кулак так, что ногти больно впились ей в кожу, и через силу улыбнулась, напрасно ожидая ответной улыбки Волка.

Еще сильнее нахмурившись, он пробормотал:

— Прошу вашего прощения, — но не слова, а тон его так напугал Кэролайн, что кожа ее покрылась мурашками.

— Вам не в чем себя винить, — мягко ответила она. — Мне было почти не больно.

Он лег подле нее на спину, прикрыв глаза тыльной стороной руки, и словно через силу произнес:

— Рад это слышать, — не глядя на нее, накрыл ее и себя одеялом и отрывисто бросил: — Нам пора спать.

Но ему, как и ей, было не до сна. Волк лежал на спине, глядя на тени от языков пламени, пляшущих на стропилах, и не зная, что она занята тем же самым. Боже, ему следовало бы сказать ей что-нибудь... что-нибудь ласковое и нежное, чтобы хоть немного приободрить ее.

Но при всем желании он не мог найти слов, которые сгладили бы тяжесть его проступка. Которые утешили бы Кэролайн, утратившую невинность в его объятиях. Волк также не мог отвлечься от мыслей, как ему было хорошо с ней. Он никогда не думал, что испытает такой неподдельный восторг, разделив ложе с этой юной англичанкой. Она тоже не ожидала ничего подобного, мстительно подумал он. Ему нельзя позволять себе расслабляться. Главное — месть, а удовольствие, которое он пережил, — лишь добавление к ней.

— Рафф.

Услыхав ее шепот, он напрягся и вполголоса спросил:

— Вы все еще не спите?

— Нет.

Он нехотя повернулся на бок и взглянул ей в лицо. Она смотрела в потолок. Ее тонкий профиль четко вырисовывался на фоне грубо оштукатуренной стены. Лицо ее было прекрасно. Волк глубоко вздохнул:

— Могу я вам чем-либо услужить?

Он почувствовал, что она колеблется, не зная, что ответить на его вопрос. Потом она отрицательно помотала головой, и ее пушистые волосы с легким шелестом скользнули по меху.

— Нет, благодарю вас. Ничем.

Ему следовало оставить все как есть. Пусть она думает что хочет. Пусть не строит иллюзий. В конце концов, ей придется примириться с тем, что произошло. Но Волк не мог молчать и неподвижно лежать на расстоянии вытянутой руки от Кэролайн, которая этой ночью в его объятиях превратилась в женщину. Сказав себе, что он сделал бы подобную малость даже для проститутки, торгующей своим телом, он повернулся к Кэролайн и заключил ее в объятия, продолжая хмуриться.

Она приникла к нему всем своим хрупким телом и доверчиво уткнулась лицом ему в плечо. Волк закрыл глаза и с ненавистью подумал о своем жестоком и коварном отце. Все сложилось бы иначе, не окажись старик таким законченным негодяем! Если бы он не предал и не обманул племя чероки! Если бы не надругался над его матерью! Если бы не заставил леди Кэролайн Симмонс прибыть сюда из Англии! Боже, как он мог совершить все эти низости?

— Что-нибудь не так?

— Нет, — поспешно заверил ее Волк. Он чувствовал на себе ее пристальный взгляд, но по-прежнему не открывал глаз. — Почему вы спрашиваете об этом?

— Не знаю. Вы кажетесь таким... — Кэролайн не закончила фразы, надеясь, что Волк и без того поймет ее. Она не без труда отважилась на этот разговор. Впрочем, все ее поступки за последние несколько часов шли вразрез с ее обычным поведением.

— Я устал, только и всего, — отозвался Волк. — Давайте спать, Кэролайн.

Но, несмотря на уверенность, с которой он произнес последние слова, сон все никак не шел к нему. Волк лежал неподвижно, сжимая в объятиях спящую Кэролайн, и старался отогнать от себя мысли о происшедшем.

Однако незаметно для себя он все же задремал и проснулся незадолго до рассвета, обнаружив, что посетившее его эротическое сновидение не являлось целиком и полностью продуктом его воображения: Кэролайн, разметавшись во сне, прижалась щекой к его груди, обнимая его за талию. Ее длинная, стройная нога покоилась на его бедре, в нескольких дюймах от его восставшей мужской плоти. Нежная кожа девушки, цветом своим напоминавшая свежесбитое масло, являла собой резкий контраст с бронзово-смуглым телом Волка. Желание окатило его горячей волной, но... Ведь он уже свершил свое отмщение!

И если он снова овладеет ею, это станет уже не данью возмездия за погубленную жизнь матери, а лишь уступкой вожделению.

Но борьба Волка с самим собой, едва начавшись, закончилась полным поражением.

Он провел рукой по изгибам ее бедра, по выпуклой ягодице, коснувшись горячего влажного лона. Наверное, ей тоже снились волнующие сны.

Теперь же, окончательно проснувшись, Кэролайн раздвинула ноги и, застонав, прижалась к Волку.

— Вам больно? — спросил он с тревогой.

— Нет, — ответила она и вздрогнула всем телом, когда Волк осторожно ввел палец в ее трепещущее лоно. — Я чувствую себя...

— Как? — Опершись на локоть, Волк пристально взглянул ей в лицо. — Как вы себя чувствуете?

— О, восхитительно! — выдохнула она. — С вами я чувствую себя совершенно счастливой!

Едва она успела произнести последние слова, как Волк приник к ее губам в страстном поцелуе и язык его задвигался у нее во рту, вторя движениям пальца.

Тело Кэролайн мгновенно напряглось, выгнувшись дугой. Она оказалась самой страстной, самой податливой из всех женщин, которых знал Волк. Оторвавшись от ее губ, он приподнялся на локте и с нежностью глядел в ее прекрасное лицо, сведенное судорогой экстаза. Он был горд тем, что пробудил в ней столь неистовую страсть. Ее матовая кожа покрылась бисеринками пота, соски упругих грудей потемнели и напряглись. Он поцеловал их один за другим. Кэролайн, словно спускаясь с небес на землю, удовлетворенно вздохнула.

— О, как чудесно! — прошептала она, и Волк, издав довольный смешок, коснулся языком ложбинки между ее грудей.

Когда силы вернулись к Кэролайн, она приподнялась на локтях. Голова Волка покоилась на ее животе, его длинные черные волосы щекотали ее нежную кожу. Кэролайн почувствовала такой прилив счастья, что ей стало трудно дышать.

— А вам?.. — пробормотала она едва слышно, и Волк поднял голову, вопросительно взглянув ей в лицо.

— Мне?

— Скажите, — произнесла она более твердым голосом, дотрагиваясь тонкими пальцами до его волос, — скажите, а вам хорошо со мной?

Он широко улыбнулся, обнажив ряд белоснежных зубов, и, глядя на него, Кэролайн зарделась от счастья. Волк подтянулся на локтях и лег на нее, прижав ее тело к медвежьей шкуре и обхватив ладонями ее лицо.

— Мне необыкновенно, восхитительно хорошо с вами! Я жажду обладать вами! Я... — Не в силах продолжать, он принялся покрывать поцелуями все ее нежное тело, стремящееся ему навстречу и трепетавшее от его ласк. — Я болен вами, Агехьягуга.

Улыбаясь, Кэролайн устремила на него взор своих сияющих глаз.

— А что это означает — Агехьягуга? Вы еще вчера произнесли это слово.

— Неужто? — недоверчиво переспросил Волк. — Я даже не заметил этого. Оно означает — Лунная женщина. — Он провел ладонью по ее шелковистым локонам. — Ваши волосы цветом своим подобны лунному лику, — прошептал он, не сказав ей, однако, что в мыслях своих он давно уже дал ей это имя.

Кэролайн раздвинула ноги, и Волк вошел в нее, с каждым движением бедер все глубже погружаясь в ее горячее, жаждущее тело. Кэролайн, обхватив икрами его ягодицы, вторила его ритму. Из груди ее вырывались хриплые стоны, запрокинутая назад голова непроизвольно поворачивалась из стороны в сторону. Она утратила чувство времени и пространства и была так бесконечно, упоительно счастлива, как никогда прежде.

— А что означают эти изображения?

Они лежали лицом друг к другу. Волк опирался на локоть, ладонью поддерживая голову. Он прижал свой колючий подбородок к ключицам, следя за пальцем Кэролайн, которым она обводила узоры татуировок на его широкой груди.

— Вот уж не думал, что вас это заинтересует, — улыбнулся он, поцеловав ее в лоб, взял ее за руку и серьезно произнес: — Большинство из них вовсе ничего не значат. Они лишь свидетельствуют о моей принадлежности к определенной семье, к клану, если хотите.

— Они мне нравятся, — сказала Кэролайн и, легко скользя указательным пальцем по коже Волка, повторила очертания рисунка, расположенного на боку Волка у самой подмышки. Тот вздрогнул и поежился. Кэролайн удивленно подняла брови и снова провела пальцами по тому же самому месту. Волк издал смешок и отстранился.

— А вы, оказывается, боитесь щекотки!

— Ничего подобного! — горячо возразил он.

Но Кэролайн, повторив прежний маневр, опровергла его слова.

— Если вы сейчас же не прекратите, я вас...

— Что?! О-о-о!

Движения его были стремительны и точны. Кэролайн и глазом моргнуть не успела, как он схватил ее за руки и воздел их над головой, с угрожающим видом нависнув над ней. Но Кэролайн нисколько не испугалась. Выражение его лица позабавило ее, и она звонко рассмеялась. Волк вторил ей.

— У вас такая милая улыбка...

Произнеся эти слова, Волк удивился — нисколько не меньше, чем сама Кэролайн. Он нахмурился и тряхнул головой, осознав, что зашел слишком далеко. Пора было прекращать эти забавы, как бы сладостны они ни были. Он отпустил ее руки и стремительно поднялся на ноги.

— Пора вставать. Я разведу огонь.

Кэролайн, неподвижно лежа на шкуре, смотрела, как он надел штаны и рубаху и вышел из домика, хлопнув дверью. Вздохнув, она выскользнула из-под одеяла. В комнате было прохладно, и она поспешно натянула белье, зашнуровала корсет и надела нижнюю юбку. Когда Волк со стуком отворил дверь, Кэролайн уже успела облачиться в дорожное платье. Он сложил принесенные поленья подле очага и принялся неспешно разводить огонь.

— Ведь вы знали, что я пошел за дровами, — сказал он, не глядя на нее. — Вам следовало бы остаться в постели, пока воздух в комнате не нагреется.

— Но мне вовсе не холодно, — солгала Кэролайн, зубы которой выбивали мелкую дробь.

Волк в ответ лишь взглянул на нее через плечо и тряхнул головой.

— Я могла бы приготовить завтрак, — предложила Кэролайн, несмело подойдя к нему. Они разговаривали, словно чужие, и трудно было поверить, что еще несколько часов назад эти двое лежали в объятиях друг друга, упиваясь страстью. И Кэролайн с отчаянием чувствовала, что ей не удастся восстановить прежнюю доверительность в отношениях с ним.

— Миледи умеет готовить? — насмешливо спросил Волк.

— Немного, — призналась Кэролайн. Она понимала, что в сложившейся ситуации следовало говорить только правду — ложь слишком быстро была бы раскрыта. — Но я очень хотела бы научиться, — добавила она.

Перед ее мысленным взором одна за другой пронеслись картины их будущей жизни. Он станет охотиться и ловить рыбу, она — готовить еду и поддерживать порядок в маленьком домике. А ночи они будут проводить в объятиях друг друга, на ложе из медвежьей шкуры.

— Нынче я сам позабочусь о завтраке, — сказал он и жестом предложил ей сесть на стул.

Она внимательно наблюдала за его неторопливыми, исполненными грации движениями. Волк смешал кукурузную муку с водой и поставил жестяную миску на огонь.

— Как долго вы живете здесь?

— С тех пор, как вернулся из Англии.

— Понятно.

Он был по-прежнему неразговорчив, но, по крайней мере, не оставлял ее вопросы без ответа. Кэролайн надеялась, что со временем он станет более откровенен с ней. А пока...

— Я думала, что вы живете с матерью.

— Вы имеете в виду, среди моего племени? — спросил Волк, помешивая кашу.

Кэролайн кивнула.

— Я остался бы там, но моя мать умерла, и я решил, что здесь мне будет лучше.

Она не могла не согласиться с ним.

Лежа без сна в его объятиях в предрассветные часы, Кэролайн приняла решение, которое показалось ей единственно возможным в создавшейся ситуации. Ей представлялось очевидным, что она не может выйти замуж за Роберта Маккейда. Ведь они с Раффом любят друг друга. Во всяком случае, она знала наверняка, что любит его. А он... Если он и не испытывает к ней того же чувства, то время, несомненно, будет работать на нее. Он обязательно полюбит ее.

Жить они будут здесь, в этой скромной хижине.

И она непременно вызовет сюда Неда. У Волка, конечно же, нет денег, чтобы платить за его обучение в английской частной школе. Поначалу Нед будет очень раздосадован. Ему нелегко дастся разлука с привычным окружением, с родной страной. Но он привыкнет к жизни в Новом Свете и полюбит эту прекрасную землю. К тому же, у Волка немало книг, он неплохо образован. Нед при желании сможет многому у него научиться.

Главное, все они будут вместе.

Кэролайн впервые усомнилась, правильно ли она поступила, оставив брата в Англии совсем одного. Но, впрочем, теперь это не имело особого значения.

Объяснение с мистером Маккейдом, что она не сможет стать его женой, будет нелегким. Но Кэролайн не сомневалась, что он смирится с создавшейся ситуацией, когда они с Волком сообщат ему, что... Она не могла с точностью представить себе, что именно скажут они отцу Волка, но не сомневалась, что вместе им удастся уговорить его и умерить его гнев. Предстоящее объяснение с мистером Маккейдом омрачило и настроение Волка. За все время завтрака он не произнес и нескольких слов и, совершив необходимые приготовления, молча помог Кэролайн взобраться в седло.

Узкая тропинка была почти неразличима в утреннем тумане, влажная дымка которого скрывала от любопытного взора Кэролайн окружающий ландшафт.

Через некоторое время туман рассеялся, и солнце начало припекать совсем по-летнему. Впереди простиралась покрытая густой, сочной зеленью долина. Около полудня Волк решил сделать привал, чтобы дать отдохнуть лошадям.

— Семь Сосен вон за тем гребнем, — сказал Волк, помогая Кэролайн спешиться и кивком головы указывая на гряду холмов.

Ей захотелось, чтобы он, как вчера, прижал ее к себе. Чего бы она не отдала сейчас за то, чтобы снова оказаться в его объятиях! Но его обращение с ней решительно изменилось, и о подобных проявлениях нежности не могло быть и речи. Волк повел лошадей к неширокому ручью, струившемуся по каменистому руслу. Кэролайн молча следовала за ним. Он словно забыл о ее присутствии, и она несмело дотронулась до его руки, ощутив под своими пальцами тугие, налитые мускулы. События минувшей ночи встали перед ее мысленным взором. Кэролайн покраснела до корней волос и, кашлянув, произнесла:

— Я понимаю, как вам будет трудно...

Он повернулся на звук ее голоса и долго, пристально смотрел ей в лицо. Кэролайн показалось, что сейчас он обнимет ее. Но он не сделал этого. Взяв в руку поводья, он повел лошадей к тропинке, молча подсадил ее в седло, сел на своего коня и, наклонившись к ней, мрачно проговорил, слегка кивнув головой:

— Вы правы, Кэролайн. Мне будет нелегко.

Дом в Семи Соснах значительно превышал размерами хижину, в которой они провели предыдущую ночь. Но Кэролайн отметила этот факт лишь отдаленным краем сознания. Ее вполне устраивало жилище Волка. А жизнь без него в этом просторном особняке показалась бы ей каторгой.

У одной из боковых дверей дома, служившей входом в служебное помещение — скорее всего, в кухню, подумала Кэролайн, — стояло несколько индейцев. Судя по их внешнему виду, они принадлежали к племени чероки.

Волк молча кивнул им и помог Кэролайн спуститься с лошади. Она почувствовала, что он охвачен напряжением, и молча помолилась о том, чтобы предстоящее объяснение прошло как можно легче для них обоих. Чтобы мистер Роберт Маккейд проявил добрую волю и понимание. Ведь ни она, ни Рафф не замышляли того, что случилось минувшей ночью.

Но на сердце у нее было тяжело. Она неуверенным шагом прошла в дом вслед за человеком, которого успела так горячо полюбить.

Они очутились в комнате с задернутыми шторами, и, когда глаза Кэролайн привыкли к царившему здесь полумраку, она разглядела пожилого человека, сидевшего в кресле с высокой спинкой. Его нога, обмотанная бинтами и вытянутая вперед, покоилась на табурете. Громким голосом с сильным шотландским акцентом он проговорил:

— Тебе удалось обернуться довольно скоро, мой мальчик. Так это она?

Волк ничего не ответил и отступил в сторону, чтобы Кэролайн смогла лучше рассмотреть человека, которому она была предназначена в супруги и чтобы мистер Маккейд смог оценить достоинства ее внешности. Она растерялась и не зная, что ей следует делать, неподвижно стояла под пристальным взглядом старика, не сводившего с нее своих мутных зеленоватых глаз.

Закончив осмотр, он неопределенно хмыкнул и без особого воодушевления произнес:

— Ну, думаю, она подойдет. — И пронзительно закричал: — Мэри!

Кэролайн искоса взглянула на Волка, ожидая, что он скажет старику, насколько его мнение о ней несущественно при сложившихся обстоятельствах — ведь она не сможет стать миссис Роберт Маккейд. Но в этот момент симпатичная молодая женщина с выступающим вперед животом вбежала в комнату, и Волк направился к двери.

— Мэри покажет вам вашу комнату, — пророкотал старший Маккейд, но Кэролайн никак не отреагировала на его слова.

Словно оцепенев, она глядела вслед Волку, который перешагнул порог и молча вышел из комнаты.

— Вы что же, не слышали, что я вам сказал, мисс? Куда это вы?!

Кэролайн, не ответив старику, повернулась к двери и робко сделала несколько шагов, затем, подобрав юбки, бросилась во двор. Остановившись на крыльце, она увидела, что Волк успел уже сесть в село. Конь его нервно бил копытом. Услыхав, как Кэролайн произнесла его имя. Волк натянул поводья и обернулся к ней.

— Я... Вы... Но как же так... — выдохнула она, не веря своим глазам и все еще надеясь, что он возьмет ее с собой. Но он не произнес ни слова, лишь взглянул на нее сверху вниз. Губы его были сурово сжаты, лоб прорезала глубокая морщина. Резко отвернувшись, он пришпорил коня.

Кэролайн в отчаянии глядела ему вслед, пока он не скрылся из виду.

Сквозь раскрытую дверь она слышала, как сердитый голос выкрикивал ее имя.