"Кто ты?" - читать интересную книгу автора (Сэйерс Дороти Л.)Глава 2– Прекрасно, Бантер, – сказал лорд Питер, с удовольствием усаживаясь в роскошное кресло. – Я бы и сам не справился лучше. Данте... "Четыре сына Эймона"... И вы сэкономили мне шестьдесят фунтов. Великолепно! Итак, Бантер, на что мы их истратим? Подумать только, шестьдесят фунтов, которые принадлежат нам и за которые не надо отчитываться. Гарольд Скимпоул сказал бы, что сэкономленные шестьдесят фунтов – это выигранные шестьдесят фунтов, и я всерьез намерен их истратить. Что нам нужно? По вашей части? Как насчет того, чтобы кое-что обновить? – Если ваша светлость, в самом деле, желает... – Бантер умолк, наливая выдержанный бренди в хрустальную рюмку. – Ну же, Бантер, не будьте ханжой. И нечего говорить так, будто вы сейчас объявите, что обед подан. Пусть голос у вас Иакова, но руки-то Исава. Не подумать ли нам об усовершенствовании вашего священного чулана? – Вот если бы двойной анастигмат с набором запасных линз, – проговорил Бантер, в голосе которого послышалось почти религиозное волнение. – Если бы вы сейчас занимались фальшивыми деньгами или у вас были бы отпечатки, я смог бы их увеличить. Короче говоря, это все равно, что иметь глаза на затылке, милорд. Посмотрите. Он достал из кармана каталог и дрожащими руками протянул его лорду Питеру. – Я в этом разбираюсь так же, как в китайской грамоте. Но все же пятьдесят фунтов закусочек стекла, по-моему, дороговато. Знаю, Бантер, вы сейчас скажете, что семьсот пятьдесят фунтов за грязную старую книгу на мертвом языке тоже немало. – Я никогда не позволил бы себе, милорд. – Конечно, нет. Я плачу вам двести фунтов в год, чтобы вы держали ваши мысли при себе. И все-таки, Бантер, будем демократичны. Разве вы не думаете, что это нечестно? – Нет, милорд. – Нет? Не изволите сообщить, почему вы не думаете, что это нечестно? – Если откровенно, милорд, то ваша светлость получает свое содержание, чтобы приглашать на обед леди Уортингтон и держать при себе, несомненно, остроумные замечания, которые приходят в голову вашей светлости. Лорд Питер задумался. – Вот как вы думаете, Бантер! Положение обязывает... Признаю, вы правы. Но в этом случае вам живется легче, потому что мне приходится вести себя с леди Уортингтон так, как будто у меня нет ни пенни. Бантер, а если бы я вас сейчас уволил, вы бы сказали, что думаете обо мне? – Нет, милорд. – Но вы имеете полное право, Бантер. И если бы я уволил вас, несмотря на кофе, который вы варите, я бы заслужил все, что бы вы ни сказали. Бантер, ваш кофе выше всяческих похвал... Не хочу знать ваших секретов, потому что уверен, вы колдун, а я не желаю быть сожженным. Покупайте линзы. – Благодарю вас, милорд. – В столовой все готово? – Не совсем, милорд. – Ну, тогда заканчивайте и побыстрее. Мне надо кое-что вам рассказать. Эй, кто там? В дверь громко позвонили. – Вы знаете, кто меня может сейчас заинтересовать. Для остальных я уехал. – Слушаю, милорд. Библиотека лорда Питера представляла собой самое прекрасное холостяцкое обиталище в Лондоне. Она была выдержана в черных и светло-желтых тонах. Все стены были уставлены редкими изданиями. А кресла и длинный мягкий диван вполне могли поспорить своими объятиями с объятиями восточных гурий. В углу стоял черный кабинетный рояль, огонь весело горел в просторном старомодном камине, полку над ним украшали севрские вазы с красными и золотистыми хризантемами. Молодому человеку, пришедшему сюда из ноябрьского тумана, обстановка показалась не только изысканной и почти невероятной, но и знакомой, даже дружественной, как позолоченный рай на средневековых изображениях. – Мистер Паркер, милорд. Лорд Питер радостно вскочил с дивана. – О, мой дорогой. Так приятно вновь видеть вас. Ужасный туман, не правда ли? Бантер, пожалуйста, принесите нам вашего замечательного кофе, сигары и рюмку для гостя. Паркер, надеюсь вы переполнены преступлениями. Сегодня мы согласны не меньше, чем на поджог или убийство. "В такую ночь, в такую ночь..." Мы с Бантером как раз пировали. Теперь у меня есть Данте и совершенно уникальное издание Кэкстона из книг сэра Ральфа Броклбери. Это Бантер совершил удачную сделку и теперь собирается купить увеличительные стекла, которые с закрытыми глазами все видят, и: Это как раз то, что надо. Он сейчас мой, но мы можем разделить удовольствие. Собственность фирмы. Присоединяетесь к нам? Но если присоединяетесь, то вносите свой вклад в дело. Возможно, у вас есть еще труп. Ну, пожалуйста. Любое тело пойдет в дело. Молчит, и пусть себе молчит. Мы возьмем наши линзы, посмотрим на ваш труп и узнаем всю правду. – Вот как! – воскликнул Паркер. – Я не сомневался, что вас заинтересует убийство в Квин-Кэролайн-мэншнс. И я там был,встретил Сагга, а уж он мне сообщил о вашем визите. Кстати, он очень злится. Считает, что вы лезете, куда вас не просят. – Правильно, – откликнулся лорд Питер. – Люблю позлить старину Сагга. Он всегда такой грубый. Чувствую, что он не утерпел и арестовал малютку Глэдис. Вечерний Сагг, прекрасный Сагг! А что вы там делали? – Сказать по правде, я хотел посмотреть, не окажется ли случайно незнакомец семитского типа в ванне мистера Фиппса сэром Рувимом Леви. Увы, нет. – Сэр Рувим Леви? Минутку! Дайте подумать. Что-то мне вспоминается. Ну, да! Заголовок: "Загадочное исчезновение знаменитого финансиста". А что там? Я читал не очень внимательно. – Все довольно странно, – ответил мистер Паркер, – хотя как будто ничего особенного... Мог же он, в конце концов, уехать, никому ничего не сказав. Разве что это случилось сегодня утром, совершенно неожиданно для всех, к тому же, на сегодня у него намечено одно очень важное совещание – на несколько миллионов. Подробности мне неизвестны. Зато мне известно, что у него есть враги, которые не хотели бы, чтобы дело получило огласку, так что я пошел посмотреть, вправду ли в ванне сэр Рувим Леви. Я-то в это не верил, но, знаете, в жизни всякое случается. Забавно, но Сагг твердо стоит на том, что это он, и уже телеграфировал леди Леви, чтобы она приехала и опознала его. Но, говорю я вам, труп в ванне не больше Рувим Леви, чем Адольф Бек, бедняга, был Джоном Смитом. Однако, мне показалось странным, что он так похож на сэра Рувима, разве что бороды не хватает. А так как леди Леви со всем семейством за границей, то его легко принять за сэра Рувима, вот Сагг и придумал прелестную теорию, возвел свою вавилонскую башню, которой не суждено долго продержаться. – Сагг – самый настоящий осел, – заметил лорд Питер. – Он похож на детектива, каким его описывают в романах. Ладно, что до меня, то мне ничего неизвестно о Леви, но я видел труп и должен сказать, что Сагг не мог придумать ничего абсурднее. Хотите бренди? – Бренди? Невероятно, Вимси... Так недолго и в рай поверить. Но я хотел бы услышать ваш рассказ. – Не возражаете, если к нам присоединится Бантер? Ему цены нет, особенно когда он с фотоаппаратом. И, знаете, он всегда тут, если я хочу принять ванну или надеть ботинки. Не представляю, как он все успевает... наверное, не спит совсем. Бантер! – Слушаю, милорд. – Хватит вам бездельничать. Лучше налейте себе бренди и присоединяйтесь к нашей веселой компании. – Да, милорд. – У мистера Паркера новая загадка. Исчезнувший финансист. И никакого жульничества! Эй, престо, начнем! Кстати, где он? Не будет ли джентльмен из публики столь любезен, чтобы выйти на арену и проверить реквизит? Благодарю вас, сэр. Ловкость рук, и никакого обмана. – Боюсь, мне почти нечего рассказывать, – заговорил Паркер. – Все очень просто. Сэр Рувим Леви ужинал вчера с тремя друзьями в "Ритц". После обеда друзья ушли в театр, а он с ними не пошел, сославшись на назначенную встречу. Я еще не успел проверить, что это была за встреча, но, как бы то ни было, он возвратился домой – Парк-лейн, 9а – в двенадцать часов. – Его кто-нибудь видел? – Кухарка, которая как раз собиралась ложиться спать, видела его на крыльце, а потом слышала, как он открывал дверь ключом. Он сразу поднялся наверх, оставив в холле пальто и зонтик. Помните, какой дождь лил вчера? Он разделся и лег в постель. А утром его не оказалось дома. Вот и все, – заключил Паркер, махнув рукой. – Не все, не все, папочка, рассказывай дальше, ты еще и до середины не дошел, – заканючил лорд Питер. – Это все. Когда слуга пришел его будить, он не обнаружил его в спальне. На кровати как будто спали. Пижама тоже была там. Правда, есть одна странность. Все вещи валялись на оттоманке вместо того, чтобы аккуратно висеть на стуле. Слуга решил, что сэр Рувим не в себе или заболел. Ничего не пропало. Чистое белье, костюм, туфли на месте. Туфли, как всегда, в туалетной комнате. Он принял душ, почистил зубы, короче говоря, все было, как обычно. С половины седьмого горничная убирала в холле. Она клянется, что после этого времени никто не входил и не выходил из дома. Остается только предположить, что почтенный пожилой финансист или сошел с ума между двенадцатью часами ночи и шестью часами утра и тихонько покинул свой дом, не сняв вечернего туалета, или он, как в сказках, растворился в воздухе, оставив нам лишь мятую пижаму. – Входная дверь была заперта на засов? – Я – Теперь все? – Все. Кроме одной мелочи. – Люблю мелочи, – с мальчишеской радостью заметил лорд Питер. – Невесть сколько людей отправилось на виселицу из-за мелочей. Ну же, рассказывайте. – Сэр Рувим и леди Леви очень привязаны друг к другу и до сих пор спят в одной спальне. Как я уже сообщил вам, леди Леви в данный момент лечится в Ментоне. Когда ее нет, сэр Рувим обычно спит на своей половине двуспальной кровати. А этой ночью он сложил подушки и спал посередине, даже ближе к стене. Горничная, очень умная девушка, обратила на это внимание, когда пришла убирать постель, и, подчиняясь пинкертоновскому инстинкту, не стала ничего трогать сама и другим не позволила, хотя в полицейский участок позвонили далеко не сразу. – В доме был кто-нибудь, кроме сэра Рувима и слуг? – Нет. Леди Леви с дочерью и горничной в отъезде. В доме остались камердинер, кухарка, ее помощница и две горничные. Естественно, часа два они проспорили и просплетничали. Я был там в десять. – А что вы делали потом? – Пытался выяснить, с кем сэр Рувим встречался вечером, ведь, если не считать кухарки, этот человек был последним, кто видел его до исчезновения. Объяснение может быть самое простое, хотя я, если честно, не могу придумать ни одного. Нормальный человек не ложится в постель, чтобы вскочить среди ночи и исчезнуть неведомо куда. – Он мог прислать кого-нибудь вместо себя. – Я думал об этом... Единственное разумное объяснение. Но тоже странно, Вимси. Почтенный человек, перед важным совещанием, не сказав никому ни слова, исчезает посреди ночи, не взяв ни портмоне, ни чековой книжки, ни очков... это самое загадочное... очков, без которых он почти ничего не видит, потому что у него ужасная близорукость. Он... – Это важно, – перебил его Вимси. – Вы уверены, что у него не былодругих очков? – Его камердинер уверил меня, что у него былотолько двое очков, и одни лежали на туалетном столе, а другие, как всегда, в ящике. Лорд Питер присвистнул. – Паркер, вы меня убедили. Даже если он собирался покончить с собой, он взял бы очки. – Вы думаете... Для него самоубийством была бы просто попытка перейти дорогу без очков. Однако ничего подобного. Я затребовал сводку происшествий. Положа руку на сердце, говорю вам, что ни один из убитых не является сэром Рувимом Леви. Кроме того, он взял с собой ключи, словно собирался вернуться обратно. – Вы видели его друзей, с которыми он обедал? – Двоих я отыскал в клубе. Они сказали, что он чувствовал себя как нельзя лучше, был бодр, собирался ехать к леди Леви... возможно, на Рождество. С удовольствием рассказывал об утреннем совещании, в котором также был весьма заинтересован один из его друзей – Андерсон из "Уиндхэма". – Таким образом до девяти часов, по крайней мере, у него не быловидимого намерения исчезать. – Нет... если только он не величайший в мире актер. Что бы ни изменило его намерения, это произошло или во время загадочной встречи, или пока он лежал в постели, то есть между полуночью и половиной шестого. – Ну, Бантер, – спросил лорд Питер, – что вы думаете об этом? – Пока это не по моей части, милорд. Правда, очень уж странно, что джентльмен, который забыл сложить свою одежду, не забыл почистить зубы и выставить туфли. А ведь как раз об этом обычно забывают, милорд. – Если вы имеете в виду кого-то из присутствующих, Бантер, – заявил лорд Питер, – то вынужден отвести ваше выступление. Дорогой Паркер, у нас тоже есть свои маленькие проблемы. Послушайте, я не хочу быть излишне настойчивым, однако мне бы очень хотелось завтра взглянуть на спальню. Дело не в том, что я вам не доверяю, дорогой, но мне необходимо посмотреть на нее своими глазами. Только не говорите "нет"... Выпейте еще бренди. Хотите сигару? Только не говорите "нет", не говорите "нет"! – Ну, конечно же, приезжайте... Наверняка, я что-нибудь просмотрел, – сказал Паркер, отвечая любезностью на гостеприимство хозяина дома. – Ах, Паркер, вы могли бы сделать честь Скотланд-Ярду. Гляжу я на вас, и Сагг представляется мне мифом, мыльным пузырем, недоразвитым мальчиком, выдуманным в лунную ночь неугомонным воображением поэта. Сагг слишком совершенен, чтобы быть настоящим. Кстати, что он сделал с телом? – Сагг говорит, – ответил Паркер, – что мужчина умер от удара по голове. Так ему сказал патологоанатом. Еще он говорит, что мужчина мертв уже день или два. Об этом ему тоже сказал патологоанатом. Он говорит, что тело принадлежало преуспевающему еврею лет пятидесяти. Наверное, и это ему тоже кто-то сказал. Он говорит, что нелепо думать, будто о его появлении в ванной комнате никому ничего неизвестно. Скорее всего, так он говорит, мужчина вошел в дверь и был убит кем-то из обитателей квартиры. Он арестовал девушку, потому что она маленького роста, очень хрупкая на вид и вряд ли смогла бы уложить в ванну такого большого мужчину даже с помощью кочерги. Он бы и Фиппса арестовал, но Фиппс весь позавчерашний и вчерашний день был в Манчестере и приехал очень поздно вечером. На самом деле, он собирался арестовать его, но я напомнил ему, что мужчина мертв уже один-два дня, так что малютка Фиппс никак не мог пристукнуть его вчера в половине одиннадцатого. Ничего, он арестует его завтра как сообщника. И старую даму с ее вязанием тоже. Меня это не удивит. – Замечательно, что у Фиппса такое крепкое алиби, – сказал лорд Питер, – однако стоит вам соотнести вашу веру с трупными пятнами, трупным окоченением и всем прочим, как вам немедленно подвернется какой-нибудь скептик со стороны обвинения, который подвергнет скрупулезному анализу медицинское свидетельство. Помните дело о чайном магазинчике в Челси? Шесть цветущих докторов давали противоречивые показания, а старик Импи Биггс ораторствовал и приводил всякие удивительные случаи до тех пор, пока у присяжных глаза не полезли на лоб. "Вы готовы поклясться, доктор Фингамтайт, что описанные вами приметы безошибочно определяют время смерти?" "Насколько я могу судить по своему опыту, в большинстве случаев определяют точно", отвечает, напрягшись, доктор. "Ах! – восклицает Биггс. – Но ведь здесь суд, а не выборы в парламент. Мы не можем опираться на "большинство". Закон, доктор Фингамтайт, уважает права меньшинства, будь оно живое или мертвое". Какой-нибудь осел рассмеется, и Биггс будет в выигрыше. "Джентльмены, не надо смеяться. Мой клиент... честный джентльмен... рискует быть осужденным пожизненно... пожизненно, джентльмены... и обязанность обвинения доказать его вину... если это возможно... но чтобы у нас не возникало сомнений. Итак, доктор Фингамтайт, я вновь спрашиваю вас, можете ли вы свидетельствовать, чтобы у нас не возникло ни тени сомнения, ни даже самой маленькой тени, что несчастная женщина умерла не позже и не раньше второй половины четверга? Возможно? Джентльмены, мы ведь не Иисусы, мы – простые англичане. Мы не можем требовать от британских присяжных, чтобы они вынесли обвинительный приговор на основании всего лишь возможного предположения". Аплодисменты. – Клиент Биггса был виновен, – заметил Паркер. – Ну, конечно. Но он был оправдан присяжными, и то, что вы только что сказали, не более чем клевета. – Вимси подошел к книжным полкам и взял том "Судебной медицины". "Трупное окоченение... может рассматриваться очень широко... и имеет много определяющих факторов". Как вам это? "Как правило, окоченение начинается... с шеи и подбородка... через пять-шесть часов после наступления смерти..." М-мм... "Полное окоченение наступает примерно через тридцать шесть часов. Однако в определенных обстоятельствах, оно может наступить раньше или позже". Как вам, Паркер? "Браун-Сегард... три с половиной минуты после смерти... В некоторых случаях через шестнадцать часов... и продолжается двадцать один день". Боже мой! "Все зависит от... возраста... мускульной массы... предсмертной лихорадки... температуры воздуха..." И так далее, и так далее. Ну? Вы можете поспорить с Саггом? Он свое дело знает. – Лорд Питер поставил книгу на место. – Вернемся к фактам. Что – Ну... почти ничего, – ответил детектив. – Я сам был удивлен. Честно. Он ведь богатый человек, правда, свое богатство заработал сам, да и не очень давно. – А вы обратили внимание на мозоли у него на руках? Наверняка, не упустили. – И ноги у него в волдырях. Наверное, носил узкие туфли. – Или долго шел в них, – заметил лорд Питер, – если заработал такие волдыри. А вас это не удивило, ведь он очень богатый человек? – Не знаю. Волдыри двух-трехдневной давности. Может быть, он гулял за городом... Опоздал на последнюю электричку, такси не было, и ему пришлось идти пешком. – Возможно. – На спине и на одной ноге у него множество красных отметин, происхождение которых мне совершенно непонятно, – признался детектив. – Я видел. – Ну и что? – Потом скажу. А сейчас продолжим. – У него дальнозоркость... поразительная дальнозоркость для человека его возраста, и очки у него, как у древнего старика. Кстати, очень красивые очки с великолепной цепочкой из плоских звеньев. Я очень удивился, когда увидел их. Ведь его легко по ним опознать. – Я уже дал объявление в "Таймс", – заметил лорд Литер. – Продолжим. – Очки у него не новые... их дважды чинили. – Прекрасно, Паркер, прекрасно. Вы сами-то понимаете, как это важно? – Не совсем... А почему важно? – Потом... Пока продолжим. – Скорее всего, он был угрюмым. По крайней мере, характер у него был никудышный. Ногти у него обкусаны до мяса. И еще он курил сигареты без мундштука. И ему очень важно было, как он выглядит. – А комнату вы осмотрели? У меня ведь не было возможности. – Отпечатков никаких. Сагг и компания все там затоптали, если это не сделали Фиппс и его служанка. Есть только один смазанный отпечаток почти под ванной, словно там стоял кто-то очень мокрый. Но отпечаток очень плохой. – Вчера шел сильный дождь. – Да. Вы заметили отпечаток на подоконнике? – Заметил, – ответил Вимси. – Мы даже поговорили о саже с мистером Фиппсом, но я понял лишь, что там что-то лежало. Он вынул монокль и подал его Паркеру. – Да это же лупа! – Правильно, – отозвался Вимси, – очень полезная штука, когда хочешь что-то получше разглядеть и, как дурак, не можешь сдвинуться с места. Только постоянно носить это нельзя. Стоит людям заметить монокль, как они начинают причитать: "Боже мой! Как же бедняга мучается с глазами!" А вообще-то, очень полезная штука. – Сагг и я осмотрели двор, – продолжал Паркер. – Никаких следов. – Интересно. А как насчет крыши? – Мы не осматривали ее. – Ничего, пойдем завтра. Там водосточная труба всего в двух футах от окна. Я проверил тростью. Джентльмен не может быть без трости. Она у меня как линейка, вся размечена. Иногда без нее, как без рук. Внутри у нее кинжал, а в набалдашнике – компас. Специально заказывал. Что еще? – Ничего как будто. А что вы скажете, Вимси? – Я думаю, вы учли почти все. Правда, я заметил несколько противоречий. Например. Если наш покойник былочень богатым человеком, который носил золотое пенсне, то почему он носил его так долго и даже дважды чинил? И еще зубы. Они не просто пожелтели, а выглядят так, будто он понятия не имел о зубной щетке. На одной стороне нет четырех зубов и на другой – трех, а передний зуб сломан. Если он так уж заботился о своей внешности, как о том свидетельствуют прическа и маникюр, то вы можете это объяснить? – Богачи, поднявшиеся из низов, редко думают о зубах. Они ужасно боятся дантистов. – Правильно. Но один-то зуб сломан и наверняка царапал язык. А это очень больно. Уж не хотите ли вы сказать, что богач будет терпеть такое? – У всех свои заскоки. Я видел слуг, которые былиготовы терпеть адские муки, но о враче и не помышляли. А как вы разглядели, Вимси? – Заглянул ему в рот. У меня есть электрический фонарик. Выглядит, как игрушка. Серебряный спичечный коробок. Это все пустяки, но обратить внимание стоит. Второе. От волос мужчины пахнет пармской фиалкой, на руках маникюр, а уши немытые. Ужас. – Вимси, вы меня обошли. Я и не заметил. Старые привычки? – Возможно. Пойдем дальше. Третий пункт. Духи, маникюр – и блохи. – Господи, ну конечно! Блохи. Как же мне не пришло в голову? – Ничего удивительного. Укусы старые, они едва заметны, но все же заметны, и их ни с чем не спутаешь. – Да, теперь, когда вы сказали... Но такое с кем не бывает. Вот уж я намучился в лучшем отеле в Линкольне неделю назад. – Вы правы, такое со всеми может случиться. Четвертый пункт. Джентльмен, от которого пахнет пармской фиалкой, моется карболовым мылом, причем таким, что запах держится еще сутки. – Это, чтобы избавиться от блох. – Ну вот, Паркер, у вас на все есть ответ. Пятый пункт. Джентльмен очень следит за своей внешностью, полирует ногти на руках, а ногах не стрижет их, по-видимому, годами. – Старые привычки. – Да, да. Но такие привычки! Теперь шестой и последний пункт. Приличный джентльмен заявляется среди ночи, да еще какой ночи, в окно, будучи уже двадцать четыре часа мертвым, и тихо лежит себе в ванне мистера Фиппса, одетый, мягко говоря, не по сезону в одно лишь пенсне. А прическа у него великолепная... волосы подстрижены совсем недавно, так как на спине, на шее и на стенках ванны осталось множество коротких волосков ... Кстати, он недавно побрился. На щеке у него засохшее мыло... – Вимси! – Минутку... Бантер поднялся и бесшумно подошел к инспектору, вновь став вышколенным слугой. – Еще бренди, сэр? – Вимси, – сказал Паркер, – у меня из-за вас мурашки по всему телу. Он выпил бренди и поглядел на рюмку так, словно она должна была быть полной. Поставив ее на стол, он поднялся, подошел к книжному шкафу, повернулся лицом к лорду Питеру и сказал: – Послушайте, Вимси... Вы начитались детективов. Все это ерунда. – Не начитался, – лениво протянул лорд Питер. – А неплохая завязка для детектива, правда? Бантер, почему бы нам с вами не написать детектив и не проиллюстрировать его вашими фотографиями? – Мыло у него... Черт! – воскликнул Паркер. – Это было что-то другое... какое-нибудь обесцвечивание... – Нет, – твердо произнес лорд Питер. – Волосы тоже были. Он носил бороду. Он вынул из кармана часы и продемонстрировал несколько волосков, которые прижал крышкой. Паркер повертел их в пальцах, поднес к свету, поглядел на них в лупу и отдал их невозмутимому Бантеру со словами: – Вы хотите сказать, Вимси, что живой мужчина бреется с открытым ртом... – Он хохотнул. – А потом убивает себя, набив рот волосами? Вы сошли с ума! – Этого я не говорил. Все вы, полицейские, одинаковые... у вас в мозгах никак не может быть больше одной версии. Я вам скажу то, чего вы не хотите слышать. Его побрили после того, как он умер. Забавно, правда? Довольно странная работа для парикмахера. Ладно, садитесь и не изображайте осла. На войне случаются вещи и похуже. Это, в общем-то, ерунда. И удивляться тут нечему. Но я вам вот что скажу, Паркер. Мы имеем дело с настоящим преступником... с убийцей... артистом в своем роде. У него богатое воображение. В самом деле. И мне это нравится, Паркер. |
||
|