"Сила, которая защищает" - читать интересную книгу автора (Дональдсон Стивен)

Глава 19 Риджик Тоум

Кавенант проснулся с едким вкусом серы во рту и с болью в сердце. В первый момент он не мог сообразить, где находится; не понимал, почему лежит на голой земле, откуда у него в горле такой отвратительный вкус, почему над ним небо, лишенное солнца; не мог вспомнить, почему остался один. Но спустя некоторое время он почувствовал запах пота и болезни, пробивающийся сквозь серный смрад. “Пот, – пробормотал он. – Проказа”. Он вспомнил.

С трудом сев, он прислонился спиной к склону и попытался оценить ситуацию.

Обрывки мыслей проносились в мозгу, измученном усталостью и страданием. Он знал, что ослаб от голода. “Все правильно, – сказал он себе. – Так и должно быть”. Его ноги были изранены, покрыты порезами, а рана на лбу болела так сильно, словно ему в череп всадили копье. “Все правильно, – кивнул он, – так и должно быть”. Но кожа у него хоть и пересохла, однако не обгорела, задубевшая от глины одежда тоже. Некоторое время он сидел без движения, пытаясь понять, каким образом ему удалось уцелеть.

Должно быть. Мореход спас его от жара, призвав на помощь свой дар покорять течение – не зря только Великаны умели управлять лодками, сделанными из золотня. Он склонил голову, вспомнив о доблести Морехода, не зная, как сможет продолжить начатое без помощи своего удивительного друга.

И все же он не уронил ни одной слезинки, вспомнив о Великане; казалось, у него не осталось больше слез. Он был прокаженный, а радость или печаль – не их удел. “Никаких чувств”, – решительно сказал он себе. То, что произошло около Колосса, заставило его пережить чувства, которые были не для него. Теперь он вновь ощутил, что в душе все оцепенело. Он вернулся к началу. “Нечего замахиваться на то, что выше твоих возможностей”, – напомнил он себе.

Но дело еще не было закончено. Его нужно было продолжить, встретиться с Презирающим лицом к лицу – довести до конца, если это возможно, выполнение той задачи, которая привела его сюда. От еще не был свободен от своих обязательств перед Страной. Лорд Фоул жаждал заполучить Белое Золото; к хорошему или к дурному, с этим делом должно быть покончено.

Он мог делать это как Баннор – бесстрастно и хладнокровно – или как Мореход – пылко, с полной самоотдачей, – мог сражаться или уклоняться от сражений, мог действовать и так и эдак – это не играло роли. Главное, у него имелась тысяча причин, которые толкали его к встрече с Презирающим. В воспоминаниях перед ним вставали образы всех его жертв, и они не позволяли забыть о том, что ему открыта лишь одна дорога.

И эта дорога должна была привести его к победе над Злом.

Только поражение Лорда Фоула придало бы смысл смерти всех тех, кто погиб во имя этой победы; и только оно одно позволило бы ему самому уцелеть, остаться тем, кто он есть. А кто он есть?

Томас Кавенант, Неверящий. Прокаженный.

Он внимательно вгляделся в свое кольцо. Оно болталось на похудевшем пальце – тусклое, лишь слабо отсвечивающее серебром, непокорное. Тяжело вздохнув, он заставил себя встать.

Удивительно, что после гибели Морехода он все еще оставался в Стране, но это его мало беспокоило. Возможно, дело было в разрушении Закона Смерти – после того как это произошло. Презирающий мог оказаться способным сделать что угодно. Теперь, когда Лорд Фоул забрал себе такую власть над Землей, все ее законы были искажены.

Он направился к дальней стороне лощины. Ничем не обремененный – ни припасами, ни планами, – он мог начать в любой момент и двигаться в любом направлении. Важно было не откладывать – всякое промедление грозило тем, что он полностью обессилеет.

Взобравшись на гребень невысокого холма, он оглянулся И тут впервые увидел Ясли Фоула.

Крепость стояла примерно в половине лиги от него; между ней и Кавенантом расстилалось ровное пространство, усыпанное песком и камнями, такое мертвое и безнадежно унылое, как будто здесь никогда никто не жил. То, что он стоял на холме, создавало определенное преимущество, позволяющее хорошо разглядеть весь мыс Риджик Тоум, в дальнем конце которого и находился Дом Фоула. С другой стороны от Кавенанта был крутой обрыв; он слышал шум волн, бьющихся о скалы, и видел вдали темное, зеленовато-серое море.

Но он почти не обратил внимания на ландшафт – взгляд его приковали Ясли. Он уже слышал, что большая часть крепости Лорда Фоула находится под землей, и сейчас убеждался в правдивости этих слов. Мыс заканчивался высокой скалой, где и находились Ясли. Две дозорные башни, такие высокие и тонкие, что они скорее походили на минареты, возносились вверх примерно на несколько десятков метров, а между ними на уровне земли виден был темный провал единственного входа. Больше никаких признаков пребывания тут Презирающего Кавенант не увидел. Из верхних окон сторожевых башен отлично просматривались весь мыс, Убийственный Жар и даже большая часть Раздробленных Холмов, но все остальное – пещеры, склады, бараки, собственные апартаменты Фоула, в том числе и тронный зал – все это находилось под землей, в скале. Проникнуть туда можно было через единственный вход или через подземные туннели под Раздробленными Холмами.

Кавенант пристально смотрел в дальний конец мыса, а темные окна на верхушках башен слепо взирали на него, словно бездушные глаза, тусклые и отвратительные. В первый момент зрелище просто ошеломило его. Но когда эмоции схлынули, он начал размышлять о том, как подойти ближе к крепости, оставаясь незамеченным для стражей. Хотя в башнях не было видно никакого движения, он не сомневался в том, что они охраняются; вряд ли Презирающий мог оказаться настолько неосторожен. Можно было, конечно, дождаться темноты, но где гарантия, что он не свалится с обрыва или не упадет в какую-нибудь незаметную трещину в земле?

Он обдумывал свою задачу так и эдак, не находя решения, но в конце концов пришел к выводу, что стоит попробовать просто подойти к Яслям. Это было не более невозможно, чем все, что он делал до сих пор. Земля, которую ему предстояло пересечь, была сильно изрыта, вся в ямах, щелях, грудах окалин и каменных обломков; в случае чего, ему было бы где укрыться.

Он вернулся в лощину и по ней двинулся к обрыву. Теперь океан был совсем рядом, хотя из-за серных испарений лавы, которыми по-прежнему был насыщен воздух, не чувствовалось морских запахов; но он не обращал внимания ни на что, кроме опасности, которая могла подстерегать его по мере приближения к обрыву. Здесь он снова взобрался на высокий холм, чтобы как следует оглядеть окрестности.

К своему облегчению, он заметил в земле несколько больших расщелин. Точно шрамы на изъеденной временем коже, они тянулись от самого подножия холма, где он стоял, через весь мыс. Если бы ему удалось незаметно пробраться в одну из них, он смог бы без опасений почти приблизиться к Яслям.

Он порадовался тому, что за время этого похода, его белый некогда плащ приобрел такой цвет, который позволял ему совершенно сливаться с окружающей местностью. Собрав все свое мужество, Кавенант побежал вниз по склону холма и свернул в ближайшую расщелину.

Она оказалась недостаточно глубока, чтобы он мог двигаться в полный рост; однако, где ползком, где пригнувшись, он мог продвигаться вперед. Правда, ему постоянно приходилось продираться сквозь паутину, попадавшуюся на каждом шагу.

Здесь воздух был не только не горячим, как возле Убийственного Жара, – напротив, в нем заметно ощущалось морозное дыхание зимы. Холод проникал под одежду, лицо и борода начали покрываться инеем. Земля была очень тверда, и каменные обломки, по которым приходилось ползти, причиняли сильнейшую боль коленям. Голод терзал его неотступно. И все же, стараясь не обращать на все это внимания, Кавенант неуклонно продвигался вперед.

Выбравшись из расщелины, он побежал, укрываясь то за грудой шлака, то в глубоких ямах. Но в конце концов он добрался до ровной поверхности – настолько гладкой, что на ней совершенно невозможно было укрыться. Шум моря был еще слышен; иногда он ощущал сильное течение воздуха из вентиляционных отверстий крепости. Он должен был заставить себя преодолеть открытое пространство, должен был преодолеть свой страх, вызывающий нечто вроде головокружения. И он сделал это. Добравшись до шероховатого подножия скалы, на которой возвышались сторожевые башни, он упал, прижался к валуну и некоторое время лежал, тяжело дыша, дрожа от холода и со страхом прислушиваясь к звукам, доносящимся из башен.

Однако не было никаких признаков тревоги – ни криков, ни топота бегущих ног; он не слышал ничего, кроме звука своего собственного хриплого дыхания. Либо стражники и вправду его не заметили, либо они уж очень тихо подготовились к тому, чтобы захватить его. Собрав остатки сил, он начал карабкаться по скале.

Подъем давался ему с величайшим трудом. Из-за слабости и головокружения онемевшие пальцы лишь царапали скалу, не в силах уцепиться, ноги то и дело соскальзывали. Временами он останавливался с сильно бьющимся сердцем, когда слышал – или думал, что слышит – то лязг внутри скалы, то шуршание песка за спиной – звуки, которые могли означать, что кто-то подкрадывается к нему. Но потом он снова заставлял себя ползти дальше. Слабый, одинокий, дрожащий, беззащитный, одолеваемый головокружением, он продолжал борьбу, смысла которой не понимал. Но он зашел слишком далеко, чтобы отступать.

Теперь он забрался так высоко, что ни о каком укрытии не могло быть и речи, однако его спасало то, что под этим углом с башен уже было трудно разглядеть что-либо на поверхности утеса. На последних метрах подъема он уже почти не боялся быть замеченным, сосредоточив все свои силы, внимание и энергию на том, чтобы просто передвигать руками и ногами, подтягивая тело вверх.

Наконец он добрался до вершины. Спрятавшись за огромным валуном, он бросил первый взгляд с близкого расстояния на то, что представлял собой вход в Ясли Фоула.

Это было гладкое, симметричное, лишенное каких бы то ни было украшений отверстие, прорубленное в скале. По бокам он был обрамлен массивными камнями, обточенными и отшлифованными, такими же серыми, как небо над ними, и это делало его похожим на вход в священный склеп.

Перед самым входом стояла удивительная фигура – высокая, как Великан. Существо имело три головы и три пары глаз – так, чтобы оно могло смотреть в три стороны сразу; его поддерживали три мускулистые ноги, похожие на треножник. Три руки находились в постоянной боевой готовности. В каждой был зажат сверкающий палаш, и кожаная перевязь надежно защищала руку. Длинный, обтянутый кожей щит прикрывал мощный торс. Существо было настолько неподвижно, что Кавенант засомневался, живое ли оно. Но потом оно моргнуло, и Кавенант заметил его жуткие желтые глаза. Они все время буравили взглядом вершину утеса, высматривая врагов.

Но если существо и заметило его, оно не подавало виду. Спустя некоторое время Кавенант понял, в чем дело. Страж был поставлен в таком месте, откуда мог обозревать весь мыс, но не то, что находилось рядом. Теперь, припав к земле у самого входа в крепость, Кавенант оказался недоступен его взгляду. Но, чтобы проникнуть в Ясли Фоула, ему непременно нужно пройти мимо грозного стража.

Он не представлял, как можно это сделать – сражаться с существом явно было совершенно бессмысленно. Лежа на земле в ожидании некоего озарения, которое подсказало бы, что делать, он чувствовал, как растут в нем страх и бессилие.

Чувствуя, что, если и дальше лежать здесь, это может привести к полному параличу воли, он постарался успокоить дыхание и собрать все свое мужество, приглядываясь к камням, стоящим у входа. Единственное, что ему приходило в голову – под их прикрытием подкрасться поближе и, ворвавшись внутрь, попытаться убежать от стража. Он находился так близко, что тот, казалось, мог учуять его запах, услышать шорох движений и даже стук сердца.

Но он не мог заставить себя сдвинуться с места. Он чувствовал себя беззащитным, открытым для нападения со стороны тех, кто находился в башнях, хотя стражники и не могли видеть его из окон. Он боялся! Как только его заметят, как только страж увидит его, в Яслях Фоула сейчас же поднимется тревога. В одно мгновение пойдут прахом все усилия и жертва Морехода, помощь джехеринов – все будет напрасным. Как ему в одиночку сражаться со всеми защитниками Риджик Тоум?

Ясли Фоула представляли собой огромную крепость, в которой не так уж трудно затеряться. Если бы ему удалось незамеченным прокрасться мимо стража, тогда, возможно, его бы не поймали и он смог бы отыскать ту потайную дверь, о которой говорил джехерин. Но это ЕСЛИ казалось непреодолимым. Он разрывался между нравственным долгом и невозможностью выполнить его и вспоминал о всех упущенных возможностях, оставшихся позади.

Он обхватил пальцами камень и глубоко вздохнул.

Но прежде чем он успел сдвинуться с места, что-то обрушилось на него, свалив с ног. Он боролся как мог, но железная хватка удерживала его руки за спиной, а ноги оказались прижатыми к земле. Охваченный яростью и страхом, он хотел закричать, но чья-то рука зажала ему рот.

Он был совершенно беспомощен, нападавший мог сломать ему шею одним движением. Но схватившие его руки не причинили вреда – они лишь удерживали его; тот, кому они принадлежали, похоже, ждал, пока он перестанет сопротивляться.

Когда это произошло, рука, зажимавшая ему рот, осталась на месте, но его неожиданно и быстро перевернули на спину.

Он увидел перед собой добродушное, открытое лицо Морехода Идущего-За-Пеной.

Великан жестом приказал ему сохранять молчание и отпустил его.

Кавенант обхватил его могучую шею руками и прижался к ней, точно ребенок. Радость, словно солнечный свет, разогнала мрак его души, оживила надежду и веру – как будто наступил яркий свежий рассвет прекрасного нового дня.

Мореход тоже на мгновение обнял его. Потом, отодвинувшись, они поглядели друг на друга, хотя Кавенант мало что мог видеть от слез. Великан показал рукой, куда надо двигаться, и они осторожно перебрались к подножию одной из башен. Здесь они по-прежнему были недоступны взгляду стража, к тому же шум волн заглушал их голоса. Улыбаясь счастливой улыбкой, Мореход прошептал:

– Пожалуйста, прости меня. Надеюсь, я не причинил тебе вреда. Я все время незаметно следил за тобой. Крикнуть я не мог, иначе это отродье Фоула тут же услышало бы. И я очень боялся, что ты, увидев меня, от удивления выдашь свое присутствие.

Кавенант поморгал, смахивая слезы. Голосом, дрожащим от радости и облегчения, он сказал:

– Простить тебя? Ты удержал меня от очевидной глупости.

Мореход мягко рассмеялся, не в силах скрыть свою радость.

– Ах, друг мой, ты не представляешь, как я счастлив снова тебя видеть. Я боялся, что потерял тебя в Убийственном Жаре.., боялся, что ты захвачен в плен.., боялся… Ах! Да мало ли что могло случиться с тобой!

– Я думал – ты погиб, – с трудом сдерживая рыдания, прошептал Кавенант, не сводя глаз с Великана, точно опасаясь, что тот может снова исчезнуть.

Мореход выглядел на удивление хорошо. Он был совершенно гол – вся его одежда сгорела в огне Убийственного Жара, – но от головы до ног его могучая плоть казалась совершенно здоровой. Прежняя ярость, горевшая в глазах, сменилась удивительной ясностью и улыбкой. Все тело выглядело мощным и крепким, точно из мрамора; и за исключением нескольких незначительных царапин и ссадин, которые он получил, карабкаясь к Яслям Фоула, даже все его старые шрамы исчезли от купания в огненной лаве. Похоже, он не испытывал никакой боли.

Физической боли, подумал Кавенант, глядя на него. Запрятанные где-то в глубине души, боль и страдания совсем иного рода никуда не исчезли, никакой Убийственный Жар не способен был избавить его от них.

Глубоко вдыхая морской воздух, чтобы успокоиться, Кавенант повторил:

– Я думал, что ты умер.

– А я то же самое думал о тебе. То, что ты жив, просто ошеломило меня – так же, как и тебя, да? Камень и море! Я поклялся уцелеть. Кавенант, Презирающий никогда не победит мир, в котором такое возможно!

Это так, согласился мысленно Кавенант. Вслух он сказал:

– Но как.., как ты выбрался? Что случилось?

– Я не вполне уверен… Друг мой, полагаю, ты слышал о кааморе, огне печали. Плоть Великанов нельзя повредить обычным огнем. Эта боль очищает, а не сжигает. Таким образом мы. Бездомные, время от времени освобождались от того, что томило наши сердца. И еще… Может быть, ты удивишься, но мне кажется, что твоя дикая магия в какой-то степени мне помогла. Перед тем как швырнуть тебя на берег, я почувствовал, что какая-то мощная сила вливается в меня – и она исходила от тебя.

– Черт возьми…

Кавенант с удивлением посмотрел на серебряный ободок на своем пальце. Черт возьми! И снова на память пришли слова Морэма; “Ты сам и есть Белое Золото”. Однако до сих пор он все еще не мог понять, что Высокий Лорд имел в виду.

– Вдобавок, – продолжал Мореход, – земля таит в себе такие таинственные животворные силы, которых Лорд Фоул, Сердце Сатаны и Душегуб, не может даже вообразить себе. Та Сила Земли, которая по-дружески разговаривала с Береком Полуруким, сейчас молчит. А может быть, она говорит, но на другом языке, забытом людьми, которые сейчас живут на Земле, – но она не угасла. Земля не смогла бы существовать, если бы не могла противопоставить что-то хорошее и сильное такой язве, как Камень Иллеарт.

– Может быть, – пробормотал Кавенант, едва ли слыша сам себя. То, что Мореход сказал о кольце, породило множество идей в его голове. Среди них были и такие, о которых он хотел бы забыть, о которых ему крайне неприятно было говорить, но спустя некоторое время он все же принудил себя сделать это. – А ты… Ты уверен, что с тобой не произошло того же, что с Еленой.., что тебя.., не оживили?

Улыбка осветила лицо Великана.

– Камень и море! Одно слово – Неверящий!

– Ты уверен?

– Нет, друг мой, – засмеялся Мореход. – Я не уверен. Но меня это ничуть не беспокоит. Я лишь радуюсь тому, что у меня появился еще один шанс тебе помочь.

Обдумав слова Великана, Кавенант пришел к выводу, что на них существует только один хороший ответ.

– Тогда нам остается лишь делать что задумано, пока мы еще в силах.

– Да. – Мореход посерьезнел, но это не изменило его настроения, представлявшего смесь радостного возбуждения и затаенной боли. – Мы должны. Слишком многие в Стране погибли ради этого.

– Надеюсь, хоть ты что-нибудь придумаешь. – Кавенант постарался справиться со своими опасениями. – Вряд ли страж просто пропустит нас, даже если мы очень вежливо попросим его.

– У меня есть кое-какие соображения на этот счет, – сказал Мореход и в общих чертах объяснил, что он имел в виду.

Обдумав сказанное, Кавенант заявил:

– Это здорово. Ну а если им известно о том, что мы идем? А вдруг они ждут нас.., внутри?

Великан покачал головой и сказал, что в течение некоторого времени вслушивался сквозь скалу в то, что происходит в башнях. Он не услышал ничего, что могло бы навести на мысль о тревоге или беспокойстве – ему даже показалось, что, может быть, там вообще никого нет.

– Может быть, Душегуб абсолютно не сомневается в том, что мы не способны добраться к нему таким путем. Может быть, этот страж – единственный, кто охраняет вход. Так или иначе, это мы вскоре узнаем.

– Да, это уж точно, – пробормотал Кавенант. – Только я терпеть не могу сюрпризов. Неизвестно, из-за какого угла на нас может обрушиться смертельный удар.

– Может быть, именно сейчас нам удастся отплатить ему за все.

Кавенант кивнул – Я очень надеюсь на это.

Они подползли обратно к камням и здесь разделились. Следуя указаниям Великана, Кавенант пополз дальше ко входу, укрываясь за камнями и стараясь подобраться как можно ближе, прежде чем его заметят. Он двигался с максимальной осторожностью, кружным путем. Наконец перед ним оказалось открытое пространство, простирающееся метров на сорок. Это расстояние ужаснуло его, но он не видел другого выхода. Он не собирался прокрадываться мимо стража; он лишь хотел сделать так, чтобы тот заколебался, не зная, что предпринять.

"Давай, Кавенант, – мысленно прикрикнул он сам на себя. – Сделай это. Здесь не место для трусов”.

Глубоко вздохнув, он выругался в свой адрес и шагнул в открытое пространство.

И сразу же ощутил, что взгляд стража остановился на нем, но попытался не обращать на это внимания и зашагал ко входу, придав себе, по крайней мере внешне, бесстрастный вид. Сцепив за спиной руки и насвистывая сквозь зубы, он шел вперед, как будто не сомневался, что ему открыт свободный доступ в Ясли Фоула.

Он избегал взгляда стража, чувствуя, что тот может уничтожить всю его решимость. И все же этот взгляд жег – вся кровь отхлынула от лица Кавенанта. Однако, дойдя до одного из полированных камней непосредственно рядом со входом, он заставил себя поглядеть в лицо стража.

Непроизвольно споткнувшись, он перестал свистеть. Желтые глаза стража, казалось, пронзили его насквозь, добравшись до самых потаенных глубин души. Как будто ему было известно о Кавенанте все и это все вызывало у него одно чувство – презрение. На мгновение у Кавенанта возникло ужасное ощущение, что это существо и есть сам Презирающий. Но он тут же понял, что это не так. Подобно множеству других тварей, это создание было сотворено из исковерканной плоти – еще одна жертва трудов Лорда Фоула.

С притворной дерзостью Кавенант сделал еще шаг, пока не оказался почти в пределах досягаемости мечей Стража. Тут он остановился и внимательно оглядел его с головы до ног. После чего посмотрел прямо в его завораживающие, полные злобной силы глаза и произнес как можно более наглым тоном:

– Не сообщай Лорду Фоулу, что я здесь. Я хочу сделать ему сюрприз.

Как только прозвучало слово “сюрприз”, он неожиданно вытащил из-за спины правую руку, на указательном пальце которой сияло кольцо, и вытянул его вперед, точно собираясь обрушить на стража всю мощь своей дикой магии.

Страж прыжком занял оборонительную позицию, все три его руки тут же повернулись в сторону Кавенанта В это мгновение Мореход спрыгнул с верхнего свода над входом в Ясли.

Приземлившись, он рванулся вперед, обогнул стража и сбил его с ног. Тот рухнул, размахивая своими палашами.

Мореход тут же навалился на него. Страж был такой же огромный, как Великан, может быть, даже больше. И он был вооружен. Но Мореход обрушил на него такие мощные удары своих кулаков, так сильно придавил сверху всем телом, что страж не смог защититься. После двух ударов кулаком в основание шеи страж обмяк Мореход тут же схватил один из палашей, собираясь обезглавить потерявшего сознание стража.

– Мореход! – протестующе воскликнул Кавенант. Великан, с занесенным палашом, поднял голову и удивленно взглянул в лицо Кавенанта.

– Не убивай его.

Тяжело дыша от напряжения. Великан сказал:

– Придя в себя, он поднимет на ноги все Ясли. Весь его вид выражал первобытную жестокость.

– Хватит убийств, – хрипло ответил Кавенант. – Я их ненавижу.

Какое-то время Мореход непонимающе смотрел на Кавенанта. Потом, откинув голову, он расхохотался.

Кавенант неожиданно почувствовал такую слабость, что колени вот-вот готовы были подогнуться под ним.

– Так-то лучше, – с облегчением пробормотал он. Прислонившись к стене, он ждал, пока у Великана пройдет приступ веселья.

Резко оборвав смех, Мореход спокойно сказал.

– Очень хорошо, друг мой. Смерть этой твари могла бы позволить нам выиграть время – то самое драгоценное время, за которое мы могли бы сделать свое дело и попытаться спастись бегством. Но в конце концов, замышляя все это, мы не думали о бегстве. – Он бросил палаш прямо на стража, все еще не пришедшего в сознание. – Пока он тут валяется, мы выполним свою задачу, а что касается бегства… Что же, это не главное. – Он криво улыбнулся и продолжал:

– Однако чует мое сердце, что этот щит может пригодиться. – Наклонившись над стражем, он отцепил со щита кожу и сделал себе что-то вроде набедренной повязки.

– Отлично, – вздохнул Кавенант; он и не помышлял ни о каком бегстве. – Но тебе вовсе не обязательно погибать. Помоги только мне найти эту потайную дверь и уходи.

– Бросить тебя? – Мореход с выражением отвращения на лице поправил свой кожаный наряд. – К тому же, чтобы выбраться отсюда, мне снова придется пересечь Убийственный Жар, а я во второй раз не смогу сделать это.

– Прыгнешь в море.., уплывешь.., не знаю… – Кавенанта охватило ощущение, что им надо торопиться, а не тратить время на разговоры у самого входа в Ясли Фоула. – Только избавь меня от ответственности и за твою смерть.

– Как сказать, – ответил Мореход. – По-моему, это я несу за тебя ответственность – ведь это я тебя вызывал. Кавенант поморщился:

– Это меня не волнует.

– А меня волнует, – усмехнулся Мореход. – Мне не нравится разговор о том, чтобы я тебя бросил. Друг мой… Это не для меня.

Они посмотрели в глаза друг другу; и во взгляде Великана Кавенант отчетливо прочел – так, как будто тот произнес это вслух, – что он не может заставить своего друга изменить решение. Все, что он мог сделать – это с благодарностью принять помощь Морехода. Поняв это, Кавенант тяжело вздохнул.

– Тогда пошли, – мрачно произнес он. – Я не собираюсь больше тут торчать.

Мореход взял его за руку, и бок о бок они вошли в темный зев входа.

К их удивлению, мрак рассеялся, как только вход остался позади. Они обнаружили, что находятся в зале овальной формы. Весь он был освещен, как будто сами стены светились холодным зеленоватым огнем, точно сделанные изо льда; все пространство было насыщено этим странным холодным свечением.

Они невольно остановились, оглядываясь. На широкой дальней стороне зала были видны два входа, ведущие к дозорным башням, а в другом конце пол плавно опускался, переходя в широкую винтовую лестницу, уходящую в глубь скалы. Каменные стены зала были прекрасно отшлифованы – ни малейших следов швов, стыков, трещин, но и никаких украшений и орнаментов; безукоризненно симметричная форма и столь же совершенное исполнение, как будто идеальный замысел его создателя воплотился в безупречном камне. Со всей очевидностью, это не было работой Великанов, о чем свидетельствовали форма зала и столь нехарактерное для них отсутствие орнаментальных деталей. Это было своего рода совершенство, хотя и не лишенное оттенка чего-то противоестественного.

Кавенант с удивлением рассматривал зал. Мореход тут же пошел вдоль стен, разыскивая дверь, о которой говорил джехерин, а Кавенант, не отдавая себе отчета в том, что делает, направился к лестнице. Здесь во всем ощущалась древняя магия, мощь, оберегаемая ненавистью и вожделением; она проявлялась в мертвенном свете, в резком холодном воздухе, даже в сверхъестественной безупречности каменных стен. Это место, пронизанное холодным огнем, и было Домом Лорда Фоула, его мастерской и тем источником, откуда он черпал свою силу. Все это бездушное творение свидетельствовало о его полной и абсолютной власти. Один только огромный зал, в котором так явно ощущался дух его создателя, заставлял врагов Презирающего ощущать себя ничтожными мошками, безуспешно пытающимися укусить гиганта. Кавенант вспомнил слышанное от кого-то, что победить Фоула невозможно, пока существует Риджик Тоум. Теперь он верил, что это так.

Подойдя к широкой винтовой лестнице, он обнаружил просторную площадку, а за ней – ступени, уходящие по спирали в сторону мыса. Сама лестница была достаточно широка, чтобы на ней могли поместиться в ряд пятнадцать или двадцать человек. Заглянув в ее глубину, Кавенант отшатнулся и отошел подальше от края, стараясь смотреть на что угодно, только не на уходящую в бесконечность лестницу, повисшую над бездной. Зрелище безупречного зала помогло ему справиться с головокружением, преодолеть необъяснимый страх перед высотой.

Один раз ему уже удалось преодолеть головокружение – и не упасть. Он отыскал взглядом площадку, сделал шаг в ее направлении.., и замер. Опасное очарование высоты тут же вылетело у него из головы.

По ступенькам вверх мчался большой отряд юр-вайлов.

Кавенант отступил в глубину зала.

– Поторопись, – сказал он Мореходу. – Они идут. Мореход все так же методично продолжал ощупывать стены, разыскивая тайный проход, и лишь пробормотал:

– Отлично спрятано. Не понимаю, как можно так отшлифовать камень. Мой народ в этом деле был не из худших, но такая стена вряд ли могла бы им даже присниться.

– У них и без этого хватало ночных кошмаров, – скрипнул зубами Кавенант. – Найди ее! Эти юр-вайлы мчатся как вихрь. – Вспомнив о твари, которая стала причиной его падения в катакомбах под Горой Грома, он добавил:

– Может быть, они способны учуять запах Белого Золота.

– Я – Великан, – ответил Мореход. – Работа с камнем у нас в крови. Этот проход от меня не укроется.

И тут его руки нащупали секцию стены, за которой ощущалась пустота. Он быстро обследовал ее, попытавшись оценить размеры этой пустоты, хотя никаких видимых признаков дверного проема в идеально отполированной стене заметно не было.

Прикинув примерно, где находится центр этого участка, он сильно надавил. На черной стене возникла мерцающая зеленая линия по краю двери, и часть каменной плиты бесшумно заскользила вниз, к полу, открывая проход внутрь.

Мореход удовлетворенно потер руки.

– Все как ты приказал, юр-Лорд, – заявил он, сделав Кавенанту приглашающий жест в сторону дверного проема.

Мельком оглянувшись на лестницу, Кавенант торопливо шагнул внутрь и оказался в небольшом помещении. Мореход последовал за ним, нагнув голову – и дверной косяк, и потолок в комнате были расположены не слишком высоко. Пошарив ладонью по стене, он тут же закрыл дверь, наблюдая за тем, как она вновь сливается со стеной и становится неотличима. Потом, обогнав Кавенанта, он двинулся по коридору, расположенному за комнатой.

Здесь было так же светло и холодно, как и в большом зале. Коридор уходил вниз, в глубины мыса, и Кавенант с надеждой посмотрел вперед, надеясь, что этот коридор окажется именно тем, который им нужен. Он чувствовал слишком большую слабость и боялся, что у него не хватит сил, если им придется обшаривать все Ясли.

Оба молчали, не желая рисковать быть услышанными юр-вайлами. Мореход взглянул на Кавенанта, пожал плечами и устремился в глубину туннеля.

Низкий потолок заставлял Великана идти на корточках, что не мешало ему передвигаться достаточно быстро И Кавенант не отставал – заметный уклон вниз позволял без особого труда переставлять усталые ноги. Точно близнецы-братья, несмотря на все свои различия, неразрывно связанные друг с другом тем, что предшествовало их появлению на свет, они бок о бок устремились сквозь скалу Риджик Тоум.

Кавенант несколько раз падал, пока они шли. Ощущение, что надо торопиться, и страх возрастали, пока они пробирались по узкому коридору; и эти чувства не прибавляли сил. Напротив, ему стало так муторно, точно он уже потерпел поражение. Мертвенный холод сковывал его, пронизывая до самых костей, хотя через некоторое время он начал испытывать от него странное удовольствие – как будто, измученный странствиями, он наконец добрался до своего последнего прибежища, туда, где его ждал домашний очаг. Время от времени он ощущал нависшую над этим местом, где царила безупречность, яростную, ненасытную злобу. В этой атмосфере удовольствие и презрение ощущались как одно и то же. Ясли Фоула были местом обитания существа, которое понимало, что такое совершенство – существа, которое ненавидело жизнь не потому, что она представляла для него какую бы то ни было угрозу, но потому, что сама ее смертность оскорбляла чувства, составляющие основу его существования. От этого измученные ноги Кавенанта время от времени переставали чувствовать камень под ногами, и он падал головой вперед прямо на спину Морехода.

Тем не менее они продолжали двигаться и в конце концов добрались до конца туннеля. За ним открылся ряд совершенно пустых помещений – безо всяких украшений и мебели, аккуратных, симметричных; создавалось впечатление, что здесь никто не живет, а может быть, и никогда не жил. И все же холодный зеленый свет сиял везде, отчего все было похоже на сверкающий ледяной кристалл. Пот на бороде Морехода застыл сверкающими каплями, похожими на изумруды, и он дрожал, несмотря на свою отличную закалку.

За этими помещениями они обнаружили ряд ступенек, которые вели вниз через огромные пустые залы с галереями, где оратор мог бы произносить речи, обращаясь к многотысячной аудитории. И снова – никаких признаков чьего-либо присутствия. Эта часть Яслей относилась к личным апартаментам Лорда Фоула; сюда не допускались ни юр-вайлы, ни какие-либо другие твари. Мореход вел Кавенанта все дальше и дальше сквозь это безупречное совершенство – вниз, вниз, все время вниз, в самые глубины, туда, где Лорд Фоул хранил Камень Иллеарт. Ощущение печали и древнего зла Риджик Тоум становилось все сильнее, по мере того как они опускались на более низкие уровни. Со временем Мореход так замерз, что даже перестал дрожать, а Кавенант шагал позади, чувствуя, что веки у него слипаются, и с трудом удерживаясь от того, чтобы не заснуть прямо на ходу.

Инстинкт, заставляющий их опускаться все ниже, не обманул. Постепенно Мореход начал ощущать, что они приближаются к Камню; излучение Зла стало почти осязаемым, заставляя вибрировать нервы.

Наконец путь им преградила стена. Мореход нашел в ней еще одну потайную дверь – таким же способом, как первую – и открыл. За ней оказался высокий круглый зал. Пропустив вперед Кавенанта, Великан закрыл дверь и осторожно направился к центру зала.

Точно так же, как и все предыдущие, этот зал был лишен каких бы то ни было особенностей, если не считать того, что в нем имелось несколько дверей. Мореход насчитал их восемь – все размещенные на идеально одинаковом расстоянии друг от друга, все внешне ничем не различающиеся, все сделанные из хорошо отшлифованного камня. Никаких признаков жизни или какой-либо деятельности за дверями не ощущалось, однако нервы Морехода напряглись, как только он повернулся лицом в ту сторону, где находился Камень.

– Здесь, – уверенно произнес он, указывая на одну из дверей. – Здесь тронный зал Риджик Тоум. Здесь Душегуб хранит Камень Иллеарт.

Не глядя на друга, он подошел к двери и прикоснулся к ней руками, проверяя свою догадку.

– Да, – прошептал он. – Это здесь.

Страх и ликование боролись в его душе; прошло некоторое время, прежде чем он заметил, что Кавенант молчит.

Он надавил руками на дверь, чтобы проверить ее прочность.

– Кавенант, – сказал он через плечо, – друг мой, конец близок. Осталось немного, собери все свое мужество. Я разобью дверь. Как только я сделаю это, ты должен сразу же вбежать в тронный зал. Иди к Камню – прежде чем какая-либо сила помешает тебе. – И снова от Кавенанта не было никакого ответа. – Неверящий! Мы у цели, теперь не время колебаться.

Чужим, отрывистым голосом Кавенант сказал:

– Тебе нет необходимости ее разбивать. Мореход резко обернулся и отскочил от двери.

Неверящий стоял в центре зала – и не только он.

Рядом с ним стоял один из вожаков юр-вайлов. Из ноздрей его сочилась отвратительная слизь, а в руках он держал железные кандалы, соединенные цепью.

Мореход в ужасе наблюдал, как они сомкнулись на запястьях его друга. Потянув за цепочку, юр-вайл подвел Кавенанта к двери в тронный зал.

Великан кинулся на помощь Кавенанту, но его остановил страшный, темный, горящий взгляд его глаз; в них Мореходу почудилось нечто совершенно непонятное. Неверящий пытался этим взглядом сказать ему что-то – то, для чего у него не было слов. Мореход представлял, что порождения Дьявольской Мглы способны сделать с Кавенантом, но все же… Чтобы человек вот так, сам, добровольно подчинился им… Это не укладывалось у него в голове.

– Кавенант! – протестующе воскликнул он.

Мгновение взгляд Кавенанта словно пытался просверлить Морехода насквозь, а потом метнулся прочь, заставляя Великана посмотреть в ту же сторону. Вопреки собственному желанию, Мореход повернулся и увидел еще одного Великана, стоящего на другом конце зала – руки в боки и свирепая ухмылка на лице. Мореход сразу же узнал его; это был один из трех братьев-близнецов, которые стали жертвами Опустошителей. Подобно Елене, эта измученная душа была поднята из праха, чтобы служить Душегубу.

Прежде чем Мореход успел опомниться, дверь тронного зала открылась и тут же захлопнулась за Кавенантом.

В то же мгновение распахнулись все остальные двери и толпа оживших монстров ринулась в зал.