"Иллюзии" - читать интересную книгу автора (Стоун Кэтрин)

Глава 2

Поджав под себя ноги и закутавшись в удобные широкие одежды, Фрэнсис сидела в своей маленькой мраморной беседке, построенной в виде развалин миниатюрного греческого храма. Прошло уже три дня с тех пор, как она в страхе проснулась ночью. Поверх синей ангья-керти – узкий верх, короткие рукава и шелковый жилет – она надела полупрозрачный пешваз. Распахнутый спереди, он открывал длинные, украшенные вышивкой концы ее шелкового пояса и узкую полоску обнаженной кожи над свободными шароварами. Знакомые прикосновения прозрачной ткани дарили ей странное чувство комфорта.

Фрэнсис молча наблюдала за маленькой птичкой, прыгавшей по мраморным руинам. Она клевала травинки и семена, разбросанные по полу беседки. Английским птицам не хватало ярких красок их сородичей с Востока. В них чувствовалась подлинная простота – как у прислуги в доме, у тех розовощеких деревенских девушек, которые стелили постели и скребли полы. Служанки не падали ниц, когда она проходила мимо. Вместо этого при ее появлении девушки толкали друг друга локтями и прыскали со смеху, прикрывая рты красными, загрубевшими от работы ладонями.

Птичка прыгала уже совсем близко, затем остановилась и храбро взглянула на девушку. Фрэнсис задышала глубоко и медленно, вспомнив то, чему ее учили. Такое дыхание помогало расслабиться. Птица успокоилась и принялась клевать зернышки прямо у ее колена. Фрэнсис сосредоточила внимание на замедленном дыхании, ощущая, как ее мускулы полностью расслабляются, позволяя ей сидеть абсолютно неподвижно. Крылья птицы затрепетали, и она вспорхнула на чадру, покрывавшую лицо и волосы девушки. Острые маленькие коготки вонзились в голову Фрэнсис, рассеивая внимание. Девушка рассмеялась, и птица в испуге улетела.

Будь благословенны эти холодные лесистые просторы и приветливые небеса! Но не может же великодушие Доннингтона длиться вечно? И как скоро наступит неотвратимое будущее? «Я примирюсь с ним. Более того, я с радостью приму неизбежное».

Фрэнсис сложила руки на груди, отбрасывая все страхи и подавив в душе гнев. Она больше не сетовала на жестокий поворот судьбы, превратившей ее в продажную женщину.

Доннингтон нашел ее в Дувре, когда она в растерянности стояла на постоялом дворе «Зеленый человек». Фрэнсис только что узнала: пока ее корабль, скрипя и потрескивая, огибал мыс Доброй Надежды, тетя Джейн, сестра ее отца и единственная ее родственница в Англии, умерла. На это путешествие ушли последние сбережения Фрэнсис, и у нее осталось лишь несколько золотых украшений, которые она всегда носила. Она оказалась практически без гроша в кармане. Ей некуда было идти. Как она могла убедиться на корабле, торговые суда уже разнесли дурную славу о ней, сплетни из Калькутты долетели до лондонских вдовушек.

И вот она стояла, одинокая и испуганная, гадая, кому из мужчин придется доверить свое будущее и сколько еще откровенной жестокости предстоит вынести. Несмотря на проведенное в Англии детство и раннюю юность с их невинными развлечениями и солнечными днями, она не сумела ни выйти замуж, ни найти приличную работу. Мисс Фрэнсис Вудард провела четыре года в гареме индийского махараджи и была обучена всем тайнам искусства ганики – профессиональной куртизанки.

– Мадам, – вежливо обратился к ней лорд Доннингтон. Его обрамленное рыжими локонами лицо выдавало легкую нервозность. – Вы потерялись?

Она была убеждена, что он хочет сделать ее своей любовницей. Но он предложил ей просто убежище в Фарнхерсте. Верный своему слову, лорд уехал в Лондон и не предъявлял на нее никаких прав. Взамен он всего лишь попросил разрешения «использовать в своих целях» ее репутацию. Но какое это могло иметь значение? Таким образом она получала небольшую передышку, а потом она попросит его помочь ей найти постоянного покровителя. Возможно, какого-нибудь престарелого лорда.

Фрэнсис позволила себе пофантазировать: ученого вида добрый и непритязательный мужчина улыбается ей поверх раскрытой книги из глубины библиотеки. Она же наполнит его дни лаской и изысканными удовольствиями.

Она достаточно настрадалась от неопределенности, интриг, тайн, скрытых намеков.

Нет никакого толка от беспокойства и беспричинного страха.

Она открыла глаза, заморгала от яркого весеннего солнца. Здесь было красиво, почти так же, как в Индии. Но за все нужно платить, с горьким сожалением признала она. Второй урок: Индия научила ее не доверять внешней красоте.

Откуда-то издалека донесся шум, и стая грачей с гомоном взмыла в небо. Покой был нарушен. Фрэнсис встала и прикрыла рукой глаза от слепящих лучей. По дорожке двигалась кавалькада карет, а через парк скакал одинокий всадник. Она увидела металлический блеск золотых и серебряных пятен, развевающуюся белую гриву и хвост коня. У нее перехватило дыхание, когда всадник направил могучее животное к высокой каменной стене, огораживающей сад. Всадник и конь производили впечатление неукротимой силы и гибкости. Они взвились в воздух, словно из золотистого туловища коня выросли крылья, и он собирался взмыть в небо, соперничая с солнцем. Подняв при приземлении облако пыли, конь и всадник исчезли в конюшне. Фрэнсис поспешно вернулась в Фарнхерст.

Кареты остановились прямо перед домом. Распахнулись украшенные замысловатым гербом дверцы, выпуская слуг в кожаных и полотняных передниках, внушительных лакеев в незнакомых серебристо-голубых ливреях и напудренных париках, а также несколько человек в вечерних костюмах с футлярами для музыкальных инструментов в руках. Вслед за ними показалась процессия повозок и фургонов, нагруженных провизией. Фарнхерст подвергся вторжению!

На ступеньках Фрэнсис ждал дворецкий. Сунув ей в руки записку, он величественной походкой вернулся в дом.

Письмо не было личным посланием, а представляло собой всего лишь указание прислуге: «Его светлость маркиз Риво получает дом в свое полное распоряжение на сегодняшний вечер для устройства праздника. Ожидаю полной поддержки от всех домочадцев. Доннингтон».

Но почему? Кто такой этот маркиз? В течение следующего часа Фрэнсис наблюдала, как тихий дом погружается в хаос. Повар-француз и его двадцать помощников оккупировали кухню, расставив повсюду корзины с хлебом и фруктами. За ними последовали целые говяжьи и бараньи бока, связки цыплят и кроликов, два неощипанных лебедя и целая стая крошечных садовых овсянок – настоящее кулинарное буйство. Среди птиц лежал непонятно как туда попавший кролик с темно-серым мехом, его уши были безвольно раскинуты среди птичьих перьев. Наверное, он упал с повозки, и его подобрали и сунули куда придется. Фрэнсис отвернулась. Уже пять лет она не прикасалась к мясу.

Слуги сновали по дому, переставляя мебель и скатывая ковры. Спальни были перевернуты вверх дном, постели вынесены на воздух для проветривания. Музыканты принялись репетировать, наполнив дом ужасной какофонией звуков. В воздухе носилось имя Риво: милорд Риво предпочитает, чтобы было вот так; маркиз оставил на этот счет строгие указания. Вскоре весь постоянный персонал Фарнхерста погрузился в кареты и исчез, оставив Фрэнсис в окружении незнакомцев. Для устройства праздника… Какого праздника? Страх терзал сердце Фрэнсис. Она удалилась в библиотеку и закрыла за собой дверь.

– Многообещающий день, – с иронией произнес приятный голос. – Небо тревожное, тучи низкие. Интересно, будет ли сегодня ночью гроза?

Повинуясь инстинкту, Фрэнсис, прежде чем обернуться, закрыла лицо чадрой. У окна стоял мужчина и смотрел в сад. Солнце высвечивало его суровый профиль и искрилось в темных волосах.

– Боже милосердный, похоже, я окружена безумием, – пробормотала она. – Патока не может быть тревожной.

Произнеся эти слова, она тут же поняла, что незнакомец полностью переиграл ее, ошеломив абсурдностью своего замечания. Теперь она не может просто покинуть комнату: это было бы слишком похоже на бегство. Вместо этого она пересекла библиотеку и уселась на диван, поджав под себя ноги и расправив на подушках свой прозрачный пешваз.

– Вероятно, вы еще один слуга этого всемогущего лорда Риво?

– Разумеется, я с ним очень хорошо знаком. – Мужчина отвернулся от окна. – Это джентльмен со странными причудами и весьма необычными наклонностями. – В его словах звучала легкая ирония. – Возможно, сегодняшний праздник доставит ему удовольствие.

– Какого рода наклонностями? – с тревогой спросила она.

Мужчина небрежно привалился плечом к книжному шкафу. Как красиво он двигался – с гибкостью и грацией, так не вязавшимися с его высокой и сильной фигурой. Совсем как бенгальский тигр! Она сразу же узнала в нем всадника, сидевшего на том золотистом коне.

– Кроме всего прочего, – с шутливой торжественностью ответил мужчина, – он любит математику.

– Раз уж вы так близко знакомы с ним, может, расскажете, почему лорд Доннингтон согласился предоставить Фарнхерст в распоряжение этого маркиза?

Свет падал на него сзади, и лицо незнакомца оставалось в тени, но Фрэнсис заметила, как собеседник напрягся.

– Риво обыграл его в кости. В результате он получил право устроить здесь вечеринку.

– Просто очаровательно. – Внезапно она ощутила свою уязвимость, как будто он мог почувствовать ее тревогу. – Пари. Полагаю, этот маркиз получает удовольствие от такого рода буйных развлечений?

– Разумеется, – лениво протянул он. – Его считают пропащей душой, человеком с дурными привычками и чудовищными наклонностями, предпочитающим легкомысленные развлечения, развратником, без всякого колебания соблазняющим невинных девушек и подающим дурной пример молодежи.

– А почему этот ужасный маркиз выбрал для вечеринки Фарнхерст?

Как будто желая уклониться от ответа, он взял с полки книгу и принялся листать ее.

– У Доннингтона очень богатая библиотека, – рассеянно произнес он. – Интересно, читал ли лорд хоть что-нибудь?

Фрэнсис пристально посмотрела на него, на мгновение сбитая с толку переменой темы.

– Не знаю. Думаю, да. Но разве у маркиза нет собственной библиотеки?

– Конечно, есть. И еще лучше этой. Поскольку в дополнение ко всем своим недостаткам лорд Риво любит читать.

Его пальцы быстро пробежали по корешкам книг, и девушка невольно обратила внимание на его сильные и гибкие руки. Средний палец его левой руки был украшен массивным перстнем с выгравированным гербом – стоящим на задних лапах грифоном. Точно такой же герб был и на дверцах карет. Она почувствовала прилив возмущения. Итак, маркиз изволит забавляться?

– Развратник, знающий толк в литературе и математике? – с легкой язвительностью спросила она. – Вот образчик разносторонней натуры! Умоляю, просветите меня дальше и ответьте на мой вопрос: зачем он приезжает сюда сегодня?

Незнакомец улыбнулся. Несмотря на падавшую на его лицо тень, Фрэнсис не могла не отметить необыкновенного очарования этой улыбки.

– Из-за вас, разумеется. – В его словах звучал вызов. – Мисс Фрэнсис Вудард, лорд Доннингтон рассказывал, что вы источаете аромат корицы и олеандра, знойных ночей под чужой луной, которая нашептывает об искусстве, доводящем мужчин до исступления. Вы прекрасны, не правда ли?

Фрэнсис сложила руки на коленях. Боже милосердный, вот оно! Неотвратимое будущее пришло слишком быстро. Но это не имеет значения. Если она смогла выдержать праудха, управлявшего женской половиной дома, там, в Индии, она перенесет и это. Неужели придется покориться судьбе? Ей некуда бежать. И если ей все же придется вести жизнь куртизанки, она мужественно примет то, что предназначено судьбой.

– Лорд Доннингтон имеет право говорить все, что пожелает. Он мой покровитель. Он предоставил мне здесь убежище.

Она была рада, что опустила чадру. Тонкая полупрозрачная ткань не скрывала полностью ее лица. Он мог видеть румянец на щеках и слегка изогнутые брови, но не мог определить выражение ее лица. Это давало ей время собраться с мыслями и взять себя в руки.

Но он смотрел на ее руки.

Воспоминания захлестнули ее. Она слышала настойчивый стук дождя по крышам и плиткам двора, видела потоки воды, заливающей фонтаны и золотых рыбок. Под аккомпанемент ливня она училась играть в чатранж, индийские шахматы. Она передвигала тяжелые, украшенные самоцветами фигуры по доске с клетками из черного дерева и слоновой кости. Если ее движениям не хватало красоты и грации, следовал жестокий удар по пальцам. Ее руки научились двигаться легко, как пробегающий по траве ветерок или как крылья птицы на закате солнца, а искусанные, как у девочки, ногти теперь были гладкими и круглыми, похожими на отполированный миндаль.

Фрэнсис заставила себя вернуться к действительности и взглянула на свои пальцы, красноречиво и маняще покоившиеся на коленях. Неужели этот беспечный, бесцеремонный и высокомерно-насмешливый человек полагает, что защищен от воздействия ее тщательно разученных чар?

Он поставил книгу на место и повернулся к ней лицом. Атмосфера в комнате изменилась. Фрэнсис научилась чувствовать опасность, а воздух в библиотеке был буквально пропитан ею.

– У вас есть собственная комната, которая запирается на замок? – неожиданно спросил он.

Фрэнсис почувствовала, что дыхание ее участилось. Она сделала над собой усилие и заставила себя успокоиться.

– Зачем?

Он нервно зашагал по комнате. Когда свет упал на его лицо, Фрэнсис впервые представилась возможность рассмотреть его. Какая несправедливость! Лорд Риво был красив мрачной и благородной красотой. Она отчетливо осознала свою реакцию и призвала на помощь все свое искусство владеть собой, чтобы не выдать своих чувств. Как странно, что мужское лицо может быть таким привлекательным! Ей захотелось провести ладонями по его векам и оливковой коже щек, наслаждаясь прикосновениями к этому прекрасному лицу. Она смутилась.

Он подошел к ней и остановился так близко, что она могла бы протянуть руку и коснуться его.

– Укройтесь там вечером и заприте дверь.

– Я не боюсь, – ответила Фрэнсис.

– Неужели? – Его голос был беспечен и весел, но это была лишь маска. – Тем не менее не выходите из своей комнаты в полночь.

– А что должно случиться в полночь? – фыркнула она. – Маркиз превратится в оборотня или начнет пожирать гостей, как индийский лев?

– Вовсе нет. – Он взял руку девушки и своими длинными пальцами повернул ее ладонью вверх. У него были холеные руки джентльмена, но его прикосновение было жестким и уверенным. Замешательство, подобно приливной волне, затопило все ее существо. – Выигранное пари позволяет лорду Риво взять из Фарнхерста любую понравившуюся ему вещь. В противном случае лорд Доннингтон теряет двадцать тысяч фунтов. Когда часы пробьют двенадцать, нечестивый маркиз, к удовольствию гостей и разочарованию вашего покровителя, выберет приз.

Он пальцем рисовал маленькие круги на ее ладони. У Фрэнсис перехватило дыхание, когда его большой палец чувственным движением скользнул вверх по ее запястью, так что ее ладонь оказалась зажатой в его дерзкой и сильной руке.

– Никто не сомневается, мисс Вудард, что он выберет вас.

Низко склонившись, он поцеловал середину ее ладони, а затем выпустил руку девушки.

Фрэнсис тут же прикрыла свои пальцы полой накидки. Волна жара прокатилась по всему ее телу, вызывая дрожь. Она сделала три медленных глубоких вдоха, с облегчением отмечая, что ее странное состояние уступает место горячей ярости. Ее купили! Теперь она не властна над своей судьбой. Этот человек поставил на нее, будто она была вещью, лишенной собственного разума и воли, и выиграл в кости ее ласки.

– Я потрясена! – сказала она. – Даже бегума падишаха с ее веером из павлиньих перьев не стоит двадцати тысяч фунтов. Тем не менее это мой дом. И я не буду прятаться за занавеской, как мальчик с опахалом. – Сдерживая обиду и гнев, Фрэнсис поднялась с дивана и поклонилась ему. – Разве вам не любопытно, лорд Риво, взглянуть на то, что вы выиграли?

Заученным движением она откинула с лица чадру.

Его сердце пронзило острое, почти первобытное желание. У Найджела оставалось единственное спасение – чувство самоиронии. Очаровательная мисс Вудард была самой настоящей англичанкой: отливающие золотом волосы цвета густого меда, кожа, гораздо белее его собственной, обрамленные темными ресницами ярко-голубые глаза. Она была не просто красива, она была поистине великолепна. В изящных дугах чуть подкрашенных бровей, чистой линии шеи, гордой посадке головы чувствовалось что-то неуловимо экзотичное. Все в ней, подобно узкой полоске обнаженной талии, дышало чувственностью.

В изящном вырезе ноздри девушки поблескивало крошечное золотое украшение.

По его телу пробежала дрожь.

Он советовал ей спрятаться ночью, боясь осквернить ее своим присутствием. Но теперь в ее глазах, горевших яростью и отвагой, он увидел переполнявшие ее неуверенность и страх, как у беззащитной девушки перед насильником. Боже мой, неужели он затеял что-то такое, что погубит ее? Или волей-неволей приведет его туда, куда он поклялся больше не возвращаться?

Найджел сглотнул комок в горле. Мрачное осознание собственной опустошенности неожиданно охватило его. Это было как вдруг возникшее в зеркале собственное отражение, освещенное мерцающим пламенем свечей.

Момент был упущен, и теперь она смотрела на него с дразнящим спокойствием, под которым скрывалась едва сдерживаемая ярость. Неужели ему просто почудилась ее беззащитность? Она всего лишь куртизанка. Ей это все абсолютно безразлично, черт возьми! Ему нужно выдержать всего лишь одну ночь, и они никогда больше не увидятся. Но кажется, она предлагает ему себя, и это чудесный подарок.

С насмешливой отчужденностью, которой он научился после стольких суровых лет в России и Франции, Найджел попытался отбросить свои сомнения. Уже слишком поздно поворачивать назад. Игра должна продолжаться.

– «Пленила ты сердце мое, сестра моя», – весело процитировал он. – Догадались, кто я? Вы очень наблюдательная леди.

Она по-прежнему открыто и вызывающе смотрела на него.

– В гареме учишься быть наблюдательной, лорд Риво.

– А чему еще вы научились? – сухо спросил он.

С ошеломляющей грацией она приблизилась к нему и, чуть изогнув спину, сбросила длинную чадру.

– Хотите сами убедиться, милорд?

Белый муслин, изящно колыхаясь, водопадом струился под ее пальцами. Ткань едва прилегала к телу, приковывая взгляд Найджела к высокой груди. Восточные одежды девушки были сшиты так, чтобы будить воображение, открывая и в то же время пряча гибкое тело среди движущихся складок и теней. Он сгорал от желания ощутить под своей рукой мягкую впадину ее пупка, прижать ладонь к ее бедру. Без всякого удивления Найджел почувствовал, как его охватывает такое знакомое чувство – непреодолимое желание.

– Мадам, я полностью в вашем распоряжении, – услышал он свой голос. – Делайте со мной все, что пожелаете.

Она взглянула на него из-под густых ресниц, и ее взгляд вызвал ассоциации с колышущимися под палящим солнцем пурпурными полями опийного мака, обострявшего все чувства. Неужели она по очереди снимет с себя все эти муслиновые покровы и открыто предложит ему свое тело? На одно короткое мгновение ему захотелось этого: всего один раз без оглядки окунуться в омут чистого телесного наслаждения, погрузиться в нежное и жаркое тело женщины, увести ее за собой, пока она не закричит от страсти. Но Найджел безжалостно обуздал свое воображение. Эта женщина – всего лишь разменная пешка в большой игре. Возможно, она прекрасна, но он знал много прелестных женщин и отлично понимал, что за страсть приходится платить. Это только игра, в которой он должен устанавливать правила и тем самым обеспечить себе победу.

– Дайте мне вашу левую руку, – попросила она.

В ее голосе слышалось жаркое, соблазнительное обещание.

Он протянул руку. Фрэнсис сжала его пальцы, и прикосновение прохладной кожи девушки заставило его вздрогнуть.

– Левая. Рука, которая ближе к сердцу, – глядя ему в лицо, она сомкнула пальцы вокруг его ладони. – Вы уверены, что поступаете мудро, милорд, когда отдаете ее мне?

Он чувствовал на своей ладони биение ее пульса, которое соединялось с его собственным в одну манящую мелодию. Его пальцы ощутили странное покалывание, как от прикосновения сухого песка на морском берегу.

– «Даже глупец, обретая спокойствие, становится мудрым», – процитировал он.

Она отпустила его ладонь и обмотала конец чадры вокруг его запястья, а затем зашла ему за спину, потянув за собой его руку. Заинтригованный, Найджел послушно замер на месте. Он почувствовал, как ткань плотно обвивается вокруг второй его руки, а затем врезается в запястья, затягиваясь и соединяя руки за спиной. Оглянувшись, он увидел, что девушка обмотала второй конец чадры вокруг ножки массивного дубового стола и завязала узел. Он инстинктивно попытался пошевелить руками, но не смог. Боже милосердный, его связали!

Он смутился, почувствовав, как его тело отреагировало на это внезапным приливом тепла.

Фрэнсис вновь встала перед ним, и Найджел взглянул на гладкие золотисто-медовые волосы девушки. Ее глаза оценивающе скользили по изящному белому шарфу, сшитой на заказ куртке и туго обтягивающих его бедра брюкам. Она должна была заметить, как он возбужден. Ее взгляд на мгновение задержался там – явно без малейшего удивления, – а затем скользнул к его лицу. Под ее пристальным взглядом по его телу разливалась волна жара. Как ей удается оставаться такой невозмутимой?

Фрэнсис приблизилась к нему, ее глаза были похожи на кобальтовые озера.

– Итак, меня выиграли в кости, как кобылу или свору собак, и я должна покорно следовать за хозяином. Кто я такая, чтобы спорить?

– Боже милосердный! Ведь это я связан!

Он увидел, как она сглотнула – едва заметное движение ее горла. Прядь волос соблазнительно вилась у ее подбородка. Найджел весь напрягся в предвкушении удовольствий. Казалось, его тело презирало жалкие попытки разума сохранить невозмутимость.

Ловко и уверенно она расстегнула его куртку, а затем жилет. Найджел неподвижно застыл, натянутый, как тетива лука. Ее близость возбуждала его. Он ощущал исходящий от нее запах жасмина, слышал, как соблазнительно шелестит ее одежда при каждом движении. Где-то в саду запела птица, обрушив на него сводящий с ума водопад восхитительных звуков.

Солнечные лучи золотили волосы девушки. Она распахнула его куртку и пробежала пальцами по мягкой ткани рубашки. Ее ладони на мгновение застыли над брюками, прямо напротив пупка. Еще дюйм, и она коснется его естества, чего он одновременно жаждал и боялся. Во рту у него пересохло. Найджел сделал глубокий вдох, пытаясь успокоиться.

Кончик языка показался между губ девушки, как у погруженного в задумчивость ребенка. Этот жест показался ему необыкновенно женственным и странно беззащитным.

– Но если мне суждено стать вашей наложницей, я должна оставить на вашем теле свою метку, не так ли? – Ее пальцы скользнули вниз, к застежке его брюк.

Отчужденность его мгновенно испарилась.

– Начнем с ардхачандры, полумесяца? – спросила она, приподняв тщательно выщипанные брови.

Когда она принялась расстегивать его пояс, Найджелу потребовалось все его самообладание, чтобы обуздать свои чувства. Она вытащила его рубашку из брюк и закатала ее, так что прохладный воздух комнаты ласкал его кожу. От уверенного прикосновения ее ладоней по мускулам, идущим от талии к ребрам, пробегал огонь. Он с трудом сдерживал себя. Удары сердца гулко отдавались у него в ушах. Фрэнсис завязала рубашку узлом на его груди, и его кожа, от грудины до пупка, открылась ее прикосновениям.

Разум его затуманился от диких, необузданных видений, бедра наполнились жаром нестерпимого желания.

– Семь зон на теле особенно чувствительны к прикосновениям, – спокойно пояснила она.

Легким, как пух, движением она провела ногтями по правой стороне его груди. Его тело отреагировало мгновенно. Вся кожа его покрылась пупырышками, мужское естество резко выпрямилось, пытаясь высвободиться из тесных брюк. Он жаждал сам ласкать ее, ощутить пальцами восхитительную округлость ее тела, сорвать с нее соблазнительный шелк и муслин, обнажить грудь и прижаться к ней губами и ладонями, пока она, застонав, не растает под его ласками. Он сделал инстинктивное движение, но муслин чадры больно врезался в его запястья. Найджел был беззащитен перед ее капризами.

Он глубоко вздохнул и взглянул на Фрэнсис сверху вниз. Ее пальцы, легко касавшиеся его тела, чуть-чуть дрожали. Широко распахнутые голубые глаза девушки потемнели, как воды океана. Она колебалась или была испугана?

С напускной храбростью Найджел закрыл глаза и полностью отдался чувствам, которые девушка будила в нем своими прикосновениями. Она чуть глубже вдавила ногти в его кожу, вызвав у него целую бурю острых ощущений.

– Аччуритака. Нож, – тихо произнесла она.

Ее прикосновения стали похожи на касания острого лезвия, срезающего кожуру сдержанности и обнажающего сердцевину – пульсирующий страстью неиссякаемый родник желания. Найджел откинул голову назад. Жилы на его шее натянулись и застыли, как стальная проволока, плечи напряглись. Ему хотелось выть. Ее пальцы вновь спустились вниз вдоль середины груди и достигли пупка, от чего невыносимый жар разлился по его бедрам.

– Боже милосердный! – Он чувствовал, что больше не в силах этого выдержать.

Она медленно провела ногтями правой руки по его груди, остановившись под самым соском, и прихватила пальцами щепотку его раздразненной ласками кожи. Найджел судорожно втянул в себя воздух и задержал дыхание. В звенящей тишине хлопанье крыльев улетавшей певчей птицы прозвучало подобно громовым раскатам. Ногти девушки внезапно вонзились в его кожу.

– Проклятие! – вырвалось у него одновременно с судорожным выдохом. Он взглянул вниз. Маленькая царапина в форме полумесяца появилась у него на груди, и резкая, пульсирующая боль от нее странным образом смешивалась с наслаждением.

В ушах Найджела насмешливо звучали его собственные слова: «Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста. Доколе день дышит прохладою и убегают тени, пойду я на гору мирровую и на холм фимиама. Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе». Это была «Песнь песней» Соломона.

– Накхараданаяти, искусство нанесения царапин. На память. – Под ее оскорбительным спокойствием угадывалось что-то более глубокое, но он не мог понять что.

– Обещаю, что не забуду этого, – хрипло произнес Найджел.

Он закрыл глаза в тщетной попытке справиться с хаосом, царившим в его мыслях. Черт возьми, он же распутный маркиз Риво. Он опускался в самые глубины разврата. Он знал, как обращаться с самыми искушенными женщинами. Кто она такая, эта мисс Фрэнсис Вудард? Всего лишь очередная проститутка. Найджел сконцентрировал свое внимание на саднящей отметке в форме полумесяца, ардхачандре, пока не почувствовал, что остывает. Наконец пульс его пришел в норму, и он вновь оказался в своей броне отстраненности.

«Она всего лишь касалась меня! Ради всего святого!»

Поток льющегося из окна света золотил ее волосы, ласкал совершенные линии ее носа, щек, подбородка. Глаза Фрэнсис с черными расширенными зрачками не отрывались от его лица. Она дрожала от раздиравших ее душу противоречивых чувств. Он понял это по легкому трепетанию ее ноздрей, по едва заметному румянцу, проступившему на ее коже, подобно свету засыпанных на ночь тлеющих углей. Их глаза встретились, и румянец на ее щеках стал ярче, окрасив их в яркий карминный цвет, – чисто женская беспомощная реакция, открывавшая слабую и ранимую женскую душу за маской холодной ярости. Не так уж она была равнодушна, если не считать оскорбительно холодного обращения.

– На память о тех минутах, когда любовь усиливается. Эту метку также оставляет разгневанный любовник или возбужденная женщина. На ваше усмотрение, лорд Риво.

Шурша одеждами, Фрэнсис покинула комнату.

Найджел дал волю вспышке безумной ярости, а затем успокоился. Он бросил вызов, и она полной мерой ответила на него. Ему не в чем было винить мисс Фрэнсис Вудард. Оставалось только рассмеяться. Муслиновая чадра держала его не крепче, чем суровые требования долга. Он не мог уйти, потому что игра еще не закончена, не мог и оставить эту хрупкую и отважную красоту на растерзание монстру, созданному самим же, – перепившейся толпе, которая вскоре заполнит дом.

Боже мой!

«Ловите нам лисиц, лисят, которые портят виноградники, – процитировал он, – а виноградники наши в цвету».

Он попался. Ему нужно провести этот вечер с ней. Один выброшенный из жизни вечер. Заманчивая перспектива стала разворачиваться перед ним, как рулон великолепного шелка.

«Мне не нужна глубина чувств и особая близость. Но я заставлю ее заплатить за все! Не очень сильно. Всего лишь для того, чтобы она поняла, что играет с огнем».

Он рассмеялся, осознав нелепость своих мыслей. Его предчувствия и ожидания превратились в живописные развалины, и он понял, что вечер не будет ни развратным, ни безумным. Он обещает быть приятным.

Найджел осторожно опустился на пол и повернулся на бок. Через несколько секунд ему удалось достать из сапога нож и разрезать путы. На мгновение его взгляд задержался на сверкавшем на солнце смертоносном лезвии, а затем Найджел отбросил его прочь, заправил рубашку в брюки, застегнул жилет и куртку. Ардхачандра, полумесяц. Когда любовь усиливается.

Найджел бросил на диван разрезанный на три части и завязанный узлом белый муслин. Слуга уберет его.