"Возвращённая Победа или Антиледокол" - читать интересную книгу автора (Зайцев Валерий)

Глава 3 От Версаля до Мюнхена

Кто был виноват в том, что в 1939 году человечество подошло к самой последней роковой черте? У Суворова ответ готов: товарищ Сталин. Именно Сталин, как утверждает Суворов, "подарил Гитлеру Польшу, а с ней и всю Европу". (Виктор Суворов, «Самоубийство», глава "Красноармеец Шикльгрубер"). Интересно, конечно, было бы узнать — каким же это образом была «подарена» Польша? А еще интересней (и гораздо важней) было бы объяснить, как же это Европа дошла до жизни такой, что политики стали за здорово живешь одаривать друг друга «польшами»? Но — увы! — на главный вопрос Суворов не отвечает вовсе, а на второй как будто отвечает, но слишком «общо» — мол, пактом Молотова-Риббентропа Сталин "открыл шлюзы" германской агрессии. Эту идею Суворов повторяет, как заклинание, во всех своих книгах. Но до подробностей, к сожалению, не снисходит. А жаль, потому что с этой суворовской версией совершенно не согласны ни Уинстон Черчилль, ни Базил Лиддел Гарт, ни Шарль де Голль, ни Генри Киссинджер, ни Уильям Ширер, ни многие другие исследователи, очевидцы и непосредственные участники событий. Никто из них не разделяет суворовской идеи о том, что в развязывании Второй мировой войны повинно советское правительство. У них — у исследователей, очевидцев и участников, — совершенно другое мнение по этому поводу. Кто же прав?

Главнокомандующий союзными войсками в Первой мировой войне маршал Фош был настолько недоволен Версальским мирным договором, что отказался присутствовать на его торжественном подписании. Фош считал, что договор "не обеспечивает безопасности Франции". "Если нам не будет предоставлена военная граница по Рейну, — пророчествовал маршал, — то Франция и Бельгия останутся открытыми для вторжения, и нас снова ожидает разгром". (Женевьева Табуи, "20 лет дипломатической борьбы", стр.38).

Проблема Рейнской области была на конференции одной из самых болезненных. Со времен Бисмарка опасность германского нашествия из-за Рейна была страшным кошмаром французских политиков и военных. Поэтому маршал Фош и премьер-министр Франции Клемансо требовали отделения Рейнских земель от Германии и создания независимого государства. Однако британский премьер Ллойд-Джордж и президент США Вильсон не поддержали столь радикальный проект, фактически отдававший «Рейнландию» под французскую опеку. В конце концов был принят компромиссный вариант, во многом учитывающий принципиальные требования французов. Окончательные условия Версальского договора относительно Рейнской области включали в себя: оккупацию в течение 15 лет левого берега Рейна с правом продления срока оккупации и с правом ее возобновления; нейтрализацию (демилитаризацию) левого берега и 50-километровой зоны на правом берегу; наконец, что было принципиально важным, Великобритания и Соединенные Штаты приняли на себя обязательства в случае конфликта немедленно оказать Франции военную помощь. (Андре Тардье, «Мир», стр. 129–170).

Французское правительство справедливо считало, что договор создает для Франции более чем солидные гарантии. Не доволен остался только маршал Фош. "Это не мир, — заявил Фош, — это перемирие на 20 лет". Маршал понимал, что никакие гарантии не имеют смысла, если отсутствует политическая воля. Но вряд ли даже Фош мог предвидеть весь тот позорный путь политического и государственного самоубийства, через который провели свою страну и свой народ руководители французской политики — тот путь, который и сделал пророческим мрачное предвидение старого маршала.

В том, что Франция досрочно отказалась от права оккупации левого берега Рейна, не было ничего удивительного — Германия эпохи Веймарской республики стремилась быть государством миролюбивым и, в целом, демократическим. В общественном мнении (прежде всего, в Англии) общим местом стало убеждение, что в Версале с Германией сгоряча поступили несправедливо (подробнее об этом см: Г. Никольсон, "Как делался мир в 1919 г."). Поэтому на многое смотрели весьма снисходительно: и на фактический отказ Германии выплачивать долги по репарациям, и на то, что Германия сумела фактически сохранить и Генштаб и кадровую основу армии**.

Удивительно только то, что приход к власти Гитлера никого особенно не встревожил даже во Франции — и это несмотря на то, что одним из главных лозунгов, на котором Гитлер строил свою агитацию и пропаганду, было требование немедленно сбросить "оковы Версаля" и обещание расквитаться с Францией. Однако, по свидетельству очевидца, в роковые дни в конце января 1933 года французских политиков гораздо больше новостей из Берлина интересовала очередная отставка очередного правительства. (Женевьева Табуи, "20 лет дипломатической борьбы", стр. 181). Один из немногих, кто всерьез задумывался над возникшей германской проблемой, был председатель только что отставленного правительства Поль Бонкур, заявивший: "Правые партии станут теперь благоприятствовать сближению с немецким диктатором! И, конечно, все это будет делаться под предлогом, что Гитлер борется с коммунизмом!" (Там же, стр. 180–181.)

Как и многие, кто в это мрачное двадцатилетие занимался мрачными прогнозами, Бонкур оказался прав. Правые политики во всем "цивилизованном мире" относились к гитлеровскому режиму более чем просто снисходительно. Французское и английское правительства НИКАК не реагировали на развернутую Гитлером программу модернизации и наращивания вооружений. Первый по-настоящему тревожный звонок прозвучал в марте 1935 года. 9 марта Германия объявила об официальном существовании армии, а 16 марта было объявлено, что германская армия будет впредь базироваться на всеобщей воинской повинности. И то, и другое противоречило Версальскому договору. Под эгидой Лиги Наций была созвана конференция бывших союзников. Все бурно возмущались столь явным нарушением условий мирного договора, однако английские представители (премьер Стенли Болдуин и министр иностранных дел Джон Саймон) дали понять, что не считают возможным применение санкций… "Это, естественно, свело конференцию к одним словопрениям", — резюмирует Черчилль. (Уинстон Черчилль, "Вторая мировая война", т. 1., стр. 63–64). В том же 1935 году Великобритания фактически признала право Германии на создание полноценного военного флота. Было подписано англо-германское морское соглашение.

Следующий тревожный звонок раздался через год. 7 марта 1936 года Гитлер ввел войска в демилитаризированную Рейнскую зону. В начале этой главы я уже отмечал, какой яростной была дипломатическая борьба на Версальской конференции по вопросу о Рейнской области. Гарантированная демилитаризация это был предельный компромисс, на который согласились французские представители в 1919 году. Казалось бы, выступление французской армии неминуемо — в этом был уверен весь немецкий генералитет. Однако ничего не произошло. Мучительные сомнения французского правительства так ничем и не завершились. Французский главнокомандующий генерал Гамелен заявил господам министрам, что Франция не должна предпринимать никаких военных контрмер, не проведя всеобщей мобилизации. "И это тогда, — изумленно пишет Генри Киссинджер, — когда общая численность вошедших в Рейнскую демилитаризированную зону германских войск не превышала двадцати тысяч, а постоянная французская армия насчитывала без всякой мобилизации пятьсот тысяч". (Генри Киссинджер, «Дипломатия», стр. 272). Надо сказать, что немецкие генералы вполне отдавали себе отчет в несоразмеримости на тот момент своих сил с силами одной только Франции (а Францию, согласно договору, была обязана поддержать и Англия, не говоря уже о "Малой Антанте" — восточноевропейских союзниках). На тот случай, если бы французы решили воспротивиться введению войск в демилитаризированную зону, германский главнокомандующий генерал фон Бломберг имел в резерве секретный стратегический план. Американский журналист и исследователь Уильям Ширер, все это время находившийся в Германии, пишет: "Через 6 дней я узнал, а позже это подтвердилось показаниями генералов в Нюрнберге, что это были за контрмеры: стремительное отступление за Рейн". (Уильям Ширер, "Взлет и падение третьего рейха", т. 1, стр. 331). Сильно рисковал и лично Гитлер. За несколько дней до ввода войск, выслушав сомнения генерала фон Фрича, Гитлер заявил: "Если Франция предпримет ответные действия в тот вечер, когда мы войдем в Рейнскую область, я покончу с собой, и вы сможете отдать приказ об отступлении". (Женевьева Табуи, "20 лет дипломатической борьбы", стр. 312–313).

Трудно переоценить последствия дипломатического поражения, понесенного Францией на Рейне. Гитлер убедился в правильности своих расчетов на неспособность западных демократий оказать ему решительное сопротивление; были посрамлены осторожные немецкие генералы, панически боявшиеся вовлечения Германии в общеевропейскую войну. Очень серьезно задумались руководители стран "Малой Антанты". Румынский министр иностранных дел Титулеску прямо заявил своему французскому коллеге: "Каким же образом Франция будет защищать своих отдаленных союзников… Она не может защитить сама себя!" (Там же, стр. 323).

Европу Гитлеру подарил Сталин. Так утверждает писатель Виктор Суворов. Я не спорю. Может быть. Но если Сталин и «подарил» Гитлеру Рейнскую область, то он сделал это очень скрытно — руками французского правительства. И очень жаль, что Суворов с его недюжинной фантазией не уточнил, каким образом Иосифу Виссарионовичу удалось оказать такое влияние на французский Кабинет, что министры забыли о своем долге перед народом своей страны и о жизненно важных интересах своего государства. Как пишет Женевьева Табуи: "Впоследствии единственно в чем все сорок миллионов французов будут проявлять почти полное единодушие, так это в том, что они будут жалеть, что Франция не воспользовалась в то время правом вооруженного вмешательства, которым она располагала в силу Версальского договора. (Там же, стр. 320).

Рейнская область была только началом.

В своей монументальной «Дипломатии» Генри Киссинджер пишет: "Французские и британские руководители встретились 29–30 ноября 1937 года, чтобы выработать единый курс. Чемберлен предложил обсудить обязательства Франции, вытекающие из союза с Чехословакией…. Похоже, независимость Австрии вообще не стоила того, чтобы о ней велся разговор". (Генри Киссинджер, «Дипломатия», стр. 276).

Над Австрийской республикой сгущались тучи. Еще летом 1934 года, при непосредственном содействии германских властей, австрийские нацисты предприняли попытку переворота. Полторы сотни СС-овцев, переодетых в австрийскую военную форму, ворвались в венскую федеральную канцелярию и застрелили канцлера Дольфуса, затем захватили ближайшую радиостанцию и объявили, что канцлер подал в отставку. Но тогда Гитлер слишком поторопился. Англия и Франция хотя и обеспокоились, но вряд ли что-нибудь предприняли бы. В 1934 году независимость Австрии спас Муссолини. Итальянский дуче еще не готов был смириться с ролью младшего партнера немецкого фюрера. Четыре итальянские дивизии были срочно подтянуты к австрийской границе, и Гитлеру пришлось отступить. Именно тогда Советский Союз заявил о готовности поддержать демократические государства, чтобы не допустить нарушения установленных в Европе границ.

В 1938 году обстановка была гораздо серьезней. Гитлер уже получил согласие Муссолини на "свободу рук" в Австрии в обмен на германскую поддержку итальянской агрессии в Эфиопии. Руководители Англии и Франции, как отмечалось выше, уже смирились с тем, что фашистский Рейх станет больше на целую Австрию. Ранним утром 11 марта германское правительство предъявило Австрии ультиматум. К вечеру все было закончено — после целого дня напряженной борьбы, угроз и запугиваний президент Австрии Миклас принял отставку канцлера Шушинга и назначил главой правительства лидера австрийских нацистов Зейсс-Инкварта, который в тот же день направил в Берлин телеграмму, продиктованную из Берлина же лично Герингом. В телеграмме новый канцлер буквально умолял германских лидеров ввести в Австрию войска. 14 марта Гитлер торжественно вступил в Вену.

Кто же попытался организовать коллективное сопротивление и положить конец агрессии? Правительство Советского Союза. Да-да! То самое правительство, которое, если верить Резуну-Суворову, только о том и мечтало, чтобы «подарить» Гитлеру всю Европу. Уже 17 марта народный комиссар иностранных дел СССР Максим Литвинов заявил на встрече с представителями прессы, что Советское правительство "готово участвовать в коллективных действиях, которые были бы решены совместно с ним и которые имели бы целью приостановить дальнейшее развитие агрессии и устранение усилившейся опасности новой мировой бойни…" (Документы и материалы кануна второй мировой войны 1937–1939, т. 1., стр. 78–79). Текст заявления Литвинова в тот же день был через посольства передано лидерам Великобритании, Франции, Чехословакии и США. В сопроводительных нотах подчеркивалось, что нарком изложил не свою личную точку зрения, но "позицию Советского правительства в отношении актуальных международных проблем" (там же, стр. 77). И ведь нельзя сказать, что никто не ответил. Так, например, министерство иностранных дел Великобритании весьма оперативно (уже 24 марта) передало полномочному представительству СССР в Великобритании ответную ноту. В ноте правительство Его Величества сообщало Советскому правительству, что оно (правительство Его Величества) — "тепло приветствовало бы созыв международной конференции, на которую, как это можно было бы ожидать, все европейские государства согласились бы послать своих представителей и на которой, следовательно, можно было бы обсудить дружеским образом и, возможно, окончательно урегулировать такие вопросы, которые, как это полагают, могли бы более всего представлять угрозу миру". Однако, не без прискорбия отмечало далее правительство Его Величества: "При существующих обстоятельствах такую конференцию, по-видимому, не представляется возможным организовать… Конференция, на которой присутствовали бы лишь некоторые из европейских держав и которая имела бы целью не столько обеспечение урегулирования неразрешенных проблем, сколько принятие согласованных действий против агрессии, не обязательно окажет, по мнению правительства Его Величества, благоприятное воздействие на перспективы европейского мира". (Нота министерства иностранных дел Великобритании полномочному представительству СССР в Великобритании. "Документы и материалы кануна второй мировой войны 1937–1939", т. 1., стр. 81). В переводе на человеческий язык это означало, что правительство Великобритании не собирается принимать участие в "согласованных действиях против агрессии" и посему не собирается поддерживать созыв международной конференции, на которой бы принимались решения о таких действиях.

Спокойствие правительства Его Величества понятно и объяснимо. Ведь за несколько месяцев до австрийских событий, в ноябре 1937 года, министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс (в то время — лорд-председатель совета Великобритании) лично встречался с Гитлером и весьма благосклонно выслушал соображения фюрера о перспективах европейского урегулирования. А основой этого урегулирования были, по всей видимости, вот такие гитлеровские мысли: "Два реалистических народа, германский и английский, не должны поддаваться влиянию страха перед катастрофой. Всегда говорят, что если не произойдет того или другого, то Европа пойдет навстречу катастрофе. Единственной катастрофой является большевизм". (Запись беседы А. Гитлера с лордом-председателем совета Великобритании Э. Галифаксом. 19 ноября 1937 г., "Документы и материалы кануна второй мировой войны 1937–1939", т. 1, стр.45).

Словом, Австрию Гитлеру тоже «подарили». И конечно, если верить Суворову, этот «подарок» сделал все тот же Сталин. Но на этот раз — руками правительства Его Величества. Правда, британский Кабинет особенно кичился своим антибольшевизмом (но это, конечно же, в целях глубокой конспирации!). Когда-нибудь писатель Виктор Суворов выпустит очередную книжку, в которой разоблачит как тайного агента Коминтерна сиятельного лорда Галифакса со всеми его подельниками — ну, то есть — с его коллегами-министрами. Такая книжка стала бы настоящей сенсацией не то, что повторение геббельсовскиих рассказов про превентивность нападения на Советский Союз!

Присоединение Австрии означало, что гитлеровская Германия уже готова принять "в подарок" почти всю Европу. Оставались формальности. Приближался Мюнхен.