"Оберег" - читать интересную книгу автора (Сорокин Дмитрий)

Глава 10

Абдул Хаким ибн Ясер удобно расположился в верхних покоях своей башни. Он пил сладкое вино, развалясь на подушках, и удивленно смотрел в свое Зеркало. Зеркало, крайне льстивое, когда дело касалось отражения персоны хозяина, в вопросах освещения событий, происходящих в окрестностях дворца, придерживалось суровой правды. И сейчас оно правдиво демонстрировало Абдулу огромную толпу неотесанных варваров, собирающихся, судя по всему, напасть на дворец. На Его дворец! Колдун начал было закипать от гнева, но напомнил себе, кто они, эти несчастные глупые кочевники, и кто он: величайший, могущественнейший маг, равного которому никогда не было, нет, и не будет. На кого они подняли свои жалкие сабельки? Что, пограбить им захотелось? Потискать его женщин? А, может быть, лишить жизни его самого? Ну-ну. Конец их будет страшен! Сейчас они встанут лагерем за холмами, в полной уверенности, что он не знает об их приближении, а назавтра пойдут штурмом. В лоб, напролом, как это принято у примитивных народов. Ха! Пусть попробуют! Он им покажет свое истинное могущество. А что? Давно пора. Пора им уже узнать, кто удостоил эти окраинные земли редкостной честью — своим присутствием!

Он не родился с этим могуществом. Более того, он родился уродом. Таким, что даже родная мать отказалась от него. Кому нужен черный, как шайтан, младенец, с усохшей ногой и огромной головой? Она и выбросила его, опасаясь, что в народе пойдет молва — мол, от шайтана сына родила!

Кричащего уродца подобрал безумный бродяга по имени Ясер, всю жизнь без цели путешествующий на своей ослице по свету. Он вскормил его ослиным молоком, дал ему имя и назвал собственным сыном. Он научил маленького Абдула основам науки выживания, он рассказывал ему прекрасные волшебные сказки и старинные предания. Он никогда не называл его уродом, несмотря на колченогость, черную кожу и бороду, которая начала расти у него с трех лет. В тот день, когда Абдулу исполнилось шесть, именно он под большим секретом рассказал ему, что совсем скоро — через пару сотен лет всего-то — миру придет конец, потому что триста лет назад люди предали богов, обозвав их шайтанами и изгнав из сердец своих, ради единственного нового бога и его пророка. И тогда Абдул поклялся Ясеру самой страшной клятвой, что никогда не предаст старых богов ради нового.

Через полгода Ясера убили какие-то разбойники, а Абдула они сделали своим рабом и показывали на базарах за деньги, выдавая за шайтанова сына. Как-то ночью он сумел убежать от них и снова стал свободен. Но теперь он был один, совсем один. И он сполна узнал всю горечь своего уродства. В семь лет он перестал расти, дальше росла только голова. Левая нога безжизненно волочилась по земле. Борода у него к тому времени отросла, как у зрелого мужа. Его дразнили, били, унижали каждый день. Он не мог быстро передвигаться на своих костылях, не мог сам добывать себе пищу, и потому был вынужден жить среди людей. А они его ненавидели. И однажды, когда он пришел в себя после особенно сильной взбучки, он ушел из города, чтобы найти свою смерть. Он ушел в горы, и довольно долго ковылял по скалам, так и не решаясь прыгнуть в пропасть. Тогда, обессиленный от голода, он заполз в какую-то пещеру, чтобы свернуться калачиком, заснуть и больше не проснуться. Но он проснулся. Проснулся от нестерпимого голода и жажды. И он больше не хотел умирать, он хотел жить. В той же пещере он нашел источник и напился из него. А потом начались чудеса. Он пробормотал: «А теперь еще и поесть бы!» — и тут же перед ним появились самые изысканные яства и сладости, каких он отродясь не едал. Он начал понимать, что его желания исполняются, и следующим же желанием научился летать. А потом его понесло: он возводил на вершинах скал прекраснейшие дворцы, как он себе их представлял по сказкам Ясера, и тут же разрушал их, он наколдовывал себе горы золота и драгоценные камни величиной с голову осла, он… он мог все! Кроме одного. Он ничего не мог поделать с собственной внешностью, сколько бы ни бился в истерике, выкрикивая одно и то же желание. Так он и остался огромноголовым бородатым чернокожим карликом с высохшей левой ногой. Но теперь он многое мог, и первым его желанием, когда он, наконец, покинул пещеру, стало желание отомстить. Он вернулся в город, и стал дожидаться, пока над ним снова начнут издеваться. Долго ждать не пришлось. Сначала он просто рвал обидчиков на клочки, потом, когда все в превеликом страхе обходили его стороной, он, неудовлетворенный мщением, просто стер город с лица земли. Потом второй, третий… Он построил себе башню где-то, как ему думалось, на Краю Света, вокруг нее воздвиг роскошный дворец, по сравнению с которым все дворцы земных владык казались просто жалкими хижинами, разбил сады, превратил в своих рабов несколько десятков человек… Так, наслаждаясь своим могуществом, он провел год. И все время его жгла жажда мести. Он уничтожил еще пару городов, но это уже не принесло ему никакой радости. И тогда он решил уничтожить весь мир. Собственные пожелания, высказанные на этот счет, почему-то не соизволили исполниться. Он пожал плечами, пожелал себе научиться читать и засел за труды магрибских черных колдунов. Изучив их все, что смог найти, он понял, что этого мало, и занялся наследием других волшебников. К семнадцати годам он жадно, как губка, впитал в себя практически все магическое наследие мира. Но именно в это время ему расхотелось уничтожать этот мир. Он научился черпать удовольствие в чудесах ради чудес, в решении задач, не поддавшихся его предшественникам. И он познал прелесть женщин. Женщины и магия — в этом с тех пор заключался смысл его жизни. Женщины ради услады тела и магия для радости души. С тех пор минуло пятьдесят четыре года, но он почти не изменился, только борода выросла длиннющая, а он из чистой прихоти не пожелал ее укорачивать. Ни разу в жизни не стриг, не брил он бороды.

На что надеются эти муравьи? Он непобедим! Абдул Хаким ибн Ясер, даже не подозревающий, что обитающие несколько севернее славянские племена прозвали его Черномордом, сосредоточил свое внимание на зеркале и на кальяне.

Рыбий Сын испытывал двойственное чувство: с одной стороны, вроде бы, цель близка. Дозорные донесли, что уже за той грядой холмов стоит великолепный дворец, где и живет проклятый колдун. Так что не только отомстим за честь своего кагана, но и добычу возьмем немалую. Душа пела: наконец-то бой, бой с могущественным противником! Рыбий Сын с замиранием сердца предвкушал, как сойдется с колдуном в честном бою на мечах. Ему в голову даже не приходило, что бородатый не собирается брать в руки оружие и выходить навстречу врагам. С другой же стороны, странные недобрые предчувствия одолевали молодого воина, и, чтобы рассеять их, он сам поехал осмотреть место предстоящего боя.

Он осторожно вполз на вершину холма. Отсюда открывался захватывающий вид на жилище колдуна. Да, на это стоило посмотреть! Высокая массивная башня посередине, и вокруг нее — легкий, воздушный, словно сотканный из серебряной паутины дворец. Прекрасный сад расстилался вокруг, даже с холма было отчетливо слышно сладкозвучное пение незнакомых птиц. Налюбовавшись на эту красоту, Рыбий Сын заставил себя теперь смотреть на дворец, как на военную цель. Хорошо было бы ворваться со всех сторон одновременно. Тогда стража — если она там есть, а должна быть: пограбить такой домик наверняка желающих хоть отбавляй — вряд ли сможет сдержать натиск. А если упрямо колотиться в парадные ворота, рано или поздно, конечно, они будут взяты, но это означает подарить врагу жизни многих своих воинов… Решено: дворец нужно окружить. С этой мыслью Рыбий Сын спустился с холма, легко вскочил на своего коня и поехал на совет к кагану Хичаку.

Голубиная почта принесла добрую весть: дружина, посланная вразумлять упрямых вятичей, уже возвращается с богатой данью. На днях уже в Киеве будет! Давно не было таких быстротечных и настолько удачных походов! Ветробой писал, что особая заслуга в этом деле принадлежит Руслану Лазоревичу, который, в одиночку взяв деревню с казной вятичей, на следующий же день собрался было опять за своим Черномордом, да, судя по следам, в воздухе растаял. Чудеса, да и только! И еще писал Большие Уши, что с Русланом девка была из Новгорода, коя вместе с дружиной ныне в Киев поспешает, и очень даже может быть, что это его, Владимира, дочь.

Князь усмехнулся. Если та девка и впрямь его дочь, то вот вам, пожалуйте, и перст указующий. А все же странно, что Руслан, вроде бы в Таврику поехавший, у вятичей в землях объявился, а это ведь в совсем другой стороне будет! Ну, да ладно, главное, чтобы печенегов на себя отвлек, да колдуна своего ненаглядного изловил, раз уж об заклад побился. А там уж посмотрим, какая ему судьба на роду написана. Жив останется — быть так, как тот ночной дух говорил. Побьют молодца вороги — что ж, вечная слава…

Скрипнула дверь, потянуло звериным духом, послышалось невнятное рычание. Князь было встрепенулся, потом расслабился, махнул рукой, сказал, не оборачиваясь:

— Доброе утро, Белоян. С чем пожаловал? Что у нас плохого?

Ответа не последовало. Тем временем тяжелые шаги и рычание слышались уже гораздо ближе. Владимир обернулся, придав своему лицу недовольное выражение… И остолбенел. Прямо перед ним стоял огромный медведь, самый что ни на есть настоящий. Увидев, что его, наконец, заметили, медведь заревел в голос, встал на задние лапы и широко развел в стороны передние, словно собрался обнять князя. Владимир лихорадочно соображал, как бы ему добраться до висящего в противоположном углу меча, но между князем и оружием стоял зверь, обойти которого возможным не представлялось. Тут медведь взревел еще громче, отступил на шаг, и… отвесил Владимиру поясной поклон! После чего, урча, развернулся, опустился на все четыре лапы и убрался восвояси. Князь молча опустился на лавку. Сердце бешено стучало. В дверном проеме возникла громадная фигура верховного волхва.

— Утро доброе, княже. — прорычал Белоян. — Что, испугался? Не все же тебе шутки шутить…