"Круг доступа ограничен" - читать интересную книгу автора (Политов Дмитрий, Махров Алексей)Глава 15Я последовал за ним знакомым с прошлой ночи маршрутом. В приемной, носящей следы дневного боя, картина была похожей – три тела в серой форме распластались в позах, в которых их настигла нежданная беда. Один из гэбистов успел нацепить устройство ОСЭ и взять ППСС. Не очень-то ему это помогло! Тарасов бросился на трофей, как коршун на полевку. – Тут они, красавцы! – весело сказал капитан, поводя по сторонам красноватыми линзами прибора. – Кружат! Полным полно! Я такого количества в жизни не видел! Я пожалел, что рядом нет еще одного устройства обнаружения. Да и автомата тоже. Без них я остро почувствовал себя слепым и голым. Как представлю, что идти придется сквозь НИХ… Но в какой-то миг я вдруг понял, что ясно вижу полупрозрачные силуэты призраков. Их и правда было очень много. Гораздо больше, чем вчера. Они стаями носились по помещениям, постоянно появляясь из стен и туда же уходя. Слегка оторопев от этой жуткой карусели, мы с капитаном вышли из здания. Снаружи стояла непроглядная тьма. Но, проморгавшись, я опять-таки «вдруг» стал различать предметы. Эге! Так у меня и ночное зрение появилось? Капитан бодрым шагом, словно и не валялся всего полчаса назад в полной отключке, топал по тротуару. Я замешкался у дверей Управления и капитан, оглянувшись, недовольно осведомился, чего я тяну. А мне просто надо было немного адаптироваться к своим новым способностям. Да и призраки нервировали – один, самый назойливый, постоянно кружил перед самым носом. Расстояние до него, по моим субъективным ощущениям, составляло меньше метра. Стараясь не обращать на это внимания, я догнал Тарасова и мы, плечо к плечу, почти строевым шагом двинулись в известном капитану направлении. В хорошем темпе мы прошли больше тысячи шагов (я считал!) и повернули налево. Здесь черта Города заканчивалась. Дальше виднелась голая пустошь. Теперь мы двигались вдоль границы жилой зоны. Дома были по левую руку – пустырь по правую. Призраки продолжали кружить над головой, и Тарасов изредка недоуменно качал головой, бормоча себе под нос что-то вроде: «Никогда не видел, чтобы они так носились!» – Неужели это настолько неординарное событие? – поинтересовался я из чисто академического интереса, чтобы хоть как-то скрасить дорогу. – Такое столпотворение? – уточнил Тарасов. – Ну, да, конечно! Обычно мы за ночь десятка два видим. Шесть-семь удается сбить. А сейчас… Я даже и не думал, что их может быть так много. Просто теряюсь в догадках, что могло послужить причиной! Единственная приходящая в голову отгадка – они знают о наших событиях и реагируют на них. – А вы разве не признаете за ними разумность? – удивился я. От Плужникова мне поступала несколько другая информация. – Ну, как это – разумность? То, что они не безмозглые – понятно! А вот наличие разума? Не знаю… – призадумался Тарасов, не сбиваясь, впрочем, со строевого шага. – Вы знаете, в нашем батальоне некоторые умели входить с ними в контакт. Вот, к примеру, сержант Сысоев из моей роты… – Это тот, без глаз? – уточнил я. – Он самый! – подтвердил Тарасов. – Но эти контакты были, скорее, на уровне чувств… – И что же чувствуют призраки? – заинтересовался я, украдкой косясь на нашего назойливого спутника, так и продолжавшего лететь в метре перед мои носом. – В основном голод, – ответил Тарасов, – но иногда… Черт! Да, тля, задолбал же этот настырный хрен! Это капитан возмутился поведением преследующей нас (или указывающей дорогу) «сублимированной эманации». В данный момент призрак сблизился со мной на полметра, то есть висел почти вплотную к моему лицу. Шарахнувшись, капитан вскинул автомат. Я едва успел остановить выстрел. – Погоди, Володя! Мне кажется, что он нам сказать что-то хочет! – Сказа-а-ать? – удивленно протянул Тарасов, но автомат опустил. – Хорошо, давайте отойдем в сторонку, вот к тем сарайчикам. Мы отошли к группе покосившихся строений, которые, видимо, использовались жителями в качестве выносных кладовок. Призрак последовал за нами. Капитан толкнул кривую незапертую дверь, и мы вошли, а вернее втиснулись в помещеньице, больше напоминающее по размерам шкаф. «Эманация» прошла сквозь стену и снова вплотную подлетела ко мне. – Ну, давай! – скомандовал я. – Есть, что сказать – говори! Серое марево окутало меня. Я сидел за деревянным столиком на открытой летней веранде пивного ресторана «Бавария». У моей правой руки стоял высокий запотевший бокал с нефильтрованным пивом. А прямо напротив меня сидел ухмыляющийся Подрывник. Ухмыляться-то он ухмылялся, но вот глаза у него были грустные-е-е! – Ну, здорово, Леха! Я ошарашенно помотал головой – ведь только что вокруг были необструганные доски сарайчика. Ущипнул себя – больно! Глотнул из бокала – в нем было так понравившееся «Бланше де Брюссель» с цитрусовым привкусом. «Все, блин, допрыгался», – мелькнуло в голове. Все-таки началось – крыша поехала! В разных всяких бездонных подземельях сиживал, в чуднейших астральных океанах плавал… теперь вот пивко с пропавшим приятелем попиваю неизвестно где. Внезапно организм настойчиво напомнил о своих физиологических потребностях. Тэк-с, надо помочь организму, он у меня один все-таки, а заодно и проверить это славное местечко. – Где здесь туалет? – спросил я у Подрывника. – Да там же, где и раньше, – непритворно удивился приятель. – ты что, Лехинс, склерозом обзавелся?.. Почем брал? – он заржал столь жизнерадостно, что мне стало как-то неудобно. Неужели я и взаправду не сплю, а сижу в понравившемся пивняке с другом? Значит, все предыдущие приключения были причудливой игрой воспаленного разума? Однако глаза Андрюхи выдавали отнюдь не веселый настрой мыслей. Во всем происходящем крылся подвох. Но вот в чем конкретно? Я поднялся из-за стола и направился с веранды в зал ресторана. – Ты там это… не слишком долго носик пудри! – глумливо крикнул мне в спину Подрывник. – А то пиво пропадет. – Да пошел ты, – привычно огрызнулся я на ходу. Внутри было малолюдно. Несколько человек сидели за столиками, но как-то в глубине, у самых стен, и я не мог рассмотреть их в полумраке. Да я и не старался, если честно, потому что организм продолжал требовательно звать к облегчению, и мне пришлось резко ускориться. Споласкивая руки, я с любопытством разглядывал висевший рядом с умывальником нарочито измятый листочек под стеклом и в рамочке, примеченный мной еще в первое посещение сего заведения. На табличке какой-то местный остряк скопировал фрагмент из романа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль». Соль шутки состояла в том, что именно в этом кусочке Гаргантюа рассказывает, чем он подтирает задницу. Эта мелкая деталь почти успокоила меня – я не брежу, ресторан настоящий, а все предыдущие приключения – глюк, вызванный неумеренным употреблением слабоалкогольных напитков. Но, перечитывая скабрезную надпись, я вдруг увидел, что некоторые фразы выглядят другими. Нет, все-таки я брежу – когда я был здесь в последний раз, герой романа хвалил бархатную полумаску светской дамы. А теперь он рекламировал туалетную бумагу «Зева Плюс»! «Так что прокололись вы, ребятки!» – злорадно ухмыльнулся я. – Экий ты глазастый, – проворчал Подрывник. Я с недоумением смотрел на него. Е, мое! Опять я за столом – вон и бокал в руку тычется, будто живой!.. Зараза! – Ладно, Лехинс, шутки в сторону. У нас на самом деле не так много времени, как кажется. А сказать мне тебе надо очень и очень многое. Да помолчи ты, ради всего святого! Что у тебя за манера такая – слова не даешь сказать! – Я послушно закрыл рот. Андрюха немного помолчал, испытующе глядя на меня, словно ожидая, что я опять перебью его. Но я твердо решил узнать все до конца и был нем как тот рыбец, что, завяленный, лежал перед нами на тарелочке. – Я ведь того… неживой уже, – спокойно сказал Подрывник. – Стоп! Молчи! Да сядь, ты! Вот так – глотни бон пивка и слушай! Да, я умер. Умер прошлой ночью, после побега из управления. Помнишь, мы налетели на машину с Ночной Стражей? Вот тогда, во время аварии, я и отправился на небеса… Вижу отчаянный вопрос в твоих глазах, но отвечать на него не стану. Точнее, скажу лишь то, что тебе можно узнать, и все! А об остальном узнаешь сам, когда ласты склеишь, – Андрюха вновь жизнерадостно загоготал. Поверил я ему сразу, сразу и безоговорочно. Потому как уже давно, с самого утра этого длинного дня чувствовал – с Андрюхой что-то не то. Он вроде бы рядом, но… И вот теперь я тупо сижу за столом и смотрю на него сквозь радужную пелену, которая появилась откуда-то перед глазами. В голове вяло шевелились обрывки каких-то бессвязных мыслей, ни одна из которых не была законченной. Да и кто, скажите на милость, смог бы спокойно воспринять тот факт, что пьет пиво с мертвым другом?! – Ау, Леха, очнись! – услышал я словно через вату голос Андрюхи. Он с ехидной ухмылкой щелкал пальцами перед моим лицом. Нет, все-таки Подрывник – он и в Африке Подрывник, даже после смерти умудряется шутить. – Слушай дальше, мой боевой друг! Я залпом махнул полный стакан, на этот раз даже не почувствовав вкуса. Но, видимо по привычке, помогло – радужная пелена несколько рассеялась, мысли перестали бегать в голове, словно застигнутые светом тараканы. С трудом, но я сосредоточился. История, что начал рассказывать мне Подрывник, была настолько фантастичной… Да нет! Просто нереальной! Что кроме как правдой оказаться не могла! Ну, просто, человеку ТАКОЕ не придумать. Город, а точнее, весь анклав, где он расположился, не был на самом деле параллельным миром или «карманом» реальности. Это было то самое Чистилище, о котором говорилось в религиозных учениях разных народов. Да-да, оно было единым для множества упокоившихся людей, что не могли сразу попасть в соответствующий рай или ад, и вынуждены были какое-то время ожидать решения по своей судьбе от «вышестоящих инстанций». Собственно, знание о посмертном существовании взялось на Земле не абы откуда, а как раз из-за того, что еще в незапамятные времена кое-кому из умельцев, взявших под свой контроль высокое искусство оперирования энергиями, удалось пробить сюда тропку и узнать правду. Такими посвященными были, например, гиперборейцы. В силу довольно серьезных причин (Подрывник уклонился от подробного рассказа об этом) они вынуждены были искать себе дорогу из нашего мира в какой-нибудь другой. И, на свою беду, им это удалось. Вот только в новой реальности они нашли не новый дом, а свою смерть – пребывание живых в чистилище было не предусмотрено ни одним из краеугольных законов бытия. И вскоре все гиперборейцы потеряли сначала разум, затем тело, а в конце и душу. Нахальных «магов» ждала та же участь. Но в дело вмешался Его Величество Случай! То самое световое оружие, что было изобретено сотрудниками лаборатории Города, оказалось не по зубам стражам чистилища. А ими, как несложно было понять, и являлись те самые призраки. Или, на самом деле, души умерших. Нет, они, конечно, старательно уменьшали, по мере возможности, численность незваных пришельцев, но уничтожить их окончательно не получалось. Люди не только закрепились в анклаве, но и стали потихоньку подбираться к его самым сокровенным тайнам. Все бы ничего, но грозило это ни много ни мало уничтожением всего живого не только на Земле, но и… (в этом месте Андрюха вновь лишь многозначительно возвел глаза вверх и не стал углубляться в детали). – Поверь, Лехинс, если мир живых соприкоснется с этим миром – мало никому не покажется – Апокалипсис с Армагеддоном в одном флаконе, понял? Откуда, думаешь, у детишек местных такая мощь взялась? Нет-нет, не надо имен! Да, ты все правильно угадал – именно от него! Так вот, в большом мире появление этих отличников боевой и магической подготовки будет означать начало последней войны. Равно как и дальнейшее их пребывание здесь. Раскачали ребятишки лодочку, да так, что она бортами уже воду сверх всякой меры хлебает! Вот и получается, что нынче надо по-быстрому проблему эту ликвидировать. И как ты, наверное, уже догадался, это почетнейшее задание выпадает… правильно – тебе! – Но… почему я? – Пребывая в шоке от услышанного, я буквально возопил: – Неужели до меня не нашлось человека, с которым можно было выйти на контакт и рассказать, что к чему? – А потому, дружище, что ты как раз единственный, с которым удалось выйти на контакт! – хмыкнул Андрюха. – Ты думаешь, что мои нынешние коллеги не пытались? Пытались, да только потенциальные контактеры либо сходили с ума, либо начинали стрелять на поражение! Да и среди призраков не все остались… ну, скажем, разумными. По крайней мере, до той степени, чтобы связно изложить свои претензии! – Ладно, согласен. – Я понял, что мне не отвертеться. – Говори, что делать! – Не знаю! – вдруг огорошил Подрывник. – И никто не знает! Ну, не хлопай так изумленно глазенками – я не шучу. Одно могу сказать – надо из кожи вон вывернуться, но убрать отсюда всех людей. Или… – Что – «или»? – напряженно проговорил я. – Договаривай! Андрюха не спеша взял со стола бокал с пивом и принялся шумно прихлебывать из него, смешно оттопыривая верхнюю губу, украсившуюся белоснежными пенными усами. Он старательно избегал встречаться со мной взглядом, и мне стало ясно, что другой вариант разрешения ситуации будет еще более невеселым, чем даже абстрактное «убрать отсюда людей». Так оно и вышло… – …Или их надо перевести из состояния живых в, гм, ну, скажем так, несколько иное состояние, – глухо сказал Андрей, и я отчетливо понял, что он имеет в виду. – Всех? – внезапно осевшим голосом зачем-то уточнил я. – Да, всех, – подтвердил Подрывник, по-прежнему не поднимая на меня глаз. – И каким макаром я должен это сделать? Ты дашь мне огненный меч или атомную бомбу? Бли-и-и-и-н! Внезапно все стало на свои места! Зачем мне ядерный фугас, если буквально под боком находится атомная станция? – Вы знали, куда я шел! – уже ассоциируя друга с… этими, прошептал я. – Знали? Или вообще подстроили все с самого начала! – Ну, зачем ты так? – поморщился Андрей. – Поверь, я не могу тебе приказывать или просить. Наверное, я не правильно выразился, когда сказал, что ты должен сделать это. Все, что в моих силах, – это объяснить тебе существующее положение дел и только. В конце концов, каждый из нас принимает всегда решение сам – на то нам и дана свобода воли. Правда?.. – Очнитесь, Алексей! Очнитесь! Да что это с вами? – голос надо мной гудел, словно трансформатор. Очнуться? А разве я терял сознание? Я открыл глаза. Вокруг снова была темнота, в которой смутно угадывались дощатые стены сарайчика. Я ошалело помотал головой – ох, уж мне эти резкие смены декораций. Так и сбрендить недолго! Впрочем, похоже, что до такого состояния я просто не доживу. А кто это так назойливо гудит над ухом? А, капитан Тарасов! – Ну, слава труду, очнулись! – обрадовался Володя. – Я уж думал, что вы ненароком того… умерли. Трясу вас, трясу, а вы никак не реагируете! Да, наверное, пока моя душа (или сознание?) прохлаждалась в баре, мое бренное тело выглядело со стороны… умершим! Я попытался сесть, с некоторой оторопью поняв, что лежу на полу в скрюченной позе. Странно, когда вступал в контакт, то вроде бы стоял. Ладно, встаем… Организм привычно отозвался болью во всех своих частях. Капитан бережно поддерживал меня, помогая принять вертикальное положение. – Володя, и долго я… был без сознания? – осторожно поинтересовался я. Если время пребывания там и здесь совпадает, то надо поспешить. – Нет, не особо! – успокоил Тарасов. – Минуты три, не более. Когда призрак вас коснулся, вы упали и стали корчиться. Я уж хотел по нему из автомата шмальнуть, но тут он пропал. А вы… из вас словно кости вынули. Я вас трясти, а у вас голова словно у тряпичной куклы болтается. Ну, напугался я! Что он от вас хотел? – Кто? – я честно пытался следить за полетом капитанской мысли. Главным в его сообщении было, что времени прошло всего чуток, а следовательно, у меня есть некоторая фора. – Ну, призрак этот! – уточнил Тарасов. – Чего он так назойливо вокруг нас кружил? – Не знаю! – соврал я убедительным голосом. – Это ведь ты специалист по поведению сублимированных эманаций! А я в Городе второй день! – В том-то и дело, что они никогда себя ТАК не вели! – задумался Тарасов, но через пару секунд встряхнул головой, отгоняя вредные в данной обстановке мысли. – Вы как – идти сможете? – Сейчас попробую, – я, кряхтя, вылез из сарайчика. – Пошли! Веди, Сусанин! – Я – Тарасов! – не понял шутки капитан. – Нам еще идти и идти! – Да дойду я, дойду! – почти выкрикнул я. – Давай, двигай! Только не беги! Ночь впереди длинная! Мы вихляющим зигзагом, я почти висел на капитане, тронулись в путь. Но постепенно я разошелся (или расходился!) и перестал использовать Тарасова как подпорку. Мы увеличили темп. А вскоре уже шли почти строевым шагом. Тарасов не преувеличивал – идти действительно пришлось долго. По мои ощущениям – на другой конец Города. И у меня появилось время тщательно обдумать страшное задание. Убрать всех людей из Города? Первым приходил на ум вариант с эвакуацией. Но сколько в Городе жителей? По крайне неточным прикидкам – не менее десяти тысяч человек. А сколько народу влезет в единственно доступное транспортное средство – электропоезд метро? Несколько сотен? В лучшем случае полторы-две тысячи. Значит, придется делать несколько ходок, что вряд ли удастся, учитывая непредсказуемую оперативную обстановку, практически гражданскую войну. Один эшелон с беженцами Обратиться к Плужникову или к Тропинину? И тот и другой принесут в большой мир столько зла… Что же делать? Списать всех, ВСЕХ жителей в расход, взорвав станцию? Или пригрозив взрывом, заставить главных виновников нынешнего положения заключить временное перемирие, организовать эвакуацию. Однако… Я на сто процентов был уверен, что первыми погрузятся в поезд боевики от обеих партий. И, кстати, я почти забыл, что портал на станции метро не пропускает людей. С этим-то как быть? Черт! Столько проблем глобального масштаба! От них уже опухла моя бедная голова. Никому не пожелаю решать вопросы жизни и смерти тысяч людей, тем более в состоянии острого цейтнота. Ладно, будь что будет! Приду на АЭС, заминирую там все, а потом начну шантажировать обе противоборствующие стороны. Эх, Леха! Немного ли ты на себя берешь? Схарчат тебя эти ветераны подковерной борьбы и косточками не хрустнут! Но вот уж хрен вам! Еще покувыркаемся! Жаль, что погиб Подрывник, вдвоем бы мы им показали кузькину мать, а также бабушку и прочих родственников! При воспоминании о друге меня остро кольнуло в сердце. Перед глазами снова появилась давешняя радужная пленка. Я провел рукой по лицу. Мокро! Что это, слезы? Я плачу? Все, Леха, отставить уныние! Надо делать дело, хотя бы в память об Андрюхе! И, черт с ними, со всеми – рвануть эту атомку! Даже ценой своей жизни, но остановить то, что готово выплеснуться из перегретого котла анклава на давно забывший магические войны мир. И ведь первым делом достанется моему городу, моей стране. Я вспомнил глаза Плужникова – в них горел фанатичный огонь. А Тропинин? Жуткий упырь! Такие не остановятся ни перед чем! Где-то через час жилая зона закончилась, и теперь мы перли по пустырю, ориентируясь на зарево огней впереди. Зрелище было завораживающим – сказывалась почти полная, чернильная темнота здешней ночи. В такой темноте зажженную спичку видно за километр, а тут горело что-то глобальное. Еще через полчаса мы вышли на узкую ленту дороги. Скорость движения возросла еще больше – теперь ноги не вязли в густой, тяжелой пыли. Вскоре цель нашего похода стала видна, хотя и не отчетливо. Я сумел разглядеть группу строений, вроде бы обнесенных забором. Увидеть детали мешал яркий, невыносимо режущий глаза свет. Я понял, что вся территория станции и периметр забора освещаются огромным количеством мощных прожекторов. Когда до станции оставалось пройти метров пятьсот, я обратил внимание, что сразу за пределами освещенного круга лежат какие-то кучки, а дорогу перегораживает несколько грузовиков. Приблизившись на сто метров, я понял, что кучки – это стоявшие (теперь лежавшие!) в оцеплении люди. А за грузовиками, судя по количеству тел, находился штаб и подвижный резерв. И здесь поработали призраки или… Неужели был бой? Мы с Тарасовым сорвались на бег? за несколько секунд преодолев разделявшее нас и границу освещенной зоны расстояние. Нет, боя не было – тела лежали в характерных «расплывшихся» позах. Следов от ран не видно, гильзы под ногами не катаются. Тарасов, попросив меня не высовываться, осторожно вошел в круг света. Из-за прожекторов его неразборчиво окликнули, он ответил Минутой позже я смекнул, что беседа принимает позиционно-затяжной характер, и отошел в сторонку, осматривая «поле скорби». Народу здесь полегло немало – человек сорок. Среди бесчувственных гэбистов я заметил старого знакомого – давешнего майора-дежурного, принимавшего нас с Подрывником вчера в Управлении. Вспомнив Андрюху, я мысленно застонал – сердце снова пробила раскаленная игла. Ну, ничего, скоро я догоню тебя, дружище! Испытав резкий приступ злости, я подошел к майору и несколько раз пнул ногой бездыханное тело, что-то при этом злорадно бормоча под нос. Чего я хотел добиться? Поймав себя на неадекватном поведении (блин, да откуда ему взяться-то – адекватному поведению в таком месте?!!) и, взяв себя в руки, я, стыдливо оглянувшись на Тарасова, быстро подобрал лежавший возле майора АК-47 и стянул подсумок с магазинами. Оглядев свое приобретение и пощелкав затвором, предварительно отсоединив магазин и убедившись, что в стволе нет патрона, я остался вполне доволен. Несмотря на то, что автомат, вероятно, был из первой партии с фрезерованной ствольной коробкой и затертый местами до белизны, он оставался творением великого Калашникова и работал безупречно. Едва я успел воткнуть рожок на место, передернуть затвор и забросить машинку за спину, меня окликнул Тарасов – переговоры закончились успешно. Охрана признала в капитане своего и разрешила пройти без пароля, учитывая форс-мажорные обстоятельства. Оказалось, что большую часть времени Тарасов уговаривал часовых пройти на территорию «Особого объекта» вместе с посторонним. Уговорил… черт красноречивый! Тем не менее, открытое пространство мы пересекали очень медленно, стараясь, чтобы руки были на виду. Я буквально кожей чувствовал на себя десятки глаз, смотрящих на меня поверх прицелов. Невольно ссутулившись, я даже начал спотыкаться – так гвоздило меня повышенное внимание охраны. Обостренное восприятие подсказывало – у пулеметчиков просто чешутся пальцы на спусковых крючках. Видимо им всю жизнь вдалбливали – никогда, ни при каких обстоятельствах посторонний не должен пересечь границу объекта. Но, вспомнив, зачем я туда иду, я постарался распрямиться и идти ровнее. Преодолев инстинктивное желание организма сжаться в комочек, я расправил плечи и стал четко печатать шаги. И тут отпустило – желание убить сменилось удивлением. Прицеливающиеся взгляды исчезали один за другим. Я наконец-то смог поднять голову. Мы с капитаном почти уперлись в стену. Дошли! Внешний периметр станции представлял собой мощный оборонительный рубеж. Высоченная, под пять метров, стена была сложена из огромных бетонных блоков. Поверху еще и колючки намотано. Через каждые двадцать-тридцать метров стоят прожекторы, а рядом с ними угадываются пулеметные гнезда. Да, прав был Тарасов – без тяжелой артиллерии эту крепость не взять. Да и при наличии гаубиц повозиться придется. Это от кого же они здесь обороняться думали: от разгневанного народа или от подельников? В смысле, соратников… Так, а где здесь вход? Видимо, там же, где выход. Ага, вот слева темнеет широкий провал. Тарасов кивнув мне, зашагал в ту сторону. Это мы, ослепленные прожекторами, малость промахнулись. Ворота впечатляли! Какой-нибудь Вобан[2] смело поставил бы за сию фортификацию оценку «пять». Широкий проход, уходя в глубину метров на пятьдесят, заканчивался массивными воротами. И все эти пятьдесят метров атакующим придется продираться через стоящие в шахматном порядке заграждения из противотанковых «ежей», густо опутанных колючей проволокой, под перекрестным огнем со стен! На то, чтобы пройти к воротам змейкой, огибая препятствия, ушло десять минут. Когда мы почти достигли цели, гигантская створка дрогнула и начала медленно отползать в сторону. Впрочем, всего на метр. В узком проеме виднелось несколько фигур в черных комбинезонах, державших оружие наизготовку. Когда мы приблизились вплотную к группе встречающих, нас дополнительно осветили ручными фонарями. Тарасова тут же хлопнули по плечу, сказав что-то радостно-приветственное. А вот меня пропустили, конечно, но продолжали удерживать на мушке. Капитан негромко сказал несколько слов командиру охранников и кивнул на меня. Командир махнул рукой автоматчикам, и те сноровисто освободили меня от автомата и подсумка с магазинами. Вот же, блин, Володя! Сдал нового товарища и глазом не моргнул! Или они тут помешались на безопасности – никому не доверяют? Хорошо, я же сюда не воевать пришел, а договариваться. – Алексей Михайлович! – Вид у Тарасова был несколько виноватый. – Вы извините, но входить на территорию особого объекта с оружием запрещено. Идите за мной, командир Третьей роты уже ждет нас. Я молча кивнул. Окруженные пятью «людьми в черном», мы снова тронулись в путь. – Это конвой или почетный эскорт? – не преминул съязвить я. Капитан только тихо вздохнул. Проход за воротами продолжался еще сорок метров, а потом круто поворачивал под прямым углом. Там был новый лабиринт из заграждений с колючкой и новые ворота. Однако! Ребята основательно подготовились! Несмотря на сопровождающих, очередной проверки избежать не удалось, только теперь проверили и конвой. Каждому посветили в лицо фонариком. Н-да… чужие здесь не ходят! Наконец мы благополучно миновали все препоны, и передо мной открылся вид на комплекс строений АЭС. Основное здание было непривычно небольшим. Непривычно для меня, привыкшего к огромным постройкам современных ТЭЦ. А здесь какая-то халупа, размером с трехэтажный дом. И здесь прячется реактор? Охрана повела нас к боковому крыльцу. Здесь тоже маялся часовой, но он чрезмерной бдительности не проявил, просто кивнул, мол, проходите. Зашли. По хлипкой железной лестнице поднялись на второй этаж. Здесь начинался узкий коридорчик с рядом дверей по обеим сторонам. И стены и двери были крашены масляной краской. Насколько я сумел различить в тусклом свете двадцатипятиваттных лампочек (экономят энергию для прожекторов?): стены – бледно-салатного цвета, а двери – красно-коричневые, но торцевая дверь, которая и явилась конечным пунктом нашего путешествия, резко выделялась на общем фоне. Это была стальная дверь, сейфового типа, как в бомбоубежище. Окрашена она была в ядовито-оранжевый цвет. А в центре, под полуметровой кремальерой, красовался знак радиационного предупреждения. Это что же – нас прямо к реактору привели? Зачем? Вопрос разрешился очень быстро. Приметная дверь распахнулась, и коридор сразу заполнился характерным гулом электростанции. Через порог шагнул очередной черный стражник. Его отличала совершенно лысая голова, в складках кожи на лбу угадывался намек на… глаз. – Здорово, Тарасов! – поприветствовал трехглазый капитана. И тут же обрушился на наших конвоиров. – Вы что, мать вашу, охренели? Я же ясно сказал – вести ко мне! Имелось в виду – в мой кабинет! А вы их куда притащили, долбо…бы? – Так это, товарищ капитан… – невнятно забормотал старший конвоя. – Вы сказали – к вам, мы и решили вести их туда, где вы находитесь в данный момент… – Вот так всегда! – махнул рукой трехглазый капитан. – Ведите, олухи, к моему кабинету! Беда с ними, просто беда! Стражники, суетливо сталкиваясь локтями и прикладами автоматов, перестроились и торопливо зашагали в обратном направлении. Теперь мы поднялись на третий этаж и, войдя в похожий коридорчик (только в торце была голая стена), ввалились в первую дверь слева. Комнатка была маленькая, и я еще подумал, как мы тут все уместимся, но командир разрешил мои сомнения, жестом отпустив автоматчиков. Краем сознания я успел отметить, что отобранный у меня при входе «калашник» стражник повесил на крючок у двери. Там же оказался и подсумок с магазинами. Вот лопухи! Был бы я врагом – только руку протяни! – Ну, Тарасов, рассказывай, что сегодня в Городе произошло! Что с командиром? – с ходу взял быка за рога трехглазый, усаживаясь за обшарпанный казенный стол. Тарасов для начала взял свободный стул, придвинул его вплотную к столу, уселся, махнул мне рукой, чтобы я присоединялся, и только потом ответил: – Беда, Феофанов, и беда страшная! В Городе переворот! Всем заправляет полковник Тропинин! – Сука! – выдохнул Феофанов. – То-то они с полудня пытаются на объект пролезть! Ур-р-роды! – А командир наш, Петр Лексеич, погиб! – продолжил Тарасов. – Вот он! – капитан ткнул в меня пальцем, – был свидетелем! Блуждающий взгляд Феофанова остановился на мне, и я вдруг с ужасом увидел, как открывается его налобный глаз. Глазик был черно-матового цвета, без всякого намека на зрачок. Я думал, что уже ничему в этом городе не удивлюсь и не испугаюсь, но тут по телу побежали мурашки. – Вот как! – проскрипел Феофанов. – У нашего командира, оказывается, родственник есть! Похож, похож, но стержень не тот, совсем не тот! Хлипче, ко в последнее время закалился! Страшный глаз медленно закрылся, и капитан помотал головой, выходя из транса. У меня по спине тек холодный пот. – Вот как! – продублировал Феофанов уже нормальным голосом, глядя на меня нормальными глазами. – И кто же это? – Он тоже Макаров, – в некотором обалдении пояснил Тарасов. Видимо Володя видел сослуживца в таком состоянии впервые. – Внучатый племянник нашего командира. Зовут Алексеем. Алексей! Расскажите, пожалуйста, капитану Феофанову, что утром произошло в Управлении. Я кратко пересказал события длинного дня: мой визит в Управление, разговор Феофанов выслушал меня чрезвычайно внимательно, кивая в кульминационных местах. Тарасов тоже заслушался, ведь некоторые факты и он слышал впервые. Когда я закончил, Володя дополнил мою повесть докладом о том, что его и Первая роты были подняты по тревоге, взяли штурмом здание Управления, почти дошли до кабинета Тропинина, но затем к противнику подошло подкрепление – мальчишки-сканеры, и Черную стражу смяли. Очнулся он уже в камере. – Подводя итог, скажу – мы по уши в дерьме! – резюмировал Феофанов. – Какие будут предложения? – Вот с этим мы к тебе и шли! – немного оживился Тарасов. – Только, слышь, Коля, постарайся отнестись к нашему предложению спокойно! Алексей, говорите! Удивленный таким вступлением, Феофанов повернулся ко мне. На его лбу снова стал открываться третий глаз. Но, не дожидаясь окончания этого пугающего представления, я торопливо, сбиваясь и путаясь, стал излагать план «ядерного шантажа». Пожалуй, на Феофанова мое предложение произвело гораздо более сильное впечатление, чем не так давно на Тарасова. Сказывалось то, что он отвечал за сохранность объекта. Да и видимо, сам принцип «угрозы действием» с трудом пролагал себе дорогу в умах этих детей природы. Эх, вот что значит половину «прекрасного» двадцатого века просидеть вдали от цивилизации! Феофанов от избытка чувств даже вскочил и стал нервно прохаживаться вдоль стены. Когда он шел на меня, я видел, как его «чудо-глаз» то открывается, то закрывается. А когда капитан шел от меня, было заметно, как на его спине, где-то пониже лопаток шевелится что-то, у нормального человека отсутствующее. Однако, этих, гм… людей не зря поставили командовать ротами. Думать они умели куда быстрее своих подчиненных. Феофанов, впрочем, как и Тарасов, довольно быстро сообразил выгодность нашей позиции при переговорах с мятежниками. – Можно попробовать! – огласил приговор трехглазый, снова присаживаясь за стол. – Вот только… взрывчатки на объекте нет! – Как нет? – воскликнул Тарасов. Глаза его стремительно потухли. – Неужели наш план провалился? – А противник, в частности Тропинин, знает, что на станции нет взрывчатки? – уточнил я. – Нет, – призадумавшись на пару минут, ответил Феофанов. – Кажется, нет, не знает! – Ну и какая нам, на хрен, разница, есть здесь взрывчатка или нет? – спокойно сказал я, – Для нас главное, чтобы мятежники поверили, что взрывчатка есть, и мы, в случае провала переговоров, не задумываясь, пустим ее в ход! Про себя я подумал, что АЭС отлично взрываются и без всякой взрывчатки. Один Чернобыль чего стоит! Тут главное – умелые ручки приложить. Руки мои были… не совсем умелые. То есть, общие принципы работы и эксплуатации «атомок» мне в институте преподавали, но специализировался я на тепловых станциях. Собственно персонал АЭС учили на другом факультете. Пока два капитана обсуждали, как им вступить в переговоры и какие конкретно требования выдвинуть, я лихорадочно вспоминал все, что преподы Московского энергетического вдалбливали мне в голову. Так, скорее всего, реактор здесь так называемого «водо-водяного типа», то есть в качестве замедлителя и теплоносителя используется простая вода. По крайней мере, именно такой реактор заработал в Обнинске в году, этак, пятьдесят четвертом, если мне память не изменяет. Вроде бы именно эта станция считалась первой в мире промышленной АЭС. Как теперь выясняется – не первая она была. Хотя… Именно в ТОМ мире она была первой! Ладно, я отвлекся. Какая там схема у реакторов этого типа? Вроде бы так: тепло, выделяющееся в активной зоне реактора, отбирается водой-теплоносителем первого контура, которая прокачивается через реактор циркуляционным насосом. Нагретая вода из реактора поступает в теплообменник-парогенератор, где передает тепло, полученное в реакторе, воде второго контура. Вода второго контура испаряется в парогенераторе, и образующийся пар поступает в турбину. Все просто. И где тут можно силу приложить? Рвануть сам реактор? Есть же у них ручные гранаты? И что это даст? Цепная реакция? Вряд ли. Ну, будет выброс радиации. Довольно сильный выброс. Все живое умрет в радиусе двадцати-тридцати километров. Но по времени процесс будет долгий – несколько месяцев, а то и лет. И мучительный… А можно ли шантажировать местных угрозой облучения? Мне кажется, нет. Радиацией местных жителей особо не напугаешь – нет у них опыта человечества в отношении последствий применения ядерного оружия. Именно лучевой составляющей. Да и взрыв нескольких гранат вряд ли вообще сможет повредить реактор. Даже если он не корпусной, а канальный. Какая там защита может стоять? Метр-полтора бетона, с прослойкой песка. Нет, гранатами эту штуку не взять. Рвануть трубопроводы первого контура? А это мысль! Ведь что в них делает вода? Отбирает тепло, на то она и теплоноситель! А отбор тепла, по сути – охлаждение! Не будет его – начнется цепная реакция. И бум! Ага! Повеселев, я окликнул увлекшихся полемикой капитанов. – Эй, командиры! А гранаты на станции есть? – Ручные? – зачем-то уточнил Феофанов. Я кивнул, а он огорчил: – Нет, гранат нет. На стратегических складах пылятся несколько ящиков. Ну, не нашлось им здесь применения! С призраками мы по-другому воюем, а с людьми… С людьми мы в последний раз в восьмидесятом году воевали, да и то – энигматоры выпускают огненные шары помощнее гранат. Вот и не прижилось у нас как-то это оружие. – Хреново! – констатировал я и задумался. Капитаны некоторое время внимательно смотрели на меня, видимо, ожидая продолжения. Но, не дождавшись, продолжили обсуждение своих стратегических планов. И тут меня осенило! А зачем вообще взрывать трубопроводы? Что там вода делает? Отбирает тепло, охлаждает… циркулируя! А движение ей обеспечивают циркуляционные насосы! Останови их, и последствия будут аналогичны подрыву трубопровода! Но тут я немного остудил свой энтузиазм. А позволит ли защита отключить насосы? Ведь какая-никакая автоматика здесь должна стоять? И не сработает ли при отключении насосов A3? Насколько мне помнилось из вузовских лекций – на современных АЭС при авариях в системе охлаждения реактора, для исключения перегрева и нарушения герметичности оболочек ТВЭЛов, предусматривается быстрое (в течение несколько секунд) глушение ядерной реакции. И аварийная система расхолаживания имеет автономные источники питания. Есть ли такая система здесь? Надо пообщаться с персоналом, изучить щит управления и схему. А то я тут планы строю, хотя реактор АЭС вполне может оказаться другого типа. – Николай! – снова толкнул я Феофанова. – Скажи мне, я тут как, гость или пленник? – Ну… – Феофанов замялся, выжидающе глядя на Тарасова. Тот неопределенно качнул головой – мол, ты хозяин, тебе и карты в руки! – Придется проверить… С этими словами Феофанов вылез из-за стола и сделал шаг ко мне. На его лбу стал открываться черный глаз. |
||
|