"Бизнес-блюз" - читать интересную книгу автора (Новоселов Дмитрий)

Эпилог.

На моем рабочем столе в небольшой вазе, подделке под «Гусевской хрусталь», поселились гномы. Они тянут наружу мохнатые розовые ладони, то ли здороваются, то ли хотят выбраться. Это дочь нарвала в лесопарке подснежники, они стоят уже две недели, и совсем не вянут.

Дочь никогда раньше не дарила мне цветы. Точнее она вообще никогда раньше ничего мне не дарила. Даже в дошкольном возрасте, когда дети рисуют родителям на дни рождения корявые абстракции или клеят детсадовские аппликации, она после напоминания жены, добросовестно садилась за работу, начинала выводить цветочек, писала: «Папа поздра…», потом забывала, бросала, не успевала закончить в срок и стеснялась преподносить недоделки. Позже, класса со второго, жена, протягивая мне очередной одеколон или дежурную рубашку, всегда говорила: «Это от нас с Маринкой». На этом вопрос исчерпывался. Мне казалось, что все нормально. Так и должно быть.

Нынче я очень удивился, когда мое лупоглазое чадо нарисовалось на пороге моего кабинета с букетом в руках.

– Это тебе, папа.

– В честь чего?

– Просто так. Мы с классом ходили в лес.

– Цветы дарят женщинам.

– Ну и что. А я хочу тебе.

– Мама посоветовала?

– Мама не знает, – обиделась она.

«Наверное, сейчас что-нибудь попросит», – подумал я.

– Я пойду?

– Пока.

Она ушла.

«Сейчас вернется и что-нибудь попросит».

Она не вернулась. Я поставил цветы в вазу и смотрел на них минут сорок. Как бы это выразиться? То ли я был счастлив, то ли ошарашен. Короче, мне было радостно. Я даже не сказал ей спасибо, точнее, сказал, но позже, дома, вечером, перед сном.

Между прочим, эти цветы весьма кстати. Все эти две недели мы готовились к тому, чтобы торжественно отметить десятилетие фирмы, и они создавали праздничное настроение в моей коморке. Я практически не работал, готовил списки приглашенных, составлял меню, распределял премии. Дальтоник взял на себя культурную программу. Сегодня он, наконец, познакомит нас со своей девушкой.

Скоро обед, я сижу, смотрю на цветы и подвожу итоги двух ударных пятилеток. Особо хвастаться нечем, за эти годы нелепого предпринимательского труда я не заработал ни на личный самолет, ни на маломальскую яхту, ни, тем более, на футбольную команду. Мы с напарником не разработали известного бренда, не отличились на ниве благотворительности и меценатства и не оставили никакого следа в истории нашего славного города. Мы не участвовали в демонстрациях, не рисковали шкурами ради свободы России, не подписывали воззваний и не критиковали существующую власть. Наоборот, в переломные периоды истории переводили все свое имущество в доллары и ждали в сторонке, чем вся эта шняга закончится. Только полный идиот может поставить нашу жизнь кому-нибудь в пример, и уж, тем более что совсем невероятно, написать о нас книгу. Кому все это интересно?

С другой стороны, мы – два провинциальных паренька, без всякого блата, без влиятельных мам и пап, смогли пробиться в областном центре, создать на пустом месте некую систему, коммерческую организацию, которая сама себя кормит, создает рабочие места и приносит прибыль.

Можем ли мы собой гордиться? Не знаю. Чувство гордости за себя любимого обычно появляется в момент достижения поставленной цели. К сожалению человек так устроен, что как только очередная цель достигнута, на горизонте начинает маячить другая, еще более призрачная. Причем любая цель имеет вполне реальный денежный эквивалент. Все упирается в бабки. Или не все?

Не мешало бы мне со всем этим как-нибудь на досуге разобраться.

Вот открывается дверь и влетает Аркашка.

– Шеф, я заказал для тебя на вечер двенадцать бутылок безалкогольного пива.

– Ты хочешь, чтобы я обоссался?

– Вообще-то, когда ты пил, это была твоя норма.

– Это разные вещи, – я чешу затылок. – Впрочем, придет Шамрук. Нам как раз хватит.

– А что, Шамрук тоже?

– Тоже.

– Ух, ты.

Аркашка убегает, но тут же возвращается снова.

– Совсем забыл! Я нашел эту бабу! – орет он.

– Какую бабу?

– Доктора, психиатра, по фамилии Сенчилло. Помнишь, ты мне давал задание найти ее?

Дверь открыта настежь.

– Пожалуйста, не ори и закрой дверь. Где ты ее нашел?

– По объявлению в газете. Она, между прочим, никуда не пряталась, и не убегала. Просто сменила офис. Вышло постановление мэрии, запрещающее сдавать под коммерческие цели помещения социального назначения, больницы, школы, детсады. Вот ей и пришлось съехать.

Аркашка протягивает мне визитку.

– Она тебя помнит. «Зачем я ему»? – спрашивает. А я даже не знаю что ответить.

– Не твое дело.

– Шеф, ну скажи.

– Отстань.

– А она очень даже ничего. Ты того, что ли с ней?

– Нет, не того.

– А хочется?

– В том то и дело, что много чего хочется, да не можется. Эта стерва меня загипнотизировала. После ее сеанса мой член ни на кого кроме жены подниматься не хочет. Мне нужно чтобы она сняла код. Так хочется налево, что зубы сводит.

Аркашка пожимает плечами и уходит.

В дверях его чуть не сшибает Петровна.

– Сергей Леонидович! Это безобразие!

– Что случилось?

– В списках премированных нет декретников!

– Каких декретников?

– Женщин, которые сидят с детьми.

– Они сидят с детьми?

– Да.

– Не работают?

– Да.

– А с какого ляда мы им должны премии платить?

– Так ведь это – юбилейная премия. А не за работу. Все-таки десять лет!

– Мы им пособие платим?

– Платим.

– Больше, чем соцстрах?

– Больше.

– И продукты подкидываем. Так?

– Так.

– При чем тут премия?

– Так ведь: десять лет!

– Вот послушай. Там есть одна такая, Смирнова. Знаешь?

– Знаю.

– Я ее увольнять собирался. Готовил статью. А она – в декрет. Черт знает от кого! Мы ей выплатили?

– Выплатили. Но, соцстрах возместил.

– Ну и что. Я ее если увижу – ухо откушу, столько она мне нервов попортила. А ты говоришь – премия.

– Так ведь – десять лет.

– Хорошо. Всем декретникам премию за твой счет.

– Почему за мой?

– А почему за мой?

– Не за ваш, а за счет фирмы.

– А фирма-то чья? Моя! Моя и Чебоксарова!!! Петровна, забудь про распределения. Мы не бюджетники. Мы частная контора. Петровна уходит, поджав губы.

Она хороший бухгалтер. И очень хороший человек только растленный групповым извращенным социализмом.

Насладиться одиночеством мне удается не более пяти минут. В дверную щель просовывается голова нашего нового заведующего складом, которого мы приняли вместо Кирилла. Мы долго отбирали кандидатуры и остановились на этом парне, потому что за него поручилась двоюродная сестра Петровны, чьим зятем он и является. Он таджик, или киргиз, а может даже узбек. Я уже не помню.

– Можно? – застенчиво спрашивает новый завсклад.

– Секунду. Позови Ларису.

Голова кладовщика исчезает, появляется Лариса.

– Закрой дверь и подойди.

– Как его зовут? – шепчу я ей на ушко.

– Кого?

– Кладовщика.

– Дебильнур

– Дебильнур?

– Да.

– Дебильнур, Дебильнур. Все время забываю. Неудобно. Пусть зайдет.

Заходит Дебильнур, на нем пожилой костюм и красный галстук. Наверное, уже прибыл на праздник. Я смотрю на часы. Все верно. Скоро начнем.

– Сергей Леонидович, – начинает он, переминаясь с ноги на ногу, – у меня к вам нет никакого дела. Просто я хочу сказать… Извините, я волнуюсь.

Я не перебиваю его, даю возможность поволноваться. Пауза затягивается. Наконец, собравшись с мыслями, он продолжает:

– Вы знаете, когда я сюда приехал… У меня жена русская…

Говорит он почти без акцента, но с трудом. Лоб изрешетили глубокие морщины. Вроде поймал мысль. Открывает рот. В это время дверь распахивается настежь, стукаясь ручкой о стену. Врывается Лариса. У нее глаза квадратные, в уголках рта пена.

– Губернатор на проводе!!! – истерично орет она.

Дебильнур пугается, я тоже.

– Губернатор?

– Да, приемная. Просят соединить с вами.

– Ну, так соединяй.

Лариса уходит, перепуганный кладовщик тоже. Они закрывают дверь.

Звонит телефон. Я поднимаю трубку, медленно и осторожно, как снимают крышку с кипящей кастрюли. Я наслаждаюсь моментом.

– Сергей Леонидович? – спрашивает женский голос.

– Да.

– Соединяю с губернатором, – в ее голосе чудятся знакомые нотки.

Играет музыка. Потом щелчок, потом мужской голос:

– Алло.

– Привет, Макарыч!! – ору я.

– Салют, сосед.

– Как здоровье?

– Здоровье в порядке, спасибо зарядке.

Я не разговаривал с Макарычем с февраля месяца, с того самого момента, когда он неожиданно для всех выдвинул свою кандидатуру на выборах и исчез из дома.

– Поздравляю тебя с избранием, – искренне говорю я.

– А что ж ты сам не позвонил?

– Я звонил раз сто, но разве через твоих московских горилл пробьешься? А дома тебя нет.

– Да, охрана у меня серьезная. Неудобств масса.

– Слушай, а эта твоя секретарша, та девушка, о которой я думаю?

– Да.

– То-то голос знакомый. А чего ж она так официально со мной?

– В приемной люди.

Повисает пауза. Я не знаю, что еще сказать.

– А у нас сегодня с Дальтоником юбилей – десять лет фирме.

– Поздравляю. Только твой друг мне не нравится.

– Приезжай. Посидим.

– У меня регламент. Теперь мой визит немалых денег стоит, я уж не говорю про подпись. Шучу, конечно.

– Извините.

– Попробую заскочить минут на двадцать.

– Будем ждать.

– А ведь ты меня обманул.

– Когда? – пугаюсь я.

– Подсунул не тот диск.

– Каюсь.

– Спасибо тебе за это. Был такой момент, когда Москва колебалась, кого поддержать: старого кадра, или стоящих за мной людей. Сам понимаешь, у противников денег – то побольше, чувствуем, что начинаем проигрывать. А тут как раз в прессе и в интернете начался скандал о закулисных махинациях Пичугина и руководства области, мы вытащили его на телевидение, а дальше дело техники. Я сразу понял, что это твоя работа.

– До сих пор не возьму в толк, как ты решился?

– Ребята из Москвы продвинули. Неожиданно все получилось. Как-нибудь в общих чертах расскажу. В деталях не имею права.

– Ну, ты его посадишь?

– Вряд ли.

– Он же урод.

– Согласен. Но, я обещал. Одним из условий было то, что его никто не тронет. Да и потом, его нет в области, уже свалил.

– Плохо.

– Знаешь, я теперь немного жалею, что ввязался во все это. Раньше Макар водку лакал, а ныне Макар в воеводы попал. Политика говно, – он отвлекся от меня и кому-то что-то сказал. Потом опять вернулся. – Рад был слышать.

– Спасибо за звонок.

– Пока.

Я кладу трубку.

Минут через пять после стука в дверь заходит Лариса.

– Ну, как? – спрашивает она.

– В плане?

– Все нормально?

– Все отлично. Возможно, нас заедет поздравить губернатор.

С дикими воплями Лариса бросается по лестнице делиться этой сногсшибательной новостью со своими товарками. Опять звонок. Это Полупан.

– Сколько лет, сколько зим! – радуюсь я. – А мы тебя совсем заждались. Тут в сейфе для тебя один конвертик завалялся.

– Какой конвертик?

– Помощь милиции.

– Да брось ты. Это я по пьяни. Не надо мне ничего.

– Хочешь сказать, что ты честный мент?

– Да. Только я этого стыжусь. Ты пожалуйста никому не говори. Не правильно поймут.

Я смотрю в окно и вижу, что Дальтоник уже приехал, его сверкающий «мерседес» припаркован под фонарем. Пора идти в зал. Почему-то задерживается жена. Я приглашаю Полупана на банкет, поправляю костюм подхожу к зеркалу, придирчиво рассматриваю свою помолодевшую за последнее время физиономию. Из носа выбился длинный черный волос. Непорядок. Как-то мы его с моим парикмахером проглядели. Я засовываю его, как можно глубже. Благо у меня тонкие пальцы. Вроде бы теперь все в норме. Я отхожу от зеркала, потом возвращаюсь и принимаюсь вытаскивать волос обратно. На это занятие времени уходит гораздо больше. Чувствуя неминуемую кончину, волос прячется, теряясь в слизистой. Наконец подлец пойман. Я цепляю его ногтями и с силой вырываю. Боль жуткая. Из глаз текут слезы. Впопыхах я ухватил целый пучок.

Со слезами на глазах и перекошенным от боли лицом выхожу в приемную. На стуле сидит завсклад. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но, увидев мою гримасу, видимо решает, что я не в настроении, встает и уходит.

На лестнице мне встречается Снегурочка. Та самая, с Нового Года. Без нее теперь не проходит ни одна наша корпоративная вечеринка. Коллектив ее очень любит и жалеет. Она и ведущая, и тамада, и заводила. Снегурочка сегодня в строгом темном костюме, который вполне соответствует важности момента. Правда, на ногах – кеды. Она рада меня видеть, и дает понять это, улыбаясь во всю ширь, так что мне становятся видны ее загорелые гланды. Один из передних зубов в ее необъятной пасти отсутствует. Наверное, у этой престарелой травести нет денег на ортопеда, а может она не вставляет его, специально, готовясь к какой-нибудь новой для себя роли, Бабы Яги, например.

Я спускаюсь в зал. В последнее время после открытия нескольких гипермаркетов, в нашем магазине дела шли совсем плохо. Мы не стали дожидаться полного краха и в срочном порядке переоборудовали его под ресторан. Сегодня мы испытаем на себе его кулинарные возможности, а завтра должно состояться официальное открытие. Мне жаль тех огромных денег, которые мы потратили на рекламу этого события. Правда, Дальтоник настроен оптимистически. Он утверждает, что мы отобьем капусту в течение одной недели.

А вот и он – легок на помине. Рядом девушка юркая и очкастая. Я останавливаюсь в дверях и изучаю новую пассию моего партнера. Она моложе нас лет на пятнадцать. Чувствуется наличие интеллекта и темперамента.

Меня замечает кто-то из гостей, все оборачиваются. Я начинаю здороваться с приглашенными, потом занимаю отведенное мне место. Справа садится Чебоксаров, слева пустой стул. Я не собираюсь звонить жене. Только нервы тратить. Она любит опаздывать и обращать на себя внимание. Чебоксаров знакомит меня со своей дамой. Та застенчиво опускает глаза долу и лупает ими на скатерть через толстые линзы. Она красива.

Постепенно веселье начинается. Что-то орет Шамрук с другого конца стола, разбивается тарелка, мелькает Аркашка, оставляя за собой шлейф дорогого французского одеколона. Прибывает глава районной администрации со свитой. Естественно без подарков. Они вяло жмут наши с Дальтоником натруженные руки и говорят какие-то слова, хищно поглядывая на уставленный яствами стол. Все. Можно начинать. Если не считать стул рядом со мной, свободных мест нет. Народу битком.

Торжественную часть открывает Петровна. Она это любит. Вначале радетельница за всеобщее благополучие хвалит нас, своих директоров, потом произносит панегирики в адрес районного руководства и, наконец, сообщает, что и весь коллектив в общем-то неплох. После вступительного слова, она зачитывает приказы, вручает конверты и грамоты.

Под бравурную музыку влетает беззубая Снегурочка. Кружась в лихом танце она умудряется произносить какие-то красивые слова и полностью завладевает вниманием аудитории.

Колька наклоняет голову и шепчет в ухо:

– Сильно заметно?

– Что?

– Разница.

– Какая?

– В возрасте.

Наконец я понимаю о чем речь. Я даже знаю, какой ответ ему хочется услышать.

– Ну, за ее папашу ты не сканаешь. Слишком юн. А вот за молодого, только что из института, учителя литературы, соблазнившего отличницу, вполне возможно.

Дальтоник злится. Морда наливается кровью.

– Шучу, шучу, – успокаиваю его я. – Классная деваха, – шепчу как можно тише и поднимаю вверх большой палец правой руки.

Колька сияет. Честное слово, как ребенок!

Во время краткой речи, которую произносит глава администрации, в моем кармане предательски звонит телефон. Я быстро переключаю его на бесшумный режим и, опустив руку под стол, мельком смотрю на дисплей. Звонок из дома.

После начальства нас начинают поздравлять друзья и партнеры. Шамрук дарит картину метр на два, на которой изображены два обнаженных тела в полете, и смахивает скупую слезу во время торжественного тоста. Наконец распорядительница бала объявляет перекур.

Я закуриваю на ходу и поднимаюсь к себе, чтобы позвонить домой.

– Что случилось? – спрашиваю я жену.

– Мне не здоровится.

– Простыла?

– Нет, какое-то недомогание.

– Ты не придешь что ли?

– Зачем я вам буду портить праздник своим кислым видом.

– Ну не знаю, если полегчает, подъезжай. Я пошлю за тобой машину. Тебя тут все ждут.

В это время открывается дверь и в нее опять просовывается голова заведующего складом. Я машу ему рукой, чтобы он вошел.

– Вряд ли я приеду, – говорит жена.

– Хорошо, я до конца задерживаться не буду. Принесу чего-нибудь. Посидим вместе. Пока.

Кладовщик заходит и скромно садится на один из стульев. Лицо у него в розовых пятнах. Он видимо слегка выпил.

– Постой, – говорит Ольга. – Я беременна.

Последнее слово – это просто звуки. Бессмысленные. Интересно, что они означают?

– Ты что, оглох? Я говорю, что беременна.

– Откуда ты знаешь? – задаю идиотский вопрос.

Жена раздраженно смеется.

– Я имею ввиду, это точно?

– Я, между прочим, врач.

Я закрываю трубку рукой, извиняюсь перед парнем и прошу, чтобы он вышел.

Он не расстраивается и не обижается, просто встает и уходит.

– Что будем делать? – одновременно спрашиваем мы друг у друга.

– Не знаю, – опять синхронно говорим мы.

В который раз дверь нараспашку. Забегает Лариса в полуобморочном состоянии. Проходной двор какой-то.

– Губернатор приехал! – кричит она.

– Ты, почему без стука? – злюсь я.

– Так ведь губернатор приехал!!!

– Мне похер, – говорю я. – Мне некогда.

Лариса открывает и закрывает рот, но звуков нет. Глаза могут выпасть на паркет.

– Иди, иди, давай. Встречай гостей. Заодно подумай, – советует жена и прерывает связь.

Сбивая с ног кладовщика, мы с Ларисой спускаемся в зал. Там царит полный хаос. Глава районной администрации со свитой находятся в состоянии шока. Макарыч тщетно старается пробиться к столу через плотное кольцо окруживших его гостей. Чебоксаров снисходительно улыбается и пыжится перед своей девушкой. Все торчат от нашей крутизны.

Следом за губернатором протискивается плотный мужчина лет пятидесяти. Он потеет, вытирает пот со лба и таращит глаза. Его лицо кажется мне знакомым.

– Хочу представить вам будущего председателя правительства области, – указывает на него Макарыч. Это крепкий хозяйственник, как говорится, отличный семьянин, бывший директор областных электросетей. Его кадидатура уже утверждена, – Макарыч загадочно поднимает вверх указательный палец.

Крепкий хозяйственник пожимает нам с Дальтоником руки. Мы с товарищем смотрим друг на друга и едва сдерживаем смех. Это тот самый порно-герой из видеоролика. Вот почему его портрет кого-то нам напоминал. Колька подмигивает мне. Наивный, он до сих пор не знает, что я сохранил все записи.

Будущее сверкает перед глазами алмазными россыпями.

Единственный свободный стул рядом со мной. Туда мы и помещаем нашего дорогого гостя. Будущий председатель правительства остается стоять. Пусть привыкает. Макарыч, как и положено боевому генералу, сразу берет быка за рога, он встает, выдает на гора пару пословиц и поговорок, острит и обязательно касается будущего России. Все дружно хлопают.

Потом губернатор ставит нас всем в пример, как настоящих предпринимателей, честных и работящих и советует всем на нас равняться. Я точно знаю, что с этого дня буду открывать дверь районного начальства не иначе как размашистым пинком, а, может даже, буду приглашать их всех к себе на прием.

Минут через двадцать губернатор уходит. Я провожаю его до крыльца, вместе со мной выскакивают на улицу Лариса и Вероника. Они поправили одежду и теперь все что нужно у них выступает наружу именно так, как надо. Они обе что-то бормочут и пытаются попасться генералу на глаза. Бесполезно это все. Я-то точно знаю, что сердце вояки занято.

– Послушай, – в пол голоса говорит мне Макарыч, когда мы останавливаемся в двух шагах от машины. – В области полно нефти. Мне бы найти пару толковых ребят, чтобы ей по уму распоряжаться. Хотя бы в пределах госзаказа. У тебя нет подходящих кандидатур?

– Мы справимся, – нагло говорю я.

– Я так и знал.

– Все-таки непривычно, ты и губернатор!

– А знаешь, – он ставит ногу на порог автомобиля. – Скоро губернаторов будет назначать президент. Это уже точно известно, ждут только повода. Захотят, назначат, захотят, снимут. Все эти выборы итак – фикция. Вообще, посмотри вокруг! Одна эпоха заканчивается, и начинается совсем другое время. И что оно нам принесет, никто не знает.

Он садится в машину и хлопает дверью.

Я смеюсь. Все-таки Макарыч неисправим. Любит приврать. Где это видано, чтобы губернаторов назначали?! Они не посмеют.

После того как джип уехал, и пыль осела, я не тороплюсь внутрь. Я набираю домашний номер.

– Так тебя тошнит что ли? – интересуюсь я у жены.

– Это бывает позже.

– А что тогда?

– Нервы, наверное.

– Теперь тебе нужно беречь себя.

– Ты уже что-то решил?

– Да.

– А не староваты ли мы?

– На западе все так рожают.

– Так то на западе.

– И тебя отправим на запад. Тем более что ты – врач.

– Не знаю.

– Хочешь, я сейчас приеду?

– Не надо. Побудь с гостями.

– Я недолго.

Разговор окончен. Я засовываю в рот сигарету и шарю по карманам в поисках зажигалки. Вместе с зажигалкой извлекаю на свет визитную карточку доктора Сенчилло. Секунд пять я думаю, потом подхожу к урне и бросаю ее в мусор.

На крыльце стоят Вероника и Лариса, они курят и возбужденно обсуждают недавние события.

Я вижу через стеклянную дверь, как в мою сторону направляется настырный кладовщик.

– Девочки, быстренько, я опять забыл, как его зовут?

– Дебильнур, – говорит Лариса.

– Да, Дебильнур, – подтверждает Вероника.

Парень подходит ко мне, и мы отходим в сторонку.

– Дорогой Сергей Леонидович, – говорит он пьяным голосом. – Я ведь эмигрант. А вы меня пригрели.

– Беженец, что ли?

– Да, да, беженец.

– А откуда ты бежал?

– Из Киргизии.

– Ты киргиз?

– Нет, я – казах. А жена у меня – русская. Там такой национализм. Казахов ненавидят ужасно. И русских тоже. Сейчас везде национализм.

– Наверное, – говорю я, потому что мне нужно что-то сказать.

– Я столько натерпелся. Столько унижений. Меня везде обманывали. А вы меня взяли на работу. Деньги честно платите, полковник Спарыкин помог прописку сделать. Спасибо вам.

– Не за что.

– Я в вашем городе счастлив теперь. И я все буду делать как надо. Если надо для работы, то умру.

– Умирать не надо.

– Я когда сюда только приехал, на меня напали двое. Ночью. Шел по улице, выскочили из кустов, приставили ружье к виску и хотели застрелить. Националисты. Думали, что я – вьетнамец. Только им было все равно. Я кое-как убежал под пулями. Я думал, что тут как везде, хотел уехать в Казахстан, но жена не захотела. А потом встретил вас. Спасибо вам.

«Вот так крендель», – думаю я и повнимательней присматриваюсь к казаху.

– Я сколько лет уже скитаюсь, впервые встречаю такой хороший коллектив. И начальство такое замечательное.

Он видимо изрядно выпимш. Вот-вот расплачется.

– Сергей Леонидович, вы – самый хороший в мире человек!

– Спасибо, Дебильнур.

– Это вам спасибо! Я так рад, что с вами знаком. Мои дети уже вас боготворят, – он пытается встать передо мной на колени.

Я с трудом удерживаю его, обнимаю за плечи и веду в зал.

Там вовсю играет музыка.