"Бизнес-блюз" - читать интересную книгу автора (Новоселов Дмитрий)

8.

Мелодия лилась откуда-то справа. Это была песенка АББы «Money, money». Причем звучал только припев и то не до конца. Проиграет несколько секунд и начинается снова. Мне нравится АББА. Около минуты я наслаждался, потом вспомнил, что вчера Аркашка, по моей просьбе, скачал мне на телефон новый полифонический сигнал. Я нашарил трубку.

– Здравствуйте, это отец Кирилла.

На часах – шесть тридцать.

– Здравствуйте.

– Я хочу перед вами извиниться. Сегодня в восемь у нас с вами встретиться не получится.

– Почему?

– Моя жена не согласна. В смысле – вторая. Чтобы продать машину нужно согласие жены, так она ни в какую. Мне, говорит, наплевать на твоего наркомана. У нас две дочери.

Спросонья я не сразу понял о чем речь. Когда мужик повторил свою беду еще раз, я подумал, что его нынешней жене не откажешь в логике.

– Тогда мы его посадим, – сказал я как можно тверже.

– Погодите, я сегодня в течение дня что-нибудь придумаю.

– Даю вам сутки.

День опять начался с плохой новости. Я уже понемногу к этому привыкаю. Само собой вспомнились вчерашние подозрения на счет жены и партнера. Опять захотелось выпить. Так рано желание выпить просыпается во мне только с глубочайшего похмелья. Или от тоски.

Мои женщины все еще находились в плену своих девичьих снов. Я умылся, достал с полки четыре фотоальбома на триста фотографий каждый и заперся в гостевом туалете. Предстояла встреча с Апрельцевым, нужно было отдать ему снимок жены, по которому он мог бы легко ее узнать. Я сел на унитаз и принялся рассматривать эпизоды нашей совместной жизни. Главной фотомоделью в нашем портфолио была Маринка. Вот она около пирамиды, вот на берегу реки с окуньком, вот на табурете читает стихотворение Маршака. Удивительно, но жена на снимках встречалась редко и неказисто. Я изрядно намучился, прежде чем нашел достойную фотографию. Причем, что интересно, запечатлена она на ней была рядом с Чебоксаровым. Вначале я хотел «Дальтоника» отрезать, но потом решил, что, наверное, наоборот, так оно даже правильней будет.

Я спрятал фотографию в карман, положил альбомы обратно на полку, глотнул кофе и, как нашкодивший школьник, свалил из дома до звонка будильника.

– Привет, – сказал генерал.

Я уже прошел мимо его двери и поэтому голос раздался за спиной. Скрипа открываемой двери я не слышал.

– Здорово.

Его облик кардинально преобразился. Голубые порочные трусы в обтяг фирмы “Dim”, красная шелковая майка. Я даже вздрогнул.

– Как дела?

– Средне.

– На фирме развитие есть?

– Приостановилось.

– Это плохо. Что не растет, то умирает.

– Тем не менее, я с оптимизмом смотрю в будущее, – я пока еще ни в чем плохом себе не.

– Веришь в светлое будущее?

– Пытаюсь.

– Светлое будущее чаще всего становится темным прошлым. Со временем.

– Что же делать?

– Живи настоящим.

Я не был согласен с Макарычем, но вслух ничего не сказал.

– А событие еще не случилось? – спросил генерал. – После которого все меняется?

– Пока нет. А у тебя?

– Кое-что изменилось, – он выразительно указал рукой на свои трусы. – Жду дальнейших проявлений.

Возможно, он надеялся на то, что я похвалю его внешний вид. Но мне не хотелось рассыпаться в комплиментах. Я подошел к соседу, зачем-то пожал ему руку, погладил Пулю, которая при этом так и не оторвала языка от своей промежности, и спустился в гараж.

По небу плыли рыбы и корабли, над землей летели машины. Все вокруг двигалось. Мне тоже нужно было двигаться. В наше время останавливаться боязно, можно куда-нибудь не успеть.

В офисе я объявился самым первым, даже разбудил охранника. На моем столе лежал лист бумаги, на котором аккуратным Колькиным подчерком было написано: «Выписка из газеты «Из рук в руки»». Выписка содержала пять пунктов, каждый из которых состоял из технических характеристик помещения, его месторасположения и стоимости. Я изучил все пять. На самом деле нам подходил всего один вариант, в самом центре, в недавно построенном доме, площадью сто пятьдесят квадратов. Стоило это помещение довольно дешево – три миллиона, но продавалось срочно, и аванс в размере пятисот тысяч нужно было вносить немедленно, до Нового Года. Конечно, складских маловато, но основную массу бумаги и товара можно держать в ангаре и подвозить по мере надобности. А в остальном – лучше не придумаешь. Только где взять деньги?

С другой стороны, если моя жена имеет отношения с моим напарником, то встанет вопрос о разделе всего бизнеса и тогда задача приобретения помещения может отпасть сама собой. На эту тему мне думать не хотелось. Просто было страшно, но, как чаще всего бывает, именно эти темные мысли и не выходили в данный момент из головы.

Чтобы сменить тему, я взял чистый лист бумаги и стал писать список людей, которым я должен купить подарки к Новому Году. Первой в моем списке появилась дочь. Раньше, для того, чтобы узнать, что она хочет получить к Новому Году, мы заставляли ее писать письмо Деду Морозу, потом делали вид, что отправляем и покупали подарки, которые предусмотрительно отдавали в мешок вызванным артистам.

Второй я написал жену. Здесь думать долго не пришлось. Я знал, какие она любит духи и уже проверил, что они у нее заканчиваются. Чебоксарову я назло всему решил подарить пару трусов. Причем – стрингеров. Если у них что-то есть с моей супругой, пусть поломают голову. Шамруку – «мерседесовский» брелок. Нужно поискать фирменный. Пришлось задуматься на счет Макарыча. Если знакомство с Беллой Тейтельбаум можно считать подарком, то вроде я ему уже ничего не должен, но, с другой стороны, сутенерство – уголовно наказуемое деяние. Подарю ему книгу. Историческую или политическую или с мыслями замечательных людей. После генерала оставались только мама с папой в Ноябрьске, которым я уже отправил посылочку, и разные двоюродные. Не так уж и много народу.

Кроме родни и друзей, были еще всякие нужные люди, которых курировал я. Вообще-то все начальство ублажал Чебоксаров, но и у меня были связи, про которые в Новый Год забывать никак нельзя. Над этим списком я бился минут двадцать, мне понадобилась записная книжка.

Крупных поставщиков и потребителей мы обычно поздравляли по факсу или через интернет. Этим занимался Аркашка.

Самой большой нашей головной болью было то, что у нас до сих пор не имелось своего человека в команде губернатора. А тот уже давно набрал силу и положил область в карман. Любой предприниматель не пожалеет никаких денег для того чтобы попасть в обойму, хотя бы приоткрыть дверь, хотя бы услышать звуки музыки, раздающиеся с их праздника жизни. Нам пока не удалось выйти на этот уровень, но мы не теряли надежды.

В конторе стали появляться люди. Захлопали двери, заскрипели половицы. В дверной проем заглянула Лариса.

– Здравствуйте, – сказала она. – А я смотрю, свет горит. Даже испугалась.

Потом позвонил и зашел Аркашка.

– Мне нужно сегодня дать подтверждение Деду Морозу. Все так же?

– Да, тридцать первого, шесть часов.

Сразу после Аркашки зашла Петровна.

– Мы будем, в конце концов, премию давать или нет?

– Наверное, будем. Я не знаю. Сейчас не до этого.

– А когда до этого? Народ ропщет.

– Кто именно?

– Все.

– Пусть придут представители народа.

Петровна схватилась за сердце и ушла.

Позвонил охранник.

– Тут к вам какой-то программист просится. А вы меня за того наругали. Что делать?

Я велел пропустить и подумал о том, что вот оно, началось. Если это какой диверсант, то нужно брать его тепленьким, незаметно позвонив Полупану.

Компьютерщиком оказался Федя из УВД.

– Я решил, что толку зря звонить, взял и пришел, пока время есть, – не вполне логично заявил он. – Мне нужно познакомиться с писюками, вникнуть в настройки сети а только потом приступить к изменению конфигурации программы.

– Я предупрежу всех, чтобы давали тебе доступ к машинам по первому требованию.

– Учтите, что мне придется работать по ночам. Сегодня – исключение, а так я все время занят.

– Ничего страшного. Это здание на охрану не сдается, тут всегда дежурит вахта.

– С чего начнем?

Я отвел Федю в кабинет к Чебоксарову, а на обратном пути дал Ларисе необходимые распоряжения о нем.

Откуда-то с улицы пришел слух о том, что привезли пихты. Я спустился во двор, где Аркашка вручил мне самую пушистую. Откинув заднее сиденье, я засунул дерево в машину. Руки испачкались смолой и стали пахнуть праздником.

Елки разошлись на ура. Петровна зачем-то взяла себе три.

– Хочу подарить Макарычу книгу, – сказал я Аркашке. – Посоветуй, какую?

– «Путин и КГБ», – не задумываясь ответил тот.

– Почему?

– У меня их три. – В штабе подарили.

– Каком штабе?

– Предвыборном. «Единой России».

– Не знал, что ты активен не только в оплодотворении коллег по работе, но и политически.

– А вдруг, когда-нибудь стану депутатом.

Я подумал, что это вполне возможно.

– Хорошо, тащи свою книгу.

Незаметно наступило время Апрельцева.

– Я сижу «У дедушки», что тебе заказать? – поинтересовался он.

– То же, что и себе. Только без спиртного.

– Давай, ехай, – он уже чем-то чавкал.

Переступив порог заведения, я подумал о том, что надо менять кабак. Черт с ними, со скидками. Все надоело.

На столе перед Апрельцевым не было свободного места от тарелок. Я очень засомневался, что мы вдвоем сможем, все это съесть, но про себя решил, что отступать не буду, тем более что платить все равно мне.

– Ну, что там у тебя? – осведомился частный сыщик.

Я протянул ему фотографию.

– Что за люди? А, вот этого знаю. Чебоксаров. Так ведь?

– Да.

– За ним, что ли следить?

– И за ним тоже.

– Отлично! Подсираешь партнера? А баба кто?

– Моя жена.

– Отлично!

– Ты в кого такой оптимист?

– Говорят, в дедушку по материнской линии, его расстреляли совсем молодым. На предмет чего будем работать объекты? По поводу встреч в рабочее время?

– Нет, они встречаются почти каждый день и вполне легально. Будем выявлять близость.

– Что будет отчетом? Фотографии, видео?

– Пока не знаю. Решим по ходу. Для начала распиши весь день поминутно.

– Основной объект дама?

– Да.

– Отлично. Только имей ввиду, мои услуги дорого стоят.

– К примеру?

– Сто баксов в час.

Я чуть не подавился куском курицы.

– Ты что, дурак?

– Нормальные расценки.

– Штука рублей.

– Согласен, – он живо протянул руку.

– В день.

– Не. Ты что, издеваешься?

– Тогда до свидания. Давай фотку.

– Хорошо, только прибавь накладные расходы, – охотно согласился он.

– Что в них входит?

– Бензин, подкуп персонала, еда и прочее.

Я подумал, что если он каждый день будет завтракать, обедать и ужинать, как сейчас, то получится даже больше основной платы.

– Но не более пятисот рублей в день, – предложил я.

– Годится, – он опять протянул мне руку.

Можно быть уверенным, что ему вполне хватит фантазии, чтобы эти пятьсот рублей сверх тысячи предъявлять мне каждый день.

Апрельцев стал задавать мне всякие вопросы, причем интимные. Я не был готов к этому и большинство из них игнорировал. Я продиктовал ему номер «десятки», на которой ездила жена, нарисовал схему маршрута, а вот с адресом больницы, в которой она работала, вышла заминка. Я его не помнил. Пришлось тоже объяснять на пальцах.

Между прочим, я ел абсолютно столько же, сколько мой собеседник. Не отставал ни на кроху. Единственное, что пропустил – пиво и вино, зато наверстал двумя стаканами сока. Под конец мне стало плохо, пуговица на брюках могла лопнуть в любую секунду. Я не представлял, как можно двигаться после такого перекусона. Этого прожору нужно свести с Чебоксаровым и устроить соревнования. Любопытное будет зрелище. У них совершенно равные шансы на победу.

– Когда приступишь?

– Прямо сейчас, как только получу аванс.

– Сколько?

– Тысяч десять.

– Вот тебе трояк на два дня, дальше будет видно. Я думаю, что все можно выяснить дней за пять, а может и меньше.

– Щедрость не является отличительной чертой твоего характера.

Мы пожали друг другу руки на прощание, но встать со стула я смог только со второй попытки. Для того чтобы переварить такое непомерное количество пищи кровь отлила не только от головы, но и от конечностей. Пока я двигал свое тело от крыльца ресторана до машины, телефон позвонил три раза.

– Я еду в офис, – сказал Дальтоник. – Ты где?

– Пытаюсь двигаться в том же направлении.

– Хорошо, нужно пообщаться.

Через секунду Лариса сообщила, что нас дожидаются московские представители страховой компании. Сразу за ней дал о себе знать Полупан:

– Тебе знакома фамилия Лобиков?

– Нет.

– Ладно.

– Что опять кто-нибудь сгорел?

– Да, петарда и алкоголь.

– Я считаю, что ты сейчас занимаешься глупостями.

– Я ищу связи, совпадения и повторы. Может выстрелить.

Я не стал посвящать его в свои подозрения относительно сексуальной распущенности своей жены. Тем более что в этом нет ничего странного.

Меня бросило в пот. Может быть, потеплело на улице и печка чересчур топила, а, скорее всего, это была моя собственная реакция на звонки. Чебоксаров не сказал, что все нормально. Он мог бы сказать: «Еду из «Госкомимущества», все в кайф, давай обсудим»! Он так не сказал, значит там полная лажа. В приемной сидят Московские страхователи, они уже вынесли вердикт и мне почему-то казалось, что он не в нашу пользу. И еще этот Полупан со своими пожарами! И так у меня от одной мысли об огне крыша едет.

На светофоре пришлось резко затормозить. Отвлекся. Никого не задел, но пихта на заднем сиденье сдвинулась с места и поцарапала кожаное сидение.

Мы с Колькой подъехали к офису одновременно. Я успел на лестнице спросить его:

– Ну, что там? Лажа?

– Полная. Я вызвал Спарыкина. Он обещал через час подъехать. Нужно принимать решение.

Я так и знал. Значит со страховкой тоже выйдет облом.

– Давай вместе пообщаемся с москвичами, – попросил я партнера.

– Ты ведь обещал, что сам будешь вести дела по страховке.

– Пожалуйста, – жалобно промычал я.

Чебоксаров посмотрел на меня осуждающе, как будто я пукнул при людях.

– Говорить будешь ты, – уточнил он.

– Конечно, – я бы подтвердил что угодно.

В приемной сидели два мужика. Одного из них я знал, у него была фамилия Егоров, он был местным представителем компании. Второй мужчина выглядел более представительно – широкие плечи, колющие глаза и дорогой костюм. Наверное, когда-то он служил в силовых структурах.

Мы все прошли в кабинет к Чебоксарову. Лариса принесла чай. Тут у меня случился провал. Я перестал понимать некоторые слова, и даже звуки. Я ощущал, что происходит, впитывал картинку, но смысла разговора не улавливал. Тупо кивал головой и улыбался. Колька строил мне рожи и подавал отчаянные знаки, но я молчал и продолжал находиться в сомнамбулическом состоянии, неотрывно смотрел на москвича понимая, что ничего у нас не выйдет.

Гости разложили на столе какие-то бумаги. Они что-то объясняли Дальтонику, тот говорил и всячески пытался вывести меня из ступора. Наконец я начал понимать некоторые предложения, но, услышав загадочные и пугающие слова: «испытательная пожарная лаборатория», опять впал в транс. Так прошло минут пять. Егоров встал и куда-то ушел.

– По бумагам у вас все сходится и все правильно, – сказал москвич. После этих слов я включился и опять все начал понимать. – По документам в момент пожара на вашем складе находилось товарно-материальных ценностей на один миллион восемьсот тысяч рублей. По входящим ценам. В результате пожара все эти ценности сгорели. Я хочу донести до вас пару моментов. Несмотря на то, что склад застрахован у вас на три миллиона, я прошу, чтобы вы отбросили мысль об этой сумме. Возмещать мы будем – если будем – только реальные убытки. Это вам понятно?

– Конечно, – панически согласился я.

Колька посмотрел на меня с презрением.

– И еще, несмотря на то, что все бумаги в порядке, у меня есть стойкое ощущение, что в вашем случае что-то не то.

– В каком плане? – как ни в чем ни бывало поинтересовался Дальтоник.

– У меня огромный опыт, еще с прошлой работы. Если вагон с товаром только что пришел и сразу сгорел, то тут что-то не чисто. Возможно, вы не специально планировали ввести нас в заблуждение, скорее всего, просто все так совпало, вагон пришел, разгрузить не успели, тут как раз пожар. А почему бы и нет?

– Вы за кого нас принимаете? – возмутился Чебоксаров.

– Ладно, ладно, – москвич достал портфель и открыл замки. – Я специально отослал Егорова, – он достал какой-то прибор с антенной и положил на стол. – Я все предусмотрел, – он указал пальцем на непонятный предмет. – Не горят, значит в этой комнате микрофонов нет. Вы поймите, стоит мне поговорить со сторожем или любым другим аборигеном, все сразу станет ясно. Вы, парни, погорите.

Я чуть не грохнулся в обморок. Слово пожар встречалось в его речи слишком часто.

– Это все чушь, – опять сказал Колька.

– Возможно, – согласился москвич. – Но я вам предлагаю следующую вещь. Вы мне обещаете материальное вознаграждение, а я – быстрое поступление денег. Можем назвать это так. За скорость. Всего ничего – пятьсот тысяч. Причем после того, как деньги упадут на ваш счет.

– А если мы не уплатим? – спросил я.

– Я смогу возобновить расследование на основании новых фактов. Факты я организую. Поймите, парни, у меня скоро пенсия.

– У нас все законно, – упрямо повторил Чебоксаров.

– А я не тороплю. Вот мой федеральный номер, – он протянул визитку. – Сутки я еще здесь. Позвоните, скажете одно слово: согласны. Я сообщу Егорову, что вы оставили документы на ознакомление и подпишете только завтра.

С этими словами он покинул наши чертоги.

– Ты конченый мудак, – набросился на меня Дальтоник. – Сам заварил всю кашу и в кусты.

– Извини, заклинило.

– Ну, и что теперь делать будем?

– А че? Все нормально. Отвалим ему пятьсот штук. Наверное, можно и скинуть сотку. Два процента на обналичку. Навар – лимон. Нам даже уговаривать его не пришлось. Он все сделал за нас. При этом мы ничем не рискуем. Башляем только после поступления денег.

– Да дело не в этом, я изначально был против затеи. Ты все организовал, а выпутываться, как обычно, предоставил мне.

Он был прав. Я даже не злился за то, что он держал мою жену за руку.

– Я ему завтра позвоню и скажу, что мы согласны. Это я беру на себя.

– Тоже мне – герой.

Мне захотелось разрядить обстановку.

– С этой повязкой на руке ты прямо как Щорс из песни.

– У Щорса голова обвязана, – не согласился со мной Колька.

Пришел Спарыкин. От него веяло молодостью и энергией. Не смотря на десять лет разницы, он выглядел моложе меня. Он сразу приступил к делу.

– Давай, рассказывай, – обратился он к Кольке.

– Короче, нам в любом случае придется съезжать с завода. Ни с вьетнамцами, ни с Урожаевым никто за нас биться не собирается ни за какие деньги. Во-первых, я выяснил, что этот Урожаев какой-то там родственник губернатору. Вроде бы со стороны жены. Во-вторых, он из их среды, а мы засранные коммерсанты. Ничего страшного, говорят, переезжайте и начинайте на новом месте. Убытки никого не волнуют.

– А тот факт, что вьетнамцы вытесняют русских и лишают область налогов? – спросил я?

– Там все работают на свой карман. Если что-то и делается для области, только чтобы с работы не выгнали. Временщики. Попал в обойму – хапай! Его ведь туда и поставили для того, чтобы успешно все разворовал.

– Блядь, что у нас за страна такая!? – в сердцах воскликнул Спарыкин.

– А, твои-то менты не лучше, – напомнил я.

– Вот я и говорю. Ничего святого.

– Я почему-то так расстроился, – пожаловался Чебоксаров. – Даже давление подскочило до ста тридцати. Не знаю, что делать. Никакой уверенности в завтрашнем дне. Хоть за границу сваливай.

Мысль про заграницу показалась мне знакомой.

– И еще, я понял самое главное, – продолжил Колька. – Мы с вами, дорогие друзья, оказывается полный ноль. Никому мы не нужны, никто за нас горой не встанет. Все наши связи – ерунда. И деньги тоже. Чтобы в этой стране что-то значить, нужна власть. Вот когда ты работал в ментовке, – Колька кивнул на Спарыкина, – у нас была власть, какая-никакая. А теперь вообще: за плечами одна пустота.

– Валить надо за кордон, – мне захотелось поделиться своими мыслями на счет теплого моря и пальм. – Все продать и валить.

– Или идти депутатом, – сказал Спарыкин.

– Мне кажется, что в этой стране никогда ничего хорошего не будет, – обречено сказал Дальтоник.

– Да не паникуйте вы, – полковник уже был не рад, что затеял этот разговор. – Все еще образуется. Смотрите, какой год был позитивный. Все налаживается. Россия возрождается.

– В этой стране никогда не было порядка. Никогда ничего хорошего не происходило.

– До революции не было лучше страны, – не сдавался Спарыкин.

– Ты вообще книжки читаешь? – поинтересовался Колька. – Ты в школе учился? Открой любого классика. Салтыков-Щедрин, Достоевский, Гоголь, Толстой, Чехов. Мздоимство, воровство и вековая тупость. Черная дыра. Ни нам, ни нашим детям, ни нашим внукам не видать тут просвета. Не знаю как вы, а я каждый день жду подвоха. Кроме бабок ни о чем думать не могу.

– Я тоже ни о чем кроме работы не думаю. Надоело. Нужно купить пляж на острове. Дом. И косить капусту с туристов. Пальмы, солнце и голубые водопады.

– На острове пусть обезьяны живут, – сказал Колька. – Ехать нужно в Европу. Цивилизация, демократия, континент. Достопримечательностей до конца жизни не осмотреть.

– Ребята, – перебил полковник. – Давайте вначале здесь дела закончим с вьетнамцами, а потом, пожалуйста, кто куда, хоть на острова, хоть в Европу. Лично я остаюсь.

– Что с помещениями? – спросил у меня Дальтоник. – Ты смотрел мою выписку?

Я сбегал за бумажкой, и мы стали усиленно обсуждать описанную в ней недвижимость. Через двадцать минут все сошлись на мысли, что нужно покупать магазин в центре за три миллиона.

– Где брать деньги? – задал я риторический вопрос. – Продажа срочная. Риэлторы просят пятьсот тысяч сразу. И потом еще два с половиной лимона в течение двух недель.

– Ну, пятьсот штук мы заплатим мгновенно и без проблем по овердрафту, – стал размышлять Чебоксаров. – Остальное быстренько возьмем в кредит. Банк даст. Лишь бы из-за новогодних каникул заминка не вышла. А вот как отдавать будем? Вот это – вопрос. Не просадить бы фирму. Эти деньги истратятся, по существу, впустую, и прибыль приносить не будут.

– Выкрутимся, – сказал я. – Подойдет срок расчета, перезаймем в другом месте, рассчитаемся и тут же снова возьмем.

– Двести тысяч вытрясем с воров, – вставил Спарыкин.

– Что-то я очень сомневаюсь, – не согласился я.

– Запомни мои слова. Они принесут. Если у мужика есть хорошая машина, значит, деньги будут. Ты бы нашел для сына?

– У меня дочь.

На какое-то время все замолчали, раздумывая о том, откуда бы взять бабок.

– Получим лимон за страховку, – вспомнил Колька.

– Но, ведь нам, насколько я понимаю, придется пустить его на закуп бумаги, – сказал полковник.

Мы с Дальтоником переглянулись.

– Давай, рассказывай, – попросил я напарника.

Чебоксаров рассказал полковнику о том, какую аферу мы провернули со страховкой.

– Идиоты, – восхищенно пробормотал тот и почесал затылок.

– Идиоты – не идиоты, а этот лимончик нам в самый раз будет, – похвастался я. – Причем, там не чистый лимон, а еще триста штук сверху.

– Итак, – начал складывать Чебоксаров. – Двести штук выбиваем с воров, лимон триста получаем со страховой компании – вот уже половина суммы набралась. Нам бы еще штук пятьсот, а третий лимон как-нибудь за год заработаем.

– Обидно, что в связи с переездом нужны дополнительные капиталовложения, – пожаловался я. – Во-первых, придется делать ремонт. Во-вторых, увеличатся расходы на рекламу, новое место нуждается в усиленной раскрутке. В-третьих, из-за перемены адреса и номеров телефонов непременно потеряем процентов тридцать оборота.

Спарыкин все еще с остервенением чесал затылок. Я посмотрел на его бычью шею и не удивился бы, если вдруг увидел там потоки крови.

– Я знаю, как вытрясти с узкоглазых пол-лимона, – неожиданно громко сказал он.

Мы встрепенулись.

– Послушайте мой план, – сказал полковник. – Я его давно вынашиваю.

Его лицо приняло торжественное выражение. Из его повествования я узнал много нового. Например, для меня стало открытием, что в середине восьмидесятых вьетнамцев в Советском Союзе было уже видимо-невидимо. Они вкалывали на трудоемких рабочих местах, в частности на ленинградском фанерном комбинате и уже тогда сформировали преступные сообщества. Именно с этого комбината во времена молодости Спарыкина к нам в область приперлась стайка ням-нямов надеясь продать западные шмотки трудовому населению в спекулятивных целях. Полковнику уже тогда пришлось участвовать в их отлове, и он именно в те времена понял глубинную сущность азиатов:

– Основная черта их характера в том, что кроме своих земляков они никому не доверяют. Мало того, они путаются в наших госструктурах и слабо отдают себе отчет в том, кто и за что у нас отвечает. На этом мы их и поймаем. И еще, они – ссыкуны.

Его план был по-ментовски прост, прямолинеен и туповат. Но, он мог сработать, причем с высокой долей вероятности. Мы как-то все повеселели. Я даже заулыбался. Причем настроение у нас улучшилось совсем не из-за возможных денег, просто хотелось взять реванш.

– Только надо просить больше. Они не успокоятся, пока не сторгуют процентов двадцать, – продолжал напутствовать Спарыкин. – Вот тебе его визитка. Звони. И, пожалуйста, будь вежлив, – он протянул мне белый квадратик. Я набрал номер.

– Алло, – сказал мужской голос.

– Мне нужен Нгуен Зуй.

– Я вас слушаю, – он говорил почти без акцента.

Я представился и пояснил, что являюсь представителем арендаторов с завода геофизического оборудования.

– Хотелось бы с вами встретиться.

– Зачем?

– Поговорить.

– Я очень занят, до вашего Нового Года никак.

– Очень жаль. Просто мы хотели освободить помещение до праздников, потому что уезжаем отдыхать, – я мучительно перебирал в уме все известные мне курорты. Ничего солидней «Острова свободы» на ум не пришло, – на Кубу. До этого момента нам бы не помешало обговорить некоторые нюансы с новыми хозяевами, то есть с вами. Но, раз вам некогда, то придется встретиться после нашего приезда. В числах двадцатых января или в начале февраля. И только потом переезжать.

– С первого января у нас договор об аренде.

– Вот я и говорю. Зачем вам терять месяц? Возможно вы не в курсе, но ваш договор можно оспорить в арбитражном суде. Процесс может затянуться до марта.

Он молчал минуты три. Сообразительным парня назвать никак нельзя.

– Где вы хотите встретиться? – видимо перспектива затягивания открытия рынка его все-таки не устраивала.

– На заводе. Завтра в обед. Мы торгуем бумагой.

– Я приеду в два.

– Отлично, – сказал я и вздрогнул. Дурные привычки прилипчивы.

– Противно! – сказал Чебоксаров, после того, как я положил трубку, – Противно! С какой стати мы должны с ним любезничать? Надо валить из этой засраной страны. Здесь в любой момент могут кинуть, продать твое место какому-нибудь эфиопу или посадить ни за что ни про что. Надо валить, пока молодой. В Европу.

– Там медицинские услуги очень дорогие, – сказал Спарыкин. – Ты разоришься на уколах.

Чебик не нашелся что ответить. Аргумент был веским и, возможно, решающим.

Мы распрощались. Спарыкин отправился по своим неисповедимым путям, а я пошел к себе.

– Не забудь поговорить с генералом, – крикнул полковник с лестницы.

«Лишь бы он был дома вечером. Причем без Беллы», – подумал я.

На моем рабочем столе лежала книга «Путин и КГБ». Я принялся ее листать, но слов не понимал и снимков не видел. Мысли в моей голове совсем запутались. Жена, напарник, вьетнамцы, пожары, воры и предстоящий переезд. Все это не вязалось между собой. Я понял, что основное чувство, которое я сейчас испытываю – это страх. Он был разноплановым и состоял из нескольких составляющих. Первое, что лежало на самой поверхности – это страх перед огнем, чуть поглубже боязнь того, что в результате каких-то событий изменится в худшую сторону уровень жизни, к которому я так привык. Если быть проще, этот второй страх можно охарактеризовать как страх потери бабок. Третьим пунктом было новое для меня ощущение, возможной моей несостоятельности как самца. Этот страх был самым необычным и самым сильным. Были внутри еще всякие фобии поменьше, но мне и этого хватало.

По собственному жизненному опыту я знал, что после первой же рюмки жизнь начнет налаживаться, но мне хотелось казаться самому себе сильным и разрулить невзгоды без применения антидепрессантов.

Зашла Лариса и положила на стол расписки наших воров и их поручителей. Впрочем, поручители были только у Кирилла. За Глеба никто горой не встал.

Я убрал документы в портфель.

Потом пришел Федя и рассказал, что положение с программным обеспечением еще хуже, чем он мог предположить, поэтому работа займет много времени и, что самое главное, денег. В принципе ничего другого я от него и не ждал. Это могло быть правдой, а могло быть и выдумкой. Каждый преследует свои цели.

Потом выяснилось, что у нас в мебельном цеху уже два дня царит крупный скандал. Одному шишке с нефтеперерабатывающего завода установили в квартире шкаф-купе на пять сантиметров уже, чем он заказывал. Мужик бегал по ангару и грозился всех поджечь (опять!) и уволить, потому что до Нового года осталось фиг да маленько, а исправить никто ничего не успевал. Ситуация явно требовала моего присутствия. Я бросил в портфель Аркашкину книгу и отправился в мебельный цех.

На месте выяснилось, что этот мудила сам виноват. Он так написал цифры три и восемь в листке заказа, что отличить их мог только ясновидящий, причем восьмерка у него больше походила на тройку. Я для приличия поорал на ни в чем не повинных работяг и мастера, пообещал мужику, что мы все исправим за свой счет, но такие глубокие шкафы, какой просит он, теперь уже никто не делает, потому что это не европейский стандарт. Потом я опустил руку в карман и нажал на сотовом те кнопочки, которым меня учил Чебоксаров. Когда телефон зазвонил, я стал кричать в немую трубку какую-то ересь о том, что в четвертом кабинете правительства нужно было ставить ореховую столешницу, а не мраморную.

Мужик с нефтеперерабатывающего завода клюнул на эту мульку и слушал меня как завороженный.

– Мы выполняем очень много правительственных заказов, – по секрету сообщил ему я. – Поверьте, тот размер, который мы поставили вам – самый оптимальный. Все уважаемые люди города заказывают только его. Посмотрите еще раз, посоветуйтесь с женой. Глубокие шкафы сейчас не в моде. Но, если захотите, мы вам все немедленно переделаем.

Заказчик безоговорочно поверил моему вранью и ушел очень довольным.

– Учитесь, – назидательно посоветовал я своему персоналу.

Позвонил Шамрук и произнес несколько непонятных и загадочных фраз. Он был весел и пьян. Он меня уже достал.

По дороге домой на всех светофорах загорался почему-то красный. Мы никак не могли разогнаться и двигались плотной и сплоченной группой. Соседние машины приветливо помахивали мне пушистыми белыми, дымными хвостами.

Вышедший навстречу с удовольствием согласился нам помочь. Пуля вела себя агрессивно и рычала на пихту.

Я прислонил дерево к стене и достал из портфеля книгу.

– Вот, прими от меня подарок на Новый Год. А то потом забуду.

– Спасибо.

Генерал искренне обрадовался книжке. Он впился глазами в заголовок, потом начал перелистывать страницы. Видимо на него снизошло вдохновение, он готов был разродиться одной из своих знаменитых крылатых фраз.

– Путин… Путаник… Путало… Хуепутало… – шептали его губы.

Чело обезобразили муки творчества.

Я не стал мешать поэту.