"Бизнес-блюз" - читать интересную книгу автора (Новоселов Дмитрий)

5.

Небо начинается из-под земли. Разорвав корку, оно избавляется от остатков пуповины и начинает маячить где-то у горизонта, мутное и грязное. Постепенно, отряхнувшись от налипшего перезревшего снега и сажи, оно очищается и, устремившись в атмосферу, появляется над щетиной городских антенн, чистое и розовое, особенно на рассвете, тем более, если нет облаков. Когда не пьешь, открываются перспективы.

Одна из антенн передала на мой телефон сигнал. Пока я рылся в карманах, звонивший положил трубку.

На перекрестке проспекта Ленина и улицы Победы, трубка опять дала о себе знать.

– Это я, – сказал Макарыч. – Ты где?

– Еду на работу. Как это ты меня упустил?

– Принимал ванну. Мы с Беллой идем в ресторан.

– Прямо сейчас?

– Вечером.

– Что-то ты рановато моешься. На часах еще и десяти нет.

– Я глажу брюки, – невпопад ответил генерал. – У нее такой приятный голос. Какая она?

– Вообще-то страшненькая.

– С таким голосом девушка не может быть некрасивой.

– Ты особо не обольщайся. Она не совсем девушка, скорее взрослая тетка, типа меня.

– Для меня ты – ребенок. Что мне одеть?

– Парадную форму.

– Издеваешься?

– Я же тебе говорю, она прется от военных.

Макарыч бросил трубку, но пока я добирался до офиса, звонил еще раза три и приставал со всякими дебильными вопросами, типа: «Что она предпочитает пить? В какой ресторан идти? Что заказывать?»

Когда я подъехал к месту работы, картинка над головой опять сменилась. Тот, кто все решает и смотрит на нас сверху, задернул шторы и начал усиленно крошить пенопласт. Пока я шел от машины к офису, белые круглые холодные шарики набились в карманы и за шиворот. Стало липко и неуютно.

Первым делом я пригласил в кабинет Ларису, она поведала мне обо всех сплетнях, а я покурил с ее помощью.

Под конец процедуры в кабинет вошла Петровна, терпеливо дождалась, пока я открою глаза и с недоумением протянула на подпись отчеты. Конечно, ей было невдомек, какова цель проделываемых нами манипуляций, а я не стал объяснять.

Петровна сказала, что люди из страховой компании уже почти все проверили, им осталось просмотреть еще несколько бумаг и дождаться экспертного заключения. Кто должен выдать это заключение, она не знала, вроде бы какой-то «пожарник». Еще она предложила всем работникам конторы со стажем, выдать за счет фирмы по баночке черной икры на Новый Год. У икры скоро заканчивается срок хранения – и фирме хорошо и трудовому коллективу.

– У нас что, ее залежи?

– Ну, нет.

– Тогда перебьетесь. До тридцать первого вся улетит.

Петровна обиженно поджала губы.

– На Новый год всем своим сделаем скидку на продукты, – я попытался ее успокоить. – Только ограничим по сумме.

– Давайте, тысяч на пять!

– Посмотрим.

До нас Петровна всю жизнь работала в комитете по легкой промышленности, получала госпайки и поэтому советская халява глубоко запала ей в душу, свербела изнутри и подталкивала к попрошайничеству.

Темы для разговоров с обеими дамами были исчерпаны. Обе выдержали паузу, а потом разом решили уйти и одновременно двинулись к двери.

На моем столе лежали рисунки Лены. Я еще раз пересмотрел картинки, затем попытался вникнуть в смысл слов, которые Виталик написал на оборотах. «Пеньки», «дрова» и «асусы» никак не расшифровывались. Как, например, понять фразу: «Винт Евдокимова на четвертый пень. Посмотреть видюху.»? Может быть, Витюху? В смысле Виктора? Или, может, он смотрел видик на своих компьютерах? Не знаю.

Рисунки, конечно, были шикарные. Минуты три я размышлял над тем, что мне с ними делать. Потом выбросил в корзину для мусора. Все-таки вещи покойницы. Они казались мне тревожными.

Позвонила жена.

– Не знаю, где, с кем и когда ты питаешься, но нам с твоей дочерью хочется кушать. А для этого нам нужны деньги.

– Ты ведь знаешь, где они лежат.

– Те деньги, которые я знала, где лежат, уже кончились. У твоей дочери, между прочим, не было зимних сапог.

– Теперь есть?

– Теперь есть.

– Хорошо, заедь ко мне на работу. Ты ведь за рулем.

– Я, если ты не в курсе, работаю.

– В обеденный перерыв.

– В обед я обещала Чебоксарову свозить его в пульмонологическое отделение центральной больницы.

– Я передам через него. А если до тебя мы с ним не увидимся, пусть он тебе даст, сколько надо, я рассчитаюсь.

– Ладно.

– Оль, зачем ты мне грубишь?

– Я не грублю.

– Грубишь.

– Не грублю.

– Грубишь.

– Как хочешь.

– Я не хочу.

– Все. Пока. Мне некогда.

– Между прочим, твой Чебоксаров абсолютно здоров. И ты это прекрасно знаешь.

– Мне некогда.

Она положила трубку.

Без стука ворвался Аркашка.

– Шеф, тебе елку или пихту?

– Пихту.

– Какой высоты?

– Под потолок.

Аркашка выскочил, шурша списками, но через секунду вернулся.

– Совсем забыл. Вот координаты главного вьетнамца, который хочет отобрать у нас помещение на заводе.

Он протянул мне белую с золотым теснением визитную карточку, на которой было написано: «Торговое предприятие «Ханой». Нгуен Зуй. Директор». Чуть ниже адрес и телефоны.

– Откуда это у тебя?

– Я же говорил. Секретарша Урожаева – моя подружка. Он там сорил визитками.

– А чего же она раньше молчала?

– Баба-с.

– Помнишь, Спицын, ты мне рассказывал про двух проституток?

– Было дело.

– А где ты их покупал?

– Ты что, шеф? Какие проблемы? В наше время проституток больше, чем порядочных. Открой любую бесплатную газету: досуг, отдых, приятное знакомство. Да, на крайняк, весь проспект ими забит.

– Что-то не замечал.

– По обочинам, шеф, по обочинам.

Аркашка убежал, а я минут пять вертел в руках вьетнамскую визитку. Никакой новой информации мне из нее почерпнуть не удалось. Я хотел позвонить Спарыкину и сообщить о том, что враг идентифицирован, но в это время ко мне в кабинет вошел азербайджанец по имени Саша и полез обниматься. Вообще-то он был не Саша, а Сардар Мамедович, но из дружелюбия просил, чтобы его называли по-русски. Саша был огромного роста и обнимался по-настоящему. Его большой ноздрястый нос уперся мне в щеку и шмыгнул. Он всегда шмыгал. В России Сашу преследовал хронический насморк.

Саша поставлял нам контрабандные детские наклейки и тусклые, но дешевые турецкие открытки с Бритни Cпирс и Натальей Орейро. В свои неполные сорок восемь Саша имел жену в Баку и двух девочек подростков, которые учились в платном турецком лицее. Желание дать детям приличное образование заставляло Сашу колесить по заснеженным дорогам России.

После всяких там «как дила дарагой? как жина, как дэти?», Саша предложил мне на этот раз купить у него печатной продукции на две штуки баксов вместо одной, как обычно.

– Пятдэсят працентов сразу, асталное черэз мэсяц.

Я сказал, что этот вопрос нужно решать с Вероникой.

– Вэроника сагласна, я у нее уже был. Слышал, вас вьетнамцы выгоняют.

– Да не вьетнамцы, а наши козлы в лице внешнего управляющего.

– Падонок. Слюшай, а у него дача есть?

– Не знаю.

– Узнай. Я ее сажгу.

– Не надо.

– Всэго за пятсот долларов. На мэня никто нэ падумает. Я нэ мэстный. Вы толко скажите, гдэ она. Я умэю дэлать напалм. В Карабахе научился. Все згарает да тла.

– Спасибо, мы как-нибудь сами.

Он ушел, но после его шмыганья в кабинете еще долго стояло эхо. Именно так шумит Каспийское море.

Какое-то время я занимался текучкой, звонил в Москву, орал на менеджеров. В коридоре встретил Дальтоника, завел его к себе в кабинет и сообщил про азербайджанца. Еще я рассказал ему, как на собрании возник вопрос о том, что Урожаева экономически выгоднее заказать. Я высказался нейтрально, не раскрывая своего отношения к этому предложению. Мне было интересно мнение компаньона.

Чебоксаров обратил все в шутку. Мне это не понравилось. В последнее время Колька все больше и больше отдалялся от меня. Никаких разговоров по душам.

Дальтоник собрался уйти, но я его не пустил, сбегал в бухгалтерию, взял денег и передал ему пять тысяч, для жены на закуп продовольствия.

– Ты, надеюсь, не против, что я эксплуатирую Ольгу?

Он спросил это как-то вскользь и отвел глаза. А может, это мне только показалось.

– Да что ты, дружище.

Когда Колька упомянул имя жены, передо мной опять всплыла моя щекотливая проблема. Я вспомнил, что уролог посоветовал мне лечить голову вместо простаты.

– Слушай, у тебя есть классный психиатр?

– Даже два. Один – психоневролог, второй – психотерапевт.

– А в чем разница?

– Знал, но забыл. Да я толком с ними и не общался. Тот, который психоневролог, на мой взгляд – слишком молод. А второй – вообще жлоб какой-то. Понимаешь, у меня в последнее время с нервами все в порядке. Я ведь делаю дыхательные упражнения.

– А почему этот второй – жлоб?

– Ну, я был у него на приеме, отвечал на всякие придурковатые вопросы. Это называется тестированием. Потом начал рассказывать ему про свое здоровье. Ты ведь в курсе, у меня постоянные проблемы. И знаешь, что заявил мне этот псих?

– Что?

– Он прочитал мои ответы и сказал, что я совершенно здоров, а болезни сам себе придумываю. Якобы это какая-то разновидность невроза. Я, в то время как раз лечил астму, так он мне предложил вместо уколов скорректировать психику. Ну не жлоб ли?

Я чуть не подпрыгнул.

– А ты можешь дать мне его адрес?

– Адрес вряд ли, а вот телефон мог где-то сохраниться.

– Дай, пожалуйста.

– Ну, ладно, пошли, – удивился Колька.

Мы прошли к нему в кабинет. Он порылся вначале в визитнице, потом в органайзере, потом в замызганной записной книжке.

– Вот, – он вырвал из нее листок. – Я все равно к нему не пойду.

На листке было написано: Сенчилло П. С. и телефон. Я пошел к себе, но не успел сесть за стол, как вошла Петровна с незнакомым мужиком.

– Сергей Леонидович, вот представитель страховой компании хочет с вами поговорить. Я почему-то страшно испугался. Мужик пожал мне руку, представился Егоровым и сел.

– Мы уже почти закончили, – сказал он. – Документы изучены, заключения экспертов ГО ЧС и МВД получены. Через неделю приезжает начальник отдела расследования из Москвы, и мы с вами будем обговаривать сумму.

– Какую сумму?

– Выплаты.

– Я всегда думал, что сумма указана в полисе.

– В данном случае, если будет принято решение о выплате, то будет выплачиваться не вся сумма. Московский представитель вам все объяснит. И еще, мы пригласили независимых экспертов. Завтра они еще раз обследуют место пожара. Надеюсь, вы не против.

– Да ради бога.

– Вот и ладненько.

Егоров был очень хорошо одет. Со вкусом и дорого. Мне казалось, что он меня насквозь видит. Я был так напряжен, что если бы он сказал: «Покайся, нехороший мальчик, мы все простим», я бы, наверное, тут же раскололся. Все-таки аферист из меня никакой.

Егоров молчал и пристально смотрел на меня. С перепугу я предложил ему чаю.

– Нет, спасибо

– Тогда кофе?

– Нет, спасибо, – и смотрит.

Нужно не подавать вида. Как ни в чем не бывало.

Неожиданно Егоров поднялся и протянул мне руку.

– Всего хорошего.

– Большое спасибо.

Когда он вышел, я плюхнулся в кресло и от всей души задрожал. Вот псих! За каким лядом я сказал ему спасибо? Все! Они точно все знают!

Если честно, то я был в полной панике. А ведь это – только начало. Егоров – всего лишь местный представитель, я еще не видел москвичей. Сейчас мне уже было жаль, что мы все это затеяли. Я вытащил свои заветные картинки с островами и в который раз начал их рассматривать. Но сегодня мне не мечталось. В голову постоянно лезли черные мысли: то вьетнамцы, то мертвый Виталик, то ни на что не способный член, то страховая компания со своими зловещими независимыми экспертами. Что они могут нового увидеть на пепелище? Мы с Чебоксаровым – дураки, даже не удосужились как следует рассмотреть, что там осталось от нашего хранилища. Может, кроме стен ничего и не погорело, а все стоит целехонько, и любому дилетанту видно, что склад-то был пустой.

Надо съездить, посмотреть, хоть приготовимся, что врать. Я бросился в кабинет Дальтоника, но его уже и след простыл. Тогда я набрал номер его мобилы. Вместо Кольки трубку взяла моя жена.

– Он оставил телефон мне, а сам сейчас у врача.

– Надолго?

– Может час.

– Деньги передал?

– Да. Все. Не мешай.

Врет, наверное, не могли они так быстро до больницы доехать. Скорее всего, Чебоксаров сидит рядом и просто не хочет со мной разговаривать. Ну и черт с ним, сам съезжу.

Город готовился к празднику и напяливал на себя помпезные безделушки. По пути мне встречались новорожденные елочные базары, мужики, с раздвижными лестницами, развешивающие разноцветные фонари на серые здания, а на главной площади перед мэрией – лихие умельцы, сооружающие из озерного льда большую букву «С».

Казалось бы, предчувствие праздника должно поднимать настроение, но мне было не до веселья. Я ворошил в голове проблемы и больше всего загонялся по поводу своей ранней импотенции. Конечно, вывод уролога несколько успокаивал, но ведь врачи тоже всякие бывают, может, он не там поковырялся.

Базы «Спорткульторга» замело снегом. Куда-то делся шлагбаум у главных ворот, вместо него от столба к забору была натянута проволока.

Я посигналил. Залаяла собака, из теплушки вышел тот самый сторож. Как там его зовут? Федорыч, вроде.

– Че надо?

Я открыл окно, чтобы показать ему свою физиономию.

– Привет.

– Здравствуйте.

– Пусти.

– Не положено.

– Не узнаешь, что ли?

– Поэтому и не пускаю, что узнаю.

– А в чем дело?

– Хозяева на вас очень сердитые. Помещение сожгли, а платить отказываетесь. Обманный договор подсунули. Мы же пострадали, и мы же восстанавливать должны.

Я подумал о том, что парни из фирмы «Право» не зря едят свой хлеб.

– Да я на пять минут.

– Да хоть на пять секунд. Говорю же, не положено.

– На бутылку дам.

– Вот, етиёмать, привязался! Какая бутылка? Если бы не мой зять, который тут директор, меня бы уже выперли давно за тот случай. А ты говоришь, бутылка. Дай закурить.

Я протянул пачку, он взял две сигаретки.

– Да я только посмотрю и все. Давай, без машины.

Сторож думал минуты три. По его лицу было видно, что бутылка нужна до зарезу.

– Если без машины, то, пожалуй.

Представ перед ясны очи Федорыча на своих двоих, я сразу сделался своим парнем. Впрочем, сторож был на стороже. Его внезапное расположение ко мне выразилось только в том, что он перешел на «ты» и стал через слово материться.

– Я пойду с тобой, – сказал он, отвязывая собаку.

– Боишься?

– Ебтыньть. Доверья нет.

– Ну, пошли.

Несмотря на то, что место пожара занесло снегом, было сразу видно, что мои опасения беспочвенны. Если ближе к входной двери и сохранились еще какие-то остатки перегородок и мебели, то у дальней стены, где, собственно, и лежала бумага, не было никаких неровностей.

Я прошел вглубь и подошвами раскидал снег в нескольких местах, наугад. Ничего. Только сажа.

– Отлично, – сказал я и протянул охраннику полтинник.

– Че отлично?

– Ниче. Просто слово привязалось.

Я еще раз внимательно впитал в себя унылое зрелище. Вроде бы все, как в тот вечер, кроме снега. Или не совсем. Меня не покидало чувство, что в картинке чего-то не хватает. Как в детской загадке. Найдите десять отличий.

– Слышь, а где компьютеры? – осенило меня.

– Так менты изъяли.

– А… Интересно, на кой они им?

Сторож пожал плечами.

– Ну и что ты про все это думаешь? – спросил я.

– А хули думать? Зять говорит, что в заключении указано, мол, вся причина в электропроводке. А нам хули. Мы – люди маленькие.

– Маленькие люди тоже имеют свое мнение.

– Мое мнение такое. Виталика убили. Я не знаю, кто и зачем, только никакая там не электропроводка. Его пришли и убили. И, если бы ты меня не напоил, то и меня убили бы тоже.

– Ты так говоришь, как будто все видел.

– Единственный, кто все видел – это мой сфинктер.

– Кто – кто!? – заорал я.

– Ну, Сфинкс, – моя собака, – старик указал на кобеля.

Началось! Ко всему прочему меня стали посещать слуховые галлюцинации. Ничего удивительного. Если все время думать про одно и то же, то еще и не такое может послышаться.

– Он точно все видел. У него знаешь, какая память! – продолжил Федорыч. – Он тут одному арендатору года два проходу не давал за то, что тот его пнул еще щенком. Если ему показать тех людей, что Виталика пришили, он точно рвать их кинется.

– А что же он их в ту ночь не рвал?

– Так привязан был. Он их точно видел. И обязательно вспомнит. Он еще главным свидетелем может стать. Вот такая пиздогрязь!

– Сфинкс, говоришь?

– Ага.

В беспородном кобеле на самом деле было что-то египетское.

Я попрощался с охранником. Как только сел в машину, чудесный продукт человеческого разума, именуемый сотовым телефоном, возвестил о том, что кто-то очень хочет со мной пообщаться. Этим индивидуумом оказался частный детектив Апрельцев, по кличке «Отличник».

– Ты где? – развязно спросил он. – Есть отличные новости. Хотел поделиться.

– Ну, делись.

– Может, пообедаем?

– Давай, без халявы.

– Глеб только что позвонил.

– Какой Глеб?

– Водитель. Вор. Нахальный грабитель. Завтра в два он привезет товар. Нужно все обсудить. Я ведь не ради жратвы.

– А что обсуждать? Ты будь на связи. Мы тебе сообщим, что делать. Еще целый вагон времени.

– Отлично.

Наступил период принятия решений. Если уж у нас бизнес на двоих, то и думать мы должны вместе.

Прежде чем связываться с ментами и планировать завтрашний день, я позвонил Чебоксарову. Его телефон был отключен. Чтобы узнать, где обитает этот мнимый больной, я набрал сотовый жены. Она тоже находилась вне зоны досягаемости. Что за херня!

Мне стало обидно. Все-таки эти двое – мои самые близкие люди, если не считать дочь, папу с мамой в Ноябрьске и Шамрука.

Обиды, они, конечно, разные бывают. Иногда обидно так, что плакать хочется, а, иногда – что злишься. Так вот, я злился. У меня было такое чувство, как будто меня бросили.

Позвонил Полупан.

– Хочу довести до вашего сведения, – сказал он официальным тоном. – Что дело о пожаре на вашем складе закрыто ввиду отсутствия состава преступления. Установленная причина пожара – неисправная электропроводка. Вина за случившееся возложена на хозяев базы «Спорткульторг».

– Я знаю.

– Откуда?

– У нас есть свои источники.

– То же самое могу сказать в отношении смерти Лены. В этом случае причина – взрыв бытового газа.

– Ясно.

– Вас это устраивает?

– Если это правда.

– Вы прекрасно знаете, что нет.

– Хорошо. А вас это устраивает?

– Мне никто не даст портить статистику висяком, основанном на наших с вами предположениях. Тем более что у меня скоро звание и очередь на квартиру.

– Тогда зачем вы забрали компьютеры?

– Какие компьютеры.

– Со склада. Которые у Виталика находились в ремонте. Они все равно уже не пригодны.

– Мы ничего не забирали.

– Не вы, так другие менты. Кто вел это дело?

– Я.

– Может, кто еще?

– Только я. А кто тебе сказал про изъятие?

– Сторож.

– Если это чья-то самодеятельность, всем головы поотрываю. Спасибо за информацию. Все тщательно проверю. И это… Если у вас будут происходить странные вещи, звони мне, не стесняйся.

– Непременно.

Я вернулся в офис, поднялся к себе в кабинет, сел за стол и обхватил голову руками. Передо мной лежала газета, на которой во весь разворот была напечатана фотография губернатора в строительной каске. Наш всеми любимый руководитель был запечатлен на закладке нового жилого микрорайона. Вокруг стояли счастливые бабушки. В руках они держали плакаты, на которых было написано: «Нет олигархам»!

Череп разваливался на части. Хотелось выпить. Я уже недели три – капли в рот не брал, и забыл, что это такое. Интересно, почему некоторые люди могут выпить рюмку, другую и на следующий день все в порядке, а я, если попала капля, надираюсь всегда до полного беспамятства? Вот, могу же не пить месяцами, значит, сила воли есть. В следующий раз ограничусь одной рюмахой, максимум двумя. Нужно только сразу дать себе установку.

Порывшись в карманах, я нашел клочок бумаги с телефонным номером психиатра и позвонил.

– Мне бы Сенчилло, – сказал я девушке, взявшей трубку на том конце.

– Я вас слушаю.

– Мне нужен психиатр.

– Я психотерапевт.

Дальтоник мог бы и предупредить, что врач – баба.

– Мне дал ваш телефон Николай Чебоксаров. Он проходил у вас тестирование.

– Мне эта фамилия ни о чем не говорит.

– Он придумывает себе всякие болезни. У него невроз. Вы об этом ему сказали, а он обиделся и перестал к вам ходить.

– Что-то припоминаю. Бизнесмен?

– Да.

– Ну и?

– Дело в том, что я полностью согласен с вашим диагнозом. И, теперь, когда у меня у самого проблемы, решил обратиться к вам.

– Хорошо. Как ваша фамилия?

– Тихонов Сергей Леонидович.

– Я записала вас на двадцать восьмое января.

– Это поздно. Я бы хотел прямо сейчас или на днях. Я готов доплатить за экстренность.

– Экстренную помощь я оказываю только в том случае, если состояние больного таит в себе угрозу чьей-нибудь жизни.

– Угроза существует.

– Кому?

– Мне.

– Вас посещают суицидальные мысли?

– Да, – соврал я.

– Как вы об этом узнали? Вам это приснилось, вы услышали про это по радио или как еще?

Я растерялся, потому что не знал, что врать.

– Не помню.

– Что произойдет, когда вы достигнете результата?

– Какого результата?

– Что произойдет, когда вы совершите акт суицида?

– Я умру.

– Вам будет лучше или хуже?

– Не знаю, – опять пробормотал я.

По-моему, она меня раскусила.

– Насколько я понимаю, прямо сейчас у вас таких мыслей нет?

– Прямо сейчас нет.

– Позвоните завтра. Я попробую найти для вас окно.

– Спасибо, – сказал я коротким гудкам.

Я позвал Ларису и мы покурили. Зашла Петровна и опять застала нас за этим делом. Петровна много чего видела в своей жизни и поэтому не удивилась. Она предложила выкупить на двадцать пятое декабря ресторан «У дедушки» и устроить корпоративную вечеринку.

– У нас там скидки, – аргументировала она.

– За ваш счет, пожалуйста. А если хотите собраться на халяву, милости прошу в наше собственное помещение. Накроем в торговом зале, вынесем караоке. Ничем не хуже ресторана.

– А готовить?

– От каждого по салату.

Петровна фыркнула и свалила.

Лариса сказала, что ей пора на свидание. Чтобы я окончательно врубился, что у нее есть парень, она повторила эту фразу два раза. Я удивления не высказал, и расспрашивать не стал.

Опять позвонил Полупан.

– Слушай, – мрачно сказал он. – Ни в нашей службе, ни у пожарных никто никакие компьютеры с места происшествия не изымал. Это точно.

– Может, представители страховой компании?

– Вряд ли. Во-первых, они не имеют права. Во-вторых, зачем им горелое железо? Сторож точно сказал: «менты»?

– Он так и сказал.

– Это ниточка. Я еду на базу.

– Наверняка Федорыч видел машину, на которой они приезжали.

– Нет желания составить компанию?

Я подумал о том, что мне срочно нужно связаться со Спарыкиным на счет вьетнамца и завтрашней засады. Может так случиться, что Дальтоник сегодня уже не появится. Что ж нам из-за него бросать операцию?

– Пока занят. Как освобожусь, подтянусь, если будешь еще там. Полупан бросил трубку, а я позвонил Спарыкину.

– Алексей Лукьянович, Отличнику назначили встречу на завтра. Наверное, нужно предупредить ребят из УВД.

– Ты вовремя позвонил. Давай, заезжай за мной. Есть разговор, заодно съездим в управление, пообщаемся с ребятами. Я им сейчас позвоню, скажу, чтоб дождались.

Отмахнувшись от Петровны, которая попыталась озвучить очередную новогоднюю просьбу, я вышел к машине. Большие белые птицы в сумеречном небе махали крыльями и при каждом взмахе теряли оперение. Невесомый пух, раскачиваясь, планировал к земле, укрывая город истомной периной. Самих птиц видно не было, но они точно летали, иначе откуда же взялось столько перьев. Спарыкин выглядел озабоченным.

– А где этот орел, Чебоксаров? Второй день не могу дозвониться.

– Лечится, наверное. А что, я тебя не устраиваю?

– Да нет, он мне обещал камеру дать. У сына день рождения – четыре года.

– Лови его утром, в постельке, – я протянул полковнику вьетнамскую визитку. – Вот координаты главного вьетнамца.

Спарыкин ознакомился с содержанием и, вздохнув, сказал:

– В борьбе с вьетнамцами я вам не помощник. Я чуть не врезался в фонарный столб.

– Вот те на! А в чем дело?

– Если в двух словах, то крыша у вьетнамцев – шестой отдел. Я как чувствовал. Кусать руку дающего дураков нет.

– Оборотни херовы!

– Ну, оборотни, не оборотни, а кушать всем хочется!

Я опять расстроился, уже который раз за день. Если неприятности и дальше будут сыпаться по нарастающей, то меня точно кондрашка хватит.

– Расскажи поподробнее, – попросил я.

– После того, как ты меня оставил около шестерки, я сразу пошел к своим ребятам, чтобы выяснить, кто из них курирует узкоглазых. Начал задавать вопросы. Смотрю, они реагируют настороженно. Типа: Мы тебя, Лукьянович, конечно, уважаем, но… Все ням-нямы под шефом. Он лично их опекает. А шеф – Витек, мой жополиз. Я сам его на эту должность ставил. Дождался, зашел, все пояснил. Он мне говорит: «Про этот новый рынок я, Лукьяныч, знаю. Это мои пацаны работают. (Это он ням-нямов своими пацанами называет) Я не знал, что там твои интересы. Я его закрывать, конечно, не буду ради тебя. Но, и защищать теперь не стану. Если сможете их свалить, пожалуйста. Если – нет, то уж не обессудь». Короче, слово за слово, мы с ним разговорились. Он лично с каждого вьетнамского рынка штуку баксов в месяц имеет. Я так пораскинул мозгами, а ведь правда. С какой стати он должен из-за меня терять доход. Согласен?

– Но, ведь они – вьетнамцы.

– Которые приносят доллары.

– Оборотни твои менты.

– Ты так не говорил, когда эти оборотни решали твои проблемы.

– А патриотизм?

– Да ты что! Наши ребята в Чечне свой патриотизм с лихвой проявили. Каждый второй ранение имеет, кого уж нет. Кто об их семьях позаботится?

– Ну, не знаю.

– У меня есть кое-какие мысли по этому поводу. Хорошо, что ты достал эту визитку. Пробью узкоглазого по другим каналам, потом поделюсь.

Мы подъехали к зданию УВД. Спарыкин позвонил ребятам, сказал, что мы прибыли, послушал минуту и велел мне заехать за угол.

– Видишь, вот этот столб, – он указал на фонарь. – В восемьдесят девятом выходит на связь один мой агент. Ну, как агент – так, бывший уголовник на крючке. В общем, информатор. Сам он занимался шиномонтажом на Парковой. Короче, выходит он на связь и говорит, мол, только что менял колеса мужику, резина вся в крови и передок помятый. Жигули шестая модель, номер такой-то. Я звоню в ГАИ по спецсвязи, там мне сообщают, что имеется наезд со смертельным исходом, дело было ночью, свидетелей никаких, транспортное средство с места происшествия скрылось. Я пробиваю хозяина шестерки, посылаю двух парней к нему на квартиру. Жена говорит, что тот два дня как в командировке. Ясно, что врет. Или она нам, или он ей. Колеса менял в городе, только что. На работе нет. Объявляем перехват, даем ориентировку.

Через два часа едем с напарником около центрального рынка, и видим эту тачку. От счастья чуть не обосрались. Уже в мечтах представили: задержание, благодарность, очередное звание и т.д. Врубаем громкоговоритель. Водитель такой-то, прижмитесь к обочине. А он вместо этого по газам и в пургу. Мы за ним, как в кино. На дороге лед, тачку заносит. Он «Оку» царапнул, какой-то «Москвич» задел, по бордюрам все пороги отбил. Кое-как догнали. Прижали, он радиатором прямо в этот столб со всего размаху. Представляешь, под окнами у шефа. Мы выскакиваем, роняем его мордой в снег, одеваем наручники. Красота. Можно крутить дырочки для орденов.

– Ну и?

– Если бы мне тот сраный разведчик доложил, что он не снимал окровавленные колеса, а, наоборот, одевал, то я тогда, быть может, и не гонялся бы. Оказалось, что шипованая резина лежала у него в гараже. Там же висело мясо. Он тушу разделывал, а куски вешал. Вот кровь и накапала. Морду долбанул сто лет назад, починить денег нет. Короче, полная лажа.

– Извинились?

– С чего бы это? Нечего убегать.

– А зачем он убегал то?

– Я уж не помню. Но, ребята что-то на него нарыли. Благодарность нам все же объявили.

Подошли Иван и Женя. Они сели на заднее сиденье и без спросу закурили. Мне тоже ужасно хотелось подымить, но я представил себе, какими глазами посмотрят на меня мои собеседники, если я попрошу их засовывать мне в рот сигареты.

– Если встреча назначена завтра на два, – сказал Иван. – То собраться желательно минимум в одиннадцать. Нужно все подготовить.

– Мы назавтра все дела отменили. Нам хватит работы по вашему делу до самого вечера, – стал набивать себе цену Женя. – А вам нужно определиться, чего вы хотите. Посадить их или вернуть лаве. Если будем пытаться возвращать бабки, то нужно прессинговать и днем и ночью. У нас всего трое суток. Потом материалы нужно или рвать, или отдавать следакам.

– Нам нужны бабки, – сказал я. – Пусть живут уроды. От того, что мы их посадим нам ни горячо, ни холодно.

– Тогда нужно думать, – многозначительно произнес Иван.

– От нас что-нибудь нужно? – поинтересовался я.

– Купюры, – усмехнулся Женя. – И если вы будете присутствовать при задержании, то спрячьте свои машины. Он может их заметить и струхнуть.

– Ясно.

Мы пообщались еще минут пятнадцать. Договорились, что Женя утром заедет за мной на работу, если Дальтоник к тому времени объявится, то и он поедет с нами в Жениной машине. Спарыкина привезет Иван.

Я доставил полковника домой. По пути он рассказал мне еще несколько историй. У него было своеобразное представление о нашем городе. Улицы он запоминал не по названиям, а по совершенным на них преступлениям.

Когда Спарыкин скрылся в подъезде, я набрал сотовый Полупана.

– Мне пришлось задержаться, – сказал он. – Только что прибыл на базу. Беседую со сторожем.

– Я освободился.

– Подтягивайся.

Второй раз за день мне пришлось поехать на место пожара.

Полупан сидел в теплушке и пил чай из грязной алюминиевой кружки. Лично я бы побрезговал. Федорыч был пьян, но не в дугу, а всего чуть-чуть, до степени залихвацкого бесстрашия. Он вызывающе смеялся и хлопал Полупана по плечу.

– Откуда же мне было знать? – продолжил сторож, начатый до моего появления разговор. – Они показали красную корочку и заявили, что будут меня допрашивать. Мне-то что? Допрашивать, так допрашивать. Я человек маленький.

– И как они тебя допрашивали?

– Очень просто. Один из них пришел сюда, сел за вот этот стол, достал бумагу и стал писать. Задает вопросы, я отвечаю, а он пишет. Между прочим, на милицейском бланке протокола.

– А на какой машине они приехали? – спросил я.

– Я не видел. Машину они оставили за забором.

– Сколько их было? – поинтересовался Полупан.

– Трое. Один пошел со мной, а двое на место пожара.

– Ну а обгоревшие компьютеры они куда грузили?

– Дак я не видел. Пока мы беседовали, те двое уже все перетаскали. Мы когда еще сидели, я увидел в окно, что один под фонарем что-то тащит. Я спросил. Тот, который меня допрашивал, говорит, увезем некоторые вещественные доказательства. Я уже потом понял, что он компьютеры имел ввиду.

– И о чем он тебя спрашивал?

– Как обычно. Всякую нелепицу. Особенно его интересовало, помню ли я что-нибудь после того, как вот он уехал, – Федорыч указал на меня.

– А как они его называли? – спросил Полупан.

– У тебя же Тихонов фамилия? – уточнил сторож.

– Да.

– Так они его и называли – Тихонов. Они были в курсе всех дел. Поэтому я им и поверил.

– Опиши их, – приказал милиционер.

Федорыч долго и невнятно пытался выдавить из себя некие отличительные признаки мнимых стражей порядка, но у него ничего не получилось. Из высокохудожественных описаний можно было твердо уяснить только одно – это были взрослые мужики без шрамов, усов и прочей растительности.

Когда вся информация у ценного свидетеля была получена, мы надели шапки и вышли на улицу. У крыльца бегал тот самый знаменитый кобель.

– А твоя собака, случайно, на тех мужиков не лаяла? – поинтересовался я.

Федорыч вылупился на меня и присвистнул.

– Ты думаешь, это они? – возопил он. – Точно! Он лаял не переставая. Чуть цепь не оборвал. Я на него ору, а он не успокаивается. Я же говорил, он все помнит! Наверняка это были они. Убийцы!

– Глазастый у тебя сфинктер, – похвалил я.

– Кто? Кто? – хором переспросили они.

– Сфинкс, – ответил я. – А вам что послышалось?

Когда мы подошли к машине, Полупан спросил:

– Что-то я не понял в чем смысл вашего последнего диалога.

Я обрисовал ему теорию сторожа о том, что Виталика убили, и этих убийц видел его кобель по кличке Сфинкс. Если упираться в этот постулат, то тот факт, что собака брехала на мнимых ментов, должен послужить доказательством, что это и есть убийцы.

– Логично, – сказал Полупан. – Если исходить из предположения, что вашего кладовщика убили, а потом появились люди с удостоверениями и изъяли компьютеры, то можно сделать вывод, что убийство произошло из-за тех самых компьютеров. Хотя, какая-то неувязочка все-таки есть. Почему они не забрали компьютеры в тот же вечер, до поджога, а изъяли их после того как они пришли в негодность, да еще рискуя и испытывая всякие трудности?

– Вот именно, вначале, по уму, им нужно было забрать что надо, а потом уж бить Виталика по голове и поджигать склад. И причем тут девушка?

– Да уж. А он кому компьютеры ремонтировал?

– Всем подряд. Его весь город знал.

– А у тебя, случайно нет списка?

– Откуда? Знаешь, я забыл тебе рассказать про один интересный факт. Пару-тройку дней назад к нам в офис приходил мужик устраиваться вместо Виталика. Такой мутный тип. Всех называет по именам и отчествам, сразу сел за мониторы и принялся, что-то там высматривать. Мы с ним повздорили, я его прогнал, потом начал выяснять, так его вообще никто не приглашал.

– Может, конкуренты?

– Да ну, брось. Я всех конкурентов в городе знаю, как облупленных. Никому не нужны такие заморочки.

– Надо подумать.

– У нас, вдобавок ко всему, как раз в канцелярском бизнесе воровство обнаружилось. Там тоже хищения при помощи компьютеров скрывались. Может, есть связь?

– Ну-ка, расскажи.

Я рассказал.

– Завтра, когда их возьмете, попроси ребят, пусть они на счет поджога этих орлов попытают. Может, по горячим следам с перепугу и выплывет что-то. Я бы сам приехал, да у вас ведь не вполне законная операция, вы ведь бабки будете вышибать. Парни из УВД могут меня застесняться. Как только все кончится, ты меня набери, введи в курс.

– Ладно.

Полупан пошел к своей десятке. Потом остановился, постоял с минуту и вернулся. В зубах у него торчала сигарета. Меня чуть не перекосило. Так хотелось подымить.

– Ты можешь того компьютерщика, который приходил к вам в офис, описать?

– Естественно.

– Тогда пошли, – он шагнул за проволоку.

Вначале из теплушки, дружелюбно размахивая хвостом, выскочил кобель, потом вышел Федорыч.

– Я смотрел в окно, – сказал он.

– Среди тех людей, которые забрали компьютеры, – обратился Полупан к сторожу, – не было такого типа? Ну-ка опиши, – велел он мне.

Я описал, как мог.

Сторож вскинул очи к небу.

– Шибко похож на того, который меня допрашивал.

– Ясно, – я заметил, что при Полупане из уст Федорыча не прозвучало ни одного матерного слова. Уважает он власть.

Мы опять вышли.

– Нужно будет показать ему ваших воров. Может, кого опознает.

– Это вряд ли. Все водители сюда по десять раз на дню приезжают, да и кладовщики заглядывали не раз. Они бы, конечно, под ментов косить не стали.

– Логично.

Полупан в который раз попрощался, пожал мне руку и пошел к своей машине.

Я окликнул его, когда он уже открыл дверь.

– Слушай, если дело закрыто, тогда зачем тебе все это?

– Мне интересно, – подумав, сказал он.

Наконец мы разъехались.

Мир за стеклом автомобиля был неустойчивый, серый и липкий. Пластилиновый. Он сморщился в кучу и пытался вылепиться снова, но получалось еще хуже.