"Несущий смерть" - читать интересную книгу автора (Колосов Дмитрий)

ПЕРВАЯ БЫЛЬ КЕРЛА ВЕЛЬХОУМА

Керл был редким гостем на Соммете. А если и появлялся, то обычно под чужим именем, хотя сомметяне и не объявляли его вне закона, как это сделали на Тменде, Граннме, Океаниде и еще четырех планетах Пацифиса. Сомметяне были отъявленными паци, а Керл не доверял паци, в какие бы одежды они ни рядились. В этот раз он позволил катанрянину Лайту Пазонсу уговорить себя. Лайт не был его другом — у Керла, как и у любого другого гладиатора, не было друзей. Но он относился к числу приятелей, с которыми Керл мог расслабиться и пропустить стаканчик-другой транзиосторианского вина. Лайт не имел при себе отравленного ножа и не был способен воткнуть его в спину знакомому.

Лайт и терролог Квинт Курций направлялись на Соммету, где должны были состояться пышные торжества по поводу столетнего юбилея Пацифистской Лиги. Керл как раз накануне выиграл турнир в Старом Плимуте. Он убил пятерых гладиаторов, среди них знаменитого Андрея Андреева, более известного как Отравленный Коготь, и заработал восемь тысяч двойных кредитов. Часть этих денег он собирался вложить в домик на полудикой планетке Элвера, а остальные прокутить. Тут-то и подвернулся Лайт со своим предложением.

Поначалу Керл не хотел лететь на Соммету. В Радужном поясе было немало злачных местечек, куда более привлекательных, чем пуританские бордели в цитадели Пацифиса, но Лайт сумел его уломать.

Они отправились в путь на прогулочной яхте, взятой напрокат у толстяка Маркуса Визбата, владельца сети магазинов в Тараме. Перед тем как выйти на орбиту, Керл тщательно осмотрел судно. Интуиция не подвела его. В каюте, которая по жребию досталась Лайту, он нашел цветочный горшок, оказавшийся мощной бомбой с синхронизирующим механизмом. Где-нибудь около Фалтеи, где полно метеоритных потоков, этот горшок должен был превратиться в плазменное облако, которое мгновенно прожгло бы небольшую дыру в феррообшивке. На Соммету прибыл бы гроб с тремя замороженными трупами, а несчастье отнесли бы на счет метеорита, проскользнувшего через защитный экран. Керл ясно представил себе кричащие заголовки информационных сообщений: «Великий Керл Вельхоум проиграл в схватке с метеоритом!», «Бесславная кончина Несущего Смерть!». Усмехнувшись, Керл заменил синхронизирующий взрыватель, упаковал горшок в красивую коробку и послал ее «Господину Маркусу Визбату с добрыми пожеланиями». Коробка взорвалась в руках толстяка в тот момент, когда он принимал поздравления и подарки по поводу открытия нового супермаркета на авеню Кактусов. Керл следил за этой церемонией по сферовизору и охнул в один голос с Лайтом и Квинтом Курцием. Использованный синхронизатор он прицепил к золотому шнуру, который в шутку именовал ожерельем людоеда: теперь на нем висели шестьдесят два инкрустированных замысловатой пластиковой вязью кружочка.

Путешествие до Сомметы удалось на славу. На всем пути им повстречался лишь один метеоритный поток, да и трясло лишь пару часов. Все системы корабля работали отлично, так что следить за ними нужды не было. Приятели поглощали пиво и древний напиток ойву. Лайт и Керл играли в шашки, а Квинт Курций развлекал их занимательными историями. Керл, в частности, узнал от него немало интересного про древнеземных гладиаторов, а также про каких-то Цезаря и короля Генриха.

На исходе восьмого дня яхта приземлилась в космопорте Таама, главного мегаполиса Сомметы и столицы Пацифиса. Квинт и Лайт прошли таможню под своими именами, у Керла были документы на имя Джеймса Лакрицки, коммивояжера из Пояса астероидов. Космотаможенник скользнул по нему безразличным взглядом, сверив стоявший перед ним оригинал с фотографией на дисплее компьютера. На лице сомметянина не дрогнул ни один мускул, но Керл был уверен, что тот узнал его. Трудно не узнать Керла Вельхоума, величайшего гладиатора Вселенной, чьи портреты периодически появлялись в сводках Галактических новостей.

Керла мало волновало то, что его узнали. Фальшивое удостоверение личности не считалось в Содружестве большим преступлением, если только его обладатель не совершил действительно чего-нибудь тяжкого. Самым серьезным преступлением здесь считалось убийство, но между Пацифисом и Лигой Свободных Планет существовала договоренность, что смерть на гладиаторском ринге не считается убийством. Восемь планет Пацифиса признавали это соглашение с оговорками. Керл никогда не появлялся на этих планетах.

Ничего противозаконного не было и в том, что Керл имел при себе целый арсенал. В случае недоразумения с таможней он мог предъявить целых пять специальных разрешений, выданных ему правительствами Катанра, Белонны, Армагаски, Лербены и Толимиса. Поэтому он, не скрываясь, пронес с собой и бластер, и синхронизированные гранаты, хотя последние были запрещены на Соммете.

Он вышел из здания космопорта добропорядочным гражданином Содружества, будучи при этом абсолютно уверен, что Служба Порядка Пацифиса уже известила всех заинтересованных лиц, что на Соммету прибыл гладиатор Керл Вельхоум.

Приятели остановились в «Короне принцев Тишета». Уровень сервиса не слишком соответствовал звучному названию отеля, не было даже самого банального сферотинта, зато на стенах имелись аляповатые салфеточки, на которых были вышиты заповеди Пацифиса. Керл отнесся к этому факту философски. Ему, особенно в начале карьеры, случалось иметь куда худшее жилье.

Очутившись в номере, все трое с облегчением скинули насквозь пропотевшие комбинезоны и по очереди приняли душ. Квинт Курций тут же облачился в полупрозрачное трико, поверх которого накинул шелоновый плащ золотистого цвета, особенно любимого иррационалистами. Гладиатор остался верен гимпиору.

— Неужели ты не устал от своей брони? — поинтересовался терролог, наблюдая, как Керл поправляет контейнеры у пояса.

Гладиатор покачал головой:

— Нет. Я настолько привык к этой одежке, что без нее мне становится не по себе, я чувствую себя уязвимым, словно младенец. Кроме того, мы на планете Пацифиса, а я верен принципу — никогда не оголяй зад там, где живут паци. Заметив, что брови Квинта удивленно поползли вверх, Керл поспешно добавил: — Я вовсе не имею в виду их противоестественные сексуальные наклонности, просто паци — большие любители стрелять в спину.

— Ты ошибаешься. Убийство противоречит морали Пацифиса.

Керл позволил себе улыбнуться:

— Как же! Как же! Заповедь третья. Я много слышал об этом, но еще чаще убеждался в обратном. Никогда не стоит оголять зад там, где живут паци!

Щелкая пневматическими застежками, гладиатор рассовывал по многочисленным контейнерам оружие и приспособления, которые могли пригодиться в непредвиденной ситуации. Слева — там, где ровно стучит сердце, — устроился бластер, справа, в специальной обойме, упокоились три синхронизирующие гранаты, в контейнерах на поясе разместились нож, керамическая удавка, связка электронных отмычек, микрокомпьютер, баллончик с парализатором, волноулавливатель, несколько энергетических «жучков», пакет с трехдневным питательным рационом.

Квинт, для которого подобное представление было в новинку, заметил:

— Ты собираешься, словно на войну.

— Для меня война не заканчивается никогда.

— Полагаешь, на тебя могут напасть? Гладиатор на мгновение задумался, затем отрицательно покачал головой:

— Нет. Нет, не думаю.

— Зачем же тогда все это?

— Оставь его в покое, Квинт, — вмешался в разговор вышедший из душа Лайт Пазонс. — Он гладиатор, человек, совершенно не похожий на прочих. Он думает иначе, чем мы. Он действует по-другому. Он думает и действует, как гладиатор.

Керл хлопнул приятеля по плечу:

— Все верно, Лайт. — Затем он внимательно посмотрел на Квинта Курция. — У меня когда-то был друг. Его звали Гэм. Настоящий друг. Мы были знакомы с ним много лет, и я не опасался повернуться к нему спиной. Однажды он выстрелил мне в спину…

Не договорив, Керл умолк. Он накинул на плечи блестящий плащ и закрепил его так, чтобы неровные очертания бластера и гранат, проступавшие через кожу гимпиора, не слишком бросались в глаза, но чтобы при необходимости, оружие можно было быстро извлечь. Квинт внимательно следил за его действиями, Лайт стоял у зеркала и подравнивал усы.

— И что стало с этим Гэмом? — вдруг негромко спросил Квинт Курций.

— Нам пора идти, — сказал Керл. — Я чертовски проголодался, а кроме того, хочу снять себе на ночь какую-нибудь пухленькую пацифисточку.

Он повернулся к двери, краем глаза уловив в зеркале отражение Лайта, делавшего Квинту Курцию какие-то свирепые знаки. Порою Лайт был невыносимо тактичен.

Лифт неторопливо повез их на крышу 19-этажной «Короны», где под стеклянным куполом находился ресторан, в котором, по уверению рекламных проспектов, во множестве разложенных в номере, можно было отведать настоящих устриц. Уставясь в серый пластик кабины, Керл заговорил, и слова его были едва слышны в негромком свисте пневматических валов:

— Его звали Гэм. Он выстрелил мне в спину, но мгновением раньше я успел броситься на землю.

Лифт остановился и гостеприимно распахнул двери. Керл вышел первым, оставляя за собой слова:

— Второго выстрела он сделать не успел. Я воткнул ему в горло нож…

Они сидели на открытой террасе, любуясь закатом одного из трех сомметанских солнц, и ели настоящих устриц. Неважно, что каждая из них обошлась в три двойных кредита. Керл угощал.

— Жизнь коротка, — говорил он, без особого удовольствия высасывая из раковины полупрозрачную слизистую массу. — Кому, как не мне, знать это. Поэтому спешите насладиться ею.

— Именно так рассуждали эпикурейцы, — заметил Квинт, старательно изображавший блаженство — притворное, по мнению Керла.

— Кто это такие? — поинтересовался гладиатор.

— Они жили на Древней Земле. Примерно тогда же, что и гладиаторы. Эпикурейцы говорили, что жизнь существует лишь для того, чтобы наслаждаться ею. Эпикуреец по имени Сенека однажды заметил в письме своему другу: «Все у нас, Луцилий, чужое, одно лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владение природа, и не будь глуп — трать его во благо себе».

— Что ж, не лишено здравого смысла, — заметил Керл.

Издав короткий смешок, Квинт облизал губы:

— Император Нерон приказал Сенеке вскрыть себе вены.

— И он послушался?

— Да.

— Странные люди. Я не понимаю их.

— Они, верно, тоже не поняли бы нас.

Когда зашло последнее солнце, приятели покинули ресторан и направились ко Дворцу Трех Добродетелей, на гигантской площади перед которым должны были состояться торжества, ради которых они прибыли на Соммету.

Улицы были заполнены пешеходами, спешащими на празднество. Людской поток заключил Керла и катанрян в свои объятия и неспешно повлек вперед.

Людским его, правда, можно было назвать с определенными оговорками. Помимо гуманоидов, схожих обличьем с древнеземлянами, в толпе можно было встретить еще с десяток разновидностей разумных существ.

Чаще всего попадались геренги — плод генетического смешения землян с дикими гуманоидами планеты Гера. У геренгов была синеватая кожа и заостренные, покрытые шерстью уши, на месте носа красовалась трехкамерная перепонка, придававшая этим гуманоидам весьма свирепый вид. Но на деле геренги были добродушнейшими ребятами. Они умели вкалывать, а потому у них водились кредиты, которые они щедро тратили. Геренги были желанными гостями как в Пацифисе, так и на Свободных планетах.

Чуть реже встречались селениты — так прозвали обитателей астероидов и малых планет. Жизнь в условиях слабой гравитации привела к постепенной мутации этих потомков землян. Селениты, все как один, были высоки ростом и хрупкого телосложения. Они более чем на голову возвышались над прочей толпой, вызывая неудовольствие Керла. Он недолюбливал селенитов, выделявшихся своим коварством даже среди паци. Передвигались селениты с трудом — сказывалась значительная гравитация Сомметы.

То и дело попадались кафры — обитатели насыщенной ультрафиолетом Чегеры. Кафры были иссиня-черного цвета, на зависть поджары и широкоплечи. Их женщины были неистощимы в любовных ласках. Керл целый год содержал любовницу этой расы.

Пару раз промелькнули бочкообразные труумпы, а на одном из перекрестков, где в живой поток вливались ручейки с боковых улочек, Керл почувствовал прикосновение чешуйчатой кожи лизавра — разумного ящера с планеты Ооо. Керл невольно вздрогнул — не от того, что испытывал чувство отвращения к лизаврам, хотя в какой-то степени так и было. Просто как-то на турнире в Тамбисе он уложил двух гладиаторов-лизавров. Они умерли в страшных конвульсиях, а из их ран сочилась зеленоватая, отвратительно пахнущая жидкость. Керлу было неприятно вспоминать этот эпизод.

Лизавр, почувствовавший конвульсивное движение человека, внимательно посмотрел на него. Болотные, с желтыми точками посередине глаза ящера встретились с голубыми глазами Керла. Лизавр узнал гладиатора и поспешил уйти в сторону. Бешено работая локтеобразными отростками, напоминавшими диковинные наросты на древних доспехах, виденные Керлом в Музее Лиги, он продирался сквозь толпу, идущие то и дело наступали ему на хвост, и тогда лизавр громко шипел. Керл следил за ящером до тех пор, пока тот не скрылся из виду.

Еще попадались ткеры и кабанги, а по воздуху плыли крылатые полукошечки-полусобачки буммы. Одна из них долго висела над Керлом и корчила уморительные рожицы. Вероятно, бумма видела гладиатора по сферовизору.

Зажатые тисками толпы, приятели вступили в Исторический центр мегаполиса. Здесь преобладали строения в стиле Космомодерна — много куполов и шпилей, длинные причудливые аркады, волнистые стены. Повсюду были установлены радиофоны, сообщавшие, какие развлечения ожидают сомметанцев и их гостей в эту праздничную ночь.

Когда они достигли Дворца, уже стемнело и в небе зажглись тысячи огненных шаров, заливших дома и медленно движущихся людей блеклым светом. Шары эти по случаю торжества были размещены таким образом, что составляли различные фигурные композиции — пяти- и шестиконечные звезды, круги, змейки, овалы с точкой посередине, свастики, ромбы. Над покатой крышей Дворца несколько сотен шаров образовывали контур голубя. По карнизу тянулась бесконечная светящаяся цепочка из трех слов: МИР-РАЗУМ-ПРОГРЕСС. Слова эти были написаны на универсале, а также восьмидесяти четырех природных языках Содружества.

Вместе со всеми Керл и его спутники прошли под мраморную арку и очутились на огромной площади, служившей местом торжественных собраний. Площадь была окружена со всех сторон трапециевидными зданиями, в стену одного из них была встроена громадная трибуна, предназначавшаяся для почетных гостей. Незримая черта делила трибуну надвое. Одну часть, значительно большую, занимали представители Пацифиса, другую — посланцы Лиги Свободных Планет. Трибуна была заполнена лишь наполовину, официальные лица продолжали прибывать по подземному тоннелю из правительственного квартала Сомметы. Начало церемонии затягивалось, кое-кто из собравшихся начал проявлять признаки нетерпения, ворча или переругиваясь с соседями. Стали раздаваться отдельные выкрики — таким образом выражали свое недовольство иррационалисты, во множестве пришедшие поглазеть на празднество паци.

Атмосфера накалялась не только в переносном, но и в прямом смысле. Сотни тысяч легких со свистом пожирали кислород, и вскоре стало трудно дышать. Тогда были включены огромные компрессоры, установленные под площадью. Они начали нагнетать свежий воздух, вздувая полы ярких плащей.

Гладиатор внимательно разглядывал публику, с тревогой отмечая, что напряжение растет. Уже слышались вызывающие голоса, кое-кто из спорщиков пытался пустить в ход кулаки. Создавалось впечатление, что готовится провокация. Это косвенно подтверждало обилие порядов — агентов Службы Порядка. Целая компания этих типов терлась вокруг Керла, а один норовил прижаться к нему, чтобы удостовериться, нет ли у гладиатора с собой бластера. Керл аккуратно отстранил наглеца, а затем незаметно для окружающих ударил его коленом. Поряд охнул, согнулся и надолго потерял интерес к объекту.

Керл ухмыльнулся и, поспешно повернувшись, завел разговор с соседом справа:

— Полно народу. Наверное, интересно будет, а?

Сомметянин был весьма наивен. Он признал в Керле иррационалиста, но не обратил ни малейшего внимания на то, что вокруг них толкутся агенты Службы Порядка. Как и большинство паци, он был не прочь поругать местные порядки естественно, вполголоса. Доверительно подмигнув Керлу, сомметянин сказал:

— Да ну! Пустая болтовня. Зато на выходе с площади всем будут давать по жетону на бесплатную выпивку и по двойному кредиту.

Гладиатор понимающе кивнул, мысленно посочувствовав разоткровенничавшемуся дурачку, который отныне попал под колпак Службы Порядка.

Торжество началось с получасовым опозданием. Налицо был весь Совет Пацифиса, в том числе и Одиннадцать Непримиримых. Из представителей Свободных Планет не прибыли посланцы Катанра и Белонны.

Речь держал Секретарь Совета Пацифиса, он же Президент Содружества, доктор Вольф Бермлер, сын сомметанского магната Пола Бермлера, которому принадлежала добрая треть Сомметы. Словам доктора Бермлера внимали более двухсот тысяч слушателей, до отказа заполнивших площадь перед Дворцом Трех Добродетелей, и около пятидесяти миллиардов граждан Содружества, прильнувших к экранам своих сферовизбров.

Доктор Бермлер держался уверенно, недаром он провел на трибуне большую часть своей жизни. Из встроенных в пол радиофонов доносился его глухой голос:

— Граждане Пацифиса и вы, уважаемые гости со Свободных Планет! Целых три столетия прошло с того знаменательного дня, когда жители Сомметы, Океаниды и Дирбита положили конец кровавым распрям и основали союз, который позднее был назван Пацифисом. В сомметанских анналах есть яркие свидетельства тому, как сам факт образования Пацифиса внес панику в ряды воинственных генералов, хотя в военном отношении Пацифис не представлял для них сколь-нибудь значительной угрозы. Но сила Пацифиса заключалась не в количестве книлтических установок или крейсеров с мономолекулярными ракетами, а в идеях, которые он проповедовал, идеях мира, межгалактического разоружения и разумного подхода к решению спорных проблем. Пацифисты поставили на первое место не корыстные интересы отдельных лиц или небольших групп, а общечеловеческие ценности. Эти идеи проникали в сердца людей, и ряды сторонников мира, которых в соответствии с древнеземной традицией стали именовать пацифистами, крепли изо дня в день. И это закономерно. Ведь в душе каждого человека заложено органическое отвращение к убийству, разрушению, дисгармонии — любому действу, выходящему за рамки разумных нравственных императивов. К тому же граждане Содружества имели много примеров того, к каким катастрофам приводят войны. Взять хотя бы историю Древней Земли. Нашествия кочевников уничтожили великую греко-римскую цивилизацию, так называемая Тридцатилетняя война и многочисленные эпидемии, вызванные ею, сократили население материка Европа почти втрое. Во время войны, вошедшей в земную историю как Вторая мировая, погиб каждый десятый житель планеты Земля. И, наконец, Третья мировая война, развязанная религиозными фанатиками Запада и Востока, стоила жизни двенадцати миллиардам землян, а сама Земля превратилась в обугленную глыбу шлака. Запрещение мономолекулярных видов оружия не повлекло… Квинт Курций толкнул Керла локтем в бок:

— Здорово!

— Что?

— Я говорю, здорово чешет. Как выразились бы древние — сказано хорошо, но это уже было сказано раньше. Эту речь сочинил для него Геродот, самая светлая голова среди террологов-сомметян.

— Геродот — это имя? — спросил Керл, удивившись такому странному сочетанию звуков.

— Что-то вроде прозвища. Так звали одного древнего ученого.

— А… — протянул гладиатор, краем глаза отмечая, что поряды начинают проявлять подозрительную активность.

— …этим было сделано, — тряхнув копной бесцветных волос, закончил фразу доктор Бермлер. — Летели годы, и пацифистское движение набирало силу. К Пацифису присоединялись все новые и новые планеты Содружества. Напомню, что ныне членами Пацифиса являются сорок девять планет. Мы добились огромных успехов в деле установления мира и гармонии. По требованию Пацифиса запрещено применение мономолекулярного и книлтического оружия, строго ограничена численность военно-космических сил планет, не входящих в Пацифис. Мы выступаем за полное запрещение всех видов оружия, за прекращение бессмысленных убийств, которым рукоплещут жадные до кровавых зрелищ жители так называемых Свободных Планет. Пора всем понять, что разумные существа не должны совершать действий, которые не укладываются в рамки разумного сосуществования. Иррационалисты должны пересмотреть свои взгляды и признать десять заповедей Пацифиса. Я… Что-то негромко щелкнуло, и звук исчез. Доктор Бермлер продолжал говорить, но слов не было слышно. Он беспомощно хлопал губами, отчего стал похожим на старую, белесую, выброшенную на берег рыбу. Это было смешно, но Керлу стало не по себе — почти страшно. Предчувствия никогда не обманывали его, так случилось и в этот раз.

Видно, кому-то очень хотелось, чтобы торжества были сорваны. Сразу во многих местах вспыхнули потасовки, неподалеку раздался истошный вопль:

— Бей иррационалистов!

— Уходим! — Керл толкнул сначала Лайта, затем Квинта Курция.

В тот же миг он стремительно присел, ощутив враждебное присутствие сзади, тяжелый кулак лишь скользнул по упругому ершику волос Керла. В следующий миг его обладатель, здоровенный детина-паци, под комбинезоном которого отчетливо проступали контуры бластера, завизжал от боли: Керл неуловимым движением сломал ему руку.

Вот здесь-то и пригодился арсенал, захваченный гладиатором. Негромко разорвались две кассеты, наполненные слезоточивым газом. Часть толпы шарахнулась влево, другая — вправо, образовав узкий коридор, в который и устремился Керл, таща за собой ошеломленных катанрян. Впрочем, покинуть площадь желали не только они. Огромная масса людей, не ожидавших подобного развития событий, устремилась к трем аркам, через которые можно было попасть на улицы. Как ни старался Керл держаться вместе с приятелями, они все же потеряли друг друга. Обезумевшие от ужаса люди пихали и избивали преграждавших им путь. Уже включили радиофоны, чей-то голос призывал остановиться и образумиться, но никто не прислушивался к этим увещеваниям. Люди рвались вперед, сбивая с ног и топча упавших. Керл несколько раз наступал на мягкое. Дико кричали те, кто пытался найти спасение у стен окружавших площадь зданий, — монолитная масса толпы сдавливала их, окрашивая мрамор в красный цвет. Многие стреляли из бластеров. Мелтановые струи летели во все стороны, вонзаясь в стены, раскалывая светящиеся шары. Большинство импульсов были зеленого цвета, из чего можно было сделать вывод, что стреляют главным образом паци — иррационалисты предпочитали заряжать свои бластеры окисленным мелтаном, дававшим красный выброс.

Одна из мелтановых стрел ударила Керла в плечо. Попади она чуть выше, и тело гладиатора уже топтали бы тысячи ног. Доспех выручил и на этот раз. К своей досаде, Керл не успел разглядеть стрелявшего.

Расталкивая неповоротливых паци, гладиатор наконец вырвался на простор. Если не считать ожога на плече, отдавленных ног и сорванного в толчее плаща, он почти не пострадал. Забравшись на невысокую балюстраду, Керл наблюдал за бегущими, надеясь выхватить из толпы Лайта и Квинта Курция. Но оба катанрянина словно сквозь землю провалились. Оставалось надеяться, что их не растоптали и не убили шальным выстрелом.

Тем временем люди, выбравшиеся с площади, не думали успокаиваться. Сквозь громкий гул голосов доносились крики о помощи, сверкали вспышки импульсов, затем грохнул ослепительно яркий взрыв плазменной гранаты. К месту волнений стали подтягиваться силы Службы Порядка Пацифиса. На центральных улицах появились бронированные талиптеры, украшенные тремя мигающими кругами на башнях. Издалека доносился угрожающий вой к'гатов. Судя по всему, поряды намеревались принять решительные меры. Будут искать козлов отпущения, и ими, естественно, окажутся иррационалисты.

Керл ждал приятелей до тех пор, пока площадь не стали охватывать цепи херувимов. Тогда он покинул свой наблюдательный пункт и растворился в ночи…

Это случилось уже под утро. Уставший и довольный собою Керл возвращался в «Корону принцев Тишета». Ночные события ничуть не спутали его планов, и он осуществил свою маленькую мечту — нашел роскошную белокурую шлюху. Именно о такой Керл грезил, отправляясь на Соммету. Остаток ночи пролетел незаметно. Шлюха была в восторге от мужской силы странно одетого инопланетника. Керл тоже был вполне удовлетворен своей подружкой. Лишь немного мешали сирены, которые всю ночь выли в центре города.

Под утро гладиатор и сомметанская шлюха Лиззи расстались весьма довольные друг другом. Керл дал ночной бабочке тридцать двойных кредитов, что в пять раз превышало обычную таксу за подобного рода услуги.

Лиззи жила на окраине Таама. Пассажирских талиптеров в столь раннее утро не попадалось, и Керлу пришлось возвращаться в отель пешком. Он брел по прямым авеню и проспектам города. Покрытые цементопластом тротуары были пустынны и отвратительно чисты, похоже, их вылизывали с помощью массажных щеток. Ближе к центру стали встречаться косвенные свидетельства ночного буйства. На пластиковых окнах и стенах домов виднелись следы от камней, а кое-где и рваные дыры, выжженные мелтановыми импульсами. Талиптеры, оставленные беспечными хозяевами на обочинах, также не остались без внимания: зубчатые диски искрошены, на крышах и пневматических дверцах выцарапаны грубые слова. Здесь тоже пускали в ход бластеры, а один из талиптеров был разнесен в клочья гранатой. Иногда попадались лужицы засохшей крови. Судя по солидному размеру некоторых из них, кому-то пришлось здесь худо. Но ни убитых, ни раненых не было. Очевидно, их успели увезти.

Керл был уже недалеко от отеля, когда на одном из перекрестков наткнулся на группу танцующих молодых людей. Звучала негромкая музыка, девушки прижимались к парням, словно желая слиться с ними в единое целое. Пары плыли в диковинном танце, переступая через обломки камня и кровавые лужи. Ритм их движений околдовывал томлением, тягучим сладострастием.

Пам-рам-пари-бом-пам-рам…

Гладиатор остановился, завороженный этим зрелищем. Внезапно одна из девушек оставила своего партнера и подошла к Керлу. Движения ее были медлительны и грациозны, словно у дикой кошки, готовой хищно встрепенуться при малейшем подозрительном шорохе. Не говоря ни. слова, девушка положила тонкие руки на плечи Керла и повела его за собой. Шаг влево и чуть назад, шаг вперед и чуть вправо. Пам-рам-пари-бом-пам-рам. Прежде Керл редко отваживался танцевать, опасаясь, что будет выглядеть неуклюжим, но сейчас он переступал в такт музыке и чувствовал, что у него все получается. Девушка прижалась щекой к груди гладиатора, и ему вдруг страстно захотелось погладить эту щеку, бархатистую кожу которой он ощущал даже сквозь тройную броню гимпиора. И еще Керлу захотелось петь. И он запел. Негромко. Единственную песню, которую знал.

Позабыл я о том, что когда-то любил.

И забыть я мечтаю, о чем грежу сейчас…

У этой песни были другой такт и иная музыка, но Керл сумел приспособить их к медленному плавному танцу.

Девушка оторвала лицо от груди гладиатора и подняла пушистые ресницы. У нее были странные глаза. Чуть раскосые, как у одной его подружки Лин, отца которой все почему-то звали Мандарином, но не черные, а светло-серые. Чуть с голубым отливом, отчего они напоминали холодный металл обшивки кораблей. Лицо ее было прекрасно и капельку капризно, а на виске билась тоненькая, похожая на синий лучик, жилка.

— Красивая песня, — шепнула девушка.

Керл кивнул, соглашаясь.

— Ты придумал ее сам?

— Нет. Не я. Его убили.

Керл не стал говорить, что гладиатора Пейна Урроу, сочинившего эти слова, убил он сам в честном поединке.

— Ведь тебя зовут Керл?

— Да… — после некоторой заминки ответил гладиатор.

— Я знаю твое имя. Ты сильный и красивый, как бог.

Керл не уважал богов, но сравнение ему понравилось.

— Да, — прошептал он. — А как зовут тебя? Незнакомка улыбнулась и поманила Керла к себе. Он нагнулся к лицу девушки. Она прикоснулась губами к небритой щеке, словно целуя, и шепнула:

— Вельхаум Керл.

Затем она впилась в его губы, и Керл позабыл обо всем на свете. Лишь теплые губы, гибкий и сильный язычок и плавные движения ног: пам-рам-пари-бом-пам-рам.

Когда же способность к восприятию вернулась, Керл обнаружил, что находится посреди усыпанной окровавленными камнями дороги. Он медленно переступал ногами, а его руки были чуть приподняты, словно обнимая сладострастную талию. Прекрасная девушка исчезла, оставив лишь имя — Вельхаум Керл.

Что означает — Несущая Смерть Керлу. Несущая смерть…